Текст книги "Звезда упала"

Автор книги: Владимир Алеников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Владимир Алеников
Звезда упала

К читателю

Мне бы хотелось поделиться несколькими соображениями с будущим читателем, моё преимущество перед которым заключается в том, что я уже прочёл книгу, каковую он только ещё открыл.

Когда смотришь фильмы Владимира Аленикова или читаешь его книги, всегда находишься в атмосфере живой, а не придуманной жизни. Даже несмотря на то, что он часто любит прибегать к гротесковым приёмам. Но эти приёмы не мёртворождённые, а явлены самой жизнью. К тому же он преувеличивает что-то или заостряет, только преследуя определённые высокие художественные цели.

Равным образом меня всегда восхищает его любовное внимательное отношение к своим персонажам. Проникновение в суть образов порой доходит до ювелирной точности.

Эти же признаки хорошей литературы я увидел, когда прочёл новый роман Аленикова «Звезда упала», тот самый, который читатель сейчас держит в руках. Рассказ о судьбе двух подруг, переживших страшные времена фашистской оккупации, потряс меня своей простотой и в то же время необычностью.

В настоящее время в нашей стране фронтовиков осталось совсем немного; основной контингент, помнящих войну, – люди, побывавшие в оккупации, работники тыла и дети военных лет. Этот роман как раз о них. Эта история будет им близка и узнаваема. И они давно заслуживают того, чтобы об их подвиге тоже знали.

Да и всем, не знавшим, не коснувшимся войны, будет интересен этот волнующий рассказ о живых, проходящих через удивительные драматические события людях. Когда я вижу такие необычные жизненные ситуации, которые изображены в романе, мне всегда на ум приходят библейские слова: «Жизнь жительствует».

Но самое главное, что мне понравилось в книге, это правдивое изображение людей. Не картинное, не плоское, а живое. Духовные Законы говорят нам о том, что человек существо повреждённое, поражённое грехом, порой совершенно не владеющее собой. Хотя человек имеет в себе некоторое подобие Божие (он все же пытается стремиться к высшим идеалам, но, к сожалению, не всегда это у него выходит). И главные герои этой книги борются с собой, но порой, как и в жизни, греховные страсти их побеждают.

В Послании к Римлянам апостол Павел касается этой проблемы: «Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, предан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю». (Послание к Римлянам, 7:14–15). Однако общий жизнеутверждающий пафос книги всё же даёт нам надежду на лучшую жизнь, показывает возможность преодоления себя и своих страстей. Без прямого чтения морали, ненавязчиво, в романе затрагиваются высокие нравственные вопросы чести, долга, верности и самопожертвования.

На мой взгляд, это не просто талантливо написанная, а крайне полезная и своевременная книга, которая может принести неоценимую пользу нравственному совершенствованию современного читателя. Полагаю, что она оставит в его душе глубокий, возможно неизгладимый след. И искренне завидую тем, кому ещё только предстоит познакомиться с Верой и Надей и полюбить их.

Архимандрит Исидор (Минаев),

Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме

Несколько слов от автора

Прежде всего хочу сказать, что своим рождением роман «Звезда упала» в первую очередь обязан моей жене, актрисе Тамаре Тана, её настойчивому возвращению в наших разговорах к, казалось бы, далёкой от неё теме Великой Отечественной войны. Несмотря на то, что Тамара родилась спустя несколько десятков лет после её окончания, оказалось, что эта война, которой она никогда не видела воочию, достаточно глубоко живёт в ней. Меня это поразило, заставило всерьёз задуматься, и в конечном счёте эти размышления завершились повествованием, представляемым на читательский суд.

Острый интерес к Отечественной войне возник у Тамары, разумеется, далеко не случайно. Дело в том, что она была воспитана бабушкой, замечательной женщиной Анной Михайловной Безродной, много рассказывавшей ей о драматических событиях тех лет.

В частности, рассказ о том, как Анна Михайловна в конце войны разыскивала по госпиталям своего израненного, искалеченного мужа, Тамариного дедушку, и в конечном счёте спасла его, послужил отправной точкой для романа.

Все остальные события безусловно плод авторской фантазии, хотя я полагаю, что малоизвестных историй, подобных описываемой, происходило за время оккупации великое множество.

Определённые отголоски нашли в книге и запомнившиеся мне с детства воспоминания моих родителей об их военной молодости, хотя непосредственно на фронтах Отечественной они не были.

Мой отец, известный учёный-физик Михаил Владимирович Волькенштейн, работал во время войны в тылу, а моя мама Стелла Аленикова чудом спаслась из блокадного Ленинграда, успев, однако, перед этим восемнадцатилетней девчонкой, студенткой филфака, повоевать с фашистами на Испанской войне, куда поехала добровольцем, став переводчицей в Интербригаде.

Так что в конечном счёте книга эта дань и их памяти, равно как и миллионов наших сограждан.

И последнее. Поначалу книга задумывалась как роман для кино. Хочется верить, что в конечном счёте так и произойдёт, и история Веры и Нади рано или поздно найдёт своё экранное воплощение.

Впрочем, как это нередко бывает, в подобном случае она может стать уже совсем иным, отличным от первоисточника, произведением. Книга же, которую читатель держит в руках, останется неизменной. Вера и Надя, равно как и другие её персонажи, будут проходить в ней сквозь все драматические перипетии своих судеб в полном соответствии с авторским замыслом.

Владимир Алеников

Мне этот бой не забыть нипочём, —

Смертью пропитан воздух,

А с небосклона бесшумным дождём

Падали звёзды.

Вон снова упала – и я загадал:

Выйти живым из боя!..

Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

Владимир Высоцкий. Звёзды

Глава 1
НИКОЛАЙ

Небольшое село Дарьино издавна уютно располагалось в самой что ни на есть российской глубинке, вдоль речки Пусть в Светозёрской области. Однако за два десятка последних лет село разрослось настолько, что в тридцать шестом году получило статус посёлка, а к сорок первому уже гордо именовалось посёлком городского типа. Да и в самом деле, места тут были настолько благодатные, что не только cветозёрские, но и более далёкие граждане, попав сюда, призадумывались: а не перебраться ли в эти тихие райские кущи, не пустить ли здесь корни основательно.

Подобному впечатлению безусловно способствовал и тот факт, что Дарьино, находясь не столь уж безумно далеко от города Светозёрска, в каких-нибудь двухстах километрах, тем не менее ухитрялось существовать почти автономно, оторванно от него. Это, в частности, объяснялось географическим положением посёлка, который вырос как бы на отшибе, вдали от основных магистралей. Через Дарьино проходила только одна сквозная дорога, да и по той, если ехать в обратную от Светозёрска сторону, можно было после долгих зигзагов по густому лесу попасть разве что уже в самую глухомань – деревню Прудкино, где она благополучно и заканчивалась. Недаром среди дарьинцев бытовала поговорка: «Ну ты прямо в Прудкино заехал!» Имелось в виду, что собеседник заговорился, заврался, зашёл в тупик.

Географическая эта оторванность сказывалась и на характере сельчан. Сведения, доходившие сюда из райцентра, как правило, сильно запаздывали, дарьинцы порой узнавали новости аж на два-три дня позже, чем те же светозёрские, и потому выработали в себе некое философское отношение к протекавший вдали от них жизни. Отсюда шла и местная, годами укреплённая уверенность, что не стоит особо спешить выполнять начальственное указание, поскольку, может быть, оно и изменилось, пока докатилось до посёлка. Так что лучше погодить,а там видно будет.

Впрочем, несмотря на определённую изолированность от мира, разные периоды переживало Дарьино за свою долгую историю. До революции, скажем, оно насчитывало почти пятьсот дворов. Однако большинство селян при этом жили впроголодь, прокормить их дарьинская земля при всём своём плодородии не могла.

Потому селянские дети батраковали, возили соль и горшки на тот берег Пусти, в куда более богатую деревню Южная, где и меняли на хлеб. А принадлежало Дарьино в ту пору помещику Жинееву, позднее бесследно исчезнувшему в неизвестном направлении вместе со всей своей многочисленной роднёй.

От прежних же времён осталась на пригорке полуразвалившаяся церквушка, поначалу использовавшаяся новой властью как склад, а нынче, в связи с полностью проваленной крышей, служившая только для детских игр, да старый, всё ещё крепкий помещичий дом, основательно перестроенный изнутри и названный в соответствии с новыми веяниями поначалу клубом, а теперь торжественно Домом культуры пос. Дарьино.

Во время Гражданской дарьинцам пришлось совсем туго, власть менялась постоянно, то деникинцы захватывали горемычное село, то махновцы, то ещё какие-то менее известные вооружённые формирования. Причём всякий раз происходило это неожиданно как для самих селян, так и для очередных, нередко заблудившихся захватчиков, с удивлением обнаруживавших вполне благополучное поселение в таком диковатом, оторванном от цивилизации месте. Население в те годы сократилось почти втрое, да и те, кто остался, еле выживали.

Собственно, это и понятно, каждая власть забирала себе всё, что могла, а землю ведь по-прежнему обрабатывали по старинке, деревянными сохами, каждый сам по себе. Только к тридцатому году селяне начали объединяться в колхоз. Причём вначале в него все дружно бросились, аж сто двадцать дворов записалось, а потом по одному стали назад же и выходить, всего лишь восемнадцать и сохранилось.

Разделили они между собой всё своё имущество, посевы, скот, инвентарь. Придумали инициативную группу, во главе которой сразу встал Павел Егорыч Дворяк, бессменный с тех самых пор дарьинский председатель. Сам колхоз после долгих споров назвали важно – « Пятнадцатый съезд». И пошла понемногу пробиваться, раскручиваться новая дарьинская жизнь.

Сначала, конечно, землю обрабатывали, как и раньше, живой тягловой силой. И пшеницу молотили катками, всего-то две молотилки и было на весь колхоз. И косили тоже либо вручную, косами, либо косилками, которые кони тянули, комбайнов-то тогда ещё не видали. Но в тот же год, между прочим, те селяне, что из колхоза вышли, вернулись в него обратно. Так что целых шестьдесят пар волов насчитывалось тогда в быстро обновляющемся Дарьине.

Само собой, не всем колхозные дела нравились, постоянно кто-то поганые диверсии устраивал, дворяковские планы срывал. То скирду подпалят, то скот потравят, не без этого, одним словом. И всё же понемногу налаживалась жизнь, с каждым годом урожаи были всё выше. Особенно когда МТС открыли и землю стали обрабатывать не просто так, по старинке, а созвучно новому времени,то бишь с применением всей передовой советской сельскохозяйственной техники.

К тому же ещё и ферму организовали. В тридцать втором на колхозной ферме было уже три десятка коров, полтораста овец, тридцать штук свиней. Причём всё это плодилось, размножалось, жирело. Одно загляденье!

А платили в ту пору ещё не по трудодням, это уже потом началось, когда стали по пятнадцать копеек денег на один трудодень начислять. Тогда же просто выдавали зерно по двадцать пудов на едока в год, и всем, кстати, хватало за милую душу.

Так вот не по дням, а по часам богател колхоз. Обзавёлся даже собственным автотранспортом: новенький грузовик-полуторка – «ГАЗ-АА», автобус опять же.

В центре Дарьина теперь красовалось выкрашенное в яркий жёлтый цвет двухэтажное здание сельсовета, в просторечии контора.Вообще строительство на селе шло полным ходом. Меловые фермы построили для скота, красиво покрыли их черепицей, парниковое хозяйство возвели на целых двести рам, школу, больницу, птицеферму на триста голов.

В общем, зажиточно стали поживать дарьинцы, чего и говорить. К нынешнему, сорок первому году получали уже до пяти килограмм зерна за трудодень да по пять рублей денег. А урожай, надо заметить, оказался в этом году просто чудо, такого ещё в Дарьине не видывали. Пшеница на полях стояла в рост человека, колосья наливались крупным, радующим глаз зерном.

Да и само деревенское лето выдалось особенно красным,уже в мае бурно зеленели бархатные раздольные луга, радостно стрекотали кузнечики, как оглашённые восторженно орали птицы, а к июню, во второй его половине, жара установилась такая, что дарьинская пацанва по целым дням не вылезала из речки.

Так и сегодня на излучине Пусти, на круглом, песчаном её пляже, слегка напоминающем, если смотреть сверху, с косогора, цирковую арену, жарилось несколько ребятишек от семи до десяти лет.

Конопатый Серёга, которому просто невмоготу было лежать неподвижно больше пяти минут, поднял голову и тоскливо поглядел кругом. Какая-то неясная мысль брезжила в его стриженой голове, и он теперь тщетно пыталась уловить её.

Будто выгоревшие на солнце голубоватые Серёгины глаза бесцельно остановились на лежавшей неподалёку Наташке Денисовой. Тут Серёга внезапно оживился. Туманная мысль окончательно оформилась во вполне конкретную, сулящую славное развлечение идею.

– Слышь, Наташка!.. – позвал он.

Лежавшая на животе Наташа, семилетняя сероглазая блондинка с длинной, доходившей до самой попки косой, лениво повернула голову в его сторону.

– Чего тебе? – процедила она.

– Давай на американку, я до бакена доплыву! – вызывающе предложил Серёга.

Наташа задумчиво смерила взглядом расстояние до бакена. Оно не произвело на неё сильного впечатления, и соответственно Серёгино предложение не вызвало никакого энтузиазма. Было заведомо ясно, что американку она проиграет. А в этом случае пойди узнай, чего ещё придумает Серёга, какое-такое своё дурацкое желание заставит её (как проигравшую) выполнять.

– Подумаешь, – пренебрежительно сказала Наташа, – я сама могу хоть до камышей доплыть.

– Ни в жисть не доплывёшь! – тут же возразил хитрый пацан.

На самом деле никуда плыть он сам и не хотел, целью ловкой интриги было именно Наташку заставить поплавать, в чём Серёга и преуспел сравнительно легко.

– Спорнём? – немедленно завелась она.

– Там омут у камышей, Федька сказывал, – встрял в разговор Костька, наголо бритый курносый паренёк.

– Это Федька так, пужает, нет там ни хрена! – возразил также прислушивавшийся к разговору щербатый Санька.

– Так чего, будешь спорить али спужалась? – подначивал Серёга.

– Ничего я не спужалась, – оскорбилась Наташа. – На одно желание спорнём или на три?

– Три, как положено, – солидно ответил Серёга.

Наташа опять задумалась. Проигрывать она не собиралась, но мало ли что. Три желания – явный перебор, несправедливо. Одно ещё куда ни шло.

– На три не поплыву! – решительно заключила она, давая понять, что больше из неё выжать не удастся.

Серёга подобную жёсткую позицию тут же оценил, сдал назад.

– Ладно, чего там, я не жадный, давай на одно, – снисходительно уступил он и протянул Наташке руку.

Та, поколебавшись секунду, пожала её.

– Разбей! – обратился Серёга к бритому Костьке.

Костька встал, подошёл к спорящим. Вся эта затея ему не сильно нравилась. Он хорошо помнил, с какими круглыми от страха глазами рассказывал Федька про своё плавание к камышам.

– Зря вы это! – хмуро произнёс он.

– Тебя не спросили! – возмутился Серёга. – Без сопливых обойдёмся! – И повернувшись к Саньке, попросил: – Сань, разбей ты!

Санька, по большому счёту не имевший никакого специального мнения о предстоящем заплыве и возражавший Костьке просто так, от нечего делать, в свою очередь подошёл и небрежно разбил руки спорящих.

Серёга торжествующе посмотрел на девочку.

– Давай, Наташка, не боись! – осклабился он.

Наташа нерешительно посмотрела на казавшиеся теперь бесконечно далёкими камыши. Она сама была уже не рада, что ввязалась в эту историю, но деваться некуда. Мальчишки молча ждали, отказаться теперь невозможно, засмеют навсегда.

Наташа легко вскочила на ноги, подошла к воде, оглянулась. На неё внимательно смотрели три пары глаз.

– Ну чё? Передумала? – насмешливо процедил Серёга. – Сдаёшься?

Наташа презрительно повела худеньким плечиком и бросилась в воду.

Троица с интересом глядела ей вслед.

Николай Антонов, хорошо сложённый, крупный мужчина, лёгкой уверенной походкой шёл по высокому берегу, вдоль реки. Он был местным, дарьинским, здесь родился и вырос, сюда вернулся после армии. К своим тридцати с небольшим годам окончательно уверился, что всё в жизни складывается исключительно удачно, а он, Николай, относится к редкой породе счастливчиков. Ведь ему не просто довелось родиться в лучшем на свете месте, он и женился на самой красивой дарьинской девчонке, и в друзьях у него сызмальства ходил замечательный парень Мишка Денисов.

Да и сам Николай вымахал видным мужиком, белозубым, здоровым, девки с юности на него оборачивались. И с работой ему изрядно повезло, довольно быстро стал бригадиром, пару лет назад единодушно выбран членом поселкового совета. Люди его уважали, любили, чувствовали, что и он платит им тем же.

Так что всё по сути складывалось превосходно. Здесь он родился и здесь умрёт, когда состарится, и ничего больше ему не надо. Разве что неплохо было бы как-нибудь в Москву съездить, интересно всё ж таки попасть в столицу, походить по Красной площади, мавзолей Ленина посетить, а если повезёт, то кого из вождей и живьём увидать.

Единственное, что печалило Николая, это то, что у них с Надькой детей не было. Но тут уж ничего не поделаешь, сам виноват. Обрюхатил её совсем рано, когда о женитьбе и речи ещё не шло. Пришлось тайно везти в город, аборт делать. Вроде всё тогда обошлось, никто ничего не узнал, но с тех пор Надька никак не беременела. Врачи правда сказали, что отчаиваться не надо, может вдруг ещё и получится, кто знает. Человеческий организм вещь загадочная, окончательно пока не исследован.

Так что унывать нельзя ни в коем случае!

Главное, что повезло жить в прекрасной стране, где есть такой мудрый вождь, который обо всём думает, всё знает, и где партия проявляет постоянную заботу о простых людях, таких как он, его жена и его друзья. Бывали, конечно, трудные времена, чего и говорить, но они, слава богу, позади, сейчас страна на подъёме, только глупый и ленивый не видит этого, не чувствует напряжённого бодрящего ритма, в котором они все теперь повсеместно существуют и которому совершенно необходимо соответствовать.

Наташа плыла вполне уверенно, энергичными саженками легко рассекала тёплую воду. Расстояние между нею и камышами быстро сокращалось. Она на секунду остановилась, чтобы передохнуть. До обозначенной цели оставалось совсем немного.

Наташа даже подумала, что можно немножко схитрить и повернуть обратно, с берега ведь должно казаться, что она уже у самых камышей. Она оглянулась назад, чтобы окончательно проверить эту лукавую мысль, и в это время неожиданно ушла под воду. Что-то сильно потянуло её вниз.

Наташа напрягла силы, вынырнула и в ужасе закричала что-то бессвязное. Она отчаянно барахталась, но вода больше не расступалась, стала вдруг вязкой, тяжёлой и настойчиво всасывала её в себя.

Мальчишки, скованные внезапным страхом, неподвижно стояли на берегу, вытягивали тощие шеи, в безмолвии и ужасе наблюдали, как Наташа вновь и вновь скрывается под водой.

Отчаянный Наташин крик долетел до энергично шагавшего по берегу Николая. Сообразив, что происходит, он молниеносно сбежал с косогора и в чём был, не раздеваясь, бросился в воду. За несколько секунд преодолел расстояние до камышей и нырнул.

Наташа погружалась всё глубже. Но мочи сопротивляться этой утягивающей её в глубину силе уже не было. Какие-то странные, всевозможных размеров пузыри стремительно уносились вверх мимо неё. В голове всё затуманилось, она закрыла глаза и окончательно провалилась в бездонную темноту.

Вода была прозрачная, так что Николай увидел девочку почти сразу, ухватил её за косу и вытянул на поверхность. Бережно придерживая ей голову, поплыл к берегу.

Мальчишки, напряжённо вглядывающиеся в происходящее, с облегчением убедились, что всё в порядке и Наташка вроде бы спасена. Теперь они находились в некоторой нерешительности и переглядывались, не зная, ждать ли окончания событий, чтобы посмотреть, как Наташка очухается, или лучше уносить ноги, пока им всем не накостыляли как следует.

Поглазеть, конечно, было любопытно, но безусловно опасно, рука у Николая крепкая, это всем хорошо известно.

Сомнения разрешил Серёга, чувствовавший себя наиболее виноватым.

– Тикаем! – крикнул он и помчался вверх, по направлению к посёлку.

Остальные, уже больше ни о чём не задумываясь, тут же припустили за ним.

Николай вынес Наташу на берег и довольно быстро привёл её в чувство. Вода хлынула у неё отовсюду – из носа, изо рта, из ушей.

Наташа закашлялась, а потом огляделась и горько заревела. Ей всё ещё было страшно, но по сути плакала она от обиды. Самое главное, что подлого Серёги, из-за которого она попала в эту историю, и след давно простыл.

– Ладно, ладно, всё нормально уже, – утешал её Николай.

Он и сам изрядно переволновался. Помимо всего прочего Наташа Денисова – дочка его ближайших друзей, Веры и Миши. Это просто удивительное счастье, что он оказался рядом. Воистину он невероятно везучий человек, даже в карты всегда выигрывает.

Поэтому остальным надо держаться поближе!

Для них же будет лучше. Таким образом и им тоже перепадёт удача.

– Никогда так больше не делай, слышишь! – мягко сказал Николай девочке. – Чего в камыши полезла? Чего тебя туда понесло?

Он вспомнил, что ему рассказывали, как Верин отец, дед Наташи, когда-то давно утонул в этой самой Пусти по пьяному делу, и внутренне поёжился.

Какой-то над Денисовыми, получается, прямо рок висит.

Николай ещё раз порадовался тому, что не дал осуществиться этому проклятому року, отвёл нависший над девчонкой удар судьбы.

Наташа, по-прежнему рыдая, кивала. Разумеется, она никогда больше не будет туда плавать. А с противным Серёгой даже разговаривать не станет, не то что спорить.

Николай разделся до трусов, выжал брюки, рубашку, носки, вылил из башмаков воду. Белозубо улыбнулся напуганной девочке. В конце концов, всё у Наташи, да и у них всех будет хорошо.

Потому что не может быть иначе под таким ясным и голубым небом!

Под жарким солнцем одежда высохла быстро.

Через полчаса они, мирно беседуя, уже шагали по поселковой дороге. По мере того как удалялись от реки, недавнее происшествие постепенно бледнело и уже не казалось столь значимым и серьёзным.

Тем не менее что-то беспокоило Наташу.

– Дядь Коль, вы только мамке не говорите, ладно? – попросила она, бросив на Николая испытующий взгляд.

– Папке, значит, можно, а мамке нет! – рассмеялся он.

– Мамка у нас шибко переживательная! – серьёзно объяснила Наташа.

– Это мы знаем, – согласился Николай. – Ладно, так и быть, не скажу.

Вера Денисова действительно всё принимала очень близко к сердцу, вечно за кого-то переживала, тревожилась. Лишний раз её огорчать было вовсе не обязательно, тем более что всё уже позади, а девчонка свой урок явно получила, запомнит надолго.

– Дядь Коль, а можно кое-чего спрошу? – помолчав, сказала Наташа.

– Ну, валяй, спрашивай, – добродушно согласился он.

– А правду говорят, что папка на тёте Наде жениться хотел, до того как на маме женился?

Николай оторопел.

Было дело, Мишка действительно первый начал бегать за Надей, тем паче, что учились они в одном классе, далеко ходить не надо. Но Николай, когда глаз на неё положил, всё ему перебил, против него Мишка не потянул.

Оно и понятно, Николай постарше на несколько лет, да и виднее, само собой, тут и спору нет. Конечно, жалко было Мишку, совестился перед ним, но в таких делах ничего не попишешь, сердцу, как говорится, не прикажешь.

А Мишка тогда даже драться с ним хотел. Но потом постепенно остыл, успокоился, всё ж таки друзья, чего теперь делать. Тем более относился к Николаю всегда с уважением, как к старшему. Так что в конце концов всё устаканилось, и женился Мишка на Вере. Как из армии пришёл, так через три месяца и женился.

И очень, кстати, удачно сложилось, потому что Вера – ближайшая Надина подруга, они с ней не разлей вода, так же как он с Мишкой. И между прочим, получилась у них в результате отличная советская семья, вот, хорошая дочка растёт, красавица будет, сразу видно!

И совершенно ни к чему этой красавице дочке старую историю ворошить.

– Ты чего всякую болтовню слушаешь! – строго сказал Николай девочке. – Кто это тебе такое наплел?

– Петька Степанов, – тут же заложила своего информатора Наташа.

– Ты больше этого Степанова слушай! – возмутился Николай. – Просто папка твой с Надей в одном классе учились, и они дружили, вот и всё!

– А Петька говорит, что он на маме поженился, потому что она тёти Надина подруга, – ничтоже сумняшеся заявила девочка.

Николай резко остановился. Следовало раз и навсегда выбить подобную чушь у ребёнка из головы.

Не хватало ещё, чтобы она это дома повторила!

Ну и вообще…

– Так! Значит, чтоб я больше этой ерунды никогда не слыхал! Понятно тебе?! – жёстко, глядя прямо в глаза Наташе, произнёс он. – Иначе всё матери расскажу! И вообще дружба врозь у нас с тобой пойдёт! А Петьку твоего увижу – так уши ему надеру, что на всю жизнь запомнит, как языком молоть!.. Уяснила?

– Уяснила! – пролепетала напуганная Наташа.

Больше уже до самого Дарьино ни тот, ни другой не произнесли ни слова.

Молча шагали они по пыльной дороге, каждый думая о своём.