Текст книги "Разборка по-русски"

Автор книги: Владимир Шитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Проводив Шаповалова, посетив своих близких и заверив их, что никакой опасности нет и они могут спокойно отдыхать, отец и сын Голдобеевы вновь вернулись в кабинет Голдобеева-старшего, чтобы не спеша обсудить сложившуюся для них неприятную ситуацию.

– Зря ты, отец, не разрешил нам стрелять в этих ублюдков на поражение. Обрати внимание, что даже Шаповалов посчитал это нашим упущением, – начал беседу Геннадий.

– Брать грех за чужие души на себя я не привык и тебе не советую поступать иначе. Может быть, Богу сверху виднее наши с тобой дела, и Он помогает нам в борьбе с нехристями, – набожно перекрестившись, заметил Юрий Андреевич.

– Если бы Он видел творимые на земле безобразия, то не стал бы нас подвергать такой опасности, а давно бы искоренил зло, – недовольно пробурчал Голдобеев-младший.

– Может быть, Он специально решил подвергнуть нас такой проверке, – показывая пальцем в потолок, задумчиво произнес Юрий Андреевич.

– Отец, я, как и ты, тоже верую в Бога, но, надеясь на него, мы не должны сидеть сложа руки. Я сторонник нападения и атаки. Чего мы будем играть с Туляком в жмурки, если знаем, что именно он, а никто другой, желает нашей семье зла? Давай договоримся так: утром я поеду к нему в ресторан и поставлю ему условие, точнее, ультиматум. Если он не оставит нас в покое, то мы будем вынуждены нанять профессиональных убийц, которые ликвидируют его вместе с бандой.

– Я тебе не позволю опускаться до их бандитского уровня.

– Тогда скажи мне, до каких пор мы должны терпеть бандитские нападки Туляка? Может, подождем, пока он уничтожит нас с тобой и наши семьи? – возмутился Геннадий Юрьевич.

– Такую роскошь мы себе не можем позволить, – задумчиво, но решительно заявил сыну отец.

– Значит, нам с тобой надо немедленно решать и принимать меры к тому, чтобы подобная трагедия с нами не случилась, – наступательно потребовал он.

– У тебя есть предложение по этому моменту?

– Я его тебе ранее высказывал.

– Так он тебя убьет, – с волнением заметил Юрий Андреевич.

– Не убьет, если сам не маньяк и желает спокойной для себя жизни.

– Если идти с ним на переговоры, так уж лучше мне, а не тебе, – сдавая свои позиции, предложил Голдобеев-старший. – Я свое, можно сказать, прожил.

– Только из-за твоего пораженческого настроения я тебя не пущу на встречу с ним.

– Тебе тоже нельзя к нему идти, так как тогда я могу потерять не только сына, но и продолжателя своего дела.

– Отец, ты меня принимаешь за пацана, а мне уже идет четвертый десяток, и я вполне зрелый мужчина, открой пошире глаза, – добро улыбнувшись, пошутил сын.

– Я вижу, Геннадий, что ты у меня уже взрослый, но рисковать тобой я все же не могу.

– Пойми, отец, что я пойду на встречу не к бандиту Туляку, у которого ничего нет и которому нечего терять, а к преуспевающему бизнесмену Зиновьеву Аркадию Игоревичу, который, как и мы, не хочет разоряться и желает как можно лучше жить.

– Но ни мать, ни Элизабет не дадут своего согласия на такой эксперимент, – выдвинул свой последний аргумент Юрий Андреевич.

– Мы с тобой, отец, о своем намерении никому не скажем. Зачем нашим близким лишние волнения?

– Геннадий, ты меня заживо кладешь в гроб.

– Тебе так кажется, отец. Все будет хорошо.

– Я понимаю, что в настоящее время нам с тобой надо поступать именно так, как предлагаешь ты, а поэтому, как бы я ни боялся за тебя, вижу, что без риска нам не обойтись, – наконец-то сдался Юрий Андреевич убеждению сына, ласково обнимая его за Плечи.

– Все будет хорошо, папа.

– Надеюсь! – отстраняясь от него, произнес тот. – Иначе не дал бы своего согласия на этот рискованный шаг.

Обсудив и разрешив все интересующие их вопросы, пожелав друг другу спокойной ночи, когда за окном уже начинал зарождаться новый день, они пошли отдыхать.

Глава 16

Женская половина семейства Голдобеевых и их прислуга были посвящены во все события и неприятности, которые в текущие месяцы лавиной обрушились на их семью. Являясь грамотными, логически мыслящими людьми, свекровь и невестка допускали в своих мыслях, что на этом дело не кончится.

Во время ночного нападения бандитов женщины поняли степень опасности происходящего и беспрекословно подчинились требованию своих мужей находиться с детьми в детской комнате до отбоя тревоги.

Такая важная для женщин миссия заставила их меньше думать о себе, своей безопасности, а предпринять все возможные меры к тому, чтобы дети не напугались и происходящее за пределами дома принимали за все то хорошее, что есть на земле.

Когда в детской комнате услышали звуки интенсивной стрельбы со стороны крыши дома, то проснувшиеся дети прежде всего увидели перед собой своих близких, которые общими усилиями, используя ложь во благо спокойствия молодой поросли, убедили их в том, что происходящее на дворе есть «баловство» взрослых и оно их не касается, а поэтому они могут не беспокоиться и спокойно спать.

Безусловно, женщины не разрешили детям смотреть в окно на «игры» дядь.

Видя, что дети происходящее восприняли спокойно, чего нельзя было сказать о душевном состоянии их «нянь», женщины, сидя на детских кроватках, завели между собой беседу.

– Я, мама, – обращаясь к свекрови, начала Элизабет, – не понимаю, почему бандиты напали на нас. Неужели они приняли нас за аборигенов, которых европейцы, первооткрыватели Америки, приплыли покорять и завоевывать? Я считала Россию цивилизованной страной, где люди понимают, что чем богаче его сосед, тем лучше завтра он будет жить сам. А выходит, что нас пытаются даже физически уничтожить. С такими взглядами на жизнь люди в вашей стране могут вернуться к пещерному образу жизни, – с раздражением, беспокойством и удивлением в глазах поведала она.

– Таких дураков, что напали на нас, хватает и в других цивилизованных странах. Их надо уничтожать, как заразу, не только потому, что они тормозят развитие экономики, но и за то, что мешают жить честным людям.

– Нам тут с вами хорошо в безопасности, а там бандиты могут сейчас если не убить, то покалечить Геннадия. Чем жить в такой стране, не лучше ли нам всем переехать жить во Францию?

– Доченька! – нежно погладив ее рукой по плечу, произнесла Антонина Алексеевна. – Ты вроде бы уже много лет прожила в России с нами, а все так же, как новичок, не можешь понять русскую душу. Если все русские покинут свою Родину, то кто будет нам поднимать страну из перестроечного, застойного горбачевского хаоса? Думаешь, политики западных стран заинтересованы в возрождении былой, великой и могучей России? Конечно, нет. А именно русским промышленникам, бизнесменам уготована эта историческая миссия.

– Но нам не дают нормально работать и пытаются даже уничтожить, – резонно возразила Элизабет.

– Моя ты доченька, – нежно погладив с материнской лаской по голове Элизабет, произнесла Антонина Алексеевна. – Мое поколение, рожденное перед войной и во время войны, не так легко убить. Оно приспособилось к настоящим условиям жизни. Мы перед войной, во время войны и после нее преодолели столько препятствий в своей жизни, повидали такое, что жителям других стран и не снилось. Поэтому я абсолютно не боюсь, что с мужем и сыном может случиться что-то плохое. Они готовились к схватке с бандитами, дадут им достойный отпор, поэтому тебе не надо волноваться и успокойся. Ты обратила внимание на то, сколько гениальных, талантливых людей моего поколения Россия дала миру? Ведь ни одна страна не может похвастаться таким количеством талантов в области науки, культуры и искусства. Конечно, Юрий Андреевич не гений и даже не талант, но и его жизненную хватку ты, по-моему, успела заметить. Если он поставит перед собой какую-либо цель, то рано или поздно, но обязательно ее достигнет. Он умеет авторитетно, по-деловому, конечно, с выгодой для себя сотрудничать с промышленниками и бизнесменами разных стран. Если надо, то вступит в конфликт с бандитами, как сейчас воюет с ними, и можешь быть уверена, он эту битву не проиграет…

Увидев восхищенный взгляд своей невестки, обращенный на нее, Антонина Алексеевна с нежностью в голосе добавила:

– Между прочим, Геннадий перенял от отца все привычки. – Подумав мгновение, она заключила: – А может быть, кое в чем и превзошел его.

На похвалу мужу Элизабет довольно улыбнулась.

– В Геннадии, мама, есть что-то такое, – подняв руки на уровень груди, шевеля пальцами, начала Элизабет, не находя подходящих слов для выражения своей мысли, потом, все же найдя, продолжила: —…чего я в девичестве в других своих поклонниках не видела. Мне с ним легко и спокойно жить, как за спиной сказочного русского богатыря.

Какой матери не понравится такой отзыв о ее сыне? Антонина Алексеевна не была исключением из такого правила. Она благодарно улыбнулась Элизабет, по достоинству оценив теплое отношение невестки к сыну.

Находящаяся в спальне Регита, сидя на кровати своей дочери Ноаны, в разговор господ не вступала, ее как бы не было в комнате. Она молчала и только с интересом слушала их.

Зашедший к ним в спальню с охотничьим ружьем в руках Люсьен, как никогда возбужденный, вдохновенно сообщил:

– Можете не волноваться, никто из наших не пострадал. До настоящего боя с бандитами не дошло. Когда к нам на помощь подоспела охрана с фабрики, они, как крысы, разбежались.

– Так почему вместе с тобой нет ни Юрия Андреевича, ни Геннадия Юрьевича? – удивилась Антонина Алексеевна.

– Приехали полицейские, которые всех допрашивают. Мне тоже надо туда идти, потому что меня еще не допрашивали, – вспомнил он, после чего поспешно покинул спальню.

Антонине Алексеевне видно было, как трудно дается Люсьену русская речь. Но смысл ее ей был понятен, а поэтому она беседой с ним была довольна.

– Вот видишь, все закончилось хорошо, как я и говорила, – спокойно заметила Антонина Алексеевна, обращаясь к невестке.

Убедившись в том, что дети уснули и спят спокойно, женщины, расцеловавшись, разошлись по своим спальням в надежде, что в ближайшее время к ним вернутся их мужья и подробно расскажут о событиях уходящей ночи. Однако им пришлось их ждать очень долго. Мужчины не спешили удовлетворить любопытство жен. Чем была вызвана такая задержка, читатель уже знает.

Глава 17

После неудавшегося бандитского нападения на жильцов дома Голдобеевых Туляк впервые серьезно задумался и засомневался в целесообразности рэкета в отношении теперь уже ярых своих противников. Подытоживая события последних недель, он с сожалением вынужден был констатировать, что ни одна его вооруженная акция в отношении Голдобеевых не имела того результата, который он планировал от нее получить.

Он понимал, что его авторитет у членов банды в последнее время был сильно подорван, но пока ничего не мог придумать такого, что могло бы поднять его на прежнюю высоту. За таким не очень-то приятным размышлением в кабинете ресторана его застал телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал:

– Аркадий Игоревич?

– Он самый, – бездумно, чисто автоматически ответил он на вопрос.

– С вами говорит Голдобеев Геннадий Юрьевич. Вам эта фамилия о чем-нибудь говорит?

– Впервые слышу, – не моргнув глазом солгал он.

– Если вы не хотите очутиться немедленно в тюрьме, где вам все равно придется встретиться со мной и поговорить, то не дурачьтесь и давайте побеседуем по-деловому. Я желаю встретиться с вами и поговорить с глазу на глаз. Когда вы сможете у себя в ресторане принять меня? Предупреждаю вас, что откладывать встречу не в ваших интересах… Почему вы молчите?

– Думаю, что вам ответить, – услышал он голос Туляка.

– Думать человеку всегда полезно, – заметил Голдобеев.

– Через час у меня в ресторане вас устроит?

– Вполне! Только, Аркадий Игоревич, предупреждаю, чтобы никаких ловушек и засад вы не планировали.

– А то что будет?

– Вам придется пожалеть в камере о своем глупом поступке. Я наш разговор записал на магнитофон. Эту запись мои родственники при трагическом исходе передадут в прокуратуру, и ваша беспечная жизнь на этом закончится тюрьмой.

– Не пугай меня, умник, тогда и сам не будешь мной пуган, – небрежно бросил Туляк Голдобееву, прерывая связь.

Телефонный разговор с Голдобеевым, предложение последнего на встречу с ним в ресторане было для Туляка не только неожиданным, но даже заинтриговало его.

Когда в девять часов тридцать минут к ресторану «Синий туман» подкатила «Чайка» и из нее вышел Голдобеев-младший в сопровождении четырех телохранителей и поднялся на второй этаж ресторана, его там ожидала компания Туляка в количестве одиннадцати человек. Ресторан еще не работал, а поэтому посторонних посетителей в нем не было.

Поздоровавшись с Голдобеевым, Туляк предложил ему для будущей беседы пройти к нему в кабинет.

– Я бы предпочел провести нашу беседу в зале ресторана. Пускай ваши люди сидят в нем по одну сторону, а мои – по другую от них. Мы же с вами расположимся в центре зала. Я думаю, что они не помешают нам в нашей беседе.

– Просьба гостя – закон для гостеприимного хозяина, а поэтому ваше предложение я принимаю, – согласился с предложением Голдобеева Туляк, отдавая соответствующее распоряжение своему окружению.

Когда они присели за стол, Туляк, как гостеприимный хозяин, поинтересовался у Голдобеева:

– Может быть, желаете перекусить, выпить?

– Спасибо за внимание, но я не голоден.

– Тогда давайте перейдем сразу к делу. Что вас привело ко мне?

– Знаете, Аркадий Игоревич, я не буду играть с вами в жмурки, а согласно вашей рекомендации прямо перейду к делу. В связи с тем, что наш разговор будет на криминальную тему и чтобы мы доверяли друг другу, вы можете обыскать меня и убедиться, что при мне нет ни магнитофона, ни какого-либо подслушивающего устройства.

Туляк не поленился тщательно обыскать одежду Голдобеева, после чего, удовлетворенный результатом личного обыска, сказал:

– Теперь тоже можешь меня обшмонать.

Кроме пистолета «Макаров», у Туляка при себе других посторонних предметов не оказалось. Обнаружив его у Туляка в облегченной кобуре под мышкой, Голдобеев заметил:

– Я думаю, что до применения оружия друг против друга у нас дело не дойдет.

– Как покажет время, – неопределенно бросил Туляк. – А теперь говори, какое дело привело тебя ко мне?

– Во время беседы я прошу вас меня не перебивать, даже если возникнут вопросы. Я постараюсь стройно и конкретно излагать свои мысли, чтобы вопросы отпали сами по себе и вам стало все понятно.

– Не возражаю, – с интересом рассматривая своего собеседника, согласился с ним Туляк.

– Мы знаем, что вы – главарь местной банды, хорошо известный в преступном мире под кличкой Туляк. Телефонный звонок моему отцу с требованием двадцати миллионов под угрозой физической расправы, покушение на убийство отца, кража с фабрики машины, неудавшееся нападение на наш дом – все это дела руководимой вами банды…

– Ты отвечаешь за свои слова? – отбросив дипломатию и окончательно переходя на ты, сердито прорычал Туляк.

– Даже очень! Твой человек, которого ты пытался уничтожить на даче Курносого, сейчас находится у нас. Ты знаешь, какой информацией располагает Жиган в отношении как лично тебя, так и всей твоей команды, – тоже перейдя на ты, поведал ему Голдобеев.

– Можешь дальше на эту тему не распространяться, а шпрехай, зачем пожаловал ко мне, – вновь прервал Голдобеева Туляк.

– По всем указанным мной фактам, кроме случая с Жиганом на даче Курносого, милицией и прокуратурой возбуждены уголовные дела и проводится расследование. Если следователи выйдут на тебя, то, сам понимаешь, я сожалеть об этом не буду, но они пока к тебе не подобрали ключи. Моя семья с ними информацией о тебе не делится. Вот почему у тебя есть еще возможность пользоваться имеющимися благами длительное время…

Глядя на Голдобеева, Туляк думал: «Нахрапистый, наглый и вместе с тем умный мужик, каких у меня, к сожалению, не хватает. Интересно, зачем он пришел ко мне и зачем перечисляет все мои грехи? Их я и без него знаю».

Между тем Голдобеев продолжал дальше развивать свою мысль:

– …Мы знаем, кто нас шантажирует, но вместе с тем мы не хотим кровопролития. Сегодня ночью защитники моего дома могли бы перестрелять половину твоих опричников, а остальных вместе с тобой засадить в тюрьму. Но отец приказал стрелять вверх в надежде, что вы поймете ненужность своей затеи. Так мы и поступили, тогда как я настаивал перебить вас всех, как волков в овчарне, тем более своевременно подоспела помощь с фабрики.

– Глядя на тебя, не подумаешь, что ты такой кровожадный мужик, – зло блеснув глазами, заметил Туляк.

– Знаешь, Аркадий Игоревич, тебе известно, что меня зовут Геннадием Юрьевичем, а поэтому не будем говорить, кто из нас кровожадный мужик, а кто – нет, обращайся ко мне так же вежливо, как я к тебе, а то у нас с тобой не получится делового разговора, к которому я еще, между прочим, не приступал, а ты в нем заинтересован больше, чем я.

– Почему я, а не ты?

– Потому что ты, а не мы преступники. Тебя, а не нас разыскивают правоохранительные органы.

– Разумно гутаришь, еще что хотел бы мне сказать?

– У меня к тебе длинный разговор, но я бы тоже хотел задать один вопрос, а то говорю только я, а тебе приходится только слушать.

– Валяй! Задавай! – разрешил Туляк.

– Почему вы решили именно в отношении нашей семьи заняться рэкетом?

Голдобеев первоначально намеревался задать свой вопрос в более дипломатической форме, но тогда Туляк мог бы на него ответить уклончиво, а на вопрос, поставленный в лоб, должен быть такой же прямой ответ.

По-видимому, вопрос Голдобеева помог Туляку определиться в своем поведении с ним, так как прежде чем ответить на него, он подумал.

– Вы – не первые и не последние, такова уж наша работа, – улыбнувшись, наконец-то ответил он Голдобееву.

Своим ответом Туляк многие обвинения Голдобеева, можно сказать, признал.

«Так, лед тронулся», – довольный его ответом, подумал Голдобеев.

Видя, что Туляк больше не желает говорить, Геннадий, разглядывая свои ногти на пальцах правой руки, не спеша сообщил ему:

– Я изрядное количество лет проработал на Западе в наших торговых представительствах, последние годы работал во Франции…

– Оттуда ты привез себе жену, – поделился с ним своей осведомленностью Туляк.

– Именно так, но я еще работал в Италии и Англии.

– К чему ты мне все это говоришь, хочешь похвастаться?

– Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, что в этих странах такого наглого рэкета нет, хотя он там тоже в некоторой степени имеет место.

– Почему такие передовые страны вдруг отстают от нас по этой части? – улыбнувшись, беспечно, но и с интересом спросил Туляк.

– Именно потому, что они передовые страны, у которых нам приходится учиться борьбе с рэкетом.

– Геннадий Юрьевич, уж если мы встретились с тобой, то просвети меня: как они там борются с рэкетом?

– Очень просто. Если промышленник или бизнесмен узнает, кто пытается его шантажировать, а это случается довольно часто, то бизнесмен подкупает другую, более могущественную банду рэкетиров, и та расправляется с вымогателем.

– А если на такую банду не найдется у него управы? – заинтересованно спросил Туляк.

– На вашего брата управа всегда найдется. Бизнесмен может через посредника нанять профессионального убийцу, который за месяц может ликвидировать верхушку целого клана, а на такую банду, как у тебя, ему хватит работы всего лишь на пару дней.

– Как я понял, ты, Геннадий Юрьевич, пытаешься меня запугать?

– Ни в коем случае, – спокойно возразил Голдобеев. – Я, Аркадий Игоревич, только ответил на твой вопрос. Свое предупреждение я делаю противнику с помощью реальных действий.

– Я вижу, Геннадий Юрьевич, что ты смелый человек, а поэтому надо думать, что в ближайшее время ты начнешь действовать в отношении меня?

– А я уже начал действовать, только не понимаю, почему ты не видишь результатов моей работы, – внимательно глядя в лицо Туляку, поведал тот.

– Напомни мне свой выпад, что-то я его не припомню. Может быть, это был комариный укус, который я не почувствовал?

– Могу освежить твою память «приятным» воспоминанием. Когда твои шестерки угнали у нас из гаража «Волгу», то они с моей помощью отправились на небеса. Я подумываю и тебя таким макаром отправить им вслед, но пока воздерживаюсь, жду результатов нашей сегодняшней беседы.

– Так гибель моих парней на твоей совести? – удивился Туляк, почувствовав сразу, что имеет дело не с сосунком из детского садика, а с жестким и технически грамотным человеком.

– Моя, но я тебе этого не говорил для передачи другим лицам. Меня в моем преступлении изобличить невозможно, так как любой из банды по твоему указанию мог подложить в машину взрывное устройство.

– Оказывается, вы, Голдобеевы, не такие чистенькие, как я о вас первоначально думал, – удивился Туляк.

– Я специально поделился с тобой таким фактом, чтобы вы знали: я не боюсь твоей банды и, если захочу, могу тебя уничтожить. Ты понимаешь, что денег у нас на подкуп профессионального убийцы всегда найдется в неограниченном количестве.

– Так чего же вы тянете? – задиристо спросил его Туляк.

– Видишь ли, у меня отец очень добрый и терпеливый. Я уродился в него, а поэтому сейчас мирно беседую с тобой. Если мои условия, которые я сейчас скажу, тебя не устроят, то второй такой мирной встречи между нами больше никогда не будет…

Теперь Туляк не бравировал своей храбростью, а сосредоточенно слушал то, что выдавал на-гора Голдобеев.

– За взорванную твоими волонтерами «Волгу» мы страховку получили, а поэтому вам, Аркадий Игоревич, придется сумму стоимости страховки внести в кассу Госстраха.

– С какой стати? – удивился наглости Голдобеева Туляк.

Желая больше досадить Туляку, Голдобеев стал говорить с ним ласково, как с ребенком, вновь перейдя на вы.

– Видите ли, взятки я от вас брать не хочу, но вместе с тем имею огромное желание наказать вас материально, чтобы впредь у вас отпало всякое желание шантажировать нас.

– Меня такие твои условия не устраивают, и подоить меня тебе не удастся, – сердито заявил Туляк, теряя инициативу в разговоре и превратившись в одночасье из нападавшего в защищающегося.

– Это еще не все мои условия, – спокойно продолжал развивать свои мысли Голдобеев. – Какие-то подонки – Таракан и Чирок – пытались убить моего отца. Такой наглости я им тоже не могу простить, а поэтому для тебя лучшим выходом будет сдать их в милицию за незаконное ношение огнестрельного оружия. Как мне поведал Жиган, эти парни не расстаются со своими пушками даже во сне.

– Такую заявку, дорогой, я вообще не могу принять, – вновь с возмущением отверг Туляк его условия. – Ты вообще обнаглел со своими требованиями.

– Теперь перейдем к разрешению вопроса о моей наглости, – продолжил Голдобеев. – Мы с вами официально являемся бизнесменами, а по сути – матерыми преступниками. Как бизнесмены, мы должны расстаться друг с другом без стрельбы. Принимать или не принимать тебе мои условия – твое личное дело. Я тебя не искал, а именно ты выбрал нас своей жертвой, поэтому сейчас тебе в позу обиженного становиться не надо. Кому как не мне сейчас надо было бы возмущаться твоей наглостью, но я не хочу заниматься пустой тратой времени. Если в течение недели все пункты моих требований не будут выполнены, то я за безопасность твоей жизни через неделю не отвечаю.

Туляк был так возмущен вопиющими требованиями Голдобеева, что, сердито сверля его глазами, не сдержав ярости, процедил сквозь зубы:

– Я тебя, мразь, раздавлю, чтобы ты не вонял и не вредил мне.

– Ты уже пытался осуществить свои коварные задумки в отношении нас, но у тебя ничего не получилось, хотя ты, казалось бы, все предусмотрел. Мы знаем, кто есть кто. Теперь у нас шансы уравнялись. И я тебе заявляю: моя угроза – не пустые слова, она осуществится через оговоренный срок, если ты не оставишь нас в покое.

– Посмотрим, кто кого завалит. С каким удовольствием я бы тебе сейчас намылил шею, – прошипел ему в ответ Туляк.

– Ты можешь попытаться осуществить свое желание, – беззаботно усмехнувшись, заметил Голдобеев, – но не советую делать опрометчивый шаг. У меня зеленый пояс по карате, поэтому могу невзначай опозорить тебя перед твоими шестерками.

– Ты у меня в гостях, и только это удерживает меня от того, чтобы на заднице не спустить тебя по ступенькам ресторана.

– Мы с тобой давно уже вышли из детского возраста, а поэтому давай не будем зря ерепениться. Я вижу, что нам пора разбегаться.

Они холодно распрощались. Как Голдобеев и рассчитывал, ни драки, ни перестрелки между противоборствующими сторонами не произошло. Разум победил эмоции и сиюминутные желания враждующих сторон.

С каким волнением и нетерпением Юрий Андреевич ждал возвращения своего сына от Туляка, невозможно передать словами. Когда же Геннадий зашел к нему в кабинет, то они бросились навстречу друг другу и обнялись, как после долгой разлуки. При этом Юрий Андреевич незаметно от сына смахнул со щеки предательскую слезу радости. Не будем же осуждать его за эту слабость. Даже великовозрастные сыновья остаются навсегда детьми для своих родителей.