Текст книги "Бананы и Лимоны"

Автор книги: Владимир Арро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Ничего хорошего

Каждый день радио приносило все более тревожные известия. Несмотря на то, что они были немногословны, картина событий все-таки вырисовывалась.

Мятежный двадцатидвухлетний капитан Бимба, заместитель главнокомандующего вооруженными силами республики, со своими войсками двигался с западного побережья в глубь страны. С юга, учиняя кровавые расправы над мирными жителями, сжигая селенья и посевы, пробирался отряд белых наемников-парашютистов. Командовал отрядом некто Жан Леруа, бельгиец по происхождению.

Все говорило за то, что между ними был согласованный план действий, потому что и те и другие шли по направлению к столице.

Законное правительство республики спешным порядком проводило всеобщую мобилизацию, готовилось к обороне. Страстное, полное тревоги и решимости обращение правительства республики к миролюбивым народам слушал и читал весь мир.

Просыпаясь, Петя первым делом бежал к почтовому ящику. Еще не умывшись, не позавтракав, он останавливался где-нибудь в прихожей, или в дверях, или посредине комнаты и начинал читать.

Газеты сообщили, что капитан Бимба попросил у империалистов оружия, но те, чтобы не возбуждать общественное мнение, ему отказали. Однако буквально на следующий день расистское государство Смита передало капитану Бимбе винтовки и гранатометы английского производства. Даже пятиклассник Петя разгадал этот лицемерный маневр!

– Ага, ага!.. – кричал он. – Грязные обманщики! Все вы там заодно! Неужели же вам не стыдно!..

Мама качала головой и вполголоса говорила папе:

– Меня беспокоят Петины нервы… Мальчик перенапряжен.

Папа пожимал плечами:

– Но это действительно не может не возмущать!..

Во всем мире поднималась буря протестов. Собирались подписи и деньги. Срочно создавались комиссии и комитеты. Прокатывались мощные демонстрации и митинги.

В школе тоже собирались подписи под резолюцией протеста. Самым активным сборщиком был, конечно, Петя.

Он каждый день бегал в общежитие, чтобы вручить эти подписи, но ему отвечали, что Мишель и Андерс еще не вернулись из Москвы.

Утренние встречи

По пути в школу он увидел Алису. Она вошла в Школьный переулок, и он вошел.

Конечно, тут было еще немало ребят: они все торопились, обгоняли друг друга, разговаривали, смеялись, кидались снежками. Но Пете казалось, что, кроме них с Алисой, в переулке никого нет.

С тех пор как он вернул ей кота Матадора, прошло несколько дней. Кроме того короткого «спасибо», между ними ничего не было сказано.

И вот теперь они шли: она по одной, а он по другой стороне улицы. Не обгоняя друг друга и не отставая, и даже, кажется, в ногу. И видели ведь друг друга, видели!

Знала ли Алиса, что Петя готов побежать, броситься наперерез, взять ее портфель и нести у всех на виду? И сказать: «Алиса, я стал совсем другим человеком!». Нет, не знала.

Но и Петя, разумеется, не подозревал, что Алиса, заметив его, тоже готова была пересечь переулок, чтобы пойти с ним рядом и сказать, что давно уже на него не сердится, хотя раньше страшно сердилась, что есть у нее лишний билет на оперу Глинки «Руслан и Людмила», так не пойти ли им вместе.

Так они и шли – каждый со своим благим намерением – и кто знает, может быть, один из них и нашел бы в себе мужество пересечь переулок и первым пойти на сближение, если бы не Василий. Он двигался против потока школьников и явно кого-то искал.

– Василий! – крикнул Петя и бросился к нему.

– Ну вот, наконец-то! – сказал Василий и тоже просветлел лицом. – А то Леша Копейкин прошел, Савва прошел, а ты все не идешь и не идешь.

– Что-нибудь случилось?

– Да нет. – Василий пошел рядом с Петей. – Петя, а ты знаешь, как мышки устроили пожар?

– Мои?! – в ужасе воскликнул Петя.

– Да нет, не твои. Разве у тебя есть мышки?

– Ну, были…

– Вот именно, что были. Нет, не они. Упал из печи уголек. Мимо бежала мышка, шерстка на ней загорелась, мышка в ужасе юркнула под пол, а там – стружки сухие, мусор всякий…

– И загорелся дом?… Да разве так было?

– Не знаю, может быть, было, но я не об этом.

«Ах, почему Алиса не видела, как они встретились, – думал между тем Петя. – А может быть, видела?…»

– Так о чем ты, о чем?

– Я вот о чем. Мышек-то тебе бросать не надо бы. Петя умолк. Он и сам после того случая на крыше не раз думал о Мышках. «Как они там? – размышлял он. – Ведь маленькие еще, глупые. Их воспитывать надо…»

– Да я знаю, – сказал Петя. – Я и сам…

– Ну и что?

– Да знаешь, худо у меня стало с заданиями, вот какое дело. Все одно и то же: варежки, пуговицы, металлолом.

– Придумаем что-нибудь, – сказал Василий. – Хочешь, покажем им, как работают пожарные машины?

– А можно?

– А почему же нельзя. Приходите сегодня часика в три.

– Обязательно! – крикнул Петя. – Василий, ты жди, мы придем!

Гнев Акима Макарыча

Нужно ли говорить, как обрадовались и удивились Мышки, когда Петя снова пришел к ним. Каждый старался протиснуться к нему поближе.

– Петя! – кричали они. – Ты теперь не уйдешь?

– Петя, ты все свои дела переделал?

– Что вы, разве все переделаешь!

– Значит, он опять от нас уйдет, – сказал Бесценный.

– Нет уж, теперь не уйду. Мышки, у меня для вас интересное дело.

Мышки запрыгали от нетерпения.

– Какое, Петя? Какое?

– Пока не скажу. Сегодня без пятнадцати три приходите к часам. Только не опаздывайте.

Да какое уж тут опаздывать! На всех переменах Мышки так и волочились за ним. Петя держал себя строго, спрашивал про отметки, делал замечания, а в душе ликовал.

Весь день он переживал свою радость и торопил время. Стрелки медленно приближались к двум часам. Мышки уже ушли по домам – они ведь кончали рано – и вдруг на последнем уроке за Петей пришли от Акима Макарыча.

Он шел и думал: «Зачем же меня вызвали на этот раз?»

– Послушай, Петя!.. – сказал Аким Макарыч, в сильном волнении прохаживаясь по кабинету. – Скажи от нашего имени, что это позор, позор и позор!

– Что – позор? – удивился Петя и испугался по привычке.

– А ты думаешь, что и на этот раз Африка ни при чем?

– А при чем здесь Африка?…

Аким Макарыч подумал.

– Вот что, Петя, я забыл тебе сказать, что звонили Мишель и Андерс.

– Они вернулись! – обрадовался Петя.

– Да, вернулись и узнали, что ты их разыскиваешь. Ты ведь их разыскивал?…

– Да, да!

– Так вот, они ждут тебя на городском собрании студентов и школьников во Дворце культуры. А так как мы имеем право делегировать одного человека, то ты от нас и пойдешь.

– Обязательно! – воскликнул Петя.

– Подожди, подожди… Ты не только пойдешь, но и выступишь, слышишь, Петя, выступишь от нашего имени. Что сказать от имени всех учащихся школы, ты, вероятно, знаешь, но я хотел бы, чтобы ты несколько слов сказал лично от меня. Прошу тебя сказать следующее: «Господа империалисты! Это мерзость – душить молодой побег, впервые пробившийся к солнцу, – и другим словом, иначе как мерзость, этого не назовешь! Позор, позор и позор и ничего более!..»

Аким Макарыч буквально забегал по кабинету.

– Капитану Бимбе чужды интересы народа, такие люди в каждой стране есть. Я давно к нему присматриваюсь, он матерый аферист и интриган! Он продаст и недра, и землю, и воду, а главное – воздух свободы, вот что главное, Петя!..

Аким Макарыч говорил долго и воодушевленно, и Петя запомнил все слово в слово. Порою ему даже казалось, что это не Аким Макарыч говорит, а он сам.

– Хорошо, – сказал Петя, – я согласен. Мне самому давно хочется выступить. Я еще дома с папой посоветуюсь, я так подготовлюсь, что мне все хлопать будут минут пятнадцать!..

– А вот это нехорошо, Петя, нескромно.

– Я сам знаю, что нескромно, но очень хочется, чтобы похлопали.

– С каким папой? – вдруг спросил Аким Макарыч.

– Что – с каким папой?

– Ты сказал, что посоветуешься с папой, прежде чем выступишь. С каким?

– Со своим, разумеется.

Аким Макарыч покачал головой.

– Нет, Петя, со своим папой ты не посоветуешься. По той причине, что ты и домой-то не успеешь зайти. По той причине, что собрание начинается… начинается…

Аким Макарыч посмотрел на ручные часы, и сердце Петино сильно забилось. «Хоть бы, хоть бы…» – думал он.

– …через сорок минут. В три часа.

Петя почувствовал головокружение.

– Ну да, конечно… Мы без папы… – бормотал он, сам не понимая, что говорит. – Без папы даже еще лучше… Очень хорошо.

Аким Макарыч еще некоторое время его напутствовал, но все уже теперь шло мимо Петиных ушей. Наконец директор пожал ему руку, на что Петя зачем-то сказал: «Очень рад».

– Надеюсь, все будет в порядке, – говорил Аким Макарыч. – У тебя очень мало времени, Петя. Беги скорей.

– До свидания, – отвечал Петя. – До свидания, Аким Макарыч! До скорого свидания!..

И пока он шел по коридору, он повторил это свое нелепое «до свидания» не меньше двадцати раз.

Полчаса терзаний

Он даже веселый вышел от Акима Макаровича, этот Петя, он даже запел что-то себе под нос.

Отчаянность, безвыходность своего положения по-настоящему Петя осознал только на улице. Что говорить, в прежние времена он отнесся бы к этому весьма спокойно. Но сейчас он был просто в панике.

– Ах!.. – прошептал он. – Что же делать?… Как мне не везет!

Падал легкий снежок. На часах перед школой было двадцать пять минут третьего. Мышки должны были появиться через пятнадцать минут. С другой стороны, за оставшиеся полчаса Петя только-только мог добраться до Дворца культуры.

Он побежал было в пожарную часть к Василию, сам еще не понимая толком, куда и зачем бежит.

«Да-да, к Василию! – решил он. – Конечно, к Василию. Там что-нибудь придумаем. Отменим! Назначим на другой день!»

Но тут же в ушах его звучал голос Василия: «Да отменить-то можно, но вот ты скажи, Петя, Мышки сейчас с кем?»

И в воображении Пети возникла ватага притихших, растерянных Мышек, и голос Бесценного сказал: «Я ж говорил, что он опять нас бросит». Петя представил многочисленные опасности, которые всюду подстерегают доверчивых и беспомощных Мышек: машины, трамваи, обледенелые крыши, спуски к реке. «Нет-нет, одних я их не оставлю!» – решил он и повернул обратно.

На часах было полтретьего. А снежок все падал и падал и даже успел замести Петины следы.

«К Акиму Макарычу! – вдруг подумал он. – Ну да, к Акиму Макарычу! Он поймет!» Петя уже взбежал по ступеням, но тут же остановился, понимая уже, что не побежит он к Акиму Макарычу, потому что тот на него понадеялся, поверил, полчаса ему втолковывал что и как и не побоялся его послать от имени школы и от себя лично, – значит, Петя еще внушает ему доверие…

В общем, совсем запутался Петя.

А в ушах его в это время, усиленный десятками громкоговорителей, прозвучал новый голос: «От имени школьников выступает ученик пятого класса пионер Петя…» И шепот он услышал, и шевеление, которое прошло по рядам. И увидал, как все повернули головы: где Петя, где? Потом неловкая пауза, хлопанье стульев, хихиканье, и голос спросил на весь зал: «Нет Пети?… Значит, мама не отпустила». И дружный хохот. А Мишель-то, а Андерс!.. И – вот наваждение! – он услышал их разговор: «Странный мальчик Петя, какой-то неверный». – «Ну что ты хочешь, он еще маленький…»

Так он бегал и по направлению к дому Саввы, и к дому Леши Копейкина, а потом снова хотел объясняться с Василием, с Акимом Макарычем: менял пятак на двухкопеечные монеты, бегал по телефонным будкам и даже номера набирал.

К концу этой бессмысленной гонки у него разболелась голова. Он снова вернулся к большим уличным часам возле школы. На них было без двадцати три. Мышки были где-то уже на подходе.

«Все кончено, – как-то спокойно подумал он. – Мышек я не брошу».

Снилось ли вам когда-нибудь, что вы тонете в реке? А в другой момент – полупроснувшись, но успев сообразить, что это только во сне – испытывали сладостное облегчение?

Так вот нечто подобное испытал Петя, когда неожиданно он увидел на школьном крыльце Алису. Да-да, по ступеням крыльца, оставляя легкие следы на снегу, медленно спускалась Алиса с портфелем в руке. Она подошла и посмотрела на Петю какими-то странными глазами, как если бы, скажем, его физиономия была перепачкана чернилами или на его голове была надета дамская шляпка.

Петя даже спросил:

– Ты чего?

– Я-то ничего, – тихо сказала Алиса, – а вот ты чего?

– А ничего, я ничего!..

– Нет, чего.

– Ну, чего?

– А то, что вроде бы того… Стоишь и сам с собой разговариваешь. И пальто нараспашку… И галстук на плече. А портфель-то, посмотри, у тебя расстегнут, учебники чуть не вываливаются.

Петя принялся приводить себя в порядок. Только никак ему не удавалось завязать как следует галстук. Алиса сказала:

– Подержи.

Она сунула ему в руку свой портфель и потянулась к галстуку. Петя отпрянул было – сам не зная почему – а потом покорно подставил ей шею.

– Ну вот, – сказала Алиса. – Теперь можешь идти. Это было сказано почти так, как говорила ему мама.

И то ли от этой ворчливо-заботливой интонации, то ли от самого факта, что она повязала ему галстук, Петя вдруг почувствовал себя слабым-слабым. И ему очень захотелось поделиться с Алисой.

– Попал я в историю… – сказал Петя и стал ждать, пока она спросит: «В какую?». Но Алиса молчала.

– Попал я в историю, – повторил Петя и криво усмехнулся. – Ни туда, ни сюда…

Но Алиса по-прежнему не проявляла никакого внимания.

– Ну, чего стоишь-то? – спросил Петя уже несколько грубовато.

Алиса удивилась:

– А что, нельзя?

– Ну, спроси, поинтересуйся, в какую это историю попал человек… Может, положение-то совсем безвыходное… Ты вот сказала, будто я сам с собой разговаривал. Поговоришь тут… Посоветоваться и то не с кем.

Петя сказал всю эту жалкую дребедень и отвернулся.

– Ну, посоветуйся со мной, – миролюбиво сказала Алиса. – Слышишь, Петя?… Чего ты молчишь? Давай посоветуемся.

И тут Петя, конечно, разговорился. Нет, он не стал подробно рассказывать все, потому что времени было исключительно мало, он только сказал, что никак не может поспеть на митинг во Дворец культуры, что вот должны сейчас подойти Мышки, чтобы идти на экскурсию в пожарную часть, а идти с ними некому, а они ведь маленькие еще, глупые…

Алиса сказала:

– Ну, так давай я с ними пойду.

Она произнесла это так просто, как само собой разумеющееся и как бы даже упрекая Петю за то, что он ей сразу-то не сказал.

– Пойди, Алиса! – обрадовался Петя. – Ты пойди и скажи пожарному инспектору Василию, что так, мол, и так… Да и Мышкам скажи, что я их не бросил! Не бросил!..

Эти слова он кричал ей уже на ходу, потому что у тротуара остановился автобус. Петя прямо пулей влетел в дверь.

Митинг солидарности

Петя примчался во Дворец культуры, разумеется, тогда, когда митинг солидарности уже начался.

Сначала его раздевать не хотели, но он спрятал свое пальто и портфель за каким-то ящиком. А потом – вот несчастье-то! – его не пустили в зал. Распорядитель, человек с сильным запахом одеколона, шептал ему:

– Ты послушай, кому надо, те уже прошли, понимаешь, прошли, а ты-то при чем!..

– Да как же при чем! – горестно восклицал Петя. – Там же Мишель, Андерс! Я должен говорить речь!..

– Речь? Ну вот никогда в это не поверю.

В этот момент за дверью грянул духовой оркестр, все захлопали – и Петя чуть не заплакал.

– Ах, ничего вы не понимаете!.. Ничего не понимаете, – сказал он и куда-то пошел, обессилев от усталости и отчаяния.

Пошел, пошел по фойе.

А потом была какая-то дверь. Потом лестница, обыкновенная каменная лестница, как у них в парадной. Потом еще дверь.

Потом много дверей – и на них таблички с надписями: «Электромеханик», «Диспетчер», «Главный бухгалтер», «Машинист сцены».

В коридоре ему встретилось несколько человек, но никто на него внимания не обращал. И вдруг в глубине коридора, приглушенный какой-то преградой, грянул оркестр. Петя побежал на звук, но всюду были только двери и двери, а музыка-то играла, и шумели аплодисменты, и тогда – была не была! – Петя рванул одну дверь.

В зале в это время все перестали хлопать, музыка утихла. За столом президиума встала высокая девушка.

– Товарищи! – сказала она.

Каково же было ее удивление, каково же было удивление всего президиума и публики, а особенно распорядителя, когда в пустой директорской ложе хлопнула дверь и в ней появился мальчик лет одиннадцати в красном галстуке. Он перегнулся через бархатные перила и крикнул:

– Андерс! Мишель!..

Но все еще больше удивились, когда из-за стола президиума выскочили два молодых негра – главные участники митинга, бросились к этому мальчику, вытащили его из ложи прямо через перила и стали обнимать! Что тут началось!

По залу прокатился шквал аплодисментов, все встали с мест, оркестр грянул с удвоенной силой. Публика заскандировала: «Друж-ба, мир! Друж-ба, мир!» Даже распорядитель улыбался и хлопал.

Негры схватили мальчика в охапку и потащили с собой в президиум. Тут он и вручил им подписи всех учеников школы под резолюцией протеста.

– Товарищи! – сказала высокая девушка, поднятием руки успокаивая зал. – Товарищи, продолжаем митинг солидарности!

Можно было бы рассказать, с какой благородной страстью выступали на митинге студенты и старшие школьники, как вдохновенно взбегали на трибуну представители разных стран и как сильно – до боли в ладонях – хлопал им Петя. Но лучше уж сразу перейти к его выступлению.

Он сказал:

– Господа! Господа империалисты… – Но тут же поправился: – Да ну их, не буду я ничего говорить господам!.. Товарищи! Вот видите, сидит Мишель, да? Ведь его ждут на родине! А знаете, кто его ждет? Больные! Ведь Мишель в своей республике будет всего лишь пятым врачом. А Андерс – вон он тоже сидит – шестым! Спрашивается, хотят ли империалисты, чтобы Мишель и Андерс выучились на врачей? Ни капельки! Если б хотели, то Мишель в своей стране был бы не пятым, а сто двадцать пятым!..

Эти слова Пети были покрыты громом аплодисментов.

– Вот я теперь и хочу сказать господам империалистам: чего вы привязались-то, у них сессия скоро, отстаньте вы от них!..

Речь Пети была выслушана не только с большим вниманием, но прямо-таки с удовольствием. И ее неоднократно прерывали аплодисментами, разумеется, в самых важных местах.

А в конце, когда Петя спрыгнул с трибуны, ему навстречу пошел Мишель. Он обнял его и поцеловал.

Зимний сад

Мышки так обрадовались Петиному возвращению, что совсем не давали ему прохода.

На этот раз они поджидали его возле школы. Они пошли рядом с ним, постоянно забегая вперед и толкая друг друга.

– Петя, а говорят, ты на митинге речь произносил!

– Петя, скажи и нам речь!

– Петя, а когда мы увидим твоих студентов из Африки?

– Скоро, Мышки, скоро, – отвечал Петя, потому что и в самом деле решил во что бы то ни стало познакомить их с неграми.

А время для этого было не очень Подходящее. Мишеля и Андерса постоянно приглашали на разные митинги, собрания, пресс-конференции, так как очень много людей хотели выразить им свою солидарность.

– Петя, а твои негры в прятки играть умеют? – спрашивали Мышки.

– Петя, а если они в темноту спрячутся, то как же их найти?

– А их ночью видно, Петя?

«Ах, не это, не это вы спрашиваете!» – сокрушался про себя Петя, хотя он понимал, что Мышки и не могут спросить ничего другого. Но он верил, что пройдут дни – и эти несмышленые октябрята вырастут в хороших, любознательных пионеров, и тогда они поймут, что такое международная солидарность.

Пете все время хотелось однажды усадить их, утихомирить, так, чтобы их взгляды успокоились и тихо скрестились с его взглядом, и он бы сказал им что-то очень важное, может быть, самое главное, отчего бы они сразу стали умнее и добрее друг к другу. Но что он должен сказать им, Петя еще не знал. То есть он смутно догадывался, эти слова постепенно зрели в его голове, накапливались, и вот что странно – даже не в голове, а в груди и в горле.

Петя и его подшефные октябрята шли по аллее сада, увешанной снежными гирляндами ветвей. Слева, по черному проспекту, несся непрерывный поток автомобилей, справа жужжал трамвай. Они были как бы на острове, среди фантастической белой растительности, похожей на ту, которая вырастает в морозную ночь на оконном стекле.

Бесценный вдруг принялся оттеснять своего приятеля Иванова к краю дорожки и затем свалил его в сугроб.

– Перестань, Бесценный! – досадливо сказал Петя.

– Да-а, я ему пирожок давал откусить, а он мне пуговицу оторвал.

– Иванов всем пуговицы отрывает! – вмешались другие.

Глядя на этих беспечных, ничем не озабоченных октябрят, Петя вдруг понял, насколько он их взрослее. И он прямо физически ощутил бремя своих забот.

«Алиса – раз, – думал он, – Василий – два, Мишель с Андерсом – три… Да вот еще эти самые Мышки. А тут еще школа, родители. И как со всей этой сложностью управляться, чтобы все успевать, никого не обидеть? Это просто удивительно, до чего трудная жизнь! А дальше, наверное, будет еще труднее».

– Мышки, – сказал Петя, – остановитесь-ка на минутку.

Все остановились.

Честное слово, он не знал, что им сказать! Но те самые зреющие слова опять подступили к горлу.

– Мышки, – сказал Петя дрогнувшим голосом, – знаете ли вы, что такое жизнь?

– Зна-аем! – хором ответили Мышки.

– Знаем, – после всех повторил Бесценный.

Петя на секунду оторопел.

– Не врали бы, – сказал он и пошел дальше.

– А мы и не врем! Не врем!.. – говорили Мышки, забегая вперед. – Петя, мы знаем! Жизнь – это когда живут, а не умирают.

– Все равно, – сказал Петя, – вы ничего еще не знаете. Когда-нибудь я вам скажу.

Они вышли из сада и приготовились переходить улицу.

Милиционер высунулся из будки и спросил:

– Ну, все готовы?

– Гото-овы! – сказали Мышки хором.

– А ворон считать не будете?

– Не будем!

– А кто у вас за старшего?

– Петя у нас за старшего!

Милиционер взглянул на Петю, подмигнул ему и сказал:

– Ну, тогда – пошли!