Текст книги "Бананы и Лимоны"

Автор книги: Владимир Арро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Еще одна встреча

На другой день после уроков Петя снова пришел к старому дому в полной решимости найти Матадора.

Рядом на стройке работали люди, слышались их возгласы, кто-то кричал: «Вира! Вира!» – и короткими звонками откликался подъемный кран.

Прежде всего Петя оглядел снег вокруг дома – не видно ли на нем следов кошачьих лап. Следы были, и множество, и некоторые вели к дому, но сказать наверняка, которые из них принадлежали Матадору, было, конечно, невозможно.

В раздумье Петя вошел на крыльцо и машинально дернул дверь. Он чуть не упал при этом, потому что дверь поддалась с легкостью. Она попросту была отперта. Это очень удивило Петю. Он даже слегка заволновался при мысли, что сейчас окажется в старом жилище Алисы.

Он вошел. Вошел в сени, а потом в прихожую, в которую входил столько раз. Вот здесь он тщательно вытирал ноги, вот здесь вешал пальто – от вешалки на обоях остался след.

Грустные воспоминания нахлынули на Петю. Он прошел в комнаты. Всюду валялись какие-то стружки, старые газеты и другой мусор. Все это так было не похоже на жилище Алисы!

Он переходил из комнаты в комнату, возвращался обратно, даже забыв на какое-то время о цели своего прихода.

И вдруг в тишине, усиленной нежилой пустотой, ему послышался какой-то мерный стук, доносившийся из сеней. Он подошел к прихожей и с тревогой прислушался. Да-да, по деревянной лестнице, соединявшей первый этаж со вторым, гулко стучали шаги. Кто-то шел вниз.

Все в Пете похолодело. Он скользнул в первую комнату и спрятался за распахнутой дверью.

Человек потоптался в сенях и не спеша вошел в Алисину квартиру. Что-то привлекло его внимание в прихожей, потом он вздохнул и, неторопливо стуча сапогами, двинулся дальше.

И вот он уже здесь. От Пети его отделяло лишь тонкое полотно двери.

Затаив дыхание и мертвея от страха, Петя косил глазами на щель. Вдруг что-то знакомое, однажды виденное Петей мелькнуло между краем двери и косяком. Зеленый бушлат, шапка-ушанка, золотистый чуб из-под нее…

«Да это же пожарный инспектор Василий!» – с облегчением подумал Петя. Он толкнул дверь, и Василий резко обернулся.

– Кто здесь?!. О господи… – простонал он. – Это ж надо так напугать… Петя, да? Ты ведь Петя?…

– Да, я Петя! А вы – Василий!

– Ой, подожди… В себя не могу прийти… Ну, рассказывай, как тебя сюда занесло?

– Да, а помните, как вы меня тогда напугали? И моих Мышек! – воскликнул Петя.

– Помню, помню… Испуг за испуг.

Они уселись на пол, на старые газеты, и Петя все рассказал Василию, чистосердечно – начиная от цирковой премьеры и кончая историей про то, как пропал кот Матадор.

– Погоди, погоди, – перебил его Василий, – кот меня сейчас не так интересует, а вот скажи, действительно тебя Алиса ждала целый вечер, а ты не пришел?

– Да, – кивнул Петя и отвел глаза от Василия.

– И часто так с тобой бывает?

– Часто, – признался Петя. – Почти всегда…

– Почти всегда?… – Василий даже привстал. – Как же ты живешь, бедняга? У тебя есть друзья?

– Нет… – прошептал Петя. – Были, даже из других стран, но я всех потерял…

– Из каких стран?

– Из Африки.

– Так, значит, ты своей неверностью уже международно известен?

«Да, действительно», – с удивлением подумал Петя и горько усмехнулся.

– Да, это так…

– Что же мне с тобой делать?…

Василий задумался. Потом он воскликнул:

– Скажи, Петя, а знаешь ли ты, что такое пожар?

– Да, знаю, – ответил Петя. – Это когда горит что-нибудь. Один раз я даже видел, кажется, там горел сарай…

– Горел сарай, говоришь? Это на Кировском проспекте?

– Да!

– Нет, это не то. Пожар – это совсем другое. Слушай меня внимательно -

Зажигательное слово Василия

Василий вскочил и раскинул руки.

– Представь, Петя, горит дом!.. Пламя бушует в пятом этаже семиэтажного дома! Стекла лопнули от высокой температуры, рамы сгорели, и языки пламени вырвались, как из пасти дракона, наружу и лижут шестой и седьмой этажи. Клубится черный дым, верхних окон уже не видно. Жильцы пятого этажа успели сбежать вниз, и там нет ни одной живой души, хотя горит все: книги, одежда, рояли, мебель! А в верхних этажах – люди! Пока они собирали кое-какие пожитки, их отрезало, путь вниз преградил им дым и огонь, огонь и дым.

На улице крик, гам, остановилось движение, люди выбежали из домов, парикмахерских и магазинов. Кто-то, обмотав мокрым полотенцем голову, бросился вверх по лестнице, кто-то по другим лестницам – на чердак и на крышу. Но никто ничего толком не может сделать! Один смельчак прорвался сквозь огневой заслон, задыхаясь от дыма, пополз по полу, руками ощупывая все углы и предметы. Но где же люди?… «Лю-юди-и!..» – кричит он и кашляет, и обливается слезами, и невдомек ему, что двое детей заперлись в ванной и сидят там, не отрывая глаз от кудрявых струй дыма, и плачут от страха…

А внизу уже вся улица запружена народом. Подъезжают милицейские машины, кареты «Скорой помощи», кто-то плачет, кто-то воет, раздаются свистки. «Где же они? – только и слышно. – Почему же не едут?… Ах, всегда, когда нужно, их нет!..»

И вдруг – рев сирен, и на полной скорости, не переставая реветь, среди отхлынувшей публики к дому подкатывают одна за другой три красные машины. «Да что вы зря говорите, – облегченно гудят в публике, – вот они, здесь!..»

В тот же миг из машин выскочили пожарники в брезентовых робах и в касках. Сами собой поползли вверх лестницы, закрутились барабаны со шлангами. Надев противогазы, захватив концы шлангов, пожарники закарабкались вверх. Некоторые из них побежали в парадную и скрылись в клубах дыма.

И вот их нет две, три, четыре минуты, но все внизу знают: что-то там происходит. И вот их нет пять минут. А дым все валит и валит, и пламя бушует… Но тут общее внимание перекинулось на подъезд. Из него пожарники выносят и тех двух детей, и еще каких-то людей, и того смельчака – несут к санитарным машинам. «Живы? Живы?» – проносится в публике. «Живы, – отвечают пожарники. – Без сознания». Санитарные машины включают сирены и уносятся, и когда все снова подымают глаза вверх, то видят черные стены верхних трех этажей, пустые прямоугольники окон и легкие, прозрачные клубы дыма, выплывающие из них.

Прямая дорога

Петя так увлеченно слушал Василия, что теперь он не мог вспомнить, как и в какой момент он забрался на подоконник. Спрыгнув на пол, он покачал головой:

– Вот это да-а…

– Теперь представь, Петя, – продолжал Василий. – Вот ты утром вышел из дому и не обнаружил в своем почтовом ящике свежих газет: почтальон забыл про твою квартиру. Как ты выйдешь из положения?

– Пойду в киоск…

– Это правильно, в киоск-то ты пойдешь, но он окажется закрытым: киоскерша не пожелала выйти на работу, к ней родственники из другого города приехали. Что ты будешь делать?

– Ну как что, – сказал Петя, – ну, допустим, прочитаю газету на щите. На нашей улице вон сколько щитов.

– Это все хорошо, но, понимаешь ли, дело в том, что и там ты не обнаружишь свежей газеты, по той причине, что она просто не вышла – так, конечно, не бывает, – но представь, что печатники сказали: «Да ну, надоело работать, давайте устроим лучше День здоровья, вон какая погода хорошая!»

– Ну, это уже безобразие, – сказал Петя.

– Конечно, безобразие. И с почтальоном, и с киоскершей, а тем более с печатниками. Но ведь и в этом случае ты не пропадешь, да, Петя?

– Не пропаду. До завтра как-нибудь перебьюсь.

– Правильно, перебьешься. И вот так, что ни возьми: водопровод, магазин, трамвай, парикмахерская – не работает; безобразие, конечно, но один денек можно потерпеть. Что же можно сказать о пожарниках? В праве ли они откладывать свой приезд на завтра?

– Так ведь дом сгорит! Люди погибнут!

– Вот именно. Пожарник безотказен. Пожарник – вот он здесь, в любую минуту! Пожарник – самый надежный и верный товарищ! И потому, Петя, чтобы как-то стать верным человеком, прямая дорога тебе – в пожарники!

Этот вывод был так прост, так неожидан и так справедлив, что Петя сначала не мог выговорить ни слова, а все только глотал слюну.

– Да ну?! – воскликнул он, наконец. – А я бы пошел!

– Вот и отлично!

– Только когда?…

Василий подумал.

– Знаешь что, давай с сегодняшнего дня.

Сомнения Леши Копейкина

В тот же вечер ученик пятого класса Леша Копейкин сидел дома и спокойно делал уроки. Папа его был в экспедиции, а мама ушла по делам и должна была скоро прийти.

Неожиданно зазвонил телефон.

– Але, але! – закричал Леша. – Мама, это ты?

Но в трубке прозвучал какой-то мужской голос:

– Але, позовите, пожалуйста, Лешу Копейкина.

– Это я – Леша Копейкин. А кто это говорит?

– Василий.

– Какой Василий?

– Это я – Василий.

– Что-то я вас не знаю.

– Петр меня попросил.

– Какой Петр? Дядя Петр, может, это вы?… Хватит вам притворяться!

– Ты один дома?

– Один.

– Спички не трогаешь?

– Какие спички?…

– Да, в общем, ладно. Ну, как дела?

– Кто это говорит? Я ничего не понимаю.

– А ты соловьем умеешь? Послушай, как я соловьем.

И незнакомец вдруг засвистел, защелкал, затренькал. И так же неожиданно замолчал.

– Але! – крикнул Леша Копейкин. – Что-то у меня нет знакомых, которые бы умели соловьем. А тем более Василиев. Вы случайно не Соловьев-Седой? Он тоже, кажется, Василий. Але, але!.. Что же вы молчите?

В трубке было тихо. Леша Копейкин уже не мог без окончания этого странного разговора, и он изо всех сил дул в трубку и кричал «але». Наконец Василий какой-то на том конце провода снова заговорил.

– Але, Леша, так как дела?

– Куда вы пропали? – спросил Леша Копейкин.

Василий на том конце провода, пожалуй, что-то ел, потому что голос его то и дело густел и прерывался.

– Вы что там, едите? – спросил Леша Копейкин.

– Ем. А что?

– Ну, странно как-то…

– А чего странного? Тороплюсь.

– Куда?

– Как куда, на пожар.

– На какой еще пожар?

Василий помолчал, дожевывая.

– На обыкновенный.

– Горит что-нибудь?

– Нет еще.

– Как это «нет еще?» Вы как-то загадками говорите.

– А чего тут загадками! В восемь загорится.

– Что загорится?

– Да дом один. Номер девять по Угловой улице.

– Да что это вы говорите! Откуда вы можете знать, когда загорится?

– Сам и подожгу.

– Ну, знаете, это уже совсем нелепость…

Теперь замолчал Леша Копейкин. Он не знал, продолжать ему этот странный разговор или прервать. Пожалуй, надо было заканчивать. Либо этот человек его разыгрывал, либо это был какой-то ненормальный, а может быть, даже преступник.

– Да ладно переживать-то, – сказал неизвестный. – Подумаешь, сгорит дом. И не такие еще горят.

– О вас надо в милицию сообщить, – сказал Леша.

– Вот это напрасно. Слушай, дела-то как, ты не сказал.

– Какие еще дела?

– Уроки, к примеру… Ну, ладно, так ровно в восемь. Пока.

В трубке загудело.

На секунду оторопев, как бы мысленно проверяя реальность только что оконченного разговора, Леша Копейкин молниеносно набрал номер милиции.

– Товарищ милиционер, товарищ милиционер, дом хотят поджечь в Угловой улице!..

– Понятно, – сказал милиционер, даже не выслушав Лешу до конца. – Примем меры. Спасибо! – И повесил трубку.

Леше показалось было, что там не очень хорошо поняли, о каком странном случае идет речь, но во второй раз беспокоить милицию не хотелось. Тогда он набрал «01».

– Товарищ пожарный, – закричал Леша в трубку, – выслушайте внимательно, в восемь часов в Угловой улице будет пожар, дом номер девять!..

– Спасибо, знаем, – ответили ему и повесили трубку.

«Что они, все с ума посходили?… – думал он, одеваясь. – Или не верят? Думают, что разыгрываю. Нужно пойти хоть жильцов предупредить».

Наскоро написав записку маме, чтобы не беспокоилась, Леша Копейкин выбежал на улицу. Времени оставалось ровно столько, чтобы забежать за Саввой.

Было уже совсем темно.

Пенообразователь Дедкова

Угловая улица жила обычной вечерней жизнью. Посередине ее довольно тускло светила цепочка обыкновенных электрических лампочек под старомодными колпаками. По обеим сторонам тротуара тянулись сугробы неубранного снега. Вдоль них безмятежно шли редкие прохожие, ничего не подозревая. Одна девушка даже все время хохотала, потому что спутник норовил столкнуть ее в сугроб.

Возле дома номер пять стояла заметенная снегом машина. На ее заднем стекле было написано: «Пека – дурак».

Возле дома номер семь ничего не было.

Возле дома номер девять Савва и Леша Копейкин переглянулись. Это была новостройка, каких тысячи возводили в их городе. Наверняка этого дома ждали сотни людей, которые жили сейчас в коммунальных квартирах. «Сотни людей, – думал Леша Копейкин. – Десятки квартир! Почему же он должен сгореть?»

Дом номер девять подымался из-за дощатого забора всего лишь на три с половиной этажа. Четвертый этаж еще не был достроен. Забор стоял здесь так давно, что на нем сохранился плакат про первое сентября.

– Где же милиция? – спросил Савва. – Что-то никакой милиции не видно. Ты не перепутал номер дома?

– Ничего я не перепутал, – ответил Леша Копейкин, волнуясь, а волновался он оттого, что как бы отвечал теперь за судьбу этого дома.

Войдя в калитку, они пробирались среди темных груд кирпича и бетонных блоков, среди штабелей досок и куч песка, среди земляных откосов и автофургонов, заметенных снегом.

Унимая дрожь в голосе, Леша Копейкин крикнул:

– Эй, есть тут кто-нибудь?…

– Пожар сейчас будет!.. – крикнул Савва и на всякий случай добавил: – Горим!..

Никто не отвечал. Это молчание породило новую тревогу в душе Леши Копейкина, оно как бы накладывалось на странный телефонный разговор с неизвестным Василием и на торопливый, не очень определенный ответ милиционера.

И вдруг в полной тишине откуда-то сверху прозвучал звонкий и очень знакомый голос:

– Эй вы!.. Ну чего там стоите, идите сюда!

– Ой, да это же Петя! – воскликнул Леша Копейкин. – Петя, это ты?…

– Я!.. А вам меня не видно? А мне вас видно.

– А что ты там делаешь?

– Смотрю.

– На что смотришь?…

– Как на что, сейчас пожар будет! Вы же на пожар пришли?… Это я Василия попросил вас позвать. Да вот уже и горит! Гори-ит!.. – закричал радостно Петя.

– С ума все посходили… – пробормотал Савва, и они полезли наверх.

По темной, еще не достроенной лестнице, а потом по деревянным мосткам Савва и Леша Копейкин взбежали на верхнюю площадку и подошли к самому краю неоконченной стены.

– Осторожней, смотрите под ноги, – сказал Петя. – Вон, видите, горит!

Внизу, неподалеку от стройки, на большом пустыре, медленно, как бы раздумывая, зачем это людям понадобилось, дымил старый деревянный дом. Белые струи дыма текли вверх из раскрытых окон первого этажа и, облизывая обшивку, втягивались во второй. Пламени еще не было видно.

– Это старый Алисин дом, – сказал Петя. – Его все равно должны снести.

– Да, но зачем все это? – воскликнул Леша Копейкин. – Уж не хочешь ли ты сказать, что пожар устроили нарочно?

– Как, вы не знаете? – удивился Петя. – Разве Василий вам не сказал? Это же новый пенообразующий состав! Пожарная часть испытания организовала. И ученья у них заодно для команды, чтоб не дремали. Да вот они уже едут! Слышите?…

По окрестным улицам и в самом деле разносился разноголосый рев сирен. Одна кричала басом, другая баритоном, а третья визжала, как пойманный поросенок, да еще колокол какой-то звенел.

– Эх, повезло нам! – крикнул Савва, выбирая получше позицию. – А страху-то натерпелись!

И тут на площадке появился Василий.

– А-а, вы уже здесь! – крикнул он.

За ним как-то боком двигался очень маленький человечек в пальто с поднятым воротником. Казалось, что это идет одно пальто, а не человек.

– Вот познакомьтесь, – сказал Василий. – Дедков, автор пенообразователя.

Человечек поклонился каждому. Судя по его виду, ему было очень приятно присутствие зрителей, но, несмотря на это, он уделил им немного внимания и сразу же прошел к стене. Там он положил друг на друга несколько кирпичей, встал на них, потом расстегнул верхнюю пуговицу пальто и из внутреннего кармана достал бинокль.

– Итак, все в сборе, – сказал Василий. – Очень рад вас видеть, Савва и Леша Копейкин! Извини, что я ел, разговаривая с тобой по телефону, но ты сам видишь – дела!

Они устроились все впятером у стены и продолжали наблюдение за пожаром.

А дом уже горел по-настоящему, огненные клинья, то уменьшаясь, то увеличиваясь, лезли из окон. Валил дым. И вдруг затрещала и как-то вся сразу вспыхнула дощатая обшивка. Вместе с дымом к небу взметнулись тучи искр. Стало светло, как днем.

– Ах ты, хорошо горит! – радовался Дедков и даже подпрыгивал от удовольствия. – Вот это как раз нужная стадия, а Василий?…

Во двор тем временем въезжали машины с пожарниками – одна за другой.

– Вот сейчас увидим! Вот увидим!.. – волновался Дедков и часто прикладывал к глазам бинокль.

– А чего увидим? – откликнулся Василий. – Гореть бы ему и гореть, так нет, тушить выдумали. У меня этот дом вот где висит!

Дедков строго посмотрел на него.

– Ну, это вы бросьте!..

А внизу пожарники действовали быстро и слаженно. Были немедленно размотаны шланги с барабанов, и сильные струи воды, смешанные с пенообразователем Дедкова, ударили в окна. Дым повалил еще гуще, но пламя скоро было сбито.

Петю переполняло чувство гордости за пожарников, как всегда бывает при виде сильных, хладнокровных и знающих свое дело людей. И понятно, Петя был счастлив оттого, что он теперь вместе с ними.

Через пять минут обуглившийся дом сочился тонкими голубыми струйками, как опущенная в воду головешка.

– А?… Видели?… Все видели? – оглядываясь, торжествовал Дедков. – Обшивка сгорела, а бревна целы! Пенообразователь – это, брат, такая штука!.. А, Василий?

– Уродина какая, – глядя на обезображенный дом, сказал Петя.

– Ну, это вы бросьте!.. В нем еще жить можно, побелить если. Мебель поставить… Детей воспитывать можно. Вот что такое пенообразователь!

«Все теперь кончено, – думал Петя с грустью. – Прощай, старый дом».

– Василий, – сказал Петя, – а как же быть с Матадором?

– Матадора найдем! – твердо сказал Василий. – На днях приступаем к обследованию противопожарной безопасности в окрестных домах. Будем искать со всей настойчивостью. – И он обратился к Савве и Леше Копейкину: – Могу я рассчитывать также и на вашу помощь?

– Можешь, можешь! – крикнул Петя. – Это очень надежные люди. Я за них ручаюсь.

Новая жизнь

Как все круто переменилось теперь в жизни Пети! Да и не могло быть иначе: появилось настоящее дело и даже больше того – цель.

И понемногу все, что до этого мучало или занимало его, стало принимать неясные очертания, бледнеть; забываться. Он уже не носил постоянно в Душе свою вину перед Алисой или перед неграми – все это утихло и притупилось, как утихает зубная боль.

«Началась новая жизнь, – думал он. – Буду другим. А каким – никого не касается».

И ему было приятно сознавать, что ни родители, ни Алиса, ни Варвара Петровна не догадываются пока, что он стал совершенно другим.

Как-то после уроков к нему подбежали Мышки.

– Петя, Петя, а ты почему не приходишь, ведь мы тебя ждем!

– Знаю, что ждете, – хладнокровно ответил он. – А зачем я вам нужен?

– Что-то мы заданий давно не получали!

– И не ходили никуда!

– И дверь до сих пор не открыли!

– Петя, а Бесценный опять замечание получил!

Петя глядел на них с легкой усмешкой, думая о том, до чего же они наивные. И мысленно он как бы прощался с ними.

– Вот что, Мышки, – сказал он. – У меня появилась куча важнейших дел. У меня уйма забот, таких, что…

– Каких, Петя?

– Вот доживете до моих лет, узнаете.

– Ну, когда мы еще доживем! Ты сейчас скажи, а то ждать очень долго!

– Нет, Мышки, – сказал Петя, – ничего я вам не скажу, потому что это не вашего ума дело. А только теперь я с вами не смогу заниматься.

– А что, у нас будет другой шеф?

– Не знаю.

– Ну-у…

Мышки растерянно замолчали.

– Пошли от него, – сказал Бесценный. – Мы себе другого найдем.

На какой-то миг Петю пронзила жалость к Мышкам, и он подумал: «Как же они без меня?…»

Но тут же он твердо сказал себе: «Это и есть новая жизнь».

Последние известия

Утром, едва только утихли удары курантов, радио разнесло по всей Земле весть: «Внимание, люди Земли, маленькую африканскую республику снова душит империализм! При поддержке отряда белых парашютистов реакционные силы учинили мятеж. Власть народа в опасности! Будьте бдительны!»

В такой ранний час Петя, разумеется, спал и ничего не слышал. Но сообщение передавали и позже, когда он и его родители пили утренний чай.

Едва смолк голос диктора, папа и мама оставили чашки и посмотрели на Петю, а Петя на них.

– Что же это? – спросил он в недоумении. – Как же это случилось? И что теперь будет?

Но что ему могли ответить родители? Они молчали, и Петя молчал.

– Что-то нужно делать, папа, ну, придумай что-нибудь!..

– Да, – сказал папа и вышел из-за стола, – положение серьезное. Вечером нужно сходить к ним.

– Я сейчас пойду! – сказал Петя.

– Но они в институте.

– Пойду в институт.

– Иди! Пусть идет, – сказала мама. – Я позвоню Акиму Макарычу, он простит.

Петя оделся потеплее, взял портфель и пошел.