Текст книги "Бананы и Лимоны"

Автор книги: Владимир Арро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Пожалуйте в кабинет!

Петя не заметил, как дверь класса открылась и вошел директор школы Аким Макарыч. Извинившись перед Варварой Петровной, он сказал:

– Мне бы Петю ненадолго.

– А, очень кстати, – ответила Варвара Петровна. – Он все равно ничего не слушает. Третью записку Леше Копейкину передает.

– Пожалуйте в кабинет! – поклонился Пете Аким Макарыч.

Петя встал под взглядами всего класса, стыдясь прежде всего за свою вину перед Варварой Петровной. Но потом, когда он шел по коридору рядом с Акимом Макарычем, им овладел еще больший страх. Зачем он понадобился в середине урока? Что случилось? В чем он еще виноват?

Аким Макарыч молчал вплоть до самого кабинета. Может быть, он даже умышленно молчал, чтобы дать Пете поразмышлять. Петя и размышлял, но ничего такого в голову ему не приходило.

И тогда он вспомнил, что бывали такие случаи, он даже где-то читал, что вызывать-то в кабинет вызывали, но вовсе не для того, чтобы ругать, вовсе и не для этого, а, наоборот, чтобы похвалить, поблагодарить, сказать: «Вот молодец, все бы так!»

Петя все в голове перебрал, но и хвалить-то его, вроде бы, было не за что. Ни хвалить, ни ругать. Ни ругать, ни хвалить. Но что-то все-таки было, иначе бы не вели.

– Давай-ка, – строго сказал Аким Макарыч, когда они уселись друг против друга, – рассказывай. – И снял очки.

Петя даже удивился.

– Про что рассказывать?…

– Ну, для начала расскажи про то, про что Варвара Петровна рассказывала.

– Сибирь – обширная часть территории нашей страны, – начал Петя. – Она занимает северную часть Азии. По своим природным особенностям она делится на две части: Западную от Урала до реки Енисей и Восточную…

– Хорошо, хорошо, – перебил его Аким Макарыч. – Ладно, допустим. Вот видишь, память у тебя не такая плохая. Ну, а как ты думаешь, Африка-то здесь при чем?

– Ни при чем здесь Африка. Не-ет, Аким Макарыч, Африка к Сибири не имеет никакого отношения…

– Думаешь, не имеет? А я вот полагаю, что Африка к твоему нахождению здесь имеет самое непосредственное отношение. Ну-ка, поразмышляй.

– Африка, Африка… – бормотал Петя. – Бананы и лимоны… Ах, Аким Макарыч, с какими неграми я на днях познакомился! Одного зовут Андерс, другого Мишель! Они на врачей учатся, один будет пятым врачом в своей республике, другой шестым!.. Я их в школу пригласил, они придут! Представляете, Аким Макарыч, ни одного врача в государстве! Это надо ж!..

Аким Макарыч барабанил пальцами по столу. И тут Петю будто током пронзило от жуткого воспоминания.

– Это надо ж!.. – повторил он. – Какой же сегодня день?…

– Вчера была среда, сегодня четверг.

– Вчера была среда, сегодня четверг, – бормотал Петя, – а до этого был вторник, среда, четверг, вторник, нет, вторник среда, четверг…

– Ну, хватит тебе бормотать, – сказал Аким Макарыч. – Назначал?

– Да! Назначал, назначал!.. – закивал Петя.

– На какой день?

– На среду, на шесть часов вечера…

Новое несчастье свалилось на Петю. Он сидел красный, взмокший, растерянный и ничего, ничего не говорил.

– Ну, и голова у тебя, – сказал Аким Макарыч. – Представляешь, вчера в полшестого приходят в школу два негра, один чуть не под потолок. Улыбаются, спрашивают: «Где Петя?» Я отвечаю: «Нет Пети!» А что я мог еще ответить? «Понимаете, нет! Пети нет и не будет». Они спрашивают: «Может быть, его ребята есть? Пионеры называются…» Я говорю: «Правильно, они называются пионеры, но их никого в школе нет». А их и правда нет! Один Аким Макарыч в школе. Ну, говорил я с неграми, кофейком угостил, но дело ж не в этом! Петя где? Пионеры где? А Петя, оказывается, все перепутал. Ай-яй-яй!..

«Неверный я, неверный, – думал Петя, уткнувшись взглядом в свои ботинки. – Как теперь жить?»

– Ведь вот как получается, – мягко говорил Аким Макарыч, явно сочувствуя Пете, один человек обманет другого, другой подведет третьего, третий – слегка одурачит четвертого, четвертый забудет про пятого, пятый не очень внимательно выслушает шестого, шестой…

– Шестой скажет седьмому «задрыга», а седьмой шестому – «головастик», – грустно добавил Петя.

– И ты думаешь, это все?… Не-ет, это не все. Самое зло только начинается. Если седьмой шестому сказал «головастика», то он и восьмому скажет что-нибудь, может, еще похлеще «головастика», а восьмой девятого еще и ударит, а девятый десятому, может, трах-тара-рах!: – не знаю что сделает!..

– А десятый одиннадцатого? – спросил Петя, уже не понимая, когда же это все кончится.

– А одиннадцатый – это будешь ты сам, вот, Петя! – воскликнул Аким Макарыч. – Потому что, если человек сделает недобро, то оно всегда к нему и возвращается, но в виде увеличенном, безобразном и ужасном!

Петя был совершенно убит и подавлен таким оборотом дела.

Аким Макарыч тоже сидел недовольный, с оттопыренной нижней губой, как будто только что видел пиявку.

Так они сидели довольно долго, размышляя каждый о своем. Наконец, Аким Макарыч встал и спросил:

– Петя, ты думаешь о жизни когда-нибудь? Что такое жизнь, какая она есть и что в ней самое главное?

Петя пожал плечами. Трудно сказать, думал он когда-нибудь о жизни или нет.

– А я вот думаю, – сказал Аким Макарыч. – Постоянно. И ты пойди подумай. Потому что тот, кто не думает о жизни, тот какой-то странный и подозрительный человек.

Второй Петя

Кто остался еще у него, кто ему верит?

«Мама, папа, Алиса, – мысленно перебирал Петя, – Аким Макарыч… Дальше: Мишель, Андерс… Никого».

Никого не оставалось, кого бы он не обманул или не подвел. Думать об этом было нестерпимо горько. Пете даже в иные минуты казалось, что вся его жизнь пошла теперь кувырком.

«Эх, родиться бы заново, – мечтал он, – и начать бы всю жизнь сначала. Но это нереально. Тогда, может быть, убежать в другой город, где меня еще никто не знает?… И поступить в другую школу. И встретить новых друзей…»

Но вдруг кто-то другой, как бы спавший, зашевелился в Пете и сказал:

«Ну да, встретить новых друзей – и их обмануть! На это ты мастер. Потому что ведь дело не в том, кто вокруг тебя, а в тебе самом! В тебе! Ты неверный товарищ, невнимательный сын и неблагодарный ученик – вот кто ты! И куда бы ты ни попал, таким ты и останешься».

«Так что же, совсем нету выхода? – отчаянно спрашивал Петя. – Ну, скажи, нету выхода, да?…»

Второй Петя почему-то медлил с ответом.

«Ну, ответь мне, пожалуйста!..»

«Нет, почему же, – сказал он наконец, – выход есть. Но вряд ли он тебе подойдет».

«Почему вряд ли, что, это очень трудно, да? Может быть, больно?… Ты скажи, я стерплю! Мне очень хочется стать другим человеком».

«Каким?»

«Верным, надежным!..»

«Верным, надежным… – как эхо отозвался второй Петя. – Ну, так стань им».

«Стань им, ничего себе выход… – бормотал Петя, и второй, с которым он разговаривал, тут же исчез. – Эй, куда же ты!.. Приходи еще, слышишь? Я еще не все спросил у тебя!..»

Но ему никто не ответил.

«Нет, с кем-то я должен поговорить, – думал Петя. – Но с кем, кто у меня еще остался?»

И тут он вспомнил.

Мышки!

Мышки

Октябрят своих из второго «а» класса Петя очень любил.

Это он придумал им прозвище Мышки. Они и в самом деле были маленькие, юркие, вездесущие и постоянно бегали за Петей.

Если уроки у них кончались раньше Петиных, то они поджидали его возле школы, и он прямо на ходу придумывал им какое-нибудь задание.

Мышки очень любили получать от него задания, именно получать – Петя заметил, – потому что в этот момент он назначал, кто из них будет старшим. Мышки ждали, раскрыв рты, кого назначит Петя, и никогда нельзя было угадать, кого он выберет.

– Хитрый ты, Петя, – говорили Мышки, – ох, и хитрый! Иванов двойку получил, а ты его назначил.

А Петя вовсе и не хитрил. Он просто решил, что старшими должны быть все Мышки по очереди. Иногда же того, кто особенно отличался, он назначал вне очереди – во второй раз.

Что же делали Мышки?

Петя водил их в разведку перед сбором металлолома и макулатуры.

Они встречали почтальонов с тяжелонабитыми сумками и бегали с газетами по дворам.

Они отыскивали в толчее магазинов утерянные варежки и пуговицы и тут же вручали их покупателям.

Нет, Мышки были шустрыми и неутомимыми; от их суеты, крика, толкотни все-таки был кое-какой толк.

Ну, а когда Петя не мог придумать для них задания, он просто поручал им проверить, правильно ли идут все уличные часы. Или выследить, куда дворники прячут лопаты.

– Зачем, Петя, зачем? – всегда спрашивали Мышки.

– Тише, – таинственным шепотом отвечал Петя. – Узнаете потом.

Железная дверь

На переменах Петя обычно уводил своих Мышек в дальний безлюдный уголок коридора. Или под лестницу. Или наоборот – на самую верхнюю площадку лестницы, к железной двери, которая была всегда закрыта и вела неизвестно куда.

Вот и сегодня они забрались на самую верхнюю площадку, а зачем, Петя и сам не знал.

Мышки расселись бесшумно по ступенькам и чего-то ждали от Пети: или интересного, или смешного, или страшного.

Но Петя молчал.

Один октябренок спросил:

– Петя, а ты почему такой грустный?

А другой ответил:

– Он двойку, наверное, получил.

Но Петя сказал, даже для самого себя неожиданно:

– Мышки, а я друзей потерял.

– Как это – потерял? – спросили Мышки.

А один, по фамилии Бесценный, который почему-то не любил говорить хором, спросил после всех:

– Как это – потерял?

– Были у меня два друга, – сказал Петя. – Черные-пречерные. Белозубые-пребелозубые. Курчавые-прекурчавые.

– Трубочисты? – спросил Бесценный.

– Нет, негры.

– Это негры, – сказали все Мышки. – Ты, Бесценный, все врешь. Куда ж они подевались, Петя?

«Эх, Мышки, Мышки, – думал Петя, – все равно вы ничего не поймете, малы еще. Ну как это вам объяснишь? Ведь вовсе никуда они и не подевались, здесь они где-то, мои друзья, неподалеку, а это я сам куда-то деваюсь в нужный момент».

– Найдутся еще, – сказал Бесценный.

– Найдутся еще, – повторили все. Петя грустно усмехнулся.

– Я бы к вам их привел.

– Ой, обязательно, Петя, – воскликнули Мышки. – Когда найдутся, обязательно их к нам приведи!

– Ну, что ж, попробуем? – вздохнул Петя и посмотрел на железную дверь.

– Попробуем, давайте попробуем!.. – Мышки встрепенулись.

Это была их старая и очень любимая игра – открывание двери с помощью волшебного слова.

– Ну, кто придумал новое? – спросил Петя.

Кто-то пискнул:

– Сим-сим, открой дверь!

– Это старое! – зашумели все. – Оно не подходит!..

– Я придумал! – сказал Бесценный.

– Ну, какое?

– Сим-сим, открой дверь!

Все Мышки не на шутку озлились на Бесценного за эту глупую выходку.

– Петя, ты выгони его, выгони! Он и на уроках мешает!

– Успокойтесь, – сказал Петя, – а то сейчас снизу кто-нибудь придет. А ну-ка, попробуем знаете какое волшебное слово?…

Мышки уставились на Петю, и сейчас он ясно видел, что они ему верят.

– Ге-ке-то-бе-ре!

– Ге-ке-то-бе-ре… Вот это да-а!.. Гекетобере, гекетобере, – старательно выговаривали Мышки. – Отворись, дверь!

Петя и сам не мог объяснить, откуда взялось у него в голове это слово. Возникло – и все. Так и раньше бывало.

И вдруг на глазах у всех, да-да, все это видели – и Петя, и октябрята – дверь затряслась! Дверь затряслась, как будто ее подергали изнутри, и сразу утихла.

И Петя и все побледнели. Один октябренок повернулся И побежал.

Первым пришел в себя Бесценный. Он сказал:

– Там кто-то сидит!..

«Что же это, – лихорадочно соображал Петя, – неужели и в самом деле существует волшебная сила? Но это ужасно!.. Что ж делать? Бежать?… Звать на помощь?…»

Там, внизу, всего через два лестничных марша, ходили его одноклассники и дежурные учителя. Всего лишь пять секунд нужно было на то, чтобы снова оказаться в нормальной, вполне объяснимой и нисколько не страшной жизни. Но какая-то сила не давала ему побежать и увлечь за собой остальных. Что-то неожиданно твердое прокатилось по Петиным мускулам, и он, сжав кулаки, крикнул:

– Гекетобере! Отворись!

– Да сейчас, – пробормотали с той стороны, и снова дверь затряслась. – Куда ты торопишься? Видишь, с ключами какая-то путаница…

Дважды проскрипел ключ в скважине, и дверь медленно отворилась.

– А-а!.. – закричали Мышки и прямо-таки посыпались с лестницы.

А Петя стоял, прижавшись к перилам, и страх еще не оставил его, а владел каждым мускулом, каждой косточкой, хотя он ясно видел, что перед ним стоит вполне нормальный, еще совсем молодой человек. Одет он был в военный бушлат зеленого цвета, через плечо у него была перекинута планшетка, а из-под шапки торчал пышный, цвета бледной соломы чуб.

– Что, напугался? – спросил человек.

– На-напугался… – пробормотал Петя.

– Мне показалось, что здесь еще кто-то был.

– Это Мышки, они убежали…

– Как! – вскричал человек. – Здесь мыши водятся?

– Да нет, это мои октябрята! – сказал Петя. Он уже не чувствовал страха перед этим человеком.

– Ах, октябрята! Ну, полегчало… Ненавижу две вещи: огонь и мышей. Ну, будем знакомы. Мое имя – Василий.

– А меня Петя зовут. Можно спросить, как вы туда попали?

– На чердак? Очень просто. По пожарной лестнице. Служебная необходимость. Я – инспектор пожарной охраны.

– Понятно, – сказал Петя. Этот человек ему явно нравился.

Но тут зазвенел звонок.

– До свидания, – сказал Петя и засмеялся от удовольствия, что все так хорошо и понятно разрешилось. – До свидания! Очень приятно было познакомиться!.. – И он побежал в класс.

Споры о Пете

Родители Петины часто спорили о его характере. Начинала, конечно, мама. Петя однажды случайно слышал один такой спор.

– Типичный поросенок! Просто неверный человек! – повторяла мама за дверью.

– А может быть, увлекающийся? – размышлял папа. – Может быть, страстный?…

– Ну, хорошо, увлекающийся, но нельзя же менять увлечения каждый день! Вот я тебе перечислю. Шахматный кружок был?

– Был.

Петя и в самом деле ходил в шахматный кружок, покуда не проиграл подряд двадцать две партии.

– На трубе играл?

– Играл.

Петя и в самом деле учился играть на трубе и уже разучил бы свою партию в «Марше нахимовцев», если бы куда-то не задевался мундштук.

– Марки собирал? – жестко перечисляла мама.

– Собирал.

Мало сказать – марки, Петя собирал и спичечные этикетки, и фантики, и открытки, и пуговицы, и рыболовные крючки, и гвозди, и цветные стеклышки, и шарики от подшипников, и серебряную бумагу, и перышки, и камни, и жуков, и бабочек, и оловянных солдатиков, да кто всего этого не собирал!

– Позволь, – сказал папа, – вот ты сказала, что у него каждый день новое увлечение, а назвала всего только три: шахматы, труба и коллекционирование. А ведь в году, как известно, триста шестьдесят пять дней. Где же остальные триста шестьдесят два увлечения?

– Не придирайся к словам. Не ехидничай. По крайней мере еще шестьдесят два наберется.

А что, если хорошенько посчитать, то в самом деле могло набраться еще шестьдесят два увлечения, и это, конечно было уже многовато.

– Это настоящее бедствие! – восклицала мама.

– Он еще мал, – уговаривал ее папа.

– Ох, чувствует мое сердце, что он еще будет расплачиваться за свое непостоянство!

И оба сошлись на том, что увлечения никак не должны отражаться на отношениях с людьми.

Конечно, родители – люди веселые и отходчивые – простили ему историю с лимонами, тем более, что они очень удивились и обрадовались его новому знакомству.

– Интересно! Весьма! – говорил папа, расхаживая по комнате. – Я очень внимательно слежу за жизнью этой республики. Больше того, скоро у меня в институте доклад о новых государствах в Африке. Так что, Петя, я надеюсь на твою помощь… Одним словом, устрой мне свидание.

– Да в чем дело! – воскликнула мама. – Зови их в следующее воскресенье к нам!

– Мама, только бананов обязательно купим! – крикнул Петя.

Папа ехидно спросил:

– И лимонов?

До вчерашнего дня Петя приходил в восторг от одной мысли о будущей встрече.

Это была поистине замечательная идея: собрать всех вместе, разговаривать, смеяться, пить чай с пирожными, может быть, даже танцевать бабамуку!..

Но сегодня все уже было потеряно.

«Замечательная идея… – бормотал Петя. – Просто гениальная… И как это нам пришло в голову… И кто это только первый придумал…»

Он бормотал всю эту бессмыслицу от отчаяния и тоски, которая распирала ему грудь. Он был глубоко несчастен, этот Петя, и даже ненавидел себя.

Ноль внимания

Вечер был никаким: ни теплым, ни холодным, ни светлым, ни пасмурным. Просто так, вечер как вечер. Фонари как фонари. Снег как снег.

Из подворотни на Петю побежала какая-то незнакомая большая овчарка, скорее всего – из соседнего дома.

«Этого еще не хватало», – подумал Петя, весь сжавшись. Овчарка жадно обнюхивала его, но тут показался хозяин и крикнул:

– Марс, ко мне!

«Марс! – возмущенно подумал Петя. – Нептун! Уран! Тоже мне планеты. Раздадут самые хорошие названия собакам, что, других кличек, что ли, нет!»

Он поддал ногой пустую коробку из-под папирос «Казбек», хотя в другой раз он бы ее, пожалуй, и поднял.

Он отшвырнул далеко к помойке замечательную граненую пробку от флакона, оказавшуюся в кармане, хотя в другой раз никогда бы этого не сделал.

Нет, ему было явно не по себе!

– Вертятся тут всякие под ногами!.. – пробормотал он, хотя под ногами у него никто и не вертелся.

Выйдя из дома, он решительно повернул налево и, засунув руки в карманы, твердым шагом пошел по тротуару, как будто был уверен, куда и зачем идет.

В освещенных окнах первого этажа, мимо которых проходил Петя, можно было одним взглядом увидеть нарядные полки с книгами и уютные настольные лампы, спокойные занавеси и цветы, ковры и картины, аквариумы и птичьи клетки.

Навстречу Пете бежал трамвай с двумя огнями: красным и синим. Из фургона, перегородившего тротуар, выгружали ящики с теплым хлебом и подавали их в булочную. Вдоль высокого корпуса, освещенного голубым «дневным светом», висело гудение, временами там что-то ухало и лязгало – это во вторую смену работал завод.

Да, жизнь текла по-своему, неторопливо, но упорно и бесповоротно, как большая река, и нужно было в этой реке не только держаться на плаву, кое-как барахтаясь, но и начинать плыть по-настоящему, да, уже было пора!

Петя дошел до конца улицы и остановился перед студенческим общежитием. Светилась только часть окон, но в дверь непрестанно входили люди, и в разных местах – то там, то здесь – вспыхивал свет.

Он стоял возле трамвайной остановки. Из-за поворота, скрежеща, подъезжали трамваи, люди входили и выходили. И не было им никакого дела до стоявшего одинокого Пети, всех их ждали друзья, развлечения, книги, у каждого были свои серьезные заботы и дела.

Он стоял так довольно долго, держа все время под наблюдением вход в общежитие. Однажды он увидел на крыльце негра под руку с девушкой и уже бросился было к ним, перебежал половину улицы, но вовремя понял, что это не Мишель, а уж тем более не Андерс, а какой-то другой…

Петя уже намеревался уйти, ничего не желая и ни на что не надеясь, но тут к остановке подкатил еще один трамвай. С передней площадки спрыгнул огромный негр, и Петя вскрикнул:

– Андерс!..

За Андерсом вышел Мишель и, не замечая подбежавшего Пети, они повернулись и помогли выйти из трамвая еще одному человеку – пожилому, в меховой папахе и с тростью. Втроем они перешли улицу и скрылись в дверях общежития.

«Зачем я им? – думал Петя, после того как хлопнула дверь. – Что им мои извинения? Да они уже, наверное, и забыли, разве им до этого?»

И он пошел по улице – не по своей, по первой попавшейся – просто так, бродить.

Матадор

С этого дня, как они переехали, Алиса приходила сюда каждый день. Старый бревенчатый дом, один из последних в этом районе, а может быть, и во всем центре города, доживал свой век, готовился к сносу. Рядом с ним еще с осени начали строить новый, пятиэтажный, а на месте старого был запланирован сквер.

«Ну и пусть сквер, – думала Алиса. – Вот и хорошо, что сквер. Пусть будут деревья, цветы, кустарники. Пусть будут детские качалки и горки. Я-то все равно запомню мой дом. – И прощалась с ним мысленно: – До свидания, старичок, до свидания, любимый».

Алиса и носом шмыгала иногда и слезу подбирала, но вообще-то она не была плаксой и приходила сюда вовсе не для того, чтобы в растроганных чувствах смотреть на свои старые окна. Дело было в том, что накануне их переезда пропал кот Матадор. С ним и раньше такое бывало – он исчезал на несколько дней, – но ведь предотъездную суматоху в доме и сборы он чувствовал! Так что не мог он надолго уйти, значит, кто-то его похитил. Матадор был рыжим красавцем с длинной пушистой шерстью, с доверчивым недрачливым характером, и почти каждый, кто хотел, мог его подманить, а потом взять на руки.

Но в то, что Матадор не сможет жить у других хозяев и обязательно убежит из неволи, Алиса верила. Значит, он должен рано или поздно прийти в старый дом.

Парадная была заколочена, и Алиса не могла проникнуть внутрь дома. А Матадор-то мог! За столько лет он изучил все тайные ходы и выходы, доступные только ему, поэтому он и сейчас мог быть в доме.

– Матадор, Матадор!.. – негромко звала Алиса, приникая к окнам.

Было уже темно. Угрюмый, с черными окнами дом выглядел жутковато. Соседняя новостройка с ее вечерним безлюдьем еще подчеркивала пустынность этого места. Электрических фонарей поблизости не было, и только сугробы белого снега давали какой-то свет.

– Матадор!.. – позвала еще раз Алиса.

Разумеется, в такой темноте она не могла видеть, что за нею, прижавшись к стене старого дома, внимательно наблюдает один человек. Этот человек был не кто иной, как Петя!

Он и сам не смог бы объяснить, как сюда пришел: просто ноги привели. Он знал, что дом пустует, что ни одной живой души в нем не осталось, и уж меньше всего он рассчитывал встретить там Алису. Просто захотелось прийти и взглянуть – так бывает.

И вот когда он услышал, как кто-то зовет Матадора, он вздрогнул, у него перехватило дыхание и вроде бы помутилось в голове.

«Алиса!.. – чуть не вскрикнул он. – Ну вот, наконец-то встретились!..»

Он прижался к стене, как бы слившись в одно целое с домом, и замер.

«Что же я ей скажу? – лихорадочно думал он. От неожиданности у него все мысли из головы вылетели. – Как объясню?…»

Алиса тем временем медленно шла вдоль дома. Она обходила его во второй раз, уже ни на что не надеясь.

– Матадор, Матадор!.. – позвала она. – Кис-кис-кис!..

Алиса приближалась.

«Вот сейчас она подойдет, – соображал Петя, – я выйду и скажу: „Ну, хватит, слышишь, Алиса, хватит ссориться, давай вместе что-нибудь придумаем, знаешь, вместе мы и Матадора скорее найдем, да и вообще… Короче говоря, давай мириться, Алиса?“»

Между тем, убедившись, что кота в доме нет, Алиса, не дойдя немного до Пети, остановилась, вздохнула и медленно побрела по тропинке к улице.

«Уходит! – понял он. – Уходит! Что же делать?» – Он хотел броситься вслед за ней, остановить, растормошить, успокоить и вдруг неожиданно для себя – Петя и сам потом не мог понять, как это вышло! – он спрятался за выступ крыльца и тоненько выкрикнул:

– Мяу-у!..

Алиса, конечно, вздрогнула и остановилась.

– Матадор! – вскрикнула она, как бы не веря своим ушам. Она побежала обратно и застыла в нерешительности, прислушиваясь, недалеко от крыльца.

– Матадор, Матадор, где ты?…

Алиса заглянула за угол дома и уже, видимо, решила, что ей почудилось. В это время Петя подумал, что ему все равно уже терять нечего, и во второй раз сказал «мяу».

Тут Алиса не на шутку заволновалась.

– Где ты, глупый кот? – крикнула она в отчаянии. – Под крыльцо, что ли, залез?…

– Да я под крыльцо залез, – своим голосом сказал Петя и сейчас же бросился к Алисе, потому что она, наверное, упала бы от страха, если бы он ее не поддержал.

– Только ты не пугайся, слышишь? – бормотал Петя. – Ты не пугайся, я не хотел… Это я случайно…

Но уже было поздно: Алиса, не в силах вынести обиды, страха и разочарования, всхлипнула, закрыла лицо руками и побежала.

– Я найду тебе Матадора, найду! – крикнул Петя ей вдогонку, а сам грустно подумал: «Ну, все, это конец».