Текст книги "В тупике бесконечности (СИ)"

Автор книги: Владимир Кельт

Соавторы: Кирра Уайт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 14. Татья

Вода была ледяной, обжигала. Сильнее всего Татья боялась, что сведет судорогой руки или ноги, и старалась грести быстро, как могла. В горле застряла вода, в носу и ушах – вода, даже глаза, казалось, слезились Невой. Дыхания не хватало, тело налилось свинцом. Сумка тоже наполнилась водой и тянула вниз, словно булыжник на шее. Татья ругала себя последними словами, что не достала табличку, а сумку не выбросила, как советовал Егор. Но тогда ей казалось, что в сумке надежнее, а из руки можно выпустить.

Подплыв к опорной балке моста, девушка едва не налетела в темноте на что-то большое, торчащее из воды. Увидела в последний момент и тут же попыталась обхватить нечто замерзшими руками. Пальцы скользнули по гладкому, нащупали выемку, вцепились в нее. Татья подтянулась на руках, заползла животом на холодное и плоское, перевела дух. Над головой на мосту стрекотали выстрелы. К счастью, по воде не стреляли, похоже не заметили, как она прыгнула. Что это за люди и что им нужно? От тяжелых мыслей заболела голова.

Внезапно с моста что-то бухнулось с громким плеском. Человек? Татья распласталась на своем «островке», надеясь стать невидимой. В тот же миг ночь захлебнулась выстрелами, реку осветили фонари на стволах. Татья увидела, что лежит на крыше кабины затонувшего самосвала. Рядом с правой ногой что-то громко стукнуло по железу. Пуля! Следующая прошила насквозь сумку. Взвизгнув, девушка перекатилась в воду, схватилась за края кабины и пролезла внутрь. Кабина оказалась почти полностью заполнена. Татья залезла на спинку сиденья, жадно хватая воздух ртом. Ноги скользили по покрытой тиной обивке, зубы выбивали дробь, болела ободранная спина, по крыше стучал металлический дождь из пуль.

Где же Егор? Судя по тому, как щедро бандиты нашпиговывали реку свинцом, в воду прыгнул именно он. Удалось ли ему выжить?

Неожиданно выстрелы смолкли.

– Освети получше реку! Он где-то там! – прорычал наверху мужской голос.

Сверху ударил столп света. Татья зажмурилась, набрала побольше воздуха и с головой погрузилась в воду. Время остановилось. Исчезли все звуки, виски словно сдавили тисками. Когда легкие начали гореть от нехватки кислорода, Татья вынырнула. Судорожно вдохнула, прислушалась. Рев отъезжающих машин... Тишина. Она выбралась из кабины. Теперь единственными источниками света оставались рекламные щиты. Еще ни разу в жизни Татья не была так рада рекламе фастфуда, как в эти минуты! Под аккомпанемент голосов, воспевающих гамбургеры, она огляделась по сторонам. Показалось, что слева метрах в пятидесяти появилось и вновь скрылось под черной водой нечто крупное. Разошлись круги. У девушки перехватило дыхание: Егор?!

Секунда, вторая. Никого.

И вдруг из воды показались голова и плечи. В темноте лица не различишь, но Татья была уверена, что это Егор. Мгновение, и человек вновь исчез под водой.

Оставив сумку на крыше, Татья бросилась ему на помощь. Быстро подлыла и нырнула. Позволила течению захватить себя и протянуть вниз и вправо, а сама водила руками, в надежде нащупать утопающего. Ну же, где ты?! Легкие вновь жгло без воздуха. Пора подниматься...

Неожиданно кто-то схватил ее за ногу. Теперь точно можно наверх. Выплыть самой. Вытащить его.

До заветного глотка воздуха оставалось совсем немного, как Татья почувствовала, что Бестужев разжал руку. Вот черт! Опустив голову, она увидела погружающийся на дно темный силуэт. Рванула следом, схватила подмышки и поплыла на поверхность. Задыхаясь, она выволокла Егора на кабину самосвала и без сил упала рядом. Сердце билось, словно бешеное, руки и ноги дрожали от напряжения.

Полицейский не шевелился. Неужели захлебнулся?! Она с ужасом подумала, что не умеет делать искусственное дыхание и вообще оказывать первую помощь. Как и последнюю.

Внезапно Бестужев закашлялся. Слава богу – живой! Кашель перешел в долгий стон. Ранен выстрелами или ударился при падении? В темноте ничего не понять. Нужно вызвать врачей.

– Сейчас, – прошептала Татья, подтянув к себе сумку, в которой лежал коммуникатор. Достав его, увидела, что устройство вдребезги. Вспомнилась пуля, прошившая сумку. Вот гадство!

Дрожащими руками Татья обыскала Бестужева – она слышала, что в полиции коммуникаторы с защитой от ударов и выстрелов. Коммуникатора у Егора не оказалось. Татья в растерянности огляделась по сторонам. По мосту над головой с ревом проносились машины. Она понимала, что физически не сможет затащить Бестужева наверх. Выход один: оставить его здесь, а самой подняться на мост и вызвать медиков.

– Егор, вы меня слышите? – позвала она.

Никакого ответа. Неужели умер? Расстегнув перчатку на его запястье, Татья нащупала пульс. Есть.

– Я быстро, – сказала она и, надев сумку через плечо, прыгнула в воду. Доплыв до берега, поднялась на мост. Сразу за ним горела голографическая вывеска пиццерии. Туда-то ей и нужно. Сейчас попросит у сотрудников ресторана вызвать скорую, дождется медиков, покажет им откуда спасать Егора и... Так далеко она планировать не могла, но точно знала: хуже, чем сейчас, уже не будет.

Пиццерия оказалась дальше, чем представлялось сначала – темнота искажала расстояния. В добавок ко всему, в небе кто-то пробил брешь, и на Татью полились потоки воды. Дождь нещадно хлестал по без того мокрому телу. Пригибаясь под порывами холодного ветра и зверски замерзнув, Татья наконец толкнула дверь и вошла в забегаловку. От тепла и запаха выпечки закружилась голова, а веки налились свинцом. Зал встретил ее пустыми столами и болтовней работающей на стойке tv-голограммы. С голограммы смотрела она сама.

Пару минут Татья тупо глазела на себя, одновременно узнавая и не узнавая; по ушам били слова диктора: «Предупреждаем, преступники вооружены и опасны. Не пытайтесь справиться с ними самостоятельно». Изображение Татьи сменила голограмма Егора. На сером фоне в его лице проступило нечто жесткое, даже жестокое.

Вооружены и опасны – колоколом отдавалось в голове. Она попятилась к двери, нащупала ручку.

– Добрый вечер, – раздался справа женский голос.

Татья вздрогнула, резко повернулась. Официантка – высокая с обесцвеченными до платинового цвета волосами – появилась из второго зала и смотрела на нее с вежливой улыбкой. На бейджике горела надпись «Ольга».

Татья украдкой взглянула на tv-голограмму. Слава богу, теперь там шла реклама.

– Попали под дождь?

Она кивнула, подумала, что с дождем ей повезло: не нужно объяснять, почему такая мокрая.

– Что желаете? – спросила официантка. – Может, плед?

Поборов желание стремглав выбежать, Татья выдавила:

– Кофе.

– Какой?

Она пожала плечами:

– Все равно.

Во взгляде Ольги появилось легкое раздражение:

– Мне тем более все равно, – сказала она.

– Капучино, – тут же выбрала Татья. Странные люди запоминаются, а не хотелось, чтобы официантка ее запомнила. На всякий случай она наклонила голову так, чтобы волосы закрыли часть лица.

Кивнув, Ольга прошла за стойку, спросила:

– Кофе здесь или с собой?

– Здесь.

– Присаживайтесь.

Косясь на голограмму, Татья села за столик ближе к выходу. Начался какой-то сериал. Официантка повернулась к кофемашине, не обращая больше внимания ни на посетительницу, ни на голограмму. Татья сжала виски руками: что происходит? Почему самый честный полицейский Егор Бестужев вдруг объявлен опасным преступником? А сама она?! Что теперь делать? Кому звонить? Перед глазами возник мост, торчащая из воды крыша самосвала и лежащий на ней Егор. Как его спасти? Вызывать скорую нельзя – наверняка, они тоже получили ориентировку насчет «опасных преступников» и сразу же сдадут в полицию. Но тогда кому?!

А время идет... Может, Егор уже истек кровью... Или стрелявшие вернулись и нашли его.

Чувствуя, как накатывает паника, Татья глубоко вдохнула, досчитала до десяти.

«Должен быть выход, – мысленно сказала она себе. – И я его найду».

Подошла официантка, поставила на стол чашку кофе, считала с чипа на руке Татьи плату и ушла на кухню. Вот и хорошо, пусть подольше не возвращается. На молочной пенке было нарисовано сердечко. Татья сделала глоток, и сердечко вытянулось, меняя форму. Невзначай вспомнился знакомый по имени Карел, который умел рисовать на кофейной пенке затейливые узоры. В тот же миг Татья поняла, кто ей нужен: кроме умения рисовать, Карел был знаком с людьми, которые могли помочь. Он был игроком высшей лиги твинса. Тем, кто перешел черту, разделяющую реальность и виртуал; кого лузеры называли твинстанутым, а знающие – шаманом. Было время, когда Карел и ее хотел поднять на этот уровень, но Татья испугалась и прекратила с ним всякие отношения.

Оставалось надеяться, что Карел сейчас в зоне доступа и... не изменил код. Она быстро допила кофе и громко крикнула:

– Ольга, простите?

Из кухни появилась официантка, вопросительно вскинула брови.

– Можно воспользоваться вашим коммуникатором? – спросила Татья. – У меня сломалась машина, хочу попросить приятеля...

– Пожалуйста, – равнодушно оборвала девушка и кивнула на лежащий на стойке коммуникатор.

– Спасибо!

Татья метнулась к стойке, схватила коммуникатор. После разрыва с Карелом, она приложила немало усилий, чтобы забыть его код. С ее-то модификацией это было непросто – и забыть до конца все-таки не удалось.

Порой Татья думала, что сказал бы Крюк, узнав, что она тоже «обработанная» – так он называл подвергшихся модификациям. Она сделала свою до знакомства с Игорем и определить ее было тяжело: Татья всего лишь легко и надолго запоминала комбинации чисел. В сравнении с теми, кто перекраивал себя с ног до головы и наоборот, такая модификация была сущей ерундой, но, тем не менее, помогла Татье достигнуть высокого уровня в твинсе, где весьма полезно запоминать комбинации ячеек. В то же время, и дисквалифицировать за «тяжелый допинг», как называли среди игроков сильные модификации, Татью не могли. В общем, полезное оказалось качество. Имело только один минус – не позволяло забыть даже то, что очень хочется. Но, как выяснилось, иногда минус может стать плюсом.

Набрав код, Татья почувствовала легкое волнение: с их последнего разговора прошло два года, и бог знает, как поменяло Карела время. В памяти он остался мощным, темнокожим, с курчавыми черными волосами. При их первой встрече, когда Карел подошел к столику, за которым она сидела, потягивая через соломинку мохито, Татье показалось, будто на нее надвинулся черный шкаф. Какое-то время ей нравилось ощущать себя маленькой и слабой, спрятанной от всех невзгод за его мощной спиной, и так было до тех пор, пока она не воспротивилась входить в высшую лигу игроков твинса. Оказалось, своего мнения у нее быть не должно, все уже решено Карелом на годы вперед, и возражения не принимаются всерьез. Тогда Татья поняла, что не хочет быть его милой девочкой и сделала все возможное, чтобы стать своей собственной. Сейчас, вспоминая их бурное расставание, Татья думала, что Карел может не захотеть с ней даже разговаривать, не то что помогать. Подтверждением тому был вызов без ответа...

– Что, непруха? – спросила Ольга.

– Похоже на то, – пробормотала Татья, повернулась и замерла: но голограмме снова показывали ее портрет.

«Тех, кто что-либо знает о местоположении преступников...» – голос диктора поплыл вместе с барной стойкой и столами. Татья покачнулась и вцепилась в холодную столешницу, чтобы не упасть. Ольга внимательно смотрела на голограмму. Взгляд Татьи упал на лежащий на стойке нож для пиццы. Словно во сне она сжала рукоять, медленно, стараясь не привлекать внимание официантки, стащила нож со стола и спрятала за спиной. Она не представляла, что будет делать дальше, но точно знала, что не позволит официантке вызвать полицию.

Ольга обернулась, их взгляды встретились. Татья ощущала шершавую поверхность рукоятки ножа, по спине стекла струйка пота. Официантка скривила накрашенные розовой помадой губы, сказала:

– Всякую дребедень с утра крутят. Нет бы музон хороший.

И выключила tv-консоль.

Чувствуя, как сильно дрожат колени, Татья шумно сглотнула. На слова благодарности не осталось сил. Также пряча руку за спиной, она осторожно положила нож на столешницу.

– Татья! Вот уж от кого не ожидал вызова, – раздался из коммуникатора бас Карела.

Девушки одновременно взглянули на коммуникатор. Карел заматерел и, сильнее чем прежде, напоминал черную гору.

Подумав, что у Егора счет идет на минуты, Татья решила отбросить приветствия.

– Карел, мне очень нужна твоя помощь! – она постаралась глазами высказать все, что не могла словами. Он понял, сухо спросил:

– Где ты?

***

– Ну, рассказывай, как дошла до такой жизни, опасная преступница, – с насмешкой сказал Карел, выруливая на главную дорогу. Только глаза остались серьезными, не улыбчивыми.

За несколько минут до этого они погрузили Егора в «газель» и теперь неслись сквозь завесу дождя по ночному городу. Бестужев без сознания лежал на полу. Еще под мостом, осмотрев его в свете фонарика, твинсер сказал, что тот серьезно ранен. Вроде бы задета селезенка, большая потеря крови. Карел холодно заключил, что Бестужев давно должен быть трупом, и продержался только благодаря модификациям из полицейского набора. Кровотечение им удалось остановить, но больше твинсер ничем помочь не мог.

– Нужно показать Молчуну, – сказал он.

– Кто это? – спросила Татья, покосившись на Егора.

– Шаман первого круга.

– Где он живет?

Карел не ответил, и вопрос повис в воздухе. Сейчас, глядя в окно, по которому хлестал дождь, Татья несколько раз пыталась спросить снова, но все время что-то мешало. То Егор попросил воды, и она бросилась к нему; теперь Карел со своим «как дошла до такой жизни»? Она вкратце рассказала обо всем, что произошло с тех пор, как пришла к старьевщику. Умолчала только про полученную от Карла Вениаминовича табличку. Сама не знала, почему не стала рассказывать. Просто слова в горле застряли, и все.

– Про мать соболезную, – скупо произнес Карел.

Она кивнула.

– Что показало вскрытие?

– Пока не знаю...

– И кто пытался тебя похитить, тоже не знаешь?

– Нет, – Татья обхватила руками колени.

Возникла неловкая пауза.

– А ты как... вообще? – скованно спросила она.

– Хорошо. Сынишке скоро год, сейчас жена вторым ходит. Ждем к осени. Опять пацан, – он белозубо улыбнулся.

Татья почувствовала укол в сердце. Сначала дети Крюка, теперь Карел стал примерным семьянином... Он, конечно, старше ее на девять лет, и все же... А она? Что она?

– Спасибо, что приехал, – тихо сказала Татья.

Карел бросил на нее косой взгляд, негромко спросил:

– В твинс играешь?

Она кивнула.

– Какой уровень?

– Третий. Но, думаю, это мой потолок.

Карел кивнул своим мыслям и внезапно сказал:

– А я больше не играю.

Татья изумленно вскинула на него глаза. Чтобы Карел бросил твинс?! Ведь он жил им, жил в нем! Неужели его так изменило рождение сына? Нет, даже думать об этом смешно.

– Почему не играешь? – спросила она.

– Детство все это, – хмыкнул бывший. – А я стал взрослым дядей.

– Чем занимаешься теперь?

– Небольшой бизнес на пару с партнером. Так что, я вас к Молчуну завезу, а дальше уж сама.

Она не знала, что и думать. Это было странно. Хотя, может, правда повзрослел?

– Спасибо, что согласился приехать, – сказала она наконец.

– Не мог же я бросить тебя одну с таким красавчиком, – он с ухмылкой кивнул на Бестужева.

Татья не ответила на улыбку. Придерживаясь за стены, подошла к Егору и села рядом на корточки. От быстрой езды над головой раскачивались ремни для крепления грузов. Татья проверила рану Бестужева – не идет ли опять кровь? Не шла, но выглядел он все равно ужасно: бледный до синевы, с заострившимися чертами лица и чернотой под глазами.

Машина резко затормозила, так что девушка упала на пол.

– Приехали, – оповестил Карел, обернувшись к ней.

Она встала, выглянула в окно. В стекло тыкались мокрые еловые лапы, разглядеть что-либо еще было невозможно.

– Что это за место? – спросила Татья.

– Логово Молчуна.

Он выскочил из кабины, шумно отодвинул дверь «газели» и, взвалив Егора на плечо, исчез с ним за елками. Татья выскочила следом, задвинула дверь. Пахло смолой и хвоей, по голове и спине все также хлестал дождь. Раздвигая мокрые еловые лапы, Татья прошла вперед и оказалась на поляне. Метрах в двадцати стоял потемневший от времени сарайчик, справа от него притулился покосившийся туалет, слева поленница выше человеческого роста. Она успела увидеть, как в сарайчик вошел Карел, и дверь тут же за ним захлопнулась. Татья торопливо направилась следом, но из-за поленницы ей наперерез с лаем и бряцаньем цепи, выпрыгнул крупный алабай. Взвизгнув, Татья отпрыгнула обратно к елкам. Пес забухал «Ваф! Ваф!» глядя на незваную гостью с яростью семи поколений охранников.

Дверь сарая открылась, и на пороге показался невысокий щуплый белобрысый подросток в яркой цветной рубашке, шортах и сланцах. У него был такой вид, словно он только что с пляжа. Зыркнув на Татью, он показал псу «козу» на пальцах, и грозный алабай сразу затих. Поджав хвост, он ушел обратно за поленницу, бряцая по земле цепью. Подросток жестом позвал Татью. Она перебежала двор и остановилась под навесом. Неуверенно взглянула на незнакомца. Вблизи тот оказался чуть старше, ему было года двадцать два. На бороде росло несколько длинных белых волос, а глаза были мутными с крошечными зрачками, словно парень под кайфом.

– Заходи! – крикнул из сарая Карел.

Чувствуя себя неуютно под взглядом незнакомца, Татья прошла мимо. Внутри сарай выглядел как... да как сарай и выглядел. Тюки с одеждой, мешки с мукой, крупой, сахаром и еще черт знает что. Такое впечатление, что хозяин готовился переждать здесь войну. А еще куча аппаратуры, о назначении которой Татья даже не догадывалась.

Егора Карел положил прямо на пол.

– Вы поможете ему? – спросила она, переводя взгляд с Карела на Молчуна и обратно.

Мутные голубые глаза скользнули по лицу Татьи.

– Ты сказал ей? – спросил Молчун в пустоту. У него был тихий, надтреснутый голос. Казалось, он принадлежит человеку раза в три старше.

– Нет, – ответил Карел, поднимаясь с корточек. – Сам скажешь. Мне вообще-то ехать надо.

Чувствуя нарастающую тревогу, Татья уточнила:

– О чем вы?

– Я же не врач, – сказал Молчун.

– Но для чего-то же мы к вам приехали!

– У меня есть знакомый. Но он там, – Молчун кивнул на лежащую у стены деку твинса.

– Где там? – изумленно моргнула Татья.

Хозяин сарая кинул на Карела недовольный взгляд:

– Иди уже. – И вновь повернулся к Татье. – Там, это в виртуале. Мы с твоим другом полицейским нырнем туда, я найду врачей, и они его вылечат.

Разыгрывает?

Татья глянула на Карела, думая увидеть на его лице улыбку. Но бывший пожал мощными плечами и молча вышел из сарая.

– Карел! Подожди!– вскрикнула Татья.

Он аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Это что, шутка такая? – закричала она. – Он же умрет!

– Не устраивает, ищи другие варианты, – пожал плечами Молчун.

Вдалеке раздался рев двигателя. Это уезжал Карел. Татья с мольбой посмотрела на хозяина сарая.

– Вы хотите, чтобы я поверила, что вы можете переместить его (кивок на Егора) отсюда... в другое место?

– В старую часть Будвы, – сказал Молчун.

– Где это?

– В Черногории.

Она всматривалась в его лицо, пытаясь понять: издевается или псих? Или, может, то и другое. До боли сжав пальцы, Татья спросила:

– Вы хотите сказать, что подключите Егора к твинсу, перенесете в Будву, и его реальное ранение вылечат виртуально?

– Угу.

Она сглотнула: других вариантов не было.

– Хорошо, но я с вами.

Он сунул пятерню под ворот рубашки и почесал впалую грудь:

– Как хочешь.

– Тогда... Начинайте. Только, как мне с вами рассчитаться?

Молчун слабо улыбнулся:

– Карел сказал, у тебя есть способности в твинсе. Третий уровень, и можешь подняться еще выше.

Понимая, куда он клонит, Татья быстро спросила:

– Нехватка в игроках?

– Только в хороших.

Татья бросила взгляд на Егора, тряхнула головой:

– Я согласна.

Глава 15. Лео

Город-муравейник Верхняя Эллада, планета Марс

Лаборатория встретила давящей тишиной, что насторожило Лео. Обычно в это время кипит работа, слышны голоса и гул приборов, шелест механических дверей и какая-нибудь попса, что так любит включать весельчак Марк из аналитического. А сейчас ничего. Кругом пустые рабочие столы, выключенные голографические панели, о людях нет даже напоминания. Шаги отдавались глухим эхо, звуки застревали под высоким белым потолком и медленно исчезали, словно впитываясь в изоляционное покрытие. Решив, что замотался и пришел до начала рабочего дня, Лео отогнул манжету рубашки и глянул на часы. Ровно десять. Куда все подевались?

Прежде, чем он нащупал в кармане халата коммуникатор, чтобы набрать Тихонова и высказать за нарушение дисциплины, дверь в комнату отдыха открылась. Первым появился Тихонов – лицо бледное, взгляд растерянный. За ним вышли остальные, и выглядели ученые не лучше старшего археолога, а весельчак Марк так и вовсе на призрака похож. В гроб краше кладут.

Лео обвел подчиненных вопросительным взглядом, затем демонстративно глянул на часы на запястье.

– Доброе утро, доктор Бестужев, – пробормотал Тихонов. – Мы тут ненадолго собрались за разговором.

– Чаи гоняли? – усмехнулся Лео. – А я было подумал, что лучших научных сотрудников «Центра ГЭК» похитили инопланетяне. Прямо отсюда, представляете?

Шутке коллеги не улыбнулись. Молча переглянулись между собой со странным выражением на лицах.

– Что случилось? – посерьезнел Лео.

– Марина… – со вздохом выдавил Тихонов. – Марина умерла. Нам только что сообщил полицейский.

Лео опустил взгляд. Помолчал. Мертва… В груди заворочался мерзкий склизкий ком: а ведь не так давно я сломал ей карьеру и, возможно, жизнь. От мысли, что Марина Куркова могла с расстройства покончить с собой, сделалось дурно. Сердце заколотилось как одуревшее. Еще не хватало иметь дел с полицией и архаичной статьей «доведение до самоубийства». В век, когда и депрессии-то не существует! Хотелось схватить Тихонова за грудки и трясти до тех пор, пока он не расскажет, как умерла девушка.

Но вместо зудящего вопроса Лео сказал:

– Жаль. Очень жаль. Она была хорошим, светлым человеком, и отличным специалистом.

Тяжелые, полные болезненной скорби вздохи раздались в ответ.

– Да. Мы все сбиты с толку случившимся, – сказал Тихонов.

– Раздавлены, – подхватил Марк.

– Очень жаль, – отозвалась Ольга.

– Упокой Господь ее душу.

Решив, что рабочий день все равно пошел насмарку, Лео отправил команду по домам, пускай придут в себя, переварят случившееся. Меньше посторонних мрачных мыслей – меньше ошибок. Ребята расходились без явной охоты, но и в лаборатории задерживаться смысла не видели.

Когда они с Тихоновым остались одни, Лео наконец осмелился спросить:

– Как это случилось? Она ведь была молодой здоровой женщиной.

Археолог тяжело опустился в кресло, руки безвольно упали на стол. Глаза смотрели вроде бы на Лео, но в тоже время куда-то мимо, словно Бестужев был голограммой. Вот уж не подумал бы, что смерть Марины так подкосит Тихонова. Интересно, что их связывало? Явно нечто большее, нежели отношения «начальник-помощница». Сообразив, что сейчас самое время поговорить по душам и вытянуть информацию, Лео метнулся к столу, где хранил коньяк. Достал бутылку «Martell» и стаканы, плеснул жидкого янтаря.

– Мне искренне жаль Марину. Почему это случилось с такой милой девушкой?

С этими словами Лео подсунул Тихонову коньяк, и археолог осушил стакан залпом. Зажмурился, выдохнул.

– Никто не знает, доктор Бестужев, «почему» и «за что». Злой рок, судьба. Я ведь зашел к ней домой вчера вечером, как вы и просили. Не было Маришки дома, «не вернулась из командировки» – сказала соседка, – он в сердцах стукнул ладонью по столу. – Как не вернулась, когда я лично посадил ее на поезд?!

До сих пор не получив ответа на свой вопрос, Лео не стал настаивать. Глотнул коньяка, немного задержав горьковатый благородный напиток во рту, и налил еще. Он выжидал.

– Я сразу пошел в полицию, – продолжал Тихонов. –Вам не стал сообщать, потому что поздно было, не хотел будить.

Лео понимающе кивнул. Конечно, не хотел будить… Прикрыть пытался. Не хотел, чтобы в «Центре» решили, будто Куркова не просто прогуляла работу, а вовсе свалила на моря с каким-нибудь хахалем. А вот как вышло.

– Что говорит полиция? – спросил Лео.

– Несчастный случай. Упала в люк инженерной шахты. Перемололо вентилятором… – Тихонов зажмурился, пытаясь придушить подступившие слезы. – Что я скажу ее отцу?! Как сказать Виктору, что нет его Маришки?! Это я виноват! Недоглядел! Бедная девочка… Она и мне как дочь…

Лео вдруг показалось, что он слышит, как внутри что-то трескается, надламывается; как из этой трещины выливается странное щемящее чувство – смесь из сострадания и боли собственной утраты. Он положил руку Тихонову на плечо и крепко сжал.

– Не вините себя. Так нельзя. Я тоже недавно потерял близкого человека, и понимаю, каково это.

– Вы говорите об Ирочке Самойловой? О, она была очень перспективным ученым, общество многое потеряло с ее уходом из жизни.

Лео горько усмехнулся.

– Кажется, я тоже многое потерял… Но нельзя себя винить, ясно?

Тихонов неуверенно кивнул.

– Возьмите несколько дней отпуска, – предложил Лео. – Я сам справлюсь в лаборатории, а вам надо немного отдохнуть и помочь с похоронами Марины. Кто-то должен доставить ее прах родителям на Землю. Не курьерам же доверять.

Археолог поднял помутневшие не то от алкоголя, не то от слез глаза.

– Спасибо, доктор Бестужев. Спасибо.

– Зовите меня Лео.

– Договорились.

Когда Тихонов ушел, на Лео обрушилась тишина пустой лаборатории. Он покрутил в руке стакан, глядя на медово-жженый напиток на просвет лампы, затем осушил до дна. Взгляд скользнул по стерильно-белым стенам, по рядам стальных шкафов, по цилиндру сканера, и остановился на стеклянном гробу марсианина. Лео ухватил бутылку за горлышко и налил еще полстакана. Подошел к «гробу», наклонился, чтобы взглянуть на представителя древней расы. Стекло поймало отражение Бестужева: покрытые легкой щетиной впалые скулы, черные глаза и узоры в виде спиралей на лбу. Лео мысленно заменил свои спирали на мощные рога Древнего – получилась довольно нестандартная модификация. Только какой от нее толк? Помимо эксцентричного образа, пожалуй, ноль на выходе. Но ведь марсианину они были для чего-то нужны, а поскольку люди возомнили себя новыми жителями красной планеты, значит и им понадобятся.

Почему-то мысль о том, что марсиане могли выглядеть подобным образом не от природы, а модифицировались, показалась абсурдной. Людям позволено совершать ошибки и заигрывать с мирозданием, а древней мудрой расе – нет. Хотя Лео и не испытывал потребности идеализировать что-то или кого-то, однако уверенность в непогрешимости Древних надежно пустила корни в его разум.

Он поднял стакан в тосте:

– За Марс.

Благородный напиток приятно пах солнцем и дубовой бочкой, чему нельзя не порадоваться. В лаборатории пахло смесью дезинфекторов и антисептиков, что на выходе давало специфический «больничный» дух. Интересно, как пахнет Марс? Лео снова налил себе коньяку, отметив, что от бутылки осталась меньше половины, и вывел на коммуникатор данные с визуализацией марсианина. Все же Древний чертовски походил на того самого Дьявола, что в века невежества и серости наводил ужас на неокрепшие умы. Может, Марс пахнет серой? Жаль, что этого не узнать. От этой мысли Лео взяла тоска, ведь он никогда не сможет выйти за пределы уютного купола Эллады, стянуть шлем и вдохнуть полной грудью запах красной планеты, потому как нечего вдыхать.

А вот Ира считала, что у Марса есть свой незабываемый аромат…

Он махом осушил стакан и со звоном поставил на стол, чуть не разбив хрупкий хрусталь. Черт! Да она же умерла, пытаясь «вдохнуть» этот проклятый аромат!

Стоя в мертвой тишине лаборатории, один на один со своими мыслями, под пристальным наблюдением Древнего, Лео вдруг осознал, что обязан докопаться до истины. «Я всегда знала, что разгадаю эту тайну» – написала Ира в тот день. И не выполнила обещания. Не успела.

Рядом с «гробом» стоял на подставке герметичный куб, за чьими прозрачными стенками хранился кусок металлической пластины, найденной вместе с костями марсианина. Тщательно очищенный от пыли и камня артефакт теперь сверкал, точно звезда в ночном небе. Сталь – гладкая без единой царапины, в ней отчетливо виднелись пазы, для какого-то устройства. А еще светящиеся техноглифы – так назывались марсианские письмена. И если понятие «глиф» широко известно в археологии и означает знак, символ или графему, то «техноглиф» – его инопланетный собрат. Марсианские письмена являли собою черточки, точки, иероглифы, пентаграммы и знаки, однако прочесть их можно только подключив к источнику энергии. Сравнимо с компьютерным кодом, но в тоже время далеко от сугубо человеческого понятия. Лучшие лингвисты, историки и литераторы до сих пор ведут горячее споры о способах передачи информации Древними.

Лео отыскал в коммуникаторе сообщение Иры. На снимке была похожая табличка. Он увеличил изображение, перевернул… И замер, удивленно раскрыв рот.

Края на сколе пластины с фото визуально совпадали с краями найденного им артефакта. Это части одного целого. Но почему в «Центре» ничего не знают о находке Иры? Или ее сообщение – фейк? Но ведь Джон Митчелл четко обозначил: что нужно искать и где именно. Может, Самойлова перед смертью успела отправить отчет в «Центр»? Но тогда что произошло с ее находкой?

Слишком много «но». Решив не терзаться догадками, Лео включил IP-ком и вошел в сеть «Центра». Не каждый файл из сети можно выгрузить в коммуникатор, некоторые блокируются, а некоторые транслируются прямиком в сознание через IP-ком. Впрочем, этот хитрый протокол безопасности реально обойти. Не без труда, конечно, но можно. Не теряя времени, Лео ввел свой код доступа. Затем запрос по находкам Ирины Самойловой.

Ничего. В сети были те же файлы, что и в свободном доступе; те, над которыми они когда-то вместе работали.

Тогда он ввел запрос о смерти Иры и ее группы.

«Нет доступа» – мигнуло перед глазами.

Бред. Наверное, соединение прервалось.

Лео ввел повторно свой персональный код, затем повторил запрос.

«Нет доступа».

– Да пошли вы все на хрен! – заорал он, и с силой швырнул стакан об стену.

Хрусталь со звоном разлетелся на осколки, из отверстия в стене тут же выкатил робот-пылесос, похожий на шайбу с щетками, и принялся собирать стекло. Лео гневно сжал кулаки, спирали на его запястьях потемнели и нагрелись. Что ж, придется задать вопрос Джону Митчеллу и Тине Иприкян.

Допив коньяк, Лео решил, что начнет с Тины.

***

Когда лифт поднялся на десятый этаж, под самую крышу в виде раскрытой раковины моллюска, Лео понял, что изрядно пьян. К кабинету Тины он шел твердой походкой, но почему-то был уверен, что на самом деле это не так. Скорее всего, его пошатывало, потому как проходящие мимо клерки странно косились. Да какая к черту разница! Он с силой толкнул дверь кабинета, который больше походил на апартаменты, нежели на офисное помещение. От неожиданности Тина резко вскинула голову и удивленно вытаращилась на него своими огромными фиолетовыми глазищами. Она сидела за рабочим столом, посреди роскоши, которую дал «Центр», окруженная голограммами, и что-то объясняла девице с размалеванной рожей и бледному парню со стальной пластиной на затылке.