Текст книги "Зеленый и в пупырышках (СИ)"

Автор книги: Владимир Венгловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава вторая,
в которой сквозь горькие рыдания доносится убедительное кваканье большой жабы

Утром я проснулся от яркого солнечного света. Родители ушли на работу, так что я был предоставлен самому себе. Папа у меня работает в институте. Научно-исследовательском. Он защитил кандидатскую, и я им очень горжусь – не у всех же есть такой умный папа. Мама – библиотекарь. Работа тоже хорошая, особенно для меня, – всегда имею доступ к интересным книгам и знаю, что нового появляется в библиотеке. Собственных книг у меня тоже много, вон, несколько книжных полок висят над письменным столом, доверху набитые книгами. Майн Рид, Конан Дойль, яркие обложки современной фантастики, все они давно прочитаны. Некоторые – по нескольку раз.

Если миновать мою комнату и попасть по коридору в папин маленький кабинет, то, кроме письменного стола, можно обнаружить еще два книжных шкафа. В них, в полном беспорядке, научные книги соседствуют с художественными, высшая математика навалилась на потрепанный переплет детских сказок, а собрание «Библиотеки приключений» перепутано с «Жизнью замечательных людей». Это мой мир. Часто я пробираюсь сюда и копаюсь в этом богатстве, освещенном настольной лампой на шарнирной ножке. Это бывает по вечерам. А днем, как я уже говорил, я учусь в школе, в пятом классе. Вернее – уже в шестом. Только сейчас лето и днем я совершенно свободен. Порой – даже слишком, и иногда не знаешь куда девать свободное время.

Сегодня, например, мы договаривались встретиться с Валеркой, но я не спешил. Таинственная книга привлекала меня сейчас гораздо сильнее. Тем более что Валерка сам виноват в моем вчерашнем выговоре. Ведь из-за него я задержался. Ясно было видно, что его позиция была проигрышная. Даже то, что Валерка нанял тролля, не могло ему помочь противостоять моему войску. Только тролль в игре – злой. А мой в книге – маленький и хороший.

И он совсем один.

Кровать была не застелена, надо было завтракать, но книга как-то сама оказалась в моих руках. Я продолжил читать.

«Я сидел на корне поваленной сосны возле моей разрушенной хижины и горько плакал. Можно было не стесняться, я ведь совершенно один, если не считать выглядывающей из развалин хижины куклы кузины Хрюмзи. А, может быть, Коры. Кукла грустно смотрела на меня нарисованными на матерчатом личике глазами и не могла мне подсказать, где искать моих родителей. Надо было действовать, но я не мог ничего заставить себя делать. Горе захлестывало меня и находило выход в виде слез.

Внезапно я почувствовал, что больше не один. Сквозь слезы я увидел сидевшую возле меня Марго. И я мог бы поспорить, что глаза у нее мокрые от слез. Но я раньше никогда не видел, чтобы жабы плакали. Тем более Марго. Она была очень старая и мудрая жаба. Большая, как котелок, в котором мама варит суп.

– Что мне делать, Марго?

Я подхватил жабу на руки и прижал к себе.

– Поставь меня сейчас же на ноги! – квакнула Марго. – То, что у тебя горе, не дает тебе право хватать почтенных жаб.

– Марго, извини.

Я бережно опустил жабу на корень сосны, на котором сидел.

– Моих родителей и всех остальных забрали слуги Черного Дерева.

– Что ты знаешь о Черном Дереве, мальчишка? – глаз Марго, направленный на меня сверкнул гневом. Она даже раздулась от негодования.

– Вы все – тролли, люди, эльфы – все!.. Вы бежите от собственных страхов. Вы делаете вид, что в мире все нормально и все по-старому. Но только что-то касается вас лично, вы тут же теряете голову, не зная, что делать. А остальные стыдливо закрывают глаза, сочувствуя соседу, но сами думают, что с ними ничего подобного случиться не может!

Марго несколько сдулась, придя в свои нормальные размеры.

– Вы все, если и говорите о Черном Дереве, то только шепотом. Думаете, а вдруг это неправда. Что Черное Дерево – это выдумка, и его нет у нас в мире. Нет, есть! Есть! Ква! И с каждым днем оно становится все сильнее. И с ним надо бороться, а не закрывать глаза и бежать.

После этих слов Марго закрыла глаза и некоторое время сидела в тишине.

– Марго, не спи, пожалуйста, – потеребил я старую жабу. – Я ведь совсем не знаю, что такое Черное Дерево и где искать своих родителей.

Жаба посмотрела на меня сердитым глазом.

– Где уж тебе, юный Ваард, охватить умом множество миров, погубленных Черным Деревом. Оно растет где-то в других мирах. Говорят, что раз в сто лет дерево цветет черными цветами, после чего образуется плод. Если он попадет в один из миров и найдет в нем благодатную почву… То скоро на свет появится новое Черное Дерево. В том мире, где оно пустит росток, не станет легче жить. Ведь почва для Черного дерева – это злость и жадность, безразличие и зависть. Только в мире, где все разумные существа забыли, что такое доброта и сострадание, Черное Дерево может пустить корни и набрать силу. Но, когда оно пошло в рост, остановить Черное Дерево уже невозможно. Его влияние заполняет сердца всех, кто ранее пропустил в свою душу злобу. Множество людей, троллей, да и всех остальных, становятся слугами Черного Дерева. Теряя индивидуальность, они превращаются в руки Дерева, его исполнителей злой воли.

– Неправда! Мои родители добрые! – вскрикнул я. – Они никогда не станут слугами Черного Дерева.

– Ты не дослушал старую жабу, юный Ваард, – тихо ответила Марго. – Их забрали не для того, чтобы превратить в слуг. Черному Дереву надо чем-то питаться, когда оно уже набрало рост. Ему нужны пленники, чьи чувства оно поглощает.

– Ква, – жаба тяжело вздохнула. Я сидел, затаив дыхание. – Местность вокруг Дерева – безжизненна, лишь покрыта высохшей каменной пылью и мертвыми колючими кустами. Пленников приводят в эту мертвую пустыню, откуда нет выхода. Постепенно Черное Дерево забирает у них все чувства. Надежда сменяется унынием, а уныние – отчаяньем. Дерево высасывает доброту и любовь, оставляя вместо них лишь пустоту. А ты пробовал когда-нибудь жить без любви в сердце, юный Ваард?

Я не смог ответить, лишь отрицательно помотал головой.

– Вот и никто не может. Когда каменеет душа, то тело тоже долго не проживет. Все пленники превращаются в каменные статуи, а затем и вовсе рассыпаются в пыль.

– Откуда ты знаешь? – прошептал я.

– Да уж знаю, юный Ваард. Я многое повидала за свою жизнь и многое мне известно.

– Оно выросло в нашем мире, Ллокваард, – продолжила Марго. – Пустило корни уже давно! Когда я была молодая, я квакала про это на каждом шагу, но все от меня только отмахивались. А сейчас уже поздно. Пустыня Черного Дерева уже поглотила большую часть нашего мира. Скоро он весь превратится в каменную пустыню. А Дерево расцветет и даст новый плод, который погубит очередной мир.

Глаза старой жабы вновь закрылись.

– Что же мне делать, Марго? Я должен спасти родителей и всех остальных троллей. Я не верю, что Черное Дерево так быстро поглотит их чувства, папа и мама будут сопротивляться изо всех сил. Где мне искать Черное Дерево?

Какой-то глупый комар сел прямо на нос к Марго. Жаба щелкнула языком, и комар исчез в широкой пасти.

– Я не знаю, юный Ваард. Да и что ты сделаешь в одиночку? Ты не сможешь справиться со слугами Черного Дерева, – ответила жаба, не открывая глаз. – Они приходят и уходят, и никто не знает куда.

– Но я все равно должен это сделать! Ведь там мои папа и мама!

– Надо искать помощи у волшебников, юный Ваард. Думаю, что волшебством можно победить Черное Дерево и спасти твоих родителей, но я в этом не уверена. И не знаю, осталось вообще волшебство в нашем мире. Иди в город-столицу и ищи помощи, юный Ваард. Может быть, у людей, наконец, проснется совесть, и они поймут, какую угрозу представляет Черное Дерево для всего мира. А может, какой-нибудь волшебник согласится тебе помочь. Хотя бы поможет узнать, как добраться до Дерева. Другого выхода нет. Отец говорил, как дойти до города? Ква? Все время по дороге через лес, и никуда не сворачивай – заблудишься.

Марго спрыгнула с корня и исчезла в траве. Через секунду ее голова высунулась из зарослей, и она проквакала:

– Но не отчаивайся, юный Ваард, не пускай отчаянье в свою душу раньше времени. Не увеличивай силы Черного Дерева. И береги себя, Ллокваард. Мне будет тебя не хватать».

Я закрыл книгу. Пускай Ллок собирается в поход, я тоже застелю постель и позавтракаю.

Когда яичница начала жариться на сковороде, я представил, как мой тролль сейчас складывает в сумку свои скромные пожитки и прощается с разрушенным домом. Он стоит среди сосен и смотрит вдаль, едва сдерживая слезы. Болото, родное болото, заросшее тростником, простирается до горизонта. Кое-где вьются стайки огромных комаров с ладонь величиной. Комары словно почувствовали, что им больше не угрожают сети дяди Грокха и подлетают к разваленным хижинам на границе между соснами и болотом. Здесь начинается лес. Вначале редкий и светлый, где под ногами еще хлюпает привычное болото, он затем становится более густым и непроходимым. Там, в глубине, сосны сменяются вековечными дубами, роняющими тяжелые желуди в упругую подстилку из сухих листьев. Темнота, наполненная непонятными шорохами, окутывает середину леса.

Я помотал головой. Совсем замечтался, а яичница уже начала пригорать.

Едва я успел поесть, как в дверь раздался звонок. На пороге стоял мой друг Валера Корольков (получивший в школе прозвище Птичка Певчая) с возмущенным лицом.

– Ты где пропадаешь? Мы же договаривались вновь сыграть.

– Да ну тебя, с твоим компьютером. Тут такое дело…

Глава третья,
в которой едва слышно трепещут невесомые крылышки, шумит пламя, а потом о камень громко стучат копыта

Выслушав мой рассказ, Валерка уставился на книгу. В руки Валеры она не досталась. Знаю я своего друга – начнет сейчас же листать в поисках картинок. Читать Валерка не любил, как, впрочем, и учиться. Все говорят, что мы полные противоположности, но это не мешает нам быть друзьями еще с первого класса. Валерка даже иногда соглашается слушать, как я читаю вслух книги. Особенно фантастику. Или про пиратов.

Сейчас его глаза выражали недоверие к таинственной составляющей этой истории, однако продолжение рассказа про тролля он послушать не отказался. Усевшись на кровати, я принялся читать.

«Хорошо, что наше болото и город связывает дорога, иначе я точно заблудился бы в лесу. Ведь так далеко я никогда не забирался, не ходил в город вместе с папой во время его нечастых походов. Обычно торговцы сами приезжали к нам. На телегах с красочными цветными ленточками, с гурьбой ребятишек, которым интересно было посмотреть на то, как живут тролли. Мы, то есть. «Папа, папа, он похож на нас, только кожа зеленая и в пупырышках, и рот, как у лягушки!» – кричали новенькие. – «И хвоста у него нет, а мы думали, что у всех троллей – хвосты!». А те, для кого тролли были не в новинку, просили угостить жаренными болотными комарами. Но, все равно, часто дразнились.

Я в одиночестве шел по дороге через совершенно незнакомый лес. Здесь все было непривычным и пугающим. Столь обычные сосны давно закончились, и запах хвои сменился влажным ароматом перегнивших дубовых листьев. Огромные деревья со скрюченными стволами протягивали ветви на дорогу. Словно чьи-то руки нависали они надо мной, и я пригибал голову от страха, от мыслей, что ветки пытаются меня схватить.

Но это было не Черное Дерево, а самые обыкновенные дубы. Их листья закрывали собой все небо, не давая пробиться к земле солнечным лучам. Царящий полумрак был пронизан серебристой с капельками влаги паутиной. Лишь дорога, по которой я шел, была яркой просекой посреди темноты. Солнце согревало и не давало впасть в уныние, хотя мне было очень одиноко. И мысли о родителях не покидали меня. Оставили ли их в мертвой пустыне, сопротивляются ли они воздействию Черного Дерева? Должны сопротивляться, я верил в это. Ведь у них остался сын, который идет на выручку».

Я поднял глаза и посмотрел на Валерку.

– Валера, – прошептал я, – лес точь-в-точь такой, каким я его представлял.

– Ты, давай, читай дальше, не отвлекайся, – Валерка забрался с ногами на кровать и комфортно развалившись, внимал рассказу.

«Постоянно казалось, что из леса кто-то за мной наблюдает. Я оборачивался, вертел головой, и иногда даже видел движение неуловимых теней. Но это было только мое разыгравшееся воображение. Крупных зверей в лесу не должно встречаться. Если бы существовала опасность, то люди не брали бы с собой в путешествие детей. Это я так себя успокаивал. Хотя, если подумать… Страшно все равно. Шорохи преследовали меня по пятам.

С некоторых пор к ним добавился и смех. Смех, и мельтешение радужных крыльев.

Возле меня начали кружить феи, то исчезая, то появляясь вновь, играя в прятки в солнечных лучах.

– Поиграй с нами.

– Поиграй.

– С нами.

Маленькие создания с крыльями бабочек сливались в разноцветный хоровод. В темноте они становились невидимыми, чтобы тут же возникнуть в солнечном свете. Беззаботный маленький крылатый народец в одеждах из листьев и цветочных лепестков. Весело смеясь, они водили хоровод вокруг меня, держась друг за дружку маленькими ручками. Полупрозрачные разноцветные крылышки трепетали на ветру.

– Маленький тролль, пойдем с нами.

– Пойдем с нами.

– Пойдем.

– С нами.

Одна из фей попала в паутину возле дороги и теперь билась, пытаясь вырваться из цепких сетей. Несколько других фей летали рядом, но активной помощи не оказывали – боялись запутаться сами. Я аккуратно освободил хрупкое тельце из пут и, сверкая крылышками, фея унеслась в общий хоровод. Даже спасибо не сказала. От этих безрассудных созданий благодарности не дождешься. Хорошо, что их нет у нас на болоте.

– Отстаньте от меня! Кыш! – замахал я руками, прогоняя назойливых существ.

Феи брызнули во все стороны цветными сполохами, чтобы через несколько секунд вновь закружиться хороводом вокруг меня, и исчезнувший было звонкий смех снова зазвенел среди деревьев.

– Некогда мне с вами играть – у меня Черное Дерево родителей похитило, – сказал я.

– Черное Дерево?

– Родителей?

– Похитило?

Одна фея с красными крылышками подлетела к самому моему носу.

– Я знаю, где есть Черное Дерево.

– И я знаю, – запорхала вокруг вторая с синими в розовые точки крыльями, одетая в платье из лепестков колокольчика.

– И мы, и мы…

Я остановился и громко сказал:

– Говорите по очереди, пожалуйста.

Но это было бесполезно. Глупые создания уже упорхнули разноцветными брызгами, и их смех раздавался со всех сторон. В цветном хороводе я уловил движение крылышек модницы в лепестках колокольчика, явно подобравшей платье под цвет крыльев, и ухитрился поймать ее, ловко зажав в кулаке.

– Отпусти! Отпусти сейчас же! – заголосила фея.

– Ты говорила, что знаешь, где растет Черное Дерево?

– Я? – удивилась фея, пытаясь разжать своими ручонками мои пальцы. – Да, что-то такое говорила. Я знаю, где Черное Дерево!

– Сможешь меня отвести к нему? Мне очень нужно, ведь там должны быть мои папа и мама.

– Конечно, отведу.

Ее крылья безостановочно трепыхались, щекоча мне ладонь.

– Пожалуйста, – сказал я и разжал руку.

Фея взметнулась вверх и смешалась со своими подружками. Я подумал, что больше ее не увижу, но синие крылья с розовыми точками вновь тут же затрепетали перед моим лицом.

– Иди за мной, не отставай.

– Иди в лес.

Фея скрылась с солнечной дороги. Я шагнул вслед за ней и сразу же попал в лесной сумрак.

«Не уходи с дороги – заблудишься» – всплыли в памяти слова Марго, но я уже спешил за феей, то надолго пропадающей, то вновь становящейся видимой под редкими, пробивающимися сквозь густую листву солнечными лучами. Цветной живой лоскуток манил меня, и я спешил за феей, позабыв про все наставления мудрой жабы.

Дорога осталась далеко позади. Фея словно играла со мной в прятки, надолго исчезала в тени леса, но вскоре со смехом вылетала совсем с другой стороны. А лес становился все более мрачным. Темно-зеленые папоротники разворачивали свои тяжелые листья, роняя оранжевые коробочки с семенами. Листья с незнакомых деревьев медленно падали в вязком воздухе. Иногда, не долетев до густой лесной подстилки, они повисали в натянутых между стволами паутинах, и тогда большие черные пауки, что-то бормоча себе под нос, освобождали их и вновь начинали свою кропотливую работу. Весь лес был затянут их ловчими сетями. В упавших высохших листьях, накапливаемых лесом годами, часто что-то шелестело, оставляя зигзагообразный след. Я решил, что это могут быть змеи, и старался идти осторожнее, держась подальше от подозрительных звуков. Когда я увидел черное извивающееся тело, прошипевшее в нескольких метрах от меня, то довольно сильно перепугался, потеряв фею из виду.

Рассерженная змея уползла, а моя фея исчезла окончательно. Нигде больше в солнечных лучах не сверкали ее синие крылья.

Я растерянно осмотрелся по сторонам. Как же я сюда пришел, в какой стороне дорога? Я не знал. Весь лес для меня был совершенно одинаковым.

– Не нашел! Не нашел! – вдруг раздался громкий писк феи у меня возле уха, и она выскочила откуда-то у меня из-за спины, осветив отблесками радужных крылышек.

– Мы же не в прятки играем, – рассержено проговорил я. – Ты обещала отвести меня к Черному Дереву.

– Я помню. Уже помню. Пошли. Догоняй.

И фея умчалась вперед, яркой маленькой молнией лавируя между деревьями. У меня не было другого выхода, кроме как следовать за этим маленьким глупым созданием. Хотя все больше возникала мысль, что глупым являюсь именно я, раз позволил увести себя с дороги.

Вдруг фея резко изменила направление полета и возникла в луче света возле меня.

– Вон. Дерево там впереди. Прощай.

– А… – раскрыл я рот для вопроса, но фея уже пропала.

Впереди среди деревьев был просвет. Я осторожно направился к нему, ожидая увидеть что угодно. В руке был зажат нож, сделанный из папиного копья.

Выглянув из-за дерева, я прищурился от попавших в глаза солнечных зайчиков. Посреди широкой залитой ярким светом поляны стояло огромное раскидистое дерево. Оно было совершенно черным. Черные листья медленно шевелились под теплым ветром. Черные ветви широко простирались, пытаясь прикрыть собой всю поляну, словно дерево говорило: «Все солнце здесь – мое, никому не отдам». На одной из веток неподвижно сидела большая нахохлившаяся пестрая птица.

А где же мои родители? И мне казалось, что возле Черного Дерева должна быть мертвая пустыня. Я нерешительно направился к дереву. Сочная трава стелилась у меня под ногами. Множество насекомых гудели и трещали, перелетая с одного душистого цветка на другой. Как-то не похоже все это было на мертвые земли, которые должны простираться возле Черного Дерева.

Я подошел вплотную к дереву. Вблизи оно напоминало самый обычный дуб, только черного цвета. Листья на ощупь были покрыты слоем какого-то вещества, вроде сажи или копоти. После того, как я потер один лист, на руках остался темный след. Я растерянно стоял и разглядывал свои пальцы, где на зеленой коже появились черные разводы.

– Огы-ги от ге-гя, – сказала сидящая на ветке птица, почти не разжимая клюва.

Она была ярко раскрашена в зеленые и желтые цвета. Длинный хвост, с разноцветными перьями – красными, синими, зелеными, длинным, наполовину разложенным веером спускался вниз. Голову, поднятую на грациозно изогнутой шее, венчал расцвеченный всеми цветами радуги хохолок. Глаза птицы были закрыты. Она сидела очень напряженно и сосредоточено.

– Что вы сказали? – спросил я.

Птица раскрыла глаза и недовольно посмотрела на меня.

– Я говорю – отойди от меня, неужели не понятно. Дай мне сосредоточиться.

– Ага, извините, – смутился я и отошел от дерева.

А куда мне идти? Я вновь вернулся к задумчивой птице.

– Прошу прощения, вы не подскажете, как выйти на дорогу?

Птица ничего не ответила, только перелетела на несколько веток выше. Я растерянно вернулся к краю поляны и стал разглядывать лес, прикидывая, как это собственными силами добраться до дороги. Внезапно лес озарила яркая огненная вспышка, позади меня обжигающим факелом вспыхнуло пламя. Я даже подпрыгнул от неожиданности, а тролля, знаете ли, нелегко испугать. Обернувшись, я увидел, что на месте неразговорчивой птицы ярко горит костер. Искры летели во все стороны, черный столб дыма поднимался вверх и осыпал дерево частичками сажи. Они падали бесконечным дождем, засыпая дерево и землю возле него, окрашивая все в черный цвет. Само пламя было настолько ярким, что смотреть на него было больно, и глаза сразу начали слезиться.

– Красиво, правда? – услышал я голос возле себя.

Невдалеке величественно стоял белый конь с густой гривой. Тоже ярко белой. Он смотрел на бушующий огонь и в его больших глазах отражались красные языки пламени.

– Я всегда сюда прихожу, когда у фениксов наступает период горения. Тогда почти каждый день можно любоваться на огонь.

– Ты кто? – спросил я.

– Как это кто? – удивился конь. – Разве не видишь, что я – единорог?

Он гордо поднял голову, и я заметил большой витой рог, торчащий у него прямо изо лба.

– Вот, можешь любоваться! Второго единорога у нас в лесу нет, только я, – единорог подумал и добавил: – А, может, и во всем мире.

И тяжело вздохнул.

– Значит, – сказал я, указав на дерево, на котором огонь постепенно начал угасать, – это не то Черное Дерево, которое хочет захватить весь наш мир и которое забрало моих родителей?

– Какое такое черное дерево? – единорог подозрительно скосил на меня левый глаз. Он испуганно покрутил головой, озираясь вокруг. – Здесь нет никакого другого дерева, черное – только это.

– Но это – дуб, – немного подумав, добавил он. – Самый обычный дуб, который облюбовали фениксы. Они здесь сгорают, а дерево приспособилось к этому постоянному пеплу. Какую-то смолу выделяет и само не горит. Фениксам – постоянный насест, а дубу – удобрение.

Единорог фыркнул и парящие в воздухе частички пепла унеслись прочь от его дыхания.

Огонь на толстой, ставшей еще чернее от свежей сажи ветке совсем угас. На его месте осталась продолжавшая дымиться кучка пепла. Внезапно пепел зашевелился, и из него появилась маленькая птичья голова с изумленными глазами. Над головой развернулся радужный хохолок. Головка поднялась на длинной шее и с любопытством осмотрелась вокруг, раскрыв клюв. Видимо, птенец феникса вдохнул немного пепла, так как поморщился и громко чихнул. Вся куча пепла и золы поднялась в воздух и облепила птенца. Он встрепенулся, расправил крылья и мы увидели, что на ветке сидит не один птенец, а целых два. Ярко раскрашенные в желто-зеленые тона, как и их родитель. Правда, хвостики были еще довольно куцые.

– О! Сегодня двойня, – обрадовался единорог.

Первый птенец вдруг заголосил, широко раскрыв клюв:

– Где моя мама?

Слезы полились двумя маленькими струйками.

– Не плачь, – сказал второй птенец более тонким женским голосом. – Хоть я тебе и сестра, но буду твоей мамой.

И обнял крылом первого. Тот сразу перестал плакать.

Единорог, стараясь не шуметь, скрылся в чаще. Я последовал за ним.

– Ох уж эти фениксы, – пробормотал он, – одни проблемы с ними. Вот же придумали способ, как свое количество поддерживать, – родитель сгорает, а на свет птенец появляется.

Единорог посмотрел сквозь просвет среди листьев на уже веселых и щебечущих молодых фениксов.

– Кстати, забыл у тебя спросить, зеленое создание, ты, собственно, кто?

– Я тролль с Соснового болота, – ответил я. – Ллокваард, к вашим услугам. Сегодня утром слуги Черного Дерева похитили всю мою семью и разрушили наши дома. Теперь я ищу это дерево, чтобы всех спасти.

Единорог склонил голову набок.

– А других единорогов у вас на болоте нет?

– Нет. Единорогов у нас нет. Есть только болотники… Марго сказала, чтобы я шел за помощью в город, искал волшебников, которые смогут помочь. А я – свернул в лес и заблудился.

– Марго – это кто?

– Очень мудрая жаба… Ты меня вообще слушаешь? Мне в город надо!

– Не люблю жаб. У них кожа в бородавках, – сообщил единорог.

– У меня, она, кстати, тоже не совсем ровная, – обиделся я за Марго.

– Зато ты со мной фениксами любовался. Хочешь, я покажу тебе свою коллекцию?

– Разве ты не понимаешь? – возмутился я. – Мне нужно в город. К людям. Вновь найти дорогу, по которой я шел. Ты можешь меня вывести?

– Жаль, – сказал единорог, – моя коллекция очень красивая, и ты мог бы ее по достоинству оценить.

– Но… – перебил он мой твердый отказ, – но, обращая внимание на твое возмущение и упорное нежелание приобщиться к избранным, которым доводилось лицезреть мои шедевры, я, скорее всего, смогу отвезти тебя на дорогу в город. А какой город тебе нужен?

– Как это какой, разве их много? – удивился я.

– Ну, может быть, тебе нужен город эльфов, который тоже находится здесь неподалеку? Хотя это и секрет для всех, но я его тебе уже раскрыл. Но могу тебя разочаровать, – вздохнул единорог, – эльфы куда-то ушли. И бросили свои дома. Теперь там все заросло черными колючими кустами. Царапаются.

– Когда похитили всех моих родных, я тоже обнаружил заросли черных кустов. Я думаю, что эльфов, так же, как и моих родителей, забрали слуги Черного Дерева.

– Очень жаль, – подытожил единорог. – С эльфами было так интересно разговаривать. Некоторые даже приходили ко мне в гости, правда ненадолго. Тоже обычно очень спешили. Значит, тебе нужно на дорогу, которая ведет в такой большой город, который люди называют столицей?

– Да! Отведи меня, пожалуйста, – у меня возникла надежда, что я, все же не зря трачу время с этим существом.

– Ну ладно, – ответил то и дело вздыхающий единорог, – пойдем. Чего только ни сделаешь для своего нового знакомого. Так ты мне уже говорил, как тебя зовут?

Мы пробирались по зеленым зарослям. Белый единорог шел невдалеке, раздвигая грудью кусты и, похоже, нашел во мне благодарного слушателя. Видимо, думал я, он соскучился по собеседнику. Живет тут один-одинешенек. Это мне хорошо – есть и папа и мама. Я чуть не расплакался, вспомнив, что их похитили и, неизвестно, успею ли я их спасти.

– Кстати, забыл представиться, – перебил единорог мои горькие мысли, – меня зовут Кевин.

– Очень приятно, – ответил я, проглотив слезы, – рад познакомиться.

Мы с Кевином шли уже довольно долгое время, и в моей душе зародилось смутное сомнение. А в нужном ли мы направлении идем? Кажется, когда я шел за феей, мой путь был несколько другим. Хотя этот лес весь одинаков, и жителю болот разобраться в нем довольно затруднительно, но даже мне заметно, что деревья стали расти как-то реже.

– Кевин, мы скоро выйдем на дорогу?

– На дорогу? Не знаю, – помотал головой единорог, задевая высокую траву с синими цветами-колокольчиками. Из цветов вылетели несколько разъяренных шмелей, которые слишком явно показывали свои намерения. Я поспешил спрятаться за Кевином.

– То есть, как это ты не знаешь?

– Совершенно точно и определенно не знаю. Но кое-куда мы уже пришли, – гордо сказал единорог, стукнув копытом. Оно попало на что-то твердое, и звук вышел довольно громким.

Под нашими ногами начиналась каменная кладка. Впереди, между деревьев и редких кустов виднелись старые развалины. Едва сохранившиеся остатки нескольких оплетенных плющами каменных стен были не выше моего роста и не давали даже общего представления, что за строение находилось в этой глуши.

– Это мой дом, – сообщил Кевин. – Мы уже пришли.

– Как же так? – меня опять начали душить слезы. – Ты же обещал вывести меня на дорогу в город, а привел непонятно куда.

– Здесь раньше был дом волшебника, – как ни в чем не бывало продолжал единорог, – а теперь живу я. Это очень интересное место, полное тайн и загадок, – его голос перешел в таинственный шепот. – Вот, если постучать копытом здесь… Отвернись, пожалуйста, не подглядывай.

Он постучал передней ногой и послышался скрежет отодвигаемой каменной плиты.

– Тут у меня место хранения моей коллекции, которую я собирал годами. Тайник. Вот, например, – он опустил голову в образовавшееся в земле углубление, после того, как плита отъехала в сторону, – корень мандрагоры.

В зубах у Кевина был зажат какой-то корешок, который он поспешил положить к моим ногам. Корень напоминал по форме маленького человечка.

– Сам выкопал, – гордо произнес единорог. – Он уже был довольно спелый и отчаянно сопротивлялся. Ну почему ты так плачешь? Не плачь. Ты же еще не видел чешую дракона. Я подобрал ее совсем недавно, когда через наш лес пролетал черный дракон. Он так ревел, словно был сильно напуган. Все звери попрятались, а я – нет. Я осторожно выглянул из-за дерева и успел подобрать вот эту чешуйку.

Единорог вновь опустил голову в свой тайник, и его слова перестали быть понятными, так как говорил он с зажатой в зубах какой-то черной пластиной.

– Почему же ты еще плачешь? Знаю, что тебя может удивить, – сказал он, после того, как выплюнул обратно в яму чешую. – Перо феникса! Оно очень красивое. Я его тоже сам подобрал.

– Кевин, – сказал я, вытирая слезы. – У меня папа и мама в беде, их надо спасать, а ты задерживаешь меня своими безделушками.

Единорог расстроено опустил голову. Его белая грива коснулась земли, и к ней прицепились несколько сухих листьев.

– Я хотел вывести тебе на лесную дорогу, – сказал он. – Очень хотел. Но я такой рассеянный. До сих пор плохо ориентируюсь в своем лесу. Единственное, что я хорошо чувствую – это направление к своему дому. Вот мы шли, шли, а я думал про свою коллекцию, и, почему-то ноги сами привели меня сюда. Я тебя подвел. Даже волшебник говорит, что я сильно ветреный.

– Волшебник? Какой волшебник? – удивился я.

– Тот, чей дом был раньше на этом месте.

– Как же волшебник мог тебе что-то говорить, если он здесь давно не живет?

– Так он изредка появляется, что тут непонятного? Тут его дорога осталась, – Кевин начал терять интерес к разговору. Он наблюдал за большим жуком, который лениво полз по каменной кладке.

– Какая дорога? – не отставал я от Кевина.

– Говорю же – волшебная. Такими дорогами волшебники пользуются, – единорог подумал и добавил. – Во всяком случае, мой волшебник – точно.

Во мне затрепетала крошечная надежда.

– Кевин, я ведь и ищу какого-либо чародея, чтобы он мне помог. Ты можешь показать мне дорогу, по которой приходит сюда этот волшебник?

– Ха, если бы кто угодно мог пользоваться волшебными дорогами, то они не были бы волшебными, правда?

– А все-таки, Кевин, вспомни, пожалуйста, как приходит сюда этот волшебник? Ты же видел, наверное?

Жук скрылся между камней, и Кевин сосредоточил все свое внимание на мне.

– Видел. Но, знаешь, он меня избегает, почему-то. А я так хотел бы с ним поговорить, – вздохнул Кевин. – Вдруг он знает, где есть другие единороги. Но я хорошо запомнил, что волшебник появляется обычно вот между этими двумя стенами.

Единорог подошел к указанному им месту. Стенами это было назвать трудно. Скорее, несколько десятков каменных кирпичей, которые не успела разрушить природа.