Текст книги "Универсальный бег (СИ)"

Автор книги: Владимир Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Почему это? – с неудовольствием спросила девушка. Отстранила его от себя, смотрела в глаза, требуя объяснений.

– Ну, потому… Например, цветы выращивать ты точно не сможешь, – рассуждал Райэдар, – Они поникнут от зависти, если рядом будет такая красота! – беглец положил руки ей на щёки и стал целовать губки, маленький подбородок, носик, глазки. Прервался ненадолго, чтобы сказать дальше: – Или быть продавщицей в ювелирном салоне. Все ведь будут смотреть не на эти безжизненные украшения, а на живую драгоценность. На тебя.

– Почему ты раньше не говорил мне такое? – спросила она, потому что не знала, что ещё спросить.

– Я говорил, да ты не слушала. Или не хотела слушать.

Так, обнимаясь и шепча друг другу ласковые слова, они провели весь день, и когда начало темнеть, поднялись с дивана.

Райэдар укладывал оружие в сумку, когда заметил, что Алирия, сидящая на краешке дивана, закутавшись в банное полотенце, как будто ищет что-то взглядом.

– Твоя одежда была совершенно негодна. Я выкинул её.

Она согласно кивнула.

– Я раздобуду тебе новую. Такую, что понравится. – Райэдар улыбнулся любимой. – Я ведь знаю твои вкусы.

– Я не смогу с тобой пойти, – ворчливо сказала она. – Не в полотенце же на улице заворачиваться!

– Посиди немного тут. Я вернусь очень быстро.

– А если вдруг вернутся люди, которые тут живут? – нетерпеливо спросила Алирия.

– С чего именно сегодня? Не вернутся. А на всякий случай, закроешься на щеколду. Мне откроешь после того, как постучу четыре раза.

Алирия кивнула, соглашаясь, но на глазах её заблестели слёзы.

– Я могу одеть вещи хозяйки, – пробормотала она, неразборчивым голосом, – вот-вот ударится в рыдания.

Райэдар подошёл к девушке, обнял, посмотрел в глаза.

– Ну конечно, давай пойдём вместе. А сначала выберем тебе временную одежду.

Огромные брюки хозяйки квартиры падали с Алирии, в них уместилось бы по меньшей мере четыре таких девушки. Алирия затянула блескучий ремень, обмотав его вокруг себя пару раз, но застегнуть не могла: дырочек не было. Райэдар проковырял несколько ножом, помог любимой закрепить сползающие штаны. Свитер тоже висел мешком, и Райэдар, чтобы рассмешить девушку, предложил собрать лишнюю ткань в складки на спине, прихватив прищепками.

Когда вышли на улицу, уже наступила полночь. Спустились по тёмным лестничным пролётам, вышли на улицу. Неторопливо шли, дышали ночным воздухом, пока не увидели круглосуточный магазин. В него и зашли, набрали корзину одежды для примерки, и вместе зашли в примерочную кабинку, вызвав недоумение продавщицы.

Скинув брезгливо чужие вещи, Алирия распечатала пакетик с трусиками, натянула на себя – пока прыгала на одной ноге, Райэдар поддерживал под локоть.

Внезапно что-то овладело сознанием Райэдара, и он прильнул к любимой, притянул её спиной к себе, спустил трусики, одну руку положил ей на живот, а другую повёл ниже, и стал водить кругами, по бёдрам, по низу живота, – но чуть выше тёмного курчавого треугольничка, – задерживая руку на секунду, заставляя Алирию чаще дышать, в предвкушении, куда рука пойдёт дальше. Потом положил ладонь на её самое сокровенное место, и она выгнулась, подставляя себя ему. Райэдар входил в тело любимой, поддерживая её под живот, поглаживал нежно поясницу и ягодицы, то ласкал грудь, а она постанывала, зажмуривала глаза от удовольствия.

Когда всё было закончено, Райэдар помог застегнуть пряжку лифчика, помог одеть ту одежду, – тёмные брючки, синюю блузку и зелёное пальто, – которые выбрала Алирия.

Не глядя, бросил несколько крупных купюр на столик кассиру. На выходе отпугнул мрачным взглядом охранника.

Они купили несколько булочек и бутылочку сока, сели на скамейку в каком-то сквере. Она положила голову ему на грудь, ела, пока не заснула, а он обнял её, а другой рукой держал автомат, чтобы уберечь в случае чего любимую от любой опасности.

Олгдах очнулся, и обнаружил, что висит под потолком на десятках лесок, обвязанных вокруг стропил. Рыболовные крючки пронзали его тело, на них он и держался. Маньяк пошевелился, оказалось, что не так уж и больно. Повернул голову, чтобы осмотреть растянутые руки. Крючки вырвались из уголков губ, один сорвал клочок кожи с виска. На скулах болтались ещё два крючка, держались еле-еле, дёрнуть головой посильнее, – а то и просто ухмыльнуться шире ушей, – и выскочат.

Как выяснилось, каждая рука удерживалась двумя десятками крючков. Железные острия пронзали кожу на подушечках пальцев. По пять были зацеплены за запястье, предплечье, плечо. Располагались не как-нибудь, а по прямым линиям.

Крючки даже не пронзили мускулы. И этим Райэдар хотел убить его? Олгдах засмеялся, и крючки из скул выпали. Так и по всему телу: стоит дёрнуть, и он будет свободен. Конечно, придётся заклеивать множество мелких ранок по всему телу. А то и зашивать кое-где прорванную шкуру.

Маньяк перевёл взгляд на туловище: оно висело на сотне крючков, симметрично загнанных в тело, но не глубоко. Кожа вытягивалась вверх беловатыми конусами, и это тоже было смешное зрелище, тем более, что безболезненное. Какой же глупец этот Райэдар! Разве что, решил сделать так, чтобы он помер со смеху? Олгдах-Иртусигл вновь рассмеялся.

Райэдар победил его, но убить не посмел. Быть может, не смог прирезать оглушённого противника. А теперь поплатится за эту ошибку, какой он, Олгдах, никогда бы не сделал. Он догонит Райэдара и убьёт. А девчонку вернёт на её законное место – в подвал. И потом вовсю попеняет ей за то, что уходила. Но сначала нужно освободиться.

Иртусигл потянул руку, кожа треснула и рыболовные крючки выскользнули из неё, но за ними вытянулось что-то тонкое, тонкое настолько, что почти и невидимое для человеческих глаз. Боль пронзила от локтя до плеча, ударила дальше, в позвоночник. Так неожиданна была и остра, что парализовала всё тело, и Олгдах откинул голову. И тут же боль пришла вновь, с той стороны, откуда и не ждал уже: от тех крючков, которые вырвались из лица.

Отойдя от второго болевого шока, маньяк приподнял голову, боясь повторения боли. Он и не подозревал раньше, что она может быть такой… Болью, но с большой буквы. Олгдах-Иртусигл не заметил сразу, что крючки не упали свободно, а продолжали удерживаться на незаметных, прозрачных почти нервах, которые выудили из-под кожи. Когда нервы натянулись, то дали знать, что находятся вне тела.

Спустя минуту Олгдах почувствовал, что по лицу сползают мокрые крошки. Откуда взялись?.. Маньяк запаниковал, но смог за пару секунд сосредоточиться. Голову и правую, освобождённую руку дерал на весу. Скосив глаза, различил съезжающие со скул кровавые комочки. А через полчаса обнаружил, что может ощупать языком мочки ушей, сквозь увеличивающиеся в щеках отверстия.

В столицу, в целях конспирации, они отправились на электричке. Машина так и осталась стоять у дома. Райэдар даже не озаботился стереть отпечатки в салоне, – какая разница, повесят на него ещё и угон, или нет, когда на нём уже так много всего?

Пришли ровно к отправлению. Это была самая первая, рабочая электричка. В столицу на заработки съезжались люди из городов-спутников. Места они занимали заранее, приходя за час до отправления, каждый захватывал по несколько лавок, для всех знакомых, или членов своей банды, раскладывал на сиденьях карты, бутылки, сумки. Усевшись тотчас же принимались разливать водку, стукались пластмассовыми боками стаканов.

Люди входили и входили в вагон, толкались, ругались и кричали, топтали старушек и детей. Многие курили, и в давке прижигали чужие затылки и плечи. Очень плотно стояли в проходе и тамбурах, нависая над пустыми – но занятыми! – местами.

Райэдар скрипел зубами, прижимал к себе Алирию. С нескрываемым презрением и ненавистью смотрел на жадных ублюдков, занявших вагон. Но был слишком горд, чтобы сдвинуть разложенные вещи, усадить девушку и сесть рядом. Он лучше будет держать любимую, ведь это так приятно, когда она лежит на его руках.

На каждой остановке в вагон входили люди, некоторые протискивались через толпу к знакомым, грубо ругаясь, расталкивали стоящих людей, здоровались и присоединялись к пьянке. Чем ближе поезд подъезжал к столице, тем больше входило людей на остановках. Но последнее место, как отметил Райэдар, вошедший занял через сорок минут после отправления.

Когда какой-то пассажир поднялся и принялся пробиваться к выходу, за его место тут же началась потасовка. Сцепились сразу трое человек, громко бранились, хватали враг врага за одежду. Самый сильный отбросил двух других, бухнулся на лавку. Те подсочили и принялись стаскивать его.

Райэдар отвернулся. Пьяница, стоявший метрах в трёх, схватился за живот и с утробным рыком выпустил из пасти долгую смрадную струю на головы и спины сидящих. Те вскочили, началась новая драка.

Райэдар опустил глаза. Лучше всего смотреть на лицо любимой. Ведь это такое удовольствие… Рассматривать его подробно, разглядывать и запоминать каждую точечку на её личике. Глядеть на мельчайшие волоски на её щёчках, на верхней губке. Они видны при очень ярком освещении, либо вблизи, как сейчас. Райэдар почувствовал, что голова кружится, ноги слабеют, так как кровь из них поднимается совсем в другое место.

– Мне дышать трудно… – прошептала Алирия.

Воздуха не хватало даже Райэдару. Все окна были закрыты, утренняя прохлада осталась за стенками раскаляющегося от людских тел вагона. Здесь было слишком жарко, а пассажиры ещё и кутались в кожанки, в результате чего в вагоне воняло крепким потом. Как в конюшне, где разместили конную дивизию после долгого перехода.

– Ничего, мы сейчас выйдем на свежий воздух. На первой же остановке, – шепнул в ответ Райэдар. Начал пробираться к дверям в тамбур, аккуратно раздвигая людей. Уже у выхода он почувствовал, как тело Алирии в его руке обмякло.

– Девушке плохо! Дайте воды!

Люди сидели, никак не реагируя.

– А водки не надо? – гоготнул какой-то олигофрен, смачно хлопая картой. – Туз!

Райэдар вскинул на сказавшего эту фразу злой взгляд.

Как он посмел? Как посмел сказать такое? Ведь ей плохо!.. Пьяная мразь!

Райэдар метнул нож, огромное лезвие войдя в лицо пробило голову нелюдя насквозь. Люди, что сидели рядом с трупом, оцепенели от неожиданности. Другие просто не заметили этого: в проходе пассажиры стояли очень плотно.

Здесь слишком душно.

– Откройте окна! – прокричал Райэдар. Никто даже не пошевелился. Полное равнодушие. – Нужен свежий воздух!

– Это твои проблемы. – Имбецелл, растратив остатки словарного запаса, опрокинул в себя пластиковый стакан вонючего самогона, перегнанного из тормозной жидкости.

Это был последний раз, решил для себя Райэдар, когда он слышит эти слова.

– Мои проблемы сейчас станут общими проблемами, – тихо и зло сказал Райэдар.

Сняв с пояса автомат, он провёл огненную линию по окнам, чуть выше голов пассажиров. Стёкла взорвались, и холодный ветер ворвался в вагон.

Люди повскакивали со своих мест. Тупые, жестокие лица. Нет, морды. Бритые плоские затылки. Они совсем недавно покинули изоляторы; одни – психиатрические, другие – тюремные. В руках, синих от наколок, блестели ножи. Враг, поднявшийся с ближайшей скамьи, выбил ногой автомат из руки Райэдара, – тот пропустил удар, смотрел в лицо Алирии, заводя упавшие волосы за ушко.

Что было дальше – так и останется вопросом. Алирия была без сознания, и потому ничего не сможет рассказать, а Райэдар почти ничего не помнил. Ярость, жуткая ярость, – такую он испытывал лишь несколько раз в жизни, – захватила его сознание; кровь залила его взгляд, он ничего не видел, кроме нечётких силуэтов врагов. Кровь… Только кровь вокруг… И беспомощный ангел, лежащий на его колене…

Много ночей спустя к нему стали приходить тусклые отрывочные воспоминания о той схватке.

…Трилистники, что он чертил острием меча в воздухе, – нет, в телах нападавших.

…Ошмётки мяса, что он разметывал в стороны клинком.

Он очнулся на том же самом месте, прижимая к себе одной рукой девушку, в вагоне заваленном изрубленными трупами. Одно можно сказать точно, – чтобы не потревожить девушку, Райэдар так и не поднялся с колена, на протяжении всего боя держа её, обняв левой рукой.

– Почему каждый раз когда я еду в поезде, случается бой?

…Когда поезд остановился, и двери открылись, кровь выплеснулась на платформу. Оставляя кровавые следы на бетоне, к выходу пошёл человек, несущий на руках девушку.

Свежий воздух оздоровляюще действовал на Алирию, она почувствовала себя значительно лучше. Они поели в близлежащем кафе, погуляли в сквере, посидели на скамейке.

– Эти крылья… – внезапно произнёс Райэдар, с едва заметной улыбкой. – За твоей спиной… Твои собственные?..

– Какие крылья?.. – недовольно пробурчала Алирия.

– Ты ангел! – воскликнул Райэдар, прижимаясь губами к её рукам.

Потом вернулись на перрон. Зашли в подъехавший поезд, он был пуст. Рабочий день уже начался, в столицу никто не стремился. Почти немедленно Райэдару пришлось поставить на место одного наглеца.

Алирия и Райэдар сели напротив, долго сидели наклонившись друг к другу и держались за руки. Потом измученная девушка почувствовала, что засыпает, сжалась, опустила голову на грудь. Она боялась выпустить руки Райэдара, боялась оказаться одной в мире, с одного субботнего вечера ставшим чужим, но спать так было неудобно. Сквозь дрёму она попросила Райэдара вытянуть ноги, чтобы своими чувствовать его присутствие. Но Райэдар поступил по своему, и гораздо лучше: взял ножки Алирии к себе на колени, снял туфельки и стал ласково потирать стопу и пальчики.

Девушка спала глубоко, дышала ровно. На лавку рядом с ней сел человек, развалился, широко раздвинув ноги, занял сразу два места, вжал девушку в стенку. Руку положил на спинку лавки, свесив зажатую бутылку над головой Алирии.

Райэдар почувствовал, как в нём поднимается ярость.

– Извольте подвинуться и убрать руку, – сквозь зубы процедил он. – Вы мешаете девушке спать!

– Что? Ты на кого вякаешь? – хохотнул мужик, развалясь ещё больше, пошло расставил ноги. – Как хочу, так и сижу!

Райэдар пошевелил правым плечом, ощущал ножны с мечом, поставленные в угол сиденья, к стенке вагона. Сидеть с мечом было неудобно, и он извлёк его из-под плаща, как только они вошли в вагон.

– Повторяю вам в последний раз… – начал Райэдар.

– Ты мне указывать будешь?.. – громила начал вставать, угрожающе сжав кулаки. И развалился опять, теперь уже по-настоящему.

Чтобы ублюдок не разбудил Алирию криками, Райэдар молниеносным росчерком клинка вырезал из его шеи конус, в вершине которого находились голосовые связки. Руку с бутылкой отрубил первой и кончиком меча отбросил за спинку лавки, чтобы текущая по венам наглеца гниль не попала на Алирию. Обрубил вторую руку и откинул через проход. Подсёк ноги, а когда туловище рухнуло на пол, отсёк голову. Всё произошло беззвучно, лишь под конец лезвие звякнуло о металлический пол.

Пинками Райэдар затолкал обрубки под лавку, заложил меч в ножны. Одев на ножки Алирии туфельки, пересел на одно сиденье с ней, обнял, положил её на колени. Мягко почёсывал ей головку, гладил по волосам.

Когда в вагон ввалилась пьяная компания футбольных фанатов, Райэдар вновь напрягся, чтобы почувствовать поясницей ножны, которые положил вдоль спинки, рукояткой к проходу, так удобнее выхватить.

Теперь Алирия под его защитой; она неприкосновенна для этих ублюдков. Он сможет её защитить, и каждый падёт жуткой смертью, если замыслит недоброе…

Адская боль раздирала его тело на части – во всех смыслах. Ноги до щиколотки распались, и из культей торчали розовые суставы голенных костей, – кости стопы и пальцев обсыпались, едва плоть сошла с них. Туго натянутые нервы тянулись из тела маньяка в сотнях мест, и плоть там разрушалась, сползая тонкими слоями с пульсирующей сеточки кровеносных сосудов. На руках нервы были куда чувствительнее, и потому руки расползались гораздо быстрее, уже оголились локти. Иртусигл напоминал сам себе вязаную куклу, которую он отобрал в детском салу много лет назад у хозяйки, и распускал у неё на глазах, выдёргивая ниточки из шерстяного тела. Теперь распускали его.

Этим утром упала челюсть, ударилась со стуком об пол, и в подвале гулко отозвалась пустота. Язык красным галстуком повис вдоль шеи. Теперь Олгдах не мог даже кричать, – впрочем, его никто и не услышал бы посреди глухого леса. Так же, как и раньше никто не слышал доносящиеся из подвала стоны девушки. Они волновали лишь окрестных белок, которые прислушивались, сидя на ветках, нависавших над поляной. А теперь белки все разбежались, испуганные нечеловеческими воплями распадающегося на куски маньяка.

Но для падальщиков подгнивающее мясо было стимулом, из-за которого они преодолели страх перед криками, потом и вовсе привыкнув к ним, и обращая внимания не больше, чем на вой ветра, а может и принимали его вой за ветер, попавший в теснину меж скал и подыхавший в ловушке. Хорёк, жадно поблёскивая чёрными глазами-бусинками, схватил отпавший нос, утащил из избы, похрустывая по пути хрящами. Крысы, – теперешние хозяева дома, – выгрызали подобно перчаткам опавшую с рук плоть, забирались под кожу и выгрызали изнутри. Они не могут достать меня, думал Олгдах, даже если будут прыгать, пока слишком высоко. Тяжёлые капли жёлтого склизкого гноя, падавшие иногда с его тела, распугивали тварей. Он видел, как такая капля попала одному хорьку на бок, и он стал вылизывать склеившуюся шерсть, став на задние лапки, а одну переднюю выгнув так, чтобы легче было дотянуться до заражённого бока. И через некоторое время забился в судорогах, выхаркал всё съеденное и упал в лужицу блевотины. Иртусигл бы засмеялся, если б не боялся каждого шевеления. Одной тварью, жрущей его тело, меньше – он ни кому не позволит есть себя, даже то, что отпало. Хорьки это не большая проблема. Но вот насекомые, привлечённые смрадом, исходящим от его гангренозного тела…

Маньяк проклинал себя, за то что весил больше сотни килограммов, а ведь это давало вначале схватки с Райэдаром преимущество. Но теперь оно превратилось в убийственный недостаток. Олгдах опускался под собственной тяжестью, и нервы, зацепившиеся за крючки, вытягивались из тела. Олгдах-Иртусигл-Димудус хотел половить рыбку в лесном ручейке, но из-за новой игрушки, – Алирии, – никак не мог найти время. Время для ловли нашёл Райэдар, и закинув удочки, оставил дом. Теперь Иртусигл понимал, что означало пожелание хорошего улова, которое сделал ему Райэдар, перед тем, как уйти. Олгдах слышал слова беглеца, хоть и был в полубессознательном состоянии после крепких ударов. Теперь Олгдах-Иртусигл не мог не признать, что у Райэдара хорошее чувство чёрного юмора.

– Это бессмыслица – привлекать армию и устраивать на него засаду на вокзале! Он не виновен! Теперь я знаю это совершенно точно! – кричал Грароздар. Но начальник упрямо твердил одно и тоже, и медленно выходил из себя, пока не проорал:

– А мне плевать! Невиновен – значит получит своё законное место в раю! Но он должен умереть – так надо всем!

– Кому? – вымученно воскликнул детектив.

– Мне, – чтобы получить место начальника Управления Орсона, Орсону – чтобы получить место руководителя Антикриминальной Службы Архагу, Архагу, – чтобы сесть в кресло министра, и самому министру, – чтобы уйти на покой! И военным, чтобы повесить на грудь медальки! И интеллигентам – чтобы чувствовали себя лучше! И светской элите – чтобы при рассказах об аресте преступника у них выделялся адреналин!

– Так всё это, – поразился Грароздар, – ради жалких побрякушек, ради цветных бумажек, ради признания глупой толпы?

– А ты что думаешь? Этот неумеха Фучмол хотел того же, потому так наседал на Райэдара, хотел, чтобы тот признал вину и прокатился на молнии! А сам надеялся прокатиться в новенькой машине, купленной на премию за быстрое раскрытие преступления! Что, Грар, сам никогда, что ли, так не делал?

– Нет! – ошарашено произнёс детектив.

– Потому-то и живёшь в какой-то берлоге, и ездишь на служебной легковушке, и на перерывах не то что в ресторан, даже в дешёвую столовую в Управлении не сходишь, из-под стола сухари грызёшь! – вопил начальник. – И одет всегда в форму, потому что денег на костюм нет! Посмотри на меня, – он встал из-за стола. – Утром обед мне доставляют из ресторана, потом меня везут на моей – моей! – машине в Управление! И на работе полный порядок – раскрывание преступлений в три раза выше установленной нормы! И всего-то и делов – поймать кого-нибудь на улице, да положить ему в карман улику! Или заставить подписать признание! А за всё это я могу позволить себе обедать в ресторане – том, что на углу! А ты был хоть раз внутри? Да тебя туда в твоей форме не пустят! Посмотри на мой костюм, и на себя в зеркало! Ну что, – изгалялся начальник, – денежек нет на хороший костюм? Может, тебе мой старый отдать? – он захохотал, довольный собой и своим костюмом, и своими шуточками. Грароздар подпрыгнул к нему, и схватив за лацканы вельветового пиджака, прорычал:

– Я вобью тебе твои слова глубоко в глотку! Костюм у тебя хороший, спору нет, а вот надет на манекен, слепленный из дерьма!

Начальник потерял дар речи, ноги его подкосились, и он упал в кресло – детектив не в силах был удерживать на весу такую тушу. Едва хват исчез, как силы вернулись к начальнику, и он подскочил, резво отбежал к дальней стене, за стол.

– Ты!.. Ты ответишь за это!.. Считай, что тебя уже нет!.. – задыхаясь, выкрикивал начальник. – Ты нарушил закон, ты поднял руку на старшего в звании!

– Закон, – надменно произнёс Грароздар, – это всего лишь жалкие буковки на тленных бумагах. На такой же бумаге печатают компиляцию всего самого грязного, самое худшее, что придумал человек – деньги! И мне нет разницы между бумагами! Я презираю и одни, и другие! Единственный закон, что имеет право быть, это тот, что написан здесь! – Грароздар ударил себя по левой стороне груди. – Я сам пишу его всю жизнь, и это единственно верный закон! И такой закон должен быть у каждого человека, иначе он перестаёт быть человеком!

Каждый должен выработать себе свод морально-этических норм, и следовать им неукоснительно!

– Да ты!.. Ты!.. Самый худший из… из…

– Ересиархов? – с улыбкой спросил Грароздар и направился к дверям.

– Мятежник!.. – завопил вслед начальник, понимая, что опасность миновала. – Мятежник!.. Я напущу на тебя министра, я напущу на тебя Лигу Этики!.. Тебя засадят так далеко и так надолго, что ты никогда не будешь мутить своими вражескими речами разумы наших соотечественников!

– Это верно, – детектив остановился на пороге. – Мы враги! И я враг всем тем, кто похож на тебя! А Лига – это всего лишь сборище гнусных червей, и рано или поздно они отправятся туда, где много их собратьев!

Глава 6

Райэдар чувствовал необъяснимую тревогу, она появилась, когда до столицы оставалось три или четыре остановки. Беглец попытался проанализировать окружающую обстановку, чтобы выявить причину беспокойства.

В шести скамьях от них с Алирией сидел человек. Когда он только вошёл, то сел лицом к ним, а когда вернулся из тамбура, куда ходил покурить, сел уже спиной. Чёрт возьми!.. Да он ходил в тамбур чтобы позвонить в Управление, по одному из тех телефонов, что были подписаны ниже его портрета на листовках, расклеенных по всей области. Потому и вернулся так быстро, потому и не потянуло из тамбура гарью, что вовсе и не курил он!

Засаду, следует думать, они поставят на конечной станции. На столичном вокзале. Ближе им не успеть.

Райэдар повернул Алирию к себе лицом, сказал твёрдо:

– Любимая, ты сможешь сделать то что я скажу? Это не сложно.

– А что нужно?

– Всего-то пересилить себя, и выйти на следующей остановке, и посидеть у газетного киоска, почитать журнальчик, и подождать, когда я приду за тобой.

– Я не могу… – пролепетала она. – Там… много людей…

– Да, там много людей, но если кто из них захочет причинить тебе зло, то скорее всего, побоится сделать это при остальных. Но ты же никуда с ним не пойдёшь, правда? – Райэдар коснулся её носика своим. – И я тебе дам свой автомат. Спрячь его, и если кто будет приставать, направь на этого человека, и нажми на курок. На автомате глушитель, так что никто даже не обратит внимания. – Он не отрываясь смотрел ей в глаза. – Ты сделаешь это?

– Да, – девушка взяла из рук Райэдара свёрток, который он достал из сумки. Вместе они прошли к дверям, – Райэдару было интересно смотреть, как заволновался доносчик, если Райэдар выйдет, то он не получит обещанную награду. Впрочем, он не получит её при любом раскладе.

У самых дверей Алирия прижалась к Райэдару, и заговорила быстро-быстро:

– Зачем ты едешь без меня? Не оставляй меня, пожалуйста!

– Так надо. Это нужно, для нас. Но я вернусь. Я вернусь, жди меня до вечера, а потом, если что, иди домой. И постарайся найти моего друга Ромне, он честный человек, единственный честный, из всех, кого я знаю… знал.

Поезд замедлял ход, за стеклом уже виднелась платформа. Внезапно Алирия уткнулась лицом в грудь Райэдара, заплакала, а потом подняв к нему мокрое лицо, прокричала:

– Никаких «если что»! Слышишь, никаких «если что»!

– Хорошо! Я обещаю, что приду ещё до темноты. Да, чуть не забыл, у тебя же совсем нет денег, чтобы купить ваши женские журналы. А то заскучаешь!.. – он отдал ей свой бумажник, пухлый, набитый поддельными документами, которые не отличишь от настоящих, ассигнациями, государственными облигациями, в которые беглец перевёл почти все деньги продажного полицейского следователя.

Дрожащей рукой она приняла маленькую кожаную папочку. Вышла из вагона.

Они стояли по разные стороны провала между поверхностью платформы и покрытием вагона, и до последнего держались за руки. В сужающуюся щель девушка внезапно закинула бумажник, и прокричала, через стекло:

– Он мне не нужен! Мне ты нужен! Вернись!

Райэдар прислонился к стеклу, и прошептал:

– Обещаю!..

Она не слышала его, всё перекрыл шум заработавших электродвигателей, но поняла по движениям губ, что он сказал.

Райэдар с печальной улыбкой смотрел в окно, до тех пор, пока было видно её, потом подобрал бумажник, выломав чью-то руку, уже тянувшуюся к толстому искусителю, спрятал поглубже. Пошёл обратно к скамье, на которой остались меч и сумка с оружием, не доходя метров пяти, отвернулся, и крепко зажмурил глаза. Граната, которую он оставил так, чтобы взорвалась при открытии сумки, если делать это неумело, – один конец шнурка к чеке, другой к застёжке, – вспыхнула на секунду с яркостью в несколько раз большей, чем солнце, перед самым лицом воришки. Тот повалился на пол, забился в судорогах, наверно, пытался вскочить, опереться о что-то, но лишь попадал руками в кровавые обрубки, лежащие под сиденьем, да всё больше пачкался в крови. Потом затих, – мощнейший световой импульс не только выжег зрительные нервы, но и вывел на время из строя нейроны.

Райэдар присел на скамью, затолкал вора ногами под другую скамью, – пусть полежит пока, целее будет. Стал наблюдать за доносчиком, – тот волновался, потом вскочил, и доставая одной рукой сигареты, а другой, – незаметно, как он думал, – телефон, направился в тамбур.

Райэдар сдвинул брови к точке над переносицей, – если он сообщит в полицию, что Алирия сошла на Лойской станции, могут быть нехорошие последствия. Беглец понимал, что её даже могут взять в заложники, чтобы вынудить его самому сесть на электрическое кресло, и самому, опять же, поднять рубильник. Ещё один донос нельзя допустить.

Беглец поднялся и пошёл за доносчиком, не забыв взять меч. Доносчик, услышав позади звук шагов, обернулся, затем бросился во всю прыть. Райэдар настиг его в два прыжка, разрубил до пояса. Потом раздавил выпавший телефон, и обвёл взглядом вагон, ища решивших донести, чтобы обладать наградой. Таких не было. Одни делали вид, что не замечают происходящего, другие и правда ничего не видели, – те, кто сидел лицом к вспышке, – но сидели молча, не паникуя, ждали, когда восстановится зрение.

Райэдар вернулся к вещам, расстегнул сумку, уже не скрываясь, стал развешивать по пришитым под плащ петлям автоматы, а магазины засовывать в карманы. Меч повесил под плащ, но уже без ножен, – чтобы не тратить драгоценные секунды, когда придётся выхватывать, – металлический чехол пришлось оставить на скамье. Гранаты и взрывчатку он разложил по внутренним карманам. Опустевшую сумку кинул в мусорный ящик, в углу вагона.

Стал у дверей, и стал ждать конечную остановку. Она будет следующей.

Он должен был поехать до конца, должен, – потому что нужно сделать так, чтобы дальнейшие гонения на него и Алирию были прекращены. Надо так напугать их, чтобы они боялись, что его случайно узнают и донесут, чтобы боялись, что поймают его.

Поезд тормозил; позади Райэдара уже выстроились пассажиры, ожидая когда двери откроются.

Платформа была пуста, и полицейских видно не было – на то она и засада, чтоб видно не было. Прогуливались привычные для глаза ожидающие своих поездов, другие сидели на чемоданах, охраняя, чтобы не украли, между ними сновали торговцы с лотками. Среди них не было видно переодетых в штатское агентов, – Райэдар определил сразу, пробежавшись по толпе намётанным взором.

Поезд остановился, и двери открылись. Люди выходили из вагонов, в это время пассажиров было не так много, как в утренние часы, но прилично, поболее тысячи. И все шли к выходным турникетам, шли густой толпой по узкой платформе, спешили поскорее вырваться на волю из вокзального концлагеря.

Вышел из поезда и Райэдар, и сразу заметил непонятные вытянутые очертания под зелёным брезентом, – как памятники перед открытием, – людей в военной форме позади них, а ещё дальше – грузовики, кузова которых были укрыты маскировочной сеткой.

Райэдар бросился наземь; автомат скрыл в складках плаща, – тот, что в руке, протянутой вдоль тела, – и под собой, – другой. Люди обходили его – подумаешь, стало плохо, так его проблема, – кому какое дело? Несколько воришек наметились на его карманы, и двое схватились тут же между собой, – кому достанется удача обчистить упавшего?

И памятники открылись.

Пулемётчики сдёрнули брезенты и присели за бронированные щитки, из которых торчали спаренные стволы. И нажали одновременно на гашетки.

Свинцовые потоки разделяли толпу на четыре части, прокладывая в людской массе широкие борозды, удлинявшиеся по мере того, как падали первые сражённые пулями, убирая с дороги следующих пуль преграды в виде своих тел. Потом потоки стали смещаться, подбирая всё больше жизней. Крайний правый врезался в первый вагон, проломил стекло и разорвал на клочки машиниста, потом завяз в искорёженном металле, сдвинулся в сторону. Тягач подцепил поезд, оттащил от платформы. В вагоны полетели гранаты, на случай, если кто-то спрятался там, полезли автоматчики.