Текст книги "Универсальный бег (СИ)"

Автор книги: Владимир Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

«Ну что же вы не берёте?», удивлённо спрашивает ведущий.

Сильнейшая борьба отражается на лице Грароздара: пристрелить ублюдка прямо сейчас, или потом, когда не будет миллионов свидетелей? Ведущий не понимает, что играет с огнём.

На заднем плане видно, как Эрид Клартонг веселит народ.

«Астматик», кричит он, сильно надувает щёки, закатывает глаза, хватается за горло.

«Бабка, которая ожидает афтаназии», кричит он, сдвигает челюсть на сторону, сгибается и ковыляет.

«Паралитик», кричит он, широко раскрывает рот и пускает на подбородок струйку слюны. Она стекает, вытягивается, срывается. Комик пытается поймать её, смешно дёргая руками, пачкается.

«Грароздар», кричит он, разводит в стороны руки с растопыренными пальцами, разевает рот, часто хлопает веками. Водит головой, отшатываясь в испуге от камер и прожекторов.

«Элита» общества впадает в безумие, все хохочут, топают ногами, бьют кулаками по столам так, что подпрыгивает посуда. Кто-то валится под стол, утягивая за собой скатерть.

Эрид Клартонг кланяется зрителям, на три стороны света. Теперь уже он в центре внимания, а на заднем плане видно, как ведущий пытается задержать уходящего детектива, тот отталкивает его.

«Ну что ж, наш недалёкий детектив не захотел брать автограф Эрида, поэтому я оставлю его себе!», радостно кричит ведущий. «Эрид, покажи нам что-нибудь весёлое!»

«Умирающий ребёнок!» кричит Эрид Клартонг и юродствует, а элита общества помирает со смеху.

Неожиданно от выхода возвращается Грароздар, заслышавший последнюю фразу, которая и перевесила чашу терпения, кричит: «Кто-нибудь читал Оруэлла? Не разберёшь, где люди, а где свиньи!»

Эрид Клартонг задыхается от возмущения – его прервали! Ведущий теряет дар речи. Элита, – богатенькие уродцы, моральные извращенцы, воры, продажные дельцы, жадные купчишки, – негодующе вопят.

Из фойе уже бегут охранники, набрасываются со спины на детектива, он перебрасывает одного через себя, ударяет другого кулаком в солнечное сплетение.

Режиссёр переключает все камеры, ища ту, в кадре которой нет потасовки. Напрасно, все операторы хотят её видеть и запечатлеть для своего домашнего архива, потому повернулись и снимают крупным планом.

Слышатся крики: «Давайте рекламу!» «Отключите свет!» «В ординаторской спят что ли?»

Реклама: «Промышленная группа „Нефть и газ“ представляет жидкость для разжигания костров. Она поможет в вам в походе, на даче, и дома! Для тех, кто позвонит прямо сейчас, видеокассета „Тридцать способов разжигания костров от Райэдара“ – в подарок! А также пособие „Куры гриль домашнего приготовления“!»

Реклама: «Фирма „Димудус“! Доставка на дом жареных цыплят! Мы работаем оперативно! Качество хрустящей корочки – залог нашего успеха!»

Из последних новостей:

«…Общественная Лига Этики заявила о своём намерении подать в суд на детектива Грароздара. Лига сурово порицает его неадекватное поведение, повлекшее за собой срыв прямого эфира популярной программы „Добрый вечер!“»

Реклама: «Корпорация „Колумбина“! Уютные жилища для жизни после смерти! Они вам понадобятся, если вы поссоритесь с Райэдаром!»

Из последних новостей:

«…Гражданин Ромне приговорён судом присяжных к пятнадцати годам исправительных работ на благо общества. После вынесения вердикта Ромне ещё раз показал всем свою неэтичность, позволив себе сомневаться в справедливости решения. Он обосновывал это тем, что… лучше приведу цитату: „Все присяжные – члены Лиги“. Этим подсудимый, кроме всего прочего, показал свою невменяемость, ибо только сумасшедший будет доказывать, что судьи, несущие в массы высшие этические нормы, могут быть не правы».

Он смотрел телевизор, обычно тогда, когда уставал и поднимался из подвала. Вяло следил за репортажами, в которых говорилось о Райэдаре. Побег не заинтересовал его, и он заснул под интервью полицейского, с которым мило разговаривал преступник, прежде чем покинуть здание Управления. «Теперь-то я знаю его в лицо, вся страна знает, – говорил полисмен, – и вот в следующий раз…».

Но когда показали крематорий, который беглец устроил в обыкновенной столичной квартире, – сначала крематорий, а потом пункт переливания крови, из вен Димудуса в его же лёгкие, – он заинтересовался всерьёз. Заинтересовался так, что в ожидании информационных спецвыпусков не спускался в подвал. Так, что записывал на диски лучшие кадры из сожжённой квартиры. Так, что съездил в город, – лишив подвал на целый день своего общества, – чтобы купить у знакомого подпольного торговца деликатной продукцией фотографии того, что не попало ни на экраны, ни в репортажи.

А позже он снова и снова читал всё, что удалось найти о последнем деянии Райэдара, о жизни Димудуса, разглядывал его фотографии (прижизненные), сравнивал с теми, что делали полицейские фотографы. Ставил на просмотр записи, а в самых интересных местах нажимал на кнопку паузы и подолгу вглядывался в лицо Димудуса. В какой-то момент он начал с ним разговаривать, рассказывать про свою жизнь, пересказывать то, что делал сегодня в подвале, описывая во всех красках, а потом стал задавать первые вопросы. Но ответов не получал. Пока.

Впервые ему удалось поговорить с Димудусом по-настоящему лишь через несколько дней. Сначала это были лишь короткие реплики, междометия. Но по мере того, как он узнавал о Димудусе, разговор приобретал всё большую осмысленность.

И он понял, что тот Димудус, с которым он разговаривал, теперь живёт у него в голове. Этот разум стал третьим в его мозге. Самый первый образовался ещё во младенчестве, второй ему фактически подселили, и только Димудуса он завлёк сам. И вместе, втроём в одном теле, они стали спускаться в подвал.

Это она прошла мимо? Райэдар резко обернулся, и посмотрел вслед уходящей женщине. Нет. Не её фигура, не её походка. Но как хотелось догнать, обернуть к себе, проверить, а вдруг всё-таки это Алирия? Вдруг подвело зрения, ведь есть что-то неуловимо знакомое в силуэте, в одежде… Нет, это не она. Уж её-то походку он узнает и со ста шагов. Но как бы хотелось, чтобы она была рядом, в безопасности, под его надёжной охраной. А если уж на то пошло, – то за его широкой спиной. Хотя с виду его спина не покажется широкой. Но это только с виду. Уж он-то зубами разорвёт любого её обидчика…

Навстречу шла ещё одна женщина, и взгляд Райэдара метнулся к её лицу, чтобы выискать знакомые черты. И только большим усилием воли он заставил себя отвести глаза от лица, – казалось, такого похожего. Не сходи с ума, одёрнул себя Райэдар. Её похитили и держат неизвестно где.

Но он продолжал видеть в каждой встречной девушке ту, кого хотел видеть, ему казалось, что это Алирия идёт к нему, хотя сердцем он чувствовал чуждость прохожих. Райэдар продолжал всякий раз опускать глаза, но когда потребовалось перейти улицу, он увидел, как вокруг идут сотни Алирий. Голова закружилась, и он остановился на несколько секунд, уставившись в землю, глотая тугой комок, застрявший в горле.

Так хотелось видеть любимую, что она мерещилась на каждом углу. И пытка этими миражами не кончалась. Но это прекратится, когда настоящая Алирия, – та, которая одна единственная на весь мир, – будет вместе с ним.

Райэдар найдёт Алирию, во что бы то ни стало. И жестоко отомстит тому, кто оскорбил её.

Райэдар нарисовал на листке бумаги два овала, и написал в одном «Алирия», а в другом «Райэдар». И соединил их линией. Это их знакомство.

Сам Райэдар мало сомневался в том, что граф знакомств поможет. Слишком уж мало в его распоряжении данных, он знает немногих её знакомых, и не сможет нанести на бумагу все связи. По-хорошему бы, следовало соединять имена не одной линией, – означавшей знакомство, – а ещё несколькими, других цветов, которые обозначали бы именное знакомство, или знакомство только в лицо, или первенство знакомства, – кто с кем сам познакомился, – давность знакомства и, кроме того, времена, прошедшие с момента последней встречи или телефонного разговора. Без всего этого схема не будет так показательна и информативна. Но он не будет тратить времени на такие тонкости, – ведь удерживает в памяти то, что знает. Так, например, Алирия познакомилась с Димудусом на год раньше, чем он с ней, но уже несколько лет они даже не разговаривают друг с другом. Но не исключено, что иногда виделись, издалека: всё-таки находятся в одной организации.

Беглец последовательно помечал на бумаге новые и новые связи, проставляя всех людей, которых они знали. Один блок, – цепочка из трёх знакомых, – выпадал из общей структуры, они ушли из организации года два назад. Райэдар после короткого раздумья вычеркнул их.

Телефонный разговор… Он знает только про одного её собеседника, – того, которого она так часто ставила ему в пример. Того, о котором всегда говорила с трепетом сердечным. От каждого её восхищённого упоминания об этом человеке Райэдар крепко сжимал зубы, до крови из дёсен, – чтобы не закричать от боли, – другой, куда более серьёзной. Душевной.

Взгляд Райэдара был прикован к одному овалу. К нему вела лишь одна линия, от Алирии. В центре овала было написано: «Иртусигл».

Глава 5

– Мне нужны документы, – тихо сказал вошедший в комнату человек в чёрном плаще и с тяжёлой сумкой в руке. – Полный комплект, на двух человек.

– Вот так просто? – пробормотал мастер, сидящий за столом. Он так и не посмотрел на вошедшего, продолжал что-то писать на грязном клочке бумаги. Но зато просунул руку под стол, нащупывая рукоять закреплённого там клейкой лентой автомата. – Это дорого стоит. Ну хорошо, полагаю, если бы у вас не было денег, вы бы и не пришли сюда. Как ваши имена?

– Райэдар и Алирия, – последовал ответ.

– Ого! – мастер поднял голову, воззрился на беглеца с безмерным удивлением. И отдёрнул руку от оружия. – Точно, вы! Только, думаю, паспорта вам делать бессмысленно. Вас теперь любой узнает. И как вас до сих пор не взяли?

– Пытались, – сладко улыбаясь, сказал Райэдар. – Да не смогли. Так как насчёт документов?

– Хорошо, хорошо! – мастер засуетился, выдвинул из стола ящик, стал перекладывать стопки готовых бланков. Спросил будто между прочим: – А где Алирия?

– Надеюсь, вы поможете мне узнать.

– Как это? – поднял бровь мастер.

– Я дам вам номер её телефона. Надо определить с каких телефонов ей звонили за последние несколько дней, а потом узнать где находятся эти телефоны.

– Конечно. Это не так сложно сделать. Особенно последнюю стадию, – проговорил мастер, поднимаясь из-за стола. Подвинул к гостю листок и карандаш. – Но за отдельную плату.

Мастер отошёл к буфету, налил себе рюмку коньяка. Видел, как на него смотрит неотрывно, исподлобья, Райэдар, а пишет не глядя на бумагу. Мастер похвалил гостя про себя за осторожность, а потом подумал, что было бы, если бы вовремя не отдёрнул руку от автомата. И подёрнул плечами – так обычно делают от холода.

Беглец протянул мастеру листик с двумя номерами, мастер посмотрел. Хмыкнул, прошёл в другую комнату, где стоял компьютер. Набрал одиннадцатизначное число в программе телефонной станции, взломанной пару лет назад добрыми знакомыми, скопировал номера, с которых делались последние входящие звонки. Потом скопировал найденные номера в базу данных, купленную два месяца назад на чёрном рынке, – точнее, на самом обычном, очень даже светлом и регулярно подметаемом, – и распечатал полученные результаты.

Райэдар бегло просмотрел данные. Два звонка из дома – он узнал по её адресу. Все остальные от сетевого знакомца. Здесь есть и его домашний адрес, далеко от столицы, где-то в области.

– Спасибо, вы мне очень помогли! – произнёс Райэдар, когда мастер вручил ему пачку документов.

Вместе они прошли до двери, где беглец отдал мастеру толстую пачку денег. А потом неожиданно завернул руку, обхватил шею. Достав из кармана шприц, ввёл иглу в яремную вену.

– Ты уж прости, но придётся тебе полежать без сознания пару дней, пока всё не закончится. Это всё-таки лучше, чем если бы я тебя убил… – будто извинялся Райэдар.

– Здравствуйте! – дверь открыла девочка лет четырнадцати-пятнадцати, посмотрела на незнакомца.

– Я из телефонной компании, – сказал Райэдар.

– Мы счета заплатили на две недели вперёд! – возмутилась девочка. – Я сейчас чеки покажу!..

– Не надо, – предупредил Райэдар. – Я по несколько другому вопросу, – он замялся. – А ну признавайся, – гаркнул внезапно, – где Иртусигл?

Девочка нервно улыбнулась и попыталась закрыть дверь. Райэдар дёрнул ручку на себя, ввалился в квартиру. Девочка отступала вглубь, по коридору. Райэдар пошёл прямо на неё, втолкнул в комнату. Ласково, задушевно почти, проговорил:

– Я не причиню тебе вреда. Скажи, где Иртусигл?

– Его нет… – произнесла девочка, замявшись.

– Когда он вернётся? – спросил сурово Райэдар.

– Его никогда и не было…

– Как?!! – вскричал Райэдар.

Девочка вжалась в угол, испуганно прижала руки к груди, залепетала быстро:

– Мы морочили Алирии голову! Пожалуйста, мы ведь всего лишь шутили!..

Оборвалась последняя ниточка, исчезла последняя надежда. Иртусигла не было, значит он и не мог похитить Алирию. Всё это время Райэдар шёл по ложному следу.

Он устало опустился на край дивана, потерянно опустил голову, обнял руками. Ему уже никуда не хотелось идти, не хотелось больше убегать и скрываться. Пускай за ним приходят, арестовывают – он даже не будет сопротивляться. Если нет больше сил… Пускай в наручниках ведут в камеру, потом на суд. Он даже не будет ничего говорить… Говорить…

Спасительная мысль возникла в разуме, и он уцепился за неё:

– Вы подолгу разговаривали по телефону. У тебя тонкий голос. Не мужской.

– За меня говорил старший брат, Олгдах.

Поток новой энергии ворвался в тело Райэдара с такой силой, что он подскочил с кресла. Девочка подпрыгнула от неожиданности, грохнувшись лопатками о стенку.

– Где он? – свистящим шёпотом произнёс Райэдар.

– Он из своего охотничьего дома с выходных не вылазит… Наверно, опять сидит перед телевизором и пиво пьёт…

– Где дом?

– За городом, в лесу, – она запнулась, но взгляд незнакомца выдавливал всё остальное. – На юг по восьмому шоссе, на тридцать втором километре свернуть на лесную дорожку. Она упрётся в его дом…

– Спасибо!.. – незнакомец улыбнулся так, что в помещении сразу стало холоднее. – Запомни, если ты вызовешь полицию, я вернусь…

Глядя в его обтянутую чёрной кожей спину, девочка внезапно поняла, что больше не увидит своего брата.

Действительно, после Райэдара чаще всего хоронить уже было нечего.

Теперь Райэдар понимал, почему Иртусигл всегда был так остроумен. Когда рядом с телефоном сидит группа поддержки числом в пять человек, перешептывается, подсказывает, быстро записывая ответные слова, сложно показаться неразговорчивым, тупым или занудным.

На какой-то миг в нём появилась злость на Алирию за то, что она выбирает в качестве друзей тех, с кем ей интересно в данный момент, отбрасывая всех прочих. В самом деле, новый человек всегда вначале кажется интереснее.

Она говорила, что ей не о чем с Райэдаром разговаривать. Да, она была отчасти права. Больше всего на свете ему хотелось упасть перед ней на колени, обнять за ноги, смотреть в её лицо, плача от счастья. Хотелось это делать, хотелось больше, чем разговаривать.

Райэдар остановил машину в полукилометре от охотничьего домика, – враг не должен услышать его приближения. Бегом добрался до широкой поляны, посреди которой стояла лесная избушка, но заросли покидать не стал. Начал обходить вокруг, таясь в кустах, наблюдая за казавшимся пустым жилищем.

Окна избушки были закрыты ставнями, и ни один лучик света не просачивался сквозь прорезь в виде сердечка, а сумерки быстро сгущались. Значит, в доме сейчас нет хозяина. Но маньяк где-то поблизости: вон стоит его машина. Ушёл в лес? Гадать, где Иртусигл-Олгдох прячет свою пленницу, и где находится сам, бессмысленно.

Когда Райэдар хотел уже прокрасться на разведку в дом, из небольшого сарайчика, притулившегося к стене избы, вышел человек.

Иртусигл. Олгдах. Тварь.

Оправляя одежду, довольно усмехаясь, враг направлялся к дверям, вынимая из кармана ключ.

В следующий момент Олгдах влетел в окно дома, вывернув ставни и разбив стёкла. Вслед за ним запрыгнул Райэдар, и ударил врага рёбрами ладоней в спину, не давая подняться. А потом отшвырнул к стене ударами ног под рёбра.

Иртусигл быстро опомнился и подскочив на ноги, провёл вокруг себя ладонями защитный круг, стал в боевую стойку. Но спиной к стене прислонился, прислонился! Знать, удары беглеца не прошли даром.

Райэдар откинул полы плаща, встал к врагу боком, выдвинув первую ногу, выставив перед собой руки, пучками сложенных пальцев в сторону противника.

В следующий момент они сблизились, и столкнулись в жесточайшей схватке, кружили по горнице, разламывая самодельную мебель и проламывая хлипкие перегородки.

Смертельные враги крутились по избе, обмениваясь пушечными ударами и противопоставляя им жёсткие блоки, иногда сцепляясь и отталкиваясь, отлетали в стороны и застывали на секунды в боевых стойках, прежде чем удариться враг о врага снова.

– Я Олгдах! Я Иртусигл! Я Димудус! – ревел маньяк, нападая.

В какой-то момент Райэдар исхитрился достать противника ногой в челюсть, и когда тот закачался, серией жутких ударов выбил врага из сознания.

И в ту же секунду, ещё не оправившись от доставшихся ему ударов, бросился в пристройку, нашёл на ощупь под ногами крышку люка, откинул его, стал спускаться по осклизким ступенькам. Уже внизу зажёг зажигалку, и увидел…

Алирия скорчилась у стены, прикованная к кольцу толстой цепью. Закрывала лицо, думая, что вернулся мучитель, дрожала, и всхлипывала, боясь даже плакать в полный голос. Райэдар упал на колени, и приблизился к любимой так, отнял от её глаз ручки, и стал целовать, плача сам. В полной темноте уже, но она поняла кто это, и потянулась к нему.

Она уткнулась мокрым от слёз лицом в его руки, и он с ужасом понял, что она плакала с того самого субботнего вечера. «Всё кончилось, милая моя, всё кончилось», шептал он, гладя её по плечам и спине, а она прижималась к нему, как затравленная большими и злыми собаками кошечка.

«Посиди здесь немножко, я найду ключи…» шепнул он ей, сделал движение, чтобы встать, но Алирия вцепилась в него руками и ногами. Она боялась остаться в этом сыром тёмном подвале одна, боялась вновь потеряться. Боялась отпускать единственного знакомого здесь человека, единственного доброго человека с того самого субботнего вечера. И тогда не переставая обнимать её одной рукой, он выдернул из стены штырь, к которому крепилась цепь, вывернув его вместе с кирпичной кладкой. Поднял её на руки, и понёс наверх. Цепь стучала о каждую ступеньку, под этот дробный отсчёт они поднялись в дом. Райэдар не стал тратить время на поиски ключей, он соорудил из проволочки загогулину и покопался ей в замке. Когда из кухни донёсся долгий стон, переросший в крик, Алирия забилась испуганно, потом вспомнила, что мучения её кончились, что её держат не руки врага. «Успокойся, моя милая! Он уже никогда не сделает ничего плохого!» прошептал ей Райэдар. Она кивнула, соглашаясь, и в первый раз улыбнулась, в ответ на улыбку Райэдара.

Когда цепи упали, Райэдар вынес Алирию из проклятого дома, и посадил под деревьями. Девушка поджала к себе ноги, обхватила руками и склонила голову на колени.

«Побудь здесь минутку. И собери букетик цветов. Хорошо?»

Алирия кивнула согласно.

Когда человек занят чем-то, то забывает о страхе…

Райэдар вернулся в дом и прошёл на кухню. Схватил лапой в перчатке лежащего на полу врага за волосы, дёрнул, поднимая.

И старался делать всё как можно быстрее.

Закон против того, что он сделал, закон не разрешает самосуд, закон предписывает, что маньяка надо подвергнуть психиатрической экспертизе, и поместить в клинику. Там будут ухаживать за ним, поить и кормить, давать таблеточки, чтобы он сплёвывал их незаметно. А того, кто только вздумает совершить самосуд, закон упрячет пожизненно, в грязную душную камеру, где человек будет питаться червями, да плесенью со стен. С человеком будут обращаться в тюрьме как с животным, а со зверем в психбольнице – как с человеком. И через время маньяк сбежит, – в клиниках не бывает надлежащей охраны, – или его выпустят на свободу, когда он притворится здоровым. И снова он будет творить свои чёрные дела. Так почему же нельзя заранее остановить его, предав смерти?

«А судьи кто?» вопрошает на это закон. Ставит это глупое утверждение в противовес самосуду. «А судьи кто?» «Я – судья!» должен ответить каждый человек, ударив себя в грудь кулаком. Каждый человек должен быть судьёй себе самому, а если ему недоступны человеческие высокие чувства, или он считает ими те жалкие подделки, что блуждают в его душе, если он не способен судить себя согласно морально-этическим нормам, выработанным для себя, то другой человек должен стать ему судьёй. И руководствоваться тем законом, что живёт в сердце.

И только такой суд будет правильным. А вовсе не тот фарс, устраиваемый лицемерными и подлыми личностями в чёрных мантиях и седых париках. Не то наглое и подлое сборище, что может оправдать любого преступника, если тот кинет им денежную подачку, и засадить праведника на многие годы. Они, эти судьи, принимают взятки, жалкие никчемные бумажки, подачки, хватают на лету, подобно собакам, и тем лишний раз показывают свою непринадлежность к роду человеческому. А разве могут грязные псы судить людей?

Они не способны вершить справедливость, они даже тот бумажный закон искажают так, как надо им или их хозяевам и заказчикам, хотя должны неуклонно следовать тому, что напечатано в толстом томе. Лицедеи, сидящие на судейской кафедре, не годны быть судьями.

В этот день Райэдар стал судьёй.

Райэдар привёз Алирию в город. Они остановились у дома на окраине, и беглец сразу приметил тёмные окна. Конечно, не стоило рисковать, забираясь в чужую квартиру, но ведь надо было где-то привести девушку в порядок. Райэдар запоздало подумал, что, возможно, надо было задержаться в охотничьем домике, но с другой стороны, не оставаться же было в том месте, где Алирии столько пришлось вытерпеть…

Возможно, хозяева просто задержались на работе, или отправились на позднюю вечеринку, но Райэдар надеялся, что они уехали куда-нибудь подальше и на как можно дольше.

Беглец вылез из машины, помог выбраться Алирии – сил идти у неё не было, и чтобы не привлекать ненужного внимания, Райэдар прижал её к левой рукой к боку, создавая впечатление, будто они идут крепко обнявшись. А что ноги девушки болтаются в дециметре от земли – так можно списать на то, что хватила лишку. Когда они зашли в тёмный подъезд, Райэдар взял девушку на руки, тихо взбежал по ступенькам. Напротив нужной двери остановился, приложил ладонь с заготовленным инструментом к замку. А зайдя квартиру, надёжно запер дверь, на щеколду.

Алирию уложил в комнате на диван. Свет нигде не включал, кроме коридора и ванны, – там задержался на минуту, чтобы пустить воду, – дабы снаружи никто не заметил. Потом заглянул в холодильник – пусто, значит жильцы уехали надолго, не оставили продукты пропадать.

Ванна наполнилась, и Райэдар принёс Алирию, поставил на резиновый коврик. Начал осторожно снимать с неё одежду, порванную и грязную. Девушка неуклюже помогала ему, непослушными руками, уже ничего не стыдилась, да и чего стыдиться, после всего, что делал с ней тот изверг?

Снял порванный бюстгальтер, – тот кое-как держался на одной лямке, – трусики, в крови все, фекалиях и урине, ещё какой-то гадости.

Алирия зарыдала, прижалась к спасителю, он гладил её по голове, шептал, что всё плохое уже позади. Когда успокоилась немного, аккуратно положил в тёплую воду, вылил пузырёк шампуня, разболтал, чтобы образовалась пена. Начал мягко водить по её телу мочалкой, а она слабо трепыхалась в воде, подставляя ему то один, то другой бок. Райэдар двигал источающей пену ноздреватой губкой сначала по её плечам, рукам, потёр рёбра и провёл по грудям, – в синяках все, от этого гада достались, – перевернул её спиной вверх, поставив на четвереньки. Стал отмывать спину, поясницу, ягодицы, – тоже в липкой гадости, в синих пятнах от грубых пальцев, – двигал мочалкой всё ниже и ниже. Сейчас он не чувствовал даже возбуждения, потому что Алирия была для него в данный момент маленькой, больной, обиженной чужим подлым человеком, очень любимой девочкой. Его доченькой, самой прекрасной на свете. Очнулся он только тогда, когда механически проник очищающей мыльной рукой ей между ног.

Опомнившись, стал расчёсывать гребешком, взятым с полочки под зеркалом её запутанные волосы. Алирия расслабилась, заснула, Райэдар поддерживал на ладони её голову над водой.

Потом он достал девушку из воды, – она даже не проснулась, так намучилась, натерпелась, бедная, – не вытирая, завернул в огромное банное полотенце, как маленького ребёнка, отнёс на диван, чтобы понежилась в мягком тепле, медленно высыхая. Присел рядом, в полутёмной комнате – свет проникал через приоткрытую дверь. Потом и вовсе лёг, обнял любимую, уткнулся носом в ворсистое полотенце, чувствуя под ним её плечо. И заснул.

Проснулся Райэдар рано утром. За окном в тёмно-синем воздухе ветер покачивал верхушки деревьев, бросал в оконные стёкла водяные брызги. Беглец поднялся осторожно, чтобы не потревожить любимую, тихо отправился на кухню. В холодильнике было пусто, – помнил со вчерашнего вечера, даже сценам купания не удалось отбить память, – Райэдар стал копаться в навесных шкафчиках, залез на антресоли. Нашёл пакет макарон, пару банок сардин, четыре пачки печенья, на закрытой полке под потолком – банку варенья, сделанного непонятно из чего, – этикетки не было, – банку сока, определённо сливового или персикового, на дне плавали тёмные шарики.

Макароны бросил в кастрюлю, сразу как вода закипела, сардины выложил на красивое блюдце. Печенье высыпал в плетёную ивовую корзиночку, варенье налил в вазочку, не забыв воткнуть туда же чайную ложечку. В высокий стакан налил тёмно-красного сока. Потом, когда макароны сварились, выложил в тарелку. Подумал, чем Алирия будет их есть – ложкой или вилкой? Положил и то, и другое. Пожалел, что масла нет, и для вкуса выдавил на макароны томатной пасты, всё, что оставалось в сморщенном тюбике.

Посетовал вновь, теперь на то, что у хозяев квартиры нет ни столика на колёсиках, ни красивого подноса. Наконец, нашёл большую разделочную доску, положил на неё кусочек белой материи, расшитой серебристыми цветами, как раз по размеру, – вырезал из скатерти, той, что лежала на обеденном столе в гостиной, вот хозяева удивятся! – расставил всё заготовленное.

Взяв в руки самодельный поднос, осторожно вернулся в спальню, поставил на диван рядом со спящей девушкой.

– Просыпайся, любимая! – проговорил нежно ей на ушко. Она потянулась сладко, потом съёжилась, почувствовав боль во всём теле, в запястьях, спине, животе, ногах. Открыла глаза, захлопала ресницами. – Прости, что бужу тебя без букета твоих любимых бордовых роз. Обещаю, больше такое не повторится! – прошептал ей Райэдар.

Она приподнялась, лёжа на боку потянулась к еде. Полотенце упало с плеч, обнажа правую грудь. Девушка смущённо схватилась за угол, натянула на себя, связала на груди узлом с другим углом. Пока она это делала, обнажилось совсем другое. Алирия смутилась ещё сильнее, хотя что было смущаться, после вчерашнего купания?

Райэдар отвёл глаза, и поднял только когда услышал, что девушка взяла ложку. Алирия ела торопливо, втягивала длинные макароны, поглощала сардины и хрустела печеньем, намазывая его вареньем, запивала всё соком, высоко запрокидывая голову. Лежала ведь на боку, опираясь на левый локоть, и пить из высокого стакана было неудобно.

Беглец взял одно печенье, неторопливо грыз его, скорее машинально, потому что был занят – смотрел на любимую. Она заметила это только тогда, когда съела всё, что было на подносе, и подняла на спасителя глаза.

– Ну что ты так смотришь на меня? – немного сварливо сказала она. – Как будто я экспонат какой!

– Ты и есть экспонат, в музее красоты, самое прекрасное, что я когда-либо видел! – прошептал Райэдар.

– Ну ладно, смотри! – буркнула недовольно она. И легла на спину. А когда Райэдар нагнулся над ней, то обняла и подставила шею для поцелуев.

Полотенце свалилось с неё, они лежали на одной его половине. Райэдар целовал её осторожно, стараясь не покусывать сильно, чтобы не понаставить новых синяков. Обнял ласково за плечи, прижал к себе, и целовал уже в губы, в её большой ротик, такой нежный, такой красивый.

Он вошёл в неё только один раз, и больше не стал. Хоть она и не сказала ничего, он по её лицу понял, что вместе с удовольствием она испытывает и небольшую боль. Надо дать зажить ранам и синякам, нанесённым ублюдком Иртусиглом.

Райэдар спускался по её телу, не оставляя нецелованного места. Покусал ласково за животик, сполз ещё ниже, сосредоточив внимание на главной женской тайне, которой вчера коснулся случайно в ванне. Стал нежно работать губами и языком, иногда употребляя и зубы, – но всегда осторожно, только тогда, когда это могло принести ей ещё большее наслаждение, – иногда поглаживал её кончиками пальцев, или дул, немного вытягивая губы. И сколько продолжалось это – Алирия не могла припомнить. Казалось, эти минуты или часы были одним оргазмом.

Потом, когда Алирия насладилась, Райэдар поднялся с дивана и разыскал на трельяже какую-то мазь, – для лица, – стал втирать в синяки и ссадины любимой, аккуратно, самыми кончиками пальцев. Алирия постанывала, не столько от болезненности процедуры, а от сладкой истомы, которую она вызывала.

Они ещё долго лежали рядом, обнявшись, и девушка рассказывала ему шёпотом, на ухо, в первый и последний раз, изливала душу о том, что вытерпела. А Райэдар только крепче обнимал её, поглаживал по спине. Слушал и негодовал, скрипел зубами на то, что ещё не придумали таких мук, каким надо предать маньяка.

– Я один знал что ты жива, потому что чувствовал сердцем! – шептал потом ей Райэдар. – Я и нашёл-то тебя потому, что меня вело к тебе, любовь вела! Люблю я тебя! Я против всех пошёл, лишь бы найти тебя! Теперь меня считают преступником, чудовищем, хотя я всегда только защищал себя, да вершил справедливость! Я люблю тебя! Ты самая прекрасная на всём белом свете!

– Правда? – вопросила она, с сарказмом. Глядела на него, сомневаясь.

– Да! – пылко ответил он. – Ты любовь моя! Я заберу тебя отсюда, увезу туда, где нас не найдёт никто. Мы будем жить далеко-далеко от всех врагов. Я буду, наконец, носить тебя на руках когда захочу, а чтобы ты была вместе со мной всё время, работать не позволю. Ты предназначена совсем для другого: для того, чтобы тебя ласкали, и целовали. Да и не сможешь ты работать… – закончил он, и прикоснулся губами к её шее.