Текст книги "Юность Бабы Яги"

Автор книги: Владимир Качан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Владимир Качан
Юность Бабы-Яги

Посвящается другу – Леониду Филатову.

Я благодарю О. Гавренкову, Е. Лелюхину, Е. Ксенофонтову и особенно А. Вулыха за их интересные и откровенные рассказы, которые мне очень помогли в этой работе.

В. Качан

© В.А. Качан, 2007

© ООО «Издательство «Яуза», 2007

© ООО «Издательство «Эксмо», 2007

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Часть первая
Юность Бабы-яГи

Глава 1,
в которой мы знакомимся с героиней

Виолетту наконец-то изнасиловал отчим, и нельзя сказать, чтобы ей это совсем уж не понравилось. Может, даже понравилось, но несколько меньше, чем ожидалось. Ведь если так долго чего-то ждать, готовиться, лелеять, можно сказать, надежду, то случается, итог немного разочаровывает.

Близкие звали девушку попроще – Ветой, опереточная пышность ее полного имени несколько затрудняла общение. «Виолетта, вынеси мусор!» – согласитесь, звучит менее естественно, чем «Вета» – сделай то же самое… Ее полному имени столь же непросто было гармонировать и с фамилией, доставшейся от отца, – Жмыхова.

Отца своего Вета никогда в жизни не видела, и единственное, что она от него унаследовала, это отчество Антоновна и фамилия Жмыхова, которую она ненавидела всей душой. Она даже подумывала сменить фамилию, когда исполнится 16 и надо будет получать паспорт, но боялась обидеть маму. Маме, однако, созвучие имени и фамилии дочери Виолетта Жмыхова странным не казалось, никакого диссонанса она не чувствовала, наоборот, считала его красивым и эффектным. Как думают многие, имя часто определяет судьбу. Вот и мать искренне верила, что ее дочь, названная благозвучным именем Виолетта, пройдет по жизни примадонной. Мама была в этом смысле неоригинальна. Да что далеко ходить, даже в Виолеттином классе училась девочка Анжелика Крысюк, и вполне естественно, что они – Виолетта и Анжелика – дружили и сидели за одной партой: имена сближали, логично ведь Виолетте дружить с Анжеликой, а не с какой-нибудь там Марусей. А что Крысюк и Жмыхова – плевать, при знакомстве, например с мальчиками, фамилию называть необязательно. А если еще учесть, что обе хорошенькие, а одна из них, Виолетта, обещает стать красавицей, то жертвами вкуса родителей можно было пока себя и не считать. Мало ли что бывает. Встречаются такие диковинные имена, что просто ахнешь. Все от моды зависит. Некоторое время назад была мода на старославянские имена, теперь мы продвинулись в этом плане ближе к Лувру, и имя Анжелика на российских нивах уже никого не удивляло. Что с того, если через пару лет конвульсивные колебания российской моды приведут нас к тому, что у девочек самым популярным именем станет, допустим, Франческа; а у мальчиков, предположим, Педро. А что? Например, Педро Моисеевич, звучит гордо и даже вызывающе. Все будет вполне логично, так как уже сейчас любимым зрелищем являются у нас мексиканские сериалы, а любимой едой – бананы.

В юности такой своеобразный парад редких имен постоянно сопровождал Вету и временами побуждал к настоящему веселью. Даже у любимого отчима было редкое имя – Герасим, которое напрямую ассоциировалось с печальной повестью Тургенева, что, однако, не мешало Вете питать к отчиму особенную слабость и уже год, как планировать «изнасилование». Герасим Петрович, будучи бизнесменом среднего калибра, вел какие-то дела с партнерами из Армении, и самым близким из них был чернявый атлетичный брюнет по имени Гамлет. У Гамлета все передние зубы были золотыми. Остальные, возможно, тоже, но так далеко Вета не заглядывала. Когда Гамлет улыбался или смеялся, стоя напротив окна, солнечные лучи будто фокусировались на его зубах, которые сверкали и искрились, и весь рот был словно наполнен огнем. Полыхающий зев Гамлета слепил и даже пугал девочку Виолетту, хотя в остальном обладатель драгоценных зубов был веселым и вовсе не страшным. Он сам потешался над своим шекспировским именем и, будучи давно разведенным с первой женой, бережно хранил ереванскую газету, в которой в разделе объявлений было напечатано: «Саркисян Гамлет Вазгенович возбуждает дело о разводе с Саркисян Дездемоной Сысаковной». Для юмора хранил, конечно. Чтобы насмешить кого-нибудь. У них на родине многие называли детей не просто так, а дабы показать свое знание шедевров мировой литературы. Гамлет знал эту слабость своих соотечественников и однажды устроил Виолетте сюрприз. Они с Герасимом Петровичем ждали появления в квартире, снятой под офис, одного серьезного делового партнера опять же из Армении. Должна была состояться крупная сделка. «Датскому принцу» вместе с Герасимом Петровичем предстояло реализовать в Москве крупную партию обуви «Саламандер», произведенную на брегах Севана, и прийти должен был как раз хозяин этой контрафактной продукции.

Вета увязалась в тот день с ними, потому что был выходной, делать все равно было нечего, уроки на понедельник приготовлены, главное – что с Герасимом, который давно нравился. С 13 лет нравился, и к тому же она знала, что он ей не отец родной, а отчим, значит, впоследствии все возможно. И то, что возможно, будет не инцест. Вета этого слова пока не знает, но зато знает от подруг, что даже запретное кровосмешение некоторых, наиболее отважных, совсем не останавливает. Проблема запретного плода уже тогда сильно занимала девочку, и Герасим тоже был своего рода запретный плод, но все же не до такой степени, как родной отец. В общем, рано созревала девушка. И ее подруги тоже; поскольку информационное поле было унавожено чем попало и доступно всем, особенно любознательным детям.

Виолетта смирно сидела и смотрела по видаку «Граф Монте-Кристо» отечественной выделки, такой же как «Саламандер» армянского розлива. В дверь позвонили, в квартиру вошел стройный молодой человек, правда, виски у него были уже седыми. Дополняли картину сияющая белизной рубашка и галстук дерзкой расцветки. Он улыбнулся, показав Вете все те же золотые зубы, что и у Гамлета, только не сплошь, а с неравными промежутками – белый, золотой, два белых, опять золотой и т. д. Аккуратно сняв черные ботинки у входа, он в ослепительно белых носках пошел по диагонали через всю комнату прежде всего к даме, знакомиться. Приветливо улыбнулся еще раз, протянул руку и представился: «Ромео». Примерной девочке Виолетте с немалым трудом удалось произнести в ответ свое имя, но, боясь показаться невежливой, она сделала реверанс и, опустив глаза, в которых плясал смех, тоже отрекомендовалась: «Виолетта».

– Можно просто Вета, – добавила она скромно и укоризненно глянула на дядю Гамлета: мол, предупреждать же надо.

Весельчак Гамлет, с нетерпением ждавший момента знакомства, от души ржал, наполняя комнату отраженным от своих челюстей светом. Ну что поделать, если их родители при выборе имен для детей черпали вдохновение в опереттах и драмах Шекспира! И вышло, что повстречались на одном пятачке опереточная Виолетта, питавшая порочную слабость к отчиму, с двумя героями Шекспира – Гамлетом и Ромео, собиравшимися торговать в Москве левой обувью.

Спустя много лет Виолетте аукнется эта Армения.

Герасим же Петрович выгодно отличался в ту пору в глазах растущей девочки – изысканной простотой имени, одежды и манеры поведения. Виолетта жалела, что носит не его фамилию – Савицкий, ведь он же ее удочерил, но они оба договорились не обижать мать, поэтому Вета несла свою как тяжелый крест. От слов в школе «Жмыхова, к доске» ее тошнило, но она к Герасиму Петровичу не только питала сердечную склонность, но и уважение и его мнение относительно фамилии игнорировать не могла. Герасим Петрович был скромным, умным и, как полагала Виолетта, чрезвычайно красивым. Кроме того, он обладал чувством юмора, которое порой больно ранило Виолетту. Особенно в тех случаях, когда он подшучивал, к тому же в присутствии матери, над растущим в девочке женским естеством. Иногда даже слишком удачно подшучивал, рассуждая о том, что Вета хотела бы поглубже спрятать.

«Ну ничего, – думала в таких случаях Вета, краснея, – ничего, еще годик-другой, и я тебе покажу, какая я «маленькая девочка». Вот тогда ты у меня пошутишь!»

Ее, впоследствии феноменальное, женское чутье уже теперь кое-что подсказывало. Например то, что предмет застенчив, что Герасим своими шутками прикрывает простое смущение перед девочкой, которая слишком быстро взрослеет, становится красивой и, страшно подумать, желанной. Он в глубине души ужасно боится того, что она ему начинает нравиться не как приемная дочь, а совсем-совсем по-другому. Вета чувствовала, что он сам стесняется ее, а его шутки – довольно прозрачная завеса над рождающейся неловкостью в их отношениях. Мощная интуиция в ребенке иногда встречается, а в нашем случае она имеет разумное обоснование. И, значит, отроковица Виолетта благодаря своей интуиции была почти уверена, что аристократическая сдержанность Герасима Петровича лишь форма, а не содержание. Там Вета угадывала тайную склонность к страстям, грехам и всяческим вожделениям, которых он никогда себе не позволял. То есть можно было предположить, что Герасим Петрович очень хотел бы предаться разврату, но было не с кем. Ничего! Придет время, и она сорвет с него прилипшую маску джентльмена, воспитанного в строгих правилах.

Вета готовилась фундаментально. При этом о матери девочка не думала вовсе. Она ей не соперница. Сорокалетняя, почти всегда пьяная тетка, неопрятная и некрасивая, соперницей быть не могла. 20 лет назад могла бы, а сейчас – нет. Даже 10 лет назад она еще была красива, ярко, вызывающе красива, на нее всегда оборачивались встречные мужчины, но уже почему-то тогда можно было представить, какой она станет позднее, во что превратится; представить не без сожаления, как время и образ жизни изменят ее черты. Но 10 лет назад – о-о! – она была непобедимо красивой и сексапильной. Так что Герасима, которого Вета про себя уже давно называла Герой, можно было понять. Тогда он влюбился. Ничего, перевлюбится, тем более что Вета обещает стать улучшенной копией матери. Возьмет все лучшее, а уж сохранить подольше постарается: и безупречную фигуру, которой не позволит расползтись, как у мамы, и лицо, на которое можно смотреть часами и скучно не будет; и это длинные рыжие глаза, которые иногда становились совсем темными и звали мужчин черт знает куда, глаза, зовущие делать глупости. Так что спасибо маме за генетическое наследство, но на этом – все. Никаких дочерних чувств Вета к ней не испытывала, а испытывала совершенно иное: маму свою она попросту ненавидела, вернее, это была какая-то скверная смесь ненависти и брезгливой жалости к пьяной неряшливой тетке. Надо сказать, что основания для ненависти у девочки были: мама имела твердые намерения устроить жизнь дочери по-своему, а это значило, по мнению Веты, – пустить ее жизнь под откос. Как? Не будем забегать вперед, вернемся к фундаментальной, серьезной и вдумчивой подготовке девушки к неизбежному, – а она была в этом абсолютно уверена, – акту соития с Герасимом Петровичем. Справедливо было бы назвать предстоящее действие даже не актом, а терактом, направленным и против его оборонных укреплений, и против матери, которая являлась в своем роде частью этих укреплений, и ненависть к которой была все-таки сильнее жалости.

Но прежде чем подложить бомбу под семейный очаг, нужно было избавиться от обременительной и скучной девичьей невинности, которая только ограничивала свободу действий и лишала возможности импровизации, в первую очередь с Герасимом. Нельзя же, добившись близости с ним, быть при этом никакой, не умеющей абсолютно ничего. Надо, чтобы ему стало интересно, а дальше хотелось бы, чтобы он вообще потерял рассудок, чтобы остальные женщины перестали его интересовать, чтобы думал только о ней днем и ночью. Нужно было предоставить ему полный объем того, чего он не имел никогда, но втайне желал иметь, другими словами – стать идеальным воплощением его сексуальных грез. Неприступный отчим будет хотеть ее везде, где бы они ни оказались, и в любых положениях – стоя, сидя, лежа, по-всякому, и тогда их семейный очаг сгорит дотла, превратится в пыль, в пепел! Вот где-то так мечталось девочке Виолетте, вот как-то в этом плане грезилось ребенку. Однако для этого надо было овладеть хотя бы азбукой секса, и, следовательно, назревала необходимость потерять девственность не абы с кем, а с человеком более или менее опытным, во-первых, и более или менее симпатичным, во-вторых.

Поскольку одноклассница и соседка по парте Анжелика к этому времени пришла к такому же радикальному решению вопроса о девственности, то подруги сели и стали думать. Кто? Кто достоин принять такой драгоценный подарок и совершить судьбоносное действие так, чтобы оно оказалось не только полезным, но еще и приятным и запоминающимся? Выбор, однако, был невелик. Прыщавые одноклассники отпадали сразу, они не отвечали ни одному из предъявляемых требований: симпатичных среди них не было вовсе, а об опыте и говорить-то нечего. Кто еще? Обеим нравились музыкальные группы и их солисты, не все, конечно, но некоторые. Те группы, названия которых пугали, в кандидаты не годились. Ну чего хорошего можно ждать от мальчика из группы «Судорога» или «Кремация»? Вдруг окажется еще каким-нибудь садистом, что тогда? А ласковые пареньки из группы «Руки по швам»? Не слишком ли они ласковые? «У моей Наташки от меня мурашки». – Во-во! Еще подхватишь от них чего-нибудь, и будет тебе это самое запоминающееся, причем на всю жизнь. Анжелике, например, больше всех нравилась группа «Белый дятел», а Виолетте – нет, и они часами спорили, кому же все-таки отдаться, пока наконец не пришли к консенсусу. Обе девочки ничего не имели против суперпопулярной и веселой группы «Сладкий сон», состоящей из красивых и, судя по всему, достаточно развратных мальчиков. Все ребята казались достаточно легкомысленными, а это было именно то, что надо. Ничего серьезного и не должно было быть, никаких романов, слез и последующей переписки. Одна ночь, и все!.. Они им, выражаясь по-старинному, – свой девичий цвет, а избалованные поклонницами ребята – неоценимый опыт вместе с острой приправой к любви в виде бесстыдства, которого у них наверняка было в избытке. Они им поделятся с девочками, что тоже будет весьма полезно в дальнейшей жизни.

Девочки слова «цинизм» между собой не употребляли, однако вариант, что над ними немного поглумятся, предусматривался. Они и не ждали, что солисты группы, едва увидев их – таких миленьких, стройненьких, хорошеньких, – тут же схватятся за сердце и побегут за розами. Тем не менее девочки твердо решили, не обращая внимания ни на что и не обижаясь, проявить упорство и процедуры дефлорации добиться от солистов во что бы то ни стало. Солисты во время обсуждения вопроса на школьных переменах не казались столь непреодолимым барьером, девочки были в себе уверены, тем более что в свои 15 выглядели на все 18.

И вот наступили долгожданные каникулы, и подруги отправились в город Севастополь, в котором как раз в это время проходил эстрадный фестиваль с участием знаменитых артистов, в том числе и группы «Сладкий сон», выбранной шустрыми девочками в качестве сексуального колледжа. Для учебы с обязательными практическими занятиями.

Родители дали денег на дорогу и не без тревоги, с тяжелыми вздохами отпустили. У девочек была именно та фаза развития, когда запретить что-либо очень трудно, это вызывает только злобу и взаимное непонимание. Виолетту спонсировал любимый Герасим, не подозревающий даже, что является конечной целью коварного стратегического плана своей приемной дочери.

Удачно было еще и то, что у родителей Анжелики в Севастополе жили дальние родственники, которые согласились сдать девочкам комнату на три недели за чисто символическую плату. С одной стороны, это было хорошо, так как город переполнен и достать номер в гостинице не только дорого, но и попросту невозможно. А с другой, – не очень удобно, так как никого нельзя привести к себе. Впрочем, подруги намеревались проводить практические занятия на территории «учителей». Сами «учителя» пока об этом и не догадывались, но ждать им оставалось недолго.

Глава 2,
в которой происходит изучение местности и разведка подступов к объекту

Город был набит приезжими до отказа не только потому, что лето, море, разгар сезона, но прежде всего из-за фестиваля отечественного шоу-бизнеса. Кворум был полным, и форум удался, весь город дышал весельем, как Рио-де-Жанейро во время карнавала. Некоторые концерты, в частности несравненного Оскара Балканского, впрямую напоминали бразильский карнавал, однако общий накал веселья в городе ушел далеко вперед. Рио по сравнению с Севастополем в период фестиваля мог показаться унылым погостом, глухой осенней порой во время дождя. Скажете, мол, это уж слишком. Нет! И я объясню, почему. Карнавал в Рио проходит по какой-то системе, к нему тщательно готовятся целый год, там есть определенный план, сценарий. Карнавал проводится в строго определенное время, для него шьются костюмы, делаются куклы, отбираются танцоры и прочее. Там все всё-всё заранее знают, как про Рождество или Новый год. А здесь, в Севастополе, фестиваль организовался почти спонтанно, сценарий наспех писали случайные люди, да сценарию практически никто и не следовал, поэтому праздник носил характер стихийный и буйный. Что вы! Какая Бразилия! Ну сколько, например, там могут выпить? Да они обычную суточную дозу любого представителя российской музыкальной элиты считают для себя смертельной. И секс там просматривается разве что в костюмах и телодвижениях танцовщиц. Ну еще можно помечтать, что за сколько-то крузейро можно какую-нибудь танцовщицу уговорить, да и то, если ее не ждут дома пятеро детей и свирепый муж с навахой наготове.

А вот на севастопольском карнавале – не виртуальным, а вполне реальным сексом было пропитано все. Казалось, все были готовы к любому греху, хотели испытать всё и со всеми, кто попадется под руку, и, что характерно, бесплатно, только из любви к искусству. Если уж быть честными до конца, большинство артистов и их поклонниц только для того и приехали, чтобы хорошенько напиться и вкусить прелесть случайных связей. У нас же в России всё, как известно, с перебором, а если это, так сказать, неформальный филиал России на Украине – Севастополь, то тем более. Совсем как отвязный филиал Китая Гонконг. Предела нет ни в чем! Можно все! И это, знаете ли, волнует не привыкшую к беспредельным наслаждениям душу россиянина или украинца. Душа к такому не готова и смущена, но только первое время, пока не освоилась.

Вечерние толпы отдыхающих, вобравшие в себя энергию дневного солнца, в густых облаках пота, перегара и вожделения фланировали по улицам и набережной с ленивым напряжением. Казалось бы, несовместимые словосочетания, но вы только посмотрите, как лениво гуляющий человек с расслабленной походкой напряженно вглядывается во встречные лица. Он не ищет кого-то конкретно, он ищет приключения и непременно найдет, потому что на других лицах то же самое: жадное ожидание удовольствия, флирта, легкого одновечернего соития, чтобы все было сразу и радостно. Да и утром точно так же сновали по пляжу пожилые дяди в радостных трусах (поскольку давно замечено: чем старше мужчина, тем цветастее у него шорты) и такие же тети, о которых принято говорить «ягодка опять», с явным предложением на лицах – отведать этой самой «ягодки».

Ежевечерние концерты отличались от общего настроения лишь тем, что вся любовная энергетика распространялась не по сторонам, а фокусировалась в направлении исполнителя, особенно если им был роскошный Оскар, прямо-таки источающий желание нравиться, притом всеми средствами, которые имелись в его распоряжении.

Однако наши девушки не тащились от него, как другие, они уже свой выбор сделали. Теперь, в сущности, оставались пустяки: попасть на концерт любимой группы, познакомиться с кем-нибудь из фанаток, а у них уже выяснить, в какой гостинице остановились милые сердцу избранники. Хотя – какому «сердцу», помилуйте! Что это я в самом деле…

Первая задача – попасть на концерт – оказалась довольно сложной. Билеты давно распроданы, ничего не оставалось, как купить их у спекулянтов за сумму, в пять раз превышающую номинал. Всего лишь входные билеты, то есть стоячие места. Уже на этом этапе подруги стали понемногу осознавать, что путь к достижению цели не будет пустяковой прогулкой, что их ждут препятствия и придется проявить волю, упорство, терпение и, может быть, даже хитрость. Но это не так важно, главное – первый шаг уже сделан и пути назад нет.

Познакомиться с фанатками оказалось гораздо проще. За последними рядами, где столпились все со стоячими местами, рядом с ними устроились две девчонки с зажигалками в руках, чтобы потом вместе с залом размахивать огоньками. Их звали Наташами, и обе были в почтенном возрасте – 13 и 14 лет соответственно. Местные девочки, севастопольские, обе хорошенькие, но возраст все равно бросался в глаза: фигуры голодающих кузнечиков с такими же, как у кузнечиков, вытаращенными коленками; веснушки и наивно распахнутые глаза. Все это не могла прикрыть – ни «взрослая» одежда (мини-юбки, которые только подчеркивали их угловатые коленки), ни грубый, аляповатый макияж, ни дешевые сережки в безжалостно проколотых детских ушах. Столичный лоск Виолетты и Анжелики вызвал у девчушек завистливое внимание, и они познакомились. Разговорились, и тут выяснилось, что провинциалки имеют точно такие же намерения по отношению к солистам группы, как и их новые знакомые, о чем с доверчивым простодушием тут же и рассказали, не подозревая, что делятся сокровенной мечтой с потенциальными соперницами. Похоже было, и большинство поклонниц в зале хотят того же. А ребят-то всего пятеро, на всех явно не хватит, и становится понятно, что продираться сквозь дебри претенденток будет совсем непросто. Тем не менее они внимательно и даже сочувственно выслушали признания двух Наташ, принявших недавно для себя такое же нешуточное решение – потерять девственность непременно с двумя ребятами из группы «Сладкий сон». Надо признать, что аргументы Наташ были серьезными и даже немного грустными, несмотря на то что высказывались легко, просто и с разумным практицизмом. Наверное, оттого-то и грустно, что так просто и обыкновенно. Буднично, как урок труда в ненавистной школе.

– Все равно же это когда-нибудь случится, – говорила одна, – только обязательно с каким-нибудь пьяным матросом на каком-нибудь обшарпанном корабле…

– Ага. И на грязных канатах, – добавляла другая.

– Так что уж лучше заранее, по своему выбору, – снова включалась первая.

– Ага, – вновь перебивала вторая, – и пусть это будут два самых красивых мальчика из группы – Буфетов и Сёмкин.

– И больше никто! – категорически завершала первая.

В этом исповедальном месте Вета с Анжеликой переглянулись: соперничество, пусть и с недозрелыми девчонками, обострялось – у них выбор был тот же. Противно даже. Они – и вот эти недомерки. И все вместе в погоне за одним и тем же призом. Фу, прям неудобно! В такой компании! Однако стало еще понятнее, что бороться за счастье все же придется. И нехороший привкус досады не помешал-таки аккуратно выведать в антракте у глупеньких аборигешек, где живут солисты группы. Те, разумеется, уже знали, что ребята живут не в гостинице, а на круизном теплоходе, стоящем на причале во время фестиваля. И такую, с трудом добытую фору, девочки вот так запросто уступили тем, кто был постарше и похитрее. Ну что ж! Завтра надо было начинать и совершить первую разведывательную вылазку в глубокий тыл поп-группы «Сладкий сон», чтобы их собственный сладкий сон слегка потревожить.