Текст книги "Встречи с Богоматерью"

Автор книги: Владимир Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Мне стал недавно понятен ход умозаключений Божьей Матери. Она сказала как-то Жанне в ответ на ее вопрос о едином государстве.

– Это будет, если звезда Антарес засияет над Прозерпиной!

На небе – запись событий. Антарес – звезда, о ней я говорил в первой книге. Прозерпина – астрологическая (фиктивная) планета...

Подлинная история Руслана и Людмилы

Отмечу веху. 8 декабря Божья Матерь предупредила об опасности простуды. В тот же день – ослепительная вспышка. Осенило. Прости меня, пресветлая Мать Мира, я не мог удержать в своей голове одновременно заботу о своем здоровье и эту сверкнувшую идею.

В чем ее соль? Боюсь сообщать об этом без предварительной подготовки. Сначала читатель должен вспомнить, что я писал о мифах, их рождении, их жизни, их законах. О том, как они изменяются, и не раз, как сливаются друг с другом, как обретают новые подробности, как теряют старые. Как изменяется в них время, как древнее переносится в позднее время, потом еще раз, еще.

И вот... Я думал о прошлом, о племенах, народах, их странствиях по континентам. Никакое из племен не сидело на месте. Рисунок расселения менялся. Взять готов, которые невесть как и почему возникли вдруг не где-нибудь, а у самого Черного моря. Да, пришли с севера, а потом разделились на отдельные племена, точнее, ветви. Часть ушла далеко на запад, часть оставалась на востоке, но почему?.. Историк готов Иордан называет их гетами, но не готами. У меня мелькнуло подозрение, что он буквально прав: фракийское племя гетов, которые жили у Черного моря, соединилось с пришельцами готами или, точнее, гаутами.

Потом думал вот об этом имени готского вождя, князя, короля – Германарих. Эрманарих – написано у Иордана. Внимание: рождается идея. Еще одно имя – Черномор. Кто нашептал мне его? Не знаю. Может быть, духи. Может быть, сам вспомнил. Приятно думать, что это дар Богоматери. Герой русской сказки, записанной Пушкиным – это Германарих! Он стал в народной молве через полторы тысячи лет Черномором. Когда по телефону я объяснял это Жанне, заодно пересказывая содержание "Руслана и Людмилы", то произнес для нее промежуточную форму имени: Чернаморих. Потом я откинул окончание и изменил гласный: Черномор. Примерно так, но немного все же сложнее трансформировалось это имя в устных рассказах русов. Промелькнуло много столетий – срок для мифа или сказа небольшой – изменились всего несколько звуков в имени знаменитого гота.

Другая героиня хроник Иордана. Сунильда. Она же Сванегильда. В этом имени я улавливал много слившихся имен или их форм. Одна из них, как я думал, породила славяно-русское имя Людмила. Сунильда – дочь загадочного племени росомонов. Кто они, эти росомоны Иордана? Прав ли я относительно Черномора-Германариха и Сунильды-Людмилы?..

Конечно, сказка не похожа на сочинение Иордана о готах. И все же у меня была уверенность, что совпадения есть и они не случайны. Иначе бы я не решился спрашивать богиню.

...У богини усталый вид. Камни, украшающие ее накидку, казались матовыми. Меньше света вокруг нее. Одета она в синее платье с малиновой оторочкой. (Гор в алой рубашке с синей каймой.)

– Ты устала? – спросила она Жанну.

– Да.

– Время такое наступило. Нам тоже сложно и трудно.

Это богам сложно и трудно!

– У меня три вопроса, которые его интересуют – сказала Жанна и зачитала их так, как я сформулировал. – Ответы или подтверждения нужны для написания книги. Прав ли он?

– Ему дано самому это решить, – ответила богиня.

– А все-таки прав он или нет? – настаивала Жанна.

– Он у цели, – ответила богиня.

Я приблизился к самому невероятному. Жанне удалось увидеть Сунильду. И к этой сказочной Людмиле – и одновременно вполне реальной русской деве IV века нашей эры Жанна обращалась со словами. Вместо ответа – удивительная, милая и сдержанная улыбка Сунильды.

За нее Жанне ответила Божья Матерь.

Тому, кто внимательно читал книгу, легко догадаться, как это произошло.

Это случилось во время следующей встречи. (В ту встречу, когда богиня отвечала на три моих вопроса, Жанна забыла о моей просьбе показать героиню сочинения Иордана.)

Эпизод незабываем. Под правой рукой великой богини Исиды-Богоматери возник образ девушки несказанной красоты. Жанна буквально раскрыла рот. В жизни она – никогда не видела таких. Поразительно милое лицо у нее. Глаза ясные, голубые, волосы светло-золотистые, длинные. Она крупная, рослая, статная, у нее неповторимая фигура – выпуклая, соразмерная, и это ощущались явственно, когда она стояла под рукой богини в длинном платье, очень похожем на русский сарафан с вышивкой на груди, рукавах и подоле. Жанна заметила красные фигурки птиц на вышивке – средние птицы смотрели друг на друга, крайние нет, они отвернулись в другую сторону. Был еще красный орнамент.

Сарафан Сунильды слегка притален, на лбу ее – тонкая ленточка, почти алая. Цвет платья-сарафана желто-кремовый.

Жанна обратилась к Сунильде, сказала, что хочет побывать там, где она сейчас живет. Божья Матерь ответила за Сунильду: рано еще. Сунильда улыбнулась.

Я по памяти признал наряд Сунильды фракийским, вспомнил фракийские изображения женщин с такими же волосами: это как косы, а все же нет – особая прическа. Изображения птиц часто сопутствуют фракийкам. Русы Фракии сдвинулись с места во времена Рима. Они переселились на Днепр и Днестр. Римляне и греки звали их одрюсами (одрисами). Но ведь и "этруски" – это латинское изобретение, сами себя они называли расенами (росенами). И они пришли на территорию Италии еще в VIII-VII веках до н.э. Из той же Фракии. И все это были русы, которые занимали значительную часть трояно-фракийского региона Фракию и районы Малой Азии поблизости от венедов. Естественно, что и на западе венеды-венеты оказались соседями этрусков-расенов. Более того, они использовали общий алфавит. Письмена венедов Италии известны с периода VI века до н.э. Чуть раньше оставили свои письмена здесь этруски. Такова подлинная история. Быть может, ученые это поймут. Но я рассчитываю и на понимание со стороны простого читателя в следующем разделе этой книги, который нельзя было не посвятить долетописной Руси после того, что я узнал от великой богини.

* * *

Я был у цели. Итак, прообразом Черномора был действительно Германарих, вождь готов, Сунильда из племени росомонов стала Людмилой в сказке Александра Пушкина "Руслан и Людмила", записанной со слов Арины Родионовны. Около пятнадцати столетий эту историю рассказывали русы-росомоны. И только великий поэт и пророк ее записал – в то время, когда господа и дамы в салонах не только не замечали традиций своего народа, но на разные лады грассировали на языке другого народа, которого тоже не понимали и не знали.

История стала сказкой. И трагическая быль изменялась в среде русов вполне естественно так, чтобы самое страшное уходило. Это свойство памяти вообще. И люди переделали ее на свой, несколько мажорный лад. Впрочем, счастливый конец характерен не только для многих русских сказок.

Росомоны помнили о Людмиле, помнили о Руслане. За полторы тысячи лет, как и за предыдущие тысячелетия истории, несмотря на явное нежелание отечественных историков и так называемых славистов их замечать, они сохранили и свое имя – имя древнейшего народа с древнейшим языком.

Я был потрясен, когда, в сотый, наверное, раз листая этимологический словарь русского языка М. Фасмера, буквально поймал слово "русманка". Означает оно женщину, вышедшую из центральной России (Фасмер М. III, с. 521. М., 1987). Произведено от слова "Русь" – так свидетельствует Фасмер. Где же употреблялось такое название русских женщин? В Лифляндии. А Лифляндией немцы называли Ливонию. Это примерно ареал готов, а также их соплеменников и потомков спустя столетия, когда они вернулись в Прибалтику. Нить соединилась. Росомонку Сунильду можно с полным правом теперь назвать русманкой, женщиной из земли Русь.

Кто же Руслан? На этот счет не может быть сомнений. Если уж сохранилось до недавнего времени слово "русманка", то должно было некогда выходцев из земли Русь называть русманами. Или росомонами, как это сделал историк Иордан еще в VI веке н.э., описывая события IV века.

Однако имя Руслан скорее всего результат изменения первоначального "русман". (Недаром кое-кто упоминает тюркское "арслан". Но это уже детали. Возможно, вся истина в том, что Руслан благозвучнее Русмана. Кроме того, переход "м" в "л" допустим законами лингвистики.)

Русь и готы – такова главная тема русской сказки, которая вовсе еще не раскрыла всей своей глубины в деталях и поворотах сюжета. Эту глубину предстоит еще выявить.

* * *

Деяния готов описаны Иорданом, начиная с IV столетия н.э. Иордан пишет о венетах (венедах): "Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами".

Склавены (они же позднее "ас-сакалиба" у арабских ученых ал-Хорезми, ал-Фергани, ал-Балазури, Ибн Хордадбеха) – это славяне, они же венеды, венды, венеты, известные со времен Троянской войны. Их переселения из Малой Азии на запад (в нынешнюю Италию) и на восток (в будущее государство Урарту) описал Страбон. Анты – те же венеты. Иордан говорит об этом без всяких предположений, точно и ясно. Он знал также и другое – то, чего не знают современные историки, а именно: венеты имели много названий "соответственно различным родам и местностям". Вот почему так много названий славянских племен. Они "по местностям". И пусть не обманывают историков слова "дряговичи", "древляне", "поморяне" и другие. Это венеды, венды, расселившиеся еще во втором тысячелетии до н.э., после Троянской войны (примерно так, как пишет Страбон, а также и другими путями), на многих землях Европы и Азии. Венеды второго тысячелетия до н.э. – это и есть славяне. И о них можно прочитать многое в "Географии" Страбона. Другое дело, что иные слависты не читали этого сочинения, разве что в отрывках.

Северная часть венедов оставила нам Зарубинецкую археологическую культуру с ее характерными домами, углубленными в землю, с ее металлургией и другими достижениями, явно приспособленными к северным условиям. Но это лишь малая часть венедов.

Ниже я постараюсь рассказать, как фракийцы-русы переместились, ушли от римского гнета на север, на Днепр, на Днестр. Потом они соединились с венедами, дав свое имя Руси.

Росомоны северного Причерноморья могли быть тем звеном, которое связывало наконец воедино все фрагменты истории долетописной Руси. И протяженность этой истории во времени намного превышает летописную историю, начинающуюся лишь с киевских князей. Венеды-ваны и русы должны были соединиться на Днепре и севернее, на Оке. К этому соединению они шли много веков после Троянской войны.

Вот почему я снова вчитывался в хронику Иордана:

"Германарих, король готов, хотя, как мы сообщили выше, и был победителем многих племен, призадумался, однако, с приходом гуннов. Вероломному же племени росомонов, которое в те времена служило ему в числе других племен, подвернулся тут случай повредить ему. Одну женщину из вышеназванного племени, по имени Сунильда, за изменнический уход от короля, ее мужа, Германарих: движимый гневом, приказал разорвать на части, привязав ее к диким коням и пустив их вскачь. Братья же ее, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом. Мучимый этой раной, король влачил жизнь больного. Узнав о несчастном его недуге, Баламбер, король гуннов, двинулся войной... Между тем Германарих, престарелый и одряхлевший, страдал от раны и, не перенеся гуннских набегов, скончался на сто десятом году жизни".

Иордан писал это спустя примерно два столетия после событий. Значит, он пользовался устными источниками. Такими источниками могли быть героические песни готов. Их варианты известны и в Скандинавии, они вошли в эддический цикл. И здесь имя героини не Сунильда, а Сванхильд, она дочь Гудрун, которая зовет сыновей за ее смерть отомстить Ёрмунрекку (Германариху):

Сванхильд-имя вашей сестры.

которую Ёрмунрекк бросил

под копыта коней,

вороных и белых,

объезженных на дорогах войны

готских коней!

Это строки из "Речей Хамдира" (3). Сёрли и Хамдир, они же Cap и Аммий Иордана, "двинулись в путь через влажные горы на гуннских конях, к мести готовые". По пути они убивают за нанесенное им оскорбление Эрпа, не совсем родного своего брата, в жилах которого течет гуннская кровь. Сванхильд, согласно эддическим песням, была дочерью Гудрун от другого отца. Вся эта родословная, возможно, лишь след рассыпавшейся истории Сунильды, которую мы собираем теперь по кусочкам.

...Готские воины пировали.

Сказали тогда

Ёрмунрекку,

что стража увидела

воинов в шлемах:

"Обороняйтесь!

Приехали сильные,

под конским копытом

погибла сестра их!"

Поднялся шум, падали чаши, ступали герои по крови готов, – так описывает песня дальнейшее. И тут братья впервые жалеют об убитом ими Эрпе. Сил им не хватает. Вот их последние слова – и конец песни:

"Мы стойко бились

мы как орлы

на трупах врагов,

как орлы на сучьях

древесных!

Со славой умрем

сегодня иль завтра

никому не избегнуть

норн приговора!"

Сёрли погиб

у торцовой стены,

у задней стены

был Хамдир сражен.

В другой песне эддического цикла Гудрун вспоминает дни былые:

Около Сванхильд

сидели рабыни,

дочь мне была

детей всех дороже;

и так сияла

Сванхильд в палате,

как солнечный луч

сияет и блещет!

Одевала ее

в драгоценные ткани.

выдала замуж

в готскую землю

горше не знала я

горького горя:

светлые косы,

волосы Сванхильд

втоптаны в грязь

конским копытом!

Король готского (точнее, остготского) царства Германарих в 375 году покончил с собой, рассказывает около 390 года историк Аммиан Марцеллин. Причина самоубийства – страх перед нашествием гуннов. Еще одна версия. Но ее нетрудно согласовать с остальными. Ведь и Иордан пишет о страхе Германариха в связи с нашествием гуннских орд. Раненный, заболевший после этого, король готов вполне мог сократить дни остававшейся ему жизни.

Как бы там ни было, Сунильда-Сванхильд осталась в истории готов, в северных песнях (а это и песни потомков асов и ванов). Добавим, что она оказалась жертвой интриги Бикки, советника Германариха (согласно песне о Гудрун). Этот Бикки посоветовал Рандверу, сыну Германариха, овладеть Сунильдой, а потом все рассказал своему королю. Германарих казнил и Сунильду и Рандвера того просто повесил.

Я предполагал, что время действия в русской сказке перенесено в Киев летописный, куда народ относил и действие многих былин. Владимир Красное Солнышко, великий русский князь, стал для народа постоянным героем, собирательным по своей природе.

Но поставим себя на место сказителей и певцов. Куда отнести действие, если вся история летописи начиналась примерно тогда же или чуть раньше, в девятом веке? Понятно, что история да и многие рассказы были канонизированы на христианский лад. Но отсюда следовало вот что: герои русских былин и песен начинали свой путь на том же самом рубеже. Это я объясняю, в частности, и сильной властью князей в период Киевской Руси, а также значением Киева, как безусловного центра русской средневековой культуры. Мне могут возразить и подставить другое слово: "древнерусской". На это я отвечу: нет, говорю именно о русской культуре. Тацит равно повествует о германцах и венедах. Никому не приходит в голову исправлять слово "германцы" на "древние германцы". Почему же я должен исправлять имя "русы", "русомоны", "Русь", приписывая эпитет "древний"? Нет, даже венеды Троянской войны, хорошо описанные Страбоном – это не древние славяне, а просто славяне. (Древние же русы – это нечто иное, чем русы Киева, Фракии или росомоны Иордана. Это русы VII тысячелетия до н.э., известные по древнейшим надписям на камнях и барельефам.)

...Однако Сунильда в русской сказке начинает путь свой в другое царство из Киева – под именем Людмилы.

* * *

Народная молва донесла до поэта сказку со всеми ее непременными элементами и героями. Действуют волшебники, коварные соперники, красавица княжна. Главный герой отважен и благороден. Из гридницы князя Владимира начинаются его долгие и опасные странствия. Отсюда похищена Людмила. Вот как это произошло:

Гром грянул, свет блеснул в тумане,

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом все смерклось, все дрожит,

И замерла душа в Руслане...

Все смолкло. В грозной тишине

Раздался дважды голос странный,

И кто-то в дымной глубине

Взвился чернее мглы туманной...

И снова терем пуст и тих...

Отметим голос странный, дымную глубину, полет неизвестного, туман, свет, погасшую лампаду, грозную тишину. (Это не похоже на то, о чем говорилось выше. Нельзя приписать готскому королю Германариху эти чудеса и световые эффекты. Сама сцена загадочна.)

Если грозная и пока неизвестная нам сила отважилась похитить княжну, то исключительно потому, вероятно, что игра стоила свеч. Княжна росомонов прекрасна. Я с трепетом перечитываю пушкинские строки. Отныне это еще одно свидетельство о Сунильде, которую я описал выше.

Покров завистливый лобзает

Красы, достойные небес,

И обувь легкая сжимает

Две ножки, чудо из чудес.

Красы, достойные небес. Если бы знал Пушкин, что рассказ его – о русской княжне долетописного времени! – И что краса ее буквально достойна небес, и красавица княжна ныне там, на небесах.

Вот еще слова о росомонке Людмиле-Сунильде:

Ах, как мила моя княжна!

Мне нрав ее всего дороже:

Она чувствительна, скромна,

Любви супружеской верна,

Немножко ветрена... так что же?

Еще милее тем она.

Наряду с супружеской верностью поэт замечает и некоторую ветреность. Мы уже знаем, чего стоило это Сунильде согласно скандинавским и готским источникам. Русский поэт, высоко ценивший красоту дев и жен, и хмурый старец Германарих смотрят на это милое качество княжны, так сказать, с разных позиций.

В сказке находим важное описание состояния княжны, соответствующее (!) ее образу, показанному Божьей Матерью.

Увы, ни камни ожерелья,

Ни сарафан, ни перлов ряд,

Ни песни лести и веселья

Ее души не веселят;

Напрасно зеркало рисует

Ее красы, ее наряд;

Потупя неподвижный взгляд,

Она молчит, она тоскует.

Первое: сарафан! В таком вот платье предстала Сунильда во время беседы Божьей Матери с Жанной. Молчание и неподвижный взгляд тоже замечены тогда же. Перлов ряд, камни ожерелья... Эти украшения характерны для русской княжны периода Киевской Руси. Но у Сунильды их нет. Почему? Погребения Черняховской археологической культуры довольно скромны. Это новое для русов пространство, новая родина. Они пришли после долгих тысячелетий своей истории в трояно-фракийском регионе (включающем и земли Иллирии) на север. Они колонисты. Так вот русские перебирались на жительство в Сибирь, на Дальний Восток – уже в близкое нам время. Они брали с собой необходимое: орудия для обработки земли, инструменты, предметы хозяйственного обихода. Для того чтобы запастись всем этим, они должны были обменять украшения на самое необходимое в долгой дороге и на новых местах поселений.

Нет в Черняховской культуре на огромных пространствах даже типично княжеских, королевских могил. Вот почему первые русы севернее Черного моря, пришедшие с юга, скромно одеты, скромно живут. Платье-сарафан с типично русской вышивкой, характерной для Фракии, узкая ленточка на голове, простая прическа, вышитый орнамент на рукавах и на подоле – таков наряд русской княжны периода готского нашествия, задолго до летописного начала Киевской Руси.

Та же история с переселением ванов-вятичей. Фракийские русы создали могучее государство одрисов – и позднее покинули его земли, так же как и иллирийцы-славяне, почитавшие Даждьбога, ушли с берегов Адриатики на Дунай, затем еще севернее, в будущие новгородские земли. Ваны же создали древнейшее государство в Закавказье – Урарту. И тоже покинули его, перешли на Дон и в соседние земли, создав Лебедию, о которой шла речь в первой книге. И ваны оказались в более суровых условиях существования на новой родине. Для них характерны углубленные в землю дома с четырехскатной крышей. Это соседняя с Черняховской Зарубинецкая культура.

Обратимся снова к волшебному зеркалу народной русской сказки. В нем вновь отразился образ русской княжны:

Но втайне думает она:

"Вдали от милого, в неволе,

Зачем мне жить на свете боле?

О ты, чья гибельная страсть

Меня терзает и лелеет,

Мне не страшна злодея власть:

Людмила умереть умеет!

Не нужно мне твоих шатров,

Ни скучных песен, ни пиров

Не стану есть, не буду слушать,

Умру среди твоих садов!"

Подумала – и стала кушать.

Удивительное единство образа, вылепленного поэтом... Еще строки о ней:

В уныньи тяжком и глубоком

Она подходит – и в слезах

На воды шумные взглянула,

Ударила, рыдая, в грудь.

В волнах решилась утонуть

Однако в воды не прыгнула

И дале продолжала путь.

Скупы строки скандинавских песен. Но русский поэт работает намного позднее – и уже со сказочным материалом. Стоит ли удивляться красочности описаний тех же чертогов Черномора-Германариха?

Завесы, пышная перина

В кистях, в узорах дорогих;

Повсюду ткани парчевые;

Играют яхонты, как жар;

Кругом курильницы златые

Подъемлют ароматный пар...

Другие строки еще более убеждают в этом. Поэт явно вспоминает весь джентльменский набор (из восточных, впрочем, источников), которым окружает любимую наложницу или жену богатый владетель.

...Пленительный предел:

Прекраснее садов Армиды

И тех, которыми владел

Царь Соломон иль князь Тавриды.

Пред нею зыблются, шумят

Великолепные дубравы;

Аллеи пальм и лес лавровый,

И благовонных миртов ряд,

И кедров гордые вершины,

И золотые апельсины

Зерцалом вод отражены;

Пригорки, рощи и долины

Весны огнем оживлены;

С прохладой вьется ветер майский

Средь очарованных полей,

И свищет соловей китайский

Во мраке трепетных ветвей;

Летят алмазные фонтаны

С веселым шумом к облакам;

Под ними блещут истуканы

И, мнится, живы; Фидий сам,

Питомец Феба и Паллады,

Любуясь ими, наконец,

Свой очарованный резец

Из рук бы выронил с досады.

Дробясь о мраморны преграды,

Жемчужной, огненной дугой

Валятся, плещут водопады;

И ручейки в тени лесной

Чуть вьются сонною волной.

В том же восточном ключе работает поэт, создавая образ самого Черномора. Старый Германарих был бы немало удивлен некоторыми подробностями. Вполне возможно, седая длинная борода была бы ему к лицу, но бороде, которую несет на подушках "арапов длинный ряд", бесспорно, место в опере или сказке. Во всяком случае, за пределами готских владений.

Безмолвно, гордо выступая,

Нагими саблями сверкая,

Арапов длинный ряд идет

Попарно, чинно, сколь возможно,

И на подушках осторожно

Седую бороду несет;

И входит с важностью за нею,

Подъяв величественно шею,

Горбатый карлик из дверей:

Его-то голове обритой,

Высоким колпаком покрытой,

Принадлежала борода.

С другой стороны, скандинавские источники более позднего времени помнят тюрков. Что касается настрадавшейся от них Византии и ее воспреемницы Руси, то остается лишь расширить пределы памяти, с арабами торговали запросто, как с соседями, с тюрками и дружили, и воевали, и не раз. В русской сказке действуют половцы, а в источниках, рассказывающих о росомонке Сунильде, их место как будто бы занимают гунны. Так что в целом восточные элементы в сказке Пушкина не могут вызывать удивления или звучать диссонансом.

Руслан узнает, где спрятана Людмила. На пути героя долина смерти "старой битвы поле". Здесь рассеяны мертвые кости и доспехи погибших воинов. В пустыне смерти Руслан встречается с гигантской живой головой. После битвы победивший ее Руслан узнает от нее вот что. Жили два брата. Один удалой витязь, второй – "коварный, злобный Черномор", "карла с бородой". Черномор рассказал брату, что из черных книг ему довелось узнать о мече, который погубит их: сам он лишится бороды в которой заключена его сила, а его брат-головы. Вместе ищут они этот меч. И находят. Кому же владеть мечом? Черномор решает спор так: "К земле приникнем ухом оба (Чего не выдумает злоба!), И кто услышит первый звон, Тот и владей мечом до гроба". Подкравшись к брату, Черномор снес ему голову. Голова витязя стережет меч с тех пор.

Руслан вызывает на поединок колдуна. Черномор в воздухе, Руслан же не выпускает его бороды. Черномор носит героя по воздуху, потом просит пощады. Руслан отсекает зловещую бороду: "Знай наших! – молвил он жестоко. – Что, хищник, где твоя краса? Где сила? И на шлем высокий Седые вяжет волоса..."

Но Людмилы нет в чертогах, и Руслан крушит мечом все вокруг, "и вдруг нечаянный удар С княжны невидимой сбивает Прощальный Черномора дар..." шапка Черномора, сделавшая Людмилу невидимой падает. "Волшебства вмиг исчезла сила: В сетях открылася Людмила!" Но княжна спит. Голос доброго волшебника Финна возвещает, что Людмила проснется в Киеве.

Колдунья Наина ненавидит Руслана и помогает его сопернику Фарлафу. Фарлаф похищает Людмилу, убив спящего героя, и спешит и Киев. Но Людмипа по-прежнему погружена в сон. Финн оживляет Руслана дает ему кольцо, которое разрушит чары и пробудит Людмилу. А у Киева печенеги. Руслан успевает к битве, а после нее спешит к Владимиру. Людмила пробуждается ото сна.

Интересно, что добрый Финн возвращает Руслана к жизни с помощью мертвой и живой воды, о которой шла речь в первой книге. Ее действие подобно действию амброзии. Один сказочный элемент – гигантская голова, стерегущая меч, мне не вполне ясен. Кажется, это из мифологических древностей венедов.

* * *

Свидетельство великой богини дает волшебный ключ к далекому прошлому. Историков, лингвистов да и просто читателей интересует, конечно же, вся цепь событий, их документальное изложение. Об этом речь в следующей части книги.