Текст книги "Дуся расправляет крылья (СИ)"

Автор книги: Владимир Иванов

Соавторы: Герд Фохт,Евдоким Котиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Кларисса была далеко не так эффектна, как Госпожа Комиссар, но Хюго давно было плевать на внешность. Долгая жизнь учит ценить другое. Когда-то Кларисса, привлеченная яркой рекламой, прилетела сюда строить новый мир, точь-в-точь как Хюго. Как и он, стала винтиком в корпорации. Если смотреть на эту планетку с точки зрения Гнуса, то в колонии-тюрьме Хюго был палачом, а Кларисса психологом. Для некоторых, особо ценных, сотрудников, разумеется.

– Привет, солнышко, – Хюго улыбнулся.

Кларисса подошла ближе, обняла, уткнувшись в плечо.

– Привет.

Она подняла голову, потянулась к нему. Они поцеловались. С осторожной нежностью, как будто в первый раз. Дверь в переговорную заперта. Никто не мог им помешать – только время, которого ни на что не хватает.

Между ними не было животной страсти, Хюго не рвал на ней одежду и не пытался овладеть ею прямо на столе. Зачем портить хорошие вещи? Зачем ломать неудобный твердый стол, когда рядом есть удобный диван? Ладно, пусть не очень удобный, по габаритам скорее кресло, а не диван. Но для тех, кто умеет и практикует, этого вполне достаточно.

Страсть прошла много лет назад. Осталась только нежность. Кларисса лежала на спине, прикусив губу, а Хюго уже заканчивал с ласками. Ее тело он знал превосходно, отлично знал, что ей нравится…

– Ах!..

Хюго менял темп, двигаясь то медленно, то резко. Нежно, потом грубо, и снова нежно. Стоны Кларисы поглощала шумоизоляция, Хюго был единственным, кто наслаждался ими.

Вцепившись в обивку дивана, Клариса вскрикнула. Она была уже близка к высшей точке наслаждения. Хюго видел это, и не останавливался. Будь у него больше времени, можно было бы продлить удовольствие на часы, но сейчас его не было…

– А-а-а! А-а-ах!..

Сбившееся дыхание постепенно выравнивалось. Кларисса поцеловала Хюго и стала одеваться:

– Может закончишь с этими миссиями? Мы заработали достаточно, чтобы спокойно жить без Корпорации, зачем тебе этот риск?

– Ты же знаешь, сейчас в этом нет смысла. Я не хочу, чтобы мои дети жили в таком мире. Сколько проживет человек без технологий, доступных только в Метрополии? Без корректировки механизмов старения, без печати органов? Кем станут наши дети? Отбросами с пустошей?

– А чего нам ждать, Хюи? Ничего не меняется…

– Меняется, Лар, что-то точно меняется, – Хюго обнял Клариссу. – Если мы вскроем этот гребанный бункер…

Он поднялся с дивана:

– Ладно, сейчас меня ждет Гнус, Лар. Еще увидимся. Знаешь, я всегда подозревал, что Асс не читал ни один из файлов по объектам наследия Повелителей, а теперь в этом убедился.

– Будь осторожен… – напутствие Клариссы разбилось о закрытую дверь.

В коридоре уже ждал Гнус с мерзкой улыбочкой на крысином личике:

– Так и знал, что без сладкого не останешься, – хихикнул он, потирая руку об руку: – Все готово, пора ехать.

Хюго не ответил. Они дошли до «Шкатулочки». Хюго сел за руль и неспешно покатил по пустынной дороге. Следом за их развалюхой ехал шикарный внедорожник госпожи Комиссара, а за ним – фургоны с оперативниками и снаряжением.

– Вам Птичку-то не жалко? – Первым прервал молчание Гнус.

Гнусу часто приходилось охотиться на обитавших на этой планете чудовищ: виверн, песчаных червей, пустынных скорпионов. И он понимал, зачем Комиссар взяла с собой Птица. В отличие от них, он родился тут и поэтому служил отличной приманкой: местные хищнике не воспринимали тела колонистов с синтетическими органами как аппетитную еду.

– Ты же знаешь Ксюшу, одни и те же лица ей приедаются. Ну и не наше с тобой это дело. Мало ли, чем он ей нагадить успел.

– Значит, по отработанной схеме?

Молчание – знак согласия.

Впереди показались зеленые кроны деревьев. Отряд сопровождения остался на ближайшем КПП ожидать указаний. а к бункеру двинулся отряд из четырех человек.

– Зачем мы вообще идем сюда? Лучше бы вломились в ближайшее поселение и устроили там штаб. Я бы пивка попил, госпожа Комиссар расстреляла б кого-нибудь во имя свержения феодального строя…

– Потому что, Птиц, сначала надо понять, с чем мы столкнулись. Так что, начинать будем с самых азов. – Хюго замедлил шаг и сверил координаты. – Все, стоп. Мы уже на подходе. Гнус, запускай вьюв.

– Вот обязательно надо всем растрепать, что я псионик? – Гнус хмуро посмотрел на Комиссара, удивлению которой не было предела. – Поверь, девочка, это обошлось мне очень дорого. Пережить такое я бы врагу не пожелал.

– Слушайте, да что вы жметесь как целки на входе в эскорт-агентство? Что, по-вашему, оно, как из бункера вышло, так до сих пор рядом с ним сидит, слезы льет?

Перехватив бластер, Птиц ломанулся через кусты прямиком к бункеру Повелителей, объекту «NB-56F», который скрывал в себе тайны, способные изменить мир. Или же – уничтожить его…

X. Falax species rerum

*Наружность вещей обманчива

Боярин Вулфрик Фор-Эквусьес весь вечер пребывал в мрачном расположении духа и транслировал его на всех, до кого мог дотянуться.

Его бранное слово слышалось то с одного конца Вэбэ, то с другого, заставляло дребезжать металлические стены да распугивало солдат, городских жителей и голохвостых грызунов, решивших, что уцелевшие припасы теперь принадлежат им.

Его тяжелая длань раздавала подзатыльники и затрещины, а порой сжималась в кулак и с силой била по лицам тех, кто раньше не думал о сопротивлении захватчикам, а теперь посмел возмущаться и требовать возмещения ущерба.

Его возбужденная мысль кружила рядом с разоренным городом, выискивая искры чужих сознаний, и ничего не находила – чудовище исчезло.

Да… Чудовище!

Ноги несли боярина то к опустевшим складам с провиантом, то в покосившееся здание администрации, где положили раненных и Персифаля, то к городскому кладбищу, на котором копали могилы для павших, то к техножрецу Герасиму, пытающемуся с помощью лебедочно-тросовой магии, группы солдат и поминания их нечестивых матерей починить расплющенные ворота – и всюду глаза Вулфрика натыкались на следы разрушений.

Вэбэ и раньше не блистал. Это не родовое имение Фор-Эквусьесов с розовыми стенами, и не сверкающий район Даркхольмсити, в котором жили небесные бесы, и даже не Пиггериус, большой торговый город, жемчужина владений Остойносов. Но раньше в этом приграничном городке, построенном на странных развалинах, жизнь била ключом несмотря на постоянные набеги рейдеров, а теперь она едва теплилась, в основном разбежавшись по окрестным лесам.

И причиной этому было…

Да… Чудовище!

Мысленно боярин то и дело возвращался к бесславному бою. Кто ж знал, что пули чудовищу нипочем. Кто ж знал, что этот завр-переросток способен плеваться огнем. Кто ж знал, что его пасть способна сминать сталь и то, что эта сталь защищает; бедный Йорик – городское кладбище ждало и его.

Настоящее чудовище!

Неудивительно, что сын от увиденного потерял сознание. Потерял да так и не обрел.

Боярин несколько раз пытался встряхнуть разум сына, но ничего не получалось – мысль вязла во внешнем щите, а проникнуть внутрь, к сознанию, не могла. Мозг Персифаля работал, он как будто спал, видя сотни и тысячи снов одновременно. Такое случалось с носителями «пси», и оставалось надеяться, что сын сможет разобраться, где явь, а где – иллюзия сна.

А раз тонкие материи оказались неподвластны боярину, он занимался делами сугубо материальными: нет ничего материальнее хорошей оплеухи, да крепкого подстегивающего словца.

Уснул Вулфрик уже под утро. Но сон его был тревожен и короток – не прошло и пары часов, как его разбудили:

– Сын! Ваш сын проснулся!

Боярин плеснул в лицо студеной водой и поспешил в здание администрации, к сыну. Тот лежал на кушетке в отдельных покоях и с легким удивлением изучал сварной шов на потолке и тронутые ржавчиной листы металла.

– Ты очнулся! – обрадованно возвестил отец, приобняв сына.

– Да, – коротко отозвался Персифаль, глядя на мир с привычно отрешенным недоумением.

– Понимаю-понимаю, – Вулфрик отпустил сына, отступил. – Я тоже испугался. Будь понежнее, штаны б пришлось менять.

– Ты не понимаешь, – любимое чадо поджало губы.

– А когда чудище схватило поганой пастью бедного Йорика, ты находился рядом, все видел… Так что я не удивлен. Ты, сынок, человек творческий, извини за прямоту, мягкотелый, сестрами, книгами, да няньками воспитанный. Я конечно пытался привить тебе мужские качества, но… – боярин устало махнул рукой.

– Ты не понимаешь, – как заведенный, повторил Персифаль.

– А когда эта тварь пуленепробиваемая на тебя посмотрела, я и вовсе подумал, что она тебя вслед за Йориком сожрет, у меня аж сердце от мысли такой заскрипело.

– Ты не понимаешь, папá! – воскликнул сын, изогнув брови, точь-в-точь, как делала его мать… ну, перед тем как сказать или сделать какую-нибудь глупость.

– Чего это я не понимаю? – отеческая снисходительность проигрывала отрешенному упрямству сына. – Я все понимаю! Побольше многих! Это чудовище притащилось с пустошей за рейдерами. Оно большое, а там жрать-то нечего, видать, оголодало вконец. Тварюга! Сам понимаешь, чтобы такую жопу отъесть – надо хорошо питаться.

– Не чудовище, – тихо, но настойчиво произнес Персифаль.

– А кто? – раздражение удержать не удалось. – Неужто суженая твоя?

– Посланник Повелителей, – в голосе сына прорезалась нежданная твердость. – Белая Птица Судьбы, предвещающая конец старого мира и рождение нового!

– Сынок, – боярин все понял: любимое чадушко окончательно поехало головой, – ты же видел эту чешуйчатую тварь. Вот скажи, в каком месте она – белая?

– На ней были белые… круги…пятнышки. Я их хорошо рассмотрел.

– Пятнышки! – Вулфрик всплеснул руками. – Посланники судьбы – величественные белоснежные создания, сияли в вышине, что солнце! Они умели летать! А этот крокодил-переросток только бегать умеет. Бегает хорошо, признаю, но с такой жопой, сам понимаешь, не взлетишь.

– Я слышал ее.

– Да кто ж ее не слышал⁈ Ревела, как стадо бизонов, бегущее от тигрольва!

– Я слышал ее мысли, – Персифаль вновь обрел отрешенный вид, подобно великим прорицателям из забытых времен: он словно смотрел и в себя, и в прошлое, а заодно – и в будущее. – Они быстрее человеческих, их больше, с непривычки тонешь в них… я только заглянул в ее разум и почувствовал такое странное, невиданное ранее, множество образов окружило меня. И я не смог их понять, потерялся в них… Мне сложно это объяснить. Там был хлев, коровы, зеленое платье, деревянная кабинка с зеркалом внутри…

Персифаль углубился в себя и замолчал, не находя подходящих слов.

– Хорошо, сынок, хорошо, – Вулфрик похлопал юношу по плечу. – Ты лежи, отдыхай, все будет хорошо.

«И тебя вылечат, и меня вылечат», – договорил боярин мысленно и вышел из комнаты. Нет, так дело не пойдет. Сыну требовалось прочистить мозги. И Вулфрик даже представлял себе, как. Подговорить пару служанок побойчее, да вытравить из сына всякие ненужные мысли. А то любовь, ящеры, белые птицы Повелителей! О земном надо думать! А если байстрюки народятся… Ничего, у нормального мужика должно быть много детей.

И пока боярин шел, размышлял и раздавал приказы и оплеухи, намечая дальнейшие планы и постепенно обретая уверенность, его сын, Персифаль, тихонько встал, оделся и, выбравшись из здания администрации, оседлал трехколесную развалюху. Несмотря на возмущенные крики солдат, помчался вперед, туда, куда его звало сердце. Сперва по дороге из желтого кирпича, а затем и напролом, через лес и бурелом.

XI. Nam vitiis nemo sine nascitur

* Никто не рождается без недостатков

Сколько я провела у заваленного входа, не знаю. Все было, как в мареве. Поляна, обрушившаяся пещера, лес вдалеке – мне казалось, что все это снится. А уж тем более кошмаром представлялся тот городишко… Не, я точно сплю! Задремала, набегавшись на работе. Шутка ли, полсотни коров за день. Я к выходным ощущала себя даже не Золушкой, а негритенком в шахте. А потом еще вторая смена, дома. Я вусмерть отказалась от любой скотины в доме, кроме мужа. Нет уж, спасибо! Потому у нас только полдюжины кур в сарае обитало, ну и огород. Куда ж без него в деревне, засмеют! Если быть совсем честной, то Петька на огороде и пахал. А за мной – дом, стирка да обед с ужином. Ох, напрыгаешься, потом лапы ломит и хвост отваливается.

Мне так ясно представилась наша спальня в розовых обоях, любимая кровать с ортопедическим матрасом да бельишком в ярких пышных цветах. У нас недалеко шарашка есть, что постельными комплектами за недорого торгует. Вот все родственники друг другу на праздники и носят подарочные наборы. А что, постель всегда нужна, я люблю красивые цветочки, мне даже веселее спать в алых розах да белых хризантемах. Хоть Петюнчик и ноет, что ему эта аляпистость чувство прекрасного отравляет. Тоже мне художник колхозного масштаба!

Я расчувствовалась и икнула. Во рту был неприятный привкус железа. Фу! Вырвавшийся плевок пламени вернул в чертов новый мир. Прошлась до лесочка, обнаружила небольшое озеро. Прополоскала рот. Лучше бы почистить, да где щетку с пастой взять… Дикий мир какой-то!

Вернулась к пещере. Снова впала в минор. Петька-Петька… знал бы ты, во что превратилась твоя Дусенька-пусенька. Не то что в платишко, я теперь бы ни в сортир наш, ни в спальню не влезла. Жопа ни в один дверной проем не пролезет. Хотя вот что-что. а пятую точку мою муж никогда не ругал. Но иногда гад приговаривал: «Люблю корпулентных баб! За ними хорошо от коров прятаться».

Я всхлипнула от жалости к себе, большие слезы, как капли дождя, шлепнулись на землю. «Стоп, Дуся! – сказала себе, – ну, утоплю окрестности в соплях… а дальше что?»

Припомнилась подружка Манька. У ней хобби было – замуж выходить. Перед каждым разводом и свадьбой она себе табличку рисовала с плюсами и минусами будущей жизни. Я дунула огнем да махом лапы очистила себе от камней и сгоревшей травы пятачок земли, острым когтем поделила на две части. Что хорошего в моем новом облике?

Я задумалась ненадолго, потом выпрямилась в полный рост, махнула крылами, что пригнулись окрестные кусты, а трава припала к корням…

Я сильная и независимая женщина. Да! Сама могу любую банку открыть, что угодно с любой полки достать, любую тяжесть донести – конечно, я не стала расписывать все подробности, но пометочку нарисовала.

Потом вспомнила о болях в ногах да прочем мелком нездоровье, нет-нет, да какие-то проблемки тут и там у всех вылезают после сорока. Не девочка уже чай. А здесь замечательно себя чувствую. От пробежки ни капельки не запыхалась, вон даже стрельба мне, что слону дробина. Хорошее тело досталось! Прям Дуся-терминатор.

Но тут мое настроение снова упало, как курс рубля в банке. Вспомнила кудрявого паренька, ангелочка в доспехах. Такая лапушка! Я всегда мелодрамы с красивыми актерами любила. Петька тоже по молодости неплох был, многие на него облизывались… этакий бритый шкаф-космодесантник. А в глубине души я больше об изящных эльфистых блондинчиках грезила. Ну что твой Леголас киношный. Тот зайка обморочный опять заставил лапы мои задние дрожать, а живот скрутило. Нет, не так, как в уборной! А такой приятной истомой… И сердце стало прыг-прыг, бряк-бряк! Эх, мамочка моя! Встретила я, наконец, принца моей мечты! А сама-то⁈ Тиранозавра с жопой в полмавзолея!

Протяжный стон сорвался с моих губ. «Грррр!» – огласило все окрестности. Я только лапой махнула на скудность звуков, издаваемых пастью. Ну, почему я не попала в тело прекрасной девы, как положено в хорошей книжке⁈ Почему мне достался дракон⁈ «Радуйся, что не корова», – шепнуло вредное подсознание. Мне расхотелось заполнять табличку.

Как-то очень резко стемнело. А может, я просто не заметила сумерки, погруженная в тягостные мысли. Россыпь звезд на небе снова напомнила дом. С нашего края деревни фонарей мало было – коль облаков нет, можно из себя астронома строить. Петька одно время мечтал телескоп купить, на чердак поставить. Да мы думали, отложим, вот ребенок родится, подрастет, тогда и закажем игрушку на двоих… Не вышло с малышом у нас.

Опять довела себя воспоминаниями до слез. Хлюпнула носом на всю округу. Мимо меня в ужасе промчалась какая-то зверушка. Я схватила ее, прижала к себе, как плюшевую игрушку. Эх, мне б еще пледик да какавы. Грустить, так хоть красиво. Все ж блогерши советуют. Но вредная животина – размером с волка, а внешне смесь кошки с песцом – завизжала, как резаная. Фу на тебя! Я высморкалась в пушистый бок и отпустила бездушное создание. Потом зевнула. Вроде бы и поспала днем… А все равно снова дрыхнуть тянет. Ну да, денек-то нервный выдался.

Я стряхнула листья с пары ближайших кустов, устроила себе некое подобие матрасика и улеглась. Крылышками обняла себя. Надо мной снова образовался розоватый силовой купол. Закрыла глазки и провалилась в сон. Все мысли и печали тут же, как отрезало.

Под утро приснился мне тот рыцарь-херувимчик. Бредет, значит, он по лесу и громко так думает:

– Где ты, Белая Птица Судьбы? Отчего обагрилась ты алым? Какое послание доверили тебе Повелители?

Вышел он прямо к моему лежбищу, увидел меня да как побежит. Не, не прочь, а прямо ко мне, будто Ромео к Джульетте. Только с куполом розовым поцеловался. Отбросило зайку метра на два.

Я тут же и встрепенулась. Поняла, что не сон. Это мне глазки даже при закрытых веках как-то транслировали, что поблизости происходит.

Красавчик в кустах шебуршится, пытается выбраться. Ну я его когтем подцепила. Думала, как тот песец, верещать начнет. А он на меня уставился, как на восьмое чудо света, и слышу слова его. Только не вслух, а будто мысли. Ни фига себе, Дусенька телепатом заделалась, будто Лита Александер на Вавилоне 5!

– Ты ж моя, лапа! – выдохнула я тоже мыслями.

Красотуля отряхнулся, опять на меня уставился.

– Я весь внимание, Птица Судьбы!

– Ага, пингвин императорский, мать вашу туземную. Мне б летать научиться.

Мальчонка меня услышал, нижнюю челюсть отклячил, глазенки выпучил. А все равно хорош, поганец! Так бы всего и съела! Не в буквальном смысле, конечно.

– Как звать тебя, юноша? – ладно, побуду Птицей Судьбы, лишь бы не убегал. Понятно, что я дракон, но не все ж только о сексе думают. Пусть у нас душевные или как там такие отношения называются. Платонические, вот.

– Персифаль, сын боярина Вулфрика Фор-Эквусьес. Я знал, я верил, что моя судьба связана с чуд… с созданиями Повелителей. Я твой, о Птица Судьбы.

Тут я почувствовала себя Пугачевой. «Зайка моя, я твой зайчик!» Главное – чтоб совращение малолетних не пришили. Хотя кто тут что Дусе поперек скажет.

– Годков сколько? – все же во мне проснулась праведная гражданка. А вдруг он выглядит старше, чем есть?

– Двадцать два.

– Замечательно! – обрадовалась я, сгребла Персика и прижала к груди. Очень нежно и ласково. Сын боярский чуть растерялся, но мужественно терпел.

А мир снова засиял яркими красками. Может, я еще сумею перевоплотиться в юную принцессу. Вон, прекрасного возлюбленного практически в первый день встретила! Надо верить в лучшее! Вдруг новая жизнь – моя награда за прошлую? Хотя… косяков-то там было немало. Ой, ладно, надо жить сегодняшним днем, как соседка Зинка всегда советовала! А завтра – оно будет завтра, если будет…

Жаль только, никаких идей, что нам делать, у Персика не было. Он все ждал каких-то откровений от меня. А я хоть и крутилась дома, что веретено, да деньгу тоже зашибала почти вровень с Петькой, но все ж чаще муж наш общий геморрой разгребал. Не привыкла я локомотивом быть. А тут еще оказалось, что живет краля мой с папкой, своего только кисти да холсты. Художник! Ну твою ж Родину-мать!

Я сначала впала в умиление, а потом уныние. Персик казался абсолютно не приспособленным к какому бы то ни было быту. Ну ничего, жрачкой я нас обеспечу, а с остальным потом решим, пока надо с местной географией разобраться. Как показала практика, в городах есть неплохие провиантские склады.

Пока я прикидывала, куда нам с Персиком податься и какими умными пророчествами задурить его красивую, но наивную башку, откуда-то из леса нарисовался наглый мужик в кожаном прикиде. Этакий байкер, только без мотика. На башке бандана, на ногах гавнодавы, в руках – здоровенная пушка. Так себе мода на этой планетке, я вам скажу!

Размашистым шагом он направлялся к обрушенной пещере. А потом вдруг увидел нашу пару. Встал столбом, клацнув челюстями, как клювом. Изумленные глазенки чуть не вылезли из орбит, придавленная банданой челочка встала дыбом, сделав мужика похожим на встрепанную ворону. Изо рта незваного гостя вырвался какой-то бульк, перешедший в громкие матерные крики.

А затем он ринулся на нас, как красный комиссар в советском фильме. Он бежал и палил в нашу сторону, как безумный. Хотя его меткость оставляла желать лучшего, я перепугалась. Нет, не за себя, уверенная, что легкое свечение моего горошка обезопасит тело. А вот беззащитного Персика этот невежа мог покалечить.

– Уймись, козел! – рявкнула я. Ну да, то бишь «Грррр!» Но кукушка уже покинула голову этого дебила. Он продолжал строить из себя героя американского боевика и шмалять со всей дури.

Я глубоко вздохнула, раздосадованная несообразительностью туземцев… А потом на выдохе выдала мощную струю пламени. Кто ж виноват, что местный хулиган оказался в пределах досягаемости.

Тушка запеклась до готовности буквально за пару секунд. По округе поплыл аромат жаркого, тут же сменившийся запахом горелого мяса. Персик вытаращил прекрасные синие глазки и… снова рухнул в обморок. Очень нежная натура у местной аристократии!