Текст книги "Во цвете самых пылких лет"

Автор книги: Владимир Соколовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

21

Славка ждал Мариамку в самом магазине, возле секции, где она торговала надувными матрацами, рюкзаками, рыболовными принадлежностями и разным прочим товаром. Покупателей было немного – в основном дотошные рыбаки да мамаши, забежавшие купить ребенку надувного крокодильчика или черепаху. Девчонки-продавщицы, проходя мимо разговаривающих Славки и Мариамки, улыбались или хихикали, а продавцы постарше и начальство смотрели на них негодующе. Но они не обращали внимания.

– Слушай, Мариамка, – спрашивал Славка. – А где сейчас твой кот, тот самый Джанмурчи, имя которого я угадал?

– Наверно, дома, – отвечала она. – Если только опять не украли. Понимаешь – обожает, чтобы его крали. Сам напрашивается.

– Ну да?!

– Ага. Наказание с ним. Мы с папкой думали, почему так. Он сказал: скорее всего, Джанмурчи по природе путешественник. Но обделенный умом, глупый. Потому что он не знает, куда ему идти. Цель путешествия появляется у него только тогда, когда его уносят от дома. Куда бы его ни унесли или ни увезли, он всегда бежит домой и обязательно добирается. Попутешествует – и какое-то время после того даже не выходит из квартиры. А потом снова убегает и пристает ко всем прохожим. Вчера он пришел поздно ночью, так что теперь недели две мы спокойны.

«Знала бы ты только, где он был!» – подумал Славка.

– А похитителей Джанмурчи почему-то презирает и бьет. Видно, чувствует своим котиным нутром, что они все-таки нехорошие люди. В прошлом году летом он пропал однажды, а когда вернулся, стал ужасно бить нашего соседа Антона. Тот тогда учился в третьем классе. Так его гонял, что тому ничего не осталось, кроме как признаться и попросить защиты. Оказывается, он решил купить себе зажигалку и понес продавать на рынок нашего красавца. Там кота у него купил за рубль какой-то рыжий моряк с бакенбардами и тут же отпустил. А рубль у Антона отняли, в тот же вечер незнакомые мальчишки. Нечестные деньги не приносят выгоды.

Славка закивал поспешно, сделав благочестивое лицо.

Магазин закрылся, и они побежали на пляж.

– Ты любишь стихи? – спросил Славка, когда они плыли к бонам.

– Не знаю. Не думала. Наверно, люблю. А ты?

– Я тоже не знаю.

– А зачем спросил? – засмеялась она.

Мариамка жила вдвоем с отцом. Мать у нее умерла, когда она была еще маленькой, и отец не женился больше. Это она сказала Славке, бродя с ним по парку. И он рассказал ей о своей жизни, о своих родителях, о друге Ваське Тарабукине, о городе, из которого они приехали сюда. Только о встрече в Москве с милицией, о картежных делах в поезде – молчок.

Черной теплой ночью они подошли к ее дому и встали возле кустов акации. У Славки болела голова от Мариамкиной близости. Он наклонил голову, и Мариамка отвернула от него свое лицо.

– Можно, я тебя поцелую?.. – задыхаясь, спросил он.

22

Следующим днем было воскресенье – выходной.

Утром дядя Шалико снова оделся с иголочки, умылся, бархоткой начистил штиблеты, вынул зачем-то электробритву из портфеля, повертел ее и сказал:

– Я пошел на вокзал, друзья мои. Надо побриться. Главное – аккуратность и чистота!

Вышел из сарая, поцокал языком, восхищаясь чудесной погодой, и двинулся в город. Лишь длинная его и тонкая фигура прошла легко и осторожно примерно половину расстояния от прокатного пункта до первой линии домов, Славка дернул Ваську за рубашку и сказал:

– Идем! Надо за ним проследить. Крепко подозрительный мужик!

Случись такое дело вчера утром – Васька никуда бы не пошел, только обсмеял бы друга и послал куда-нибудь подальше, чтобы он не приставал с глупостями к нему, серьезному человеку. Однако теперь обстоятельства изменились: настораживала и машина, черная «Волга», и слова о двух пустых бутылках, которые грузин якобы нашел и сдал, чтобы поесть. Одевается с иголочки, где-то весь день пропадает, ходит на вокзал бриться, спит в сарае, вдали от людей, ужинает батонами с водой, а не как все нормальные люди… Вот, опять пошел на вокзал.

Эти все свои соображения Васька выдал Славке по дороге, пока они крались за грузином. Славка был рад, что друг присоединился к его мнению.

На вокзале дядя Шалико сразу двинулся в туалет, воткнул в розетку шнур и стал бриться. Следить за ним в это время было очень неудобно: он мог заметить преследователей, но друзья все-таки ухитрялись. Заглянут быстро в дверь и скроются моментально. Они знали, что грузин никуда не денется, если вдруг на связь к нему придет какой-нибудь связник, передавать контрабанду, предметы спекуляции.

Личность грузина настолько заинтересовала Ваську и Славку, что они решили не упускать ни единого момента из его сегодняшней жизни. Однако к нему так никто и не подошел, и, дождавшись, когда он побреется, ребята тихонько выскользнули следом на привокзальную площадь. Было бы здорово, конечно, принять участие в раскрытии и поимке крупного преступника: установить связи, собрать улики, сообщить о месте ночевок указанного гражданина… Может быть, милиция оценит их работу – выдаст денежную премию или хотя бы облегчит вопрос с обратной дорогой.

Рядом с вокзалом, между разными буфетами и киосками, два грузина прямо на открытом воздухе жарили шашлыки. Пахло оттуда исключительно вкусно. Кружа по площади, дядя Шалико подгребал все ближе и ближе к этой лавочке, в конце концов подошел к ней вплотную и остановился – словно прилип ногами к асфальту. Нос его снова набряк, верхняя губа обиженно вздернулась. Долгое его стояние не прошло незамеченным. Один грузин оторвался от плиты и поманил его. Дядя Шалико гордо вскинул голову, сделал отрицательный жест и пошел прочь. Кадык его вздрагивал от резких глотательных движений.

Придя в аллейку, он высмотрел лавочку, где лежала оставленная кем-то газета, сел и через некоторое время взял эту газету, причем сделал это с таким видом, будто это была его собственная вещь, которую он, устав читать, просто так положил рядом с собой.

Славка дрожал от возбуждения:

– Видал?! Видал?! Видал?! Взял газету с информацией! Сообщник оставил, а он пришел и взял!

– Может быть, может быть… – бормотал Тарабукин. Однако он все-таки усомнился: – Но ведь на скамейке перед этим никто не сидел. А если бы пришли мы и взяли эту газетку?

– Много ты знаешь! – озлился Славка. – Лезешь тут со своими умствованиями. Лучше смотри как следует.

Смотреть особенно было не за чем. Дядя Шалико, насадив на горбатый нос золотые очки, читал газету очень дотошно. И долго – целый час, наверно. Потом глянул на электронные свои часы, сунул газету в карман и поднялся.

Ровно в двенадцать он подошел к дверям самого роскошного в городе ресторана «Лазурный берег». Ровно в двенадцать швейцар снял дверь с запоров и поклонился первому посетителю. Это был Шалва Кикнадзе.

Сквозь завешанное тюлевой занавеской стекло, отделяющее помещение ресторана от улицы, Васька со Славкой наблюдали за грузином.

«Значит, бутылочки сдаете? – задыхался яростью Славка. – Батончиками с водичкой питаетесь! Так-так-так…»

Дядя Шалико небрежно взял со столика меню и раскрыл его. Движения его были изысканны. После пристального изучения щелкнул пальцами, подзывая официантку. Она подошла. Махнув рукой в сторону меню, дядя Шалико что-то спросил у нее. Она сделала растерянный отрицательный жест. Тогда он спросил у нее еще что-то, и снова она пожала плечами. Лицо его выразило возмущение. Он встал и, подняв голову, журавлиным шагом направился к выходу. Васька со Славкой едва успели заскочить за угол, чтобы не попасться ему на глаза.

И тут их ждал новый сюрприз.

– Эй, ребятки!

Нарядный шофер Стасик стоял перед ними.

– С утра – и уже пришли в «Лазурный берег»? Зачем, ну? Пойдите лучше вечером. И я с вами за компанию – а?

– Мы не в ресторан пришли! – зашептал Славка, хватая его за локоть. – Мы, Стасик, следим вон за тем типом.

Они выглянули из-за угла и посмотрели на шагающего вниз по улице грузина.

– Зачем следите? – удивился шофер.

Они увлекли его за собой, продолжая слежку, и по дороге наперебой рассказывали о своих подозрениях насчет Шалвы Кикнадзе. Стасик очумело слушал их и не проявлял, похоже, к этому делу никакого интереса. Он даже попытался распрощаться с ними и улизнуть, как вдруг Тарабукину пришла в голову приличная, как ему мнилось, идея:

– Слушай, Стасик! Мы тебя просим как друга… и как гражданина. Иди и постарайся с ним познакомиться.

– Я??!

– Ну да, ну да! Понимаешь – он ищет, где пообедать.

– Позавтракать! – поправил Славка.

– Да… он не завтракал еще. В «Лазурном» ему, видите ли, не понравился выбор блюд… представляешь, какая сволочь?! Наверно, он сейчас пойдет в другой ресторан. Так вот: ты заходишь следом, садишься за его столик и как бы между прочим спрашиваешь: кто он, зачем здесь, ну и так далее. Если к нему кто-то придет или он сам с кем-то заговорит – запомни этого человека, постарайся выяснить его данные. Только не больно напирай. Работай спокойно. Но не расслабляйся. Потом мы сопоставим его поведение, разговоры, реакцию. И сделаем соответствующие выводы. Понятно задание?

– Смотрите, куда он зашел! – воскликнул Канаев.

– Это ресторан «Моряк», – объяснил Стасик. – Ну, так я тогда пойду. – Задание, видимо, пришлось ему по вкусу. – А вы, браточки, ступайте по своим делам. Чего тут толкаться? Завтра увидимся и поговорим. Идите купайтесь – глядите, что за день!

И он нырнул в дверь «Моряка». Ребята видели, как он сел за столик к сосредоточенно рассматривающему меню грузину.

– Идем на пляж, правда? – сказал Славка. – Стасик и один с ним справится.

– Я думаю, на него можно положиться, – подтвердил Васька.

23

Этот день друзья решили посвятить изучению будней большого черноморского пляжа. «Посмотрим, как живут здесь люди!» – предложил Васька. Ради такого дела он даже согласился потратиться на билеты. Славка не возражал, ему тоже было любопытно, как ведут себя настоящие отдыхающие, которые купаются и загорают не в перерывах между работой на овощебазе, а делают это методично и сосредоточенно, как серьезные люди. Тем более Мариамка сказала вчера, что по воскресеньям ходит к одинокой больной тетке, ухаживает за ней. Славка поунывал, но смирился.

Они зашли на пляж, разделись, искупались, легли на гальку и стали изучать действительность. Рябило в глазах: столько купальников, трусиков самых разных расцветок, с импортными всякими рисунками, изображениями, иногда даже не очень приличными. Но именно на них-то смотрели восхищенно: сразу видно, откуда вещь! У Канаева плавки были отечественные, но тоже вполне модной расцветки; у Тарабукина – синие, самые обыкновенные. Славка поэтому выглядел современнее. Васька слегка обиделся; конечно, Славке всегда было проще с красивыми вещами: отец, мать – оба работают на стройке, хорошо зарабатывают, а у него одна мать, чертежница в проектном институте.

Пляж наполнялся, на нем стало тесно. Лежаков у друзей не было, и поэтому приходилось делать так: один купается, а другой стережет место, чтобы не заняли. Чаще же они лежали рядом и глядели на публику. Пляжный, морской, соленый и шумный, как йодистая безбрежная вода, карнавал! Пробежали девчонки, бросили в ребят камушек.

– Во жизнь! – оживился Васька. – Пошли за ними?

– Ну их! – пробубнил Славка. Он лежал на спине, раскинув руки и закрыв лицо подобранной на пляже газетой. – Дешевиться-то. Потом – думаешь, я не знаю, кому ты тогда на почте письмо писал? Зна-аю!

– Томке Роговой! – Васька не очень удивился. – Ну и что? То там, а то здесь!

Вверху, за пляжной оградкой, остановились два «жигуленка», и из них стали выходить парни и девушки: видно, это была одна компания. Все красивые, стройные, девчонки длинноногие, с отличными фигурами. Васька замер от восхищения, открыл рот, толкнул друга:

– Славка, смотри!

Тот уронил газетку, поднялся на локте.

– Ну, вижу. Ну и что?

– Во жизнь у них, а, Славка?

Компания не стала спускаться на пляж – отошла немного от дороги и кинула вверх мяч. Они и играли красиво: брали такие пасы, что любо-дорого.

– Наверно, из Москвы, – сказал Васька. – Или из Ленинграда. И машины у них, смотри-ка.

– Пойдем, пощелкаем с ними?

Друг схватил Славку за руку:

– Да ты что?! Разве ж они нас примут? Сиди уж лучше давай. Позориться-то. Все на машинах, Славка! Вот нам бы так когда-нибудь…

– Да уж, мы по сравнению с ними… Ну, сами виноваты. Не надо было в карты играть.

– Не в том дело! Ну, не проиграли бы – что тогда, богаче бы здесь были? Все равно наши деньги здесь – мизер, пшик, понял? Эх, что бы я не сделал, чтобы жить вот так! Ну, не сейчас конечно… лет через пять хотя бы… А ты?

– Не отказался бы, пожалуй. Неплохо, Васька, – машина, деньги, свобода, шикарные девчонки!

– Да и не только это. Я не знаю, что еще. Но – жизнь, жизнь другую, понимаешь, мне хочется?! Надоело дома с мамкой копейки считать. У вас в семье небось не считают.

– Думаешь, мне лишку дают? Сам ведь видел. Сколько тебе – столько и мне. Подожди! Ты вот сказал – пять лет. Но ведь два года армии. За три года ты на машину не заработаешь. У тебя даже специальности еще нет.

– Заработаю! – Васька побелел, выпучил глаза, желваки вздулись на скулах. – Заработаю. Я работать люблю, никакой работы не боюсь, сам знаешь…

Славка посмотрел на него с уважением.

Скоро солнце начало палить с такой силой, что пляж стал пустеть помаленьку. Осоловелые, побрели к своей хижине и Васька со Славкой. Вяло поели там купленные по дороге булки с плавлеными сырками и завалились, спать.

Проснулись уже под вечер. Тело хоть и жгло, и знобило немножко, но в общем-то было терпимо. Зато они чувствовали на себе вяжущий, крепкий южный загар.

Вечером ждали дядю Шалико.

Он явился, что называется, «на бровях». Его сопровождали и поддерживали Стасик и – самое странное! – похожий на мопсика торговый моряк, некогда купивший и пустивший на свободу кота Джанмурчи. Грузин качался и пел с гортанными переливами:

– Оли-ла, оли-ла, оооо!..

Стасик тянул старую песню «Негритянская любовь». Моряк ничего не пел, он лишь хохотал и плясал.

Что было делать Ваське со Славкой? Они только крякнули:

– Н-да!..

Возле порога дядя Шалико свалился на гальку и забормотал:

– Проклятый человек! Ты все-таки уговорил меня пить твое вино и есть твою пищу. О, Шалва Кикнадзе! Где была твоя гордость?.. Оли-ла, оли-ла, оооо!..

Шофер с моряком плясали лезгинку, радостно вскрикивая. Грузину тоже очень хотелось принять участие в их танце, но он не мог подняться. Тряс красивой благородной головой, хлопал в ладоши и вопил:

– Приезжайте ко мне в гости! Стасик! Я твой должник! Ты приедешь! Ты не обидишь старого Шалву! На своей машине я повезу тебя в горы. Там мы выпьем вина, и я расскажу тебе свою жизнь. – Дядя Шалико всхлипнул и стал возиться с портфелем. – Где ручка? Запиши мой адрес, Стасик! Цц! Приезжай! Дай телеграмму! Я буду встречать!

Ослабев в борьбе с портфелем, он склонился на него кудрявой седой головой и уснул. Стасик и моряк продолжали танец. Наконец и они остановились, утомясь. Моряк подошел к Ваське со Славкой, оглядел их и, кажется, узнал. Но говорить связно он был уже бессилен и реагировал на их появление перед своими глазами так: пучился и кланялся, отступая и прижимая к груди руки, чудом ухитряясь не упасть. При этом ужасно смеялся. Он и Стасика втянул в это дело: тот тоже начал вдруг кланяться Ваське и Славке, как болванчик. Но мысль переборола в нем механические движения: вытянув вперед руки, словно в гипнозе, он двинулся зигзагом по направлению к прокатному пункту и неожиданно, приобретая ускорение, подобно снаряду тяжелого калибра, ринулся в двери. Там, внутри, только что-то состукало. Ребята заглянули – шофер храпел рядом со Славкиным лежаком, так и не достигнув его.

Моряк с криком, плясом и хохотом рулил уже в сторону города. Наверно, он предвидел там еще какие-то развлечения.

Теперь надо было занести в сарайку дядю Шалико. Васька – за длинные ноги в модных штиблетах, Славка – за подмышки, и потащили. Грузин дернулся, выпал из их рук на гальку и сел. Сказал хрипло:

– Где мой друг Стасик? Он мой гость. Сегодня у нас замечательный гость, друзья мои. Сейчас же принесите вино.

Сказал и опять уснул, свалился. Они понесли его в сарай, там уложили на лежак и вышли, стараясь не смотреть друг на друга.

24

Первым проснулся Стасик. Ни свет ни заря он стал, кряхтя, ползать по сараюшке, где и днем-то было темновато, изучая обстановку и припадая к лицам спящих, чтобы разглядеть их и догадаться наконец, в чем же вчера было дело. Добравшись до дяди Шалико, он сразу все припомнил, воскликнул: «А! Вот!» – и повеселел. Разбуженные его ранней возней, Канаев с Тарабукиным заворчали. Шофер цыкнул на них, разделся и пошел купаться. Вернувшись, сказал грустно:

– Ну, вот и прошел выходной. Хороший мужик, ребята, зря вы на него, по-моему… Ладно, я побежал. Встретимся на базе!..

Потом проснулся грузин. Долго мял лицо, словно хотел удостовериться, на месте или нет нос, щеки и подбородок. Но только встал – и снова обрел былую величественность. Ребята смотрели ему вслед, когда он шел к морю с полотенцем на плече. Царственная его долговязая фигура словно тихо плыла, теряясь на фоне солнечного диска, поднимающегося навстречу человеку.

Дядя Шалико умылся, оделся, с величайшей тщательностью почистив одежду и обувь, опять вынул бритву, показал ее ребятам и сказал:

– Надо идти побриться. И хочется спать. Будешь спать – опоздаешь на работу. Или не успеешь побриться. И то и другое недопустимо. Вечная проблема.

Тогда Васька осмелел и спросил:

– А где вы работаете, дядя Шалико? Вы еще говорили, что объекты какие-то осматриваете… Ну, какие же, интересно?

– Если будешь много знать, Васька, – ответил грузин, – скоро будешь старый. Совсем как я.

– А вы много знаете?

– Э! Сколько себя помню – всегда учусь! И уже видите, до чего доучился? – он ткнул длинным пальцем в тонкую дощатую стенку заброшенного прокатного пункта. – Я кандидат наук!

Славка с Васькой изумленно переглянулись.

В столовой, куда ребята зашли позавтракать, пришлось выстоять большую очередь, и на работу они немножко опоздали. Но никакой беды не случилось: Стасик ждал их, покуривая в кабине; увидав, высунулся и крикнул:

– Поехали со мной, браточки! Я договорился, что вас больше – никуда. Если, конечно, согласны.

Они, конечно, были согласны.

В очереди к складу уже стояло несколько машин, и им пришлось ждать. Славка побежал к кладовщику, чтобы взять из чемодана томик Баратынского. Он соскучился почему-то по этой книжке. За прошедшие два дня он несколько раз ловил себя на мысли, что хочется ее почитать. Когда он пришел к машине, Стасик рассказывал Ваське:

– Интересный мужик этот Шалико. Но – гордый, зараза! Мне аж оскорбиться пришлось, прежде чем он согласился угоститься за мой счет.

– Как это?

– Так. Приглашаю угоститься. Гляжу – подбородок отвесил, цедит, ровно герцог или барон: «Запомните, юноша: Шалва… как его… забыл… никогда в жизни не принимал подачек». И встает. Тут-то я его и подсек. Говорю: «Вы нарушаете закон гостеприимства! Если вы оказались в этом городе, значит, вы – мой гость. Вот приеду к вам и откажусь от угощения – приятно будет, что скажете?» После таких слов он у меня шелковый сделался. Глаза выкатил, весь виноватый такой: поверил, чудак! Ах, шут его возьми! Да для такого человека мне и денег не жалко. Он с меня и слово взял, что я к нему обязательно приеду. Вот махну в отпуск, пожалуй…

– А куда это? – с интересом спросил Славка.

– В Тбилиси!

Потом вопрос задал Васька:

– А что у него… денег нету, что ли?

– Похоже, что ни копья.

– А почему?

– Почему? А у вас почему нету? Были да сплыли, верно? Или вы сюда не загорать да купаться ехали, а специально на овощебазе немножко поработать? Я ему предлагал взаймы, так он так мне сказал: я, дескать, никогда не беру взаймы. Это вредная привычка, и мне удалось ее преодолеть. Во принципы, это я понимаю!

– Моряк-то, моряк кто был, Стасик?

– Сашка Курень, бывший мой одноклассник. Вечный матрос – так я его называю. – Стасик усмехнулся чуточку презрительно. – Гуляет между рейсами.

– Мне кажется, тебе что-то в нем не нравится, – сказал Васька. – Ну, матрос, ну и подумаешь! Ты вот тоже не доцент, например, а шофер.

– Не в том дело, ребятки. Я шофер только по виду. По роду службы, что называется. А он – настоящий матрос. Потому и вечный.

Друзья промолчали, хоть и удивились про себя: что Стасик видит плохого в том, что человек настоящий матрос?

Тут шофер увидел в руках у Славки книгу и попросил посмотреть. Оглядел обложку, перелистал внимательно и спросил с уважением:

– Что, интересуешься?

– Да нет, так просто, – застеснялся Славка. – И интересуюсь маленько…

Просигналили подъезжать к складу, и Стасик, вернув книжку, включил мотор.

Целый день ребята чувствовали на себе его взгляд, неослабевающий внезапный интерес. Он еще раз, но уже подробнее расспросил их про все приключения, случившиеся с ними в пути.

– Значит, совсем без копейки остались?

– Да, почти что так!

Стасик цокал и качал головой.

– Надо с вами что-то придумать, помочь! – сказал он в конце смены.

– Что придумывать? – Васька пожал плечами. – Мы ведь работаем. Заработаем денег, купим билеты и поедем домой.

– Куда, говорите, ехать-то надо? Ну, долгонько же вам придется здесь ящики перетаскивать. Потаскаете сколько сможете и поедете обратно, да? Трудотерапия? А юг, а море, а прекрасные женщины? Вы молоды, неглупы, тянетесь к свету, – он указал на книжку в Славкиных руках, – поэтому я помогу вам. Не только материально, хотя это тоже существенно. Просто станете лучше разбираться кое в каких вещах. Не повредит. На первый случай приглашаю вас к себе домой!

– Я сегодня не могу… – покраснев, сказал Славка.

– Зачем сегодня? Несерьезно – в начале рабочей недели… В следующую субботу и воскресенье я не работаю. Значит, жду в пятницу вечером. Но предупредите Махнюка, что в эти выходные тоже будете отдыхать. Думаю, что не пожалеете. Лады?

– Ладно, согласны, – сказали ребята. – Только где ты живешь, Стасик?

– Поехали, покажу.

Шофер жил в девятиэтажном доме на окраине. Впрочем, городок был небольшой, и окраина не так уж далеко отстояла от центра, вдобавок троллейбусная остановка была рядом с домом.

– Квартира двадцать шесть! – возгласил Стасик, – Ну, да ведь мы еще увидимся.

Он высадил друзей возле столовой и укатил в гараж.