Текст книги "Бухтик из тихой заводи"

Автор книги: Владимир Рутковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Хозяин тихой заводи

В подводной норе, вход в которую закрывали густые водоросли, что-то зашевелилось и громко вздохнуло:

– О-хо-хо! – И ещё раз: – Охохонюшки!

Это проснулся хозяин лесной заводи Барбула.

Едва раскрыв глаза, он почувствовал себя неважно. Чего-то не хватало старому, а чего – он и сам понять не мог.

Может, кто-то ночью проник в его жилище и утащил какие-нибудь драгоценности?

Барбула поднялся и насторожённо огляделся. Все драгоценности были на месте.

Старое ведро без ручки – вот оно.

Сапог с отвалившейся подмёткой тоже был цел.

Кровать… Барбула подпрыгнул на постели, и пружины под ним жалобно заскрипели. Он улыбнулся: его пружинная кровать, единственная в заводи, тоже была тут. Правда, люди, которые выбросили её в реку, поговаривали, будто это и не кровать вовсе, а старое, ни на что уже не годное шофёрское сиденье. Но что эти люди понимают? Вот если бы они жили под водой – тогда небось по-другому заговорили бы!

Взгляд Барбулы остановился на стопке этикеток от консервных банок. И какие же красивые заморские рыбы нарисованы на них!.. В детстве Барбула мечтал превратиться в одну из таких рыб и отправиться в плавание по морям и океанам. Но с тех пор прошло уже невесть сколько времени, а он как был, так и остался обыкновенным водяным. И только этикетки напоминают ему о давней мечте.

«Постой-постой, – подумал Барбула. – А где же зеркало?»

Обломком старого зеркала водяной гордился ещё больше, чем этикетками. Он прямо глаз с него не сводил. Обычно, проснувшись, принимался внимательно разглядывать в зеркале своё отражение.

Но как ни старался сегодня Барбула, а ничего, кроме расплывшейся головы, похожей на сморщенную дыню, рассмотреть не мог. Дыня эта была приставлена к большой круглой тыкве бледно-зелёного цвета.

Странно…

Барбула вертел зеркало так и этак, но тыква продолжала оставаться тыквой, а дыня – дыней. И он догадался протереть зеркало пучком мягких водорослей.

Ну вот, теперь, кажется, всё в порядке. На Барбулу приветливо взглянуло его собственное ненаглядное лицо. Конечно, для постороннего глаза оно, как и прежде, больше всего походило на сморщенную дыню, только теперь на ней ухмылялся широкий, почти лягушачий, рот. Из-под густых синих бровей сияли два круглых зелёных зрачка.

На дыне топорщился широкий приплюснутый нос, который напоминал фиолетовый нарост на дереве. Верхнюю губу подпирали два рыжих кривых клыка.

«А я ещё ничего, вполне симпатичный, – с удовольствием подумал он. – Может, и не писаный красавец, но очень даже пригож…»

Барбула любовно прислонил зеркало к дырявому сапогу. И тут вдруг понял, что же именно его тревожило.

Недавно в больших белых домах, которые стояли неподалёку от его заводи, поселились дети. И никто из жителей заводи и леса не знал, надолго ли они поселились и что собираются делать. Пришлось послать на разведку своего сына Бухтика. Ушёл Бухтик вчера, хмурым дождливым утром, которое водяным было больше всего по сердцу. В солнечные-то дни они и носа не могли высунуть из воды: жаркий, сухой воздух был гибельным для них.

Но прошло и утро, и вечер, и ночь прошла, а сын всё не возвращался.

«Неужели с ним что-то стряслось?» – с ужасом подумал Барбула и поспешно выбрался из жилища. Во что бы то ни стало нужно разыскать Бухтика. Во что бы то ни стало!

«Я могу быть видимым!»

Отталкиваясь от илистого дна, Барбула плыл против течения. Он хотел как можно быстрее добраться до жилища сына и узнать, возвратился ли тот домой.

«Лишь бы был жив, – с тревогой думал водяной. – Лишь бы жив остался!»

Но у первого же поворота, недалеко от детского сада рыбёшек-мальков, он остановился.

К детскому саду, куда вход взрослым рыбам был строго-настрого запрещён, осторожно подкрадывалась Зубатка, старая щука-злодейка. Заметив, что один малёк оторвался от товарищей, она замерла перед броском, и её глаза хищно вспыхнули.

– Зубатка, стой! – крикнул Барбула. – Ты что это задумала?

Услышав грозный голос водяного, щука вздрогнула и угодливо изогнулась.

– Я ничего не задумала, честное щучье, ничего, – скороговоркой ответила она. – Я всего лишь в гости плыву. К вашей старшей дочери, Омаше…

– Ты мне не крути хвостом, – оборвал её Барбула. – Будто забыла, где живёт Омаша? Тебе что – закон не писан?

– Писан, писан! – затараторила Зубатка. – Да только горе у меня: так заболел передний зуб, так уж заныл – даже глаза стали плохо видеть от боли. Вот и заплыла по ошибке не туда. Спасибо, что вовремя остановили меня. А то бы и вовсе заблудилась.

– Смотри у меня! – пригрозил Барбула. – Если ещё хоть раз увижу тебя здесь, не только передний, но и все остальные зубы заболят. А ну марш отсюда!

Довольная, что так легко отделалась, Зубатка вильнула хвостом и скрылась в подводных зарослях.

А Барбула сразу же забыл о ней. Из головы не выходил Бухтик.

Ничего не скажешь, хороший у него сын – весёлый, любопытный, а уж выдумщик! Недаром по всей реке о нём ходит слава как об изобретателе, равных которому в подводной стране ещё не было.

Вот совсем недавно Бухтик, например, изобрёл подводный телефон. Подсмотрел у людей, которые строили дома, и изобрёл. И начал прокладывать первую телефонную линию от своего жилища к отцовскому… Всё было бы хорошо, если бы об этом не узнала старшая дочь Барбулы, Омаша. А узнав, подняла такой крик, что, оглушённые причитаниями, Барбула с сыном поскорее перенесли второй аппарат в её комнату. И с тех пор телефон у Бухтика трезвонит днём и ночью, не давая ни минуты покоя бедному изобретателю. Дошло до того, что Бухтик уходил ночевать к отцу…

Когда Барбула наконец добрался до жилища сына, солнце стояло высоко над заводью.

– Эгей, Бухтик! – крикнул отец. – Ты у себя?

Никто не откликнулся.

Обычно с раннего утра до позднего вечера в Бухтиковом жилище слышалось шипение, свист и другие непривычные для подводного жителя звуки. Но сейчас там стояла такая тишина, что у Барбулы замерло всё внутри. Неужели с сыном и вправду что-то произошло?

Он перебрался через ограду, сложенную из камней, и заглянул в окно. Внутри было темно, и разглядеть ничего не удалось.

Барбула обошёл вокруг дома и постучал в двери.

Молчание.

Барбула хотел было стукнуть кулаком, чтобы вышло погромче, но вовремя вспомнил, что произошло прошлым летом. Тогда он тоже постучал кулаком, и в ответ раздался такой взрыв, что о нём и теперь не хотелось вспоминать.

«А вдруг сегодня случится то же самое?» – подумал Барбула и прошептал заклинание, которое хоть и редко, но помогало ему избежать разных опасностей:

Реви, гори, да меня не тронь.

Ни лютый зверь, ни шальной огонь!

Двери вдруг вздрогнули и начали отворяться сами. На всякий случай Барбула отскочил в сторону и припал к илистому дну.

Но взрыва на этот раз не последовало.

Хозяин заводи осторожно поднял голову и увидел сына. Бухтик сидел на чурбаке у самого порога и, подперев подбородок ладонью, смотрел прямо перед собой. Так было всегда, когда он думал о чём-то важном.

Барбула с облегчением вздохнул: Бухтик жив и напрасно он так волновался.

– Ты где пропадал столько времени? – спросил хозяин заводи.

Бухтик перевёл взгляд на отца.

– Там, где ты наказывал. Проходи, садись.

Но заходить Барбула не спешил.

– Мне и здесь хорошо, – ответил он. – Надоели твои вечные взрывы и хлопки.

– Сейчас мне не до взрывов… – вздохнул Бухтик. – У меня сейчас есть дела поважнее.

– Что это за дела? – насторожился Барбула.

– Да так, мысли всякие…

Мыслей Бухтика Барбула не боялся. Во всяком случае, он знал, что они не обжигают и не взрываются.

Хозяин заводи вошёл в жилище и уселся рядом с сыном.

– Ну, рассказывай, что ты там выходил, – потребовал он. – Надолго приехали эти дети?

– Надолго, – ответил Бухтик.

– Вот как… А что они будут делать?

– Они здесь будут лечиться.

– Лечиться? – недоверчиво переспросил Барбула. – Только и всего?

– Еще они будут отдыхать, – ответил Бухтик.

– Ну, это не страшно, – заметил Барбула. – Пусть отдыхают себе на здоровье… А ещё что ты видел? Есть там что-нибудь стоящее?

– Ещё бы… – задумчиво произнёс Бухтик. – Что тебя интересует?

– Всё. Сапоги, например. Такие, как у меня. Есть там такие?

– Таких нет, – сказал Бухтик.

– То-то же, – Барбула довольно ухмыльнулся.

– Сапоги там только целые, – продолжал Бухтик, и лицо у Барбулы вытянулось от огорчения. – Ещё там есть тапочки, туфли, сандалии…

– А этикетки там есть? – перебил отец.

– Сколько угодно. На свалке валяются. Вместе с консервными банками.

– А зеркало там есть?

– В каждой комнате, – ответил Бухтик. – А комнат там видимо-невидимо.

Поражённый, Барбула долго молчал.

– Везёт же людям, – наконец сказал он с завистью. – Жаль, что мне не дано ходить по суше. Я бы сам всё рассмотрел… Почему бы тебе, Бухтик, не придумать что-нибудь этакое… скажем, суходых? Чтобы я и в жару мог дышать на суше.

– Я подумаю, – пообещал Бухтик. – Только не сейчас. Потом когда-нибудь.

– Почему потом? – обиделся Барбула.

– Сейчас у меня другое в голове. Понимаешь… – Бухтик замялся. – Кажется, я могу быть видимым!

Барбула рассмеялся.

– Вот так удивил! – сказал он. – Да тебя и так любая рыбёшка за версту видит!

– Нет, ты меня не понял. Я для людей могу быть видимым.

Улыбка медленно сползла с лица водяного.

– Для людей?

– Ну да! Ведь что получается? Мы видим друг друга везде и всегда. Верно?

– Верно, – согласился Барбула.

– А люди – нет. Люди видят только то, что отбрасывает тень.

– Постой… Ты что же – хочешь сказать, что у тебя появилась тень? Ну, знаешь… До сих пор в нашем роду таких, чтобы их люди видели, не водилось.

– А я вот взял и завёлся, – задумчиво возразил Бухтик. – Только не могу понять, как это случилось.

– Тебя люди и вправду видели? – недоверчиво спросил Барбула.

Бухтик кивнул.

– Понимаешь, подхожу я к одному окну, чтобы посмотреть, что там внутри делается. Постоял под окном, послушал, о чём говорят, да и заглянул в комнату. А посреди комнаты мальчик стоит, его зовут Витя, и смотрит мне в глаза. Потом как закричит: «А-а!» – и пальцем на меня показывает! Я подумал сначала, что он испугался кого-то другого. Оглянулся – и вдруг вижу, что у меня появилась тень! А отчего она появилась, до сих пор не знаю.

– Может… ты что-нибудь съел? – нерешительно предположил Барбула.

– Ничего я не ел, – подумав, ответил Бухтик. – Разве… Там был ещё один мальчик, Серёжа. Так он выбросил в окно какой-то белый кружочек. А я его поймал на лету и попробовал. Может, с этого всё и началось?

– Всё может быть, – согласился Барбула. – А ну-ка выйдем во двор!

– Зачем?

– Чтобы узнать, есть ли у тебя тень.

Бухтик остановился на освещённом пригорке, и Барбула обошёл вокруг сына. Тени не было.

– Показалось тебе всё, – сказал Барбула и облегчённо вздохнул.

– Ничего не показалось, – упрямо возразил Бухтик.

От кого произошел человек

Поседевшая от времени Квакуша, которую все в заводи называли Премудрой, сидела на рыжей кочке. Вокруг неё нетерпеливо толкались внуки и правнуки – числом не менее сорока. Все, как один, были наряжены в золотисто-зелёные рубашки и брючки.

Так уж издавна повелось, что каждое погожее утро вокруг своей бабушки Квакуши собиралось многочисленное потомство. А собравшись, начинало просить, чтобы Квакуша рассказала какую-нибудь историю из своей долгой и полной приключениями жизни.

Ещё бы! То, что пережила бабушка Квакуша, в их тихой заводи не довелось пережить никому. Даже водяному Барбуле.

Старые лягушки поговаривали, будто в молодости Квакуша Премудрая была писаной красавицей. Посмотреть на её красоту приплывали женихи из самых отдалённых болот. Наверное, слухи о ней дошли и до людей, потому что в один прекрасный день возле заводи появился красивый молодой царевич. На царевиче были кремовые шорты и ослепительно белая рубаха с закатанными рукавами. Царевич хитростью выманил доверчивую красавицу на берег и увёз в своё государство. Там он поселил её в прозрачном тереме, который люди называли аквариумом.

Долго, очень долго жила Квакуша в этом тереме. Каждое утро приходил к ней слуга и подавал изысканные кушанья и самую чистую воду. И поговорить было с кем – рядом с ней жило не меньше сотни таких же красавиц.

Всё было бы хорошо, если бы не злая мачеха царевича, которую называли Лаборантом. Она до того возненавидела Квакушу, что однажды решила отдать её для какого-то Опыта. Только чудом Квакуше удалось вырваться из рук злой царицы и отыскать дорогу домой.

А о том, сколько раз ей удавалось перехитрить зоркую длинноногую Цаплю или беспощадного Ужа, об этом в заводи ходили целые легенды.

Квакуша Премудрая слегка проквакшлялась и ещё раз оглядела потомство.

– Ну так вот, детки, слушайте, что я скажу, – начала она. – Однажды утром я сидела на кочке. И вдруг, откуда ни возьмись, прилетела серебряная стрела и упала прямо передо мной.

– А что было дальше? – подпрыгнув от нетерпения, спросил один лягушонок. – Это была человеческая стрела, да?

Другие лягушата зашикали на него.

Но Квакуша Премудрая прервала свой рассказ и насторожилась. Она первой услышала непонятный топот, который, приближаясь, становился всё громче.

– Потом доскажу, – поспешно произнесла она. – А сейчас прячьтесь кто куда!

Описав широкую дугу, Квакуша Премудрая первой шлёпнулась в заводь. Многочисленное потомство с готовностью последовало за своей бабушкой.

Словно крупный град прошёлся по заводи. И снова всё замерло.

Через мгновение из-за кустов показались два мальчика с разрисованными лицами. Они внимательно рассматривали всё, что попадалось им на глаза.

– Эти мальчики называются свирепыми индейцами, – тихо квакнула бабушка своему потомству.

Так как в этих краях индейцы не водились, лягушата с изумлением вытаращились на них.

Неподалёку от того места, где прятались внуки и правнуки Квакуши Премудрой, «индейцы» остановились.

Вода была чистой и прозрачной, словно школьные окна перед началом учебного года. Среди тёмно-зелёных листьев ослепительно сияли, будто маленькие солнца, белые и жёлтые кувшинки. Над камышом поднимались розовые струи пара. За спиной у «индейцев» мерно и спокойно, словно живое существо, вздыхал лес.

– Ну как, Серёжа, хорошее место? – спросил «индеец», бежавший первым. – Я здесь буду репетировать «Сказку о попе и о работнике его Балде». Тихо, и никто не будет мешать.

– Место неплохое, – согласился «индеец» Серёжа и потрогал ногой воду. – Тёплая… Искупаемся, Вить?

– А ещё я приду сюда с удочкой, – сказал Витя. – Ты видел, какие у меня чудесные рыболовные крючки?

– Ты их мне уже сто раз показывал.

Неподалёку от ребят склонилась над водой старая ива. Одна из её веток протянулась далеко над заводью, и зоркий глаз Капустина сразу же оценил это.

– Чем не вышка для прыжков? – воскликнул он. – Чур, я первый!

Серёжа посмотрел на корни старой ивы. Они были подмыты водой. Недолго, видно, осталось жить дереву.

«Надо бы укрепить эти корни, – подумал он. – Землей засыпать. И тогда ива ещё сто лет простоит».

Его дедушка жил в селе. И Серёжа, когда приезжал к нему в гости, с удовольствием возился в саду.

А Витя уже стоял на ветке.

– Смотри, как я сейчас прыгну! Ласточкой, понял?

Но ласточка Вите не удалась. Он шлёпнулся о воду животом, точь-в-точь как лягушка.

Когда после Витиного приводнения улеглось громкое эхо, Квакуша спросила:

– Теперь знаете, от кого произошёл человек?

Лягушата смущённо переглянулись. Этого они не знали.

– Человек произошёл от земноводных, – пояснила Квакуша. – Короче говоря, от нас с вами.

– Почему? – недоверчиво квакнул самый рослый лягушонок.

– Ты видел, как прыгнул этот мальчик? – спросила Квакуша Премудрая. – Он прыгнул точь-в-точь как мы, лягушки!

Больше Витя с ветки не прыгал. Он сидел на берегу и растирал покрасневший живот.

– А у тебя неплохо получается, – похвалил он Серёжу, когда тот вынырнул из воды.

– Так я же занимался в секции по прыжкам в воду.

– Да? – удивился Витя. Чудак этот Серёжа! Занимается в секции – и ни слова об этом. Будь Витя на его месте – о прыжках в воду давно знал бы весь санаторий!

– Зато я, Серый, умею быстро плавать. У меня дядя моряк, он показал мне один способ, баттерфляй называется. А ты каким способом плаваешь?

– Вольным.

Витя обрадовался: вот сейчас он покажет, как нужно плавать! Подумаешь, какой-то там вольный стиль! Это же всё равно, что никакого.

– Давай наперегонки, – предложил он. – До тех кувшинок и обратно.

Не дожидаясь согласия, Витя провёл на самом краю берега жирную черту. Подождав, пока Серёжа станет рядом, скомандовал:

– Раз, два… три!

И… сразу же отстал. Баттерфляй ему явно не помог.

К тому же появились водоросли, и плыть стало гораздо тяжелее. Но сдаваться первым никто не хотел, и пловцы, круша буро-зелёную колышущуюся стену, с усилием прокладывали себе путь к кувшинкам. За мальчиками оставалась широкая чистая дорожка с вырванными водорослями по краям.

Наказание

Барбула сидел за корягой, занесённой илом, и поджидал ненасытную Зубатку. Несмотря на предупреждение, она снова и снова подкрадывалась к садику мальков, и хозяин заводи решил поймать злодейку на месте преступления.

Вокруг весело шныряли мальки, успокоенные присутствием своего главного защитника. Но вдруг они встрепенулись и нырнули в заросли.

По реке стремительно плыла старшая дочь Барбулы Омаша. Увидев отца, она ещё издали закричала:

– Сидишь, да?

– Сижу, – ответил Барбула и насторожился: Омаша просто так не появлялась, её приход всегда сопровождался неприятностями.

– Отдыхаешь, да? – снова спросила Омаша и вдруг заголосила: – А меня, разнесчастную, лучше бы рыбаки опутали своими сетями, чем терпеть такое! Лучше бы мне, бедной, очутиться на суше в самый солнцепёк! Ой, горькая моя судьбина, обижают меня, несчастную, все, кому не лень!

«Тебя обидишь, как же!» – с сомнением подумал Барбула и спросил:

– Что с тобой? Что-нибудь случилось?

– Ах, ты даже не знаешь ничего! Тогда, может, тебе известно, почему замолчал телефон?

– Телефон? – переспросил Барбула. – А почему он замолчал?

– Потому что ты во всём виноват!

– Я? – изумился Барбула. – Да успокойся ты, говори толком…

Он очень не любил, когда на него кричали. Плохо приходилось тому, кто повышал на него голос. Одной только Омаше это проходило безнаказанно, перед ней все в заводи отступали. К тому же она была его дочерью. А с детьми всегда нужно говорить спокойно и ласково.

– Конечно, ты! – продолжала кричать Омаша. – Кто позволяет им делать всё, что угодно? «Купайтесь, мальчики, где вам только вздумается! Ломайте, детки, всё, что вам под руку попадёт!»

– О каких детях ты говоришь?

– Как о каких? О тех, которые приехали лечиться.

– Но я их даже не видел как следует…

– Ах, не видел! Тогда хоть послушай, что они вытворяют. И где – в моём подводном огороде! Сначала с твоей ивы прыгали, а потом в огород ворвались…

– С ивы? – ужаснулся Барбула и подпрыгнул на месте.

С этой ивой была связана вся его жизнь. Так уж повелось у водяных жителей: они выбирали себе дерево и росли вместе с ним. И если ива упадёт – Барбула тотчас распрощается с жизнью. Ива Барбулы была старой, корни

Отсутствуют страницы 31, 32

шенное место. – Это совершенно новый стиль. И называется он спасительным.

– Очень быстрый стиль, – сказал Серёжа.

– Слабо кусали, надо было сильней, – заявила Омаша возвращающимся хвостовёртам. – Ну ничего, это ещё не всё… – Потом она повернулась к Бухтику и спросила: – Можешь починить свой телефон?

– Он не мой, – возразил Бухтик. – Он твой. Мы же недавно говорили об этом.

– Вот как… – Омаша на мгновение задумалась. – А кто его выдумал – я или ты? – спросила она.

– Ну, я, – признал Бухтик.

– Вот видишь? Значит, ты его и чинить должен.

Бухтик вздохнул и нехотя начал связывать обрывки толстых водорослей.

«Хочу море морщить…»

На следующее утро Барбула с сыном приводили в порядок огород Омаши и Чары. Об этом их попросила Омаша. Самой же Омаши с ними не было: она чуть свет уплыла по своим делам к Зубатке.

Не было и Чары. Она не могла оставить без присмотра родники, которыми питалась река.

– Работаем всё да работаем, – недовольно ворчал Бухтик. – Моё оно, что ли? А тот, кому нужно работать, по гостям плавает.

– Перестань, Бухтик, – сказал Барбула. – Она твоя сестра. А просьбу сестры надо выполнять.

– Я и выполняю…

Бухтик разогнулся и покачал головой: работы ещё предстояло очень много. Случайно взглянув на берег, он увидел Витю Капустина, приближающегося к заводи.

– Смотри, отец, к нам снова гости!

Барбула недовольно нахмурил брови.

– Опять что-нибудь натворит… Мало ему других мест.

Хозяин заводи подозвал к себе Кусикову стражу, поплыл к берегу и затаился под оголённым корнем старой ивы: он решил сразу же, как только Витя бросится в воду, выпустить в атаку храбрецов хвостовёртов.

Бухтик присел рядом с отцом.

Но Витя Капустин и не думал лезть в заводь. Он пришёл репетировать. С собой Витя принёс книжку и кусок старой верёвки, которую выпросил у дяди Кости, слесаря санатория.

Он размотал верёвку, присел на траву и, заглядывая в книжку, забормотал про себя:

– Кручу я, значит, верёвку, а Бес вылезает и спрашивает… Я ему отвечаю… потом снова… и ещё… Так, понятно. – И он поднялся: – А теперь – громко и с выражением!

Словно плетью, хлестнул Капустин концом верёвки по воде и суровым голосом начал:

Да вот верёвкой хочу море морщить, да вас, проклятое племя, корчить…

Ни жив ни мертв затаился Барбула в своём укрытии. Верёвка зловеще описывала круги по воде, почти касаясь головы хозяина заводи.

А храброй Кусиковой стражи и след давно простыл.

– Что с ним? – улучив минуту, шёпотом спросил Барбула у сына. – Чего он так ругается?

– За вчерашнее, наверное.

– Тсс… Снова начал!

Наконец Витя окончил репетицию. Он смотал верёвку, поднял книгу и, бросив на заводь последний грозный взгляд, ушёл.

Барбула долго сидел молча. Потом с большой тревогой в голосе произнёс:

– Кажется, он что-то затеял.

– Может быть, – согласился Бухтик. – Не мешало бы снова пойти на разведку!

– И это нужно сделать немедленно! А вдруг нам всем грозит смертельная опасность?

Бухтик посмотрел на небо. Солнца не было видно за тучами. Но дождь уже кончился.

– Может, попросить лешего Даваню? – предложил Бухтик.

Барбула покачал головой.

– Он пошёл в соседний лес, и неизвестно, когда возвратится. Может, скоро, а может, и через неделю.

– Значит, пойду я, – задумчиво произнёс Бухтик. – Больше некому.

– Может, как-нибудь обойдётся? – с надеждой произнёс Барбула.

– А если нет? – возразил Бухтик. – Кстати, я видел там несколько луж. Хорошо, если они не высохли!

Он обождал, пока солнце скроется за самой большой тучей, и выскочил на берег.