Текст книги "Расследование продолжается"

Автор книги: Владимир Гололобов

Соавторы: Иван Прокопенко,Иосиф Маляр,Виталий Криницкий,Григорий Третьяков,Мухаметша Тиморшин,Марианна Иванова,Григорий Брейгин,Владимир Шин,Николай Разумовский,Александр Плотников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

В ту же ночь полетел запрос во Львов:

«Сообщите сведения о судьбе семьи Ясновых и выпускнице геологоразведочного техникума Ольге Ясновой».

События приняли неожиданный поворот…

Подполковник Муканов просматривал материалы по делу № 12/К. Два часа назад он вернулся из поселка геологов. След преступников обрывался. Они взломали сейф, но «работали» в перчатках и не оставили отпечатков пальцев. (Вероятно, Клыков тогда не предполагал, что через несколько часов партнер пошлет ему пулю в спину.) Все вещи и документы забрали с собой.

Что еще сообщают оперативные работники?

В глаза бросилась телефонограмма из Усть-Каменогорска, записанная аккуратным почерком капитана Ермекбаева, дежурившего в эту ночь по управлению.

«Скворцову лучше, пришел в сознание. Продолжаем наблюдение за домом по улице Новая. Хозяйка собирается к отъезду».

Да, вот оно, письмо из Львова. Так. Этого следовало ожидать. Подтверждение о гибели всей семьи Ясновых. Документы членов семьи не найдены. В техникуме Ольга Яснова не училась.

Еще одно сообщение. До предупреждения всех инстанций Карагандинский аэропорт выдал билет Ясновой Ольге на самолет ИЛ-18, место 15-а, следующий до Москвы.

И конечно, адрес, который она дала Сергею, оказался вымышленным…

Яснова уже в Москве. Покушение на Скворцова говорит о том, что за ним следили. Держать под наблюдением дом по улице Новой, пожалуй, бесполезно. Зенин туда не придет. Что же дальше? Где деньги, прибор?..

…К вечеру Кенес Имангазиевич уже знал, что Эльза Павловна Пуговкина распродает вещи и готовится к отъезду в Москву. Об этом сообщила сотрудникам милиции Зинаида Солянова. Она с горечью убедилась, какую гнусную роль сыграла «мама Эльза» в ее жизни.

Буквально за пять минут до отхода поезда Усть-Каменогорск – Москва в купе мягкого вагона была взята под стражу Эльза Павловна Пуговкина. Пассажиры даже не заметили, как два молодых человека помогли вынести вещи из вагона и проводили Пуговкину к автомашине. В тот же день она была отправлена в Караганду. Эльза Павловна с первых минут допроса рассказала все. Она всхлипывала, пила воду, стуча металлическими зубами о тонкое стекло стакана, и, заглядывая в глаза, спрашивала:

– А меня не расстреляют? Я все, все расскажу…

Следователь капитан Онтарбаев вежливо успокаивал ее, стараясь не замечать бессмысленную испуганную улыбку, которая, казалось, так и прилипла к крашеным губам владелицы «малины».

Наконец она успокоилась. Исчезла игривая манера разговаривать, она больше не щурила кокетливо глаза, слезы, скатившиеся с накрашенных ресниц, оставили черные полоски на щеках.

– Жила я в городе Ровно, в Западной Украине. Держали с мужем свою лавку. В конце 1939 года муж бежал в Германию, а потом вернулся вместе с немцами. Служил у них. Иногда домой принесет добро: костюмчики, ботиночки, часы. Я к нему: откуда? Позже поняла, что это с убитых. Сначала страшно было, а потом привыкла, деньги, знаете, богатство. Бывали у нас в гостях и немецкие офицеры. Один стал за мной ухаживать, обещал увезти с собой в Гамбург. Но вскоре и он за чемоданы схватился. А я осталась. Потом, когда наши пришли, решила уехать в Усть-Каменогорск, куда еще до революции переселенцами уехали родители. Конечно, их в живых не застала. Жили вдвоем с Зиной. Своих-то детей не было, так я из детдома прихватила. Так и потянулись годы. Я уж думала, что старое забыто, но через двенадцать лет после войны явился «гость». Он сказал, что от Фогеля, что спас ему когда-то жизнь и в благодарность получил адресок для спокойной жизни.

Я умоляла его уйти из моего дома, становилась на колени. Он ударил меня в лицо и ответил: «А ты знаешь, что я сразу пойду в милицию, пусть обоих судят. Связал нас бог одной веревочкой».

Так в наш дом пришел Зенин Иван Сергеевич. Поступил на работу, по вечерам копался в саду. Да и я привыкла: бабье сердце не камень. Однажды к Зине пришел Вася Клыков. Был он мягкий, тихий, как сырая глина, лепи, что хочешь. И Иван Сергеевич сумел толкнуть его на кривую дорожку. Потом сам и скупал краденые вещи. Попались они…

Выпустили их досрочно, но по глазам видно было, что от старого не отказались… Месяц где-то пропадали, потом Иван Сергеевич вернулся, золотишко привез. Ну, там штук двенадцать царских монет, два старинных портсигара, серьги такие красивые. Я их себе хотела взять, так он прикрикнул: не смей, мол, далеко идет это золото, в Москву повезешь…

– А кому вы должны были сдать его в Москве?

Старательно шевеля губами, Эльза Павловна произнесла заученный адрес и пароль: Москва, Люсиновская, 216. Врач Камнев. «Вы ставите коронки?» «Нет, только лечу зубы».

– Подпишите протокол допроса.

Следователь нажал кнопку звонка. В дверях появился конвоир.

– Уведите.

Эльза Павловна поднялась со стула и, шаркая ногами, вышла из кабинета.

– Интересно познакомиться с пациентами доктора Камнева, – задумчиво сказал начальник управления милиций, когда ему доложили о результатах допроса, – но, пожалуй, здесь пахнет не только валютой.

План операции был одобрен. Москва сообщила:

«В помощь выделяем трех опытных работников. Ждем приезда».

* * *

…Пассажирский поезд Караганда – Москва, постукивая на стрелках, набирал скорость.

Павел Семенович Кузьмин, которому поручили завершить операцию, тщательно продумывал мельчайшие детали предстоящего дела. Да, это встреча с матерыми волками.

…В квартире доктора Камнева царил полумрак. Мягкий свет торшера выхватил из темноты кусок стола, покрытый плюшевой скатертью, массивный буфет мореного дуба, старомодный диван с высокой резной спинкой. Иван Сергеевич Зенин сидел чересчур прямо, сжимая в руках коричневую потертую папку. Он был настороже. Старые московские «урки» свели его с этим человеком, покупающим все на свете, и собеседник сразу заинтересовался и прибором, и золотом. А в «политику» Ивану Сергеевичу не хотелось соваться. Там разговор по другому счету…

Правда, Иван Сергеевич уже сталкивался с такими людьми. В первые же месяцы войны, когда разбомбили гомельскую тюрьму, где он сидел… Он вырвался на волю, дождался немцев, предложил им свои услуги, стал осведомителем. В награду получил небольшой магазинчик на Колхозной улице. Но до сих пор он со страхом вспоминает пустые бесцветные глаза своего «шефа» – Фогеля. А когда после войны внезапно получил от него привет и приказания, то беспрекословно собрал вещички и уехал в Усть-Каменогорск. И вот теперь эта встреча. Они только начали осторожный, намеками, разговор, как в подъезде послышались пьяные голоса и в дверь кто-то требовательно постучал. Оба вскочили.

– Это я, Лева, открой!

– Доктор, – брезгливо поморщился собеседник Зенина и пошел открывать дверь.

В комнату ввалился смертельно пьяный человек лет тридцати, высокий, сухощавый. Шляпа еле держалась на короткой стрижке. Он хотел что-то сказать, но бессильно взмахнул рукой и чуть капризно заявил:

– Спать хочу.

Через несколько минут из соседней комнаты донесся храп владельца квартиры Льва Михайловича Камнева, зубного техника по профессии и прожигателя жизни по натуре.

За приличные деньги он разрешил «дяде Жоре» устраивать у себя дома встречи с нужными людьми. Да и Леве золото перепадало. И хотя с золотом не разрешали работать, но если люди желают… Правда, это будет стоить дорого, риск.

Однажды в трудную минуту «дядя Жора» выручил его деньгами. Потом еще раз. В один прекрасный день он попросил разрешения переночевать в пустующей квартире Камневых, в следующий раз привел с собой еще кого-то… А когда Лев попробовал проявить свою самостоятельность, ему пригрозили: оба сядем на «полированное дерево», и доктор сдался, махнул рукой, авось обойдется…

Он свалился и почти мгновенно заснул. Лева мог спать спокойно. Его охраняли надежно: дом был взят под наблюдение…

…Эти два человека не знали друг друга, никогда не встречались и не были знакомы. Оба вышли на улицу в одно и то же время, но из разных зданий. А вечер им уже предстояло провести вместе…

Полковник Знаменский рассказал Кузьмину.

– Мы давно следим за ретивым «дядей Жорой». Кому-то он уже пообещал золото. Надо брать с поличным. Вам, товарищ майор, будут помогать в этой операции наши сотрудники Юрий Черепанов, – он протянул руку в сторону невысокого худощавого офицера, – и Аркадий Бондаренко.

Со стула поднялся широкоплечий, коренастый крепыш со значком мастера спорта на пиджаке. План операции следующий…

…Лев Михайлович Камнев зевнул и, морщась, потер пальцами виски. До чего же болит голова! Зря вчера так переусердствовали в «Арагви». А здорово напугал этих двух «гостей», когда вернулся домой. Так им и надо. Подумаешь, купили за несчастную тысячу…

Продолжительный звонок в прихожей прервал мысли. Лева вздрогнул. С тех пор как он узнал, во что ему обошлись долги, Камнев все время чувствовал себя в подводной лодке, которая все ниже опускается на дно. Вот-вот волны ворвутся внутрь, раздавят…

Он вглядывался в каждого прохожего на улице, вздрагивал, услышав громкий голос, и почти физически ощущал на плече тяжелую руку человека в форме, который скажет:

– Гражданин, вы арестованы.

Еще один звонок. Кто там еще?

Вяло переставляя ноги, Камнев подошел к двери и откинул цепочку.

– Вы ставите коронки?

– Нет, только лечу зубы, – словно во сне ответил «доктор» и, посторонившись, пропустил посетителя.

– Мне нужен дядя Жора.

– А он здесь не живет.

– Знаю, и все-таки он мне нужен.

– По-моему, он говорил что-то о самоцветах, – неуверенно протянул Камнев, – ну да, конечно, в 5 часов он будет у магазина «Русские самоцветы».

Кузьмин небрежно кивнул хозяину квартиры и направился к выходу. Надо было спешить.

Павел Семенович прошел быстрым шагом три квартала и, незаметно оглянувшись, убедился, что Юрий Черепанов и Аркадий Бондаренко следуют за ним. Он поднял руку, и «Волга» с зеленым огоньком на ветровом стекле послушно остановилась.

– В Столешников переулок…

Машина плавно двинулась с места и помчалась, набирая скорость. На зеленоватом циферблате возле руля большая стрелка сдвинулась еще на одно деление. Без десяти минут пять…

Скрипнув тормозами, такси застыло возле Большого театра. Сзади остановилась еще одна машина. И пока шли мимо Петровского пассажа, майор успел сказать две-три фразы.

Зеркальная дверь нарядного магазина широко распахнулась.

Павел Семенович остановился возле сияющего самоцветами прилавка и стал осторожно разглядывать покупателей.

Зенина среди них не было. Кузьмин отлично заучил его «словесный портрет», мог бы узнать из тысячи людей. Кто же пришел на встречу? Взгляд скользнул по лицам людей. Здесь было немало иностранцев: приятно увезти сувенир русских мастеров из темно-зеленой яшмы или золотистого малахита…

«Место встречи выбрано удачно», – подумал майор. Взглянул на часы. Ровно пять. В магазин вошел Зенин. Он был в синей «болонье», легкая шляпа чуть сдвинута набок. В руках папка. Иван Сергеевич подошел к витрине, где лежали дешевые поделки, и попросил продавщицу достать неуклюжего черного медвежонка.

Рядом рассматривал сувениры высокий светловолосый мужчина в мешковатом костюме. Он перегнулся через прилавок, что-то спрашивая у продавщицы, и почти закрыл телом черную папку, потом небрежно зажал ее под мышкой и повернул к выходу.

В очереди возле кассы стоял капитан Черепанов. Увидев условный знак, он вышел на улицу вслед за человеком с папкой в руках.

Третий час Зенин водил за собой майора по Москве. Трудно сказать, почувствовал ли тот преследование или заметал следы на всякий случай, но Павлу Семеновичу пришлось проявить весь свой опыт, чтобы остаться незамеченным. Такой же сложный путь проделал и Аркадий Бондаренко, стараясь не выпустить майора Кузьмина из поля зрения.

Летний вечер вступал в столицу. Сумерки быстро заполняли просветы улиц и переулков.

Гонка была не напрасной. На встречу пожаловал «дядя Жора». Он сидел на скамейке возле небольшой закусочной и постукивал свернутой газетой по колену. Зенин буквально на несколько секунд присел на скамейку, изображая смертельно уставшего человека, что-то спросил у «дяди Жоры» и тотчас поднялся. Не успел Иван Сергеевич сделать несколько шагов, как его место занял майор Кузьмин.

– Советую вам не торопиться, – сказал он, – и не вздумайте выбрасывать золото…

В это время Аркадий Бондаренко догнал Ивана Сергеевича и взял его под руку.

Кузьмин видел, как резко рванулся в сторону Зенин, в руке тускло мелькнула сталь пистолета. Но выстрел не прозвучал: Аркадий перехватил его руку и заломил. Зенин застонал и бросил оружие…

В тот же вечер были арестованы Лев Камнев и Ольга Яснова, аферистка и наводчица. Она рассказала, как с поддельными документами приехали в Алма-Ату по адресу Степана Ивановича Лесняка. Ей повезло: Лесняк как раз был назначен начальником автоколонны в геологическую партию. С ним сумела выехать и Ольга. После убийства Клыкова, с которым Иван Сергеевич сыграл в «третий лишний», Ольга бежала в Москву. Но это не помогло. Был арестован и человек, в руки которого попал ценный прибор. Он его хранил на квартире, подыскивая подходящего покупателя. В его руках оказалась и папка, переданная Зениным. Там была крупная сумма денег – плата за золото…

…Кенес Имангазиевич подписал последнюю страницу и закрыл папку с надписью «Дело № 12/К». Выключил свет и вышел из кабинета. Шел двенадцатый час ночи. Сегодня в первый раз после ранения дежурил Анатолий Скворцов. Он сидел за столом и, склонив голову набок, писал письмо. Подполковник положил ему руку на плечо.

– Нельзя так увлекаться. На службе все-таки, – улыбнувшись, заметил Муканов. – Кому письмо пишешь, если не секрет?

Скворцов чуть покраснел, поднял глаза.

– Зине, в Усть-Каменогорск…

ИВАН ПРОКОПЕНКО
ПОСЛЕДНИЙ ОСЕТР

– Вторые сутки кормим комаров и не является этот Бледный. Хотя бы посмотреть на его щечки, – пошутил Смарчевский, закидывая удочку. – Так, чего доброго, из инспекторов превратимся в спортсменов-рыболовов.

– Не волнуйся… Придет… Юнин даром не скажет, – успокоил его Телятов. – Но все-таки долго его нет. Разве место сменил для лодки? Снасти пора бы и проверить…

Телятов потянул за удилище, и через мгновение над водой заплескался лещ.

– Отстаешь, интеллигентик! – с улыбкой подтрунил он над Смарчевским. – Я уже десятого вытащил, а ты всего двух чебачков. Подтягивайся, Вася. Солнышко за обед перевалило, уху варить пора.

Одетый в костюм из белого полотна и соломенную шляпу, худой, небольшого роста, тридцатилетний Вася походил на слабенького канцеляриста. Нежный голос подчеркивал его физическую слабость.

– Ты, экспедитор, замолчи… Снабжением заниматься – дело твое, – отшучивался Вася, проверяя, цела ли насадка на крючке, – иначе я тебя быстро рассчитаю.

Почесывая зудящие от комариных укусов руки, широкими шагами Телятов удалился в лес и немного погодя возвратился с охапкой дров. Поправил деревянную перекладину над пеплом, повесил наполненный водой котелок и развел костер. Вася, бросив удочки, подобрался к огню.

– И днем пекут! В эту ночь они нас заедят, – захватывая веточкой дым, обмахивался он.

– Здесь я «завдымом» и прошу не транжирить его! – толкнул «канцеляриста» Телятов. Его широкие брови нахмурились, напряглись мускулы лица, грудь расправилась, руки сжались в кулаки, левая нога выступила вперед. Казалось, что эта громадина сейчас покончит с расхитителем дыма. В смеющихся голубых глазах блестели веселые искорки.

Вася расхохотался:

– У нас с тобой получается отдых поневоле. Ты глянь… Как хорошо! Вода, лес, песок, голубое небо… А вот на работе ничего не замечаешь. Гоняешься за этими браконьерами.

Над рекой прокатились звуки гудка.

– Три часа. На мостопоезде скоро смена. Вот мостик так мостик строят через Урал!

– Говорят, Бледный и пристроился работягам на стройке осетрину сбывать… Втридорога продает. Когда мы выведем этих «бледных»? – забасил Телятов, пробуя на вкус уху.

– Николай Александрович, лодка!

– Не подавай виду, может, это наш клиент, – шепотом предупредил Телятов.

Равномерно всплескивая веслами, пловец подогнал лодку к берегу, поднял голенища резиновых сапог, прицепил за кол суденышко.

– Привет рыбакам! Чао на чужом месте рыбачите?

– Откуда знать, чье это место. Ого, утонул поплавок! – кинулся к удочке Смарчевский. – Сазан! Сазан! Сейчас я его…

– Не дергай! Дай поводить…

– Куда ты тянешь… Рыбы-ти не умеешь ловить. Упустишь!

Схватив в лодке остронаточенный багорок, лодочник вскочил в воду, как ястреб когтями, с размаху зацепил сазана и вынес его на берег. Из зияющей широкой раны лилась кровь, рыба, выдвигая вперед мясистые губы, открывая розовые жабры, жадно хватала воздух.

– И не жалко, отец? Да так и неинтересно… Вот если бы на удочке вытащить или хотя бы сачком…

– Кха! На удочке. Он бы у тя сорвался.

– Ну и его счастье… А так изуродовали рыбину.

– Ты молодец… А я так считаю, что природа дала, то и наше… И опеть кому чао написано… Ежели, скажем, скот – того ножом… Осетр аль какая друга рыба – тут уж багром.

– Испробуй нашей ухи, отец, – пригласил Телятов, раскидывая ломти хлеба и лук на расстеленном у костра плаще, – садись ближе к дымку, а то комары…

– Каке комары… Вот ночью…

– За ваше здоровье и за наш отдых! – поднял кружку экспедитор.

– Только за здоровье, только за здоровье, – забормотал старик.

– Давно здесь живете?

– Почитай от рождения. На Урале вырос. Только что рыбешкой и живем. А вы откедова, робяты?

– Из Москвы… Инженер мостопоезда Михайлов приезжал к семье. Я сосед… Рассказывал, какие здесь для отдыха хорошие места. Вот и приехал в отпуск.

– Подскажи, батя, у кого бы осетринки достать… В Москве соседи деньжонок дали.

– Это можно, да дороговата она. Рыбнадзор не дает чибака пумать. Правда, другой раз и у меня кусочек бывает. В одном месте стоят крючочки. Вас боялся, не перебирал. Седни не вытерпел… Дай узнаю, что за люди. Ночью… туда к рассвету, чао попадет – подвезу. Мне все равно, кому продать.

– А икорка есть?

– Немного есть… Дома припрятана… Завтри днем приходи… На мостопоезде спроси Бледного… Любой покажет…

– Может, мы поможем рыбу доставать. Поедем сейчас, – предложил Вася.

– Чао торопишься? Ище на грех нарвемся. Ну так, робяты… Вон тут будут веслы. Оставляю будару. Катайтесь, а я пойду домой, ночью буду.

Бледный удалился в поселок. Через полчаса он, поднявшись по крутому яру, шагал по улице поселка.

Солнце, увеличиваясь и краснея, подошло к горизонту. В его лучах, за Уралом, в степи медленно оседала туча пыли, поднятая сотнями проходящих по тракту машин. Из-за леса доносилось мычание бредущих с пастбища коров. Ветерок утих. На ровной глади воды отпечатался высокий яр.

Стемнело.

Инспектора лежали, прикрывшись плащами, на постели, сооруженной из хвороста и травы.

– Николай Александрович… – толкнул Телятова Вася, – смотри!

В лодке, едва двигая веслами, против течения поднимался Бледный.

Телятов поднес к глазам часы со светящимся циферблатом:

– Полвторого.

Перед рассветом Бледный причалил к берегу и, повозившись в лодке, подошел к постели. Телятов и Вася притворились спящими.

– Робяты, вставайте!

Потирая ладонями глаза и потягиваясь, Вася толкнул в бок экспедитора.

– Ну, как дела, отец?

– Вон смотри!

Перед ними, разделанный на куски, лежал полуторапудовый осетр. Вася ощупал кладь руками. На коже двух мясистых кусков прощупывались раны от крючьев.

Что-то трепыхалось на песке.

– Эту я вам живенькую… Стерлядку… Редкая она гостья на Урале!

– Такая громадина попалась! – удивился Вася, раскладывая куски. – Какие же крючки нужны?

– А вон в бударе один конец лежит. Снял поточить…

Вася в три прыжка оказался в лодке и поднял снасть. Добрая полсотня стальных крючьев зазвенела в его руках.

– Тихо! Тихо! – потребовал Бледный.

– Почему долго не приходил, батя?

– Кха! Зашел к зятю. Он принес бутылку. Мы и набрались…

– Что возьмешь за штуку? – показал Телятов на осетра.

– За большого сорок рублей, за маленького – десяточку.

– Отец, иди сюда на минутку… А в эту чертовину что ловится? – Смарчевский, стоя в лодке, поднял суводную сеть.

– Все больше севрюжка. Правда, она до Уральска редко доходит…

Вася поднес к лицу Бледного удостоверение:

– Читай!

Телятов присветил фонариком. Медленно прочитав удостоверение, браконьер опустился на дно лодки:

– А я неграмотный.

– Мы инспектора рыбоохраны.

– Чао шутите, робяты? Хотите иситра бесплатно? Возьмите. Я не обеднею.

Телятов перенес рыбу в лодку, сложил в нее свои удочки, бросил плащ Васе.

– Поедем по Уралу в твоей лодке. По пути будем тралить. Вася, ты сбегай к леснику, скажи, чтобы пригнал наш мотоцикл в инспекцию, а я подожду.

Вася ушел. Телятов, сидя на берегу, слегка придерживал за нос лодку, спустив ноги за борт. Рядом в лодке сидел Бледный.

– Отпусти… Пожалей… Я рыбу привез из уважения, – лицемерно улыбаясь, упрашивал он. И вдруг, искривившись, простонал:

– Ой, нога… Ой, нога… Лодка закачалась.

– Ой, не могу… Ой, ноженька, – сильным рывком браконьер оттолкнул лодку от берега, повалился на дно. Суденышко быстро пошло вниз по течению.

– Стой! Стой! – закричал Телятов.

– Нет, уж… До скорого… – послышалось из темноты, а через мгновение эхо разнесло по реке мощные всплески весел, и будара с пловцом растаяла в темноте…

* * *

Неделю спустя к своему зятю Землянову ввалился сияющий Бледный.

– Проходи, проходи. Слыхал я, как ты их вокруг пальца обвел.

– А чао им в зубы заглядывать? За свою жизнь я кое чао не мало видал! – прихвастнул старик и, помолчав, продолжал: – А вот после того боюсь к крючкам подъехать. Так и чудится, что в кустах вроде бы кто сидит. Индыль мороз по шкуре…

– Все-таки трусишь, старина?

– Они таперь думают, что я с испугу сразу на реку не пойду… Как раз момент бы рыбы пумать… Шел бы мне помочь.

– Я ведь в рыбе мало смыслю.

Бледный придвинулся к Землянову и почти шепотом заговорил:

– Слышал – ты седни в отгуле… Никто ничего не узнает. Тебя на реке никто не знает. Иди засветло на мост. Там у яра будешь удить. И посмотри, нет ли кого на берегу. Теперь никому верить нельзя! Как темно станет, я на бударе подойду. Понял?

У Землянова не раз жарилась осетрина, пойманная Бледным, в свободное время он и крючья заготавливал своему тестю. Бывало, что и улов помогал сплавить через знакомых рабочих. Но идти сейчас после такого случая… Однако, как ни говори, тесть! Откажи – на всю жизнь обидится.

– Ладно, – процедил он. – Только приезжай быстрее, а то комары… Да и как-то самому на реке…

– Давай! А рыбешку пополам раскидаем. Почитай, неделю не перебирал…

* * *

Закатилось солнце. Черной пеленой наплыла с востока темнота. В наступившей ночной тишине Землянову были слышны малейшие всплески рыбешки, едва заметный треск ветвей. Иногда его охватывал страх, казалось, что за спиной кто-то крадется и вот сейчас начнутся расспросы: кто он, почему ночью один? А тут, как на грех, ни одна рыбка не ухватилась на крючок. «Какой ты рыболов-спортсмен? Удочку взял для отвода глаз», – скажут.

Минуты ожидания казались вечностью. Наконец донеслись едва уловимые звуки весел. У самого берега тихо шла лодка.

Причалив, пловец опустил концы весел в воду, чтобы стекающие капли не выдали его. Усадив Землянова, Бледный стал грести. Остановились против середины яра. Осмотревшись, браконьер опустил в воду якорек – капроновый шнур заскользил по ладони… Вдруг бечевка прошлась своими витками по невидимому препятствию в воде, натянулась. Послышалось журчание воды у борта остановившейся лодки. Пловец подергал за веревочку. Как туго натянутая струна, держала кошку хребтина снасти. Бледный перебрался на нос лодки. Течение развернуло ее. Теперь легче было держать судно на стремнине. Привычными движениями браконьер взялся за хребтину. Зазвенели поднятые над водой крючья… Что-то потянуло справа. Лодка пошла в ту сторону. Всплыла раздувшаяся туша двухпудового осетра, зацепившегося животом и хвостом за крючья.

– Уснул, – едва слышно прошептал рыбак и, отворачиваясь, на ощупь выдернул из нее крючки. Река понесла разложившуюся, испускающую зловоние жертву. Как бы оправдываясь, старик прошептал:

– Неделю не перебирал.

Зацепили второй конец. Что-то сильно дернуло. Лежа в носу лодки и свесив руку за борт, браконьер потянул левой рукой вверх снасть, правой замахнулся. Раздался сильный плеск воды. Изворачиваясь от боли, на багорке заметался осетр. Едва подняв в лодку, Бледный тут же покончил с ним, отвесив три удара топором по голове.

Землянов сидел не двигаясь. Тесть еще раньше предупредил: при переборке снастей не мешать.

Лодку понесло по течению. Держа в зубах бечевку, Бледный подрулил к берегу. Там, где крутым обрывом у песка кончался яр, бечева натянулась. Бросив весла, пловец с усилием поднял заилившиеся снасти.

– Ослабла веревка, – едва слышно прошептал он, – весь конец в ил затянуло.

Выйдя на песок, Бледный выдернул кол, на котором крепились крючья, и потянул снасть из воды. Неожиданно что-то тяжелое легло ему на шею. Старик обернулся: сзади стоял инженер Юнин. Качнулась лодка – в нее вскочил общественный инспектор Володя Умнов. Усевшись за весла, он успокаивающе обратился к застывшему в испуге Землянову:

– Не бойся, милый человек. Не надо нас бояться. Мы общественники. Так сказать, представители народа. Знали, что не выдержишь и приедешь к крючьям, вот и оставили их в воде позавчера…

Из кустарника вышли улыбающиеся Александров и Тимченко.

– Саша, ты с Володей собери в воде снасти и гони лодку в рыбнадзор. Да зятька не отпустите. А мы отвезем на мотоцикле Бледного… Идем, батя, – обратился он к браконьеру, – теперь уж придется ответить!