Текст книги "Свежая кровь для олигархов"

Автор книги: Владимир Ткаченко

Соавторы: Константин Ткаченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Бесполезно, – пояснила та,– отнимет. Он считает, что все приношения принадлежат только ему. А если кто-то и схватить кусочек, то он его еще и прибьет. Возьми еще банан и дай ему. То, что ты даешь ему лакомство, он будет помнить долго-долго, даже через год этого не забудет. Приди через пару дней сюда с бананом и увидишь что будет.

Через несколько дней Саша снова пришла в обезьянник и подошла к клетке с Микки – ей и самой было интересно, как поведет Микки. Банан она спрятала в карман, так, чтобы не был виден.

Микки встретил ее великолепно. Заметив ее еще только входящей, он захлопал в ладоши и бросился на встречу, но глядел не на нее, а на карман, где находился банан...

Прошло несколько недель, и Антонина с Сашей снова занялись уборкой клеток. Деревья мыть не будут – их обрабатывают через раз. Саша совсем не устала и ждет обещанного, поглядывая на Антонину. Та же ведет себя как обычно, как будто ничего такого не обещала Саше. Но та надеется – она знает: Антонина всегда выполняет свои обещания. Наконец они завершают работу и садятся отдохнуть на запасной халат, который почему-то захватила с собой Антонина. Она взяла с собой чай в термосе, положив его в пластиковый пакет вместе с двумя чайными кружками с ручками. Из них хорошо пить горячий чай, который так любит Саша, потому что они не обжигают руки.

– Отдохнем немного, – сказала Саша, – и пойдем в свою комнату, примем душ, – она засмеялась, закинула голову, сняв косынку, растрепала волосы и весело взглянув в глаза Антонины, воскликнула: – И вперед! Что скажешь, так же договаривались? У тебя ведь все должно пройти и ты так же, как и я, хотим одного?

– Все готово, даже больше, чем ты думаешь! Зря ты спешишь... Ты же не хочешь, вот сейчас?

– Здесь? Можно... Если притушить свет, то в полумраке самый раз. Ты ведь в прошлый раз говорила, что сюда никто не зайдет, да?

– Никто, никто... Лучше мы сначала попьем чайку... Знаешь я весь день хочу пить – с утра наелась сыру, да еще острого и вот... не могу сдержаться,– говоря это, Антонина начала разливать чай. Будешь пить?

– Да, за кампанию.

– Горячий и с лимоном, попробуй!

Первую чашку, которую налила Антонина, она протянула Саше, та ее взяла и стала пить.

– В самый раз! – Саша прихлебнула раз – другой и, получив от Антонины конфету "коровка", сказала, что с ней выпьет всю чашку.

Антонина налила и себе чай, но не пила, ждала, когда тот остынет горячий чай пить она не могла.

Саша допила сою чашку, поставила рядом с собой и медленно склонилась на правую руку, затем прилегла на бок – ее сморил сон.

Антонина знала, что так и должно быть – в чай было подмешано легкое снотворное, поэтому она и не пила свой чай. Она встала на ноги, собрала вещи – ведра, тряпки, щетки, термос, чашки, запихнула в пластмассовый пакет и подошла к Саша. Смотрела на нее несколько мгновений, потом осторожно, чтобы не разбудить, положила ее на спину, под голову разместила халат, на котором они сидели. Раскинула ее руки в стороны, расстегнула халат на все пуговицы, обнажив грудь, живот и бедра.

Все это она проделала, наклонившись над спящей Сашей, а выпрямившись, еще раз оглядела все вокруг и, убедившись, что все сделано, как задумано, направилась к выходу. Сашу оставила в клетке, закрыв за собой дверь, а ключ унесла с собой.

Саша спала, горел неяркий свет, от него было полутемно и тянулись длинные густые тени по всему помещению.

VIII

После новых событий в институте и их расследования Михаил Кузьмищев занялся финансовыми делами института. Они оказались не в самом хорошем состоянии. В сейфе убитого директора нашли 57 тысяч долларов и счета на большие суммы денег в банках других стран и все они принадлежали одному человеку – директору.

Где-то в соседнем помещении зазвонил телефон, но к нему никто не подошел. Михаил бросил взгляд на свои часы: было уже поздно и он не ожидал никаких известий, а собирался отправиться домой. Но что-то в его сознании подсказывало, что в позднее время может что-то произойти, и он решил немного задержаться. Подумал: раз к звонившему телефону никто не подошел, наверно, большинство сотрудников покинуло институт. И все же кто-то тихо постучал в дверь.

Михаил также негромко отозвался на стук:

– Можете войти, – он почему-то подумал, что стучится женщина и поэтому добавил: – Смелее, входите! – Но к его удивлению вошедшим человеком оказался мужчина – замдиректора по науке.

– Вы? – удивился Михаил – Так поздно? Что-нибудь случилось или события развиваются не так, как вы ожидали?

– Скорее последнее.

– Садитесь и расскажите все спокойно. Я смотрю, вы встревожены?

– Есть от чего..., особенно после того, как убили старшую сестру...

– Вы имеете в виду Антонину? Считаете, что ее убили? У нас имеются данные, что она погибла в результате дорожно-траспортного происшествия.

– Именно ее и убили.

– Знаете кто и зачем?

– Конкретно кто убил не знаю, но кто организатор, – могу сказать, а также, почему ее убили.

– Почему же и кто был организатором?

– Она свидетель, как и я, и поэтому меня могут тоже убить!

Михаил удивленно посмотрел на Арнольда Петровича и воскликнул:

– Вы это серьезно? У вас имеются какие-либо веские доказательства тому, что вы сказали?

– Как вам известно, у нас в институте имеется еще одна должность замдиректора, но по хозяйственной части. Ее занимает Султан Гиреевич Ахмадов. Для него главное – деньги, деньги и деньги. После директора он второе лицо в институте и ведает финансами и всеми другими скрытыми от возможной проверки делами...

– Экспериментами, например, о которых знала и Антонина?

– Да, поэтому ее и убрали. Теперь же на очереди я, так как знаю о них больше, чем она, но я исполнитель, как и она, поэтому думаю, что настала очередь убрать и меня, как это сделали с Антониной.

– Можете рассказать все подробнее?

– Рассказывать не стану. Я все написал на этих страницах и передаю их вам... Подпись и число я поставил.

Михаил бегло посмотрел исписанные замдиректора страницы, на последней из них стояла даже институтская печать.

Арнольд Петрович поспешил разъяснить:

– Я официально участвовал в экспериментах, поэтому счел возможным подтвердить свои показания и вот поставил печать.

– Что же, раз поставили, пускай стоит. Меня все же беспокоит ваша судьба. Насколько реально то, что вы предполагаете?

– Более чем... Мне кажется, что стоит выйти из вашего кабинета и мне конец. Правда, это просто мое состояние тревоги за свою жизнь и не более, но мне думается, что следует, может быть, уехать на какое-то время из города?

– У нас нет закона о защите свидетеля, как в Америке, но я с вами согласен. Вам есть куда поехать?

– Небольшой городок на Оке. На автобусе до него добираться два с половиной часа от станции метро "Выхино", ну а я поеду на своей машине и смогу попасть туда за час с небольшим... У меня там однокомнатная квартира недалеко от городского рынка, практически все удобства, но нет телефона... Вы знаете номер моего мобильника и всегда можете позвонить или я буду вам звонить?

– Лучше созваниваться не надо. Дам вам знать, когда понадобитесь или, когда вам можно будет вернуться в Москву, оставьте мне точный адрес... Возможно, что свяжусь через местную милицию, так будет безопаснее.

– Мой адрес: город Зарайск, улица Подмосковная, 10, квартира 3. Между прочим, по преданию, этот город посещали викинги. Следы их в городе пытался отыскать великий норвежский путешественник Тур Хейердал, посетивший этот город... А квартира мне досталась по наследству, в ней жила до своей кончины, моя мама. Сейчас там никто не живет, расстаться с ней не хочется и я иногда туда приезжаю отдыхать. Можно порыбачить на Оке, за городом имеются грибные места...

– Я вас прерву, Арнольд Петрович, ведь мы обо всем договорились? Когда вы едете?

– Прямо сейчас, машина моя здесь...

– Не поздно?

– Не хочу возвращаться домой. Боюсь подъезда, ведь там могут и убить.

– Ладно, надеюсь, вы еще поможете следствию.

– Сам на это надеюсь, – хотя Арнольд Петрович сказал эти слова бодрым тоном, но в голосе его сквозила тревога и на это обратил внимание Михаил.

...Когда замдиректора оставил позади город, шоссе оказалось свободным в этот поздний час и водитель придавил акселератор – машина устремился вперед.

Примерно на пятидесятом километре от Москвы он увидел в свете фар большую крысу, переходящую шоссе. Кругом темень, а поздней осенью все предметы вокруг, за пределами света фар, – сгустки темноты и такими они останутся до первого снега: при нем все вокруг бело и относительно светло.

Водитель заметил крысу по зеленому блеску ее глаз в слепящем свете. Он вспомнил, что недалеко свалка мусора и там обосновалось множество крыс. Одна из них ходила на другую сторону и теперь возвращалась "домой". Почему крыса туда ходила, в соседний лес?

Искала теплую и глубокую нору, где собиралась принести потомство. На свалке, где она жила, водились и кошки и собаки, но взрослая крыса их не опасалась, другое дело ее беззащитное потомство, и поэтому она решила их произвести по другую сторону дороги. Арнольду Петровичу не хотелось раздавить крысу колесами своей машины, поэтому он постарался пропустить ее между ними.

Как-то он проезжал по подмосковной деревне и не заметил, что на дорогу выбежал подросший цыпленок. Он ощутил легкий тупой удар по передней оси машины. Остановил машину, вылез из нее и посмотрел на дорогу: там лежал цыпленок, не раздавленный, целый, чуть помятый, но бездыханный. Он готов был возместить ущерб, но на улице в жаркий летний полдень никого не оказалось, вздохнул, сокрушаясь содеяному, и поехал дальше.

Теперь же, когда он проезжал на том месте, где по его расчетам находилась крыса, он даже немного пригнулся, ожидая удара о переднюю ось, но его не последовало и облегченно вздохнул, потому что считал: убить крысу – дурная примета...

В детстве, когда ему исполнилось двенадцать лет, его семья жила на первом этаже и внизу находился подвал, в котором водились крысы, он сидел на диване и читал книгу. В доме стояла тишина и вдруг он услышал под полом возню... Прислушался и вскоре раздался довольно явственный и резкий писк... Через какое-то время еще и еще. Он насчитал таких писков одиннадцать. Старик-сосед ему пояснил, что то кричали только что родившиеся крысята. Своим писком они как бы говорили: "Мама, я здесь, живой!" Крыса запоминала писки и потом, ведь роды могли продолжаться долго, собирала новорожденных в одну кучу.

Сосед еще добавил: "Крысы кричат только один раз в жизни – при рождении и кто услышит такие крики, будет жить долго". Арнольд Петрович вспомнил эту крысиную примету и поэтому не захотел задавить перебегавшую дорогу крысу... При очередном повороте увидев в боковом зеркальце блеск фар, подумал, – "крысиная примета" для него не сбудется: его преследуют. Приглядевшись, заметил две машины, нагонявшие его. Прибавил газ. Время было позднее, место глухое.

Одна из машин попыталась начать обгон. Что делать он не знал. "Это не просто обгон, – подумал он. – Или они хотят взять меня в клещи, высадить из машины и без свидетелей отвести в лес и убить... Или при обгоне обстрелять машину и убить меня, а самим на большой скорости умчаться?"

Времени на дальнейшие размышления не оставалось. Одна из машин резко рванула вперед, но Арнольд Петрович не дал ей обогнать себя. Он круто развернул машину капотом к обочине дороги, частично перегородив дорогу, обгонявшей его машине, остановил свою, открыл дверцу и бегом бросился в темный лес. Такой маневр дал ему возможность выиграть несколько минут. Пока двое его преследователей тормозили и останавливали свои машины, ему удалось значительно отбежать от дороги и начать петлять по лесу. Но он был городской житель и плохо знал лес и не мог ориентироваться в темноте. Не знал, что почва у молодых сосенок – песчаная, рыхлая. Она размывается дождями и образует небольшие ямки с мягкими, обсыпающимися краями. Вдоль таких краев хорошо растут маслята, но попадать ногой сюда лучше не надо. Именно в такую ямку угодил правой ногой беглец. При падении на землю острой веткой оцарапал лицо и почувствовал, как из образовавшейся раны потекла кровь.

Ногу пронзила острая боль... Хотелось подумать: сломана или вывихнута, но не успел: на крик от боли раздался выстрел и пуля угодила ему в левое плечо. Он скорчился на земле и правой рукой вытащил из кармана небольшой пистолет – дамский, марки "беррета". Он легкий, удобный в руке и убить человека из него можно. Директор снабдил такими пистолетами ответственных сотрудников института, чтобы, в случае нападения обезьяны, застрелить ее, но запретил выносить оружие из здания института. Арнольд Петрович, в виду исключительности своего случая, решился взять оружие с собой.

Впереди раздался хруст валежника. Арнольд Петрович присмотрелся и увидел метрах в пятнадцати очертания фигуры с пистолетом в руках. Человек двигался медленно и осторожно, не опуская оружия.

Преследуемый застонал и подумал: "А как же крысиная примета? Ведь по ней я должен жить долго? А теперь вот моя смерть, она передо мной... Попытался переменить позу, но из-за сильной боли в ноге и простреленном плече едва не потерял сознание... Но все же нашел силы, поднял руку с пистолетом и стал стрелять вперед, где различал фигуру, двигавшуюся к нему. Стрелявший не рассчитал одного – второго убийцу, который подбирался к нему сзади. Тот подошел близко, когда Арнольд Петрович почувствовал его... Он хотел повернуться к нему, но не успел – боль снова пронзила все его тело. А нападавший сзади выбил ногой из его руки пистолет и выстрелил ему в голову. Тело жертвы дернулось и распласталось на земле. Все было кончено – так посчитали нападавшие, ведь выстрел в голову – контрольный. Они забрали пистолет, обшарили карманы убитого и поспешно удалились. Однако выстрел не достиг цели. Пуля убийцы из-за темноты в лесу, не попала в голову, а содрала кожу на затылке и только контузила... Водители, проезжавшие по шоссе, заметившие развернутую машину поперек дороги, решили, что произошло банальное ДТП, вызвали милицию. Несмотря на большую потерю крови, Арнольд Петрович, доставленный в СКЛИФ, был прооперирован и остался жив.

IX

Саша продолжала спать на том месте, где ее оставила Антонина. Ей снился хороший сон. К ней пришел Василий, она хотела подвинуться, чтобы тот лег рядом с ней, но не смогла. Что-то сковывало ее тело, и она продолжала лежать неподвижно, а ей так хочется близости с Василием... Но вот она почувствовала, что тот ложиться на нее. Ей хотелось сказать: – Скорее... Скорее... Я так тебя хочу! – И она чувствует как Василий уже на ней. Ерзает телом, чтобы ему было удобнее... И вот, наконец, он входит в нее... Какое блаженство... Еще, еще... Ей мешает какой-то знакомый запах, но она отгоняет его от себя: на нее накатывает волна страсти и она вздрагивает всем телом и испускает тихий стон... На этом все не кончается: Василий старается и она ему помогает... Акт настолько ее захватывает в ее сне, что она поглощена им полностью и ничего не сознает и не может понять: что же происходит... И вот опять волна блаженства, но сильнее, и в экстазе она кричит: "Ой, мама! Мама!". Оказавшись без сил, лежит неподвижно и начинает понемногу отходить от сна... Василий не оставляет ее и продолжает делать свое дело... Запах, который ощущала раньше, усиливается, и хотя к ней снова приходить желание, она окончательно просыпается и что же? Это не Василий, а обезьяна – самец Микки.

– Микки, что ты делаешь? Что ты?! А где Василий?! – она упирается руками в грудь обезьяны и пытается столкнуть ее с себя. Бесполезно – это все равно, что упереться руками в глыбу камня и пытаться ее сдвинуть с места... Между тем Микки старается – ему нравится такое занятие с молодой женщиной, а у той снова появляется желание, несмотря на резкий запах и необычность ситуации, и она удовлетворяет Микки покуда у того есть потребность...

Сколько длилось испытание в ночные часы Саша не знала и, когда Микки оставил ее, – отпрыгнул в сторону и пошел в развалку к дереву, она осталась неподвижно лежать на полу. Ей казалось он ее изломал, придавил, опустошил и ей в таком положении уже не хотелись ни Василия, ни даже... Микки, и она забылась глубоким сном. По-прежнему в помещении горел тусклый свет и никого не было, кроме нее и Микки, который залез на дерево и заснул.

Утром, когда начался рабочий день и появились сотрудники, в клетку, где находились Микки и Саша, запустили других обезьян: самок и несколько малышей. Две другие клетки тоже были заполнены их обитателями. Вскоре пришли сотрудники и принесли еду и стали ее разносить по клеткам. Начался шум, но и тогда Саша не проснулась. На нее никто не обращал внимание. Сотрудники проходили мимо того места, где она лежала, бросали мимолетный взгляд и шли дальше по своим делам, считая, по всей видимости, что так и нужно.

Вскоре появилась Антонина и остановилась напротив того места, где в клетке спала Саша. Пришло время проснуться и ей. Открыла глаза и с удивлением стала, лежа на спине, смотреть в потолок. Мало помалу сознание ее отходило ото сна и она начала соображать: что же случилось, и вспомнила все. Она чувствовала движение в клетке и вне ее, – обезьян и сотрудников института, и ей не хотелось вставать и смотреть вокруг. "Что же теперь будет после того, что со мной произошло?" Заставила себя сесть, прикрыла свою наготу халатом, который был на ней, застегнув на все пуговицы, но бесполезно, так как порезанный полосами, не прикрывал ее тело, особенно, когда она двигалась.

Огляделась вокруг и увидела группу обезьян у дерева, занимавшихся едой и среди них Микки. Смотрела на него и вспоминала ночные часы, проведенные с ним. "А что если он опять подойдет к ней? Нет, надо скорее отсюда выбираться!". Подумав так, встала и направилась к двери из клетки, попыталась ее открыть, но та оказалась запертой и ключа в замочной скважине не было. Тогда Саша стала трясти дверь и хотела уже кричать: "Эй, кто-нибудь! Выпустите меня отсюда!", но услышала голос Антонины, вдруг оказавшейся рядом с дверью:

– Не делай этого, бесполезно. Тебя не выпустят.

– Антонина! Ты? Что со мной сделали? Зачем это?

– Ты же сама хотела участвовать в эксперименте и хотела мужчину. Вспомни наши разговоры и твое страстное желание провести вместе несколько часов после уборки. Да или нет? И вот ты получила и то и другое...

– Но... – попыталась возразить Саша.

Антонина не дала ей говорить и продолжала:

– Ты останешься здесь...

– Надолго?

– Пока не забеременеешь, а забеременеешь – родишь ребенка – в этом суть эксперимента.

– Так долго?

– Если все пойдет хорошо, то долго это не покажется. Возможно, ты беременной окажешься после нескольких ночных часов, проведенных с Микки, а возможно и нет. Это сможет показать анализ через некоторое время, ну а сейчас наберись терпенья ...

– И опять с Микки? – Глаза Саши заволокло слезами, она руками обхватила прутья клетки и прижалась к ним лицом:

– Я понимаю..., но не хочу, – она подняла голову. – Давай лучше выпусти меня, Тоня... Пожалуйста, выпусти, хорошо?

– Невозможно и вот почему: во-первых, тебя сюда сдали твои лучшие друзья – Василий и Маша, особенно она. Ты им стала не нужна. Маша сказала, что у ребенка должна быть одна мать и это она сама; во-вторых, здесь знают об Антоне: то, что ты его отправила на тот свет. Теперь подумай: из института тебе ходу нет. А если будешь скандалить, отправят прямо в тюрьму.

Услышав последние слова Антонины, Саша по настоящему зарыдала и сквозь слезы спросила:

– Что же мне делать? – и услышала четкий ответ Антонины:

– Оставить все, как есть. Другого выхода у тебя нет. Тебе надо приспособиться к жизни здесь, не протестовать и может быть все будет хорошо.

Саша набросилась на Антонину:

– Это ты ведь все подстроила и тебя бы на мое место! – зло сказала она и услышала удивительный ответ:

– А я и была на твоем месте, вернее, ты сейчас на моем месте!

– Так почему же ты там, а я здесь. И ты тоже с Микки...

– Нет, то был другой самец. Он оказался драчливым, а Микки спокойный и покладистый – считай, что тебе повезло... Не перебивай меня, дослушай до конца... Мне обещали большие деньги и ты их получишь, но я не смогла родить – у меня никогда не было детей и здесь тоже оказался нулевой результат. А у тебя должно получится – ты ведь уже рожала, здесь знают, что у тебя есть ребенок.

– И ты все это вынесла?

– Да, нужно только ко всему приспособиться, относиться спокойно и не спрессовать, тогда все будет хорошо... Посмотри туда, вправо... Видишь там, в углу, занавеску? Иди туда. Там, за занавеской, еще одно помещение и тоже как небольшая клетка. В ней есть туалет, вода, душ, еда. Дверь запирается на замок, который может открыть только человек. Сделай там все, что тебе нужно и возвращайся сюда. Здесь тебя кормить невозможно – обезьяны отнимут. Не задерживайся – придет служитель и вытолкнет тебя оттуда и, вообще, соблюдай правила игры, а то обезьяны будут тебя бить и щипать, что очень неприятно, а институтские сотрудники будут тобой недовольны, что тоже лучше не допускать.

Саша хотела получить некоторые разъяснения сказанного Антониной, но давно хотела в туалет и заторопилась за занавеску.

Отсутствовала она недолго, хотя все сделала и поела, но решила не осложнять свое положение. Антонину она застала на прежнем месте и, когда начала с ней говорить, к ней подошла обезьяна – самка с грудным детенышем на руках и бесцеремонно перебросила его на руки Саши, а сама повернувшись спиной, не спеша удалилась к дереву, где находились остальные обезьяны.

Детеныш слабо попискивал и крепко цеплялся за руки Саши, та же безмерно удивилась и воскликнула, обращаясь к Антонине:

– Что это, подкидыш? Мне? Что с ним делать?

Антонина рассеялась:

– Успокойся. Никакой он не подкидыш! Дай ему свою грудь и он успокоится!

– Так в ней нет молока! – поспешно возразила Саша.

– А ты дай все же грудь! – настаивала Антонина.

Саша вздохнула и вложила сосок своей правой груди в рот детенышу. Тот перестал пищать, обхватил передними лапками плечо женщины, стал причмокивать ртом, довольно мягко, и не кусая сосок, хотя зубы, как заметила Саша, у него стали прорезаться.

– И что дальше? – спросила она.

– Ты теперь знаешь кто? – Соска-пустышка...

– Как так?

– А так: у обезьян нет сосок, их заменяют самки, у которых нет детей, а в это время мать отдыхает и к тому же молодая самка приучается ухаживать за малышом.

– Но у меня есть ребенок!

– Но они же этого не знают! Сейчас ты без ребенка, детским молоком от тебя не пахнет, и это сразу поняла подошедшая к нам самка, и поэтому отдала тебе своего малыша на время ...

– На какое время?

– Пока малыш не захочет есть, оставит твою грудь, другими словами, проснется и станет хныкать и пищать – значит он голоден и его можно отдавать обезьяньей маме.

– И как долго такое дело может продолжаться?

– Не более трех часов, а может быть и менее...

Саша присвистнула:

– Так что же мне все время его таскать на руках? Руки оторвутся!

– К этому следует тебе привыкнуть. Да это что! Только цветочки, а ягодки впереди!

– В каком смысле?

– В стае ты так натренируешься... И бегать придется и прыгать и лазить по деревьям.

– Ну а сейчас, что мне делать?

– Носи на руках, а если они устанут, опусти их – малыш и во сне сможет сам держаться и не упадет, даже, если ты и побежишь быстро. А что бы тебе не скучать, пообщайся со своими подругами в других клетках.

– Справа от тебя в клетке с другой семьей обезьян находится Наташа, она любит поговорить и сама о себе все расскажет.

– Слева – женщина по имени Ахмата. То ли она узбечка, то ли таджичка. И все они – участники эксперименту, как и ты. Вот ты иди и с ними поговори, они тебе дадут полезные советы. Кстати, в твоей клетке за занавеской есть телефон, внутренний, он в тумбочке, можешь мне позвонить и звони только в экстренных случаях, но не для болтовни – а то его просто снимут, так что не злоупотребляй.

Саша рассталась с Антониной у запертой двери, даже не попрощавшись с нею. Для нее время как бы остановилось – она жила в другом мире, а Антонина – в другом. У нее теперь были, как она поняла, одни правила жизни, совсем отличные от тех, по которым жила Антонина. У нее как-то нехорошо засосало под ложечкой в унисон с тягостной мыслью: а вернется она в прежнюю жизнь? Что-то уж больно круто меняется ее судьба.

Направляясь к другой стороне клетки, чтобы пообщаться с Наташей, заметила, что обезьян у основания дерева нет. Она обнаружила их на дереве: они собирались там спать. "А что им еще делать: поели, повозились и спать", – подумала она.

Вот и малышка заснула, но ее грудь не выпустила.

Интереса ради разжала руки, и что же? Та не упала, только крепче уцепилась за нее и сильнее сжала ртом сосок. Саша почувствовала боль, так крепко малышка ухватилась за нее, но не упала.

Саша поспешно взяла в руки маленькое тело. "Нет, лучше держать ее на руках, чем испытывать боль! И тут же на память пришли слова Антонины: "Тебе ко многому следует привыкнуть!" – "Очевидно, к боли тоже!" – добавила от себя Саша.

Дошла до противоположной стороны своей клетки и увидела, что в соседней клетке ее ждет женщина.

Она сразу заговорила с Сашей:

– Новенькая? Сама вижу, что да, раньше здесь была нынешняя старшая медицинская сестра Антонина, теперь ты? – женщина быстро говорила, не давая Саше вставить ни слова. – Тебя тоже продали сюда? Меня продал собственный муж. За полученные деньги купил машину... Ты видишь ...я уже беременна, если потом рожу второго, то он снова получит кучу денег... Понимаешь, что здесь творится? И как тебе первая брачная ночь? Все мы прошли через это... Я у тебя соседка слева, а справа тоже беременная женщина... Очередь за тобой... Молчишь? Скажи что-нибудь... – говорившая замолчала и уставилась вопросительно на Сашу, но та продолжала молчать, не зная, что сказать, хотя ей хотелось о многом спросить.

Соседка не могла долго молчать и снова заговорила:

– Уже получила подарочек, – и кивнула головой на обезьянку, спавшую на груди у Саши. – Сколько я их переносила, все руки отвертела. Есть только одно преимущество беременности – не надо чужих малышей нянчить!

Саша, наконец, решила спросить:

– Тебя Наташа зовут?

– Наташа? Да, это мое имя, но меня так здесь не называют. Мне дали имя Джесика... Не знаю, почему... Возможно, что все обезьяны у них зовутся на английский манер... Твоего супруга, – Наташа при слове супруг скривила губы в горькой усмешке, – назвали Микки, а моего Аллан, ударение на первой букве, иначе он не откликается... Знаешь, обезьяны очень чувствительны ко всему... Ты не думай, что они чего-то не видят, что-то не замечают, наоборот, все видят, все замечают, обиду таят долго, но и ласку помнят... Ты-то со своим ласкова была в первую ночь? – засмеялась Наташа, ожидая определнной реакции от собеседницы.

Саша опустила глаза и тихо сказала:

– Не надо об этом... Мне стыдно, ведь с обезьяной, а не с...

Наташа взорвалась:

– Видишь, я беременна и скоро буду рожать! А от кого? Не от мужчины же! Ничего, привыкнешь. Видишь я голая, а ты прикрываешься халатиком... Скоро он порвется, нового не дадут и ты станешь такой, как я... И как говориться: с обезьянами жить и по-обезьяньи выть! Другого не придумаешь... Я тебе много чего расскажу, но не сразу... Освободишься... Когда одна будешь, приходи опять на разговор... Смотри у тебя дитя просыпается, сосок отпустил и сейчас орать начнет: голоден значит, иди к дереву, отдай его и возвращайся. Буду ждать.

Саша спросила:

– А кому его отдать? – Я их пока не различаю и кто ее мать не знаю.

– Да это и не обязательно. Если детеныш хныкает, то по голосу его опознает мать и сама подойдет.

– Больше ничего?

– А что еще? Можешь там посидеть, пообщаться. Если меня на этом месте нет, то постучи по клетке и на звук я подойду. Теперь иди...

Саше не пришлось пройти и полпути к дереву, как ей навстречу двинулась легкими скачками мать ребенка. Саша протянула ей свою ношу.

Обезьяна обнюхала свое чадо и нашла что в оно в порядке. Благожелательно взглянула на "соску-пустышку" и, направляясь к дереву, на ходу начала кормление.

Саша вернулась туда, где ее поджидала Наташа и та встретила ее вопросом:

– Ну как, все обошлось?

– Нормально. Ты же видела сама, мамаша меня встретила на полпути и мне не пришлось ее искать.

– Ну вот, видишь... Ты особенно не беспокойся, когда будут случаться трудные моменты... Они разрешаются сами по себе... Только веди себя спокойно, не суетись и не раздражайся. Гнев, раздражение и громкие звуки плохо действуют на животных – они могут впасть в ярость и бог весть чего натворить...

– Например?

– Стать драчливыми, начать выть, а такое, просто невыносимо.

– Ладно. Учту. А скажи: ты чего иногда вертишь задом? Что это значит?

Наташа рассмеялась и пояснила:

– Это означает: "отстаньте от меня" на обезьяньем языке. Когда какая-либо обезьяна приближается ко мне и я не хочу с ней общаться, я так делаю...

Саша удивилась:

– Есть такой язык? Расскажи, мне надо научиться с ними общаться.

– Думаю, что ты сама научишься... Расскажу, как его понимаю. Обезьяны вертят хвостом, а у меня его нет, его мне заменяет моя попа. Подергивание хвостом означает: "Оставите меня в покое!" Если обезьяна это делает резко, да еще обращает морду к приближающейся особи, тогда так: "Да пошли вы к..." Или что-то вроде того. – Наташа рассмеялась и пояснила:

– Разговаривают они чувствами, а чувства выражают движениями различных частей тела, например, хвостом, жестами, мимикой, позами, глазами и, конечно, звуками и прекрасно друг друга понимают.

– Вот ты, например, заметила что-либо, когда самка получила от тебя своего детеныша? Вспомни и скажи.

Саша немного задумалась, прочертила босой ногой какую-то замысловатую фигуру по полу и сказал:

– Да, кажется, помню... Сначала она обнюхала своего ребенка и посмотрела на меня, прямо в глаза... Мне казалось она взглянула как-то по-доброму, с теплотой в глазах.

– Вот-вот... Правильно ты заметила. По моему, она сказала тебе "Большое спасибо!"... Понимаешь, диапазон выражения в словах может быть разный от "Большого спасибо" до, как "Я очень тронута вашей заботой". Так она выразила тебе свое чувство благодарности.

Так что, общаясь с ними, обращай внимание на все и все запоминай. И еще, чувства нужно выражать искренне, как можно искренне. Почему? Скорее поймут. И другое – среди обезьян умной считается та, которая умеет искренне выражать свои чувства. Почему я тебе говорю об искренности чувств? Есть обезьяны, которые медлят их выражать, или делают это непонятно для других отвечают не о том, о чем их спрашивают. А иная вдруг отвлекается от разговора, и начинает заниматься каким-то другим делом – это невежливо и у обезьян и у людей, но что поделаешь так бывает и у тех и других. Обезьяны реагирую в таком случае обидой или злостью. Вот и получается, что та, которая не умеет искренно выражать чувства, считается глупой, но их немного и ты вначале будешь среди них, – Наташа рассмеялась и вместе с ней улыбнулась и Саша: