Текст книги "Свежая кровь для олигархов"

Автор книги: Владимир Ткаченко

Соавторы: Константин Ткаченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Пожалуйста, не говори так.

– А зачем хитрить? Именно такой ты и должна и быть, иначе тебе отсюда не выбраться!

В ее глазах появились лукавые искорки.

– Имей в виду, я действительно способна на все...– Саша снова говорила сама с собой, убеждая себя, что ей надо быть сильной, осторожной и готовой в любую минуту к побегу.

Обследовала клетку, запоры на дверях, возможность добраться до окна, и через него попасть наружу, во двор и преодолеть высокий забор.

Все это – в ее мыслях, реально же пока шансов на побег не было... А что, если она действительно забеременеет? Похоже, шансов тогда совсем окажется ноль?.. Нет, сказала она сама себе, возможно на поздних этапах беременности она будет находиться в других условиях? Более свободных? Ей тогда – желать самой беременности?

До точки отсчета нового поворота в ее жизни остается немного – три дня. По расчетам Саши месячные должны придти через такой срок, если нет, то... Решила подождать со своими расчетами до разговора с Антониной, который должен состоятся на следующий день... Саша посмотрела на часы показывали половину пятого утра и поправила себя – он состоится сегодня.

Задала себе вновь вопрос: действительно ли она на все способна? Постаралась вспомнить один из разговоров с Наташей на религиозную тему. Она тогда привела слова Апостола Павла из его послания коринфянам: "Я научился быть довольным тем, что у меня есть. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе".

Саша долго спорила с Наташей по поводу слов: "быть довольным тем, что у меня есть". Не соглашалась с ними. Спросила у Наташи:

– Значит ты довольна, что у тебя есть, а собираешься убить директора. Как это понимать?

– Это другое дело. Директор – порождение дьявола, поэтому то, что я собираюсь сделать, угодно Богу. В Библии сказано: "Сделанный грех рождает смерть", а то, что сделал с нами директор – взял на свою душу большой грех и за это должен умереть.

Саша по-своему поняла смысл слов, сказанных Апостолом Павлом.

– Я понимаю, что в моем положении не надо горячиться, паниковать, не трепать себе нервы – этим ничего не добьешься, так ведь?

Наташа кивнула головой и добавила:

– А вообще, тебе надо верить в Бога и станет легче. В Библии есть и такие слова: "Не бойся и не ужасайся", ибо "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха".

Услышав эти слова, Саша подумала: "Это хорошо, я так грешна во всем"... Теперь же она снова вспомнила слова " быть довольным, что у меня есть" и задумалась над ними. Она пришла к мысли о том, что у человека, как у нее, например, можно отнять все, кроме одного: последней человеческой свободы – самому определять свое отношение к обстоятельствам и условиям, в которых он находится. "Значит, – решила Саша,– я и сама могу убить директора... Ведь это "обстоятельство и условие" моей жизни и я сама определяю свое отношение к нему...

– Не советую тебе думать об этом... Забудь ... – Саша снова заговорила сама с собой. – Отложи на потом. Главное, что ты определила свое отношение к "обстоятельству", принесшему тебе довольно горя. Неужели тебя интересуют...

– А кто тебе сказал... что...

– Ну тогда... уже больше, чем за любую...

– А как насчет того ... Насчет?.. Не знаю только зачем?

– А-а-а...

– Что ж...

– С ума!..

– А все-таки?

– Да что... – тут только Саша заметила, что говорит наполовину человеческим языком, наполовину обезьяньим: первую часть фразы произносит словами, а вторую выражает чувствами – телодвижениями, взмахами рук, кривлянием лица, высовыванием языка и т. д. Она представила себе, как обезьяны выражают понятие " С ума сошла!". По ее мнению они употребляют такое понятие, когда одна из обезьян становится раздражительной, злой и "бросается на всех". В этом случае другие обезьяны становятся в определенную позу: хвост торчком, зубы оскалены, уши прижаты и из глоток вырывается что-то похожее на громкий хрип, передние лапы подняты, пальцы растопырены. И все эти позы обращены к виновнице нарушения спокойствия в стае и они говорят, по мнению Саши: – "С ума сошла!". Саша, когда употребила эту фразу в разговоре с собой, за неимением хвоста, выгнула спину, расставила ноги, подняла руки, растопырила пальцы, ощерила рот и, почти высунув язык, стала немного хрипеть и так, что у нее даже забулькало в горле... "Почти получилось", – сказала она себе...

Поняла, что уже почти "говорит" по-обезьяньи – ей приходилось с ними общаться. Вот и научилась – теперь говорит сама с собой по-обезьяньи.

..."Ну, знаешь, с тобой теперь это бывает". – А у – ... ну и... "Хватит Саша!" – остановила она себя и замолчала. Ее отношения в семье обезьян стабилизировались. "Медовый месяц", как и говорила Антонина, закончился. Оставался Гаденыш, но он ее пока не трогает. И она не забывает о возможных последствиях, если она не будет бегать, прыгать, лазить по деревьям – закаляться и наращивать мускулы.

А Микки такая натура, что ударяет за всеми самками.

И на верху блаженства, если она проявляет к нему интерес, что бывает редко и то ночью. Иногда, в течение дня, двое чьих-то детенышей так отсосут ее грудь, и тогда...

Если бы она рассказала Антонине о том, что происходит ночью между ней и Микки, та бы с удивлением спросила:

– Вот как?

– Точно... Если он "хочет", то и ведет себя соответственно.

– А если он, ...не хочет?

– Он... он..., ну как это называется?

Дальше Саша не стала бы рассказывать Антонине... Стала думать, почему ее нет. Задерживается? Что-нибудь случилось? Непременно она присутствует при родах у Наташи. И у той ничего не выходит...

Задержка?.. Наташа рожает первый раз... Хорошо бы была девочка – они легче выходят. "А кто будет у тебя?"– Саша смирилась с тем, что она беременна. Ведь прошли уже все сроки начала месячных... "Подумай, что ты собираешься делать?" – задала она себе вопрос. "Как убедишься окончательно в своей беременности, тогда и думай", – ответила она себе, а пока жди разговора с Антониной.

Разговор состоялся на следующий день.

Саша принимала душ каждое утро. Однажды сбилась со счета и перестала следить за тем, сколько времени находится в клетке, время перестало заботить, а волновали события с ее участием.

Порой дождь барабанил по стеклам здания, а иногда их затемняли облака.

В это утро светило солнце и на душе у Саши было легко – она что-то усвоила, приспособилась и не очень страшилась будущего, хотя предполагала, что беременна, и следует ждать перемен в ее положении. Вот об этом-то она и хотела спросить Антонину.

Когда Антонина увидела Сашу, то восхитилась ее спокойствием.

– Ты совсем переменилась, – сказала она. – Хорошо бы, чтобы так вели себя все остальные. Ты можешь сказать, что с тобой произошло?

– Да, ничего, просто приходится быть терпеливой и приспосабливаться. Более ничего.

– Прекрасно. А как твое самочувствие? Что ты чувствуешь?

– Хочешь знать правду? Чувствую, что беременна. Твои таблетки не помогли. Поздно ты их дала.

– Трудно было передать, чтобы сделать незаметно... Ну да, теперь нужно думать о будущем.

– И какое же оно? Ты знаешь все. Наверно, Наташа не первая, кто родила здесь?

Антонина промолчала. Ей нельзя было сообщать кому бы то ни было такие сведения. Посмотрела на Сашу и подумала: "Неужели не понимает от кого у нее будет ребенок? И какой? Наверно, много раз представляла себе... что будет, но молчит, не говорит и не спрашивает, чтобы не травить себе душу, или же понимает, что ничего не скажу?

Молчание затягивалось и поэтому Саша снова спросила:

– Скажи хотя бы: мальчик или девочка?

– Девочка...

– Я угадала! – воскликнула Саша. – Так и думала, что будет девочка.

– Вот-вот. Ты угадала... А кто будет у тебя?

– Мальчик! Мне как-то цыганка нагадала, что у меня будут все мальчики, всего трое... Тут Саша спохватилась... Третий... только не здесь!

Зато Антонина обрадовалась, но виду не подала – она получит большую премию, если Саша родит еще одного ребенка – мальчика. Только спросила:

– Ты веришь цыганке?

– Посмотрим, если родится мальчик, то можно верить.

– Вот как? Я не верю этому. Но позже можно будет выяснить с помощью анализа. А что ты собираешься делать?

– Пожалуй... Похоже, я начинаю понимать, кто подсказал Маше и Василию поместить меня сюда... Но пока не совсем уверена...

– Вот это да! Как уверишься окончательно, будь добра, в первую очередь сообщи мне. Значит ты попала по назначению, кто-то за тебя определил твою судьбу.

Антонина ушла, а Саша осталась наедине со своими размышлениями. Было в ее судьбе что-то странное. В своих рассуждениях она грешила на собственную бабушку. Подростком дралась с ней, а та, хотя и занималась ее воспитанием, но относилась к ней по поговорке "Собак мы любим, а детей воспитываем"... Все же почему она захотела от нее избавиться? Деньги она получала от Антона за нее хорошие. Когда ушла из квартиры Антона, то оставила ей немалую сумму в долларах. Затем оказалась у Маши и Антона. И конечно, не только по совету Ольги, но и с согласия ее бабушки... Не здесь ли собака зарыта? Маша и Антон, вероятнее всего, тоже платили ей деньги за нее? И что же дальше... Саше припомнила, что в моменты обострения отношений с бабушкой, та ей говорила одну и ту же фразу: "Ты будешь такой же сумасшедшей, как и твоя мать!" Дальше... Дальше... Маша решила, что пришла пора расставаться с ней... Как это сделать?.. Обратилась к своей матери – Ольге. Та ничего не смогла посоветовать и, скорее всего, развела руками – в душе ей было жаль Сашу. ...А вот родная бабушка – тут другое дело. Конечно же, Маша спросила и ее – как удалить Сашу из их семьи?

Бабушка думала о судьбе Саши и о себе. И была уверена, что ее внучку настигнет тот же рок, что и ее дочь – шизофрения. Поэтому ясно и четко объяснила Маше, что насильное удаление из их семьи ее внучки, вызовет у той сильный стресс, а он может перерасти в наследственную шизофрению и тогда внучка "свалиться" на ее голову, но ей хватает и дочери... Что же делать?.. Возможно, в этих условиях бабушка попросила дать ей время подумать. Но думать особенно не стала, а так, как знакома с медиками, сама врач, то через них нашла выход – устроить Сашу в институт.

Конечно, понимала, что, таким образом, не только Маша, но и она сама может избавиться от внучки... И такой путь, с подачи бабушки, Саша сочла вероятным, но проверить его, даже, если бы она и вырвалась из института, не могла – бабушка умерла во время сердечного приступа.

Но она твердо уверена – сама Маша до такой подлости не додумалась бы...

Саша устала и, опершись спиной о дерево, задремала, почти заснула. Сонное забытье продолжалось недолго. Кругом ее, как-то разом, завозились обезьяны, что-то тревожное слышалось в звуках, которые они издавали. Саша заставила себя открыть глаза, хотя к этому времени ей по настоящему хотелось спать. Поначалу она услышала тихий, но отчетливый звук: М-м-м... он перешел в протяжное и-и-и... и походил на призыв: – Обратите внимание на меня!

Саша повернула голову в сторону, откуда шел звук, и увидела обезьяну, которая его издавала. Та сидела на полу, откинувшись телом назад и опиралась на руки за спиной, опущенные на пол. Вот она снова издала тот же звук, но громче прежнего: – М-м-м... и-и-и... и так еще несколько раз.

Саша, наконец, заметила, что обезьяна беременна – ее большой живот лежал у нее на коленях и немного колыхался...

За своими делами она почти не замечала, что происходит в стае, ну, а теперь ей придется присутствовать при родах. Она оглянулась вокруг, чтобы отыскать глазами кого-либо, но никого рождение новой обезьянки из персонала, находившегося в помещении, не беспокоило.

Между тем, среди обезьян начался переполох. Некоторые, возбудившись, прыгали вокруг и издавали резкие крики, другие окружили роженицу и что-то делали с ней...

Саша не хотела смотреть, но ей пришлось увидеть весь процесс родов... Вот роженицу поставили на ноги и поволокли к дереву. Та по-прежнему издавала звук " М-м-м..." Саша его понимала так: "Мне надо помочь, не оставляйте меня! Помогите, и я справлюсь!"

У дерева беременную самку заставили крепко взяться верхними лапами за нижний сук, а нижние конечности согнули в коленях, но так, чтобы она сама чуть повисла. Как поняла Саша, такая поза напрягала мышцы живота, таза и давала возможность быстрее родить. И действительно, сильные потуги привели к желаемому результату.

Роженица несколько раз, чуть провисая, подтянулась на суку.

Малыш появился как-то сразу и был встречен радостным визгом присутствующих. Его приняла одна из обезьян, а другие, из-за отсутствия гигиенических салфеток, и ваты начали своими языками вылизывать место, откуда вышел плод... За родами спокойно наблюдал Микки. Когда закончилось, отвернулся и направился спать в другой угол клетки.

А у Саши в голове стоял протяжный призывный звук – М-м-м... и-и-и... Что-то знакомое? Но что?.. Где его слышала?.. Где? ...Она идет по улице... в магазин... Так... На углу высятся несколько ящиков... Там принимают пустую посуду из-под пива и водки... Так... Продолжает идти, замедляет движение и останавливается. Рядом с грудой ящиков на сломанной табуретке сидит небольшого роста молодая, кругленькая женщина. Голова у нее повязана по брови платком, лицо красное. Это она издает звук: М-м-м... и-и-и..., когда к ней обращаются люди, пришедшие сдать посуду. Больше она сказать ничего не может, ибо пьяна в дребезину. Голос у нее грудной, низкий, а звук, который она издает М-м-м..., означает: "Ставьте посуду в ящики сами, а деньги я выдам..." ...Все так и делают, затем подходят к приемщице и четко называют сумму денег за посуду. Та, поняв о какой сумме идет речь, пялит глаза, раскачивается на сиденье, отсчитывает деньги и не ошибается при этом...

– Вот, где я слышала такой звук! – радуется своей памяти Саша и повторяет:

– М-м-м... Как же у меня получается? Похоже на обезьяну или на приемщицу?.. Мысли ее принимают другой оборот: – Неужели и я буду рожать в таких условиях?.. Возможно, что и нет... Наташу забрали отсюда, когда та собиралась рожать... Звук следует запомнить. Звук, и его смысл, который в ее интерпретации может быть: – Поймите меня, что мне предстоит! – А когда появится боль, не кричать, а только... М-м-м... И-и-и...

Во время ужина Саша услышала телефонный звонок. С удивлением подняла голову и стала прислушиваться – откуда он идет.

Поняла – из тумбочки и вспомнила – Антонина ее предупреждала, что там находится телефонный аппарат – по нему можно звонить в экстренных случаях. А сейчас звонили ей. Кто это мог быть?

Конечно, Антонина – только она поддерживала с ней связь. Трубку Саша крепко прижала к уху, как бы боясь, что не услышит ничего. Но голос Антонины звучал четко и спокойно:

– Ну, как ты там?

А что могла ответить Саша:

– Нормально. Ты хочешь что-то интересное мне сообщить, меня забирают отсюда Маша и Василий? – и рассмеялась своим словам.

– Знаешь,– ответила Антонина, – я бы тебя отпустила, да воля не моя! Хочу тебе сказать пару слов – нет времени навестить, а предупредить надо.

– О чем? – заинтересовалась Саша.

– Да, о Наташе. Ее, через какое-то время, переведут с ребенком обратно...

Саша перебила говорившую и с удивлением спросила:

– Но почему? Ребенок совсем маленький!

– Но видишь ли... Ему с младенчества следует привыкать к той среде... ну, в которой ты сейчас находишься... А, если привыкание затянуть, то ему будет ой, как тяжело... На твоих глазах родился детеныш и сейчас он, как?

– Ничего, все путем с ним. Прилип к маме четырьмя лапами и путешествует с ней с дерева на землю и обратно.

– Вот видишь...

– Подожди... подожди... Но у Наташи не такой же ребенок?

– Не такой, скоро увидишь. Но и ему нужно быть сильным и закаленным... Знаешь, свои вопросы ты задашь мне при очередной встрече. Я улетаю в командировку, а тебя хочу предупредить: чтобы ни случилось – держи себя в руках, не впадай в панику, не переживай. Ты беременна и тебе нужно родить здорового ребенка. Ты поняла меня?

– Да сказала, – Саша и замолчала.

– Чего ты молчишь? – забеспокоилась Антонина и вдруг услышала в трубке звук: – М-м-м...

– Что такое? – с удивлением спросила она. – Саша?

В ответ раздался смех:

– Такой звук издавала обезьяна, которая рожала, и я оказалась рядом, все видела и слышала... А теперь скажи: что мне остается делать, как не издавать подобный звук? Ты мне все время преподносишь сюрпризы, начиная с той ночи, когда спящую оставила наедине с Микки. Я их жду и меня не удивишь,– Саша снова засмеялась. – Приедешь, сразу ко мне. Не думаю, что у меня будут сюрпризы для тебя, но пообщаться мне всегда хочется...

– И последний вопрос: как у тебя с Гаденышем?

– Никак. Смотрит, но не трогает.

– Если он полезет к тебе, ты справишься с ним?

– Думаю, да.

– У него много способов овладеть тобой и без применения насилия.

– Разве?

– Еще бы! Ты не замечала, как он смотрит на тебя и улыбается?

– Замечала, а что?

– Знаю его повадки. Этим он хочет сказать: Что бы там ни было, а ты будешь моей! Представляешь, если завладеет тобой, что будет вытворять?

– А мотивы?

– Он садист.

– И что? Будет меня бить, свяжет?

– Ты можешь дать сдачи, а связать ты ему не позволишь – у тебя достаточно сил, чтобы воспротивится. Но может сделать и по-другому...

– Как, например?

– Подсыпать в еду снотворного и изнасилует тебя, а, если ты не покоришься, то будет так делать всякий раз, когда тебя захочет, пока не сломишься.

– Сначала Микки, потом Гаденыш! – воскликнула Саша. – Должен же быть этому конец! Подскажи, что делать?

– Убить его!

– Что ты сказала? Что?

– Убей его и ты избегнешь опасности быть в его руках сексуальной игрушкой на два-три месяца, пока у тебя не вырастит живот.

– Вот так просто и убить? – ахнула Саша. – Подумала и сказала: – Его не просто убить. Он как волк чувствует опасность и всегда настороже.

Антонина рассмеялась:

– Не говори мне так. У тебя есть опыт и сила. Вспомни захват обезьянами передними лапами ствола дерева, когда они спускаются вниз. Они кладут лапу на ствол, затем как бы ввинчивают его вокруг себя и сдавливают сильно, чтобы не сорваться вниз. Мускулатура руки у них развита хорошо и захват получается крепким. Разве ты так не делала? А тебе вместо того, чтобы спускаться вниз, в случае с Гаденышем, сдави ему шею локтевым суставом и крутани, как будто хочешь прыгнуть вниз...

– И что?

– Одним движением переломишь ему шею!

– Да, но до его шеи еще нужно добраться!

– Это уже твое дело, изловчись, не промахнись, а то станешь рабой Гаденыша.

– Тогда и я тебя хочу спросить: а что будет со мной в этом случае, я же убью человека?

– Да, ничего. Мертвое тело уберут и ничего тебе не скажут, спишут, как несчастный случай на производстве.

– Почему?

– Ты будешь еще больше повязана этим делом и не станешь рыпаться, что бы не случилось.

– Вот как!

– А что ты ждала? Не так, так эдак: или отдавайся Гаденышу или убей его – другого не дано!

– Ладно... Я подумаю ...

– Смотри, проснешься в объятиях Гаденыша.

– Мне не привыкать... Сначала Микки, а потом Гаденыш.

– Твое дело. Что ж пока...

– Подожди, а он вооружен?

– У него стилет, шестигранный, длинный. Прикрыт рубашкой, в кожаных ножнах, расположен так, чтобы всегда был под рукой. Но он тебя им не пырнет. Может попугать. Ты слишком ценная участница эксперимента.

– Ладно...

Вечером, когда Саша пришла к себе, ужин ждал ее на столе. Может в нем снотворное?

Гаденыш, увидев, что она заснула, заявится к ней. Поэтому съела хлеб, картошку, рассудив, что в них не может быть снотворного, а к мясу с подливой не притронулась. Чай с лимоном пить не стала. Остатки еды спустила в унитаз, напилась из-под крана, где умывалась, и быстренько перебралась в большую клетку.

Решила убить Гаденыша утром. Вечером не годится – его тело пролежит за занавеской всю ночь, так как он навещает их помещение последним.

Саша проснулась рано и в оставшиеся часы до завтрака обдумывала детали предстоящего. Главное – чувствовать себя расслабленно, никакого напряжения в теле и голосе, чтобы он ничего не заподозрил. Далее ей надо, чтобы Гаденыш оказался близко к ней, совсем близко, иначе она не сможет разом обхватить его за шею... Остальные позиции не годились – придется бороться с ним и тут она может проиграть. У него нож, станет угрожать ей и она может не выдержать... Так... У нее одна попытка и другой не должно быть.

И вот она за занавеской. Пришла рано, чтобы принять душ и приготовиться.

Не стала завтракать, только еще раз приняла душа. Перед тем как уйти, посмотрела на поверженное тело. Мыслей у нее не было. Властвовало чувство возбуждения от содеянного. Понимала, что мысли придут, их придется пережить, может и упрекать себя, а правильно ли она сделала? Она ненавидела мужчин и считала, что все ее беды от них и поэтому ее суд над Гаденышем правильный. Она не знала и, вероятнее всего, не узнает, что многое из того, что говорила ей Антонина, неправда.

Сам Гаденыш не знал ни о каком снотворном и не собирался его давать Саше, чтобы овладеть ею. Это выдумала Антонина, чтобы подтолкнуть ее на убийство. Ему только сказали:

– А теперь воспользуйся ею, если сможешь сам чего добиться. Силы особенной не прилагай, но действуй инициативно! Она уже беременна, поэтому развлекайся!

Вышла в большую клетку и огляделась: ничего здесь не изменилось. Остановилась и постояла. Мысли о содеянном не оставляли ее. Вспомнила, как проведя рукой по еще теплому телу, услышала бульканье в животе и отдернула руку с криком:

– Ой, живой! – и со страхом стала всматриваться в лицо мертвого. Нет, не шевелится, вроде, не шевелится... Услышала звук выходящего из живота воздуха... – Газы отходят, – произнесла тихо и успокоилась, но больше к трупу не притрагивалась.

– Может, он и ждал какой-нибудь уступчивости от меня, – рассуждала вслух Саша, – ведь женщина беременна – что с ней считаться! А считаться надо! Я сейчас никого не хочу: ни мужиков, ни обезьян! А может, просто не думал, что дело зайдет так далеко. Не исключаю и такой вариант.

Но Гаденыша убила за дело. Называл меня "дрянью", и полез ко мне, и он еще... сексуальный маньяк!

– Почему? – Ты оправдываешь себя? – но ответа найти Саша не успела – к ней скачками приближался Микки.

– Нет! Нет и нет! – закричала она. – Не подходи! Буду драться, кусаться! Только не это! – выдохнула одним криком в морду Микки. Тот с удивлением воззрился на нее. Саша тяжело дышала и вся застыла в напряжении. Но Микки ее не трогал. Похоже, у него были другие намерения. Он перевел свой взгляд на руку Саши – она держала ее слегка на отлете.

Саша проследила за его взглядом и увидела, что в этой руке она сжимает крупный банан. Вспомнила, что взяла его с собой, чтобы съесть вместо завтрака, и совершенно забыла о нем из-за своих суматошных мыслей. Обратилась к Микки:

– Ты хочешь банан, а не меня? Возьми его и убирайся от меня подальше и поскорее.

Микки так и сделал.

Саша услышала стук по железу, посмотрела в ту сторону и поняла, что ее призывает к разговору Наташа. Поспешила к ней.

Наташа улыбаясь, протянула в ее сторону свое новорожденное дитя со словами:

– Посмотри, какая красавица.

И действительно было на что смотреть.

Голенькая девочка крепко держалась за мамины руки и, что самое интересное, не плакала и не хныкала.

– Не свалится вниз, на пол? Ты ее едва держишь.

– Что ты! Она уже может сама держаться. Добровольные няньки таскают ее на дерево и обратно и очень прытко. Сначала я опасалась, а затем увидела, что это ей на пользу. Даже иногда висит вниз головой и... ничего!

– Так уж и ничего? А, если свалится?

Наташа засмеялась:

– Этого никогда не случится. За ней так следят! И чего же ты молчишь? Я тебе сказала, что она красавица, а ты не ...

– И не скажу. Ты сама видишь, какая она.

– Ну, все – таки? Скажи, тебе нравится, что она вся покрыта шерстью, как пухом? На лице у нее тоже пух, хоть брей ее сейчас...

– Но в остальном она как человек: черты лица правильные, глазки голубые, ножки и ручки прямые...

Подруги говорили, перебивая друг друга. Им хотелось высказать свою боль по поводу рождения такого ребенка и сделать это тактично по отношению друг друга, чтобы не впасть в отчаяние – и Саше придется рожать такое же дитя...

– И к тому же, – воскликнула Наташа, – она очень сильная! Если вцепится во что-либо – не оторвать!

– Ну, ты рада?

– Рада! Мать своему ребенку рада!

– Ты что-то быстро появилась здесь... А молоко у тебя есть?

– Через полтора месяца. Как только окрепли – сразу сюда.

В это время девочка только собиралась захныкать, как мать поднесла ее к груди и та стала ее сосать, иногда захлебываясь от обилия молока.

– Ну, ты видишь, видишь? Молока много. А знаешь ли ты, что пока есть молоко и я кормлю ребенка, я не забеременею? Ведь они хотят, чтобы я снова залетела и родила еще одного.

– Как? Им одного мало от нас? – воскликнула Саша.

– А ты думала! Когда родишь – корми подольше. Если Микки не захочет, к тебе приставят другого самца, а то и двух молодых, и так будешь рожать всю жизнь. Что скажешь?

– Не знаю, – вяло ответила Саша, раздавленная новостью. – Может быть, ты все это придумала? – спросила она. – Скажи, что придумала?

– А ты сама, как считаешь? Есть ли какой-либо резон нас отсюда выпускать? Еще расскажем кому, как здесь делают обезьянолюдей и, главное, для чего?

На последний вопрос ни Саша, ни ее подруга ответа не знали.

Саша задумчиво кивнула и произнесла:

– Почему тебе нужно знать для чего?

– Я хотела бы знать потому, что меня беспокоит судьба наших детей. Что с ними будет? Мы их рожаем не для того, чтобы ими заселить Африку, когда там все перемрут от СПИДА? Ты-то, разве не думаешь, что будет с твоими детьми, когда тебе придется рожать снова и снова?

– К чему думать? Чтобы посмотреть, что из этого получится? Я и сама пыталась примыслить кое-что... Но разве, находясь здесь, можем что-либо узнать? Скажи, когда ты рожала, как было? Могла ли ты куда-нибудь выходить, с кем-то разговаривать, или, например, когда оправилась, убежать?

– Даже не думай об этом! Помещение было нормальное, питание, уход, внимательные врачи и т. д. Но выйти куда-либо – не моги, разговаривать – не моги, только "да" и "нет", даже про самочувствие не спрашивали, а потом, как все устаканилось – снова сюда: корми ребенка, новая беременность и снова роды. Охрана везде строгая – не убежишь!

– Еще меня интересует один вопрос, ... – начала говорить Саша.

– Окна? – догадалась Наташа.– Я о них тоже вспомнила, когда увидела, как выглядит моя девочка... Думала... Только бы скорее оправиться... Возьму в охапку ребенка и с ней выброшусь в окно... Присмотрелась к ним, а на них – решетки! Сразу их не заметишь, но они есть!

– Миленькая история!

– Ну да... Я рассказала только факты, а подробности придумай сама. Ну а теперь твоя очередь. Что ты собираешься делать?

– Чувствую себя обреченной... Скажи, а тебе не приходила мысль о самоубийстве?

– Нет. Хочу жить!

– А устроить пожар, чтобы все сгорело!

– Такая мысль... Нет, не думала... Но это тоже самоубийство – только мучительное...

– При пожаре можно убежать!

– Ну ты и фантазерка... Убежать с ребенком... Не знаю... Это не для меня!

– Хорошо. Еще я хочу выяснить, не было ли среди персонала кого-либо знакомого или знакомой, чтобы записку передать, ну в милицию?

– Ты что, откуда? – Думаю, здесь нам ничего не светит, им всем хорошо платят и они себе не враги.

– Так-а-ак... – протянула Саша. – Боюсь, что куковать нам здесь до конца своих дней.

– Понятно. Мой муж будет только рад, если я нарожаю здесь кучу детей, а он получит за это деньги.

– Ты для него источник доходов.

– И каких! Он станет богачом!

– Я тоже хочу стать богатой...

– Тогда рожай, сколько сил хватит. Кончишь рожать – ну больше не сможешь, они тебе деньги отдадут и много денег. Только детей своих ты не увидишь.

– Не знаю...

– А куда ты с ними пойдешь... С волосатыми?

– То же мне перспектива..., – медленно протянула Саша... У нее не хватало слов что-либо сказать и не было никаких мыслей.

Сразу после разговора с Наташей Саша пошла обедать за занавеску, к этому времени голод сильно донимал ее – она даже не завтракала. В ее клетушке было убрано и ничего не напоминало о трагедии разыгравшейся утром. По тому, как был подан обед и аккуратно расставлен прибор, что раньше не делалось, она поняла, что теперь ее обслуживает женщина.

Чтобы она не делала в этот день, мысли ее все время возвращались к утренним событиям. Она гнала их от себя, но они неотступно следовали за ней и, наконец, прочно завладели ее сознанием.

– Так нельзя! – сказала она себе и решила заняться "спортом" – бегала, прыгала, лазила по деревьям. Иногда на нее обращал внимание Микки, смотрел внимательно, но не подходил, возможно, чувствовал ее возбужденное нервное состояние. Пришел к ней и ночью, но она так рыкнула на него и резко зашипела, что он сразу отскочил и больше не пытался к ней приблизиться.

Ею овладел сумбурный, тревожный сон. Не цветной – их она давно не видела. Действие этого, как и всех других, происходило в полутьме с просветами, блеклыми и расплывчатыми.

Она замечала какие-то очертания людей и предметов и чем более тусклыми и неясными они казались, тем тревожнее у нее становилось на душе.

На этот раз она медленно перемещалась вниз по пологому склону. Вставала на ноги, падала, катилась вниз, и так медленно, но бесконечно. Во сне твердила себе: " Надо остановиться! Надо остановиться!" Но за ее спиной кто-то кричал:

– Давай, да поживее!

Она не собиралась с ним спорить. Единственное, что могла – броситься на землю и зацепиться руками и ногами за что-либо и молить бога, чтобы "голос" проскочил мимо. Удайся это, и у нее появится шанс на спасение. ... Во время сна она так вертелась на месте и лягалась ногами, что крепко саданула Микки. Тот что-то проворчал и на четвереньках быстро переместился подальше от нее – по другую сторону дерева...

" Голос" не ушел, а завис над ней и она услышала:

– Подъем! И поживей!

– Помочь тебе? – вдруг она услышала другой голос – он принадлежал Антонине. Она рассмотрела ее улыбающееся лицо и подумала: "Чему та радуется?"

Антонина склонилась над ней, и Саша близко-близко увидела, что та ухмыляется закрытым ртом. Хотела ее спросить: "Что происходит?" Но получила от нее толчок и снова покатилась вниз. Саша и во сне соображала, что вниз падать не следует и поэтому пыталась отклониться в ту или иную сторону. Повторяя сон, ее тело ерзало по полу...

Наконец она получила небольшую передышку, и попыталась встать, повернувшись лицом к "голосу", но ничего не разглядела. Только какой-то сгусток тьмы, то приближался к ней, то отдалялся и влиял на нее.

Он был настолько силен, что как раскаленное железо вонзился в мозг и на миг парализовал тело... Саша во сне испугалась и попыталась собрать всю свою волю, чтобы проснуться. Сначала ей удалось лишь пошевельнуться, потом приоткрыть глаза и увидеть неяркий свет электрической лампочки, светивший высоко под потолком. В ее глазах свет стал расползаться различными цветами радуги – синими, зелеными, фиолетовыми. Она закрыла глаза, потрясла головой и тогда окончательно пришла в себя... Осадок ото сна надолго у нее остался, но она запомнила немного из него, главное: она все время падает вниз... И это реальность... Что-то ей еще снилось про Антонину... Но что? Этого она вспомнить так и не смогла...