Текст книги "Второй фронт"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Есть убраться, – козырнул начштаба полка.

– В штаб! – приказал водителю.

Срочный вызов в штаб, оказался по серьезной причине. На один из наших постов вышла крупная группа окруженцев, почти триста человек.

– Кто командир?

– Майор Ветров, из погранотряда. Его уже везут сюда, – ответил Иванов.

– Майор Ветров из погранотряда… майор Ветров… – задумчиво бормотал я, постукивая карандашом по столу.

– Вы его знаете?

– Что? А нет, не знаю, но планы на этого майора уже имею.

В это время послышался стрекот мотоциклетного движка и среди деревьев показался сам мотоцикл. За рулем сидел наш боец с поста, в люльке политработник в звании старшего политрука. На заднем сиденье сидел майор.

Познакомились быстро, представившись друг-другу, я поинтересовался у майора Ветрова:

– Какие ваши дальнейшие планы майор?

– Конечно, прорываться к своим, товарищ майор госбезопасности, – вместо майора ответил политрук.

– Я у вас спрашивал, товарищ политрук?

– Нет, – несколько растерялся он.

– Вот и помолчите. Я слушаю майор.

– Согласен, с товарищем Барановым, нужно выходить к своим.

– Замечательно. Мы вам поможем. В чем нуждаетесь?

– Так… во всем, – быстро скрыв удивление, ответил пограничник.

– Замечательно, – усмехнулся я.

– Товарищ полковник, я вас правильно понимаю… – начал было Иванов.

– Правильно, – ответил ему, после чего повернувшись к гостям, предложил пройти на кухню.

– Товарищ полковник…

– Да понимаю я тебя, но придется. Доложи мне по документам, что захватил сержант Мюллер.

– Охрана тыла шестой немецкой армии, что сейчас на нас наступает, о нас знает. Вернее подозревает. Кстати, вы знаете, что в документах были списки агентов, что работают на противника?

– Из местных?

– Да.

– Переводчик о чем-то таком заикался, но он тоже мельком просмотрел.

– Особисты уже взяли некоторых в оборот. Оказалось к нам забросили четыре группы диверсантов. Две особисты на ранних стадиях раскололи, еще две сейчас под присмотром, там Кучера сейчас работает. Очень доволен.

– Когда немцы за нас примутся?

– У них сейчас пока сил нет, но думаю в ближайшие дни… Так вы хотите отвлечь их от нас? Ветровым?!

– Именно, поэтому мы им с десяток грузовиков дадим, с продовольствием, вооружением. Танки как наши, так и трофейные, в общем, будем пускать немцам пыль в глаза.

– А если они прорвутся?

– Тоже хорошо, но вряд ли, сам читал сводки Меньшикова, немцы тылы подтянули, перекрыли все. Главное чтобы Ветров на нас поработал, нам кровь из носу, но две недели спокойствию очень нужно.

– Вы так и не сказали ваши дальнейшие планы, – опять забросил удочку Иванов.

– Всему свое время, полковник. Скоро вы все узнаете, а пока составьте список того чем поделимся, только кухни не давайте. Самим не хватает.

– Есть, составить список.

В течение двух часов, оперативный штаб готовил будущую трассу для группы Ветрова. Капитан Меньшов принявший активное участие в составлении маршрута, вызвался сопровождать группу майора до брода, где зона нашего влияния заканчивалась.

К вечеру колонна из тридцати семи грузовиков и шести танков двинула на прорыв.

– Не прорвутся, – вздохнул рядом Иванов.

Опустив бинокль, я ответил:

– Как ни горько это сознавать, но для нас это хорошо. Особенно если документы что мы дали Ветрову, попадут немцам в руки. Главное что они о нас мало что знают, то, что нас мало мы сумели их убедить. Если попадутся, то скажут то что нам нужно, а не как в действительности.

– Все равно, подло это как-то.

– Это война полковник, и по-другому тут не получится, – жестко ответил я: – Все равно бы пришлось что-то придумывать, чтобы отвести пока от нас подозрения, а так все нам на руку. Пусть немцы о нас пока забудут. Поэтому я приказал ввести в группе радиомолчание, которое вы, кстати, нарушили, и не афишировать свое присутствие. Ветров в таком случае это просто находка. Ладно, я продолжу инспекцию подразделений, а вы держите меня в курсе дел… вестовыми.

– Есть, держать в курсе.

– Не обижайтесь Павел Анатольевич, так нужно. Кстати, через пять дней, четырнадцатого июля, сбор командиров оперативного штаба, будет вводная. Вот тогда и узнаете, зачем мы тут.

– Ясно, разрешите идти?

– Идите.

Проводив 'эмку' полковника взглядом, повернулся к своей охране и скомандовал:

– К танкистам.

Про У-2 теперь временно можно забыть, сам же ввел приказ о маскировке. Теперь только через неделю я смогу более-менее спокойно полетать и осмотреться.

Через два дня собрав всех штабных и политработников, как и командиров подразделения, начали разборки по инспекции, которую я только сегодня закончил.

– Товарищи командиры, могу сказать только одно, к будущим боям мы не готовы.

Достав из папки пронумерованные листы, начал доклад. Я конечно как командир так, с боку припека, но увидеть глазами и проанализировать еще в состоянии.

Прошелся по всему чему видел. Про быт простых бойцов особо. До мельчайших подробностей про обучение и взаимодействие частей тоже не забыл. С этим было ахово.

На полный доклад и разбор полетов у нас ушло почти четыре часа. Отпустив всех командиров с новыми инструкциями, попросил остаться Иванова, который за все время совещания то бледнел, то краснел, и капитана Меньшова.

– Капитан, доложите, что вам известно про группу майора Ветрова.

– Мы вели как визуальное слежение, так и полный радиоперехват немецких сообщений. Так что фактически все. Они не особо шифруется, а где идет шифр, помогают пленные немецкие радисты. Они их знают, в принципе мы теперь тоже.

– Конкретнее, что с ними?

– Немцы уже трижды сообщали, что уничтожили группу майора. Но это была ложная информация. Вы были правы, когда говорили что: для тыла наступающей армии целый батальон, хотя-бы при четырех-шести минометах на машинах и при танках, если умно поставить дело, то он способен пройти за ночь около ста километров. Довооружится на складах противника и занять Вермахт на целую неделю. Создать впечатление, что это именно они и шуровали все это время на коммуникациях. Наши же подразделения временно останутся вне внимания. Анализ действий группы Ветрова дает понять, что стреножить батальон не самое простое дело, – глянув на Иванова докладывал Меньшов, продолжив: – Ветров как его и инструктировали, не идет одной колонной и по одной дороге.

Согласно кивнув головой, сказал:

– В принципе, батальон и так первая самостоятельная тактическая единица, а на машинах и усиленный танками – это уже полностью самостоятельная тактическая боевая группа, смертельно опасная для тыловых подразделений, разных там складов, транспортных узлов и транспортных колонн противника. Не зря мы дали двое суток на переформирование и обучение группы Ветрова. Продолжайте.

Переглянувшись после моих слов, Иванов и Меньшиков кивнули друг другу, как будто вторя своим мыслям.

– Так как они располагают данными разведки, поэтому первые два немецких опорных пункта и встретившаяся маршевая колонна были уничтожены сходу, после обнаружения их передовыми и боковыми дозорами. Уничтожив тыловые гарнизоны, персонал трех небольших складов, мастерских и две маршевые колонны они двинули дальше.

– Потери?

– Примерно двадцать пять процентов, но они восполнили потери. В их группу влилось несколько небольших групп окруженцев. Проводную связь мы держим и не дали предупредить других, перерезав несколько линий. Эфир забили морзянкой.

– Продолжайте

– Штаб прорабатывавший для них маршрут, сделал свое дело неплохо. За ночь им надо успеть преодолеть сто-сто пятьдесят километров до лесного района на дневку до того как немцы разберутся, что это не просто извините, банда окруженцев. Так от дневки до дневки и ехать, шумя и уничтожая как можно больше солдат противника. Сейчас они движутся двумя или тремя колоннами по параллельным дорогам вот тут, – указал капитан на карте, продолжив: – Рации что мы им дали для командиров, чтобы обеспечить фланговый обходной маневр в помощь соседям, если они наткнутся на заслон немцев, хорошо нам помогают следить за их перемещениями.

– Политрук не выступал?

– Нет, идут хорошо. Много сил на себя оттянули. По моему предположению, после изучения радиоперехватов, существовать группе осталось один, максимум двое суток. Все-таки мало времени им дали на подготовку, все еще шероховато действуют, наши вон вторую неделю пытаются наладить взаимодействие, все не получается.

– Хорошо, главное мы вбили им в голову, чтобы никаких подвигов и стояний 'нерушимой стеной'. А воевать с умом, сразу вперед минометы, выносить оборону и быстро уносить ноги в лес – авиация противника основной враг боевой группы, – согласно кивнул молчавший до того полковник Иванов.

– Держите меня в курсе относительно группы Ветрова. Кстати, выношу благодарность всему оперативному штабу за отличную проработку движения группы майора Ветрова.

– Служим трудовому народу, – встав и вытянувшись, серьезно ответил Иванов.

Дальше начались трудовые будни отдельной взятой мотогруппы. Было тяжело прививать некоторым командирам 'от сохи', командирские качества и умения. Открыли небольшую школу повышения мастерства, где читали лекции наши лучшие тактики и стратеги.

Двух совсем упрямых командиров пришлось понизить в звании и дать отделения под командования, предупредив, что за потерю хоть одного бойца под их командованием трибунал это малое что их ждет. Некоторых командиров такая 'порка' подстегнула, и качество обучения явно поднялось. Формирование согласно моему приказу, закончилось только шестнадцатого июля, но все подразделения теперь знали своих командиров с хорошей и плохой стороны, и примерно представляли к чему их готовят.

Что было дальше помнил смутно, меня внезапно свалила лихорадка, врачи констатировали воспаление легких и первые два дня я провел в полубреду.

Судя по заходящему солнцу, в себя я пришел вечером.

– Санитар… – пытался крикнуть я. В землянке было жарко натоплено, и это не смотря на лето, и пить хотелось неимоверно, несмотря на все еще заложенное горло.

– Товарищ командир, не разговаривайте. Вам вредно, – услышал я, и почувствовал, как мне на лоб легла маленькая девичья ладошка. Судя потому, что она была холодная жар у меня оставался.

– Попросите прийти полковника Иванова со свежими данными по части и разведданными, – не попросил, приказал я, и закашлялся.

Видимо это были последствия перенесенного заболевания в Польше в мире Царя, и сейчас наступил рецидив. Через несколько секунд я снова вырубился.

Когда я в следующий раз очнулся, было утро. Рядом дремала молоденькая медсестра. Я ее сразу узнал, она была из состава санитарного поезда, который стоял на разбитых путях и не мог эвакуироваться. Мы тогда вывезли все, даже операционную. Вместе с другими медчастями, что встретились нам, был организован общий госпиталь, под командование военврача первого ранга Михаила Петровича Ветровского. После инспекции я мог узнать все палаты-землянки, что у нас были. Эту не узнал, видимо мой приказ расширить прием, было уже исполнено. Скоро бои будет много раненых, а у госпиталя только столько палат, сколько сейчас раненых. То есть прием новых будет невозможно, просто некуда класть. Свободных мест не было. Так что утвержденный план по увеличению палат видимо был выполнен вовремя.

Взяв в руку прохладную девичью ладошку, разбудил медсестру.

– Иванова ко мне. Быстро, – и прежде чем она открыла рот, спросил: – Какой день?

– Двадцать второе июля, товарищ больной. Вы четыре дня были без сознания.

Это многое проясняло, но нужно было поторопиться. План, разработанный мной должен начаться через два дня, пора выпускать ребят Меньшова.

Через полчаса прибыл полковник Иванов, с туго набитым портфелем в левой руке. За ним прошел комиссар отряда батальонный комиссар Баранов, неприметный в быту и большой человек в работе, и начальник разведки капитан Меньшов.

– Присаживайтесь. Докладывайте.

Вошедший вслед за командирами начальник госпиталя, взял мою руку и стал сверять пульс. Потом положил ладонь на лоб, и спросил:

– Как вы себя чувствуйте? – на командиров особого внимания он не обратил.

– Сильная слабость, боли в груди в висках. Сухость во рту. Помогите мне приподняться.

Военврач помог мне сесть, подложив подушку под спину, и выходя, тихо предупредил Иванова:

– Десять минут, не больше.

При выходе врач столкнулся с входящим Кучером.

– Докладывайте, товарищ полковник, – тихо попросил я Иванова.

Сейчас я узнаю, продолжает ли работать мой план. Так вовремя попавшийся нам под руку Ветров 'принёс' нововведения в тактику групп. Весь перехват, что делали наши радисты по действиям майора передавался всем командирам подразделений с просьбой найти ошибки и смоделировать свою модель поведения. Многие командиры ухватились за это предложение обеими рукам, и до моей болезни среди них шли жаркие дебаты как бы они поступили на месте майора Ветрова в той или иной ситуации. Дошло до того что одного командира с низким уровнем… умения анализа пришлось сместить до зама, тут он неплохо проявил себя. И на его место поставить военинженера третьего ранга, который восхитил меня своими авантюрными предложениями. Думаю, тут он будет на своем месте.

– Формирование восьми мобильных групп закончено. Состав каждой группы: сто пятнадцать красноармейцев в составе трех взводов под командование командира роты. У каждого взвода автомашина и бронетранспортер, часть как десант на танках…

– Численный и материальный состав я сам составлял и в курсе всего. Главное, все группы обеспеченны согласно приказу?

– Не совсем. У второй группы из четырех танков положенных по штату, не хватает двух, ремонтники все еще взяться, запчастей у них нет. Предлагают замену из самоходного дивизиона.

– Принять. По минометам?

– Три группы доукомплектовали трофейными. Благо боеприпасов к ним у нас больше чем к нашим минометам. У каждой группы мотоциклетный взвод из десяти машин…

В течение часа Иванов докладывал про готовности боевых групп, изредка сверяясь с бумагами.

– Хорошо, товарищ Меньшов, доложите последние данные по разведке…

После того, как все командиры доложились, я негромко сказал:

– Думаю, что пора сообщить, почему мы все тут собрались, и не пробиваемся к своим.

Командиры переглянулись.

– Да мы уже догадались, товарищ полковник. Пример майора Ветрова и формирование похожих групп навело на это.

– Хорошо, что вы догадались и проанализировали весь боевой путь майора. Жаль, конечно, что группа его была разбита, но опыт его мы переймем. Что вы помните о герое Великой Отечественной войны полковнике Давыдове?

– Партизан? – с некоторым сомнением спросил Меньшиков.

– Именно это я и имел ввиду.

– Но тактика майора Ветрова?!.. – начал было Иванов.

– Задача у майора была какая?

– Пробиться к своим, – несколько недоумевающе ответил полковник.

– А у нас?

– Не знаю, товарищ полковник.

– Вот когда будете знать, тогда можете меня перебивать, – несколько хмуро ответил я.

– Извините, товарищ полковник.

– Ладно… продолжим. Наша задача такая: полностью перерезать тыловые артерии снабжающие шестую армию на нашем направлении. Удерживать отбитую территорию по мере сил. Операция называется… хм, 'Ковпак'. Операция начинается в три часа тридцать минут через два дня. Полковник дайте карту… Вот эти три железнодорожных моста и вот эти восемь автомобильных, нужно уничтожить в первый же день. Хочу сразу сказать, что группы должны ударить одновременно и использовать только свои силы. Группы должны сработать как часы, скрытно выйти на исходные, согласованно и по графику ударить по назначенным целям…

Командиры слушали внимательно, особенно полковник Иванов. Это большая штабная работа. Нужно просчитать каждый взвод, каждый танк, машину и самолет. То есть, все перемещения и снабжение, транспортные потоки, которые где-то соединяются или наоборот расходятся, существующие коммуникации и коммуникации, которые надо создать. Препятствия для себя и для противника, каждую дорогу, посадочную площадку, каждый овраг и каждую реку учесть. Возможные трофеи обговорили особо. ГСМ, оружие, транспорт, продовольствие, снаряжение и человеческий ресурс из концлагерей. На той территории, какую я росчерком карандаша определил как будущую 'партизанскую вольницу' согласно разведки находиться пять лагерей для военнопленных и восемь пересыльных пунктов. В общем, это большая тема для всех. Для особиста, старшего лейтенанта Кучера тоже настали трудные времена, всю эту территорию он должен держать от вражеских агентов только со своими людьми. Благо бывшие комендачи, пограничники и милиция составили более трехсот бойцов, находились под его общим командованием.

– Товарищ полковник. Вы расписали действия наземных войск, как насчет Гаврилова?

– Гаврилова? – я усмехнулся: – У Гаврилова особая задача.

Подтянув к себе карту, я обрисовал двумя кружочками его будущие цели.

– В первый же день, разделившись на две авиагруппы одновременно с остальными подразделениями, они должны нанести бомбово-штурмовой удар по этим целям. Дальше они уже работают по заявкам неземных сил. Напомню. Что группы ведут бой только в крайнем случае, их задача добить противника после налета штурмовиков. Ну креме конечно уничтожения мостов, тут им придется действовать самим.

Иванов, как и остальные мои распоряжения этот тоже записал, и внимательно осмотрев карту поинтересовался.

– Одним налетом тут не отделаешься.

– Возможно, но нам нужно парализовать транспортную ветку минимум на пару дней, это они смогут. Да и асов Люфтваффе попугать тоже сумеют. Давай те поговорим о вот этих двух транспортных аэродромах, что находятся 'на нашей территории'. Товарищ полковник ваши предложения по их захвату с сохранением самолётов?..

Цели для Гаврилова были Варшавский железнодорожный узел и крупная авиабаза в Лиде.

Лопата в очередной раз врезалась в землю, вызвав небольшой обвал.

– Васильев, ты нишу для гранат делаешь, а не шахтерский туннель пробиваешь. Хватит уже, подровняй стенки и углуби траншею на два метра влево, – командовал копавший рядом боец с оголенным торсом.

– Товарищ старший сержант, там корни.

– Сбегай во второй взвод и попроси у них топор, пока нашему рукоятку новую делают.

– Есть, сходить, – козырнул молодой конопатый боец.

Подошедший молодой командир с лейтенантскими кубарями проследил взглядом за убегающим бойцом и присев на отвал земли, достал из кармана пачку трофейных сигарет.

– Как у нас дела сержант? – поинтересовался он, чиркая трофейной же зажигалкой. Сержанту он не предложил, знал, что тот не курит.

– К вечеру третью полосу закончим, потом маскировать начнем, – воспользовавшись возможностью отдохнуть, сержант разогнулся и, потерев спину, неожиданно улыбнулся.

– Понятно. Артиллеристам капониры сделали?

– Второе отделение копает. Им еще на час работы… Товарищ старший лейтенант, а как командир наш?

– Сестричка сказала в себя пришел. Позавчера весь штаб вызвал, совещались.

– Это хорошо. Чую скоро настанут новые времена. Вдарим немцам?

– Возможно, танкисты что-то засуетились. Летчики забегали… – может быть, – задумался ротный: – Жаль только нас это минует. Мы в обороне, полк охраны тыловых служб.

– Может и нас в дело впрягут?

– Возможно. Ладно, пойду в штаб батальона, доложу, что наш участок к вечеру закончим, – вставая, пробормотал лейтенант.

В это же время послышался гул моторов. Третья полоса общей обороны, находившейся в километре от опушки в глубине леса, проходила неподалеку от дороги, так что бойцы второй роты третьего батальона стрелкового полка, могли наблюдать за движением крупной войсковой колонны.

– Двинулись… Только почему вечером, темнеет же? – удивился вылезший из окопа сержант.

– Видишь на передовых машинах и танках, сидят бойцы в трофейной форме?

– Видел троих, – подтвердил сержант.

– Думаю, они так рано двинулись, чтобы заранее занять позиции перед ударом. Понимаешь, что это значит?

– Началось?

– Началось.

Они провожали бойцов и технику глазами в душе желая быть вместе с ними.

– Стой! Кто идет?! – часовой взял винтовку наизготовку, когда услышал шорох.

Охрану крупного железнодорожного моста солдаты второй роты отдельного охранного батальона несли в усиленном режиме. Помня наставления унтер-офицера, часовой щелкнул затвором, направляя дуло маузера в сторону источника шума.

– Спокойно солдат. Разводящий со сменой, – услышал рядовой Курт Хоффман голос своего командира фельдфебеля Кранца.

– Пароль?

– Рицин.

– Москов, – часовой слегка расслабился. Отзыв был верен.

Солнце еще не показалось, хотя край небосклона окрасился в легкий оранжевый свет, но часовой, глаза которого привыкли к ночной тьме хорошо рассмотрел подходящих. Это были свои, солдаты его взвода.

Оставив смену, они направились к следующему посту. При подходе к посту, задумавшийся Хаффман вдруг понял, что не слышит окрика часового.

'Спит! Теперь Кранц его в нарядах сгноит… Кто у нас тут стоит? Вроде малыш Шульц?!'

Остановившийся наряд замер в ожидании.

– Приготовить оружие, – услышал Хаффман, тихий приказ фельдфебеля.

Не успел он снять винтовку с плеча, как что-то обрушилось на него сверху, это было последним, что помнил рядовой Хоффман.

– Эти готовы. Шульц, бери Давыдова и снимите последнего часового, а мы пока пулеметчиками займемся, – тихо прошептала одна из темных фигур, когда возня с уничтоженным нарядом стихла.

– Есть, – так же тихо ответила одна из крайних фигур.

Через секунду две тени скрылись. В тени небольшого домика пряталось одно из зенитных орудий рядом с которой вышагивал часовой.

– Стой!.. Тревога!!! – послышался крик часового, через секунду его крик заглушили выстрелы и разрывы гранат.

Еще через час, когда на железнодорожный мост въехал состав с топливом для одной из частей армии, средняя ферма моста дрогнула, приподнялась в племени взрыва и обрушилась вместе с частью эшелона в реку. Вниз поплыли чадящие островки пламени от разлитого топлива и разбегались радужные пятна. Война грязное дело.

Операцию начали без меня. Болезнь вызвала сильную слабость и головокружение и врачи категорически запретили мне вставить и волноваться. Так что пришлось отдать приказ на начало без собственного присутствия в штабе. Посмотрим как пройдет операция.

Прищурившись, младший лейтенант Абросимов, посмотрел на панель. Приборы плохо видно, а подсветку было категорически запрещено включать, и летчики шли можно сказать наощупь. Только серебристая тень в ночной мгле ведущего-разведчика, штурман которого вел восемь тяжело нагруженных истребителей к цели, слегка освещался краешком показавшейся луны. Две недели тренировок на грани нервной и телесной усталости остались позади, и вот вчера… нет, еще сегодня вечером, зачитали долгожданный приказ по полку о единовременной ночной бомбардировке восьми целей. Шли они лесенкой вниз. Ведущий наверху, остальные ступеньками вниз чтобы было видно впереди идущую пару в ночном небе.

Сам лейтенант всего пару недель как из училища. Тогда семнадцатого июня прибыв в часть, он и подумать не мог, что всего через пять дней будет поднимать свой ястребок по тревоге и идти навстречу стервятникам Люфтваффе. Целых два дня они отбивали налеты противника, пока инфраструктура полка не была полностью уничтожена. Тогда приказав сжечь три оставшихся без горючего и боеприпасов 'ишачка' комполка скомандовал отходить. Этот день надолго запомнился молодому командиру чувством обиды и поражения. Несмотря на счет за два дня тридцать девять сбитых, один был на счету Абросимова, уходили они с тяжестью на душе. Тот памятный день, он помнил хорошо, на второй день пути их остановил немецкий танк. Абросимов тогда подумал что это все, конец, но из танка вдруг ловко вылез моложавый майор госбезопасности с легкой сединой на висках, которая ему так шла. Именно тогда все изменилось, он смог их понять, поддержал, и так впряг в работу, что многие взвыли бы если бы не война. Почти три недели непрерывной учебы, и постоянная мысль: Когда? Ну, когда же?

И вот, сегодня зачитали приказ.

Командиры два часа простояли у карты, планируя налеты, и составляя количество самолетов и время вылета для каждой авиагруппы.

Абросимов знал, что тот майор, или полковник Демин сейчас в тяжелом состоянии в госпитале и не может присутствовать при построении, вместо него был начальник штаба их отдельной усиленной моторизованной группы полковник Иванов. Сам Демин частенько бывал в обоих полках, и в истребительном, куда попал лейтенант, и в штурмовом. Он часто заводил разговоры о войне, о немцах. Для многих было откровением такие слова как: геноцид, концлагеря, сверхлюди и унтермерши.

Если до этих разговоров летчики воспринимали немцев как близких по духу людей, то понемногу в их сердцах разгоралась ненависть. Один из комсоргов соседней эскадрильи заявил, что это все не правда, такого просто не может быть. Демин тогда грустно усмехнулся глядя на него и горестно, именно так показалось лейтенанту, покачал головой.

На следующий день комсорга забрали, в этом не было ничего необычного, всякое могло произойти, только было обидно, что и этот майор в которого начали верить, такой, как и многие. Но комсорг, вдруг к вечеру вернулся. На вопросы обступивших его летчиков он вдруг расплакался. Не как баба навзрыд, просто по его щекам текли слезы и он безостановочно повторял одно и тоже: Сволочи, какие же они сволочи.

– Да объясни ты толком что произошло?! – рявкнул на него тогда Гаврилов. Комсорг рассказал.

Его отвезли к разведчикам, тем самым немцам, что принял под свою руку капитан Меньшов и, выдав форму рядового пехотинца Вермахта, велели переодеться.

– … долго колесили по дорогам. Мы на мотоциклах были, два мотоцикла шесть человек. Патруль изображали. В колясках по пулемету, винтовки у каждого, да два пистолета у командира и у меня. Правда мой в кармане был… А еще гранаты были, по две на каждого… Эти со смехом колесили. С шуточками. Со всеми встречными здоровались, кого останавливали, сигареты стреляли. Разговаривали по полчаса, знакомились… а я ни жив не мертв был. Страху натерпелся, думал все, сейчас сдадут…

– А они что?

– Да ничего, ездили дорогу изучали. Потом ближе к обеду нас остановили, тоже на двух мотоциклах, такой же патруль, только настоящий… – комсорг на секунду прервался, потирая дрожавшие руки.

– И что?

– Ножами они их всех… Я даже винтовку снять не успел, как они лежат… Командир у них сержант, подходит ко мне протягивает нож и говорит: на, пятый твой, дорежь… а рукоятка вся в крови.

– А ты?

– Сказали молодец. Мол, прошлый нахлебник, политрук какой-то, всю дорогу облевал.

– А дальше?

– После когда меня в порядок привели, поехали к концлагерю… двадцать тысяч наших как селедка в бочке. Каждый день умирает по две сотни. Сам видел, как их хоронят. Длинная канава, сыплют известью тела и засыпают, я там восемнадцать штук свежих канав насчитал. Медицинской помощи нет, наши мрут как мухи, еды фактически тоже. Мы три раза мимо этого лагеря проехали, прежде чем домой возвращаться, насмотрелся. Так что полковник наш чистую правду говорил. Он еще преуменьшал или недоговаривал многое.

– А разведчики что? – после недолгого осмысления шокирующей информацией спросил один из комэксов.

– Сказали, что я еще женский лагерь не видел, они бы у меня тогда не только винтовку отобрали, но и связали. Я когда наших в тех условиях увидел, чуть на немцев с кулаками не пошел… правильно полковник говорит, убивать их надо, пока они руки не подняли.

– Разведчики-то как терпят?! – после недолгого обсуждения, поинтересовался начштаба полка.

– Сказали, слабовольные на ранних стадиях отсеялись, а терпеть… терпят, зато ножами с удовольствием работают. С огоньком, молодцы парни.

Поглядывая на ночную мглу внизу, приправленную редкими огоньками деревень, лейтенант размышлял:

'Наши, судя по сводкам, километров на триста от границы откатились. А мы тут. Иванов конечно объяснил какую значимую роль мы с играем в этой войне, но всё-таки среди своих – это среди своих. Как мама? Письма то ведь не уходят. Почему командир запретил отправку транспортников на большую землю? Секретность? Не выдать себя? У-2 ночью долетит куда угодно. Вон перед тем как свалиться сам три дня на биплане по утрам рассекал. Марьин говорил, что они над лесом в одном месте минут двадцать крутились, полковник там что-то разглядывал. Эх, когда почта заработает? Надо не только маме написать что я жив, но и Наташке…'

– Внимание. Заходим на цель. Приготовиться! – прервав радиомолчание, друг прозвучал в наушниках шлемофона, голос Гаврилова. Как один из опытных ночников он исполнял роль штурмана на разведчике.

Лейтенант довольно пощелкал языком. В боевом полку радиостанций не стояло, а вот в учебном им наглядно показали, почему летчики отказываются от этих тяжелых плохо работающих ящиков. Тогда и Абросимов считал, что они не к чему, но война быстро все поставило на свои места. Сейчас летчики на радистов чуть ли не молились, они помнили как 'мессеры' атаковали их товарищей, а они не могли предупредить.

– Курт, есть чем прикурить? – к одному из отдыхающих солдат-зенитчиков подошел товарищ из соседнего орудийного расчета.

Кинув коробок спичек, тот продолжил пиликать на гармошке.

– Наши летят, – вернув коробок и выпустив ароматный дым, проговорил куривший.

Прервав монотонное пиликанье, Курт поднял голову и прислушался.

– У русских самолетов не осталось, не зря же у нас две батареи забрали, но звук мне не знаком, а я наших всех различаю.

Вдруг в небе вспыхнула яркая слепящая звезда.

– Подсветка! Боевая тревога! – вскочив, тут же заорал Курт.

Однако было поздно, в свете опускающегося на парашюте осветительной бомбы мелькнул силуэт серебристого одномоторного моноплана, в котором солдаты мгновенно узнали по рисункам силуэт русского разведчика Р-10. Через мгновение на батарею посыпались мелкие осколочные бомбы.

Зажимая рану на ноге, распоротую мелким осколком, Курт со злостью смотрел, как русские истребители И-16 заходят на железнодорожный мост, что защищала их батарея. После четвертого самолета один из ажурных пролетов с жутким скрипом раздираемого металла рухнул в реку, подняв небольшую волну. Но пикировать истребители-штурмовики не прекратили, видимо у них бала задача нанести, как можно больше повреждений. И только когда они полностью освободились от бомб, при свете второй бомбы направились к железнодорожной станции. Только сейчас Курт понял, что и там звучат разрывы бомб, звук авиамоторов и слышен рев сирен.

Из восьми бомб в мост попали шесть, два больших всплеска легли совсем рядом. Лейтенант Абросимов радовался, свою вспышку он видел отчетливо.

– План 'Б'. Уходим, – послышалось в наушниках.

Под крыльями ишачков еще были эрэсы, их надо было выпустить по складам на железнодорожной станции. Так как задачу они свою выполнили и снаряды остались не использованными. Группа истребителей направилась к окраине Варшавы.