Текст книги "Второй фронт"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Сам удивлен был, нам бы такие компьютеризированные штабы. Представляешь, у них там везде над местами боев авио-разведчики висят в основном из местных. Плюс наши два высотника, недавно еще шесть 'тушек' переправили, вот они посменно и бороздят границы. Немцы только подумают, штаб уже знает и приказы отдает. Мы знаем, где каждая наша часть стоит вплоть до батальона, и можем командовать ими. Но это все так, мелочи, а вот когда на орбиту спутники выведут…

– Неплохо устроились. А потери большие? Ну, среди разведчиков?

– Есть, – скривился полковник: – Шестнадцать уже ссадили. Как мы только их не прикрываем… Эх, девять комплектов наблюдения потеряли. Безвозвратно.

– Понятно. А накал боев какой?

– Да никакого бы не было, не держи нас за руки. С такой разведкой нам немцы на один укус. Мы даже ночью их мониторим, вдруг какая честь с места дислокации снимется. А авиация? Их штабы, вплоть до полкового уровня можем вынести 'на раз'. Но – отбой. Только крупные железнодорожные станции. Даже на заводы всего пару налетов сделано было, а ведь мы можем за пару недель вообще всю их промышленность на ноль помножить. Чего тянут? – непонимающе пожал плечами Воронов – У Джека Лондона в 'Лютом звере', Пат тоже попробовал с Голландцем поиграть, так ведь пару раз едва не доигрался. Но он и подготовлен был не чета нынешней РККА. А тут как в поговорке: отмеряй микрометром, отмечай мелом, руби топором. Да через раз мимо метки!

– Ладно, не будем о грустном, между первой и второй перерывчик небольшой.

Чокнувшись, мы закусили, обдумывая сказанное.

– Ждут, значит так надо, – ответил я.

– Да хрен сними. Мы знаешь на диверсантах какого опыта набрались на использовании аппаратуры? Ого-го. Можем вызвать любую группу и направить ее на уничтожение любого объекта. Если надо помощь, или поможем уйти от преследователей. Кстати, я когда в первый раз попал в главный зал…

– Это где монитор во всю стену?

– Он самый, только там несколько больший телевизоров совмещенных в один экран. Так вот, там как раз рассматривали бой в прямой эфире, нашей тяжелой танковой роты против механизированного полка немцев. Нашей роте дезу слили, что на них всего батальон идет, испытывали экспериментальные машины на полном серьезе… Вот как раз и попал на конец боя.

– А что с ротой? Потери большие? – заинтересовался я.

– Потери? Потери… – Воронов вздохнул, – потери почти шестьдесят процентов, но полк они уничтожили.

– Молодцы.

– Это да. Там один экипаж, вроде лейтенанта Хакимова тридцать шесть танков и самоходок уничтожил. К Герою лейтенанта представили, а экипаж к орденам. Там многих к наградам представили.

– Я и говорю молодцы.

– Ну да. Там после боя почти все машины на ремонт отправили. Ни одной без попадания. А у Хакимова, представляешь, в башню ахт-ахт два раза засандалила и ничего, броню не пробила, хотя осколками экипаж посекло.

– Фигасе, что за танки? Наши?

– Не. КаВэшки модернизированные. Пушки из нашего мира стомиллиметровые, снаряды тоже наши, привозные. Но их скоро выпускать начнут, прошли испытания на все сто. Сам КаВэ, тоже изменили, башня приплюснута как у пятьдесятчетверки, двигуны тысяче сильные. Хорошие машинки. Ходовая, тоже сделана. Оптика там. Короче испытывали их во всех категориях, не только как они поведут себя в бою. Я разговор двух генералов слышал, так что знаю.

– Выпускать будут?

– Наверное. Танкисты от них в восторге. Особенно те, что на старых КВ войну начинали.

– А не проще пятидесяти четвертые или пятидесяти пятые сразу выпускать?

– Ни фига. В начале войны, когда танки нужны как воздух? Небольшие переделки еще возможны, но полностью перепрофилировать производство под другой танк это уже время, которого у нас и так мало. Хотя… машины экспериментальные. Те что из-за ленточки в бой не посылали, возможности наших танков только по фильмам и знают. Может уже начали какой завод оборудовать под пятьдесят пятые. Кто знает? Кстати, заметь, мы получаем множество битой техники, причем в основном старой. Двадцать шестые там или вообще монстры тэ тридцать пятые, грузят и отправляют их куда-то по железке.

– А, так это я в курсе. Все побитые. В основном те, что трудно восстановить, а выкинуть жалко к нам отправляют. Причем не в Белоруссию, а в Россию, накал патриотизма хотят поднять, что-то они там затевают, – задумчиво почесал я затылок.

– Хорошее дело, может под это дело еще что добудут? Ништяков много надо.

– Голова у них на плечах есть, пусть думают. Тебе кстати не обидно, что в штаб отправили?

– С чего бы это? Я тут квалификацию поднимаю. Опыт он и есть опыт. Да и нравиться мне тут. Подомной шесть операторов-радистов, вот ими я и командую. Общее руководство на Шапошникове. Он знаешь, как развернулся?

– Знаю, вчера с ним разговаривал, провел он мне экскурсию.

– Черт, время, – воскликнул полковник вскакивая: – Ладно. Сегодня встретится не получиться, давай завтра?

– Вечером, часам к шести встретимся в управлении.

– Лады.

Проводив взглядом спешившего Воронова, собрал все что осталось и убрал в сумку. После ста грамм коньяка появилась легкая бодрость в теле. Мельком глянув на часы, решил идти к Гоголеву, вдруг раньше освободиться.

18 июля. Мир СССР. 15 часов. 12 минут.

Окраина Минска. Тяжелая танковая рота капитана Куницына.

– И что выдержала? – недоверчиво спросил невысокий рыжий танкист.

– Сам посмотри, там два сердечника торчат, – ответил Плохиш.

Вместе с рыжим, встало еще шестеро пришлых танкистов и стали осматривать башню – как наиболее пострадавшую часть, на предмет пробоин.

Остатки роты капитана Куницына после рембата ждали погрузки на железнодорожной станции, их отправляли вместе с экипажами на завод, где временно расквартировался КБ, проводивший модернизацию танков. Однако приказ из штаба фронта перейти в подчинение представителя Генштаба, фактически вернул их с платформ.

За два часа с момента приказа, они успели занять позиции на окраине города. То, что Минск готовят к сдаче – особо не обсуждалось и не афишировалось тоже, но все про это знали.

Представитель Генштаба, тучный полковник с фамилией Бродман, не только снял роту с погрузки, но даже велел вывести все способные стрелять танки из рембата и подготовить из них неподвижные огневые точки, подчинив все их Куницыну.

Вот сейчас как раз экипаж КВ-2, которого притащили на тросе и столкнули в неизвестно кем вырытый капонир, и башня которого торчала в тридцати метрах от танка лейтенанта Хакимова, обсуждали прошедший шесть дней назад бой, проходивший в тридцати километрах от Минска.

Незнакомые танкисты не только осмотрели КаВэшку снаружи, но и изучили ее изнутри.

– М-да. Как только броня выдержала? Нас вон, с первого выстрела срезали. Прямое попадание в двигатель, – хмуро проговорил командир 'двойки' старший лейтенант Проса.

– Это экспериментальные машины. Скоро общий выпуск пойдут, – ответил Хакимов, гордо оглядывая свой танк.

Пока Плохиш рассказывал не верящему рыжему, который, кстати тоже был мехводом про ходовую. Панин же в красках описывал, как после попадания их снаряда в лобовую броню 'тройки': у того аж двигатель вылетел сзади, показалась, наконец, 'эмка' полковника.

– Товарищи командиры? Попрошу подойти ко мне, – приказал он, расстелив на капоте карту.

Командиров осталось одиннадцать. Это только в самоходках командовали сержанты. В остальных танках, даже зенитных, командиры были в званиях не ниже младшего лейтенанта.

– Так, товарищи командиры, ваша задача…

Возвращаясь к своему танку, капитан Куницын размышлял над поставленным заданием.

'Танков осталось одиннадцать. Восемь КВ. Три 'тридцатьчетверки', две самоходки и зенитки. Да еще эти пришлые. Хотя… Два КВ, 'двойка' и 'единица' тоже не плохо. Но куда мне, восемь тэ двадцать шестых? Да еще у одного башня заклинена, вон экипаж починить пытается. Металлолом!'

– …а вы что скажите, товарищ капитан? – отвлек комроты от размышлений вопрос одного из подчиненных, командира батареи самоходок старшего лейтенанта Скворца.

Оказалось, шедшие рядом командиры вслух обсуждали тот же приказ. А приказ был странным. Было бы неудивительно, если бы их поставили оборонять город, перекрыв шоссе или другие важные подступы. Однако приказ был довольно четок и немногословен. Не оборонять, а именно охранять группу специалистов из Москвы и спецбатальон, которые сейчас как раз разгружался на станции.

Вообще-то, практически все железнодорожные пути были уничтожены, осталась только одна ветка на Минск, которую охраняли особо, но и она была готова к уничтожению. Дорога в основном использовалась для вывоза поврежденной и сгоревшей бронетехники, которую почему-то эвакуировали, даже если восстановить ее невозможно. Также трофейную технику и, конечно же, раненых. Санитарные поезда курсировали по ней постоянно. Так что ничего удивительного в прибытии не было, они и сами должны были отбыть по этой единственной нитке снабжающей войска у города.

– Странный приказ.

– Да нет, товарищ капитан. Мы тут обсуждали, что за батальон нам нужно охранять.

– Да это и так понятно. Опять что-то новое будут испытывать в боевых условиях, – отмахнулся Куницын.

Как ни странно, в этом он не ошибся, когда подошел батальон – они увидели оружие, которое несли бойцы.

– Пулеметы, что ли?

– Странные какие-то, на треногах. Тяжелые, наверное, – обсуждали сидевшие на броне ближайшей бронемашины, танкисты.

Как и для танкистов, для спецбатальона тоже были подготовленные позиции. Окопы полного профиля, а не привычные и не нужные ячейки. Охрана из бойцов НКВД никого к ним не подпускала, и отслеживала все перемещения рядом чужих бойцов. Особенно охрана крутилась у десяти молодых командиров со странным оружием в руках, которое они то и дело закидывали на плечо и как будто прицеливались.

– Расчет три человека. Первый номер, второй… Третий, точно подносчик, – профессионально оценил бойцов спецбата Куницын.

– А эти? – поинтересовался Проса, кивнув на непонятных командиров. В ответ комроты только пожал плечами.

Однако к удивлению танкистов и роты танкодесантников, которые тоже с интересом наблюдали за прибывшими, оружие на бруствер они не устанавливали, а только приготовили позиции.

– Воздух!!! – раздался крик наблюдателя.

Танкисты спокойно стали укрываться, лениво наблюдая за небом. Это был уже не первый налет, и парни ожидали увидеть очередной воздушный бой. Что-что, а воздушной прикрытие города было на высоте. Первыми захлопали зенитки, не ротные, те молчали, не выдавая свои позиции. Через минуту они смолкли, в дело вступили истребители прикрытия. Немцы шли двумя эшелонами. Первыми истребители расчистки воздуха. Вторыми уже сами бомбардировщиков.

– Десять 'мессеров', и тридцать 'юнкерсов', – пробормотал Плохиш.

– Наверху еще четыре 'мессера'. Вон, видишь? – ткнул пальцем в точки под облаком сержант Панин.

– Наших мало, шесть только, – вздохнул Плохиш.

– Это да… Черт прорвались все-таки, – стукнул кулаком по брустверу Панин.

В это время масксети сползли с ротных зениток, и тонкие пятидесятисемимиллиметровые стволы приподнялись и, как будто принюхиваясь, стали выцеливать свои жертвы.

– Ща им дадут, – радостно усмехнулся Плохиш.

У него была причина для уверенности. Во время следовании к месту первого боя, на них наткнулось звено 'лаптежников' которые куда-то шли. Реакция зенитчиков была незамедлительной. Несколько коротких очередей и три костра на земле.

– Может быть, – не совсем уверенно ответил Панин.

– Чего опять? – недовольно спросил мехвод.

– Те на бреющем шли, а эти на километровой высоте, – пояснил свои сомнения сержант.

Однако наводчик ошибся. Высота не стала преградой для 'зэсэушек', и через секунду в слегка разобщенный после прорыва строй бомбардировщиков полетели первые снаряды.

– Горит, – радостно воскликнул Плохиш, – смотри еще один.

– Вижу. Молодцы наши соколы, а то разлетались, понимаешь, – довольно кивнул сержант.

Несколько бомбардировщиков освободилось от своего груза, и судя по взрывам и сильным пожарам неподалёку от воинских складов сбросили они их туда куда надо.

После того как последние 'юнкерсы' стали удаляться, стараясь сбросить с хвоста четверку 'яков', которые только что подоспели, видимо дежурное звено, капитан Куницын покинул противовоздушную щель. Первым что он отметил – это довольное лицо полковника, провожающего взглядом немецкие самолеты.

– Капитан? Передайте приказ на отдых. Противник подойдет к городу через два часа.

– Есть, – козырнул Куницын и, развернувшись, направился к своей роте. После докладов всех командиров, что в расположение все в порядке – еще бы, их не бомбили – капитан отдал приказ на оборудование запасных позиций. Отдых-отдыхом, но вбитые в него советниками азы танковой тактики засадных боев, требовали действовать.

И под рев двигателей зениток, менявших свои позиции, бойцы взяв в руки лопаты и кирки направились на оборудование ложных и запасных позиций.

Через три часа пришел злой полковник, ругающий наших сталинских соколов, которые разбомбили понтонный мост, по которому переправлялись немцы.

– Теперь даже не знаю что делать. Может саперов им в помощь отправить? – горько пошутил Бордман.

Посмотрев на недоумевающих командиров. Он пояснил.

– Не успеют они сегодня мост починить и переправиться. Ладно, капитан. Отбой. Завтра их ждать будем, – махнул рукой полковник и направился к своей машине.

Закинув пакет с пайком на заднее сиденье машины, направился в управление. Гоголев был занят, так что пришлось подождать в приемной, когда из кабинета выйдут люди.

– Проходите, – кивнул секретарь генерала в форме старшего лейтенанта.

– Посиди пока. Изучай последние новости. Я сейчас, – кивнув на папку, сказал Гоголев, широким шагом выходя из кабинета. Судя по его виду что-то срочное.

Подхватив паку, присел на один из стульев у шкафа.

– Ну что тут у нас? Отчеты… О, а это что? Дневник? Ну-ка?

Взяв в руки слегка потрепанную тетрадку, открыл первую страницу. На лицевой стороне была приклеен бланк.

'Копия дневника пленённого в лесочке под Сосновкой командира танка старшего капрала Войска Польского Матеуса Дубожинского. Взят в плен подразделением Белорусской армии у 'Объекта-2' в приграничном конфликте. Передан белорусской СБ, представителям НКГБ в республике. Принят, капитаном НКГБ Смеловым Александром Николаевичем'.

'…5 июля 2011 года.

Ну, вот, кажется, началось. Около часа назад, в 21:00 была объявлена боевая тревога. И уже в 21:30 было произведено общее построение нашего танкового батальона. Перед нами была поставлена боевая задача: внезапным ударом захватить секретный военный объект противника расположенный, как мы и ожидали, на территории соседней Беларуси. Впрочем, всё это когда-то принадлежало нашему великому государству и настало, наконец, время для восстановления справедливости. Особо радует, что именно моей танковой роте предстоит оказаться на острие атаки.

После построения, загрузив боеприпасы и отдав приказание экипажу моего 'Леопарда' о дальнейшей подготовке к маршу, как и полается истинному польскому шляхтичу, уделяю немного времени своему дневнику. Должны же мои будущие потомки знать о том, что их предок лично участвовал в воплощении в жизнь идеи о великой Польше от моря и до моря! Поэтому предстоящие судьбоносные для нашей страны события постараюсь описать как можно более-подробнее. Экипаж моего танка, как мне говорили мои друзья, втихомолку посмеивается над литературными упражнениями своего командира, но я не беру это в голову. Это ведь у меня древний шляхетский род, идущий ещё со времён первых польских королей, а они и про своих дедов-то мало чего знают! Ладно, ближе к делу, времени осталось совсем немного, колонна отправляется ровно в 23 часа.

Сейчас нам предстоит выдвинуться в район пограничного перехода через Буг и ожидать там приказа о пересечении границы.

6 июля 2011 года.

В 1 час 25 минут ночи вышли на заданную позицию, не доехав где-то с полкилометра до нашего пограничного пункта. Тут нас уже ожидал ранее прибывший пехотный батальон на бронетранспортёрах. С ним нам и предстоит взаимодействовать в дальнейшем. Сразу по прибытии командир роты собрал командиров взводов и танков на небольшое совещание. С нами он обговорил дальнейший план действий и дал команду отдыхать до особого распоряжения. Что мы и сделали, выставив предварительно караулы. Остальные танки батальона остались где-то позади. У них была своя задача. Ладно, теперь надо поспать, так как вставать придётся рано.

В 3 часа утра поступил сигнал 'подъём'. Все наскоро перекусили и стали готовиться к операции, которая назначена на 4 часа утра. Наверное, дневник продолжить удастся не скоро. 'Леопард', конечно, не древний Т-72, на котором довелось служить моему отцу. Идёт плавно и ровно, но в движении не очень-то попишешь. Но, главное: мы идём вершить справедливость. Мой прадед, сгинувший в Катыни от проклятых большевиков, мною бы гордился. Я удивляюсь, что такое мнение разделяют почему-то не все мои сослуживцы. Кстати, моя бабушка показывала письмо от деда, что он послал ей из плена. Оно, правда, почему-то было датировано сентябрём 1941 года. Но тут нет ничего удивительного: мой покойный дед утверждал, что проклятые большевики переправили дату, чтобы замести свои кровавые преступления перед польским народом. Я ему верю. И мы им и это припомним. Колонна бронетехники, готовая к победоносному маршу, уже выстроилась. Два взвода роты, включая и мой второй, возглавили её. Остальные танки пристроились к хвосту колонны. Сейчас тронемся, до старта остались считанные минуты.

Уже светало. И тут произошла непредвиденная остановка. Подъехали к какой-то деревушке Чернавчицы, если верить GPS-навигатору, и только тут выяснилось, что местечек Сосновка целых 2 штуки: одно недалеко от нас – в 4 километрах, а до другого – километров 70. Проклятые штабные крысы, опять что-то там перепутали! От командира роты нам поступила команда на остановку, и он сейчас по радио уточняет маршрут. А я, вот, занялся опять дневником. Доехали, кстати, довольно быстро. Почти без стрельбы. Ну, вмазали пару раз по зданию таможни, да пару-тройку постов их-ней милиции по дороге раздолбили. Что интересно: белорусы даже не сопротивлялись. Наверное, от страха заранее разбежались. Недаром же они годились только прислуживать моим предкам. Впрочем, что-то и на шоссе машин не видно совсем. Даже когда мы проезжали почти рядом с Брестом. О, кажется с маршрутом разобрались, мой радист говорит, что поступила команда заводить двигатели.

Проклятые белорусы!!! Ну не умеют они честно воевать. С открытым, как говорится, забралом. Не зря, выходит, их наши нынешние союзники-немцы недочеловеками в ту войну называли. Если бы они с немцами тогда также честно воевали как и мы – доблестные поляки, то СССР не продержался бы и месяца против вермахта.

Вот и мы сегодня надеялись, что война будет честной. Теперь понимаю – зря!!! А ведь сперва всё вроде как по нашему плану шло. Мы свернули направо с шоссе на какую-то просёлочную дорогу. Не прошло и десяти минут, как вся наша едва ли не километровая колонна втянулась на эту, с позволения сказать, дорогу. С моего танка уже стало видно большое скопление разнообразной военной и не только техники перед каким-то лесочком. Мы даже успели дать несколько выстрелов туда. И вдруг дорога под нами будто взорвалась. Тут же справа от колонны заработали многочисленные пулемёты и РПГ. Эти звуки ни с чем не спутаешь. На недавнем учении приходилось уже их слышать. Я и не помню, как выскочил из своей горящей машины. Больше никто так и не успел спастись из моего экипажа. Только и успел сделать пару шагов от машины, как сзади раздался сильнейший взрыв. Взорвался боекомплект следовавшей за нами БМП. Взрывной волной меня откинуло на несколько метров от машины. Совершив незапланированный кувырок в воздухе, со всего маха приземлился на спину. Правда, ничего жизненно важного себе не повредил, отделавшись только лёгким испугом. Зато на всю жизнь запомню кувыркающуюся в воздухе вместе с кучей каких-то ошмётков башенку бронемашины, и горевший как свеча мой 'Леопард'!

Большинство уцелевших рвануло к видневшемуся вдалеке лесочку, огибая слева по дуге скопление замеченной нами техники. Поднявшись, я направился туда же. Мне стыдно признаться, но так быстро бегать мне ещё никогда не доводилось! Но и оттуда началась стрельба, пусть и не такая сильная. И тут я со всего маха провалился в какую-то яму, полузаросшую травой и мелким кустарником. Возможно, это меня и спасло от неминуемой смерти. И я решил в ней затаиться. А там – видно будет. Через пару минут после моего падения стрельба вдруг стихла. Осторожно выглянув, заметил, что мои уцелевшие сослуживцы останавливаются, подняв руки вверх. А со стороны леса к ним направляются вооружённые люди в форме.

И, вот, сижу в своём нечаянном убежище и записываю свои впечатления. Удивительно, но я даже не потерял мой командирский планшет! Хорошо в падении под руку попался, а то бы не вспомнил про него. Как ни странно, это действует успокаивающе на нервы. Я понимаю, что через короткое время местность прочешут и я буду обнаружен. Такой позор… И как хорошо, что Катынь не в Белоруссии расположена… Я люблю своего прадеда, но что-то не хочется встречаться с ним так рано…'

На этом дневник обрывался. Почесав затылок, я посмотрел на генерала, который за время чтения успел вернутся, поругаться с кем-то по телефону и сейчас подписывал и изучал какие-то бумаги.

– Закончил?

Отложив последний листок, я молча кивнул.

– Сверху приказали просветить тебя по последним новостям.

– Даже? Не ожидал. Все можно узнать?

– Не наглей. Только общие сведенья.

– Понятно. Что там за конфликт с Польшей. Проблемы будут? А то Коротич общими фразами отделался.

– Не думаю. Видишь ли, позавчера произошел трагический случай в правительстве Польше. Несчастный случай, взрыв бытового газа. Но погибли многие видные политические деятели страны, включая президента и его ближайших советников. Сейчас пока новый не выбран, но те, что выставили свои кандидатуры, намек поняли.

– Америкосы натравили их?

– Скорее Альянс из нескольких стран. Америка не на виду, но думаю, руководит именно она. Поставили представителей во главе Англии, а сами за их спиной и командуют. Это точно, наша разведка известия принесла.

– Забавно. Раньше именно Англия всех с нами стравливала. А сейчас она марионетка. Все возвращается на круги своя.

– Возможно…

Генерал быстро разложил на составляющую всю политическую обстановку в 2011 году, то есть в моем мире. Едко прошелся по правительству Украины, поругал правителей России. На мой вопрос о белорусских спецах. У многих ведь семьи там остались. И пока человек в 41-м сидит, его семью в 2011-й хотят замочить общечеловеки, ответил, что это вопрос решен. Они переведены сюда, и поселены в восьмидесяти километрах от портала в одном из вновь построенных сел. Так что белорусские, российские, и небольшая толика украинских офицеров уверенны в своих тылах.

– А Нахимов как? Адмирал? – поинтересовался я. Мир царя меня интересовал больше. Старый мир ушел в прошлое.

– А что адмирал? Переговоры все еще идут, но уже заканчиваются. Все что ты предложил Императору расширили и немного пересмотрели, но суть остаётся та же. Николай ввязывается в войну, делает вид что отступает, терпя поражение за поражением, и не идет на переговоры. А дальше уже наша работа. Правда, насчет наших будущих баз на территории империи, никак не могут договориться, нам нужно минимум семь, а они стоят на трех. Одну у портала, и в морских портах.

– А остальные офицеры?

– Ты про учёбу?

– Да.

– Нахимов и его зам Ульянов ведут переговоры, а остальные согласно договору, направленны на учебу. Кто куда. Но в основном в Академию Генштаба. Будут постигать управление крупными воинскими соединениями, согласно их специальностями.

– А Ульянов?

– А что Ульянов?

– Ну, он же жандарм.

– Ну и что? Товарищ Берия решил направить его в НКИД, путь иностранных шпионов учиться ловить, а то они там у себя совсем мышей не ловят.

Мы проговорили вместо двадцати минут, что выделил мне генерал почти час, пока не зазвонил телефон. Ответив, он положил трубку и, вставая, спросил:

– Ты сейчас к себе? Обои клеить?

– Знаете уже?

– В курсе.

– Закончил я, даже мебель завез. Осталась ванная и туалет, но пока материала нет. Плитку заказал привезти должны. А новоселье сегодня, так что к восьми не побрезгуйте. Отмечать будем.

– А почему нет? В восемь значит?

– Да.

– Обещать не буду. Постараюсь.

– Хорошо, будем ждать.

Машин у здания прибавилось, однако выезд перегорожен не был, подойдя к своему 'Хантеру', которые мне пригнали согласно заявленному списку, махнул рукой охране в другой машине, и запрыгнув на сиденье рванул домой.

Родители приехали, как и договаривались, в шесть вечера. Подойдя к двери и, не обращая внимания, на постоянно трезвонивший звонок открыл двери и уронил челюсть на грудь. На площадке стояла мама, но КАК она стояла.

В черной кожаной куртке, в красной косынке, в зеленых галифе, в сапогах, и главное, с 'маузером' на боку. Подбоченюсь, она ехидна смотрела на меня.

В это же время меня ослепила фотовспышка.

– Все, снял, – сказал отец, убирая фотоаппарат в чехол.

– Рот закрой, – это уже мне мама.

– И что это было?

– Развлекаемся мы. Ты уже четвертый за сегодня, – хихикнула она, входя в прихожую.

– Ясно. Делать вам больше нечего, – буркнул я.

– Вот привереда, мы тоже веселится любим.

– Лучше на даче грядками занимались.

– С чего бы это? Я в попечительский совет вхожу нашего района. Должность дали: начальник по особым вопросам, – гордо сказала мама.

– Это чего?

– Все что не понятно, ко мне несут. Разбираюсь. Ладно, давай на ремонт твой посмотрим. Мало того что нас не приехал навестить, так еще не позвал помочь.

Поводив родителей по комнатам, показав весь косметический ремонт.

– А Аля где?

– На работе. Будет через час.

– Хорошо.

Вечер удался, приехал не только Воронов, но и генерал, так что посидели хорошо, стол был отличный.

19 июля. 10 часов 8 минут.

Окраина Минска. Тяжелая танковая рота капитана Куницына.

Вытирая пот со лба белым платком, к капитану Куницыну подошёл полковник Бродман.

– Ждите. Через час, по словам разведки, они подойдут к нам, – присев на крыло танка, сказал он.

– Так быстро, товарищ полковник? – искренне удивился Куницын, опуская бинокль.

– А что? Тут всего двадцать километров.

Капитан недоверчиво нахмурился. Он хоть и воевал всего неделю, но повадки противника изучить успел. Да и другие встреченные командиры делились опытом и советами. По его личному мнению немцы появятся у города ближе к вечеру, о чем и сообщил Бродману.

– Почему вы так решили?

– Товарищ полковник, немцы за месяц боев поумнели и не прут вперёд кавалерийским наскоком. Основную массу танков мы у них выбили, и сейчас они их берегут, готовя к прорывам, так что вперед идет простой Ганс. Будьте уверенны, пока саперы каждый метр дороги и обочин не проверят, вперед они не пойдут.

– Да? – задумался полковник.

– Точно, товарищ полковник. Думаете, почему у нас в боеукладке семьдесят процентов осколочные? Мы шесть дней назад тут последнюю боеспособную танковую часть побили. Так что нет у них бронетехники. Автотранспорт только.

– Хм. Посмотрим. Пойду напрягу разведку, пусть с них глаз не сводят… Да, кстати, капитан, а почему они еще и обочины проверяют?

– Да наши подрывники минируют так, что поражающий элемент накрывает за раз до ста метров дороги. Закладки обычно по обочинам. Это фугасы на дорогах ставят, – пояснил Куницын.

– Понятно.

Через полчаса Бродман вернулся.

– Вы были правы, судя по движению, они здесь будут ближе к вечеру. Хотя мы все мины деактивировали, все равно опасаются.

– У них еще и с саперами проблема, товарищ полковник. Наши снайпера не только за офицерами охотятся, но и за саперами.

Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик, с набитым мешками с песком кузовом.

– Смертник у них там что ли? – опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона расположенного за городом.

– Действительно. Может доброволец?

– Товарищи командиры, вы о чем? К бою! – рявкнул Куницын.

Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.

Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то не уверенно, остановившись в трех километрах от окраины стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.

– Помнят бойню под Кобриным? – усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.

– Ты там был? – поинтересовался старший лейтенант Проса. Сам он посадил на свое место сержанта. Решив также корректировать огонь своих самоходок из окопа, с помощью окопной трубы. Благо выносная радиостанция у них была.

– Был! – кивнул лейтенант: – Я сначала воюю. Еще когда немцы первыми начали артподготовку, мы им стали отвечать!

– И как это было?

– Да обычно. Подняли за три часа, вручили карты с местоположениями вражеских войск, велели приготовить дивизион к бою и ждать. А когда немцы открыли огонь по пустым казармам мы и ответили. Дальше рутина. Передвигались с места на место, прятались от авиации, стреляли, стреляли, и стреляли.

– Понятно… Черт, близко лег, – отряхнув воротник, недовольно крикнул Проса: – Вы отвечать будете?

– Только по приказу! – отрицательно покачал головой лейтенант.

Артобстрел шел, более часа, видимо недостатка в боеприпасах у противника не было. Авиации противника в небе было не видно, наши летчики хорошо прикрывали воздушное небо над Минском.

Летеха раз десять посылал связного по переходам к полковнику, не доверяя телефону, узнать, когда можно ответить, но возвращался тот с одним и тем же: огня не открывать.

– И чего тянут? Я уже все засек, звукари отработали по полной. Против нас восемь батарей и два дивизиона работают, – недовольно пробормотал лейтенант, когда артобстрел внезапно стих.

– Чего! – громко переспросил Проса. Несколько последних снарядов легли очень близко, из-за чего все кто был на НП слегка оглохли.

– Я говорю ответный огнь открывать пора!

– Понял! Не, рано, только когда мы начнем, до этого ни-ни! Понял?

– Понял.

– Пойду, проверю, как там мои, – крикнул Проса и быстро скрылся за поворотом окопа.

Танкисты спокойно наблюдали за приближением пехоты. Шли они по всем правилам, где перебежками, где рывком от укрытия к укрытию.

Вот открыл огонь взвод прикрытия четыре пулемета прошлись по залегшим цепям. Почти мгновенно заработали ротные минометы противника, пытаясь подавить пулеметы. Всего Куницын не видел. Батальон был растянут тоненькой ниточкой на два километра, и наблюдать он мог только по двести метров с каждой стороны, но и того что он видел, хватало. Бойцы спецбата не особо торопились поднять свое оружие на бруствер, а терпеливо ожидали приказа.