Текст книги "Второй фронт"
Автор книги: Владимир Поселягин
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
– Товарищ полковник? – отвлек меня от раздумий вежливый голос Иванова.
– Что?
– Вы песню поете…
– Что, понравилось? А мне говорили, что у меня нет музыкального слуха, мол, там медведь потоптался, – улыбнулся я.
– Вас не обманули. Только там слон потоптался. Вы, товарищ полковник, когда спеть захотите, идите к разведчикам, когда они пленных допрашивают. Пусть немчура мучается.
Посмотрев в смеющиеся глаза Иванова, я хмыкнул и кивнул.
– Учту.
Но песней вдруг заинтересовался человек необычной выдержки, тот, кто выслушал трижды напев этой песни в моем исполнении, наш комиссар. Он записал слова песни, правда, кое-что переставив по своему. Теперь она называлась 'Советские дороги'. За четыре дня незамысловатый мотив и бодрые стихи разнеслась по всей группировке.
Выскочивший откуда-то сбоку особист с перемазанным глиной и тиной лицом и формой, подбежал ко мне.
– Ну что? Узнал? – спросил я у него, поправляя фуражку то так, то эдак, наконец, просто надев ее набекрень.
Сержанта Успенского закрепил за мной Кучера, по моей просьбе, наш начальник особого отдела. Мне хотелось создать вокруг себя тех, кто мне будет верен и на кого я смогу положиться. За две недели я смог в достаточной мере повлиять на теперь уже своих людей. Я знал каждого бойца взвода охранения по имени, командиров тоже. Так что теперь был уверен, они выполнят любой мой приказ.
– Так точно. По словам товарища Лизюкова штрафный батальоны в полной мере показали себя, правда, потери большие. Почти шестьдесят процентов.
– Ожидаемые потери, – вздохнул я.
– Сейчас выживших отводят в тыл, те у кого раны получат амнистию после трибунала. Сейчас там военюрист разбирается. Кто искупил свою вину, а кто нет.
– Пленных много?
– У-у-у, – только и махнул рукой Успенский.
Что делать с захваченными пленными, даже если их будет всего около тысячи? Будет… По последним подсчетам, количество только тех что успели захватить уже перевалило за пять тысяч. Что с ними делать? У нас была тысяча военнопленных, но фактически полностью мы успели перевезти их на большую землю. Да они были набиты как кильки в бочке, но мы избавились от обузы, что же делать сейчас?
Ответа у меня пока не было. Мысль перевезти их на 'Большую землю', как появилась, так и пропала, мы от тех-то с трудом избавились, такое количество наши транспортники не потянут, но и оставлять на своем обеспечении тоже было нельзя. Хомяки и то меньше жрут… Нужно думать.
– Тадеуш, слышишь? Стихло, – отпив пенного напитка, произнес один из завсегдатаев пивного бара, выделявшийся среди посетителей солидным брюшком.
– Побили красных, нечего говорить, пан Витковский, – ответил невысокий худенький старичок. Его костюм, потёртости на локтях и руки истыканные иголками выдавали в нем портного, правда, с не великим доходом.
Небольшой тихий городок, что стоял на пересечении автомобильных дорог, находился не так далеко от границы и жители уже третий день слышали глухую канонаду вдали.
– Пан Пушевичус, что работает в комендатуре, слышал разговор гауптмана Рихте со своим заместителем лейтенантом Милке. Мол, большая банда прорвалась к Владимир-Волынску освобожденному от большевистской заразы доблестными войсками Третьего Рейха, – несколько пафосно произнес пан Витковский.
– Банда это плохо, разворуют, пограбят, снасильничают, – с умным видом закивал старичок, утопив свой длинный нос в пене пива.
– Герр гауптман говорил, что в банде много русских военных, что дезертировали, когда поняли, что Третий Рейх непобедим.
– Побьют, как есть побьют.
Остальные посетители на них внимания не обращали, привыкли. Во всех народах есть такие личности, которые стелются как преданные собачки у ног рядом с победителями. Именно такими и были пан Витковский служащий на почте и старый портной.
– Техника едет, – прислушался один из посетителей, крупный мужчина. Замасленная куртка выдавала в нем автомеханика.
– Наверное, раненых везут. Вчера две автоколонны были, одна тут остановилась, в нашей больнице оставили раненых, другая дальше пошла, в полевой госпиталь, – ответил мужчина, судя по измаранным йодом рукам, он работал именно в этой больнице.
– Много раненых?! – удивился пан Витковский.
– Очень, – кивнул медик.
– Значит большая, очень большая банда, – проговорил старый портной.
– Ничего, справятся, – отмахнулся пан Витковский.
В это время нарастающий шум ворвался эхом на улицы городка. Грохоча траками, двигались облепленные солдатами танки, за ними знакомые гробообразные бронетранспортеры на гусеничном ходу и грузовики. К некоторым были прицеплены пушки.
– Вот, а вы говорили банда да банда, – довольно насупился пан Витковский: – Побили банду, возвращаются герои.
– А почему герои одеты в форму Советов? – озадаченно спросил кабатчик.
Пан Витковский прищурился, и полез за очками. Надев линзы, он ошарашенно уставился на бойцов РККА, а то, что это были они, стало сразу понятно. Передовой танк, ссадив десант, ударил и повалил на себя телеграфный столб. После этого время понеслось вскачь. Танки, подминая заборы, разъезжались по городку, у комендатуры закрытой от наблюдения со стороны кабака, громадой костела, заработали пушки и пулеметы, хлестко били винтовки, короткими очередями трещали автоматы. Бухали гранаты. Звонкими голосами звучали команды на русском:
– Второе отделение занять оборону в церкви! Снайпера туда же!..
– Задвинь танк кормой к стене, дорогу перегородил!..
– Замкомвзвода Васильева к комвзводу!..
– Усанбеков, проверь здания на площади!..
Деловито разбившись на отделения, советские бойцы разбежались по городку. Небольшая группа в сопровождении двух танков двинулись дальше, видимо перекрыть выезд из города. Суетящиеся советские бойцы, никак не походили на банду. С иголочки форма, идеально пригнанные по фигурам, ухоженное оружие, тщательно выбритые молодые лица. Старше тридцати ни одного не было, всем едва за двадцать, но несмотря на это и в командирах и в простых красноармейцах сразу можно было признать уверенных и опытных солдат.
Последний приказ видимо относился и к ним. Молоденький командир с треугольниками в петлицах, в котором легко можно признать азиата, стал командовать, распределяя бойцов по здания, а сам в сопровождении трех бойцов направился к кабаку.
Зайдя внутрь здания, он с удивлением посмотрел на поднятые руки портного и пана Витковские, которые только сейчас обнаружили что их примеру никто не последовал, а продолжили пить пиво с насмешкой наблюдая за сдавшимися.
– Слава русским солдатам! – испуганно завопил портной, в конце дав петуха.
'Русские солдаты' насмешливо переглянулись и, проигнорировав 'патриотов', направились к двум немецким солдатам, которые при приближении встали и молча посмотрели на подошедших бойцов.
Несколько секунд длились переглядывания. Оба немецких солдата, видимо пребывавших в отпуске, да и свежие нашивки за ранения это подтверждали, исподлобья смотрели на русских. Их руки в отличие от двух последователей Иуды, держали руки по швам.
Закончив изучать немецких солдат, азиат повернулся и спросил у посетителей на русском языке:
– Кто на немецком, тут говорит? Перевести сможет?
– Я пан унтер-офицер. Могу перевести, – поднял руку кабатчик.
– Переводите. Согласно приказу за номером сто восемь для мотогрупп: Запрещается брать в плен солдат противника. После боя, в случае если пленные есть, дать им выбор. Или пуля в висок или в колено. Выбор за солдатом противника. Лишать матерей их сыновей мы не можем, но и оставлять в живых солдат, чтобы они потом стреляли в нас – мы тоже не можем. Что вы выбираете?
– Но Женевская конвенция?.. – начал было кабатчик.
– Советский Союз ее не подписывал.
Кабатчик встав рядом с тридцатилетним ефрейтором честно все переводил. Заметив, что солдаты хмурятся, русский сержант улыбнулся и, разведя руками, произнес:
– Вы станете калеками, но останетесь в живых, подумайте о будущем. Германии понадобятся мужчины… Жаль!
Молодой солдат бросился на ненавистного русского, мало того что он оказался из ненавистной расы азиатов, так еще и такие слова говорит.
Раздался выстрел, выкинув пустую, испускающую дым сгоревшего пороха гильзу на пол, стоявший позади сержанта боец, снова щелкнул затвором винтовки.
– Пулю в колено, – произнес вдруг кабатчик.
– Что?
– Пан ефрейтор выбрал пулю в колено, – повторил кабатчик.
– Хорошо, – улыбнулся сержант, – передай ему. Когда мы будем в Берлине, встретимся. Хлопков!
Рыжий боец, от бедра выстрелил в немца, с криком тот упал на пол схватившись за колено.
– Я медик, я помогу! – крикнул подскочивший фельдшер.
– Хорошо, ловите, – кинул сержант, кинув медпакет.
Через открытую дверь на площади слышалась гармошка и молодой голос громко и задорно выводил:
По плачущей земле не чуя сапогов
Наш обескровленный отряд уходит от врагов
Питаясь на ходу щавелевым листом
Ночуя в буераке под калиновым кустом
Нам отдохнуть нельзя – бегом, бегом, бегом
А наши якобы друзья засели за бугром.
И смотрят как нас бьют, не отрывая глаз
И только длинные дороги полностью за нас
Вытри слезы, отдохни немного, я советская дорога
Отходи, а я тебя прикрою, грязью да водою
Но по уши в грязи, в воде до самых глаз
Через какой-то срок враги опять нагнали нас
И бьют ещё сильней, вот-вот и порешат
Но лютые морозы к нам на выручку спешат
Отдохни утри горючи слёзы, мы советские морозы
Заморозим, заметём тоскою, поманив Москвою
Природа на войне нам как родная мать
Но есть время хорониться, а есть время наступать,
И вскоре объявились мы во вражьих городках
И стали всё крушить в ответ, разбили в пух и прах
Порвали на куски, размолотили в хлам
И, добивая, объясняли стонущим врагам:
Запомните загадочный тактический приём -
Когда мы отступаем – это мы вперёд идём!..
(Игорь Растеряев)
– Проходите, товарищ Мартынов. Товарищ Сталин ждет вас, – произнес Поскребышев.
Подойдя к двери, глубоко вздохнув, комиссар положил ладонь на ручку двери, и чуть помедлив, потянул ее на себя.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, – громко поздоровался Мартынов, войдя в кабинет.
– Здравствуйте, товарищ Мартынов. Присаживайтесь.
Сам Сталин стоял у секретариата и что-то изучал в открытой папке. Минут пять длилось молчание. Закрыв папку и убрав ее в один из отделов секретариата, Сталин подошел к своему креслу и приказал:
– Докладывайте товарищ Мартынов. Что за человек этот Демин.
– Он без сомнения наш, возможно бывший. Возможно действующий сотрудник. Слишком многих знает, и товарища Гоголева и вас.
– Меня? – удивленно приподнял брови Сталин.
– Мы с ним общались несколько часов, в наших разговорах мы несколько раз касались ВАС, в некоторых моментах я ясно понял, что он вас лично знает.
– Вы изучили фотографии?
– Да, я изучил фотографии всех действующих сотрудников, с кем общался Гоголев, так же уволенных и арестованных, там его нет. Когда мы прощались, я намеком сказал что если он Враг Народа, то мы можем простить его.
– А он что?
– Засмеялся, товарищ Сталин.
– Действительно, наш.
– Демин просил передать вам вот этот конверт. Его, не вскрывая проверили наши специалисты. Он чистый, по словам Демина там его удостоверения, по прощупыванию это действительно так.
– Что он сказал, когда передал его, – поинтересовался Сталин, взяв конверт.
– Что это не ответ, а еще вопросы, товарищ Сталин, – четко ответил Мартынов.
– Да? Интересно.
Достав из ящика нож для резки бумаги, Иосиф Виссарионович вскрыл конверт. Из него выпали на стол, два красных удостоверения и небольшая белая пластина заплавленая в какой-то прозрачный материл с зажимом в углу.
– Действительно, появились вопросы, – после минутного изучения произнес Сталин. Больше всего его заинтересовало удостоверение, где четко было написано, что данный сотрудник является прямым порученцем Сталина Иосифа Виссарионовича и дата выдачи. Август тысяча девятьсот сорок первого года. Переливающаяся разными цветами картинка герба СССР, цветное фото, тоже привлекло его внимание.
Сняв трубку телефона, Сталин произнес в микрофон:
– Вызовете ко мне, товарища Берию. Срочно.
После уничтожения дивизии, прорвались из колечка единицы, ударные группы ушли вперед. Их основная задача захват тыловых баз и складов уничтожение всего, что мы не сможем вывезти. Авиация сейчас работала по всем узловым станциям, до которых можно было дотянуться, уничтожая не только железнодорожные пути, но и автомобильные мосты. Работали они по всем направлениям, как только я получил известие, что с фронта перебрасывается боевую авиацию, то дал команду уничтожать бомбардировками и их. Бомбили стоянки самолетов, палатки с личным составом, взлётную полосу. 'Ишачки' пока справлялись, хоть у меня их был и полный полк в шестьдесят машин, после захвата территорий мы нашли много техники на пунктах сбора, как целой, так и повреждённой. С лётными специалистами тоже проблем не было, после освобождения военнопленных. Моторизованные группы продвинулись вглубь территорий на сто и больше километров, взятых сходу населенных пунктов уже числилось за сорок, я это в сводках узнал. Под охраной броневиков, а также и танков целые автоколонны захваченного имущества вывозились к нам. Это хоть немного, но даст продлить время на удержание 'Свободной земли'. Да, наконец, информацию о нас объявили по радио, миллионы советских граждан слушали сводки Совинформбюро, о героической обороне и встречным уничтожением пехотной дивизии противника. Не понимаю зачем это нужно, но захваченные трофеи были перечислены чуть ли не до гайки, даже те что мы захватили в Польше и сейчас вывозим тоже не раз упоминалось. На мои возражение комиссар ответил, что так надо. Людям надо, народу.
Подлетом боевой авиацией противник не ограничился. Да он был ошарашен подобной ситуацией, но отреагировал неприятно быстро. Авиаразведка группировки на 'Юнкерсах' неся потери от высотных истребителей, тут к нашему удивлению, как ни абсурдно это было, немцы во всю использовали наши же МиГи-3, разведка доложила о ночных, а иногда и дневных перемещениях к нашей границе войск противника. И их было много, перевес будет в три, а то и в четыре раза. Против сорокатысячной группировки наших войск немцы выставляли более ста тридцати тысяч своих.
Пять дней, что дал нам противник покататься по их тылам, истекали, я отдал приказ вернуть три из семи групп на базу. Остальным, велел затаиться в больших лесных массивах, мне они еще были нужны.
– Присаживайтесь, товарищи, – произнес Сталин, когда трое мужчин в командирских френчах вошли в его кабинет
Первым из них был Лаврентий Павлович Берия, он спокойно прошел к стулу, что находился ближе всего к Сталину, спокойно сел, и открыл папку, которую принес с собой. Еще двое были командирами. Один, комиссар госбезопасности Гоголев, другой дивизионный комиссар Мартынов. Последовав повелению Сталина и примеру наркома, они тоже заняли места за Т-образным столом.
– Начинайте вы, товарищ Мартынов. Начните с момента как вы покинули группировку наших войск на 'Свободной земле'.
У комиссара тоже была папка, открыв ее он взял первый лист, и начал доклад:
– После захвата территорий встала проблема переварить то, что они захватили. Объём захваченного, как немецкого, так и отбитого обратно советского имущества составлял огромное количество. Тут Демин поступил по своему, слегка не логично, но правильно. В тот момент число освобожденных пленных являлось около двадцати тысяч, причем сорок процентов из них были служащие именно тыловых подразделений. Тут надо отметить организационные способности полковника Иванова, который согласно приказу Демина организовал тыловые службы сверх штата. В тот момент группировка войск численностью едва доходившая до корпуса имела тыловую службу как для армии. После того как Демин отправил на зачистку приграничных окрестностей моторизованные группы, разведчики капита… извините майора Меньшова, выполняли специальные задания. Они не только освободили лагеря, до которых смогли дотянуться в не территорий 'Свободной земли', увеличив численность группировки до сорока восьми тысяч бойцов и командиров, но и занялись своей прямой обязанностью. Они уничтожали железнодорожные и автомобильные мосты, уничтожали полотна железной дороги. Взрывчатки было мало, и они согласно приказу поступали просто, на стыках рельсов разводили костер и ехали дальше. Так были повреждены до сотни километров дорог. Взрывчатку использовали как это ни странно на обычных дорогах, они с помощью подрываемых снарядов и другой взрывчаткой. Взрывали перекрестки дорог, особенно в узких местах чтобы не объехать – это существенно, впоследствии снижало продвижение противника. Минировали броды, при возможности уничтожали подрывами и их, на середине или у берег брода получались большие воронки скрытые водой. Именно из-за этого немецкие войска вместо пяти предсказанных, сосредотачивались девять дней. Тут Демин время выиграл.
– Чьи эти все были идеи? – поинтересовался вдруг Сталин, когда Мартынов переводил дух.
– Нам достоверно известно, что почти все идеи шли лично от Демина, но некоторые предложения пришли и от простых командиров, после анализа их приняли к исполнению. Демин очень серьезно относиться к инициативе, и подобрал себе таких же командиров.
– Хорошо, продолжайте.
– Было захвачено очень много артиллерии, как и танков. Если с бронетехникой проблем не так много, Демину просто не нужны большие танковые части, то с артиллерией беда. Захвачено было более пятисот стволов разного калибра, но поставить в строй смогли только едва ли половину. Да, в основном современные пушки, гаубицы и минометы, но расчетов и на них не хватало. Тут помогли мы, с помощью 'Воздушного моста' сняли часть проблемы. Несмотря на то, что артиллеристов нам и самим не хватает, мы отправили добровольцами командиров батарей, орудий и наводчиков, остальную обслугу подобрали из местных. На данный момент они закончили формировать еще двадцать батарей и три минометные роты.
– Демин ставит основную тяжесть боев на артиллерию? – поинтересовался Сталин.
– Как показали первые дни боев, да. И не без успеха кстати, потери как у нас так и у немцев не сравнимы. Возьмем, например, потери в бою с дивизией. Мы потеряли восемь тысяч убитыми и ранеными. Немецкие потери четырнадцать тысяч, пять взято в плен, около восемьсот разбежалось. Большая часть потом попались нашим моторизованным группам.
– Какие сейчас потери?
– Как вы знаете, вчера сосредоточившиеся у границ немецкие войска в десять часов дня, нанесли совместный удар авиацией, артиллерией, бронетехникой и пехотой в районе деревни Лесновка вбив клин, углубились на пять километров вглубь 'Свободной земли'.
– Как Демин объяснил такой успех немцев? – поинтересовался Берия. Сталин промолчал, видимо был в курсе.
– Он объяснил это одной фразой: Это не успех – это поражение. И как оказалось, был прав. Разведка еще при перемещение сообщили в штаб Демина, где сосредотачиваются крупные силы противника. Определившись с местом удара, они заранее подготовили первую и вторую линию обороны к оставлению. Каждый боец и командир знал, что ему делать. Первую атаку, как и вторую они отбили, с большими потерями, но отбили, после в второпях по приказу 'побежали', остановившись только на третей линии обороны. Так как наступил вечер, они потянули время, немцы тоже встали. Сегодня утром, когда немцы попытались в лоб взять третью линию обороны, наши нанесли совместный удар. Противник попытался обойти по флангам, но попал на минные поля. Наши не дали немцам отступить и нанесли свой удар, мало того они не только уничтожили группировку что атаковала их, но и на плечах отступавших солдат ворвались на их позиции захватив артиллерию. Дальше уничтожив все, что можно отступили на свои позиции.
– Какие потери с обоих сторон? – поинтересовался Сталин.
– Мы потеряли почти три тысячи. Как сообщил пленный офицер взятый сегодня к обеду, то их потери приближаются к двенадцати тысячам, точно они пока сами не знают. По клину било почти триста стволов артиллерии, они там все с землей перемешали.
– Судя по потерям с обоих сторон, умение воевать с нашей стороны растет.
– Да, товарищ Сталин, с той дивизией хорошо получилось. Кузница кадров – как назвал те бои Демин, и оказался прав… как всегда.
– Продолжайте.
– В данный момент немцы предприняли еще три попытки прорыва на разных направлениях. Все безуспешно. На данный момент уничтожено сорок шесть танков, восемь бронетранспортёров, двести три грузовика, до ста пятидесяти орудий и минометов. Наши потери четырнадцать танков, один броневик, сорок три автомашины, двадцать шесть пушек и минометов. Среди авиации двадцать шесть с нашей стороны, и сорок два с их. У Демина очень хорошая зенитная оборона переднего края, очень много захваченных зениток, одних только автоматических пушек 'эрликонов', восемнадцать батарей.
– Мы понимаем, что с сегодняшнего дня начинается противостояние между нашими войсками на 'Свободной земле' и войсками противника. Мы так же понимаем что стабилизация фронта после прорыва танковых групп на Киевском направлении, которые, кстати, остановились шесть дней назад из-за недостатка топлива, что дает нам возможность контратаковать, зависит только от того сколько продержаться войска… хм, Демина? – задумчиво произнес Сталин, слегка споткнувшись на имени командира 'Свободных территорий'.
До этого официально Кремль пока не признавал Демина как командира, с этой минуты Сталин дал понять теперь и со стороны Кремля Демина считают командиром.
– Недели две, пока со стороны Польши не подойдут подкрепления и не начнут давить с двух сторон, – уверенно ответил Мартынов.
– Вы подготовили списки представления к награждению?
– Да, вот они товарищ Сталин. Тут полторы тысячи фамилий, большинство представлены на ордена. Трое на Золотую медаль Героя Советского Союза. Двое посмертно. Для всех награжденных краткая справка, кому и за что идет награда. Тут есть один момент, один из представленных к высшей награде поволжский немец старший сержант Мюллер. Во время захвата 'Свободной земли' разведгруппа выполняя прямое поручение Демина в трофейной форме и на трофейной технике смогли проехать к штабу шестой армии. Сделав вид что направлен к генерал-фельдмаршалу фон Рейхенау с важным посление проник в штаб и открыл стрельбу из двух пистолетов.
– Мне докладывала разведка об этом происшествии. Генерал и несколько высших чинов тогда были убиты, насколько я помню?
– Да, это так, товарищ Сталин.
– Награждение посмертно?
– Нет, товарищ Сталин, воспользовавшись паникой под прикрытием своей группы сержант, теперь уже младший лейтенант Мюллер смог уйти.
– Оставьте папку, я позже изучу ее. Что вы можете сказать о Демине по своему личному мнению?
– Как я уже говорил, вас он знает лично, у меня создалось такое впечатление. Мы пока не выяснили кто он, но пытаемся.
– Как командир, как он?
– Командир хороший, это можно судить по его группировке. Но как военный он полный ноль. Даже азы любого командирского училище для него откровение. Как сообщил мне один из наблюдателей из комиссии, как-то отдав странный приказ, на отход с хорошо укрепленной высоты, он искренне удивился, что это делать нельзя, мол, мы потеряем преимущество. Когда ему вручили новый пехотный устав, он в течение часа изучил его, и назвал макулатурой. Хоть и читал не без интереса. В общем, все эти его необычные приказы и управление войсками, как оказалось ответ на это до удивления прост. Он просто не умел, да и не знал как воевать по-другому. Однако именно эта тактика и необычные решения, просто выдуманные им на ходу, и привели его к победам. Да и штаб, которые перерабатывали его приказы во все относительно работоспособное, тоже неплохо поработали. Демин тоже не дурак, и свои способности осознает вполне очевидно. Он понимает, что если бы командовал сам, то группировка недолго бы просуществовала, поэтому то и был создан им оперативный штаб под командованием Иванова. Прослойка, можно так сказать, между командиром и бойцами. Симбиот штаба и Демина, вот как это можно назвать, причем очень работоспособный симбиот.
– А что с той высотой? – поинтересовался Берия.
– Высота? Все оказалось, как обычно, гениально просто. Окопы на высоте заминированы, как только немцы начали занимать позиции, последовал удар с флангов, и одновременный подрыв высоты. В окружение попало два батальона, да пара рот оказалось под действием мин. Они тогда потеряли около роты, немцы полк. В общем, интересная система обороны.
– Хорошо, товарищ Мартынов, вы можете быть свободны.
Как только комиссар вышел, Сталин поинтересовался у Берии:
– Что удалось выяснить по этому Демину?
Чуть помедлив, нарком честно ответил:
– Ничего.
– Что можете сказать по этому поводу? – нахмурив брови, поинтересовался Сталин. Ему не понравился ответ.
– Наши специалисты осмотрели удостоверения и карточку-пропуск. По первым: выданы они все хоть и в разные дни, но только через две недели. В августе. То есть должны были их выдать. Дальше. Неизвестный материал и составление. Если удостоверения стандартные, то неизвестно какой аппаратурой нанесены рисунки и это непонятная картинка с символикой СССР. Специалисты в недоумении. По их словам, это очень трудно сделать.
– Но возможно? – уточнил Сталин.
– Возможно, раз сделали, но не наш уровень, товарищ Сталин.
– Что с пропуском?
– Такая же картинка с гербом, но заплавленная в непонятный материал, что-то вроде пластика, как сказали специалисты. Вот их отчет, – передал нарком справку.
– Следы нагрева?
– Запаяна, – кивнул Берия: – Судя по застежке на пропуске, она открыто крепится на форму, чтобы охрана могла видеть, кого пропускает. Вопрос у специалистов только к этим странным рисункам в виде вертикальных черточек, на всех документах. Как вы видите их много, они короткие, но разной толщины. По словам специалистов, все они разные, совпадения почти нет.
Сталин с интересом осмотрел на удостоверениях штрих-коды, после последовал очередной вопрос:
– Что с фотографиями?
– Цветные, очень хорошего качества, которое нам недоступно, но если мы их видим, значит сделать такие возможно.
– Поучается, товарищ Берия, Демин все-таки не наш человек?
– Получается так, товарищ Сталин. Сделать подобные документы в СССР невозможно. Встает вопрос, зачем привлекать к себе подобное внимание, если с подобными специалистами можно получить удостоверения любого качества? Один из специалистов после долгого изучения удостоверения майора госбезопасности высказал предположение, что оно было поточным. То есть одно из множества, люди, что сделали его, уже набили руку. В общем, эти удостоверения не в единичном экземпляре.
Сталин на некоторое время задумался. Через некоторое время он очнулся от раздумий и обратился к Гоголеву:
– Сегодня ночью вы вылетаете на 'Свободную землю'. Задача узнать кто такой этот Демин.
– Как мне представиться?
– Он вас знает, именно так он сказал. Расскажите ему о нашем разговоре, пусть сообщит кто он откуда, в противном случае наше сотрудничество будет закончено. А официально вы вылетаете на награждение полковника Демина орденом Ленина. Приказ подготовлен. Так же на вас, награждение остального командного и личного состава группировки…
Повесив фуражку на гвоздь, вбитый в один подпоров землянки, и отмахнувшись от дежурного командира, я подошёл к столу, заваленному картами, и отрывисто спросил:
– Какие потери?
Один из присланных с 'Большой земли' старших командиров, которого мы поставили командовать батальоном, хотя по званию мог получить полк, отличился. Несмотря на строгий приказ, решил проявить себя встречной атаке. Подвиг соседней бригады, когда бойцы на плечах солдат Вермахта ворвались на позиции противника и не только смогли удержать их до прихода подкреплений, но и захватили немало трофеев, что изрядно повысило авторитет не только бригады, но и их командиров.
Так этот майор, решил во время атаки, ударить в штыки, чтобы свалить первый вал и опрокинув наступающих ворваться во вражеские позиции. В принципе он неплохо подготовил и продумал операцию, беда в том, что он не оповестил штаб, что и привело к трагическим результатам, его не поддержала артиллерия, кроме закрепленной батареи. В приказах на прикрытие не было ни слова, они только и смогли, что подавить выявленные огневые точки.
– От батальона остались рожки на ножки. От списочного состава едва тридцать процентов. Дыру пришлось закрывать батальоном резервного полка.
Прикрыв глаза, я крепко сжал от злости кулаки. Подстава была крепкая.
– Майора под трибунал! Заслужил сволочь.
– Расстрел?
– Какой на хрен расстрел?! У нас что, в штрафротах людей много?.. До третьей крови, – добавил я, уже успокаиваясь. Сказанное означало, что только после третьего ранения бывший майор мог получить амнистию и новое звание, майором ему теперь уже не быть, лейтенантом, максимум.
– Есть. Товарищ полковник, тут последним рейсом прибыл представитель Ставки Главнокомандующего, – указал Иванов на стоявшего за моей спиной, и с интересом слушавшего командира. Стоял он в тени, хоть его фигура мне не сразу показалась знакомой, узнал я его только сейчас.
– Гоголев? – удивился я, посмотрев на петлицы, покачал головой: – Еще майор?
– Не помню, что бы мы были знакомы. Хотя Мартынов сообщил, что это Я вас познакомил.
Посмотрев на командиров штаба, которые с интересом к нам прислушивались, я задумчиво повернулся к Гоголеву.
– Мы сейчас в таком положении, что не до дискуссий, – повернувшись к Иванову, спросил: – Реальный срок, сколько мы продержимся?
– Если судить по запасам боеприпасов и продовольствия, то месяца два точно. По людским резервам недели две, это максимум.
– Пока мы сдерживаем транспортный поток, наши подготавливают оборону и стабилизируют фронт, – задумчиво протянул я.
Мы не только держали транспортный поток тут, но и изрядно ночными налетами на станции, да и просто на железнодорожные пути, сдерживали объездные дороги. Не все, но хоть до тех до которых дотянуться могли. Ночники у нас молодцы, работают как звери, набирая немалый опыт ночных полетов.
– Вы хотели узнать, кто я и откуда? – обратился к Гоголеву. То, что нас слушает весь штаб, я не обратил никакого внимания.
– Я прилетел награждать участников последних боев, но и это тоже одно из моих дел, – честно ответил Серега.
– Награждение?
– Да, со мной более трехсот орденов и пятисот медалей.
– Хорошо, после награждения пообщаемся. Товарищ полковник, – обратился я к Иванову, – завтра с утра, часикам к шести, мне будут нужны три шинели, вещмешки с продовольствием на три дня и три автомата с боекомплектом.
– Будет сделано, – удивленно козырнул Иванов.
– Начнём? Чем быстрее закончим, тем быстрее займёмся НАШИМИ делами, – с намеком выделил я предпоследнее слово.