Текст книги "Мы - истребители"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

«М-да, навалило… О, мой поворот!»

Где находится мой дом, я знал. Когда меня возили в Кремль на совещания, Архипов специально приказал водителю проехать мимо, ткнув в него пальцем. Мол, вот он.

К моему облегчению, двор был вычищен. Не весь, а именно места парковки или, по-местному, стоянки для машин. Вряд ли для автовладельцев, если такие вообще есть. Скорее, тут ждали свое начальство водители на служебных машинах. Около второго, нужного мне подъезда, была как раз такая площадка. Приткнувшись там, я осторожно вылез и, поправив шапку, направился к подъезду.

Путилин не ошибся, квартира действительно находилась на четвертом этаже. К моему удивлению, тут даже лифт был. И он, кстати, работал. Правда, каким образом – удалось понять только благодаря виденным когда-то старым фильмам. Нужно было вручную отодвинуть две ажурные створки, войти вовнутрь, закрыть, нажать на кнопку нужного этажа, доехать, открыть створки и закрыть их за собой.

«Какая архаичность!» – умилился я, закончив ознакомление. Главное – доехал до нужного этажа, а это важно. Не пешком скакал по ступеням.

– Вот народ! Уже опечатали! Живой еще! – возмутился я, увидев, что дверь моей квартиры опечатана. Сорвав ключом бумажку с мутноватой синей печатью, стал ногтем счищать остатки с косяка.

«Не пожалели клея, ироды».

Ключ легко вошел в замочную скважину. Повернув его на несколько оборотов, я толкнул дверь и вошел внутрь. В прихожей царил полумрак. Обнаружив на стене у входа выключатель, щёлкнул им, и вспыхнувшие лампы осветили не только саму прихожую, но и довольно длинный коридор с пятью высокими дверями по обе стороны – три слева, две справа – и одной в торце. Уже здесь было видно, что с мебелью все в порядке. Как и обещал Щербаков, они обставили квартиру из служебных фондов. В прихожей стоял ажурный, явно дорогой столик, красивая вешалка, высокая – по грудь – тумбочка с телефоном черного цвета и висело большое зеркало.

«Ковровую дорожку надо, голый пол – это как-то не эстетично», – подумал я. Закрыв дверь, снял реглан и повесил его на вешалку. Расправил форму, звякнув при этом наградами, после чего неторопливо разулся. Шапку пристроил на специальный крючок. Рядом – кобуру с маузером.

«О, еще тапки не забыть!»

Сделав глубокий вздох, смело рванул ближайшую дверь слева.

«Хм, туалет. А дальше что? Ванная? Точно, угадал», – подумал я, проверяя сантехнику. Все работало без нареканий.

Следующей была довольно большая кухня. Потом, судя по столу и книжным полкам, кабинет. Двери на другой стороне коридора вели в спальню с большой кроватью и гостиную – проще говоря, в зал. Меня немного позабавили круглый стол, стулья вокруг него и низко повешенная над столом зеленая люстра вроде абажура. В фильмах, я помнил, на таких столах, под таким абажуром в карты играли. Забавное совпадение. В углу висела тарелка радио. Отключенное. Воткнув вилку в розетку, под бормотание репродуктора направился на кухню, меня там заинтересовал холодильник.

– М-да. Занятно, – бормотал я, изучая холодильник через открытую дверцу.

Изделие было конструктивно интересным. Под подоконником устроили нишу с дверцами и окошечком на улицу, закрываемым заслонкой с задвижкой, через которое и попадал холод.

– А как же летом? А? Надо будет у соседей спросить. А лучше у Архипова, уж он-то должен знать.

Закончив с холодильником, прошел в зал и приоткрыл незаклеенную форточку. В комнатах было довольно жарко и душно, нужно было проветрить помещение.

– Ну что ж. Квартира хорошая, даже отличная. Видно, что ремонт недавно сделан, – хлопнув в ладоши, провозгласил я, после того как внимательно осмотрел все, что только можно. Кстати, в зале нашёлся выход на балкончик. Маленький, но все же. С него открывался замечательный вид на Кремль.

Вернувшись в прихожую, поднял трубку телефона.

«Работает!» – искренне удивился я.

Как пользоваться телефоном, мне уже объясняли, так что вызвав телефонистку, назвал ей номер Центра.

– Дежурный вэчэ номер сто семнадцать дробь восемь капитан Царев.

– Санька, привет!

– Севка?

– Ага. Номер мой на экстренный случай запиши.

Продиктовав номер своего аппарата, я немного поболтал со знакомым командиром, соседом по комнате и, узнав новости, попрощался и положил трубку.

– Пора за вещами топать, – пробормотал я, но не успел подойти к двери, как резко, заставив вздрогнуть, зазвонил дверной звонок.

– Это еще кто? – озадаченно спросил я сам себя, откидывая крышку кобуры и доставая пистолет. Особо я не опасался. Знал, что меня негласно охраняют.

Откинув запор, отворил дверь и принялся разглядывать посетителей. Затем, почесав стволом пистолета щеку, озадаченно спросил:

– Вы кто?

Передо мной стояли двое. Сержант милиции в шинели с планшетом на боку – видимо, участковый – и миловидная женщина лет тридцати с удивленным лицом. Узнала. Сержант меня раньше узнал и уже изобразил на лице скучающее выражение, пытаясь скрыть любопытство, но его выдавали глаза.

– Извините… – несколько растерянно произнесла женщина.

Хмыкнув, я переспросил:

– Товарищ… извините?

Со стороны милиционера отчетливо прозвучал смешок.

– Ой, нет… То есть я хотела сказать… Вы товарищ Суворов?

– Он самый. А вы, прекрасная незнакомка?

– Я управдом этого двора, – несколько растерянно ответила гостья, бросив быстрый взгляд на сержанта.

– Быть того не может! Вы?! Такая хрупкая молодая красивая девушка и управляете всеми четырьмя домами?!

А вот сержант при моих словах нахмурился. Бросив взгляд на их руки, я понял почему. Обручальные кольца были очень похожи.

– Да что же вы на пороге-то?! Проходите! Я бы вас чаем угостил, да не знаю, что и где, – пригласил я их, убирая пистолет в кобуру.

– Я вам помогу, я знаю, где посуда. Но сперва нужно утрясти с бумагами.

– Какими бумагами? – удивился я, наблюдая, как гости снимают пальто и шинель.

В течение десяти минут мне объяснили, где я был не прав. Оказалось, въезд на территорию двора – только с разрешения дворника. Он отвечал тут за охрану. На мое возмущенное, что я его в глаза не видел, был простой ответ – тот отошел на минуту. Так же срывать печать с двери я не имел права без согласия и присутствия участкового сотрудника милиции, представителя ЖЭКа и того же дворника. При вскрытии составлялся акт, подписываемый владельцем и представителями власти. Один экземпляр обязательно подшивался к корешку ордера на квартиру и хранился в деле. Если квартира из особого фонда, а в моем случае это было именно так, то составляли три экземпляра акта.

Наличие мебели в квартире – передача согласно акту и требованию, подписываемому мною и представителями ЖЭКа. При необходимости я могу заказать себе что-то еще в дополнение к уже имеющемуся. В общем, чуть ли не на пальцах объяснили все, что положено делать при вступлении во владение квартирой. Перед началом разговора мы представились друг другу. Проще говоря, познакомились. Я был прав, гости оказались супругами. Емельяновы, Сергей и Даша.

Я сморщился, когда услышал имя женщины. При этом заметил, как она участливо посмотрела на меня и промолчала. О гибели Даши знал весь Союз. Начальством было принято решение осветить это подлое нападение на меня. Так что во всех газетах писали, как самоотверженно обе девушки защищали меня, но пали от подлой руки врага. И Даша, и Маша были представлены к правительственным наградам посмертно. Так что Даша Емельянова сразу поняла, какие чувства меня обуревают.

Пока мы разговаривали, она достала из кухонного шкафа чайник с длинным загнутым носиком и, налив в него воды, поставила на керосинку, которую уже зажег Сергей. Конечно, в квартире был газ, но его отключили из-за моего отсутствия.

– Ах ты черт! У меня же вещи в машине, совсем забыл, я же за ними сходить хотел, когда вы позвонили.

– Разрешите мне, товарищ капитан? – воскликнул Сергей, отвлекаясь от просмотра выложенных из портфеля жены документов.

– Давай, а то я со своей ногой не больно попрыгаю.

– Я быстро, надо Никиту Авдеевича снять, а то он машину охраняет.

– Вот ключи. Там сидор и чемодан. И пригласите Никиту Авдеевича на чай, – протянул я ключи от машины Сергею.

Сержант вернулся в сопровождении худощавого старичка-дворника. Того самого Никиты Авдеевича. Мы быстро познакомились, время профессоров-бомжей и дворников ЕЩЕ не пришло, так что старичок оказался обычным дедушкой пенсионером.

Пока Даша доставала из сидора кульки с чаем, сахаром, печеньем, специями, банки с тушенкой и две буханки свежего хлеба, мы разговорились. Сергей тоже вносил лепту в нашу беседу.

Я с интересом слушал про то, как живут люди в прифронтовом городе. Ну и что, что фронт в трех сотнях километров? Немцы долетают? Бомбежки бывают? Хотя ни один немец за последние три дня к городу так и не смог прорваться. Дворник рассказывал, как сын ушел на фронт, как тяжело получать продовольствие по карточкам на всю семью, ведь теперь о жене и внуках приходится заботиться ему. Какое настроение в городе среди населения и беженцев, кто живет рядом со мной. Какие выдающиеся люди. Кто из них на фронте, кто в командировке, кто сейчас дома.

Честно говоря, наблюдая, с каким видом называет фамилии соседей Никита Авдеевич, понял, что должен знать их. Но произнесенные имена были для меня пустым звуком, хотя я качал головой с восхищением.

– Готово! Мужчины! К столу! – окликнула нас Дарья. Мы встали с дивана и из зала прошли на кухню.

Путем расспросов я стал легче ориентироваться в военном городе. Почти два часа мы просидели за столом. Одновременно Дарья оформляла нужные документы, где я ставил подписи, внимательно читая акты приема-передачи. При вопросе, нужно ли мне дополнительно еще что-нибудь, я задумался.

– Знаете, есть несколько вещей, что мне не хватает. Давайте пройдемся по квартире.

Мы стали обходить комнаты, оставив Сергея и Никиту Авдеевича на кухне.

– Сперва мне бы хотелось знать, что я могу заказать. Например… картины там, ковры, горшки? Это возможно?

– Да, конечно. Вы говорите, я подам заявку, что есть на складе, вам привезут.

Хлопнув в ладоши, я довольно потер их и сказал бодрым голосом:

– Тогда приступим!

Переходя из зала в спальню, а оттуда в кабинет, тыкал пальцем в голые стены и говорил, что хотел. В результате в тетрадке Дарьи появился довольно длинный список вещей. Правда, коврик в прихожей пришлось вычеркнуть – он был. Свернутый, лежал под кроватью. Постелив его с помощью Никиты Авдеевича, мы продолжили обход. Мелких вещей было много, из крупных только: ковер на стену в спальне, четыре картины с морским пейзажем, вместо стула кресло в кабинет и комод в спальню. Там его явно не хватало. Я собирался обзавестись множеством вещей, и в один шкаф они скорее всего не влезут.

Прежде чем распрощаться, попросил Дарью найти мне «домомучительницу». То есть женщину, которая будет присматривать за квартирой в моем присутствии и в отсутствие.

– Главное, чтобы у нее дети были или внуки. Чтобы им помощь от меня была.

– Есть такая. Через три дома живет. Глафира Ивановна, у нее две внучки на руках. Зять погиб на фронте, а дочь медсестрой служит на санитарном поезде.

– Вот и хорошо, а то мне денежный аттестат некому отправлять, сирота я. Когда она сможет подойти?

– Я сообщу ей, часам к трем подойдет, это устроит вас, Вячеслав?

– Конечно, я жду.

Держа в руках свои экземпляры бумаг, я отправился в спальню, там в шкафу была дверца с замком, как раз для хранения документов.

Когда раздался стук в дверь – не звонок, а именно стук, – я как раз закончил раскладывать накопленные вещи – включая костюм – по шкафу и ящикам и направился на кухню поставить чайник. Как это делал Сергей, я запомнил, так что надеялся справиться сам.

С недоумением обернувшись, посмотрел на входную дверь. Почесав спину через нательную рубаху, направился открывать, прихватив по привычке пистолет. На площадке стояла пожилая, лет пятидесяти пяти, женщина в пуховым заношенном платке на голове.

– Здравствуйте, – поздоровался я с ней.

– Здравствуйте, я от Даши.

– А, так вы Глафира Ивановна! Прошу, проходите.

Приняв пальто, повесил его на вешалку и провел женщину на кухню. Она явно немного замерзла, так что это был повод попить чаю. Через минуту Глафира Ивановна уже суетилась у плиты, а я рассматривал ее, размышляя, подходит она мне или нет.

За чаем мы разговорись, изучая друг друга.

– Знаете, а вы немного другой, чем я думала, – отставив пустую чашку, сказала вдруг Глафира Ивановна.

– Чем же это?

– Есть в вас что-то… Знаете, до недавних пор я была кухаркой у профессора Зеленского, так он бывший дворянин и всегда вел себя… Вот как вы, даже смотрел так же.

– Странно, ничего за собой такого не замечал, может, вам показалось? – спросил я, макая в чай печенье.

– Нет-нет, очень похоже. Вы даже вот обедаете так же аккуратно, спину ровно держите и вот масло намазываете на печенье слишком изящно для простого молодого человека. А скажите, кто вас воспитывал?

– Мама, иногда отец, но он больше ремнем.

«Ага, так я вам и скажу, Глафира Ивановна, что в течение пяти лет временами проживал во Франции, где в отцовском особняке у нас был английский дворецкий. Ой, чую ушки товарища Берии! Ой, чую!»

– Давайте закроем эту беседу и начнем с того, для чего вы пришли. Вас устроит названная цена и объем работ?

– Да, конечно.

– Тогда можете приступать.

– Хорошо, а зарегистрироваться, что я у вас работаю, успею и завтра.

– Хорошо. Кстати, у меня сегодня насыщенный день, так что дома буду только вечером, да и по магазинам хочу прокатиться, нужно купить кое-что. Вы осмотритесь, посмотрите, может, еще что нужно. Пока я здесь, достанем. Можете даже со мной проехать для закупок, а то я в Москве слабо ориентируюсь.

– Хорошо.

Пока Глафира Ивановна убиралась на кухне, я сходил и прогрел машину, готовясь к поездке. У дворницкой рядом с Никитой Авдеевичем стоял молодой парень из моей охраны. Приветливо кивнув ему, стал щеткой стряхивать с машины снег. Пока я находился в квартире, прошёл небольшой снегопад.

Охрану ко мне приставил Архипов. Сначала пытался дать полную, но я попросил его о неприметной. Хотел хоть несколько дней побыть на свободе. Почувствовать себя на отдыхе. Не знаю, как других, но меня постоянное сопровождение напрягает.

Вернувшись в подъезд, пропустил яркую женщину в собольей шубе в лифт – она вошла со стороны парадного входа, выходившего на улицу. Подъезд был проходной. В небольшом закутке находилась конторка консьержки – она же лифтерша – мне про нее Даша рассказала. Консьержка, кстати, тоже отсутствовала. У нее в один из госпиталей привезли раненого сына, вот она и побежала туда, отпросившись у Даши. Сейчас вместо неё сидел неприметный парень лет двадцати, вытянув ногу в гипсе. Рядом стояли прислоненные к столу костыли. Так же кивнув ему и вздохнув, вошел вслед за женщиной в лифт.

Мы с Глафирой Ивановной быстро составили список покупок, включая шторы. А то, честно говоря, не слишком комфортно было без них.

Спустившись вниз, выехали со двора и направились в центр в Петровский Пассаж. Где он, я знал, был там пару раз с майором, однако моя домработница, коренная москвичка, подсказала короткую дорогу. Около торгового центра было место для стоянки. То есть я нашел, где приткнуть машину, и, закрыв ее, под ручку Глафирой Ивановной направился в магазин.

Несмотря на будний день и обеденное время, народу в Петровском Пассаже оказалось прилично. Ходил милицейский патруль, бегали дети, степенно прошла пожилая парочка иностранного вида. Два командира кивнули мне. Честь мы друг другу не отдали: они, как и я, гуляли с женщинами, а при них козырять не положено. Да и другая рука у меня была занята тростью. Я, кстати, раньше об этом не знал, случайно выяснил из разговора сослуживцев в Центре. Сперва мы зашли в отдел, где продавалась готовые шторы и мотки материи. Хотя, честно говоря, выбор был небольшой. Однако мне повезло.

– Вот эти. Зеленые, – указал я щупавшей тюль Глафире Ивановне. Готовых штор из выбранного мною материала не было, да я и сомневался, что можно подобрать по размерам.

Однако Глафира Ивановна заверила, что она за пару дней сошьет нужные, опыт у нее имелся. Пока она с продавцом замеряла материю на шторы и тюль, я пробежался по остальным отделам. Где используя выданные карточки, где просто за наличные купил три новых зубных щетки, зубной порошок, мыло, четыре полотенца, домашний халат, тоже, как и будущие шторы, зеленого цвета. Четыре пары тапок, расческу и белье. Легкую одежду для дома решил приобрести под присмотром Глафиры Ивановны, а то мало ли что куплю. Когда вернулся с пакетами, они уже закончили. Глафира Ивановна искренне удивилась, когда я достал из кармана пачку денег. И не малую. Видимо, не принято было носить с собой такую крупную сумму.

После того как мы за все уплатили, отнесли с помощью местного рабочего все покупки в машину и снова вернулись, меня наконец узнали. До этого я старательно отворачивался или опускал голову, если кто-то подходил или проходил мимо. На этот раз ничего не вышло: при входе в отдел готового платья, то есть одежды, на меня наткнулся мальчик лет десяти, несколько секунд изумленно разглядывал, а потом закричал:

– Мама, мама, тут летчик Суворов!

– Пипец, – только и сказал я.

Покупки мы все-таки сделали, несмотря на толпу, собравшуюся в коридорах и самом отделе. Пришлось снять реглан и сфотографироваться с несколькими желающими. К счастью, этих желающих – в основном иностранцев – было больше, чем фотоаппаратов.

– М-да. Ведь думал о чем-то подобном, но не до такой же степени?! Меня там чуть на память по кусочкам не порвали, ладно хоть патруль милицейский подоспел и следил за обстановкой.

На самом деле их подогнали мои ребята-охранники, которые за голову схватились, когда ко мне со всех сторон на крик мальчишки рванул народ. Только тогда я понял, насколько знаменит.

– Неправильно говорите, Вячеслав, они просто хотели прикоснуться, постоять рядом с вами, сфотографироваться, – укорила меня Глафира Ивановна. Ну приврал немного, что тут такого?

В продовольственном отделе мы купили муки и других продуктов на пару недель. Что останется, заберет домработница.

Занести покупки в дом мне помог дворник. Разложив вещи по своим местам, я оставил на хозяйстве Глафиру Ивановну и направился к одному человеку.

Нужное здание удалось найти со второй попытки, и, припарковав машину, я захромал к главному входу консерватории, у которого стоял и курил милиционер.

Спросив у гардеробщицы, где находится кабинет Игоря Быкова, поправил форму, согнав складки назад, и направился на второй этаж, громко стуча тростью. Я все-таки решился после долгих уговоров однополчан начать выпуск своих песен. Не «своих», а своих, то есть сам буду петь. Тут все взахлеб говорят, что у меня замечательный голос, так что проверим это. Именно к тому, кто мог мне помочь, я и шел сейчас. Не многочисленные встречающиеся в коридорах студенты и преподаватели изумленно разглядывали сперва грудь с наградами, а потом уже и лицо, потом я уже проходил мимо, оставляя позади охреневающих зрителей.

– Можно? – спросил я, открыв дверь после стука.

– А, Вячеслав Александрович? Ждем вас, ждем, – ответил Быков, чем изрядно изумил меня.

– Гардеробщица?

– Она самая, – встав из-за стола, ко мне направился моложавый мужчина лет сорока пяти.

– Понятно, я так и думал.

Усадив меня на диван, сам он удобно устроился на стуле рядом.

– Сергей звонил насчет вас, предупредил, только вот о времени не сказал.

– Да я, честно говоря, не собирался, но тут время свободное появилось, и вот… – пожал я плечами, сложив руки на набалдашнике трости.

– Хорошо. Мне Сергей в общих чертах напел ваш репертуар, да и через народную молву кое-что долетело, но хотелось бы послушать вживую…

Я внимательно посмотрел на Быкова. Мне нужно было сбить музыкальную группу, заучить пару мелодий и записать их на пластинку. И всё – за ПЯТЬ дней?! Ну что ж, приступим…

«Уф, успел!» – подумал я, мельком глянув на часы. Увольнительная заканчивалась двадцать третьего декабря в десять дня. Стрелки показывали без десяти десять. Осталось только пройти привычную проверку на воротах, отметиться в канцелярии и заглянуть к уже бывшему начальнику генералу Иволгину. И уж потом – к своему «ястребку». Как он там без меня? Скучает?

Въехав на территорию Центра, я поставил машину туда же, где и брал ее пять дней назад.

– Ребята, привет, – махнул рукой стоящим у входа двум сержантам, помощникам дежурных.

В последние дни в Центр из-за слабой летной подготовки стали присылать на повышение квалификации выпускников летных училищ, и сержанты были именно из этой категории.

Подхватив чемодан, хлопнул дверцей и направился к административному зданию. Вещмешок остался дома – я решил не брать его, нечего лишние вещи развозить.

Процедура сдачи увольнительной и встречи с начальством прошли быстро, включая собственное, то есть командира полка – он отсутствовал, зато был начштаба, удивительно тепло принявший меня. Летчиков тоже не было: пользуясь летной погодой, они проводили учения. Над аэродромом висели всего десятка два самолетов, остальные ушли на боевой вылет с опытными инструкторами в группе. Иволгин пользовался близостью немцев: триста семьдесят километров при наличии аэродрома подскока – это, считай, рукой подать. Так что летчики тренировались в боевых условиях, и можете мне поверить, усваивалось все значительно быстрее и качественнее.

Положив вещи в шкаф в нашей с капитаном Царевым комнате, направился на аэродром. Свой истребитель я нашел у огромного ремонтного ангара рядом с трофейным «мессершмиттом». Машины Степки не было, видимо, отправился вместе с полком на вылет.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – раздалось откуда-то из-под крыла.

Нагнувшись, я увидел своего механика в тулупе и ватных штанах, который что-то делал через лючок в фюзеляже.

– День добрый, Аркадий, как аппарат?

– Норма, можно хоть щас в небо.

– Сейчас? А что? Можно. Старший сержант Лаптев, приготовить вверенную вам машину к вылету!.. А я пока в штаб, получу разрешение.

– Товарищ капитан, а вам что? Летать разрешили? – вытаращил глаза механик.

– Куда они денутся? – пожал я плечами. Мне на самом деле дали разрешение на полеты. Правда, после долгих уговоров и обещаний, мол буду летать «нызенько-нызенько и тыхо-тыхо». Осматривавший меня профессор прям так и заявил, что он бы еще месяц не дал летать, если б не заметная тенденция к выздоровлению. Мышцы фактически зажили, кость срослась хорошо, небольшая хромота может остаться еще максимум месяц, да и то если только не буду беречь ногу. Развернувшись, я энергично захромал в штаб полка. В том, что в Центре, кроме общего, есть и штабы полков, ничего удивительного нет. Мы учились даже управлять авиационными соединениями.

В штабе находился комиссар полка Агренев, который что-то писал в летный журнал.

– Здравия желаю, товарищ батальонный комиссар!

– А, Суворов? Ты уже здесь?

– Да, товарищ комиссар. Разрешите получить разрешение на вылет?

– Вылет? Тебе что, разрешили? – удивился Агренев, отрываясь от журнала. Сидевший в углу радист и вошедший в штаб дежурный по полку приветливо мне кивнули.

– Да, вот справка.

– Ну раз справка!.. Тогда да. Даю. Ильин, позвони в общий центр управления полетов, узнай, когда будет окно.

– Есть! – откозырял лейтенант-дежурный и, подмигнув мне, стал крутить ручку телефона.

Пока он общался с ребятами Иволгина, выбивая мне время для ознакомительного полета, я беседовал с комиссаром, сообщая последние московские новости. Агренев был родом из Подмосковья и интересовался обстановкой в городе.

– Да я-то больно ничего и не знаю. Все дни носился то домой, то в госпиталь, то в студию. То туда, то обратно.

– Понятно. А что за студия?

– Хм… так песни свои на пластинки записывал, – смущенно объяснил я.

– Молодец! Много записал? Десять? Пятнадцать? – попытался узнать подробности комиссар.

– Много. Очень-очень-очень много. Две.

– Две-е-е?! Всего две-е-е?! – удивленно протянул Агренев.

– Товарищ комиссар, я вообще-то рассчитывал успеть ХОТЯ БЫ ОДНУ. Сами поймите, нужно с музыкантами разучить мелодию, а это за час не сделаешь. Потом совместное исполнение до автоматизма. Это тоже время. То, что мы записали, конечно, далеко от совершенства, по моему мнению, но все равно лучше, чем ничего. Хотя Быков – это доцент консерватории – говорил, что вышло очень даже неплохо. Заметьте, не хорошо. Ладно еще повезло, что у них был хорошо сыгранный коллектив, они буквально на лету подхватывали все, что я пытался сыграть. Все парни-студенты – настоящие талантища!

– Понятно. Действительно, ляпнул – десять-пятнадцать. Какие песни-то? Я знаю?

– Да, я их исполнял неделю назад: «Песенка велосипедиста» и «Люди встречаются».

– Почему именно их? Нет, выбор, конечно, хороший, ты их на бис постоянно исполняешь, но все же?

– Да я напел десяток, а они за эти уцепились. Сперва, конечно, за «Люди встречаются», а потом заметили, что время остается, записали и «велосипедистов».

– Они?

– При встрече Быков позвал своих коллег, вот консилиумом и решали, что мне петь. Что понравится народу. Так и выбрали.

В это время мы обнаружили, что присутствующие в помещении дежурный и радист активно греют уши.

– Товарищ комиссар, получено разрешение на взлет истребителя Ла-5 бортовой номер семь. Через… сорок минут, – глянув на часы, доложил опомнившийся лейтенант. Радист тоже вернулся к своей работе, непрестанно вызывая какого-то Чародея.

– Хорошо. Отметь в журнале.

– Есть.

Повернувшись ко мне, комиссар сказал:

– Вечером будет собрание, все-таки такое событие нужно осветить.

– Собрание? – Я озадаченно почесал затылок. Для меня это было неожиданно, как-то не воспринимал все так серьезно.

– Конечно! Такое неординарное событие требует освещение не только среди бойцов, но и должно быть в газете. Пусть люди знают, что капитан Суворов не только летчик, но и композитор и певец. Выпустим боевой листок.

– Вообще-то они знают, я во время своего первого выступления спел…

– «Летчика»? Да, вещь! Слышал. Кстати, про твое последнее выступление позавчера тоже. Почему молчим про него?

– Ах да. Забыл совсем, замотался. Меня на квартире пионеры нашли, и там по наклонной дошло до комсомольского радио. Вот и выступил по их просьбе. Выделил два часа своего времени, а оно у меня тогда было не резиновым, но дети – это святое.

– Пионеры? Твоя дружина?

– Они самые. Молодцы, нашли. Веселые ребята. И пионервожатая – очень интересная девушка.

– Ясно… Ладно, до вечера, а пока иди, собирайся. У тебя вылет через полчаса.

– Хорошо, товарищ комиссар.

Выходя из большой комнаты, в которой размещался штаб нашего полка, подумал:

«А о том, что из двух я сделал четыре песни, я вам, товарищ комиссар, и не сказал-то!»

Это действительно было так. Мелодия наиграна, голос поставлен; срепетировав несколько раз, я выпустил еще две песни. Те же, только на французском. По моему мнению, получилось неплохо, а вот Быков пришёл в экстаз, он знал этот язык.

Мотор уже был прогрет, когда я подошел под скрип снега под подошвами своих полуботинок. Взобравшись осторожно на крыло, после, с помощью механика, в теплую, нагретую кабину истребителя, скомандовал:

– От винта!

– Есть от винта! – выкрикнул Лаптев, откатывая компрессор.

Запустив заглушенный мотор, погонял его, проверяя на оборотах. Все было в порядке.

– Мушкет, я База, вылет разрешаю. Как слышите меня, прием?

Поправив ленд-лизовский шлемофон, ответил радисту Центра:

– База, я Мушкет, вас понял, взлетаю.

Пока полки находились на территории Центра, все полеты были через него.

Проверив хождение элеронов и подкрылков, я покатил «ястребок» на старт. Взревев двигателем, машина пошла на взлет. Вы думаете, я крутил фигуры высшего пилотажа? Хазер. С моей-то ногой! Рано еще. Просто ознакомительный полет. И чем дольше сидел в кресле пилота, тем больше и больше нравилась мне эта машина.

Примерно – хрен вам.

Я был в воздухе минут десять, когда стали возвращаться с вылета два полка. Первыми шли «пешки», за ними, чуть отстав, – сопровождавшие их Ла-5. Короче, занимались не своим делом. Мы – охотники. Похоже, комполка решил дать наглядную практику сопровождения бомбардировщиков и, когда представился случай, воспользовался им. От строя отделился одинокий «Лавочкин» и понесся ко мне. Через несколько секунд мой ведомый занял свое законное место. Однако, узнав, что баки у Степана фактически пусты, я отправил его вниз.

Загнав свою машину под масксеть и отдав ее в опытные руки механика, поигрывая тростью, я направился в общий зал, где обычно проходили обсуждения вылетов и разбор ошибок.

– Ну что, герой, вернулся? – встретил меня подполковник Стриж, как и все, одетый в летный костюм.

– Вернулся, – хмыкнул я, после чего, вытребовав трех помощников, направился к себе за подарками из города. А вечером, когда употребляли наркомовские за первые сбитые в полку, во время ужина прозвучала моя первая песня. Когда я ее услышал, сам удивился звучанию. Очень проникающая в душу песня, несмотря на мой довольно грустный голос в репродукторе.

«Люди встречаются» стали хитом за эту неделю, а когда прозвучала «Песенка велосипедистов»… Бедный я.

Однако это было еще не все.

Вообще, жаль, меня не было в этом вылете. Не чтобы сбивать самому, а посмотреть, КАК парни это делают. Что ни говори, а видеть лично – это не то, что слушать возбужденных летчиков. Конечно, это не первый их учебно-боевой вылет, четвертый, если быть точным. Просто в этот раз они действительно встретились с немцами. Нет, служба оповещения, конечно, работает на отлично и сообщает о появлении вражеских самолетов, но и у противника с этим неплохо. Особенно в высотных разведчиках. Три бесполезных вылета наперехват бомбардировщиков разозлили подполковника Стрижа, так что он воспользовался парой «МиГов» и звеном пришедших наконец в полк «Таиров». Поэтому на четвертый вылет небо было свободно от немецких глаз, высотники хорошо почистили его, дав поработать не только моему полку, но и «пешкам», которых выпустили в «поле». Кстати, это был их первый вылет всем наличным составом. Что касается нашего полка, он, по сути, таковым в полном смысле этого слова не был, он так числился только по бумагам. Бои же планировалось вести отдельными группами, разбитыми на звенья, а возможно, даже на пары. Не полк, а несколько отдельных ударно-охотничьих групп со штабом для административной деятельности, чтобы соответствующие заявки на горючее, БК и прочие хознужды было куда подавать…

В случае необходимости же группы можно мгновенно собрать в более крупное подразделение. Так, возможно объединение, если встретится большое количество самолетов противника. Тут главное – успеть подкрепление вызвать. Моя идея придать полку отдельное подразделение ВНОС была осмеяна: их фронтам-то не хватало, а тут всего лишь полк, хоть даже и специальный. Так что придётся работать с тем, что есть, хотя реорганизация и усиление существующих постов ВНОС уже началась. Остаётся надеяться, что на том участке фронта, куда нас отправят, с этой службой будет все в порядке.