Текст книги "Мы - истребители"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Меня же все это больше смешило, чем расстраивало, уже было интересно посмотреть на этого загадочного полковника. Да и сопоставить размеры складов успел по полной. Должность тут на майора, не выше, так что изрядно интриговало, что тут делает этот неизвестный командир.

– Суворов?! Тот самый?! – В голосе было изрядное удивление с проблесками какой-то надежды.

– Да, товарищ полковник.

Я ожидал, что у обладателя столько значимого голоса и звания будет вид, как у полковника Миронова, моего бывшего комдива. Но меня ждало разочарование. Больше всего вышедший полковник походил на Хрущева. Маленький, лысоватый, но… это был именно командир.

Невольно вытянувшись, я отдал честь и представился:

– Капитан Суворов!

– Полковник Денисов, – назвался командир.

– Чаю? – спросил старшина.

– Да какой чай?! – поморщился Денисов. Достав из шкафчика бутылку водки, он велел Степанову: – Закуски принеси. Знакомиться будем.

Посмотрев на бутылку, я вздохнул и пробормотал:

– Мне через полчаса вылетать, товарищ полковник. Стемнеет скоро.

– Через полчаса? Нет, не успеем поговорить. Задержаться сможешь?

– Так надо, товарищ полковник? – Я посмотрел ему прямо в глаза.

Денисов с серьёзным видом кивнул:

– Очень надо.

– Тогда… – Я почесал затылок, задумавшись. – Нужно сказать пилоту, чтобы вернулся за мной утром. Надеюсь, этого времени хватит?

– Конечно! – просветлел лицом полковник: – Витя…

– Сделаем, товарищ полковник. Сейчас кликну Рощина, он предупредит летчика, – отозвался старшина, заканчивая сервировать стол и выбегая из помещения.

Расстегнув клапан рюкзака со средствами спасения, я достал флягу и положил ее на стол.

– Коньяк.

– Ого! Вам что, коньяк дают?! – изумился Денисов, открутив пробку и принюхавшись.

– Ага. Если бы. Спирт в основном. Это свое, заначка.

– Армянский, – с удовольствием пробормотал полковник.

Вернувшийся старшина доложил:

– Отправил бойца, он скажет вашему летчику, что вы его ждать будете в восемь утра.

– Ну в восемь так в восемь, – ответил я, садясь за стол.

Разлив коньяк по стаканам, Денисов предложил тост:

– Ну… За встречу!

Улыбнувшись, я одним глотком выпил янтарную жидкость.

– Я что-то смешное сказал? – поинтересовался полковник, накалывая на вилку кусочек сервелата.

– Да, одного генерала напомнили. Он такие же емкие тосты выдавал, – хмыкнув, пояснил я, вспомнив отечественный фильм девяностых годов.

Старшина сидел справа от меня, Денисов напротив. Судя по тому, как они общались между собой, можно было понять, что давно знакомы друг с другом.

– Бывает.

Мне было интересно, зачем я вот так вдруг понадобился полковнику. В то, чтобы познакомиться, верилось слабо, не тот тип. Что-то ему от меня было нужно.

Говорили мы ни о чем, было видно, что хозяева пока просто присматриваются, решают, как вести себя в дальнейшем. Заметив, как они переглянулись, насторожился: сейчас будет что-то интересное. Начал старшина, чего я и ожидал.

– Не люблю предателей… – Он сунул в рот кусок хлеба, прожевал и продолжил, бросив на меня быстрый взгляд: – Под Минском нам в спины стреляли свои же.

– Красноармейцы? С Западной Украины, наверное, я много про такие случаи вспомнить могу, – поддержал я разговор, ножом намазывая на хлеб свиную тушенку.

Мы поделились друг с другом слухами и пережитым. Про них не знаю, но я рассказал про поляков и изувеченных летчиков.

– Давить таких надо! – стукнув кулаком по столу, прорычал Степанов. Он не был пьян – чего станется с двух рюмок по пятьдесят грамм? Старшина действительно так считал.

– Вот мы их и придавили, – слизывая с пальцев жир, ответил я.

– И правильно! У нас тут тоже… кое-что произошло, – чуть помедлив, пробормотал Степанов. Весь разговор вел он. Денисов молчал, спокойно поедая закуску. Остатки коньяка были разлиты по стаканам, но пока к ним мы не притрагивались. Похоже, начался серьезный разговор.

– Что именно? – подтолкнул я.

– Да мы тут сами всего недели две как, но от старожилов слышали, что люди пропадают. Тут дорога недалеко, от нее еще отвод к нам ведет, так вот на ней в одиночку не ездят, знают, что пропадут. Вот я и решил разобраться, разузнать… Разузнал на свою голову.

– Татары шалят?

– Угу. В ближайшем поселении обосновались. Энкавэдэшники, конечно, приезжали, обыскивали, но ничего не нашли. У них схроны в горах. Мы один такой нашли, там полуторка пулями побитая и полный кузов оружия, документы, форма в основном окровавленная. Разная.

– Ну-ну? – снова подтолкнул я, когда старшина остановился на миг, хлебнув соку из графина.

– Неделю за ними наблюдал. Там почти все селение замешано, видел, как они из пулеметов две машины расстреляли, жаль, помочь не успел, далеко было.

– Фигово. Тут полная зачистка требуется. Уничтожить их на хрен.

– Село не маленькое, а мы можем только два десятка бойцов выделить.

– А к вышестоящему начальству обратиться?

Полковник со старшиной посмотрели на меня и синхронно вздохнули.

– Обращались, приказали не лезть не в свое дело, – ответил на этот раз Денисов.

– Ого! Покровитель?

– Да хрен его знает! – поморщился Степанов.

– Двадцать человек, говорите? – Я откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, задумался, почесывая подбородок.

– Двадцать два, больше не могу без ущерба для охраны, – буркнул Денисов.

– Знаете, а ведь это не такая и проблема… Как вы думаете, что останется от селения, если его проштурмует эскадрилья «Илов»?

– А мы потом на зачистку? – тоже задумался полковник.

– Угу, – кивнул я и, налив себе соку, глотнул его.

– Идея, конечно, хорошая, вот только получится ли?

– Вино? – поинтересовался я, еще раз попробовав сок на вкус.

– Да. Так что?

– Да не проблема! Изменим маршрут, у нас это часто бывает, чтобы «мессеры» не прихватили. Думаю, никто не заметит, что несколько штурмовиков долетели до цели пустые.

Мы быстро уточнили детали, договорившись о связи.

– Ну ладно, давайте выкладывайте, зачем я вам.

Денисов со Степановым переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Почему ты решил, что у нас что-то другое? – поинтересовался полковник.

– Ну не из-за этого же села? Почти рядовая операция. Что вам надо?

Откинувшись на спинку стула, Денисов несколько секунд рассматривал меня, о чем-то размышляя.

– Думаю, ты прав, лучше выложить все карты на стол…

Три дня спустя.

– Стой! Лицом к стене! – послышался скрип открывающейся двери: – Заходи!

Войдя, я осмотрелся и пробормотал:

– Гламурненько.

В камере находилось еще восемь «постояльцев». Судя по форме без знаков различия – все командиры.

– Мать моя женщина! Суворов! Как есть Суворов! – вытаращился на меня ближайший узник.

– Действительно. Суворов! – повернулся один из бывших командиров с седым ежиком. Меня рассматривали с таким жадным любопытством, что становилось не по себе.

– Проходи, что в дверях встал? – приглашающе махнул рукой один из сидельцев. Судя по следам в петлицах, капитан, как и я. Был.

Подойдя к нарам, бросил на пол немногочисленные пожитки и плюхнулся на тонкий тюфяк.

Быстро познакомившись с присутствующими, спросил:

– Как тут вообще?

– Жить можно, – ответил седой. Бывший начальник ПВО Керчи, бывший полковник Стропин.

– Понятно.

– А ты-то как сюда попал?! – озвучил Стропин общий невысказанный вопрос.

– Как-как… По дурости! Как все!

– Как выводит, а? – пробормотал один из охранников. Несмотря на то что он говорил тихо, на него все равно зашикали.

…Это был воскресный день, но мусора не отдыхают:

У них тоже – план давай, хоть удавись.

Ну а если перевыполнят, так их там награждают —

На вес золота там вор-рецидивист.

С уваженьем мне: «Садись!» —

Угощают «Беломором». —

Значит, ты – рецидивист?

Распишись под протоколом!

(В. Высоцкий)

Известный всему Союзу летчик и певец Вячеслав Суворов уже двое суток находился в Керченской крепости, превращенной в тюрьму. Это было шоком не только для всей охраны, но и для других сидельцев. Однако отношение начальника тюрьмы к этому заключенному настораживало. Старожилы с сомнением покачивали головами, наблюдая, как все пожелания элитного узника выполнялись по первому требованию. Захотел музыкальные инструменты – пожалуйста. Сам начальник тюрьмы подполковник Юртаев лично принес их. Что-то тут не то, это начали понимать многие. А песни, что постоянно поет Суворов? Взять хотя бы эту.

Через смотровое окно было плохо слышно, но все равно десяток охраны, спрессовавшись, вслушивался в слова, что выводил молодой тенор:

Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп, ты много на себя взяла…

(А. Розенбаум)

Никто не знал почему, но всё, что Вячеслав пел, сидя в камере, было одной тематики. Хотя о причинах догадывались многие.

Отложив в сторону гитару, я откинулся на нары и поморщился. Шансон не любил – и это еще слабо сказано, – но пел из принципа. Раз посадили, пусть и репертуар будет в том же духе. Правда, была небольшая проблема, я помнил только около десяти песен, да и те не очень точно. Приходилось в тех куплетах, где память подводила, вносить легкие изменения. А из-за недостатка репертуара уже шел по второму кругу. Но народу как в камере, так и за её дверями все равно нравилось. Совсем уж блатняк не исполнял – просто не знал.

Вздохнув, осмотрелся. Нужно было что-то делать. Гнить в тюрьме я не собирался, значит, выход один. Бежать. Как ни горько это сознавать, но в Союзе для меня все кончено. Только куда бежать? Англия? Оккупированная Франция? Америка? В реальности побега сомнений не было. Свалить сумею, есть ниточки, за которые можно подергать, да и Денисов должен помочь – обещал. А он не тот человек, который бросает слова на ветер.

Мысленно я снова пробежался по всей этой истории, которая забросила меня в тюрьму, на эти самые нары.

– …выложить карты на стол. Удивляешься, что делает полковник на обычном складе?

– Удивлен, не скрою.

– Я две недели назад служил в оперативном штабе фронта, отвечал за разведку. Давай расскажу все сначала, как мы ступили на эту землю, сбивая немцев с позиций и гоня их в глубь перешейка…

Я слушал Денисова, мрачнея все больше и больше. Только сейчас понимая, в какой ж… находится фронт.

…Чтобы оттянуть силы врага от Севастополя, советским командованием было решено осуществить высадку морского десанта на Керченский полуостров, открыв тем самым в Крыму новый фронт. Ставка ВГК утвердила план операции, разработанный штабом Закавказского фронта, дополнив его предложением командования Черноморского флота – кроме намеченных мест высадки в районе Керчи, высадить десант также в феодосийский порт. Высадившись в Феодосии и закрепившись в ней, наши войска начали продвижение из города на запад и юго-запад (Старый Крым, Карагоз, Коктебель) и на север – на Владиславовку, являвшуюся крупным узлом дорог.

За несколько дней активных боевых действий советская морская пехота, сухопутная армия, парашютисты, Черноморский флот смогли решить важнейшую стратегическую задачу: заставить немецкие войска прервать штурм Севастополя в самый критический момент и полностью отвлечься на парирование свежей угрозы в лице открывшегося на востоке Крымского фронта.

В ходе операции советскими войсками были освобождены важные крымские порты Керчь и Феодосия и множество других населенных пунктов. Были взяты ценные трофеи, в том числе порядка ста различных орудий и минометов, а также свыше восьмисот грузовиков и легковых автомобилей.

Было нанесено тяжелое поражение 42-му армейскому корпусу. Его командующий граф фон Шпонек за паническое оставление Керчи был снят с должности и предан суду, приговорившему генерала к расстрелу.

28 января Ставка приняла решение о выделении войск, действовавших на Керченском направлении, в самостоятельный Крымский фронт под командованием генерала Козлова. Благодаря нерешительности комфронта, в ряде мест не было достигнуто успеха, из-за чего войска были вынуждены отступить или занять невыгодные позиции.

На этом все остановилось…

Позже в сопровождении группы офицеров прибыл в качестве представителя Ставки армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис.

– … Я докладывал и самому Козлову, и представителю Ставки, в каком мы положении…

– Мехлису? – поинтересовался я.

– Нет, он позже прибыл. И знаешь, что они сделали, когда я стал докладывать об обстановке на фронте?

– Отправили склад охранять, – необходимости гадать не было.

– Именно. Успел только прихватить пять своих людей. А я ведь по полочкам разложил все просчеты и ошибки! Даже указал на отсутствие госпиталей. На малое количество средств ПВО, на малое количество войск на перешейке. Их можно сбить одним ударом, большая часть войск охраняет побережье от десанта…

– Поэтому и выслали, что правду говорите. Кому это понравится? Вот вы, товарищ полковник, все-таки опытный командир, а такой просчет совершили.

– Я не о себе думал. Представь, что будет, когда фронт рухнет… Представил? Вот и я… За соломинку ухватился.

– Да понимаю я все! И доводы меня убедили, и карты с документами тоже. Но что я могу сделать?

– Ты можешь связаться с кем-нибудь выше Козлова?

– С товарищем Мехлисом только, я его хорошо знаю. Не раз встречались.

– Вот и я об этом. Если ты передашь ему все эти документы и карты, то, может, что-нибудь и получится.

Выбивая дробь пальцами, я ненадолго задумался, а потом решительно тряхнул головой:

– Да о чем разговор? Тут жизни сотен тысяч на кону, глупо о себе думать.

– Вот и хорошо! – обрадованно воскликнул Денисов.

– Что мне нужно делать?

– Да ничего особенного. Просто все карты с метками покажи, чтобы поняли, в каком мы сейчас положении, и документы тоже. А главное, на меня упирай, что, мол, на все вопросы ответит полковник Денисов. Дальше уже я работать буду.

– Хорошо. Давай все еще раз повторим. Начнем с карт…

Как только утром меня невыспавшегося забрал Кириллов, мы отправились обратно на аэродром. Все время полета я думал и еще раз думал. В принципе план выполним. Договориться о встрече с Мехлисом не так трудно, как кажется. Уверен, он меня примет.

По прилету я первым делом побежал к Никифорову – помочь мне с налетом на то село мог только он. То, что он не простой полковой особист, убедился уже давно.

– Это село? – склонился Никифоров над картой.

– Ага, – ответил я, уплетая завтрак. Мне его принесли из столовой, особист распорядился.

– Знаешь, пока ничего не могу сказать, пробью по своим каналам. Если все подтвердится, то решим этот вопрос. Доказательства какие-нибудь были представлены?

– Да. Моряк, что они отбили. Он у них три недели провел. Страшно смотреть на него было. Татары ему всю кожу с рук срезали. Издевались, гады, обещали, что он еще полгода проживет, пока совсем без кожи останется. А ведь их трое в плен попало, остался один. Такие ужасы рассказывал! Что они за люди, а? Разве можно так?

– Звери… Я попробую решить этот вопрос как можно быстрее. Ты мне все рассказал?

Я задумался, поразившись нюху особиста, после чего выложил все.

– Доставай документы. Посмотрим.

Никифоров с интересом изучил карты, чему-то хмыкая.

– На всех них должны быть пометки «совершенно секретно», – буркнул он, скатывая все в рулон.

– Значит, они не врут?

– Кое-что на карте я знаю. Все совпадает, да и документы серьезные.

– Что делать будем? Я обещал Денисову встретиться с Мехлисом.

– Подожди пока. Мне нужно встретиться с нужными людьми.

– Хорошо.

– Знаешь… Пусть бумаги Денисова побудут у тебя.

В течение двух суток ничего особого не происходило.

Прибыл мой полк, так что все свободное время я раскидывал подразделения по местам базирования и помогал комполка готовить часть к бою. Никифоров куда-то исчез, но карт-бланш для майора Рощина дать успел. Так что, связавшись с полковником, я передал ему время налета. Пять «илов» не оставили от села камня на камне, так рассказали пилоты, вернувшиеся с вылета. После них пошли люди Денисова и небольшой отряд НКВД, который, оказалось, прислал кто-то из особого отдела фронта. Уверен, Никифоров постарался. Но все равно, операция была незаконной, так что ни по каким документам она не проходила.

Проблема была в другом. Мехлис отсутствовал, находясь в Севастополе по какому-то делу, Никифоров тоже не появлялся, поэтому, когда связисты сообщили мне, что самолет Льва Захаровича приземлился на небольшом аэродроме у Керчи, я прихватил документы и прыгнул в связной У-2. И через час уже сидел в приемной Мехлиса, ожидая вызова.

Притоптывая от нетерпения, я вопросительно посмотрел на секретаря.

– Жди, занят! – коротко ответил он в очередной раз.

Хотя я сообщил секретарю, что имею особо важные сведения, ждать пришлось больше часа. А когда лейтенант-секретарь унес в кабинет комиссара поднос с двумя стаканами в мельхиоровых подстаканниках и чайником, стал закипать. Встав, принялся расхаживать по приемной. Кроме меня и секретаря, в ней никого не было. Боялись товарища Мехлиса, что уж говорить, боялись.

После того как из кабинета комиссара вышел майор госбезопасности, лейтенант наконец-то кивнул мне, разрешая войти. Почти сразу вслед за мной проследовал плотный генерал, прикрыв дверь.

– Товарищ комиссар, имею очень важные сведения!

Я быстро выкладывал документы и карты, все объясняя в подробностях, и очень удивился, когда постоянно морщившийся во время моего доклада Мехлис вдруг заявил:

– Какая чушь!

Лев Захарович несколькими словами разнес в пыль все, что я говорил, напоследок приказав:

– Подождите в приемной!

Через десять минут ко мне подошел лейтенант ГБ в сопровождении двух бойцов.

– Встать! Сдать оружие, вы задержаны!

Еще через три часа, после недолгого разговора у следователя, где я предпочел молчать, оказался в этой камере.

И вот второй день жду, что будет дальше, мысленно составляя план побега.

Это же время. Кабинет представителя Ставки армейского комиссара 1-го ранга Л. З. Мехлиса.

Раздавшийся звонок спецаппарата отвлек Льва Захаровича от важного разговора по другому телефону.

– Я перезвоню, – сказал он в трубку и, положив ее, снял другую. – У телефона, товарищ Сталин!

Через потрескивания и шум донесся голос Верховного:

– Что у вас там происходит, товарищ Мехлис?

– Все идет по плану, товарищ Сталин!

– Почему арестован товарищ Суворов?

– Вынужденная мера, товарищ Сталин. Он чуть не провалил операцию «Свежая голубика».

– Объясните.

– Четыре дня назад со мной связался личный представитель товарища Берии капитан Никифоров. То, что он сообщил, шокировало меня, и я потребовал доказательств. Им был доставлен ко мне некий полковник Денисов…

Мехлис спокойно докладывал, что происходило несколько дней назад.

– … как только вы дали добро на начало операции, неожиданно ко мне явился товарищ Суворов с тем же планом и документами от Денисова. Причем так получилось, что одновременно с ним в кабинет прошел по важному делу один из фигурантов и все слышал. Чтобы все не провалить, пришлось раскритиковать Суворова и арестовать в приемной в присутствии свидетеля. Думаю, дня через три выпустим его. После окончания операции.

– Понятно. Товарищ Суворов в курсе?

– Нет, товарищ Сталин, не посчитали нужным этого делать. Пусть будет уроком.

– Хм. Хорошо. Держите меня в курсе.

– Есть, товарищ Сталин!

Опустившись в кресло, Лев Захарович, взяв трубку другого телефона, стал вызывать особый отдел фронта – операция «Свежая голубика» только набирала свои обороты – как зазвонил местный аппарат.

– Слушаю.

– Товарищ комиссар… – промямлил чей-то неуверенный голос. Через секунду Мехлис узнал говорившего, это был начальник тюрьмы.

– Что! – не выдержав, рявкнул Лев Захарович.

– Заключенный… Суворов исчез… то есть совершил побег.

– Уф! – Тяжело дыша, я встал, потирая костяшки. Все-таки отжиматься на кулаках на бетонном полу – это довольно больно.

– Здоровый дух в здоровом теле? – поинтересовался Леха Захаров, мой сосед по нарам.

– Кто делает зарядку по утрам, тот поступает мудро, – пробормотал я в ответ. Подойдя к ведру, скинул с себя гимнастерку, рубаху и попросил Захарова: – Полей.

Отфыркиваясь, ополоснулся по пояс и, вытираясь рубахой – полотенца не было, – вернулся к нарам.

– Когда завтрак будет? Жрать охота, – зевая, пробормотал новенький. Его только вчера привели к нам. Расспросить пытались, но выяснить смогли только то, что он был адъютантом у какой-то шишки из штаба фронта. Первым шоком стало то, что начались массовые чистки в армиях, во фронте и на флоте, зацепившие и начальника этого капитана. Вторым – реорганизация армий. Третьим – все это пахло как-то знакомо.

План побега уже фактически полностью сформировался у меня в голове, так что, не мудрствуя, решил начинать. Через полчаса у меня привычная прогулка во внутреннем дворе, охраняемом с двух вышек.

– Вот ведь зас…ц! – покачал головой Никифоров, еще раз осмотрев провал.

– Я послал людей, но они прошли всего метров сто по этой старой канализации, дальше обвал. Свежий.

Личный порученец наркома Берии еще раз осмотрел свежую яму во внутреннем дворе, который использовали для прогулок заключенных.

– Надо было ему рассказать… надо было. Тогда бы он не сбежал, – тихо пробормотал Никифоров, однако подполковник его услышал.

– По словам охраны, все произошло совершенно случайно и бежать Суворов не собирался.

– Почему они так решили?

– Суворов – по его личной просьбе он всегда гулял один – прогуливался, как вдруг земля под ним провалилась и он с матом рухнул вниз. По рапорту красноармейца Перцова, Суворов в течение некоторого времени громко матерился из ямы и просил у охраны вытащить его из этой «клоаки». Потом все стихло. К сожалению, охрана подоспела к провалу только через десять секунд, как Суворов ухнул вниз. Когда они все осмотрели, кроме обвала, ничего не обнаружили.

– Что это вообще такое? Точно канализация?

– Судя по всему, да, но давно заброшенная. Возможно, это может быть и тайным подземным ходом. Кто знает.

– Что с обвалом?

– Разбирают. Нам повезло, что старший наряда старший сержант Северцев оказался из шахтеров и поставил работу как надо. Думаю, скоро будут результаты.

– Понятно. Как только разберете завал, сразу же сообщайте мне или товарищу Мехлису. Ясно?

– Да, ясно.

Бросив еще один взгляд вниз, Никифоров в сопровождении Юртаева направился к камере Суворова.

Допрос однокамерников ничего не выявил. Вячеслав был обычным малоразговорчивым сидельцем. Разве только что песни пел, о побеге не помышлял. Именно так заявили все заключенные.

– Все страньше и страньше, – пробормотал Никифоров любимую присказку Вячеслава, однако ответа не было.

Шлепая по лужам – судя по всему, дождевым, – я бежал по темному туннелю. Темному, но не полностью. Кое-где мелькали щели, через которые попадали солнечные лучи, неплохо освещая старинные катакомбы. Немного, но хватало.

– Нас не догонят! – пропел я, прибавив ходу.

Зачем сбежал – сам не знаю. У меня был такой замечательный план! Вырубить охранника, конвоировавшего меня в камеру, переодеться в его форму и выйти через хозяйственные пристройки. Была такая возможность – видел. А тут странность какая-то: гулял себе, проигрывал в памяти план побега (хотя чего уж греха таить, от которого отказался. Принесенные новичком сведения поставили крест на моих планах. Связать два и два из рассказа труда не составило и понять, что меня использовали втемную, было просто), и вдруг несколько каменных плит, облицовывавших двор, уходят вниз! Что называется, земля ушла из-под ног…

Упал я хорошо, даже очень. Во-первых, ничего себе не повредил. Во-вторых, сумел увернуться от камней с продолжавшего осыпаться потолка. В стороны уходили туннели, причем искусственные, сложенные из диких камней.

Немного поорав, я внезапно понял, в какой ситуации оказался. Дальше уже сработал инстинкт, и тело само ринулось в ночь, на ходу зацепившись за что-то и разорвав рукав. Шум обвала я зафиксировал краем мозга, продолжая бежать вниз. Туннель шел с заметным уклоном.

– Левой-правой. Левой-правой. Солома-сено, солома-сено! – бормотал на ходу.

Чем ниже по тоннелю я опускался, тем влажнее становились пол и воздух, поэтому пришлось перейти с легкой трусцы на быстрый шаг. Попадавшиеся тут и там лужицы становились все больше и больше, пока наконец не слились в одну огромную.

Судя по всему, туннель уходил под воду, так как потолок стал приближаться, а уровень воды – повышаться.

Вода была ледяной, и это еще слабо сказано. Как только её уровень дошел до края сапог, я с сожалением развернулся и пошлепал обратно – ловить мне тут было нечего.

– Не может быть, чтобы не было ответвлений, – бормотал на ходу. – Не может быть!

Касаясь рукой стены, пошел обратно, и примерно на тридцатом шаге мне повезло – рука провалилась в невидимую нишу.

– Оп-па! – радостно воскликнул я. Из ниши отчетливо тянуло, причем свежим воздухом.

Не знаю, на кого она была рассчитана, но я протискивался с трудом, марая и раздирая и так рваный ватник. Наконец впереди показался угол, причем его освещало солнце.

Завернув за него, осторожно приблизился к выходу и, раздвинув ломкие стебли кустарника, осмотрелся.

Тайный выход из крепости вывел меня на площадку на склоне, выходящем на бухту. Видимо, в древности это было место наблюдателя – вся акватория оказалась как на ладони. Хотя, судя по обнаруженным мной вырубленным в скале ступеням, его могли использовать лазутчики и курьеры.

Тропинку укрывал разросшийся кустарник. Причем сильно разросшийся. Возможно, раньше его подстригали, но сейчас по понятным причинам этим никто не занимался. Так что выбравшись наружу и снова замаскировав выход, я стал через кустарник пробираться на вершину скалы – нужно было осмотреться.

– Что удалось узнать? – спросил Лев Захарович у капитана Никифорова, когда тот прошел в его кабинет.

Вопрос вот так, в лоб, был несколько неожидан, но особист этого никак не показал.

– Побег случаен, просто Вячеслав воспользовался представившейся возможностью.

Чуть помедлив, Мехлис поинтересовался чуть дрогнувшим голосом:

– Как думаешь, может к немцам переметнуться?

– Севка?! Вот насчет чего можно не беспокоиться, так это о том, что он к немцам переметнется! К союзникам еще куда ни шло, да и то вряд ли.

– Почему вы так решили?

– Да поговорил я с его однокамерниками. Там новичок попал под гребенку операции «Свежая голубика». Вячеслав не дурак, и связать все случившееся для него нетрудно.

– Вы хотите сказать, что он все понял, и это такая месть с его стороны?

– Как вы хорошо выразились, Лев Захарович! Совершенно точно.

– И что он будет делать, как вы думаете?

– Отсидится где-нибудь и выйдет. Я его за полгода хорошо изучил. У него принцип: сдачу давать дважды.

– Сколько нам его ждать?

– Сутки-двое, хотя… Если бабу найдет, то может надолго исчезнуть, дня на три.

– Всего?! – удивлённо хмыкнул заметно успокоившийся комиссар.

– Для него присяга и честь воина не пустой звук. Не будет он развлекаться, пока его товарищи воюют. Не тот тип. А воевать они начнут как раз через пару дней. Вячеслав прекрасно знает, сколько длится «карантин» полка, пока летчики изучают местность. Так что уверен, к началу боевых действий придет. Это где-то первое-второе марта.

На скале, куда я забрался, находилось зенитное орудие.

– Как они эту дуру сюда затащили?! – пробормотав, покосился на часового, который в пятидесяти метрах от меня прохаживался с винтовкой на плече. Причем это был не красноармеец. Видимо, подразделение относилось к флоту – расчет состоял из матросов.

Послышался шум мотора, который помог мне выяснить, как затащили на скалу эту довольно немаленькую установку.

Оказалось, десятью метрами ниже по не особо крутому склону пролегала дорога, можно сказать, трасса.

В видневшийся справа город лезть мне не хотелось, поэтому, еще раз осмотревшись, обошел орудие стороной.

Перейдя дорогу, я спустился вниз, в густой кустарник. Вблизи он оказался не таким густым, нашлась даже тропка, по которой, судя по следам, гоняли овец. План у меня был прост – добраться до полка и затихариться. Дальше пока не думал, потом видно будет. Хотя сто процентов – меня там Никифоров ждать будет, успел изучить его за полгода. Полюбэ вычислит. Да я в принципе и не против. А вот если я ошибся и меня арестовали серьезно, без хода назад, тогда все, уходить придется по-жесткому. Как это ни печально, но надо заранее настроить себя на такой поворот.

Прикинув мысленно по карте свой маршрут, только печально вздохнул: топать придется двое суток, в горах прямых дорог нет. Штаб полка расположился в сорока километрах от Керчи, в середине так называемой сети из аэродромов подскока.

Запах жареного мяса я почувствовал где-то перед закатом – часов не было и точно время определить не получалось. Но судя по солнцу, эдак в восемь вечера. Желудок давно выводил голодные рулады, прося… нет, требуя пожрать. Так что ноги волей-неволей понесли меня к источнику умопомрачительного запаха.

Осторожно выглянув из-за скалы, я посмотрел на человека, расположившегося у небольшого пышущего жаром костра, над которым доходили шашлыки.

Сняв один шампур, он осмотрел его и вдруг громко спросил:

– Ну и долго мне тебя ждать?

– Когда-нибудь я вас переиграю? – с интересом поинтересовался я у Никифорова, подходя к костру.

– Как только из пеленок вылезешь. Садись, шашлык готов.

Мы спокойно ели. Вернее, это особист спокойно, я же просто не мог удержаться и банально нажирался.

– Если бы арест был настоящим, куда бы рванул? – спросил вдруг особист.

– Ну уж не к немцам точно!.. Да и не в Англию, терпеть их не могу. Американцы тоже так себе нация, но кроме них больно-то и выбора нет. Так что однозначно в Штаты, – честно ответил я. – Но только до конца этой войны.

– Ну я так и думал. Постой, а что значит «этой»?

– То, что потом Штаты попытаются мировое лидерство заграбастать, ежу понятно. А с кем бодаться будут? Мне такие расклады на фиг не упали, против земляков я сражаться не намерен. Так что заработал бы там свой миллиончик и как Остап Ибрагимович – в Рио, белые штаны протирать. Достаточно? – лениво спросил его, мысленно кляня себя за длинный язык.

– Вполне. Вот прямо так бы сбежал?

– Знаете… Врать не хочется. Меня воспитали совершенно по-другому. Если бы меня предали, ушел бы. Просто ушел.

– Как понял, что тебя втемную разыграли?

– Слушать умею, – буркнул я.

– Новенький рассказал, а ты все разложил по полочкам.

– Знаете, товарищ капитан, вы бываете таким умным иногда, что просто по лбу врезать охота!

Хохотнув, Никифоров продолжил расспрашивать:

– На хрена побежал-то?

– А фиг его знает! Рефлекс сработал, что ли? – Отложив пустой шампур, я откинулся на так удобно лежавший за спиной высохший ствол и, положив на него локти, поинтересовался: – Меня-то как нашли? Ни за что не поверю, что вы тут угли заготовили заранее.

– Наблюдателей посадил на скалах, потом прикинул маршрут, как только тебя обнаружили, а дальше оставалось просто ждать, когда сам на запах выйдешь.