Текст книги "Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах"

Автор книги: Владимир Турунтаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
в которой клюквинцы делают как лучше

Весна в прошлом году немножко припозднилась. Зато потом надолго установилась теплая погода. Земля скоро оттаяла, прогрелась, и к посевной совхоз приступил точно в тот день, как было запланировано. Пятого мая.

К вечеру на голубой мачте возле совхозной конторы затрепетал на ветру новенький красный флаг, поднятый в честь Мишкиного отца, Василия Семеновича Белова, который посеял больше всех. С тех пор каждый вечер в совхозе подсчитывали, кто сколько гектаров засеял, и фамилию передовика писали мелом на красной доске, прибитой к мачте.

А на черной доске, установленной по другую сторону конторского крыльца, тоже каждый вечер писали мелом:

«ПОЗОР КЛЮКВИНЦАМ!

ОНИ ОПЯТЬ НЕ ЗАСЕЯЛИ НИ ОДНОГО ГЕКТАРА!»

Потому что так оно и было.

Хотя клюквинцы и не сидели сложа руки: трактора их день и ночь гудели в полях. Клюквинцы сеяли. Но не горох, не ячмень, как другие, а… удобрения. На других отделениях механизаторы заранее разбросали минеральные удобрения, кое-как, лишь бы поскорей. Куда много насыпали, а куда и совсем ничего не попало.

Раньше клюквинцы тоже разбрасывали удобрения, а теперь решили сделать как лучше. Как если бы совхозные поля были их собственным огородом. Они стали вносить удобрения в почву рядками, как семена. На это уходит больше времени, зато питательных веществ каждому растению достанется ровно столько, сколько ему требуется. А перед этим клюквинцы хорошо заборонили поля, разрыхлили верхний слой почвы, чтоб влага зря не испарялась.

Но хоть и не сидели клюквинцы без дела, а все равно ежедневно попадали на черную доску. Каждый день в Клюквину приезжал главный агроном, строго разговаривал с управляющим и требовал, чтобы клюквинцы НЕМЕДЛЕННО приступали к севу.

А клюквинцы отвечали всякий раз:

– Мы делаем как лучше.

Но Евгений Николаевич все равно требовал, чтобы они сеяли согласно плану и не подводили весь совхоз. Потому что, говорил он, если клюквинцы будут сеять согласно плану, то совхоз закончит посевную первым в районе. А клюквинцы знай твердят свое:

– Мы же делаем как лучше!

Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
в которой Прометеев и Андрей Константинович приходят к согласию

Прометеев в эти дни просыпался раньше всех в деревне, запрягал лошадку и ехал осматривать поля. К его возвращению механизаторы уже были в сборе, и он говорил им, где и что нужно делать, и, если кто-то высказывал иное мнение, сообща решали, как сделать лучше. Ближе к вечеру Прометеев опять объезжал все поля и вот тогда брал с собою Ромку. Если, конечно, у Ромки к этому времени были приготовлены все уроки.

Однажды они дольше обычного задержались на «Сковородке», где предполагалось посеять отборный семенной ячмень. Кто-кто, а Ромка знал, что такой ячмень надо сеять в хорошо обработанную, хорошо удобренную и очищенную от сорняков землю.

Обработана «Сковородка» была на совесть. Сегодня должны были вносить здесь удобрения. А вот с сорняками не все ладно. Дело в том, что два года подряд на этом поле росла кукуруза, а междурядную обработку клюквинцы то ли забывали проводить, то ли просто ленились, ну и расплодилась здесь тьма-тьмущая всяких сорняков – и овсюг, и осот, и пырей, и сурепка, и мокрица и еще много всякой нечисти. Целый гербарий можно составить.

– Как ты думаешь, Рома, – спросил Прометеев, – что будет, если сейчас посеять семенной ячмень?

– Сорняки вперед взойдут и задавят его! – бойко ответил Ромка. – Никаких семян не получим.

– Верно, – похвалил его Прометеев. – Сорняки не оставят всходам ячменя ни влаги, ни пищи, ни солнечного света. Ложись, как говорится, и помирай.

Он присел на корточки и ребром ладони стал отгребать землю. И вдруг в глазах его появилось выражение злорадного торжества:

– Вот они, злодеи! Только-только проклевываются. Ну хитры!..

Приговаривая, он насобирал на ладонь целую щепотку черных овсюжных зернышек.

Ромка знал, что овсюг – из всех сорняков самый опасный и самый коварный. Недаром его называют зеленым пожаром полей. Мало того что семена овсюга созревают и осыпаются на землю раньше, чем у культурных злаков, они еще имеют специальное приспособление, с помощью которого ввинчиваются в почву на такую глубину, где им не страшны ни птицы, ни иссушающие ветры, ни трескучие морозы. А весной ведут себя и вовсе как разумные существа: таятся до поры до времени, караулят момент, когда поле засеют, и уж тогда пускаются в рост.

– Вы хитры, а мы еще хитрее! – сказал Прометеев, обращаясь к овсюжьему семени. – Мы все-таки дождемся, когда вы полезете из земли. Уже недолго осталось ждать…

И только он это проговорил, как на полевой дороге показался бежевый «уазик». Вот он с ходу притормозил, из него выскочил Андрей Константинович и напустился на Прометеева:

– Вы что тут делаете? Вам надо быть у посевных агрегатов! Почему это поле не засеяно? Где вся техника? Где люди?

– Люди и техника работают, – спокойно ответил Прометеев. – Сейчас сюда с «Лисьего хвоста» перейдут два агрегата с туковыми сеялками, будут вносить удобрения…

– Приказываю сегодня же посеять семенной ячмень! – топнул ногой директор.

Прометеев посмотрел ему прямо в глаза.

– Рано же сеять, – негромко, но убежденно проговорил он и протянул директору ладонь с овсюжьим семенем. – Еще дня три…

Андрей Константинович поглядел на семена овсюга, вытер платком лоб и снова поднял глаза на Прометеева.

– Да, денька три надо погодить, – сказал он. – А то и все четыре. Ячмень-то семенной. Я скажу главному агроному…

С тем и уехал.

Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
в которой Прометеев принимает решение

Почти тут же из-за березового колка донеслось урчание тракторных моторов, а еще через минуту-другую на дорогу, опоясывающую поле, выползли оба трактора со сцепами сеялок. За рычагами первого трактора восседал Иван Алексеич, а за ним следовал Пашка Логинов, всего год назад кончивший сельское профтехучилище.

– Замучился я с ним, – сердито проговорил Иван Алексеич, вылезая из кабины трактора, и мотнул головой в сторону Пашки, чумазого длинноволосого парня в черном форменном бушлате. – С самого утра как на вожжах его держу. Только отвернись – уже понесся вскачь, и сеялки вот так мотаются, – ладонь Ивана Алексеича выписала зигзагообразную линию. – Это что за работа? Срам один! Ты, мол, на своем огороде такие же вензеля выписываешь? А у меня, говорит, своего огорода нет! Вот и толкуй с такими. Хоть ты, Васильич, приструни его! На футбол, вишь, надо…

Прометеев поманил Пашку указательным пальцем. Тот шустро выпрыгнул из трактора и подбежал пританцовывая. Камешек под ногу попал – послал его пинком через поле.

– С кем встречаетесь? – спросил у него Прометеев.

– Из «Пламени» приедут, – через губу процедил Пашка. – Тут, кажется, встретишься… А мне вот как надо: последняя игра!..

– Какой счет?

– Ничейный! В том-то и дело! Если правым нападающим поставят Гошку – все, труба. Он, когда волнуется, мажет напропалую. А сегодня вся игра будет на нервах, все будут психовать…

– А ты?

Пашка попрыгал на одной ноге, потом на другой и сказал:

– Я умею собраться. Без меня нашей команде труба…

– Ну, когда так, – понимающе усмехнулся Прометеев, – найдем тебе подмену на тракторе. Иди пока работай.

Пашка, мгновенно просияв, сорвался с места, но Прометеев его остановил и, подойдя, спросил доверительным тоном:

– А ты во время работы не мог бы так же вот… собраться? Чтоб трактор у тебя не вилял, а шел по линеечке?

– Наверное, могу! – ответил Пашка. – А чего? Надо попробовать.

Когда его агрегат заехал в поле, Иван Алексеич сел в свой трактор и уже из кабины спросил:

– Кем ты его собрался заменить? У нас ведь теперь каждый при своем деле.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Прометеев. – Значит, управляющий может себе позволить пару часов на тракторе поработать. Я ведь дипломированный тракторист с пятилетним стажем! – и спросил у Ромки, словно советуясь: – Поехали дальше по полям?

Глава ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
в которой Прометеева хотят уволить с работы

Еще в дороге, возвращаясь на центральную усадьбу, Андрей Константинович начал одумываться, а когда вошел в свой директорский кабинет и уселся в свое директорское кресло, то готов был волосы на себе рвать с досады. Он не понимал, как так могло случиться, что он разрешил Прометееву еще на три дня задержать сев. Он вызвал главного агронома и спросил:

– Тебе, случаем, не приходилось иметь дела с гипнотизером?

Евгений Николаевич несколько удивился такому вопросу, но виду не подал.

– Приходилось, – сказал он. – Как-то в институт пригласили одного гастролера. Только меня ему не удалось усыпить, как ни старался. Вы, говорит, не поддаетесь гипнозу. А на другого только глянет и вот так сделает, и тот уже готов, засыпает… – Евгений Николаевич перегнулся через стол и, пристально глядя директору в глаза, легонько стукнул его по лбу согнутым указательным пальцем.

Андрей Константинович вздрогнул, но не заснул.

– А дальше он что делает?

– Что хочет. Одному скажет: «Вам холодно», и тот начинает ежиться, потирать руки. Другому: «Вы сидите за столом, а перед вами ваши любимые кушанья», и тот ест и хоть ложку все мимо рта проносит, а причмокивает с наслаждением…

– Все во сне?

– Ну да. А иначе не получится.

«Но я-то не спал, когда с Прометеевым разговаривал!» – подумал про себя Андрей Константинович.

На другой день он заболел. Должно быть, от переживаний. Целую неделю он не вставал с постели, и обязанности директора совхоза все это время исполнял Евгений Николаевич. Его прямо было не узнать, таким он стал важным, надутым и неприступным.

Он решил исправить оплошность, которую непонятно как допустил Андрей Константинович, и через два дня вызвал Прометеева для проработки.

– Вы срываете посевную кампанию! – гневно стукнул он кулаком по столу. – Вы подводите весь совхоз! Другие отделения уже заканчивают сев зерновых культур, А ВЫ ЕГО ЕЩЕ И НЕ НАЧИНАЛИ! Безобразие! Вы не управляющий, а тряпка! Я вас уволю!

– Не сегодня-завтра на полях появятся всходы сорняков, – спокойно сказал Прометеев. – Надо еще немного подождать.

– Вы и так на две недели опаздываете! – ничего не хотел слушать Евгений Николаевич. – НЕМЕДЛЕННО ПРИСТУПАЙТЕ К СЕВУ!

Но Прометеев продолжал упрямо стоять на своем.

– Мы ни на один день не опаздываем, – сказал он. – У нас все рассчитано. Чтобы посеять зерновые культуры, нам потребуется три дня. Мы посеем их в самые лучшие сроки.

Евгений Николаевич привстал с директорского кресла и, нависая над столом, раздельно, четко проговорил:

– Никто еще не управлялся с севом за три дня! Никто!

– А мы управимся, – сказал Прометеев и стал протирать очки.

– Прекрасно! – с торжеством воскликнул Евгений Николаевич, снова удобно устраиваясь в директорском кресле. – ЗНАЧИТ, ЗА ТРИ ДНЯ? Прекрасно! Значит, клюквинцы закончат сев ОДНОВРЕМЕННО с другими отделениями? И СОВХОЗ СМОЖЕТ РАПОРТОВАТЬ О ДОСРОЧНОМ ЗАВЕРШЕНИИ СЕВА ЗЕРНОВЫХ КУЛЬТУР? Прекрасно!..

– Но мы не можем начать сев, пока не появятся всходы сорняков! – возразил Прометеев, надевая очки и вглядываясь Евгению Николаевичу в глаза.

Но Евгений Николаевич и глазом не моргнул.

– Вы начнете сеять НЕМЕДЛЕННО! – проговорил он, отчеканивая каждое слово. – Иначе Я ОТСТРАНЮ ВАС ОТ РАБОТЫ! Через три дня клюквинцы ДОЛЖНЫ ЗАКОНЧИТЬ сев зерновых! ИНАЧЕ…

Выйдя из директорского кабинета, опечаленный Прометеев сел в тележку и поехал смотреть поля. День клонился к вечеру. Безоблачное небо было чуть замутнено дымкой. Парило. Видно, солнце за день хорошо прогрело почву – овсюг тронулся в рост. Попер так, что завтра поля сплошь зазеленеют, и тут только успевай борони. Хитер овсюг, но против бороны совершенно беззащитен, чуть пошевели его, и он уже не жилец.

«Значит, завтра прямо с утра…» Прометееву бы порадоваться, что кончилось ожидание и можно действовать. А он еще больше опечалился. Ведь Евгений Николаевич приказал завтра с утра сеять. Значит, чтобы спасти урожай от сорняков, придется нарушить приказ. И тогда его, Прометеева, отстранят от работы. И тогда…

Глава ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
в которой на помощь Прометееву приходят пенсионеры

В Клюквиной, на машинном дворе, Иван Алексеич и Пашка Логинов готовили к выходу в поле посевные агрегаты – чистили, смазывали, регулировали. А в дальнем углу, под навесом, звено пенсионеров ремонтировало гусеничный трактор, который еще позапрошлой осенью перевернулся на мосту вместе с пьяницей трактористом. Тракториста похоронили, а трактор как поставили тогда под навес, так он и простоял тут до недавних дней с помятой кабиной и сбитым на сторону радиатором. Недели три назад к Прометееву пришли три старика и заявили, что это никуда не годится, чтобы трактор стоял и ржавел, когда его очень даже можно отремонтировать. Прометеев пообещал старикам, что трактор будет отправлен в мастерские на ремонт, но старики – а все трое когда-то были знатными механизаторами – решительно запротестовали: «Еще чего, в мастерские! А мы на что?» И в тот же день принялись за дело.

Сейчас, придя на машинный двор, Прометеев рассказал механизаторам о своем разговоре с Евгением Николаевичем. Задумались механизаторы. Не дело, конечно, по сорнякам сеять. Но и Прометеева жалко: а ну как и впрямь отстранит его Евгений Николаевич от работы за невыполнение приказа! И себя жалко: как же они будут без Прометеева!..

Пока они думали, пенсионеры залили в трактор солярку и стали заводить. Самый старший из них, Лука Федотыч, похожий на седого негра, весело крикнул Прометееву:

– Готовьте сеялки – будет у нас третий агрегат! И экипаж в сборе, – показал он на своих товарищей-пенсионеров.

После этого он рванул рычаги, и трактор, лязгая гусеницами, попер прямо к воротам. Остальные пенсионеры вприпрыжку побежали следом. Потом они по очереди обкатывали трактор на пустыре, и видно было, как неохотно, шумно споря и упираясь, уступали они друг другу место за рычагами. Трактор работал как зверь.

Прометеев посмотрел, посмотрел и, когда старички вдоволь накатались, подошел к ним и что-то сказал. Те сначала зашумели, руками размахались, но понемногу успокоились. Потом поставили трактор на место и разошлись по домам.

Глава ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
в которой клюквинцы выкладываются до последнего

Весь следующий день Евгений Николаевич звонил в клюквинскую контору. Хотел узнать, как выполняется его приказ. Но телефон там весь день не отвечал. Потому что управляющий с самой зорьки работал в поле на том самом тракторе, который отремонтировали старички пенсионеры. Уничтожал сорняки.

А с вечера того же дня на поля вышли все три посевных агрегата. Работали ночь напролет. Первым остановился Иван Алексеич:

– Не могу больше, отдохнуть надо!

Прометеев тоже с непривычки едва держался на ногах.

Один Пашка храбрился:

– Если собраться, то еще часика три-четыре можно поработать!

С того дня, как его команда с разгромным счетом выиграла у футболистов «Пламени», Пашку будто подменили, он так и рвался к работе. Вот и сейчас заупрямился.

Но тут из леска неожиданно выскочили старички пенсионеры в промасленных комбинезонах. Бросились к тракторам. Пашку Лука Федотыч чуть не силой вытащил из кабины.

– Чур, уговор! – напомнил старичкам Прометеев. – Ваша смена – четыре часа.

– Совсем за детей нас принимаешь, – проворчал Лука Федотыч, берясь за рычаги. – Шел бы спать, не терял время!..

К вечеру третьего дня клюквинцы засеяли зерновыми культурами последнее поле. Оставалась еще кукуруза, но эту теплолюбивую южную культуру даже по плану полагалось сеять в самом конце мая.

Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
в которой Иван Алексеич находит выход из безвыходного положения

Как следует отоспавшись после двух бессонных ночей, Прометеев с Иваном Алексеичем вышли посидеть на крылечке, поговорить о предстоящих делах. А дел у крестьянина в летнюю пору всегда хватает. Посевная кончится, оглянуться не успеешь, как уже и сено пора косить.

– А богатырскую рожь когда будем сеять? – спросил Ромка.

– Да в этом году, пожалуй, ничего не выйдет, – сказал Прометеев с некоторым смущением. – Ни одного свободного поля не осталось. Негде ее сеять. Понимаешь? – и развел руками.

– Сами обещали! Так нечестно!

– Верно, обещал, – не стал отпираться Прометеев. – Но ведь ты слышал, что сказал главный агроном. Он не разрешил сеять богатырскую рожь, а я не сумел его переубедить.

– Но вы же обещали! – Ромка ничего не хотел понимать. – Так нечестно! – и сердито отвернулся от Прометеева.

– Ну будет тебе, будет, у нас с тобой еще все впереди, – Прометеев дотронулся рукой до Ромкиного плеча. – Не заметишь, как год пройдет, а уж в следующем году…

Ромка дернул плечом. И тут Иван Алексеич сказал:

– Не дергайся, дай подумать! Кажется, есть выход. Забыли мы про одно полюшко. С пятачок оно правда, но для опыта, я думаю, сойдет. Это вот где: за речкой, у самого болота…

– А я и не знал, что за речкой есть поле! – удивился Прометеев и принес из комнаты схему, на которой были изображены все клюквинские поля. – Вот и здесь его не нарисовали!

– Все правильно, – кивнул Иван Алексеич. – Когда рисовали эту схему, оно уже считалось выбывшим из севооборота. С прошлой весны, как мост через речку снесло паводком, на тот берег можно попасть только вброд. Трактор с плугом еще переедет, а с сеялкой туда не сунешься…

– А мы его засеем! – воспрял духом Прометеев и, поставив на схеме кружок, в том месте, куда ткнул пальцем Иван Алексеич, написал мелкими печатными буквами: «Опытное поле».

Тут же они с Иваном Алексеичем договорились, что съездят завтра туда на тракторе и на месте обсудят, как лучше подготовить это полюшко к посеву богатырской ржи.

– Я тоже хочу поехать! – затрясся от нетерпения Ромка.

– Тебе в школу завтра! – напомнил ему Иван Алексеич.

Глава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
в которой Слава подключается к операции «Сам-семьсот»

– Гляди, что у меня есть! – Ромка достал из портфеля тетрадку, а из тетрадки – вдвое сложенный лист, развернул его и показал Славе перерисованную схему клюквинских угодий.

На схеме были обозначены леса, дороги, речка, болота. А среди лесов – причудливые, заштрихованные коричневым карандашом фигурки полей. Одно поле смахивало на сапог, другое – на штаны. Клюквинцы их так и называли: «Сапог», «Штаны». Были тут еще «Сковородка», «Лисий хвост», свои «Альпы».

– А вот наша Клюквина! – показал Ромка на россыпь черных квадратиков и прямоугольничков. – А вот эта дорога – из Бородинского. По которой я в школу хожу. А тут, за речкой, – наше опытное поле. Завтра мы с Борисом Васильичем посеем на нем богатырскую рожь!

– А вот это что? – Слава ткнул пальцем в голубой полумесяц в самом верху схемы.

– Так Озеро же! – сказал Ромка. – Самый его краешек.

– Так близко? – удивился Слава.

И правда: от «Опытного поля» только перейти через болото, и тут прямо тебе берег Озера. На отцовском «уазике» в гости к бабе Вере и деду Кириллу целый час надо ехать.

– А Озеро видно с вашего опытного поля? – спросил Слава.

Ромка не хотел врать, ведь он на опытном поле еще ни разу не бывал и не мог знать, что видно оттуда, а что нет.

– Если хочешь, – предложил он Славе, – поехали завтра с нами туда. Сам и посмотришь. На лошади поедем! А речку будем вброд переходить!..

Слава подумал: завтра воскресенье, в школу не надо. И согласился.

Глава ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
в которой Прометеев и Ромка осуществляют задуманное, а Иван Алексеич и Слава им помогают

Серая в яблоках кобыла весело помахивала хвостом. Тележку потряхивало на неровной дороге. В тележке на мешках с семенами сидели Слава и Ромка, а Прометеев с вожжами в руках пристроился на передке. Дорога то ныряла в густой и мрачный еловый лес, то выбегала на залитое солнцем поле.

Ребята сверяли маршрут движения по схеме, которую Ромка прихватил с собой. Уже остался позади «Сапог» – желтоватая, убегающая куда-то влево полоса еще совсем голой пашни. Березничек по ее краям курился легким зеленоватым дымком. Высоко-высоко в небесной голубизне, в одной точке, трепыхался жаворонок. До слуха доносился звенящий переливчатый звук, который то пропадал, словно его относило верховым ветром, то вновь возникал.

Потом поднялись на пологую горку, пересекли широкое ровное поле, «Сковородку», а дальше дорога на схеме обрывалась, хотя на самом деле она шла дальше, в лес, и скоро опять выбежала к пашне. Земля на этой пашне была вся в крупных комьях, а кое-где даже вздымалась гребнями, как волны в море. На обочине в траве в одном месте кто-то рассыпал зерно.

Поле это принадлежало соседнему совхозу «Пламя».

Прометеев остановил лошадь, сошел на дорогу и собрал на ладонь немного рассыпанных семян.

– Вот это неожиданность! – удивился он. – Оказывается, соседи нас опередили: тоже рожь с ячменем посеяли, – и показал ребятам семена на ладони. – Выходит, не мы одни решили богатырскую рожь вырастить.

– А почему поле у них такое неровное? – спросил Ромка.

– Не для себя, видно, старались, – пожал плечами Прометеев.

Покатили дальше. Еще немного, и очутились в низинке, по которой протекала неширокая речка. Следы тракторных колес, «в елочку», уходили прямо в воду Прометеев снял сапоги, закатал штанины выше колен, взял лошадь под уздцы и повел ее за собой через речку. А ребята как сидели в тележке на мешках с семенами, так и остались сидеть.

На том берегу снова выбрались на дорогу. По одну ее сторону стеной стоял лес, а по другую тянулось болото. Оно тянулось до самого горизонта, и там блестела полоска воды.

В одном месте лес отступал от дороги. Сюда и свернул Прометеев.

– Вот и наше опытное поле! – объявил он ребятам.

– Это?.. – Ромка явно был разочарован.

Уж больно неряшливым выглядело опытное поле. Каким-то необихоженным, даже замусоренным, хоть бери веник и подметай.

– Это не мусор, – сказал Прометеев ребятам. – Это остатки прошлогодних растений. Обычно их запахивают плугом в глубину, вместе с верхним, самым плодородным слоем почвы. Поэтому распаханное поле и кажется чистым. Здесь же землю не пахали, а хорошо разрыхлили дисковыми боронами. После такой обработки плодородный слой остался наверху.

– Это вы так придумали? – спросил Ромка.

– Нет, не я, – засмеялся Прометеев. – Во многих хозяйствах уже давно применяют такую поверхностную обработку. И те крестьяне, которые в старину получали урожай сам-семьсот, тоже бросали семена в непаханую землю.

Тогда Ромка спросил про поле совхоза «Пламя», которое они только что видели:

– Его тоже специально для богатырской ржи обрабатывали?

– Нет, – сказал Прометеев, – то поле просто плохо обработали. Если уж не пахать, так не пахать. А если пашешь, то надо пахать хорошо. Любое дело надо хорошо делать.

С этими словами он достал из кармана рулетку и попросил ребят измерить длину поля и обозначить посередине границу. Затем откинул клеенку, которой были укрыты мешки, и сгрузил их на траву. Мешковина одного из них потемнела от пропитавшей ее влаги, а кое-где виднелись беловатые, как от соли, разводы.

Еще он достал из тележки три пластмассовых ведерка. Одно доверху наполнил влажными семенами, а в два других до половины насыпал семян из сухого мешка.

Когда ребята кончили делить поле, он вручил им по ведерку с сухими семенами и велел сеять на одной половине.

– Сеялку через речку никак не перетащить, поэтому придется поработать руками, – сказал он. – Как крестьяне в старину сеяли. Вот так, – с этими словами Прометеев тихонько пошел по полю.

Захватывая из ведерка в горсть семена, широко и плавно взмахивая рукой, он рассыпал их перед собою веером.

– Все понятно? – спросил он у ребят.

– А почему у вас в ведре мокрые семена? – спросил Ромка.

– Потому что я их выдержал в питательном растворе, – сказал Прометеев. – Одну половину поля засеем этими семенами, а другую – обычными. И посмотрим, где урожай будет выше.

Чтобы не мешать друг другу, ребята свою половину поля разделили еще надвое. Каждый засевал свой участок. Когда ведра опустели, ребята набрали еще семян из сухого мешка. А Прометеев проверил их работу. У Славы было особенно много огрехов: в одном месте густо, а в другом пусто. Но и Ромке можно было поставить не больше тройки с плюсом.

Прометеев еще раз показал ребятам, как надо бросать семена. После этого дело пошло лучше. Но затем Славе стало казаться, что горсть семян становится все тяжелей и тяжелей. Еще только половину своего участка засеял, а руку так отмотал, словно не семена бросал, а булыжники.

Прометеев и Ромка закончили свои участки и стали помогать Славе. Надо было торопиться, а то со стороны Озера уже наползали тучи. К полю на тракторе подъехал Иван Алексеич и начал боронить посев. Там, где проходила борона, семян на поверхности земли не оставалось. Разве что самая малость. Чтобы и они ушли на глубину, Иван Алексеич проборонил поле второй раз.

А над головой уже перекатывался гром и посверкивали молнии. Небо сплошь было закрыто тучами. Они шли так низко, что едва-едва не задевали за верхушки елей своими лохматыми животами.

– Ну вот, теперь и дождь будет кстати, – сказал Иван Алексеич, когда работа была закончена.

И только он это сказал, в небе так громыхнуло, что ребята с испугу присели.

– Марш в тележку! – скомандовал им Прометеев.

Они уже перебрались через речку, когда хлынул ливень. Ребята укрыли головы и спины клеенкой, а Прометеев, пока доехали до дому, промок до нитки. Впрочем, брюки у ребят тоже намочило изрядно, и штанины плотно прилипли к ногам.

Когда Ромка вылез из тележки, Слава сразу обратил внимание, что карманы его брюк здорово оттопырились.

– Что это у тебя?

– Так, ничего, – Ромка смущенно прикрыл карманы руками.

Но все равно было видно, что карманы его чем-то туго набиты.

Тихонько, чтоб не слышал Прометеев, Ромка признался:

– Я семян стырил.

– Зачем? – удивился Слава.

– Надо, – таинственным шепотом ответил Ромка. – Пока молчи.

А ближе к вечеру, когда дождь перестал и небо очистилось от туч, он, никому ничего не сказав, пешком отправился в сторону опытного поля.