355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Джунковский » Воспоминания (1915–1917). Том 3 » Текст книги (страница 9)
Воспоминания (1915–1917). Том 3
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 16:11

Текст книги "Воспоминания (1915–1917). Том 3"


Автор книги: Владимир Джунковский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

«13 января 1916 г.

Глубокоуважаемый Владимир Федорович!

С большою охотой выполняю Ваше поручение и высылаю приобретенные Н. А. Матвеевым[205]205
  …Матвеев Николай Алексеевич (? – 1930), ротмистр, с 1909 по 1917 гг. бранд-майор Московской пожарной команды, с 1918 – в пожарной охране г. Москвы.


[Закрыть]
у Листа[206]206
  …Лист Отто Адольфович, потомственный почетный гражданин г. Москвы, в 1916–1917 гг. директор акционерного общества «Густав Лист».


[Закрыть]
четыре насоса. Лист работает их по казенному заказу несколько тысяч штук и уступил 4 по казенной цене 198 р. за штуку.

По словам Матвеева, насосы хороши и продуктивность их работы выражается 40 ведер в минуту.

Очень благодарим Вас за Ваше письмо. Жену[207]207
  Е. П. Климович.


[Закрыть]
[208]208
  …жену – имеется в виду Климович Екатерина Петровна (урожд. Тютчева) (1876–1943).


[Закрыть]
и меня искренно порадовал его бодрый тон, а я, каюсь, завидую Вам, т. к. работа здесь не вливает бодрости. Москва живет по старому и господа спекулянты неистовствуют во всю. На борьбу с ними трачу много труда и цены на муку удалось спустить с 23 руб. на 18 руб. 74 коп. за мешок.

Недавно сидели без свежего мяса, но, слава Богу, удалось заменить его мороженым, хотя и последнего немного не хватило. Рассердившись на жидков, сделал на них облаву на Ильинке у биржи и набрал около сотни аферистов, не имеющих права жительства в Москве.

Из новостей могу сообщить, что 18/1 будет открыта широкая колея на Архангельск[209]209
  …широкая колея на Архангельск – имеется в виду завершение строительства второй колеи от Вологды до Архангельска, что значительно упростило доставку военных грузов, прибывающих морским путем в порт Архангельска.


[Закрыть]
и что на 17 затертых во льдах Белого моря у Александровска пароходах есть 1250000 трехлинейных винтовок нашего образца. Организовывали их доставку гужем, но кажется подул южный ветер и есть надежда ввести их в порт. Что касается нашей «общественности» (в кавычках), то она затихла отчасти в ожидании Думы, а отчасти потому, что съездов не разрешают, да и пустая болтовня надоела и утомила всех. «Общественники» познали, что общество хотя и бранит правительство, но совсем не сорганизовано и по-видимому отчаивается в успехе организации. К тому же появились толки о злоупотреблениях в учреждениях союзов, особенно в питательных пунктах для беженцев. Дума, конечно, всколыхнет болото. На это указывает письмо Родзянки[210]210
  …Родзянки… – Родзянко Михаил Владимирович (1859–1924), действительный статский советник (1906), гофмейстер (1899), лидер партии Союз 17 октября (октябристов). Председатель Государственной думы 3-го и 4-го созывов. Участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции в Югославии.


[Закрыть]
Горемыкину, нагло бросающее обвинение в бездействии в таких общих фразах, которые могли бы быть обращены к каждому, не исключая и автора. Письмо заканчивается советом уйти с поста и конечно послужит программой для думских выступлений.

Жена и я шлем Вам сердечный привет и пожеланья бодрости и здоровья.

Ваш Е. Климович»

В это самое время, когда дивизии пришлось бороться со стихией, к нам приехало три генерала из 3-го Кавказского корпуса для ревизии отчетности во всех частях дивизии, а затем должен был приехать из штаба фронта генерал Кондратович[211]211
  …Кондратович Киприан Антонович (1859–1932), генерал от инфантерии (1911). С 25.11.1915 – в резерве чинов при штабе Минского в/о, с августа 1917 командовал 75-й пех. дивизией. С 1917 – активный участник воссоздания белорусской государственности, в 1918–1919 гг. и.о. министра обороны. С 1920 – в эмиграции в Польше.


[Закрыть]
для осмотра позиции с боевой точки зрения в смысле ее подготовленности. Ревизии по отчетности меня нисколько не волновали, т. к. начальником дивизии Редько вся хозяйственная часть дивизии была поставлена образцово и учет всему был самый аккуратный до мелочей, что касается подготовленности позиции, с боевой точки зрения, то в этом отношении можно было найти много дефектов, но виной этому главным образом были прямо стихийные бедствия.

9-го января я обедал у начальника 64-й дивизии генерала Жданко[212]212
  …Жданко Александр Ефимович (1858–1917), генерал-лейтенант (1915). С 19.07.1914 по 23.11.1916 – командующий 64-й пехотной дивизией), позднее – в резерве чинов при штабе Киевского в/о. Умер от болезни в Киеве.


[Закрыть]
. Эта дивизия находилась в составе 26-го корпуса и стояла в то время на отдыхе. Жданко жил в роскошном замке, это от нас было в 12 верстах, он жил с женой[213]213
  Т. О. Жданко.


[Закрыть]
[214]214
  …жил с женой – имеется в виду Жданко Тамара Осиповна (урожд. Доливо-Добровольская, 1877–1962), вторая супруга с 1904.


[Закрыть]
и дочерью. Я был поражен роскошной обстановкой, от которой совершенно отвык. Обед был накрыт в огромной столовой, скатерть, чудная сервировка, тонкий обед, вина, точно в Петрограде у какого-нибудь посла. За обедом присутствовал весь штаб. Все держали себя непринужденно, чувствовалась самая тесная дружная связь всех чинов штаба с начальником дивизии, чувствовалось как все его почитали и любили. Я уехал от него под очень приятным впечатлением. Заехав к командующему корпусом и пробыв у него весь вечер, я только к 12 часам ночи вернулся к себе.

На другой день, 10 января в 31-м полку при штабе полка назначен был, по моей инициативе, спектакль. Мне очень понравилась игра солдат и все устройство на спектакле в этом полку на Рождество, и я тогда же сказал командиру полка, что надо было бы повторить этот спектакль, пригласив командующего корпусом и сестер. Командир полка мне ответил, что он лично на это не решается, опасаясь обстрела, т. к. штаб полка находился всего в одной версте от немецких окопов, и обстреливался он даже и ружейным огнем. Я сказал, что по вечерам немцы обыкновенно не стреляют и потому риска мало. Командир полка ответил, что если я нахожу возможным, то он очень рад повторить спектакль и просил меня пригласить от себя всех, кого я найду желательным и в какой день я найду более удобным. Я и назначил 10 января, пригласив командующего корпусом с чинами его штаба, штаба дивизии и свободный от занятий персонал трех отрядов Красного Креста.

Погода в этот день была убийственная, мокрая метель, страшнейший ветер, я обещал лично заехать за сестрами Пермского отряда, т. к. уполномоченный ехать сам не мог и согласился отпустить сестер только со мной. Спектакль был назначен в 7 часов, как вдруг в 2 часа дня началась совершенно неожиданная канонада – немцы стали громить штаб полка тяжелыми снарядами. В течении трех часов снаряды с остервенением падали и рвались в расположении штаба, один сарай был разрушен до основания, все стекла в помещениях штаба и у командира полка были выбиты, снаряды к счастью ложились в фруктовом саду, уничтожив массу деревьев и изрыв всю землю. Среди чинов штаба ранено было двое. Я уже думал отменить спектакль, но когда в 5 час. дня наступила тишина, канонада прекратилась, я решил не откладывать, т. к. находил именно безопасным ехать после канонады, вряд ли немцы в тот же день решились бы повторить обстрел. Немцы всегда делали все по известной системе, очевидно и на сей раз они положили громить три часа, кончили, и возобновления в тот же день ожидать нельзя было, если только мы бы сами не вызвали огня.

В 6 часов стали собираться гости, было уже темно, автомобили бесшумно подъезжали с потушенными огнями. В 7 часов начался спектакль в приспособленном для сего огромном сарае, к счастью не пострадавший от выстрелов. Все окна, малейшие отверстия были забиты досками и затянуты темными материями, чтобы ниоткуда не проникал свет, чтобы звуки оркестра не были слышны снаружи. Одним словом, все меры, для безопасности были приняты. Спектакль сошел отлично с большим подъемом, солдаты играли с каким-то особенным воодушевлением, все были бодры, то, что высшее начальство пренебрегло немецкой канонадой и приехало в такой опасный пункт посмотреть игру нижних чинов, придавало как-то всем еще более бодрости, сближало начальство с подчиненными в одну общую семью, одинаково относящуюся к опасности. После спектакля был ужин, угощение нижним чинам и все кончилось танцами. Разъезд состоялся только в час ночи. Если бы немцы могли только догадаться, что в версте от них происходил такой пир с высшим начальством! Все прошло очень оживленно, близость опасности поднимало настроение. Я отвез сестер Пермского отряда и сдал их в полном благополучии уполномоченному.

11-го января я обходил с командующим корпусом окопы 30-го полка и пришел в большое беспокойство, увидев малую успешность работ. Вызвав к себе командира саперной роты, приказал изменить совершенно план работ, занявшись исключительно укреплением только одного участка самого серьезного, дав на эту работу 10 дней, затем я вместе с ним распределил и рабочих и все сорганизовал.

12-го числа, узнав от перебежчика немца, что в этот день в 5 часов утра у немцев должна произойти на позиции смена, я приказал открыть пальбу из орудий, пустив по их окопам и резервам несколько сот снарядов с промежутками получаса.

Отдавая такого рода приказания вполне сознательно, я всегда волновался от мысли, что этим я несомненно вызову огонь со стороны немцев, последствием чего у нас могут быть жертвы. Когда шел бой, то жертвы являлись естественным последствием, они становились неминуемыми, когда же я отдавал приказание к открытию огня исключительно для тревожения неприятеля, или для показа как ложатся снаряды, или для пристрелки лично для себя, то всегда мысль – «окупятся ли жертвы» не покидала меня и, покончив стрельбу, в ожидании ответной со стороны немцев я с волнением ожидал ее результатов. К счастью, жертв бывало мало.

13-го числа в дивизию приехал генерал Кондратович, командированный главнокомандующим Эвертом для осмотра боеспособности позиции. Я не виделся с ним лет 15, мы встретились с ним как старые знакомые. Он состоял для поручений в качестве офицера Генерального штаба при покойном великом князе Сергее Александровиче в бытность его в Москве командующим войсками. Затем он командовал дивизией во время Японской войны и на Кавказе корпусом, но неудачно, будучи отчислен от должности.

Приезд Кондратовича, которого мы в этот день не ждали, чуть было не нарушил назначенного в этот день у нас в штабе прощального ужина, который мы затеяли для наших двух отрядов Красного Креста, с которыми мы расставались вследствие полученного распоряжения об отходе нашей дивизии на отдых в армейский резерв.

Вскоре по приезде ко мне Кондратовича приехал командующий корпусом и мы устроили совещание, дав Кондратовичу подробные сведения о состоянии нашей позиции. После этого совещания я предупредил Кондратовича об имевшем состояться у нас ужине и пригласил его принять в нем участие. Он любезно принял приглашение и сказал мне только, что хотел бы под утро обойти окопы и ознакомиться с боевой службой в них.

Ужин прошел очень оживленно, затем танцевали, музицировали, одна сестра, обладавшая очень хорошим голосом, пропела несколько романсов, разъехались около часа ночи.

В 4 часа утра на автомобиле с начальником инженеров армии[215]215
  А. А. Орлов.


[Закрыть]
[216]216
  …начальником инженеров армии – Орлов Александр Александрович, в 1916 – полковник, с 23.04.1916 – начальник инженеров 10-й армии.


[Закрыть]
и двумя еще офицерами поехали в штаб 31-го полка, откуда уже пешком в окопы. Кондратович был очень поражен, что я не взял с собой ни ординарца, ни казака и сам указывал все время шоферу дорогу, а когда мы вошли в окопы, то на все его вопросы я отвечал сам, не обращаясь ни к командиру полка, ни к начальнику штаба[217]217
  Н. Н. Соколов.


[Закрыть]
[218]218
  …начальнику штаба – Соколов Николай Николаевич, подполковник, с 29.02.1916 – и.д. начальника штаба 8-й Сибирской стр. дивизии.


[Закрыть]
. В окопах было много воды вследствие сильной оттепели, местами она доходила до колен. Мы вымазались страшно, но Кондратович остался очень всем доволен, а главное чудным видом стрелков, их бодрыми веселыми лицами, он заходил и в блиндажи и землянки, беседовал с ними и был очень удовлетворен, а мне он все повторял, что видит первого начальника дивизии, который в окопах как у себя дома.

На обратном пути я предложил ему заехать на наблюдательный пункт, который был устроен на вышке и имел большой кругозор. Поднявшись на вышку, и ознакомив Кондратовича с видневшейся позицией немцев, я спросил его не желает ли он поверить стрельбу. Он согласился, я приказал открыть огонь взводами шрапнелью, которые одно за другой стали красиво разрываться над окопами. Затем я велел перейти на гранаты и мы ясно видели, как они стали падать в окопы, подымая целые столбы снега, песка. Выпустив два десятка снарядов, пошли пить чай к командиру батареи. Тотчас немцы стали отвечать, открыв сильную канонаду, продолжавшуюся более часа и обстреливая наши окопы и излюбленный ими штаб 31-го полка.

Я не мог понять, почему немцы на мои 30 выстрелов отвечали сотнями, оказалось, что это был день рождения Вильгельма[219]219
  …министр юстиции – Щегловитов Иван Григорьевич (1861–1918), статс-секретарь е.и.в. (1911), действительный тайный советник (1914), член Государственного совета. С 24.04.1906 по 06.07.1915 – министр юстиции, позднее – председатель Государственного совета. После Февральской революции содержался под арестом в Петропавловской крепости. Расстрелян большевиками как заложник в ходе красного террора 5 сентября 1918.


[Закрыть]
, и они стреляли по всему нашему фронту. Получив по телефону сведения, что в 30-м полку ранено несколько стрелков, я приказал всем батареями выпустить по окопам и резервам противника по 20 снарядов на орудие, всего значит 840 снарядов. Канонада пошла такая, что немцы были не рады, с наблюдательных пунктов мне было доложено, что как только началась наша стрельба, немцы из резервов побежали в окопы, оставалось только по одному наблюдателю на взвод, тогда мы начали жарить по окопам, они побежали обратно, а наши батареи стали их посыпать сверху шрапнелями. Все соседние корпуса встревожились, и отовсюду меня запрашивали по телефону, что это за стрельба. Я отвечал, что это подарок Вильгельму ко дню его рождения. Тогда мои соседи тоже последовали моему примеру.

Вечером был на ужине в Гродненском отряде Красного Креста, а 15-го весь день занимался с генералом Кондратовичем и с ним же обедал в 65-й дивизии, где снимались в группе, после чего я простился с ним и вернулся к себе. В эту же ночь на позиции наша дивизия, сменившись 84-й пехотной, отошла в резерв. К счастью смена прошла спокойно, немцы очевидно не были осведомлены происходившей сменой, а то очень часто они накануне смены кричали нашим, находившимся в окопах: «Счастливого пути, вы сменяетесь завтра». Но на другой день очевидно немцы узнали о происшедшей смене и стали кричать 84-й дивизии: «Сибиряк ушел, так мы вам покажем».

И действительно, на следующий же день открыли такую канонаду по ним, что разрушили совершенно тот сарай, где у нас в 31-м полку был спектакль, сравняли часть окопов с землей и в дер. Шутовичи зажгли снарядами три дома; разбито было 4 кухни, искалечено 20 лошадей и до 40 нижних чинов было убито и ранено. Снаряды попали даже близ Залесья – штаба дивизии. Если бы немцы причинили такие потери моей дивизии, то я бы им ответил так, что им бы не поздоровилось, 84-я же дивизия, как передавали, ответила десятками снарядов всего.

Наша дивизия отошла в район Высоковщизна-Молодечно. Штаб разместился в чудной усадьбе, оставшейся нетронутой, в Высоковщизне. Дом был чудный с водопроводом, мраморной ванной, обстановка, все сохранилось в целости, даже ковры были в комнатах. Приехал я в новое место стоянки верхом, т. к. надо было проехать только 13 верст. Я рад был, что нашу дивизию отправили на отдых, а то ее сильно трепали все время, и это был первый отдых для нее после 1 ½ года исключительно боевой жизни. А кроме того надо было сколотить ее, влив все пополнения, заняться серьезно обучением, приодеть, снарядить и т. д.

Жить было в Высоковщизне очень хорошо, но времени свободного было гораздо меньше, чем на позиции, я был завален чисто будничными делами, которые отнимали больше времени и были гораздо менее интересны. Полки были раскиданы на большое расстояние и потому объезды и обходы их были весьма утомительны.

19-го числа вместе с начальником штаба и дивизионным врачом[220]220
  Н. Я. Худыковский.


[Закрыть]
[221]221
  …и дивизионным врачом – Худыковский Николай Яковлевич (1886–1945), статский советник, с 1914 – старший врач 11-й Сибирской артиллерийской бригады, позднее – 8-й Сибирской стрелковой дивизии. Участник Белого движения в Сибири. С 1923 – в эмиграции.


[Закрыть]
я объезжал полки и лазареты. Выехав в 9 час. утра, удалось посетить все четыре полка, оба дивизионные лазарета, все батареи, перевязочный отряд, команду пулеметов Кольта[222]222
  …пулеметов Кольта… – имеется в виду ручной пулемет Кольт-Браунинг обр. 1895–1914 (т. н. «русский заказ») под трехлинейный патрон 7.62 мм. Состоял на вооружении российской армии в период 1-й мировой войны.


[Закрыть]
. Вернулся только в 10 часов вечера, не завтракав и не обедав, замучив себя и своих спутников, но зато хорошо ознакомился с местами расположения всех этих частей. На другой день, в 9 часов утра, я опять выехал для осмотра остальных частей дивизии, дивизионного обоза и 5 пулеметных команд Кольта, они стояли в 35 верстах от расположения штаба. Нашел много непорядков, пришлось наложить много взысканий.

21-го я хотел спокойно посидеть у себя, заняться канцелярскими делами, но увы! Не удалось – по телефону передали, что командующий корпусом приехал в 29-й полк. Я поехал туда, застал генерала Редько страшно не в духе, все нехорошо, все не так, навел на всех панику, без толку выговаривал то одному, то другому, придирался, кричал, прямо было невыносимо слушать.

Я в таких случаях держался такой тактики: старался его тихонько успокаивать, находя оправдание в какой-нибудь неисправности или беря вину на себя, если же и этим не удавалось его привести в нормальное состояние и он продолжал кричать, суетить, то я отходил от него в сторону, старался показать полное равнодушие и начинал заниматься чем-нибудь другим, хладнокровно экзаменовать какого-нибудь офицера или унтер-офицера, не обращая на него внимания, это уже всегда действовало магически и он сразу притихал; так было, и на этот раз. Когда он приехал, то казалось его ничем нельзя было укротить, при отъезде же это был уже другой человек, и он не знал как расхвалить командовавшего полком.

Приезд из Москвы С. И. и А. Ф. Матвеевых

На следующий день из Москвы приехали С. И. и А. Ф. Матвеевы[223]223
  …Матвеев Сергей Иванович, в 1916–1917 гг. помощник московского уездного предводителя дворянства; Матвеева Александра Федоровна, его супруга.


[Закрыть]
и ее сестра – мои большие друзья, он служил при мне для особых поручений в бытность мою губернатором. Получив депешу об их приезде, я поехал их встретить на вокзал и привез их в штаб, где мы их очень хорошо устроили. Они привезли 18 000 подарков стрелкам моей дивизии, собрав все эти подарки в Москве. Читая списки всех пожертвовавших вещи, во главе коих стояло дорогое мне имя великой княгини Елизаветы Федоровны[224]224
  …Елизавета Федоровна (1864–1918), принцесса Гессен-Дармштадтская, великая княгиня, супруга великого князя Сергея Александровича, основательница Марфо-Мариинской обители в Москве. Убита большевиками в Алапаевске, канонизирована в 1992.


[Закрыть]
, я был до слез тронут таким вниманием близких моему сердцу москвичей, вместе с подарками Матвеевы привезли мне и массу трогательных писем, приветов. Среди подарков было много и от крестьян с приговорами обществ на мое имя за подписью волостных старшин. На покупку подарков Матвеевы устроили также у себя в доме концерт, в котором приняли участие лучшие силы Москвы. Программа концерта, которую мне привезли Матвеевы, была усеяна подписями всех артистов. Я был прямо смущен таким общим вниманием. Распределив все подарки по частям дивизии, мы объехали все полки. Матвеевы лично раздавали их во всех 4-х полках дивизии и обворожили офицеров своей лаской и заботой при удивительной при этом простоте и скромности.

Самая трогательная раздача была в 32-м полку, в котором находилось до 160 нижних чинов уроженцев Московского уезда, которых я приказал построить отдельной группой, т. к. Матвеев сам в то время занимал должность помощника московского уездного предводителя дворянства. Увидев эту группу родных ему обывателей московского уезда, Матвеев попросил меня разрешить отслужить молебен. Я сначала не понял почему, но подумал, что он, вероятно, хочет помолиться с крестьянами своего уезда, которых он неожиданно нашел у нас. Приглашен был священник, который и отслужил молебен, после чего Матвеев, совершенно неожиданно для меня, произнес несколько слов по моему адресу, попросил моего разрешения благословить меня небольшой иконой Иверской Божьей Матери от моих бывших сослуживцев по Москве. Я был совершенно растроган и умилен, получив благословение при такой обстановке и в присутствии стрелков – бывших москвичей. Слезы подступили мне к горлу, и я с трудом мог ответить Матвееву. Затем приступили к раздаче подарков, по окончании чего под звуки полкового марша и крики «ура» уехали из расположения полка.

Кроме поездок по остальным полкам, я возил Матвеевых в г. Сморгонь – этот разрушенный снарядами город, о котором я уже писал, описывая посещение его представителями Москвы С. В. Пучковым и др. Путешествие туда совершили на автомобиле 17 верст, в двуколке с версты и последние 2 версты пешком. Из Сморгони отлично видно было все немецкое расположение. Когда мы уже отъезжали от Сморгони, немцы начали нас обстреливать, я ехал верхом и вдруг я вижу мою двуколку, едущую вскачь – они так перетрусили, что пустили лошадей карьером, смеху было не мало. Матвеевы пробыли у нас 5 дней, был у нас и один вечер для них с танцами, затем был в 30-м полку и ужин в Гродненском отряде, так что это было 5 дней сплошных празднеств. Я конечно не всюду сопровождал их, т. к. был очень занят служебными делами.

Только они уехали и я отправился на учение в 31-й полк, как мне принесли депешу, что из Молодечно выехали ко мне представители почтово-телеграфного ведомства с тремя вагонами вещей для моих стрелков из склада императрицы. Они привезли чудные вещи и такое множество, что их не только хватило на 24000 человек моей дивизии, но я мог еще передать часть подарков и в соседние дивизии. Вагоны эти составляли часть летучего поезда под начальством полковника Молоствова[225]225
  …Молоствов Константин Владимирович (1869 –?), полковник (1915). В 1906–1916 гг. состоял для поручений при начальнике Главштаба сверх штата. После 1918 – в эмиграции в Китае.


[Закрыть]
. В поезде было две сестры милосердия, Л. Н. Хрулева[226]226
  …Хрулева Лидия Николаевна, в 1916 – сестра милосердия общины РОКК, вдова тайного советника.


[Закрыть]
и известная благотворительница Штемпель[227]227
  …Штемпель фон Елизавета Николаевна, баронесса, сестра милосердия Петроградской общины РОКК.


[Закрыть]
. Они пробыли 1 ½ дня и потому раздача подарков происходила во всех полках в один день. Утром до обеда в 31-м и 32-м полках, затем был обед у нас в штабе с музыкой, после чего раздавали подарки артиллерии и 29-му полку. В этом последнем я еще показал им небольшое учение с разведчиками и гренадерами. Человек 60 разведчиков, вооруженных бомбами и ручными гранатами в белых саванах и ножницами в руках начали наступление с перебежками, затем ползком подкрались к проволочным заграждениям и лежа на спине резали проволоку, затем забросав окопы бомбами и гранатами. кинулись на «ура». Учение произвело очень хорошее впечатление, и они остались очень довольны.

Почтово-телеграфные чиновники оставались еще два дня и были очень трогательны по моему адресу, я возил их по полкам, говорил в честь их перед фронтами полков и старался чем только мог их отблагодарить за их дорогое ко мне внимание и память. Когда они уехали, приехал ко мне Ф. В. Шлиппе[228]228
  …Шлиппе Фёдор Владимирович (1873–1951), директор департамента министерства земледелия. В 1913–1915 гг. председатель Московской губернской земской управы, в 1914–1917 – товарищ главноуполномоченного Всероссийского земского союза. После 1917 года – в эмиграции в Германии.


[Закрыть]
, бывший председатель губернской земской управы в Москве, переночевал у меня и, проведя со мной целый день, уехал в Минск. Я ужасно был рад его повидать, съездил с ним в Сморгонь показать ему немцев. Приехав туда, я обратил внимание на совершенно разрушенную стенку костела, которая была цела, когда я там был с Матвеевыми, а на дороге увидал массу воронок от снарядов. Оказалось, что всего 2 часа назад немцы громили Сморгонь «чемоданами» в течении целого часа. Я прошел со Шлиппе по развалинам города и с окраины показал окопы немцев, шла редкая ружейная перестрелка. Полный впечатлений Шлиппе вернулся со мной в наш штаб и уехал в тот же вечер.

Проводив всех гостей, пришлось все внимание сосредоточить на обучение людей, снаряжение и одежду. Было уже много сделано, но предстояло немало еще труда. К тому же на днях ожидалось 1000 человек пополнения, надо было им построить землянки, заняться их обучением и затем влить в полки, ходили слухи, что в марте нашей дивизии предстоит наступление в Виленском районе для прорыва неприятельского фронта. Надо было приготовиться.

На запрос командующего корпусом, как я полагаю разместить пополнение и продовольствовать, я донес следующее:

«30 января 1916 г. 11 часов вечера.

Временно командующему 3-м Сибирским

армейским корпусом

Госп. дв. Высоковщизна

Для имеющего прибыть пополнения количестве 1000 человек на полк свободных помещений не имеется вовсе и положительно их нельзя нигде разместить. Приходится строить землянки по 16–20 землянок в каждом полку, в крайности возможно ограничиться по одной землянке на роту, т. е. по 16-ти. Дабы иметь возможность продолжать занятия в ротах и в то же время строить землянки, каждую роту придется разделить – одна полурота будет заниматься, другая строить землянку. На стрельбу работа землянок влияния иметь не будет, т. к. все равно большими партиями стрелять нельзя. При условии работы по полуротно, постройка землянок во всех полках будет окончена в 2-х недельный срок, поэтому необходимо исходатайствовать, чтобы пополнения пришли не ранее 14 февраля. Такой большой срок вызывается тем обстоятельством, что при настоящем промерзлом грунте двое (один с киркой, другой с лопатой) могут прокопать один квадратный аршин по поверхности и два в глубину в течении 3-x дней не меньше, лес же приходится заготовлять и возить за 8-12 верст.

С продовольствием особенных затруднений не будет. Походных кухонь в полках достаточно, только в 29-м полку не хватает одной кухни до комплекта, в других комплект, т. е. 21 кухня, а 32-м полку еще 2 собственных и еще чрез месяц ожидается 4 кухни.

Для варки каши также имеется достаточное количество котлов, а если и не будет хватать, можно одной части роты давать каши на обед, другой на ужин, в 29-м полку имеется для варки каши большой котел на 1000 человек.

Что озабочивает командиров полков, так это перевозка запасов для тысячи человек комплектования. Штатного числа двуколок и так не хватает, а прилив 1000 человек на полк поставит полки в невозможное положение. Считая 1000 человек за 4 роты казалось бы, для них следовало прибавить штатное число двуколок, для каждой роты по 13, следовательно на 1000 человек 52 двуколки. Противном случае полки, при походном движении, должны будут оставить – бросить часть запасов, что сильно отразится на продовольствии людей.

Свиты генерал Джунковский»

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю