Текст книги "Побег в прошлое"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Глава 15.
Расчет и приличия.

Карачев снова обзавелся небольшой дружиной. Два десятка дружинников вели себя крайне осторожно. Их, едва-едва, хватало для дежурства на стенах кремля. От кремля остались только стены, и башни у ворот. Остатки старой дружины разбежались, и в городе гадали, как долго продержится новая.

* * *

За неторопливым обедом, в лагере, на свежем воздухе, Никита, большой любитель шуток, предложил обложить дружинников налогом, взять их «под защиту».

– Платить дань, даже небольшую они откажутся. Это признание зависимости, – сказал Мышкин, воспринявший эту идею всерьез. Он долго приводил исторические факты, чем окончательно рассмешил молодежь.

– Если платит воевода, гласно, это дань. Можно по-другому, продавать пропуск, удостоверение безопасности, для отдельных дружинников. С таким пропуском они смогут смело ходить в город, ездить в лес, дежурить на стенах кремля, – без улыбки предложил Валера.

– Тогда надо подкреплять этот пропуск опасностью для других. Ты предлагаешь опять заняться убийствами? – весь покраснел Мышкин.

– Зачем убийствами? Отец хочет набрать новый отряд для охраны лагеря. Будем принимать на работу с условием: не афишировать уход со старого места службы, и не посещать пару месяцев город, – поддержал брата Валентин.

– Затея даст копейки. Глупо рисковать, – яростно возразил новоявленный «голубь», Мышкин.

– Можно выдавать такие пропуска богатым жителям Карачева, это повысит доход, – дополнил идею Валера.

– Еще одна шутка на эту тему, и я все расскажу Владимиру Александровичу, – остановила обсуждение Светлана.

Все замолчали, и выпили по паре глотков пива. Фёкла осуждающе посмотрела на Свету.

– В городе говорили, что новый вирник хочет собрать по второму разу налоги за прошлый год. Записи о налогах, мол, сгорели в кремле. Сгорела печать. А бывший вирник пропал. Всем понятно, воеводе нужно ремонтировать кремль после пожара, – встряла в мужской разговор Фёкла, – мой отец и дядя говорили, что сборщик налогов – это не человек, его можно и прибить.

– А потом на город повесят громадный штраф, – обнял и поцеловал Фёклушку Валера.

– О чем так шумим, молодежь? – подошел пообедать Коробов.

– Вирник хочет собрать налоги по второму разу, – пояснила Фёкла, – извините, что без Вас, папа, начали обедать. Ждали полчаса, всё остыло, пришлось разогревать. Валера приказал второй раз не ждать. Разве я могла его ослушаться? Вот и подала на стол.

– Виноват, что задержался. Вот и у рабочих, стряпуха, наверняка, недовольна. Ворчит, наверно.

– Не посмеет! Люди работают, понимать должна, – возмутилась Фёкла.

– Надумали, как помочь горожанам? Наверное, собрались похитить злодея-вирника? – вернулся к теме обсуждения Владимир Александрович.

– Побить его, – сказала Фёкла, и налила свекру простокваши, – не стоит, папа, тянуться за кувшином с пивом.

– Пиво для молодежи, старикам кефир. Злые вы все…

– Дядя Вова, не вопрос, моя фляжка со спиртом всегда Ваша, – сделал вид, что достает флягу с самогоном, Никита.

– Проехали, – согласился Владимир Александрович.

– Налоги нужны на ремонт кремля, – вернулся к старой теме Коробок, – надо показать воеводе выход из трудного положения. И немного напугать, уж очень неспокойное место, этот Карачев.

– Вопрос, именно, в деньгах. Напугать можно легко, – засмеялся Валера.

– Я подумаю над этой проблемой, – предложил Коробок, – плохо, что других купцов, кроме отца Росавы, мы не знаем.

– А общаться с этой семейкой, теперь никто из нас не захочет, – сказала Светлана то, о чем все промолчали.

* * *

На следующий день к Коробову приехал отец Росавы, Ярослав.

Разговор долго шел о делах в Карачеве. Часа два пережевывали старые новости, о буре, о пожаре в кремле, о приезде князей, о новых поборах. Коробок никак не мог понять, зачем приехал купец. На всякий случай, Владимир Александрович предложил свой вариант борьбы с незаконными поборами.

– Первое, намекнуть, что предыдущий князь брал налоги не по правде. За это и поплатился.

– Так нельзя. Воевода скажет, что был бунт. Тогда сможет у жителей последнее отобрать, – испугался Ярослав.

– Не сказать прямо, а намекнуть. Например: «Злые люди возводят на карачевцев поклеп, что поплатился князь, из-за неправедных налогов. Ложь это, и поклёп на честный город. Весь город готов на иконе поклясться, что не имеет отношения к пожару и разбою». И чем больше его убеждать в том, что вы мирные люди, тем больше опасений будет у воеводы. Можно даже настоять на клятве. Тогда он не сможет вас обвинить.

– Он не поверит. Дружинники поразбежались, но холопы княжеские в кремле остались. Весь город знает, что разбойники чужаки, а воевода знает это лучше всех, – возразил купец.

– Вот как? Чужаки?

– Да ты ничего, поди, не знаешь. Это еще до твоего приезда было. Их всего семь человек, да еще баба при них. Трое чужаков, оскверняли священную рощу, князь наш их схватил. Потом бабу священники поймали. Её тоже к ним, в поруб, бросили. Через неделю дружки, этих святотатцев, князя убили, а потом и самих освободили. А в порубе родственник нашего князя сидел. Они его освободили, а он им, в благодарность, рассказал про княжескую казну.

– Не может быть! – удивился Коробок.

– Точно. Чужаки два раза приходили княжескую казну грабить. Первый раз мало им показалось. Так они на следующий день пришли. Всю дружину порешили, да всю казну забрали, – ужаснулся Ярослав.

– Это, когда пожар в кремле был? – показал осведомленность Коробок.

– Да. Кремль они подожгли.

– А как узнали, что это чужаки?

– Оружие у них не наше. Щелкает, как кнут у пастуха.

– А то, что их семеро?

– Холопы их пересчитали, когда они во второй раз грабить приходили. Только их двое осталось. Пятерых собаки разорвали. Знатная была свора. На крупного зверя натасканы были собаки, – пожалел животных Ярослав.

– Почему была?

– Разбойники, оставшиеся в живых, перестреляли все три дюжины собак.

– Если они всемером две сотни дружинников положили, то два десятка новых вдвоем легко разгонят.

– Всем известно, разбойники только за золотом приходят, – возразил Ярослав.

– Вот и хорошо. Воеводе опасно держать деньги в кремле. Значит, мы можем ему отдать налоги натурой. Отремонтируем ему кремль, – предложил Коробок.

– Так можно. Но пользы нам от этого не будет никакой. Или я не дослушал?

– Да. Можно предложить вместо вирника своего человека для сбора налогов. Воевода без хлопот получает каждый год фиксированную сумму равную налогам за предыдущий год. С небольшой прибавкой. Если согласится, обговорим с ним сумму. И будем отдавать её заранее. В первый раз ремонтом кремля, потом деньгами. Если воевода сменится, тогда у нас будет бумага, что налоги заплачены.

– Никто не согласится на такую работу.

– Тот, кто поймет, что налоги это власть и большая выгода, тот и станет их собирать. Мы соберем деньги, но не отдадим их, а заберем себе, в качестве платы за ремонт. Вот посмотри: мы оговариваем с воеводой рост налогов на десятую часть, а налоги реально вырастут на пятую, разница сборщикам налогов. А если рост будет вдвое?

– Такого никогда не было, – стоял на своем купец.

– А сейчас будет. Только моя лесопилка даст десятую часть прироста. Я знаю, и тебя научу, как получить такой рост. А через два года еще больше.

– Это все посчитать надо. Прикинуть. Дело незнакомое. Прогореть можно.

– Когда три шкуры с вас вирник сдерет, то в следующем году не рост, а обнищание будет, стал угрожать Коробок.

– Надо подумать. Это отдельный разговор. Я вот по какому поводу приехал. Как ты к детям относишься? – внезапно сменил тему отец Росавы.

– Хорошо отношусь. У меня их двое. Да ты их видел, – удивился вопросу Коробок.

– Двое это мало. Времена сейчас опасные. У меня семеро родилось, а осталась одна Росава.

– У тебя уже внук есть, – успокоил купца, Владимир Александрович.

– Один внук хорошо, а два лучше. Замуж Росаве надо.

– Ну, какой из меня жених? Старик, и Росава со мной рассталась, не люб я ей. В моем возрасте родить тебе внуков сомнительно.

– Уже непраздна Росава.

– Вот как? А сама, желает замуж за меня?

– В ногах у меня валялась, винилась в грехе. Просила поехать, и уговорить простить ее. Сгоряча она так поступила. Женщины в таком состоянии раздражительны бывают. Что скажешь, зятек?

– От своего ребенка не отказываюсь, и ублюдком рождаться ему не позволю.

– Вот и хорошо. Вот и ладно, – обрадовался Ярослав.

Глава 16.
Воевода дает добро.

Долгие, трехнедельные, усилия новой администрации Карачева по повторному сбору налогов не увенчались успехом. Ярослав, тесть Коробова, потихоньку стал становиться сторонником идеи ремонта кремля, в счет налогов будущего года. Идея начала обсуждаться в среде купечества и богатых ремесленников, а главное, её донесли до воеводы. Ночи становились все холоднее. Жизнь в крепостных башнях, зимой, без печи, казалась безрадостной перспективой. Возможность без конфликта с городом решить свою проблему начала нравиться воеводе.

Лагерь Коробова постепенно приобретал жилой вид. Хотя все здания, кроме большого жилого дома, напоминали бараки, это мало волновало Владимира Александровича. У него появилась возможность набрать большое количество рабочих. Плотину и лесопилку следовало построить до морозов.

Среди множества проектов шестикомнатных домов выбрали самый простой. На строительство ушел месяц. И этот месяц Валера, как проклятый, целый день занимался выдачей заданий плотникам и обмером деталей. Бараки они строили самостоятельно, а дом и лесопилка требовали постоянного контроля. Сверка с чертежами в компьютере. Перенос их на большие глиняные планшеты под навесом. Планшетов было так много, что пришлось придумывать систему хранения, наподобие этажерки. Черчение в политехе вспоминалось Валере легким и необременительным курсом.

Зато теперь у каждого была своя комната. Одна для Коробова старшего с Росавой, вторая для Валеры с Фёклой, третья и четвертая для Валентина и Никиты. В пятой комнате поселились Мышкин со Светланой. Света, наконец, сделала выбор спутника жизни.

В шестой комнате поселились три служанки. Сначала привезла с собой служанку Росава. Светлана наняла себе служанку, чтобы «быть не хуже» купчихи. Зачем служанка Фёкле – осталось загадкой. Делала она все, по-прежнему сама. Разве что, Валера запретил Фёкле возиться в холодной воде. К тому же, Фёкла не наняла, а купила служанку.

Удобств в доме было мало. Но трехмесячное пребывание в походных условиях, делало жизнь в доме желанной и приятной. Дом был недостроен, отсутствовали русские печи, на больших окнах стояли одинарные, летние окна. Не было мебели. Но все были довольны и радостны.

Валентин взялся за изучение кирпичного производства. Набрал рабочих из местных подмастерьев. Пытался применить теорию на практике. Пока кирпич не получался, и дом сложили без печей.

Никита изучал местный рынок товаров, заодно, закупая необходимые для стройки материалы. После женитьбы на Светлане, к нему присоединился Мышкин. К зиме следовало решать, что, и в каких количествах производить. Но основную свою обязанность, прием на работу охранников, их подготовку и руководство караульной службы, он не забывал. Еще больший формалист и зануда, чем Коробок, Мышкин одел охранников одинаково. А теперь начал вооружать по единому стандарту.

Когда Иннокентий Петрович купил лошади одного роста и одной масти, то даже Коробок посчитал, что это чересчур.

Набирал Мышкин молодежь, переучивать стариков считал сложнее. Численность отряда, пока, была небольшая, всего дюжина, но к зиме, Иннокентий Петрович планировал довести его до трех десятков. За зиму хорошенько подготовить, чтобы к приезду Олега, с ними можно было идти в степь.

Владимир Александрович курировал производство инструмента. Кузница работала целый день.

* * *

Окончание сбора урожая в округе дало небывалый приток рабочей силы. Каждый старался, как можно раньше, наняться на сезонную работу. Приходили со своим инструментом. Коробок сократил поденную плату для новеньких в пять раз. Но у него сложилось впечатление, что люди готовы были спать под открытым небом и работать за кормежку. За две недели более пятисот человек возвели плотину. Лесопилка начала работать, и давать первые, никуда не годные доски. Тесаные и струганные были гораздо качественнее. Ярослав, тесть Коробова, уже вовсю получал прибыль на ремонте кремля, а Владимир Александрович получал пока только убытки на негодных досках.

Глава 17.
Половцы.

Зима заканчивалась. Днем яркое солнце прогревало воздух до плюсовых температур. Снег начал проседать, потемнел. Еще немного и начнется весна. Ждали Олега. Обещал приехать к 23 февраля. За три дня до срока, Мышкин начал посылать на дорогу конный разъезд, встречать гостя. Ждали гостей с запада, они пожаловали с востока.

Небольшой половецкий отряд, двести сабель, четыре сотни лошадей, ранним утром налетел на Карачев. Не помогли ни ров, ни вал, ни десятиметровые стены. Половцы зацепились арканами за дубовый горбыль на стенах, и дружно полезли вверх. Где-то половцы сумели выведать, что в городе совсем небольшая дружина. Город они не поджигали, пока не закончили грабить. Поэтому конный разъезд узнал о нападении на город только тогда, когда показались первые беженцы. Их не преследовали, добычи в городе для половцев было достаточно.

Мышкин собрал свои три дюжины молокососов, попросил Коробовых взять винтовки и посторожить лагерь. Вероятность налета половцев на лагерь была небольшой, но реальной.

Светлана взяла коробовскую беретту, а Фёкла вооружилась помповушкой. Рабочих на лесопилке было немного, всего пятеро. Утром почти все отправились на заготовку леса. Коробов приказал им собираться, и вместе со служанками отправляться на вырубку. Посторонним незачем было слышать стрельбу.

* * *

Мышкин привел свой отряд к Карачеву вовремя. Половцы почти все втянулись в город, лошадей охраняло два десятка, не лучших воинов. Часть из них сумела собраться вместе, в последний момент, за мгновения до русской атаки. Этих смели тяжелым копейным ударом. Остатки половцев побежали. Их гоняли по полю, легко доставая на свежих, крупных конях. Снег лежал еще глубокий, мелкие, выносливые лошадки половцев, на коротких дистанциях проигрывали русским по всем параметрам.

– Быстрее, – торопил молодежь Мышкин, – быстрее, молокососы.

Они успели. Весь табун Мышкин погнал на запад. Через пару километров младшую половину отряда отправил дальше. Сам остался ждать на дороге.

Сначала прискакало пятеро всадников. Их ссадили стрелами издалека. Мышкин проверял выучку своей дружины. «Молодцы, чисто увели табун. Хотя еще десяток лошадок найдут, сотню-другую реквизируют в городе. Но это будут совсем не те лошади, на них только дрова возить», – размышлял Мышкин, – «Догонять нас они не станут, тронутся обратно. Вот тут мы их и будем потихоньку щипать.»

Мышкин почти угадал, ещё один раз, два десятка отчаянных половцев попытались проверить его ребят на прочность. Мышкин возгордился выучкой и дисциплиной своих «стариков», самые опытные из них были в его отряде всего полгода.

* * *

К вечеру Мышкин передал табун Коробову, вернее рабочим, вернувшимся из леса, оставил раненых, подобрал сменных лошадей, собрал запасы, покормил людей. И когда уже все изнывали от нетерпения, отдал команду трогаться в путь. Он оказался прав. Половцы только-только отъехали от города.

– Заночуем в городе, – ошарашил Мышкин подчиненных. Дисциплина была на уровне, никто не сказал ни слова, – успокойтесь. Половцы от нас не уйдут. Наберем здесь еще три десятка стрелков. Наверняка будут добровольцы. Все облегченно вздохнули.

* * *

Ярослав, тесть Коробова, с надеждой смотрел на Мышкина.

– Это вам мы должны спасибо сказать? Сначала половцы тащили все подряд, девок в полон хватали. Потом бросили всё. Оставили только серебро и золото. Стали лошадей искать. Брали даже совсем захудалых.

– Я рад, что у тебя все в порядке. Пошли к дочери слугу, она волнуется. У меня три десятка свободных лошадей, могу принять добровольцев. Только самых опытных, с хорошим оружием, – попросил Мышкин.

– Сейчас кликну общий сбор. Дружинники княжеские почти все уцелели. Воевода повел их одним отрядом на городские стены. Отступали дружно. В кремль половцы не сунулись.

– Тогда я к воеводе, а ты собирай здесь желающих надрать половцам задницу, – скомандовал Мышкин.

– Будешь половцев на рожон сажать? – удивился купец.

– Нет, поговорка у Никиты такая. Вот ко мне и прилипла.

* * *

Утром Мышкин вывел шестьдесят всадников в погоню за половцами. Первые группы врагов, начали попадаться Мышкину сразу после обеда.

– Пленных не брать, – кричал Мышкин.

– Не задерживаться, кто отстанет, прикажу высечь, – зло орал Мышкин.

– Брать только золото. Кто загонит лошадь, пойдет обратно в одной рубахе, – угрожал штабс-капитан.

– Воевода! Подгоняй своих, подгоняй, – добавляя армейского сленга, командовал Мышкин.

К вечеру в отряде было двое убитых. И пятеро раненых. Им соорудили на ночь большой шалаш.

* * *

Утром раненых оставили. Мышкин погнал отряд в погоню.

– Своя земля. К обеду вас найдут. Вокруг столько добра валяется, лошади ходят ничейные. Народ быстро набежит, – утешил он оставшихся.

* * *

Через трое суток штабс-капитан прекратил преследование. Два десятка половцев смогли разжиться в Карачеве хорошими лошадьми. Под прикрытием основной массы кочевников, этот отряд ушел далеко вперед. Воевода, до сих пор, подчинявшийся Мышкину беспрекословно, начал отстаивать свои права. Дружинники и добровольцы из Карачева требовали остановиться и собрать трофеи. Даже подчиненные Мышкина потихоньку ворчали.

– Хрен с вами, растянулись в цепь. Возвращаемся. Разрешаю собирать всё. Не забывайте, лошади мои. Кто наберет слишком много, тот пойдет пешком, – напоследок добавил ложку дегтя Мышкин.

Таких криков воодушевления он не слышал давно. Все поскакали назад в поисках добычи. Воевода задержался.

– Жестко стелешь, – с угрозой предупредил он Мышкина.

* * *

На следующий день Мышкина встретил Никита. С десятью телегами, с десятью рабочими. В сопровождении десятка всадников.

– Чьи кавалеристы? – обняв друга, спросил Мышкин.

– Ярослав, родственничек новоявленный, навязал охрану, в долю захотел. Он меня иначе, чем «дорогой племянник», не зовет. Я согласился, а то рабочие, при появлении первого половца, разбегутся, – ответил Никита.

– Спирт пить будешь? А то меня от этого пейзажа постоянно мутит! – добавил Никита, и дыхнул на Мышкина густым перегаром.

– Нет.

– Ребята, налетай. Только по одному глотку, крепкая, зараза, – Никита достал пару фляжек самогона из седельной сумки и передал дружинникам и всадникам штабс-капитана.

– Воевода, ты-то меня поддержишь? – протянул третью фляжку Никита.

– Не могу обидеть хорошего человека, – довольно пробасил воевода. Он осторожно пригубил самогон, с крепостью Никитиного напитка был знаком не понаслышке, – рад тебя встретить, Никита.

– Я утром того же дня выехал, вслед за вами. Чего добру пропадать. Пять телег уже отправил обратно, на раненых и убитых наткнулся. Рабочих половина уехала, лошадей погнали половецких в Карачев. Я их Ярославу послал, пусть старые хозяева лошадей ему в ноги падают. А оружие себе забираю.

– Коммерсант. Какую часть отдаешь тем, кто эти трофеи добыл в схватке с половцами? – тихо-тихо спросил Мышкин друга.

Дружина вся собралась вокруг телег. Все радовались встрече. Шумели. Самогона досталось грамм по сорок, но на голодный желудок, после тяжелого похода, он оказал свое влияние.

– Любую. Любую часть, – сказал Никита.

– Воины! Каждый может выбрать себе любую вещь из трофеев! Когда возьмете, подходите ко мне, я налью вам еще по стопке! – громко прокричал Никита.

Обрадованные хорошей новостью, победители половцев подходили к телегам, брали, первую попавшуюся, саблю, и подходили к Никите. Тот наливал им немного самогона, а они сердечно благодарили его. За добытые ими в бою трофеи. Воевода с благодарность смотрел на Никиту. Только штабс-капитан немного хмурился.

Глава 18.
Немецкие учителя.

Олег приехал не один. Трое щуплых, безусых, слишком серьезных на вид, юношей ходили за ним, как привязанные.

– Упросили взять на выучку, – доложил он штабс-капитану, – а ты своих уже в деле проверил! Наслышан, наслышан.

– Одна сшибка была, остальное – не в счет.

– Полторы сотни половцев положили! Не считается? – удивился Олег.

– Я их готовлю к другой войне. Ты можешь готовить партизан и диверсантов, я готовлю железный кулак первого удара. Поэтому уничтожение половцев имело, в основном, моральное значение, – пояснил Мышкин.

– И реклама! – добавил Олег.

– Да. Собираюсь сейчас набрать еще сотню новобранцев. У меня для легкой кавалерии сотня хороших лошадей есть. Летом нужны будут учения. Тут я надеюсь на тебя, – выжидающе посмотрел на Олега Мышкин.

– Ничего крупного не предвидится. Увы.

– Как раз крупное, пока, не нужно. Необходимо участие в сражениях, в составе небольшого войска, – поправил Олега Иннокентий Петрович.

– Тогда пригодится вялотекущая война в Полоцке. В 1201 году, с недальновидного разрешения полоцкого князя Владимира, в устье Двины, немецкие рыцари-крестоносцы основали город Ригу. Четыре года назад в Полоцке сел князь Борис Всеславович из Друцкой линии. От полоцкого княжества уже мало что осталось, псы-рыцари далеко продвинулись на восток. Но война идет ожесточенная. В Брянске был полоцкий эмиссар, вербовал наемников. Условия обалденные, значит риск соответствующий. Можно устроить учения в условиях, приближенных к войне с монголами, – предложил Олег.

– Из Брянска кто-то поехал?

– Небольшой отряд, копий сорок. Под командой неплохого моего знакомого.

– Если других вариантов нет, попробуем этот, – согласился Мышкин.

– О чем секретничаем? – подошел, радостно скалящий зубы, Никита.

– Ты чего такой радостный? – ушел от ответа Олег.

– Ты, Олег, отошли своих молокососов к молокососам Иннокентия Петровича, – неожиданно трезвым голосом попросил Никита.

– Ты моих учеников не оскорбляй, – возмутился Олег. Но приказал своей молодежи идти тренироваться.

– Иннокентий Петрович своих так зовет. Без обид? Пошли за стол сядем.

– Хорошо, только без самогона, – предупредил Олег. Его перекосило, видимо, вспомнил о вчерашнем.

– Пиво, только пиво, – замахал руками Никита.

Выпили пива. На открытом воздухе было прохладно. Никита сам сходил на кухню и притащил мясо в горшочках.

– Пока без картошки, – извинился он.

– С гречкой тоже нормально. Ты сказать что-то хотел?

– Вы войнушку затеваете?

– Затеваем.

– Меня интендантом возьмете?

– Возьмем его, Петрович?

– Я и сам готов был предложить, тебе, дружище, – обрадовался Мышкин.

– Против кого воюем, – заинтересовался Никита.

– Псов-рыцарей в Прибалтике будем бить, – обрадовал Олег.

– Фьють! Там беднота и голытьба. А воины немцы хорошие, – удивился Никита.

– Так и задумано. Будем нарабатывать опыт, и оценивать пригодность теоретических схем. Лучше немцев, противника не найдешь. Заодно братьям-славянам поможем. А денег всех не заработаешь, – сказал Мышкин, и оглянулся. Уж очень выразительны были лица товарищей. Сзади стояла любимая жена Светлана.

– Далеко собрался? Или немцы, как половцы, приехали Карачев грабить? А меня постфактум известишь? – тихим шепотом задавала вопросы Светлана. Но наступила такая тишина, что слышно было каждое слово.

Никита встал и исчез. Олег замешкался, и Светлана остановила его движением руки.

– На какой срок собрались? – обратилась к Олегу Света.

– Мы быстро: месяц туда, месяц обратно, и три месяца учений, – ответил Олег.

– Этого труса, – указала Света на пустое место Никиты, – уволить. Я еду с вами.

– Можно я пойду? Мне, после вчерашнего, нехорошо как-то, – залебезил Олег.

– Иди-иди. И знай, что ваши деньги, все у меня. Иннокентий Петрович, наверно, не успел тебе сказать. И не надо делать страшное лицо! Постарайся меня не злить.

* * *

Шла вторая половина июня, когда, наконец, отряд вступил в первый бой.

Сборы в Карачеве оказались исключительно долгими. Когда за неделю, Мышкин набрал вспомогательную сотню лучников, отъезд казался близким. Но штабс-капитан оказался верен себе, подбор лошадей, оружия, отработка построений, проверка припасов. Казалось, что это никогда не кончится. Добровольцы, пришедшие к Мышкину на волне энтузиазма, от его успешной победы над половцами, роптали. Но уходить никто не торопился. Напротив, несколько дружинников, из Карачева, завербовались в отряд. Наконец отправились в Полоцк. В Брянске пришлось остановиться на три недели. Олег агитировал знакомых дружинников влиться в отряд. Здесь уже роптали Никита и Светлана. Они разделили между собой обязанности интенданта. На каждого воина в отряде приходилось по три лошади: ездовая, боевая и вьючная. Их надо было кормить, и такие длительные стоянки были не предусмотрены. Длинная остановка была не зря, в Брянске их отряд вырос до двухсот человек. В Полоцк прибыли вовремя, через неделю на границу отправлялась небольшая дружина, под руководством воеводы.

Первый бой оказался крайне неудачным. Разнородная, неорганизованная толпа, а не единая дружина. Четыре отдельных отряда полоцкого полка, действовали настолько неудачно, что немцы легко разгромили центр. В центре находились два отряда опытных дружинников из Полоцка и Новгорода. Левое крыло полка образовали две сотни Мышкина, правое большой отряд наемников-варягов. Не дождавшись приказа, Мышкин ударил немцам во фланг, и сам оказался в ловушке. Немецкий резерв ударил ему в тыл, а правое крыло, состоящее из варягов, бездействовало. Отряд Мышкина спасли хорошие, свежие лошади и дисциплина. Иннокентий Петрович приучил свою молодежь повиноваться сигналам, а дружинники из Карачева и Брянска последовали за ними. Мышкин вывел отряд из боя с небольшими потерями, три четверти отряда остались целы. Дружинникам, находящимся в центре не помог ни опыт, ни удобное расположение на поле боя, ни последний натиск Мышкина. Немцы раскатали их подчистую.

Варяги простояли, не двигаясь, до конца боя, затем снялись, и спокойно отошли. Немцы не преследовали ни их, ни Мышкина.

Никита и Светлана построили гуляй-город вокруг полевой кухни. Это было основательное сооружение. Ночлег, горячее питание и лазарет в одном месте. Угрюмые и злые, возвращались воины в свой временный лагерь. Иннокентий Петрович, напротив, был бодр и доволен.

– Чему так радуешься, Петрович? – недовольно спросил Олег.

– Хорошее начало. Управляемость в бою высокая, потери небольшие. Лиха беда начало. Сразу после приема пищи собирай всех в штаб. Будем разбирать бой по косточкам.

– Еще три таких «хороших» боя, и от отряда останутся рожки да ножки, – возмутился Олег.

– Мы могли бы простоять, как варяги, весь бой не двигаясь. Чисто ушли бы, без потерь.

– Наш удар оказался бесполезен. Немцы были к нему готовы. Главное, дружинникам в центре никак не помогли, – расстроился Олег.

– Если бы наемники нас поддержали, то шансы были. Меня другое смущает, среди рыцарей не было потерь. Совсем, – задумчиво произнес Иннокентий Петрович.

– Это, просто, танки какие-то. И кони у них крупнее наших, и броня прочнее. Я одного по голове саданул, думал, шею ему сломаю. Он даже не остановился. Одно нас спасает, рыцарей немного. В основном оруженосцы, свита, вспомогательные войска. Если этих выбить, то и с рыцарями можно будет что-то придумать.

* * *

В конце лета в Карачев вернулось две сотни опытных вояк. Правда, тех, кто уходил из города весной, осталось меньше половины. Потихоньку прибились в Прибалтике, новички и матерые волки, варяги и безродные славяне. Их не смущала дисциплина в отряде. Привлекали, сначала полевая кухня и гуляй-город, затем уже низкие потери и честная дележка небогатых трофеев. Жесткое отношение Мышкина к качеству боевого снаряжения отпугивало немногих. Зато, в конце летней кампании, они смогли, наконец, разгромить равный по составу немецкий отряд.

Денег заработали немного, затраты Олега и Иннокентия Петровича они не покрыли, но на это никто и не рассчитывал.

Отряд вернулся в Карачев, но города не было. Поселок Коробово стоял целый, а Карачев сожгли дотла. Уцелевшие половцы все-таки добрались домой, в степь, и вернулись отомстить.

Мышкин смотрел на руины города и думал: «Минимальное воздействие на историю, и какой ужасный результат! Карачев, в той истории, обошла участь многих городов на Руси, монголы не тронули его. Зато в этой истории, его сожгли друзья-половцы.» Коробов стоял рядом.

– Теперь непонятно, будет ли битва на Калке? Или наши господа-варяги простят половцам гибель смердов-вятичей? – горько спросил старый интеллигент.

– Давайте без надрыва и политики, Владимир Александрович, – попросил Олег.

– Олег, помолчи, у меня треть отряда местных, – остановил его Мышкин.