Текст книги "Побег в прошлое"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 35.5.
Хромой бес.

Нога у Олега заживала долго. К тому же немного усохла, стала тоньше другой. На дворе вовсю полыхало лето, когда Олег первый раз проехался по городу. Лошадь выбрал самую спокойную. Народ на улицах кланялся, низко-низко. На пару со Светланой, Олег заслужил если не уважение, то страх. Короткое, двухнедельное правление, Валеры никак не сказалось.

Раньше живой и подвижный, Олег превратился в антирекламу сидячего образа жизни. Раздражительный, злой придира, цепляющийся к мелочам, терял друзей и любимых. Сначала, Марфа попросилась в Карачев, вместе Валерой. Тот сопровождал караван судов с зерном, купленный у Сил Силыча. Держать у себя рабыню-княжну Валере не хотелось.

– Марфа, формально ты собственность Светланы. Не думаю, что она согласится тебя продать, – мягко отказал Валера и попал в ловушку.

– Я договорилась со Светланой, она продает нас троих тебе за серебрушку, – обрадовалась Марфа.

– Троих?

– Еще мою служанку и её сына.

– Я должен переговорить с ней. И с Олегом, – попытался создать путь для отступления Валерий.

– Она в соседней комнате. Пойдемте, господин, – умоляюще попросила Марфа. Светлана подтвердила слова Марфы и пообещала договориться с Олегом.

* * *

>

В поездках по городу конь Олега, неведомым образом, поворачивал к дому Сил Силыча. Извиняться за Светланин произвол для Олега было не по чину. Поговорить с готовящейся к замужеству Жданой неприлично. Но Олег уже в который раз разворачивался в десяти метрах от дома купца. Он остановил лошадь, усмехнулся над странной тягой лошади к этому месту, и уже собрался ехать в кремль. Брат Жданы, скрюченный старичок, взглянул ему в лицо, и Олег узнал его. Он видел этого старичка раньше, но не мог узнать в нем известного ему веселого юношу. «А что же тогда с Жданой», – зашевелилось в груди нехорошее предчувствие, – «Уж очень непохоже все это на розги».

Олег развернул лошадь, проехал последний десяток метров и постучал в ворота. Охране сделал знак остаться на улице, будто был уверен, что его пустят во двор. Ворота не открывались, но подошел брат Жданы.

– Что? Не пускают тебя купец? Или уже не купец, – каким-то скрипучим голосом проговорил он. Олег не счел нужным объясняться.

– Заходи. А то, может, новую беду принес?

Олег не мог самостоятельно спуститься с лошади, а открыта была только калитка.

– Помоги на землю спуститься, – через силу попросил Олег.

– Вот как. Что ж, помогу. Мы оба калеки, – в голосе появилась человеческая нотка.

Олег с трудом спустился. Дверь дома отворилась. На крыльце стояла Ждана. Необыкновенно красивая. Одухотворенное лицо ребенка, расставшегося с детством, познавшего горе, узнавшего людскую ненависть. Но горе не сломило Ждану, глаза горели на худом, конопатом личике огромными зелеными огнями. «Прогонит. Даже слова не скажет.» Молчание явно затянулось. Глаза у Жданы потухли. Она узнала Олега.

Дверь дома снова открылась. На крыльце появился Сил Силыч. Хмуро поздоровавшись с князем, он пригласил его в дом.

Видя хромоту князя, купец поторопился пригласить его сесть. Помолчали еще.

– С чем пожаловал, бывший купец, – не выдержал молчания Сил Силыч. «Смелый какой! Грубит князю.»

– Собственными глазами хотел посмотреть на вас, а то слуги мои могут приукрасить правду.

– Посмотрел?

– Посмотрел! – у Олега росло раздражение на строптивого купца.

– Когда снова порки ждать, – усмехнулся, увидевший настроение князя, Сил Силыч.

«Крепкий мужик. Прозвище дворовое, Обоюдновы, недаром дали. А сынок сломался», – глядя на испуганного юношу, подумал Олег. Взгляд у Жданы снова зажегся. Она испытывала гордость за отца.

Олег давно замечал за собой такую особенность, люди, которым он делал зло, становились ему неприятны. Ему проще было оправдывать свои вольные, или невольные промахи. Оправдывать перед собой, мнение остальных его интересовало мало. Князь Олег-Муромец с трудом поднялся и, не прощаясь, вышел.

Ждана, неожиданно для себя, расстроилась. Ушла к себе в комнату. И заплакала. Ненависть, презрение, любовь, жалость сплелись в клубок. Хромой и жалкий, Олег потерял свою мужскую привлекательность. Веселое лицо и добрый голос пропали. Сухим, надтреснутым голосом старика, Олег выплевывал короткие слова. Это чужой человек, решила для себя Ждана, и успокоилась. Вспомнила весеннего купца Олега. Заулыбалась. Два разных человека, уговаривала она себя. Даже не похожи ничуть. Разве что вначале, когда молчал, смотрел на нее с любовью. Взгляд у него был прежний. Ждана тогда и не видела ничего, кроме глаз.

* * *

Олег больше не ездил в город.

Целых три дня. На четвертый переоделся в купеческое платье. Висит мешком. Взял с собой бухгалтера Юрия, тот уже оклемался после дюжины ударов палкой по пяткам. Нечего врать князю. И, не обманывая себя, поехал к Ждане. Сил Силыча не должно было быть дома, по сведениям, он уехал на зерновые склады у реки. И сына взял с собой.

Дверь открыл незнакомый слуга. Пришлось долго сидеть на лошади, пока не вышла Ждана и не приказала слуге помочь Олегу спуститься. Ждана провела его в комнату, где сидел дед. На приветствие тот не ответил. Они сели за стол, напротив друг друга, и посидели, молча, около часа. В конце, прощаясь, Олег попытался взять Ждану за руку.

– Можно я еще приеду? Ждана промолчала, но Олегу показалось, что она кивнула.

– Девица просватана, – неожиданно молодым голосом произнес дед.

Глава 35.6.
Волки.

В апреле вода в реке холодная, и Валера почти сразу пожалел, что поплыл с караваном. Из-за ночевок у воды он простыл и начал кашлять. Никто не болел. Ни гребцы, которые два-три раза в день были вынуждены спрыгивать в воду, подтягивая суда к берегу, ни его хрупкие «рабыни», ни малолетний мальчишка, похожий на цыгана. Напротив, все радовались хорошей погоде и удачному плаванию. Всем было весело, все пели песни. И во время работы, и на отдыхе. И еще проклятые насекомые. Опять стали донимать, несмотря на шелковое бельё. Больше всего Валеру, в этом мире, раздражали бытовые мелочи. Он так привык к комфорту в старой жизни.

Наконец показался город Хоробор. Небольшая крепость, но Валеру интересовала баня и лошади. Баня, чтобы вывести кровососущих. Лошади, чтобы расстаться с холодной рекой. Хоробор не подвел ожиданий Валеры. Он забрал с судна свою охрану и «рабов». И неделю грелся на солнышке. Валера пил парное молоко с медом, отвар сухой малины и каких-то корешков (на пакете, рукой отца, было написано «от кашля»).

В конце недели Марфа попыталась выразить Валере свою признательность. О внезапно вспыхнувшей страсти, на фоне весны и безделья, Валера даже не думал. Но его организм требовал своего. После второй за неделю бани, Марфа выглядела почти чистюлей. Три дня Валера брал её к себе на ночь, на четвертый, у рабыни-княжны началась истерика. Пришлось сделать перерыв, тем более, что рабыня-служанка бегала ночью к десятнику.

В путешествии на конях, Марфа затосковала. Больше не пела. Сменила Валеру на посту страдальца.

На четвертый день конного похода, утром, после завтрака, Валеру отвел в сторону, для приватного разговора, десятник.

– Твоя рабыня выпытывала у меня, когда будем в Новгороде-Северском.

– Когда?

– Ночью, в постели. Заметили, наверное, что на север идем. Через два дня скрывать, что мы обойдем княжество стороной, станет невозможно.

– Сбежать, сучки, задумали в Новгороде-Северском. Неприятностей нам припасли. Удачно с конным вариантом похода получилось, – размышлял вслух Валера.

– Точно так.

– С сегодняшнего дня все припасы, все-все, везем отдельно. Ни еды, ни одежды запасной, ничего с собой у рабов не должно быть. Лошадей сменить. Выделить самых смирных и медленных. Обыщи рабов и отбери деньги, украшения, ножи, ложки. Оставляешь только одежду. Едут отдельно друг от друга, никаких разговоров между собой.

– И княжну обыскивать? – удивился десятник.

– Где ты видишь княжну? Рабыня. Имена им новые надо дать, пусть привыкают. Одежда слишком богата, при первой возможности нужно купить старую и бедную.

– Они сегодня же сбегут.

– Тем проще. Назначь для каждого раба по стрелку. На десять шагов отъедут, пусть стреляют без предупреждения.

– И в мальчонку стрелять?

– В первую очередь, – как можно более твердо произнес Валера.

– Проще связать им руки за спиной, а лошадь привязать веревкой, – желания убивать ребенка и женщин у десятника не было.

– Нет. Они должны сделать выбор. Свобода, ценой риска умереть при побеге, риска погибнуть от голода в лесу, попасть в другое рабство. Или сытая безопасность. Сам ничего им не объясняй. Но спросят, скажи.

– Всё тотчас сделаю. «Господские игры. Давно продали бы рабов купцам с юга. И выдумывать ничего не надо».

– Служанку можешь продолжать брать в постель. «Развлечение будет совсем не то», – подумал десятник.

Все было с точностью наоборот. За день дороги, служанка решила получить себе нового хозяина, десятника. Она переоценила влияние десятника. Простота Валерия в обращении с ним ввела её в заблуждение.

Ночью, её нежность не знала границ. Она угадывала все желания партнера. Еще совсем не старая, она рассчитывала устроить свою жизнь, хотя бы на ближайшие годы.

Марфа совсем пригорюнилась. Лишь княжич Иван не потерял бодрости духа. Это видели все. Валера подошел к охраннику, небрежно отвернувшемуся в сторону.

– Упустишь раба, заплатишь двадцать гривен.

– Господин, за него одну гривну много, – поперхнулся охранник.

– И десять плетей, – добавил, для непонятливого, Валера.

– Понял, – охранник посмотрел на раба так, будто тот уже сбежал.

Княжич Иван насупился. Получить стрелу в спину ему явно не хотелось. Но и желание бежать не пропало. Ребенок не до конца представлял ждущие его в дремучем лесу опасности. Даже пара ночевок на холодной земле такой ранней весной, без костра, грозила воспалением легких. То одна, то другая стая волков сопровождала небольшой отряд, пытаясь нащупать слабое место в охране и зарезать лошадь. Маленький, беззащитный ребенок был для этих хищников желанной добычей.

* * *

Иван попытался получить свободу в ближайшей крепости. Одет он был уже бедно, но это не смутило княжича. Он бросился к крепостному воеводе, когда тот принимал высокого гостя из Чернигова, Валерия. Воевода оторопел от наглости раба. Валера улыбнулся.

– Блажит мальчишка. Такого даже пороть грех.

– От порки никакого вреда, кроме пользы. Я бы дал ему десяток плетей, – сурово посмотрел на мальчишку воевода.

– Разве что розог, – неуверенно согласился Валера. Ивана утащили на конюшню.

Валере пришлось задержаться в крепости на неделю, спину Ивану располосовали в кровь, ехать на лошади он не мог. Нежелание Валерия продать негодного мальчишку в крепости, чтобы не задерживаться, навело воеводу на неприятные мысли.

* * *

За день до отъезда пропала Марфа. Самый тихий, неразговорчивый дружинник в отряде пропал вместе с ней. Ушли они вечером, и за ночь могли оторваться километров на двадцать. Погоню собирали целый час. Выехали верхом, с собаками. Внешне погоня напоминала охоту. И возбуждение, как на охоте, и драгоценный приз. Валера пообещал за поимку беглецов десять гривен, за мертвых всего две.

Беглецы умело путали следы. Прошли два километра по ручью. Ручей был неглубокий, но вода ледяная. Только к вечеру охотники настигли добычу. Дружинник нес княжну по ручью на себе. У него скрутило от холода и усталости ногу. Поскользнувшись, он получил растяжение и остался умирать. Княжна двинулась дальше.

У дружинника не хватило мужества покончить с собой. Его погрузили на лошадь и повезли в крепость. Преследовать, на ночь глядя, княжну Валера не стал. Разбили бивак.

Утром, не завтракая, двинулись в погоню. Пешком, княгиня не могла уйти далеко. Скоро всем пришлось спешиться. Через пять-шесть километров, охотники вышли на полянку. У невысокого дуба прыгали волки, которые мгновенно разбежались при появлении охотников. Один, молодой и глупый, получил стрелу в бок, но тоже убежал.

Княжна свалилась с дерева кулем. Вскочила и с безумными глазами бросилась на шею Валере. Она была настолько замерзшая, что Валера удивился, что она не рухнула с дуба раньше.

– Костер разжечь быстро, – скомандовал Валерий.

– У меня медовуха есть. Хороша, за душу берет, – предложил десятник, и вынул из-за пазухи фляжку.

Глава 35.7.
Наложница, служанка, прачка.

Весь путь до Карачева бывшая княгиня пыталась понравиться Валере в постели. А тот не мог понять, какие планы строит теперь хитрая лиса – Марфа. Хотя, верный слову, Валера дал ей рабское имя Первуша. Служанку теперь звали Вторуша. А мальчишку Ёж, уж больно колючий был парень.

Дружинника казнить не стали, в ближайшем городе Валера продал его в рабство. Но перед этим поинтересовался адресом отправки рабов. Крым, гребцом на галеры.

Вторушу Валера продал в Брянске, новгородским купцам. Десятник был только доволен, в Карачеве его ждала жена, которая слышать не хотела о наложницах и даже молодых служанках. Продавал Вторушу Валера очень дорого, нарядив в княжеское платье Марфы. Он надеялся, что та захочет выдать себя за Марфу. Небольшая схожесть между ними была, возможно, что они были близкими родственниками, по крови.

В Карачев Валера заезжать не стал, остановился в усадьбе. Охране же своей, не давая время на сборы, приказал возвращаться в Чернигов. Единственную поблажку сделал для десятника, послал за его женой и сыном.

* * *

Валентин посмеялся над предосторожностями брата. Княгиню в Карачеве многие знают, слух, рано или поздно пойдет.

– Твои слуги пришлые, из Ельца, никогда её не видели. Будет закрывать платком лицо, чужие не узнают. Жене скажешь рабыня с востока.

– Мне она не нужна. Сам приволок, сам мучайся. Давай продадим её в степь, – нашел выход Валентин.

– Не так сразу. Пусть немного поживет. У них с Олегом давняя любовь, может мужик передумает.

– А жена, а сын? А братья жены?

– Он теперь князь. Ведет себя по-княжески.

– У себя подержать не хочешь?

– Не могу, Фёкла убьет.

– Уговорил. Только у меня есть другая идея маскировки Первуши. Я давно хотел ввести форму для слуг. Начну со служанок.

– Точно, в форме похожие девушки становятся одинаковыми. Две служанки у тебя худенькие и черненькие, подойдут. Но третья…

– Третья повариха. Для нее белый передник и колпак.

* * *

Валентин всегда спал вместе с женой. У Первуши не было шансов запрыгнуть к нему в постель. От одной мысли о бегстве, бывшую княгиню бросало в дрожь. Пришлось осваивать ремесло служанки.

Казалось, Первуша все делала правильно, не отлынивала от работы, угождала хозяйке. Но на третий день у нее сорвалось с губ невежливое слово. Вернее не само слово, а тон. Первушу перевели в прачки.

Слухи о чистоплотности Коробовых оказались преуменьшены. Стирать приходилось не просто много, а очень много. Работала Первуша целый день. Уставала. Через месяц монотонной, тяжелой, изматывающей работы, никто из старых знакомых не признал бы в ней Марфы. Она подурнела, поглупела, на нее стал засматриваться конюх, половецкий раб. Косолапый, крупный мужчина, средних лет. Его узкие глазки смотрели на нее похотливо. Но Первуше это не нравилось, она слишком уставала от работы.

В конце лета Первуше привалило счастье. В гости к Валентину заехал Никита со своими хохотушками. Девчонки имели все основания радоваться жизни и веселиться, Никита вернулся из поездки в Ригу и привез им гору подарков. Одна из Никитиных девушек узнала княгиню. Никита был возмущен.

– Валентин, ты, совсем охренел. Рюриковичи узнают, все вместе войной пойдут. Это жуткая глупость.

– Откуда им узнать? Валерина охрана в Чернигове служит, даже не догадывается, куда княгиню определили. Мои близкие с ней не были знакомы. Гости прачку не видят.

– Мои подружки узнали. Еще кто-то найдется.

– Ты бы выбрал, наконец, из двух одну. Повысил статус до жены, наложница сидела бы дома. А «жена» на прачек не смотрит, – назидательно сказал Валентин.

– Которую брать в жены?

– Ту, что беременна, поправилась она прилично.

– Они обе на сносях. У второй токсикоз, поэтому такая худая.

– Проблема, – посочувствовал Валентин, – ты как в Ригу съездил?

– Лучше, чем планировали. Привез остаток рижского долга, и договор на зимний поход.

– Литва или Псков?

– Литва. В Пскове больше добычи, и земли Рига могла бы захватить надолго. Но твой отец дал мне самые невыгодные условия договора для Пскова. Я передал условия епископу, больше разговор о Пскове не затевали.

– Ёж вернулся обратно, раз не понадобился на псковском троне маленький князь?

– Я его на судоверфи устроил работать учеником плотника. Петр 1 трудился, Ивану никакому, нестыдно будет поработать.

– Сколько войск обязался послать в Литву?

– Мы должны выставить двадцать тысяч, Полоцк, Минск, Галич и Польша по десять, немцы, все вместе, пятнадцать. Остальные под вопросом, но епископ планирует собрать около ста тысяч. Сроки уточняются.

– Епископ собирается грести жар чужими руками, – сморщился Валентин.

– На то он и поп, – засмеялся Никита.

– Наши полки – ударная сила, у остальных ополчение в основном. Какие условия выторговал?

– Лучшая половина лошадей, половина всего оружия, золота и серебра.

– Врешь, никто не согласится.

– Литву захватывают целиком. Делят между Польшей, Ливонским орденом, Полоцком и Минском. Остальным добыча.

– Остаемся мы, Удалой и тевтонский орден. Тогда мало.

– Епископ рассчитывает на свободные дружины из Пскова, Новгорода и Швеции. Нам нужны хорошие кони. Взять, кроме похода, негде. Сам знаешь побеждать монголов можно только за счет скорости.

– Знаю. Ты ответь, откуда у попа деньги на выплату долга появились? – удивился Валентин.

– Я железом взял. Еще в прошлый раз предложил. Нам его много нужно. Дядя Вова меня поддержал, – Никита задумался, – послушай, Валентин, отдай княгиню мне. Жалко её.

– Отдам. Но при условии. Она безродная рабыня, Первуша.

– Девчонки знают.

– Обознались, похожа. Мало, у её отца внебрачных детей на стороне!

* * *

На следующий день Первуша познала райское счастье. Она первый раз за последние месяцы отдохнула, поела по-человечески, новый хозяин дал ей выпить кружку пива.

У Никиты не было жены. Никто не ругался, не подгонял «безрукую козу», не давал подзатыльники, не грозился посадить на хлеб и воду.

Единственное, чего не хватало, похотливых взглядов половца. Сейчас бы она была непротив, мужчины у нее не было с самой весны. Хотя, пожалуй, нет. У бывшей княгини, отдохнувшей и сытой, проснулась гордость, или её остатки.

Глава 35.8.
Купание золотой лани.

Ежедневные молчаливые посиделки Олега у Жданы стали традицией. Веселее всего было деду. Тот смеялся в усы, почтения к князю у него не было ни на грош. Сил Силыч сначала возражал своему отцу, из-за будущей женитьбы, но тот сам уладил вопрос со сватом. Брак предстоял по расчету, а репутация двора Обоюдновых уже была разрушена.

Олег приезжал днем, после обеда, на час. Остальное время у него отнимали дела. Олег завидовал Коробову, который смог сбросить все текущий вопросы на жену. Светлану до власти допускать было нельзя. Да и не жена она ему, разводов еще не изобрели, Люба с сыном могли приехать в ближайшее время.

Олег, для себя определился. Платоническая любовь к Ждане, страстный секс и духовная близость со Светланой, и жена Люба – настоящий товарищ, твердый тыл, мать его сына. Хорошо что, пропала из Чернигова Марфа, глупая восторженная девчонка. Но и три женщины сулили Олегу крупные неприятности. Ни от одной он отказаться не мог.

* * *

Подготовкой к производству селитры Олег занялся не ради пороха и не ради удобрений, его начал раздражать смрад в Чернигове. Ничто так не способствует удалению из города отходов, как их скупка. А для жителей князь давно уже выглядел ненормальным. Страшным, жестоким, непредсказуемым. Большинство склонялось, что лишние знания переполнили голову князя. Легенды об огромных знаниях князя так часто получали подтверждение, что их считали доказанным фактом. А в сочетании с его воинским искусством должны бы уже интересовать попов, но те были лояльны с князем. Договорились.

Муштра регулярных войск не отнимала у Олега времени. Старые кадры Иннокентия Петровича знали свое дело до тонкостей. После смерти Мышкина всё, что он делал, стало свято. Даже то, что при жизни постоянно ругали, считали блажью старого воина, теперь превозносили. Невзрачный сотник посмел перечить Олегу, когда он хотел уменьшить нагрузку для особо хилой группы новобранцев. Он сел на неделю в холодную, но на следующий день новый сотник гонял новобранцев по-мышкински. Лишь угроза разжаловать в рядовые, сломала сопротивление сотника.

В начале лета земляки-муромцы попросились на вольные хлеба. Вождь долго косился на постоянные тренировки регулярных Черниговских войск. Он ждал похода, добычи, веселой жизни для своих воинов. Олег приказал ждать до зимы, а за постой, еду и пиво платить. Деньги кончились быстро. Прогуляли даже неполученный еще выкуп за галицких пленников. На жалование не попируешь. Олег земляков отпустил, но пригласил зимой в набег.

Муромцы нанялись на лето к вчерашнему врагу Удалому. Венгры, прослышав о разгроме галицких войск на Десне, решили вернуть себе княжество.

Удалой звал и Олега, но условия тому не понравились. Олег решил подождать ответного набега на Венгрию. Сам Удалой не вызывал у Олега доверия. Его бегство после битвы на Калке, с уничтожением судов, оставляя на гибель всех, и князей, и простых дружинников, он считал подлостью.

* * *

Киев вел себя мирно. Мстислав Романович Старый, двоюродный брат Мстислава Удалого, не торопился нападать на Чернигов. Может, не хотел неприятностей на Днепре для купцов. Возможно, выжидал. А вот со стороны Переяславского и Новгород-Северского княжеств летом начались набеги банд. На севере, в карачевской части, их не было, а черниговская часть подвергалась постоянным набегам. Это началось после отправки Олегом в Карачев большей части легкой кавалерии. Восточная часть княжества граничила со степью. Коробов просил прислать войска обратно, Олег посчитал, что, для войны с половцами, тяжелая кавалерия не нужна.

Теперь Олег не мог перекрыть границу от банд. Пограничники ловили их десятками в день, пороли, продавали в рабство. Снова ловили. Начали попадаться, уже проданные ранее. Пришлось снаряжать отряды по поиску мест формирования банд. Пригодились и следопыты, и собаки. Если захваченный в плен бандит не приводил к родному поселку, находили по следам. Людей из поселка забирали полностью. Продавали в рабство невинных людей, соседей бандита. За месяц приграничная полоса наполовину обезлюдела. Налеты быстро прекратились, но из обоих княжеств прибыли неприятные, незваные гости. Много.

* * *

Ждана давно пришла в себя после весенних ужасов. Молодость легка, жизнь быстро берёт своё. Ей казалось теперь смешным, что Олег каждый день сидит молча напротив. Она привыкла к его хромоте, жалость оказалась сильнее отвращения к физическому недостатку, неполноценности мужчины.

Ждана не решалась нарушить ритуал. Казалось, заговори она, мрачная сказка будет разрушена, мир рухнет. Всё окажется сном. В этот летний день была гроза. Гром, молния, ливень.

– Сегодня твой хромой не сможет приехать, – обрадовался брат, – не нужно будет нам на той половине сидеть.

– Сидел бы здесь, не уходил. Деда сидит, Олег ему не мешает, – возразила Ждана.

– Князь настырный, приедет, – высказал свое мнение дед.

Сил Силыч промолчал. А Ждана открыла дверь и вышла на крыльцо. Чёрный от воды силуэт мужчины на коне, вынудил её отпрянуть. Но она тут же сделала пару шагов навстречу. Стала помогать Олегу, вместо слуги, спускаться с лошади. Через секунду они лежали в грязи, елозили в бесполезных попытках встать на ноги и подняться на крыльцо. Олег начал смеяться, как ненормальный. Через секунду смех подхватила Ждана. Они возились в грязи, мазали друг друга и хохотали. Наконец с трудом поднялись. Гроза внезапно прекратилась. Засияло солнце.

– Пошли вы в баню! – закричал с крыльца старый слуга, наконец, вышедший помочь. Немного подумал, неохотно спустился с крыльца, и помог довести Олега до бани. Та, на счастье, была натоплена.

– Подождал бы час, приехал посуху, – ворчал слуга. Сил Силыч пригласил Олегову охрану в дом согреться.

* * *

Олег не понимал смысла обычая совместной помывки в бане, но он ему нравился. Но не в данном случае. Олег стеснялся своей хромоты. Ждана боялась повернуться к нему спиной. Их веселье затихло.

Они помылись за пять минут. Вышли в предбанник, сухой одежды еще не было. Пошли обратно в теплую баню.

Ждана распустила по спине свои длинные волосы. Ярко рыжие, густые. Сама, невероятно грациозная.

– Золотая лань, – еле слышно произнес Олег.

«Голос прежний, завораживающий.» Ждана развернулась к Олегу. Тот по инерции сделал еще шаг, и обнял её, чтобы не упасть. Его губы привычно нашли горячие губы Жданы. Но та не дала привычной оплеухи, хотя в этот раз были все причины.

– Ты с ума сошел. В бане нельзя, – пришла в себя Ждана.

– Даже целовать? А в предбаннике можно?

– Не знаю, – задумалась Ждана. Из-за двери их окликнули. Принесли одежду.