Текст книги "Последнее сердце (СИ)"

Автор книги: Владимир Анзерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Кирилл Сергеевич вскочил следом и хотел было ее догнать, но сдержался, подумав, что преследовать женщину было бы совсем уж не прилично.

Он стал ходить в проходе между столиками, пытаясь унять возбуждение. Молодежь не обращала на него никакого внимания, продолжая глазеть в экран и расплываясь глуповатыми улыбками.

Вдруг внимание Кирилл Сергеевича привлек новый рекламный ролик. Он подошел поближе к телеэкрану. На экране, известный ученый, а с недавних пор член правления Корпорации, Георгий Файнберг анонсировал новое синтетическое сердце пятого поколения, с новым усовершенствованным программным обеспечением. Далее известные актеры и звезды шоу-бизнеса убеждали зрителя, что пора кардинальным образом улучшить качество своей жизни, обеспечить себя здоровьем на долгие годы и избавиться от морально устаревших версий.

Внимательно выслушав, Кирилл Сергеевич сел за свой стол и закрыв глаза постарался привести свои мысли в состояние покоя.

Больше тридцати лет назад, покидая детский воспитательный центр Корпорации, он восемнадцатилетний юноша, получил из банковской ячейки небольшой сверток от его физических родителей, которых он никогда не видел, как впрочем и все люди живущие в этом городе. Содержимое свертка еще раз проверила служба контроля и не найдя ничего подозрительного, вручила его Кириллу. Это оказалась небольшая, но толстая книга в кожаном переплете и золотым тиснением с надписью – Библия.

Несколько лет Кирилл даже не открывал ее, поскольку был с головой погружен в учебу, но однажды, листая ее, он случайно наткнулся на фразу, которая была подчеркнута тонким карандашом. В книге притчей Соломоновых, в четвертой главе, был подчеркнут двадцать третий стих, который гласил:

“Больше всего хранимого, храни сердце твое, потому что из него источник жизни”.

Кирилл Сергеевич отлично помнил тот момент, как екнуло сердце и загорелось огнем в груди. Каким-то шестым чувством, сам не зная почему, он сразу понял, что это послание от матери, или отца. Словно призыв, он вдруг услышал незримое наставление от своих родителей, дошедшее до него в виде одной строки. “Хранить сердце свое”, он воспринял в буквальном смысле слова, когда добровольную пересадку сердец упразднили обязательной. Он дал себе обещание, что ни при каких обстоятельствах, не ляжет по собственной воле на операционный стол.

Десятки раз ему приходилось отшучиваться на вопрос – “Почему он отказывается от пересадки и от льгот, которые ему сулила Корпорация?”. В какой-то момент его оставили в покое и с годами он даже перестал замечать, что все люди вокруг него, уже во втором поколении живут с искусственными сердцами. И вдруг эта встреча, словно всколыхнула, что-то внутри. Возбуждение и робкая надежда на то, что возможно он не один такой в огромном городе.

Только сейчас Кирилл Сергеевич понял, почему она так испугалась. Он взглянул на столик за которым она сидела. Нетронутый кофе и пирожное, так и остались лежать на своем месте. Кирилл Сергеевичу стало вдруг стыдно, за то, что он так бесцеремонно нарушил чужой покой. Вдруг он заметил, что на соседнем стуле, лежит какой-то предмет.

Он встал и подойдя к ее столику, увидел на стуле бежевую дамскую сумочку.

Кирилл Сергеевич снова разволновался – Из-за меня забыла свою сумочку! Он чувствовал себя неотесанным грубым матросом, распугавшим своим видом молодых девушек на набережной. Он взял сумку и пошел к себе за столик.

Взволнованно и нетерпеливо он искал радиочастотную метку и не мог найти.

– Должна же быть…обязательно…– бубнил себе под нос Кирилл Сергеевич. Найдя наконец ее на внутренней стороне декоративного кожаного цветка, он взял свой планшет, включил режим радио-сканера и провел им над меткой. Почти мгновенно на экране появилась фотография и информация о хозяйке. Кирилл Сергеевич с облегчением выдохнул.

Елена Викторовна Синицына, переулок Заводской, жилой бокс Љ12, квартира 63. телефон…

– Это где-то на окраине – подумал Кирилл Сергеевич, – Звонить не буду, лично верну и заодно извинюсь. Он надел шляпу, взял трость и сумочку, и расплатившись вышел из кафе. День обещал волнительное знакомство.

Взяв такси, Кирилл Сергеевич направился по адресу странной незнакомки. В дороге он думал, не столько о реакции женщины, сколько о своей.

– Словно сокрытые тайники души она во мне всколыхнула – думал Кирилл Сергеевич, – Без слов, без жестов, простыми человеческими слезами…Что в этом удивительного?!

Я конечно не циник, но не настолько чувствителен и сентиментален, чтобы лишиться покоя? Кирилл Сергеевич задумался на мгновение над своими последними словами.

– Давно ли люди лишились живых чувств, а мир словно и не заметил подмены…Вот я и поражен, будто живую колибри увидел…Нет, я не мог ошибиться…

Такси катила по откровенному захолустью. Улицы и переулки были серые и неряшливые. Дома из красного кирпича превратились в мрачное наследие прошлой эпохи строительства, а оштукатуренные стены, как вечный протест против ремонта, зияли то тут, то там рваными ранами. Заводской переулок был таким же унылым как и остальные. Было пусто и угрюмо и встретить даже одинокого прохожего казалось чудом. Район словно вымерший, надежно хранил своих жителей в чревах домов. Там текла вялая, серая жизнь, лишенная всякой искры и эмоций. Прикованные слабыми, безвольными душами к яркому телеэкрану, они питались им словно пчелы нектаром, проживая свою жизнь с героями сериалов.

Раньше приличному человеку появляться в здешних местах было крайне опасно, он рисковал быть ограбленным, покалеченным, а возможно даже убитым. Но с тех пор как все слои населения обязали по достижении восемнадцатилетнего возраста к принудительной трансплантации сердец, преступность моментально исчезла. Во всем городе, куда бы человек ни попал, он был уверен, что его не зарежут в тесном подъезде.

Этой заслугой перед обществом, Корпорация особенно гордилась и как флаг, несла впереди себя, оправдывая побочные эффекты. А побочных эффектов было очень много.

– Безопасность превыше всего и мы ее вам дали… Обычный пропагандистский лозунг – сказал Кирилл Сергеевич, захлопывая дверь такси и оглядываясь по сторонам. Автомобиль развернулся и укатил прочь, оставив его совершенно одного в этом безжизненном городском районе.

– Царство безопасного одиночества – протяжно вымолвил Кирилл Сергеевич.

Дверь дома напротив отворилась и на мостовую вышел мужчина средних лет. Не взглянув даже в сторону Кирилл Сергеевича, он вялой походкой побрел по тротуару.

– Единственный на сегодня прохожий – подумал Кирилл Сергеевич глядя ему вслед, – А ведь он возможно был бы хищником, если бы его не лишили его волчьего сердца?

Волки и овцы, шакалы и собаки, все в мире было устроено должным образом, каждый был хорош по-своему, каждый на своем месте. Кому нужен волк с сердцем мелкой шавки? И чем ценна безопасность, в среде кастрированных волков?

– Все стало бесстрастным и лишенным воли, зла и преступлений больше нет, но нет и добра – размышлял Кирилл Сергеевич, стоя посреди проезжей части дороги, словно очарованный безмолвной идиллией. Как же возрастать добру, если зло искоренили? Безликое племя, духовно обрезанных…

Кирилл Сергеевич вздохнул с каким-то глубоким сожалением и подошел к подъезду.

Сканер доступа был заляпан жиром и грязью и похоже не работал. Кирилл Сергеевич потянул дверь за ручку и она подалась. В подъезде пахло затхлостью и крысами. Брезгливостью Кирилл Сергеевич особо не страдал, но сейчас его передернуло от этого аромата подземелья. Поднявшись на третий этаж, он остановился у двери с номером 63.

Волнение вернулось новым приливом, даже ладони вспотели. Он хотел уже позвонить в дверь, как громко закашлялся, огласив гулкий, пустой подъезд.

Вдруг дверной замок щелкнул и дверь открылась. Она стояла в прихожей, в голубом домашнем халате, волосы были забраны назад, а лицо было спокойным, будто ничего и не произошло.

Кирилл Сергеевич совсем смутился.

– Я вас ждала – сказала женщина.

– Но почему? – снова закашлялся Кирилл Сергеевич не договорив до конца.

– Прошу вас, проходите.

Кирилл Сергеевич чувствовал себя глупым юнцом и ему хотелось сбежать.

Она прошла в гостиную и вернулась обратно с маленькой рюмкой , протянув ее Кирилл Сергеевичу.

– Что это? – спросил он, запинаясь от волнения.

– Коньяк – спокойно ответила она.

– Коньяк, зачем? Прямо с порога?

– Вы себя видели? Бледно-серый, перепуганный джентльмен…

Кирилл Сергеевич нелепо крякнул, то ли от смеха, то ли от стыда, взял рюмку и залпом осушил ее. Коньяк был дешевый и дрянной, но дело свое знал. Бархатная горячая волна, разлилась по телу и смягчила в сердце острые иглы волнения.

Пройдя в гостиную и сев в предложенное кресло, Кирилл Сергеевич немного успокоился и стал осматриваться, пока хозяйка возилась у плиты.

Чистая, на удивление свежая комната, еще крепкая, но давно вышедшая из моды мебель. Тюль на окне и цветы на подоконнике. В центре гостиной, стоял низкий журнальный столик и два кресла в стиле конструктивизма 60-х годов прошлого века. Кресла были угловатыми, но очень удобными.

Елена Викторовна поставила на стол две чашки свеже сваренного кофе и опустилась в кресло напротив. Она излучала спокойствие и умиротворенность и своим видом говорила Кирилл Сергеевичу, что все в порядке. Кирилл Сергеевич взял чашку со стола и только сейчас вспомнил о цели своего прихода.

– Прошу прощения, я мигом – произнес Кирилл Сергеевич и направился в прихожую, вернувшись с сумочкой в руках.

– Вот, вы забыли в кафе.

– Благодарю, вы очень любезны, – ответила она, – Положите ее сюда.

Кирилл Сергеевич положил сумку на край стола и опустился обратно в кресло.

Какое-то время они молча пили кофе, периодически встречаясь взглядами.

– Давайте уже знакомиться – нарушив затянувшуюся паузу, предложила Елена Викторовна. Как меня зовут, я думаю вы уже в курсе…хотелось бы узнать как к вам обращаться?

– Кирилл Сергеевич Рязанцев, ученый, профессор физики и прикладных наук в области материаловедения. Немного помедлив, он добавил – 51 год, не женат.

– У меня должность гораздо скромнее – ответила Елена Викторовна, – я всего лишь архивный работник, скучная однообразная работа.

– Простите – смутился Кирилл Сергеевич, – я не хотел хвастаться, это уже привычка, представляться таким образом в определенной среде. Я уважаю любую работу.

Елена Викторовна отставила пустую чашку в сторону.

– Давайте на чистоту? – сказала она решительным голосом.

– Что вы имеете в виду? – как-то неуверенно спросил Кирилл Сергеевич.

– Сумка всего лишь удачно подвернувшийся предлог, вы же хотите меня о чем-то другом спросить? Так спрашивайте, не тяните.

Кирилл Сергеевичу стало совсем неловко. Он не мог понять, то ли его хотят побыстрее выставить и закончить разговор, то ли разговорить. Он молча смотрел в пустую чашку, изучая кофейную гущу, затем набрался смелости и спросил:

– Там в кафе, меня удивило, что вы плачете. Он поднял глаза на Елену Викторовну. Она немного изменилась в лице, взгляд стал не таким уверенным, в руках она мяла поясок халата.

– Разве вы никогда не видели плачущих людей? – спросила она как-то неуверенно.

– Искусственные слезы я видел много раз, но ваши слезы…ваши чувства мне показались в этот момент живыми. Это сложно объяснить, но я почувствовал это в тот же момент, как встретился с вами взглядом.

– Вы на расстоянии способны отличить искусственные слезы от настоящих?

– Я не знаю…Это как в моей работе, когда вдруг приходит озарение и скрытые тайны природы становятся явью, так и сегодня в кафе, я понял, что слезы ваши неподдельные… А такое бывает, только когда у человека живое сердце, а не искусственное.

Елена Викторовна встала и подойдя к окну, взяла небольшую пластиковую лейку и стала поливать цветы. Было видно, что недавнее ее спокойствие и уверенность испарились без следа. Она пыталась спрятать от Кирилл Сергеевича свои глаза, которые вновь были полны слез.

– Откройтесь мне Елена, я клянусь, что никому и никогда вас не выдам – взволнованно произнес Кирилл Сергеевич.

– Зачем вам нужно это знать? – тихо спросила она.

– Для меня это очень важно!

– Но почему?

– Потому что я такой же как вы – неожиданно для самого себя ответил Кирилл Сергеевич.

Елена Викторовна обернулась и удивленными, влажными от слез глазами посмотрела на Рязанцева.

– Вы такой же как я? – в ее голосе прозвучали резкие нотки.

Кирилл Сергеевич смутился.

– Чего же вы испугались? Ведь при вашем положении вам бояться нечего, наверняка таким как вы, Корпорация делает исключения из правил, не то, что нам плебеям, насильно отбирая наши сердца! Бояться должна я, а не вы! – резко и эмоционально выпалила Елена Викторовна.

Кирилл Сергеевич судорожно пытался подобрать нужные слова, но мысли отказывались его слушаться. Было ясно, что если не преодолеть этот барьер подозрительности, то он уйдет ни с чем, а он очень не хотел уходить. Словно очередное озарение, пришло чувство, что ему в жизни не хватало любви и женщины, и что сейчас перед ним стоит именно она.

Он вдруг резко встал и подойдя к Елене Викторовне, сильным движением привлек ее к себе.

– Что вы делаете?! – воскликнула она.

– Не бойтесь и не кричите, я не причиню вам зла – ответил Кирилл Сергеевич и склонив голову к ее груди, прижался ухом в область сердца.

Внутри билась живая, испуганная птица, которую никак нельзя было спутать с искусственным сердцем. Кирилл Сергеевич закрыл глаза и почувствовал, как ему передается ее ритм. Он выпрямился и обнял ее. Она не сопротивлялась.

Они долго стояли прижавшись друг к другу, два чужих, одиноких человека, встретившихся случайно в огромном городе и оказавшихся такими похожими.

Глава III

Кирилл Сергеевич сидел у себя в квартире, в большом и уютном, кожаном кресле и неспешно курил сигару. В голове безостановочно крутились мысли и не было от них покоя. Не помогла ни теплая ванна, ни сеанс успокоительной музыки, пришлось прибегнуть к старому, хотя и вредному способу. Тут Кирилл Сергеевич вспомнил про свою новую курительную трубку и что сейчас как раз подходящий момент для нее.

Он поднялся с кресла и направился к себе в кабинет. Здесь царила тишина и порядок. Дорогая мебель из ценных пород древесины, редкие книги и огромный письменный стол, за которым было создано столько трудов. Рядом со столом, стояла небольшая, узкая витрина, за стеклом которой красовалась коллекция курительных трубок, а в нижнем отделении Кирилл Сергеевич хранил табаки и ершики.

В след за открытой дверцей, в лицо пахнуло благородным, выдержанным ароматом бриара с характерной нотой каленых орешков и сладкой вирджинии. Кирилл Сергеевич окинул трубки взглядом, среди которых были редкие и дорогие, но сегодня он точно знал какая ему нужна. Рука сама потянулась к родезийке Бюз-Шоке, не дорогой, но пожалуй самой любимой трубке, потрясающе вкусной и располагающей к размышлениям. Французы знали толк в бриаре и отменно его готовили.

Зажав трубку в зубах, Кирилл Сергеевич стал рыться в ящиках с табаком. Хотелось чего-то эдакого, подходящего сегодняшнему случаю. Среди фирменных, жестяных банок, он вдруг обнаружил, небольшую стеклянную баночку из под меда, заполненную до верха табаком.

– Что здесь у нас? – прищурившись Кирилл Сергеевич стал разглядывать содержимое банки. Ага, то что нужно!

Захватив темпер и зажигалку, он направился обратно в гостиную и опустившись в кресло открыл банку с табаком.

– Ммммм…Блаженство! – произнес он вдыхая аромат. В баночке была многолетняя, выдержанная смесь винного плага и золотой вирджинии, с которой когда-то экспериментировал Кирилл Сергеевич.

Вокруг распространился аромат меда, вина, орехов и сухофруктов, сложный калейдоскоп, присущий хорошему табаку. Раскурив трубку Кирилл Сергеевич откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в обволакивающий и расслабляющий дым. Ничто так не приводило его мысли в покой, как хорошая трубка.

Со столика стоящего рядом с креслом, он взял планшет и открыл сохраненный файл, отсканированный сегодня с сумочки Елены Викторовны. Выделив ее данные, он запустил поиск в социальных сетях. Появился лишь один результат – социальная сеть Корпорации.

Он открыл ее страничку и стал изучать. Подписка в группе любителей цветов и вышивки, в друзьях всего 7 человек, в общем доступе – цветы, кружева, кошки и стихи о любви.

– Святая простота – подумал Кирилл Сергеевич, – Кто же тебя сохранил, в девственной твоей простоте?

Личных фото было мало. Везде одна…То среди кустов цветущей сирени, то с голубями на плечах… С красивой улыбкой и грустными глазами.

– В пору решить, что нормальность стала изъяном в этом мире – подумал Кирилл Сергеевич. Бедняжка такая одинокая, со своей тайной. Что ее держит на плаву в этом мире, какая сила? Безотрадная работа, достаток на грани бедности, вакуум общения…Другой бы на ее месте спился или повесился. Кирилл Сергеевич попытался представить себя на ее месте и тут же почувствовал сухие, костлявые объятия бедности, от которой несло смертной тоской. И хотя его самого всю жизнь наполняли смыслом работа и наука, большой коллектив и круг общения, но все эти банальные и презренные вещи, что его окружали, были для него дороги и важны. Представить свою жизнь в бедной лачуге он ни как не мог.

– Цветы, кружева и одинокие вечера….Кошмар! Разве можно этим наполнить свою жизнь? Наверняка должно быть нечто такое, что питало ее мысли, удерживало от разрушения личности и сознания, в этих объятиях бессмысленного бытия?

Он чувствовал, что в этой простой и непритязательной душе, сокрыта какая-то неведомая для него сила духа, которая возбуждала в нем неподдельный интерес и уважение к этой женщине.

Он был большой ученый, но при всей своей образованности, чувствовал себя совершенно бессильным перед теми обстоятельствами в которых она жила. Сегодня пожалуй впервые он столкнулся близко с человеком из другого социального слоя. Его обеспеченная и устроенная жизнь никогда не пересекалась с ними и думать о том как они коротают свою одинокую бедность он точно не собирался. Его коснулось лишь легкое дыхание скромной жизни, и ему стало не по себе, что же тогда представляет собой нищета, страшно подумать – размышлял Кирилл Сергеевич, выпуская кольца дыма стоимостью месячного дохода бедняка.

Но странное дело, его не пугал ее социальный статус, наоборот, он чувствовал, что в ней есть что-то такое, что нет у него и это “что-то”, возбуждало любопытство и интерес.

– Удивительное дело произошло с ней – размышлял Кирилл Сергеевич, продолжая пускать ароматные кольца дыма. Как обычный, законопослушный человек, она пошла в клинику на обязательную процедуру пересадки, но в электронной базе данных произошел сбой и о ней благополучно забыли, занеся ее в список прооперированных.

С тех пор, вот уже 22 года, она носит в себе эту маленькую тайну, которая стала для нее тяжелой ношей в этом бессердечном мире. То, что когда-то было неотъемлемой частью человеческой личности, стало чужеродной занозой. В тяжелые минуты отчаяния, она хотела пойти и признаться в сокрытом преступлении. “Пусть вырежут – думала она, – но зато станет легче”.

Были периоды, когда одиночество и бессмыслица однообразной, пустой жизни становилась невыносима, но что-то удерживало ее всякий раз от этого шага. Словно незримый, теплый луч надежды, появившийся из ниоткуда, рассеивал эту кромешную тоску и становилось легче. Жизнь шла дальше своим чередом , пока одиночество вновь не наполняло душу до краев.

Сегодня в кафе у Елены Викторовны, была назначена встреча. Она уже не могла так больше жить и решилась рассказать одному из знакомых сотрудников клиники о своей маленькой тайне. Она пришла немного раньше назначенного срока, чтобы привести мысли в порядок, но вместо этого расплакалась. Встречу сорвал этот любопытный мужчина, которому как оказалось, есть дело до незнакомых плачущих женщин. Потом уже дома, успокоившись и придя в себя, Елена Викторовна поняла, что это был знак свыше. Мысли о попытке повторить задуманное исчезли сами собой, когда она оказалась в объятиях Кирилл Сергеевича, думая, что задохнется от нахлынувших чувств и счастья.

Кирилл Сергеевич отложил планшет и включил телеэкран. Начинались вечерние новости.

Замелькал в кадре гламурный Артурчик, весь обтянутый в лайковую кожу, цвета спелой сливы. Он умудрялся быть везде, и ведущим рейтингового шоу и обозревателем природных катастроф.

– О небеса! – обычно восклицал Артурчик, – Это вселенское безумие! Я стою на руинах западной резервации – надрывался он. В кадре за спиной Артура полыхало огромное зарево. Они все разбежались – орал он в микрофон, – В западном округе объявлено чрезвычайное положение и комендантский час.

– Теперь у Корпорации опять появится шанс закрутить гайки – прокомментировал новость Кирилл Сергеевич, думая о том, что Корпорации на руку, все, даже катастрофы.

Кирилл Сергеевич докурил трубку, выбил ее и посмотрел на часы. Вечер еще был весь впереди и ему сегодня как никогда, не хотелось проводить его одному. Он взял наладонник и набрал Архангельского.

– Здравствуй дорогой мой!– услышал он такой знакомый и родной голос Родиона Аркадьевича.

– Привет Родик! – радостно ответил ему Кирилл Сергеевич.

– Как твои пенсионные будни, забыл поди старых товарищей?

– Привыкаю Родя…

– Как твое сердце?… Думаю, нового криза можешь больше не опасаться.

Кирилл Сергеевич взял небольшую паузу и сказал:

– Вот по поводу сердца я как раз хотел с тобой поговорить, могу я к тебе сейчас приехать?

– Конечно Кира, в чем вопрос!… А что случилось?

– Ничего страшного, со мной все в порядке, просто есть одна тема.

– Хорошо, жду.

– Скоро буду – ответил ему Кирилл Сергеевич и отключил наладонник.

Не прошло и часа, как Кирилл Сергеевич был в гостях у своего старинного друга. Родион Аркадьевич встретил его с дымящейся, ароматной туркой в руках.

– Ты уже во все оружие? – улыбнулся Кирилл Сергеевич.

– Там на столе еще патроны и порох…Проходи дорогой!

Кирилл Сергеевич прошел в гостиную. На столике окруженном мягкими диванами, стояла бутылка коньяка и шкатулка с кубинскими сигарами.

– Я же пенсионер, после операции?! – решил сострить Кирилл Сергеевич, – Слишком тяжелое вооружение для вечернего разговора.

– Если друг оказался вдруг… – запел Родион Аркадьевич, – И не друг и не враг, а так…

– Ладно, ладно, – замахал руками Кирилл Сергеевич, – только на твоей совести будет мое здоровье.

– Доверься мне Кира, – сказал Родион Аркадьевич, ставя перед ним чашку кофе, – Гораздо хуже этих напитков стреляют в сердце нервы и переживания. Ну что, по первой?

– Заряжай!

Они опрокинули по рюмке коньяка и раскурили по сигаре.

– Теперь можно – сказал довольный Родион Аркадьевич, развалившись на мягких подушках, – Рассказывай, что интересного принес?

Кирилл Сергеевич решил не мудрствовать и рассказать все как есть.

– Я, Родя, познакомился сегодня с одной очень интересной женщиной.

Родион Аркадьевич опустил очки на кончик носа и посмотрел на Кирилл Сергеевича хитрым взглядом:

– А у нас еще остались интересные женщины? – лукаво спросил он.

– Как оказалось, остались.

– И кто же она?

– Она обычный архивариус в Корпорации, живущая в захолустье.

– Ого! И чем же она интересна, ты меня заинтриговал?

– У нее, свое, родное сердце – ответил Кирилл Сергеевич.

– Ого! – еще сильнее удивляясь повторил его друг, – А ты откуда это знаешь?

Кирилл Сергеевич вкратце рассказал другу события сегодняшнего дня.

Родион Аркадьевич мял в пальцах сигару, глядя на тлеющий огонек.

– Это все любопытно, но чем я могу помочь в этой ситуации?

– Ни какой конкретно помощи не нужно, я просто хотел поговорить с тобой на эту тему, ты же у нас светоч трансплантологии, стоявший у самых истоков этих глобальных перемен.

– Но что именно тебя интересует? – спросил Родион Аркадьевич.

– Объясни мне подробно, как и с чего это все началось, а главное зачем?

– Зачем…Вот в чем вопрос? – задумчиво пропел Родион Аркадьевич, поправив на носу очки, – Ну хорошо. Я немного старше тебя, если ты помнишь и когда я выпускался из университета, эта тема уже была актуальна, но тенденция развития, только-только зарождалась. В те далекие уже годы, у Корпорации были проблемы с контролем низших слоев населения, как впрочем и высших и хотя было несколько прогрессивных методов влияния на сознание человека, но все они имели ряд серьезных побочных действий.

– Каких?

– Понимаешь, мозг и сознание человека слишком чувствительный и нежный орган, прецизионный прибор если хочешь и все попытки вторгаться в него с целью контроля поведения и подавления воли, приводили к грубым результатам, поскольку люди с течением времени становились как овощи, не способные хоть мало-мальски самостоятельно мыслить. Такое население Корпорации конечно не было нужно.

Перед нашим коллективом была поставлена задача, разработать технологию или метод подавления воли, не разрушая творческие способности человека. Первое время мы зашли в тупик. Все эксперименты приводили к одному и тому же результату. Тогда мне пришла мысль, сменить общую парадигму наших поисков и попытаться искать ответ не в психофизиологических, а в философско-богословских и духовных знаниях. И тут постепенно стали открываться удивительные вещи. Спустя пару лет изысканий и проведя несколько десятков опытов, мы открыли для себя совершенно удивительный аспект влияния сердца человека на его духовную и психологическую жизнь.

– Родик, но как же ты сам согласился на операцию? – перебил его Кирилл Сергеевич.

– Кира, ты же знаешь наше положение…– Родион Аркадьевич, немного помолчал, – А если честно, я просто струсил…

– Но тебя бы не тронули!

– Вот за что я тебя и уважаю и горжусь тобой, что ты до конца держался. Для меня наука была как идол, без которой я не мыслил своей жизни и боялся ее потерять. Да и как ты себе представляешь члена партии “Лысых” с шевелюрой на голове?

Они оба рассмеялись.

– Меня все равно бы вынудили – вздохнул с огорчением Родион Аркадьевич, – А вот ты как смог столько лет выкручиваться, я понять не могу, как ты не сломался.

Кирилл Сергеевич заговорщицки посмотрел на друга.

– Была у меня причина Родик, всю жизнь я хранил этот секрет, а сегодня открою его тебе.

– Ого! Прямо вечер открытий! – встрепенулся Родион Аркадьевич.

Кирилл Сергеевич сходил в прихожую и достав из сумки библию, протянул ее другу.

– Открой книгу притч Соломоновых, главу 4, стих 23.

Родион Аркадьевич пролистав до нужной страницы, прочитал про себя строчку.

– Это весь секрет?

– Это послание от родителей – ответил Кирилл Сергеевич, – Я получил его на восемнадцатилетние. Спустя какое-то время я случайно наткнулся на этот стих, он был тонко подчеркнут. Помню, словно током ударило. Хочешь верь, хочешь нет, но с тех пор как завет от родителей, храню это послание.

Родион Аркадьевич глотнул кофе из чашки и погрузился в задумчивость. Помолчав какое-то время, он произнес:

– Удивительно, но твой случай, ярчайшим образом подтверждает наше основное открытие.

– Какое?

– А ты меня не перебивай, тогда узнаешь – недовольно пробубнил Родион Аркадьевич.

– Молчу, молчу – виновато ответил Рязанцев.

– Так на чем я остановился? Ага! Сердце Кира, это первый плотский, разумный орган, поскольку оно первым формируется в зародыше человека. Ты не ослышался, именно разумный. Свойство сердца – автоматизм, независимость от остальных органов, оно может быть еще живым, когда мозг человека уже мертв. В сердце сосредоточена воля, самовластность и независимость человека.

Кирилл Сергеевич с интересом слушал друга, но не перебивал его своими вопросами.

– Я понимаю твое удивление как ученого, но попробуй взглянуть на этот вопрос с другой стороны. Скажи, что послужило для тебя толчком к принятию решения об отказе от пересадки сердца? Разве логические доводы твоего мозга? Вопреки всей логике и прогресса современного общества, ты как какой-то ретроград, упрямо берег его?

Вопрос друга настолько поразил Кирилл Сергеевича своей простотой, что он на какое-то время погрузился в себя. Он очень хорошо помнил тот день и те чувства которые объяли его, как загорелось сердце и решение пришло мгновенно, без долгих размышлений. Как все эти годы , терпя постоянный прессинг со стороны руководства Корпорации, он был верен тому, однажды принятому решению сердца, вопреки всем доводам разума. Кирилл Сергеевич посмотрел другу в глаза и в его взгляде Родион Аркадьевич прочел прозрение.

– Как просто, неправда ли рушатся фундаментальные концепции и устои? – спросил Родион Аркадьевич.

– Родя, ты гений! Это настолько просто, насколько гениально! Но ты продолжай, не хочу тебя прерывать.

Родион Аркадьевич прокашлялся и продолжил:

– Как оказалось, среди философско-богословских трудов древности, невероятно большое внимание отводилось этому органу, о котором мы ничего подобного не знали. Мы его расценивали исключительно с точки зрения физиологии, но после серьезного погружения в тему, на поверхность стали извлекаться удивительные вещи.

Чтобы тебя не утомить, приведу лишь некоторые из них, ну например – “Мысль пребывает и движется в сердце, а слово на языке и устах, однако они не разрозненны и ни одно мгновение не лишены друг друга”.

“Сердце не только переживает и чувствует, но мыслит и принимает решения – оно есть орган воли, из него исходит любовь, в нем помещается совесть”.

“Сердце глубже головного сознания и непонятно для него. Глубина сердечных процессов, недоступны научному исследованию”.

“Сердце, это орган религиозных переживаний человека. Никто не может иметь сердца пустым, либо в нем Бог, либо в нем дьявол”.

– Это малая толика наших изысканий, которые открыли нам путь к поставленной Корпорацией задачи. Были проведены десятки и сотни опытов и экспериментов и когда мы убедились, что в сердце находится воля человека, то родилась концепция пересадки искусственного сердца. А так как я говорил, что сердце является единственным органом независящим от остальных, то проблема отторжения, сама собой разрешилась. Меняем живое сердце на искусственное, и цель достигнута. Одно время я даже не сразу смог оценить величину сделанного нами открытия.

– Помнишь старое выражение – “Сердцу не прикажешь”? Заменив человеку живое сердце на синтетическое, его лишили страстности, свободного волеизъявления и выбора, а в конечном итоге и свободы. Людей лишили сердечного огня или пассионарности, если хочешь. Родион Аркадьевич замолчал.

– Но почему они стали соглашаться на операции, ведь когда это только все начиналось, все было добровольно? – спросил Кирилл Сергеевич взволнованно.

– Ты Кира, просто позабыл некоторые моменты. Когда Корпорация поняла какое теперь в ее руках оружие, они воспользовались старой проверенной технологией внедрения. По сути, “жертва” сама должна прийти за этим искусственным сердцем и попросить о пересадке.