Текст книги "ПодЛох"

Автор книги: Владимир Дубик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

И это была первая, крупная победа Олега Павловича на международной арене. О Московском Ректорате, заговорили во всем мире. А запатентованные лекарства от множества ранее неизлечимых болезней, плюс эликсир продолжения жизни, позволило его организации стать финансово независимой.

Много воды с тех пор утекло. Но по прежнему, на тонкой цепочке, висела капля крови истинного вампира. Знак, вечной признательности за спасение своей бессмертной жизни. И знак дружбы. Дружбы между Спилером и Высшим вампиром.

Но сына своего единственного, Влад-Драгош Четвертый боготворил. Как бы это дико не звучало. А Иннокентий пострадал. Да и появился он в одном купе с Иваном, тоже наверняка не просто так. Читающие Пути, у вампиров, исторически были очень сильны. Возможно, они предвидели чем все закончиться и Влад-Драгош Четвертый начал свою игру. Дружба дружбой, а табачок врозь!

Словно бы негодуя на такие мысли, искра крови, на которую задумчиво взирал Ректор, держа ее на ладони, яростно полыхнуло кровавым. А может не негодуя, а подтверждая? Кто их, вампиров, разберет?

Так, с основными «блюдами», вроде разобрались. Остался диджестив. Да не обычный. А с горьким привкусом. Джалия и Серый Тракт. Что может связывать девушку и этот путь? Вот вопрос.

Верить в то, что Джалия может быть одной из дочерей Фурей, Олег Павлович, отказывался. Как и драконы, которые не могли находиться в этом Домене дольше положенного времени, так и фурии, рожденные в Хаосе. Призрачные слои вмиг затянут и пожрут.

Но что, могла искать невеста его сына там, где за серой дымкой, тянувшейся вдоль древнего пути, возвышалась потрескавшаяся от времени статуя Хранителя?

Вернее, бывшая невеста, поправил себя сам Ректор.

Он и сам, был там. Он хотел прикоснуться и узнать, что скрывает изменчивая разноцветная пелена, за грузными плечами гротескного война. Но его не пустили. Статуя внезапно ожила, три каменных волка полыхнули бездонными глазами, враз оскалили клыки. А Хранитель, спокойно оповестил юного Спилера, что если ему не назначено, то дороги нет. Тогда Ректор, не решился спорить. Чувствовал, не по зубам ему этот старый воин и три его волка.

Он ушел, не солоно хлебавши. На мгновение, когда он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на феерию красок, завеса распахнулась, и он вдалеке увидел Дом. Дом, постоянно менял свои очертания, от чего у Олега Павловича внезапно закружилась голова и хлынули слезы из глаз. Завеса схлопнулась.

И вот на тракте, опять струится серый туман, и так же неподвижно возвышается каменная потрескавшаяся от времени статуя старого война, опирающаяся на длинное копье, с длинным и кривым наконечником. Возле ног застыли черно-бурые волки.

На мгновение, из-под каменных век одного из них, бликнула бездонная тьма.

Олег Павлович никогда не страдал излишней застенчивостью, и, конечно же, он поинтересовался у Джалии, что она потеряла на Сером Тракте.

На этот простой вопрос, он получил достаточно простой и понятный ответ. Мол, так и так. Так как она давно интересуется необычными статуями и скульптурами, в свободное от учебы время, ее заинтересовал всем известный Хранитель. Далее, с округлившимися от таинственности глазами, она шепотом поведала Олегу Павловичу, что, даже говорят, что этот Хранитель, или Илларион, как он числиться в всемирной энциклопедии даже иногда оживает. На что Ректор, невозмутимо, ответил, дескать, брехня это все.

Далее, Джалия, с жаром поведала ему историю этого самого Иллариона (Ректор отметил про себя заглянуть в энциклопедию, потому что второе имя Хранителя он узнал только что), а также про несчастную судьбу трех черно-бурых волков. Которые по легенде, были раньше людьми. А если точнее, женой и двумя сыновьями вышеозначенного Иллариона. В общем, довольно грустная история случилась. В конце она даже всплакнула да и он сделал вид, что прослезился.

Уже после ухода Джалии, которая без умолку трещала еще почти два часа, у Олега Павловича сформировалось стойкое чувство, что его провели. И он был вынужден констатировать один не очень веселый факт. Он так и не узнал, что делала Джалия на Сером Тракте. И с кем она там встречалась.

Приглушенно тренькнул видеофон.

– К вам посетительница, впустить?

На мониторе, появилось изображение Джалии. Она посмотрела на него, улыбнулась и приветственно помахала рукой.

34

– «Встать, суд идет»!

Я покорно, поднялся, машинально оттянув на горле, ставшую уже почти привычной, черную, переплетенную с хаотично разбросанными бусинами полоску из кожи. Хотя, возможно, материал из которого сделана эта полоска, кожей и не был. По крайней мере, тактильные мои ощущения, были приятные.

Неприятное было в другом. При каждом моем движении, эта кожаная дрянь, норовила мне вцепиться в горло, с ярким намерением придушить. От нее у меня уже кадык был весь красный.

Умница, Джалия, постаралась. О, Создатель! Почему ты нас мужчин создал такими легковерными и тупыми?!

Разве не вопило мое чувство самосохранения о том, что ни в коем случае не нужно принимать сей подарок от Джалии. Нет, мы не хотели обижать девочку отказом. Она так красиво рассказывала сказки о том, что Ассасин, мне крайне необходим. Что он будет меня защищать и оберегать.

Нет, мы отрицали очевидное! Как, какая-то полоска кожи, хотя и сделана очень красиво, и судя по всему вещь старинная и ценная, может меня защитить?! Да и от кого?!

А вот то, что это надо других оберегать от меня, эта мысль, конечно не имела право на существование в нашей умной голове!

И мы, естественно, с радостью и готовностью надели сей предмет, сиречь «дрянь», на нашу ставшую такой многострадальной, шейку.

Кстати, мне как-то, не помню кто, говорил, что если вы ведете диалог с самим собой в третьем лице, то это явно выраженный признак начинающийся шизофрении.

Ну да ладно.

Так вот, как только я надел эту полоску, она тут же впилась мне в шею и принялась елозить по ней туда-сюда. Все мои попытки изящно разорвать этот «подарок», не увенчались успехом. Мало того, при этих попытках, Ассасин, недвусмысленно, сжимался на моем горле. Да так, что трещали шейные позвонки.

Джалия, наблюдавшая за моими попытками, увещевала меня, глупого, не дергаться, а принять дар, покорно. Для моей же пользы.

Она права. Правда, я не глупый. Я дебил! Довериться той, с которой меня уже практически ничего не связывало, кроме трех дней в неделю, когда мы с ней расшатывали постель! Ведь знал и чувствовал, не верь! Играй в свою игру, но не верь! Видимо хреновый из меня Спилер. Вернее, еще не Спилер, а непонятно кто. Ведь я еще не родился.

И самое поганое в этой ситуации, Ассасин полностью отрезал меня от моего внутреннего «я». От моей новой силы. От моих новых ощущений и всего того, что я получил в процессе прерванного процесса рождения. В очередной раз, извините за тавтологию.

Объяснить это просто. Представьте себе двухлетнего малыша, который очень любит конфеты. То есть, в один прекрасный день, когда он собственно, и попробовал эти самые конфеты и понял, что их любит.

И теперь, перед ним лежат целые кучи разноцветных и таких вкусных батончиков, которые в ближайшие тысячу лет не закончатся. И эта мысль его, то есть меня, ну, малыша, очень радует.

А в другой день, совсем не прекрасный, приходит симпатичная тетя, к которой малыш, вернее дядя, который тогда еще не был малышом испытывал в свое время любовь.

Но любовь прошла, а малыш и тетя периодически занимаются поваляшками на кровати. Жуть какая!

Так вот, эта тетя, берет малыша за руку, заговаривает ему его сахарные клыки и заводит в стеклянную комнату и закрывает двери на ключ. А ключ выбрасывает. Да так далеко, что и не достать.

И малыш, который в детстве, видимо, часто падал головой вниз со стула. Потому что только ударенный в детстве головой малыш, покорно пойдет хоть и с симпатичной тетей и бросит целые залежи конфет, теперь с тоской и с вожделением смотрит на эти самые треклятые конфеты в соседней комнате, а достать их не может. А может только слюни пускать.

А может тетю грохнуть?

Видимо, прочитав мои мысли, которые отразились на моем лице, Джалия, испуганно отступила к двери. А эта тварь, Ассасин, так вцепился мне в горло, что у меня перед глазами поплыли разноцветные круги и стало совсем не до конфет.

И еще одна новость, которую мне принесла Джалия, тоже не добавила радости. Меня ожидал суд. Когда я это услышал, то аж присел от неожиданности и забыл про кожаный ремешок на шее.

На мой недоуменный взгляд, Джалия, присела рядом, приобняла и ласково поинтересовалось, а что это я собственно удивляюсь. Сгубил кучу народа, и не только служивых, читай выше по списку.

А это статья. Причем тяжкая. До вышки может дойти. Но успокоила, что они с Олегом Павловичем придумали план, как меня вытащить. Но и я им должен в этом помочь. И первый шаг, в этом направлении, я уже сделал. Добровольно и с радостью, она подчеркнула «с радостью», согласился надеть Ассасина. Не каждый смог бы. Главное, добавила она, чтобы я не сошел с ума до суда. Потом она меня страстно поцеловала и мило прощебетав что-то, упорхнула по своим делам.

А я остался сидеть на кушетке, тупо смотря в пол. Вернее в никуда. Ассасин, легонько сжал мою шею. Видимо стараясь приободрить. Или…?

Не сойти с ума было очень сложно. Не буду вдаваться в подробности и опять утомлять вас истериками про малыша и полную комнату конфет, куда он не может зайти.

И вот, «Встать, суд идет!».

Я уже в который раз поднялся. Шел пятый день слушаний. Все присутствующие пострадавшие стороны, еще не высказались. На этот раз вещал плотный мужчина, задрапированный в черную тогу. На голове у него красовался терновый венок. Его все слушали не перебивая. Я непроизвольно зевнул, деликатно прикрыв ладонью рот. Не гоже обижать представителя Смерти и Чтеца Поминального Листа.

А зевал я все больше от скуки. Ничего нового я и не планировал услышать. Все тоже. Краткое вступление, предъявление пострадавшего. В инвалидном кресле, сидел Ник, избегавший смотреть на меня. Далее, легкие намеки на возможные неприятности, если Служба Равновесия не склонит чашу весов в сторону Ведомства Смерти. Ну и резюме. Выродок, это он про меня, должен быть передан им до того момента, как мою участь решит Терновый Венок.

Когда, я первый раз услышал это емкое и жутко обидное «Выродок», тут же хотел, объяснить обидчику, что бывает с теми, кто забижает сирых и убогих. Но не смог. Ассасин жестко и однозначно посадил меня на заднюю точку, да так, что я и не помнил от боли, как оказался на скамье.

Помню, обиделся на «выродка», помню, вскочил с благородным порывом все и вся крушить, а вот дальше цветные круги перед глазами.

Когда очнулся, то услышал, как Ректор, горячо, брызжа слюной, радостно всем доводить до сведения, какой он и его служба молодец, что надела на меня Ассасина. И что сей факт, он просит запротоколировать и приобщить к делу.

Судья, то есть Весы, благосклонно качнули головой. И, довольно симпатичная секретарша, которая то и дело таращилась на меня по поводу и без повода, и нервно облизывала свои пухленькие губки, старательно отбарабанила что-то у себя на лэптопе.

Кстати, когда я первый раз вошел в зал суда и увидел судью, то несколько удивился. На первый взгляд, ничего необычного. Двухметровый дядя. Или тетя. Сказать точно кто перед тобой, еще та задачка. Фигуру скрывал черный с белым балахон. А черты лица, были настолько правильными и симметричными, что могли принадлежать как мужскому, так и женскому полу.

Но больше всего меня поразили глаза. Хотя, само понятие «глаза», прямо скажем, здесь подходило с трудом. Два больших зеркала, которые сразу же уставились на меня, когда я зашел.

Я тоже, с вызовом начал таращиться в них. Выдержал не долго. Секунды три, строил из себя героя. Помните в детстве игра была в гляделки. Честно говоря, у себя во дворе, я считался чемпионом. Здесь же проиграл по всем статьям.

Непонятная сила, которая была за холодным и равнодушным стеклом зеркальных глаз Весов, мощно и погодя, согнула мою волю и склонила голову.

Надо признать, весь мой бодрый запал мигом прошел.

Не добавило радости и тот факт, что адвокат мне не положен. По факту, все пострадавшие стороны, которые заинтересованные в получении моего бренного тельца и серой массы в моей, не менее бренной голове, и являлись по своей сути моими же защитниками.

Все просто. Заполучить меня хотят все. Почему это всех пробило на получение меня, этот вопрос требует отдельного разговора, да и не время сейчас об этом.

Соответственно, все будут из кожи лезть вон и доказывать, что смертная казнь это лишняя трата времени и вообще Ласковому Убийце, тоже нужно отдыхать и восстанавливать кислотно-щелочной баланс в душе.

Так вот, все хотят, чтобы Выродок достался им. Все, за исключением, драконов и Весов.

Что касается драконов, эти милые создания, наверняка будут биться за меня с единственной целью – познакомить мой довольно-таки симпатичный и накаченный зад, с их аметистовым Клыком. Да и в этом варианты, возможны нюансы. Но не факт. Законы у них суровые, а по слухам, Владыка Контура, очень разозлен. А в гневе, он может и не послушать никого.

Что до Весов, то заполучить меня, они могут только при единственном раскладе, приговорив меня, естественно справедливо, к смертной казни. А потом предложить мне, использовать Право Определения.

Да, чуть не забыл. Еще Ведомство Смерти. У этих вообще, все козыри на руках. Если докажут, что я их, получат меня живым. А если меня приговорят к смерти, и я решу умереть, то попаду опять-таки к ним. Вот такие вот дела.

Далее, Олег Павлович, ненавязчиво поведал мне, про кулинарные изыски Кешеного папы, и что меня может ждать в вампирских лабораториях. Ему бы сценарии к фильмам ужасов писать.

Ну а про Вульфа, он сказал, что когда я угробил его сподручных, которые вроде бы, являлись ему дальними родственниками, и что он, Вульф, по секрету рассказал Олегу Павловичу, что он со мной сделает, если я к нему попаду, мне и вовсе стало страшно. Вампирские лаборатории – детские сказки.

И по всему выходило, что единственная моя надежда и отрада, это Ректорат. И они приложат все усилия, чтобы вытащить меня из этой переделки.

И еще Джалия. Олег Павлович доверительно поведал мне, что он не держит на меня зла, за то, что я увел невесту его сына. Сейчас, современное общество и вообще, чувствам не прикажешь.

Я подумал, было рассказать Ректору о том, что на мой взгляд, ничего путного у нас с ней не получиться, но вовремя придержал язык.

И еще, во мне начало вызревать тихая и оттого более опасная, ярость. Почему все хотят меня использовать! И никто, не спросил меня, чего я хочу! Парадокс заключался в том, что если бы меня спросили чего же я сам хочу, однозначного ответа у меня не было. Но зато я знал точно, чего я не хочу на сто процентов!

Не хочу в тюрьму!!! Интересно, пришло время кричать помогите, или нет?!

Я уныло и безнадежно скользнул взглядом по присутствующим.

Еще в той Москве, я иногда смотрел передачи, где, то ли постановочные герои или всамделишные, разыгрывали сценки из социальной жизни. Там тоже были судьи, свидетели, адвокаты и многочисленные родственники потерпевших и обвиняемых, которые чинно сидели за спиной у главных действующих лиц.

Смотрел, развалясь на диване, попивая пивко и удивляясь тому откровенному ступору, который нападал иногда на обвиняемых. Разве они не чувствуют, что вот здесь, нужно выдавить слезу у присяжных, а вон в этом месте разговора, задать, естественно с разрешения судьи, каверзный вопрос враждебно настроенному свидетелю?

И представлял себе, вот если бы я, не дай бог, тьфу, тьфу, тьфу, оказался на их месте, я бы показал им все, где раки зимуют. И, как после моей пламенной и полной накала речи в последнем слове, судья прослезившись, и стуча молотком по штуке, которая у него лежит на столе, оглашает приговор – освободить в зале суда! И я, летя вольным соколом на волю, не спеша подходил к холодильнику за очередной бутылкой пива, весьма довольный собой.

И вот она горькая реальность! Сказать, что я находился в ступоре, это значит еще похвалить меня за проявленную силу духа и спокойствие. С каждым днем, дурея все больше от обвинительных речей потерпевших, в мое сознание, вкручивалась всего одна лишь мысль – посадят точно или того хуже – вышак мне ломиться. И при этой мыслишке, все мои каверзные вопросы и гениальные остроумные шутки, которые должны были бы показать всем, что нет, не на того напали, сходили на нет. И как только звучало сакральное – «Встать, суд идет!», в моей голове, деловито поселялась серая муть, мешавшая думать и соображать.

Мой взгляд, задержался на слухаче. Он ободрительно подмигнул мне и вильнул хвостом, мол не робей.

Плотный мужчина, с терновым венком на голове, закончил говорить. И так же чинно и благородно, как и поднялся на трибуну, так и сошел с нее. По ходу своего хода, он громко и конечно же сочувственно поинтересовался у Ника, как его самочувствие.

Ник, был готов провалиться со стыда под свою инвалидную коляску. Которая, ему явно жала, между прочим. Видимо ее нашли в самый последний момент, для придания трагизма. Как же, в расцвете лет, подающий нешуточные надежды в карьерных достижениях, и на те вам – калека. Возможно до конца своей долгой жизни.

А колясочку, наверняка они позаимствовали у какого-то бедного инвалида. Я видел одного у входа в здание. Видел один раз. Потом колясочка появилась у Ника, а дедуля исчез. Наверняка, в срочном порядке, внесли бедолагу в Поминальный Лист. Делов то. Можно даже сказать, облегчили страдания несчастному.

На трибуну, грациозно взошел высокий, гибкий мужчина, облаченный в кроваво-красный мундир с золотыми эполетами на плечах. На его груди, яростно взбликивая, бросая в разные стороны острые лучи, мерцал, знак. Знак, Старшего Стража Контура.

Страж, был краток. По военному четко, он рассказал, что Правящий Дом Нокардов, думает обо мне, о том, что я сотворил, и что меня ждет после оглашения приговора. Причем, Старший Страж, судя по всему, ни капли не сомневался, что обвиняемый, то есть, я, по праву, достанется Правящему Дому.

После краткой своей речи, он также стремительно сошел с трибуны и сославшись на срочные дела, удалился. Впрочем, на последок уверил всех, что его отсутствие, никоем образом не означает, что народ Нокарда, не будет со всей свойственной ему внимательностью, следить за процессом.

Да, и еще, Правящий Дом, народ Нокарда и сам Старший Страж, очень надеются на абсолютно справедливый приговор. При этом, он так зыркнул в сторону Весов, что мне на секунду показалось, что представителю Службы Равновесия, стало не по себе. Даже очень.

В зале повисла пауза. Я даже сказал бы, зловещая тишина. Сказал бы, с придыханием.

Придыхать было от чего. Каждый присутствующий, переваривал острые как бритва, слова Стража. Всем было все понятно. Но каждому по своему.

Весам, небось вспомнился давний инцидент, когда они усомнились в разумности ослабевшего Дракона, Олегу Павловичу – картина разрушения после ярости Посланника Драконов. Что вспомнилось Ведомству Смерти и Вульфу, не знаю.

А вот лично мне, ничего не вспомнилось. Так как, я не имел до этого дела с Драконами. Видите ли, в моей, той Москве, они встречаются только в сказках, да легендах. Ну и еще в гороскопах.

Но, несмотря на то, что мне ничего не вспомнилось, настроение от этого не улучшилось. Мое больное воображение, нарисовало будущее, меня, если, не дай Создатель, я попаду к ним в лапы. И как-то внутренне, я очень четко осознал, что если мне доведется познакомиться с народом Нокард, то после этого знакомства, мне уже вспоминать ничего не придется.

В общем, яркое у Старшего Стража, получилось выступление.

Пришло время обеда, и я, покорно заставил себя проглотить гречневую кашу с отбивными. На мое робкое замечание, что вместо компота, неплохо было бы промочить горло чем то более значимым и по составу жидкости и по ее крепости, было сказано – не положено! Я горько вздохнул и задремал, ожидая продолжения банкета. Вернее, процесса.

А далее, в продолжении процесса, выступал Вульф. По крайней мере, его так представила секретарша. На мой взгляд, имя несколько претенциозное. Ну скажите пожалуйста, какой такой «Вульф» из лилового кокона? Хотя баритон у него был неплохим. Я не удержался и спросил его, с разрешения Весов, естественно, поет ли он?

После моего вопроса опять сделали небольшую паузу. Она понадобилась для того, чтобы мой лечащий врач, который постоянно присутствовал на процессе и скучал, освидетельствовал мое состояние на предмет вменяемости.

После освидетельствования, Вульф продолжил свою речь.

Говорил он неторопливо, вдумчиво играя обертонами. Говорил, будто лекцию читал. У меня даже закралось подозрение, что этот лиловый, бывший профессор. интересно, а у коконов бывают профессора?

Судя по всему, Вульф решил бить на родственные чувства, которые присущи всем живым существам. Короче, я угробил двух его родственников. Одного дальнего, другого близкого. Дальний родственник, юноша о пятнадцати годков, присланный ему его троюродной тетушкой по бабушкиной линии, на воспитание.

Близкий же родственник, внучатый племянник от третьего брака его дяди. Между прочим, также малолетнего возраста и подававший надежды на научную карьеру.

Ага, малолетние и несчастные. Метелили они меня за милую душу, как взрослые. Уже позже, когда стараниями моего доктора, я начал вспоминать все произошедшее, я почти восстановил всю картину. И эти, «малолетние» там тоже были. Вместе со своим лиловым опекуном. Врезали они мне тогда по самое не балуйся. Я не чувствовал за собой вины, что чисто рефлекторно ответил. Ну и угробил две жизни. Да и искры у них были так себе. Пресные и противные. Чуть не вырвало.

А вот с лиловым произошла накладка. По большому счету, это он остановил мое рождение. Это чувство, пришло ко мне как то внезапно. И я поверил ему безоговорочно.

А Вульф, все продолжал плести свою сладкоголосую сеть. Так как у них, у коконов, свое, специфичное отношение к смерти, они не держать на меня зла, и верят, что все действия обвиняемого были совершенны в состоянии аффекта, они не требуют для меня каких то кошмарных экзекуций. А просят, Вульф сделал ударение именно на слове «просят», предоставить им в распоряжение обвиняемого хотя бы на месяц, для совершения ритуала, название которого, ничего не скажет здесь всем присутствующим.

Но, который, имеется в виду ритуал, очень важен для родственников погибших детей. А по окончании всех необходимых действий, Вульф, обязуется вернуть обвиняемого туда и тому, куда будет предписано.

Конечно же, многоуважаемый суд, легкий реверанс в сторону Весов, может и не согласиться с этим предложением и вынести более суровый приговор. Но, легкий нажим в голосе, Вульф надеется, что все понимают, что если бы не его скромные усилия, и конечная гибель его горячо любимых родственников, то, возможно, сейчас не было бы ни Домена, ни офиса Службы Равновесия, ни Ректората. И большой вопрос, что стало бы с представительством Ведомства Смерти.

На недовольный гул, который раздался в зале после его слов, Вульф, поспешил всех успокоить и произнес сакральную фразу, патетически стрельнув в мою сторону языком неуловимо фиолетового цвета.

– Посмотрите на него!!! Он же чудовище!!! Если бы не я, он вас всех сожрал бы!! И вас не было бы нигде и никогда!!!

Вот драмартист на мою голову выискался.

На эти оскорбительные слова, я непроизвольно оскалил клыки и было напрягся, но Ассасин на моей шее, быстро меня успокоил.

В зале задумались.

В завершении своей речи, он еще раз повторил, что прощает мне гибель своих родственников. И очень надеется, что несмотря на то, каким будет приговор, и высокочтимый суд, и тот, кому несомненно, по абсолютно справедливому приговору достанется этот по существу ни в чем не виновный юноша, внемлют его вульфиной просьбе и дадут шанс родственникам погибшим провести ритуал погребения.

Да, Вульф то оказался прирожденным оратором. Словно пеленой всех окутал. Что касается меня, то в начале его речи, я даже приободрился, услышав о месячной отсрочке. Но, после его всех оборотов и пируэтов, понял, что если, не дай Создатель, он меня заполучит, то мне не жить. Вульф, вкупе со своими родственничками и этим загадочным ритуалом, выпотрошат меня за милую душу. А потом скажут, мол ничего не знаем, заболел и околел. Такое бывает. Или того хуже – грохнут при попытке к бегству и поди докажи что-нибудь.

Нет, я не согласен!

Весы, качнулись, словно отвечая на мои мысли и произнесли.

– Кладите, на чаши ваши камни, господа!

На трибуну поднялся сухонький старичок, которого я встретил в коридоре больницы, где лежал Кеша, после встречи с Обыкновенным Моргом. Которая случилась, я надеюсь, вы это еще помните, на полигоне славного Гвардейского Легиона «Последняя Надежда».

И который, это я про старичка, являлся папашей вышеозначенного вампира.

Колко мазнув по мне взглядом, после которого, меня обдало удушливой волной, старичок начал вещать.

Вещал он не то чтобы уж очень долго. Но меня, не говорюсь судить об остальных, утомил изрядно. Как вы уже догадались, речь снова шла об родственных чувствах. Я зевнул. И в этот момент, поймал возмущенный взгляд секретарши, которая нет, да и глазела в мою сторону, не переставая с бешенной скоростью стучать ухоженными ноготками по клавиатуре лэптопа. Вместе с возмущением, в ее глазах плескался неподдельный интерес и еще толика желания, чтобы я сейчас вырвался на волю и распотрошил всех присутствующих. А затем, грязно и в тоже время очень нежно, надругался над ней. Желательно, чтобы процесс надругательства, произошел несколько раз. Я же животное!

О, женщины! Кто поймет вас?!

Я усмехнулся и глядя в упор на нее, сладострастно улыбнулся. Она на миллисекунду запнулась, но потом справилась и опустив глаза, еще быстрее застучала по клавиатуре.

Джалия, пригрозила мне пальчиком.

А я, что? Я ничего! Ассасин, жестко прижал кадык. Я матюгнулся. Что же за дрянь такая! Матюгнулся про себя. Меня родители воспитывали в интеллигентности. Видели, бы они, что сейчас с их сыном происходит. Да, докатился. И не до ручки. А возможно, до Клыка!

А папа Кеши, в это время, перешел тоже к легким намекам, о возможных последствиях, в случае отказа высокоуважаемого суда, передать выродка в их распоряжение. Мало того, что все кланы его народа, возмущены посягательством на жизнь единственного наследного принца. Да еще и ситуация сейчас очень нестабильна. Его народ ропщет, загнанный в угол статьями Указа номер Четырнадцать от семьсот третьего года, уложения об Особях кода ноль.

И кто знает, что может случиться, если толпы разъяренных вампиров, ворвутся в мирно спящие города и села. Он же, и его гвардия, естественно, сделает все возможное, чтобы этого не допустить! Но и его силы не безграничны. А так, если Выродок попадет к Адептам Носферату, Симфонии Ужаса, то и глядишь, всем нужную панацею, над изобретением которой ни один век трудятся научные умы всего Домена, нашли бы.

Ведь у выродка, великолепный генетический набор. Кто знает, какую пользу он мог бы принести, попав в нужные руки. Здесь же, всем присутствующим известно, что самое передовое здравоохранение – вампирское. И это есть аксиома. Разработки его народа, используются повсеместно. И не только в этом Домене. И служат всем!

Далее, по сценарию, на мой взгляд, должен был появиться Кеша и всем своим видом показать, какая я сволочь и как ему плохо от того, что я с ним сотворил. Ну надо же, мне бы в лотерею играть с моим даром предвидения!

Сделав трагическую паузу и кончиком холеного мизинца с совсем немаленьким когтем, смахнув несуществующую слезу, папа Иннокентия патетически воскликнул.

– Посмотри те же, что он сделал с единственным моим сыном, которого я люблю больше своей бессмертной жизни!

В зал, опять-таки на инвалидной коляске, ввезли Кешу.

Мне стало не по себе. И было от чего. В кресле, полулежал мой знакомый, нет, даже друг, ибо тяжкие будни в Славном Гвардейском Легионе, сдружили нас накрепко.

Выглядел Иннокентий, можно даже сказать очень и очень…в общем, здесь я бы применил фразу из исконно русского языка.

Был бледен, испарина на лбу, исхудал до невозможности. Его окутывало призрачное облако. Насколько я мог судить, это и была та пресловутая капсула, которая однажды появлялась у него.

Только на этот раз, по словам Ректора, все было намного хуже. Сколько времени прошло, а раскапсулировать его пока не могут. И если, не смогут, то мой друг Кеша, превратиться в обычный гербарий. Высохнет до костей. Но это пол беды. Другая половина заключалась в том, что при этом процессе, я имею в виду состояние гербария, он не умрет.

И заставить его сущность покинуть это бренное тело и переселиться в вампирский рай или ад, смотря чего там Иннокентий за свои триста лет наворотил, будет невозможно. Для меня осталось загадкой, как это невозможно умертвить лежащего, не сопротивляющего и почти бездыханного вампира. Можно, например, колышек ему в грудь. Или там, бензином облить и поджечь. На крайний случай, чесноком натереть и пулькой серебряной в голову…но раз Олег Павлович сказал, значит ему можно верить! Наверное.

А вдруг, меня посетила одна идея, от которой я и сам покрылся испариной. Вдруг, при всех экзекуциях, он действительно не может умереть, но все будет чувствовать? Брр, жутко! Представить даже страшно.

Но я бы попробовал, хотя бы колышком. Может сработает. А чего ему мучиться и в гербарии жить? Пока я размышлял об увиденном, папа Кеши, закончил свою речь и взявшись за ручки инвалидной коляски пошел на свое место.

Я встретился с глазами Черепа, который сидел неподалеку от слухача. Он в задумчивости чесал свой череп. Почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня, и подмигнул. Потом вздохнул, и закатив глаза, сложил руки на груди. Высунул язык на бок и втянул щеки. Затем взмахнул рукой, типа не парься, ничего с вампиром не будет. И улыбнулся во всю свою челюсть. А глазки то у моего Черепа, были грустные

Я обозначил улыбку. Типа, в поряде. А на душе кошки скребут. Да так старательно.

На следующий день выступал преподобный отец Объединенного Синода всех Святых Земель. Тучный дядя, под два метра роста, с шикарной бородой, которая опускалась ему до самого пупка и была перехвачена посередине серебряным шнурком, тяжело и неторопливо взошел на трибуну. Под его тяжестью, ступеньки жалобно поскрипывали. Он величаво поправил большой золотой католический крест, на якорной, сделанной из того же материала, что и крест цепи, откашлялся, предварительно припав к бутылке с чистой водой, чтобы промочить горло и начал вещать.