Текст книги "ПодЛох"

Автор книги: Владимир Дубик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

22

Я вновь поднялся и встал в стойку. Сержант молниеносно с разворота саданул мне локтем, метя в нос, но я ждал этого и ушел вниз и вбок. И вовремя. Там где долю секунды находилась моя голова, смазано мелькнуло колено сержанта.

Мы молча кружились в танце. Сержант сегодня был на редкость молчалив.

Он сделал обманное движение, перетек вправо и непонятно как оказался у меня за спиной. Я не успел сгруппироваться и получил ужасный пинок в поясницу. Что-то хрустнуло и я завопил что есть мочи. Сержант завис надо мной. Я закрыл глаза и приготовился умереть.

Тут невесть откуда появился слухач. Воинственно мяукнув, он выпустил когти и вцепившись в голову сержанта, начал выцарапывать глаза. Сержант закричал. Под ногтями слухача лопнули глазные яблоки. Молниеносно крутанувшись вокруг собственной оси, слухач, с сухим хрустом сломал моему обидчику шею. Безвольной куклой, сержант осел наземь.

Я моргнул несколько раз и оказался в классе.

– Ну, что дорогие мои студиозы, давайте разберем, что у нас произошло, – Мехальсон Лаврентьевич Штейнах, с удовольствием хрустнул пальцами, – Итак…

На экране развернулось раннее описанное действо и отпечаталась строка – «Прогнозируемый летальный исход! Непосредственная угроза группе сопровождения – красная! Оценка испытуемого – ноль!».

– «Ноль», как говориться это не «минус ноль»! можно сказать прогресс на лицо! Или на лице? А почему угроза красная?

– А потому, молодой человек, что не вмешайся слухач, вы были бы уже трупом. А когда слухач отвлекся, он потерял контроль над внешней ситуацией. И представьте, что в это самое время, остальную группу накрывает залп огня. А сам факт залпа слухач не услышал, так как в это время мило выцарапывал глазки сержанту. Понятно объясняю?

Я кивнул головой.

Слухач недовольно заурчал, понимая, что Штейнах прав.

– Кстати, молодой человек, а почему, уже в который раз подряд, вы имитируете нападения сержанта? Чем это он вам не угодил?

– Да всем он нам угодил, – за меня ответил Кеша, – он нам настолько влез в голову со своими угождениями, что мы его забыть не в состоянии.

– Точно, – отозвался Череп, – думаем про него и днем и ночью.

– Только вы сержанту не говорите, что тут мы на нем тренируемся, – умоляюще попросил я препода. – А то если он узнает…

– То так угодит, что мало не покажется, – печально закончил Ник.

Мы все дружно кивнули в знак согласия.

После того, как мы вышли из класса, разбрелись кто куда. У нас оставался еще час до занятий по местной флоре и фауне. Предмет официально назывался «Зоологобиологические индивидуумы клоаки и их психофизические характеристики».

У меня, да и у ребят тоже, уже голова кружилась от того бесчисленного множества этих «индивидуумов клоаки». Одно радовало, на вопрос каков смысл существования этих «зоологобиологических», ответа было неизменно два – убийство и пожирание оболочки жертвы, или сначала пожирание вышеозначенной оболочки, а затем убийство. Если перепутаешь ответ, ничего страшного, результат один.

А вот, что касается их «психофизических характеристик», то здесь пришлось попотеть.

К примеру, возьмем одно из порождений клоаки под названием «коряга». Что есть «Коряга» спросите вы. Я вам отвечу. «Коряга» – полуразумный симбиоз дерева и «пильщика», обитающий в лесистых местах и маскирующийся под, как вы уже догадались, корягу. Психофизические характеристики следующие – туп как дерево, скорость вгрызания в жертву, как у бензиновой пилы «Дружба». В виду невозможности передвижения, представляет угрозу непосредственно на месте отдыха и привала. При попадании в «корягу», можно писать завещание. Случаев спасения – не зарегистрировано.

Следующий, так называемый «Обоглот». Ареол обитания реки, озера, и прилегающие к водоемам территории. Скорость атаки из воды составляет до десяти метров в секунду! Дальность атаки – три метра. При попадании к «Обоглоту» в лапы, вернее в глотку, так как лап у него с роду не наблюдалось, процент попадания к праотцам, девяносто пять процентов. Оказывается было несколько случаев выживания после нападения. Только не спрашивайте, что осталось от выживших. Очевидцы говорили, что зрелище еще то.

И так далее и тому подобное. Весело короче.

В общем и целом, за то время, что я провел и провожу в нашем славном гвардейском легионе, уровень моего образования по части различных специфических вещей как то флора и фауна местной местности, извините за тафтологию, зубрежка языка слухачей, и битье самого себя самим же, вырос до небес. Да и в физическом плане тоже подтянулся. Хотя, последнее утверждение, наверняка вызвало бы у нашего сержанта лишь саркастичную ухмылку, да еще бы прилетело от него пару подарков. Подарки были бы следующие – обманный крюк в челюсть, затем удар ногой (какой? Хороший вопрос) в область печени, ну и контрольный выстрел бросок через бедро с одновременным вырыванием кадыка. Вот такие вот дела. Ну да ладно.

Я сидел на скамейке и придавался своим вышеописанным мыслям, как кто-то кашлянул, отвлекая меня от созерцания неподалеку расположенного муравейника.

– Можно?!

Я даже вздрогнул от неожиданности и сразу вспотел от страха. Завертев головой по сторонам я никого не обнаружил и подумал было, что мой старый «друг» невидимка вернулся со своими, побрал бы их Хаос, вариантами. Фу ты пронесло. В поле моего зрения попал худощавый средних лет мужчина с очень неприметным лицом. Он ожидающе смотрел на меня.

– Да, конечно, присаживайтесь.

– Я Хант.

– А меня зовут Иван. – И тут же почему то торопливо добавил, – Синицын. Иван Синицын.

Что-то было в этом незнакомце, такое, что хотелось ему выложить сразу и все. Как будто тяжелая ноша пригибает тебя к земле и не скажи ему всей правды, сломается позвоночник от тяжести.

Незнакомец кивнул, и проговорил.

– Любезность на любезность. Меня зовут Ли Самуэль Брандер тринадцатый, рожденный в 3 году до Договора.

Я оторопел.

– Хант, это моя профессия, – пояснил он.

– А я ЛОХ. Вернее будущий.

Н-да, содержательный разговор у нас получается.

– Хороший выбор.

Мы замолчали.

Я украдкой посмотрел на нимб через «узнавание» и даже отодвинулся. Кружечек, как бы выразился наш незабвенный Адольф Герингович, был практически как у моего друга Кеши. Практически, но были и отличия. Во-первых, он был выше и толще, во-вторых, его оплавленные зубья стягивал черный обруч с ослепительно яркой печатью. На печати ясно читалось на латыни HANT. И еще одно выражение, которое я не знал. Quae ubique ante finem (До конца сущего везде).

Хант, вернее Ли Самуэль и так далее по тексту, никак не отреагировал на мое движение.

– Я только прибыл, – тихо проговорил он, – не подскажите, как мне найти комендатуру.

Я ему объяснил.

Хант молча наклонил голову, благодаря. Через секунду, смазавшись от быстроты перемещения, он пропал из виду.

Я тихонько присвистнул. Чудны дела твои, Создатель.

– Ну вот, я его иду по всему расположению части, а он тут загорает, видите ли!

Я поднял голову и улыбнулся. Перед мной стоял Роланд.

Через два часа после занятий по флоре и фауне, мы все, наша обойма, стояли в коридоре комендатуры и маялись. Зачем нас вызвали, да и еще так срочно, не знал никто. В воздухе витало напряжение. Изредка, из-за плотно закрытых дверей, долетал раздраженный рык нашего сержанта.

С треском распахнулась дверь, и оттуда выбежал злой и красный, как рак, Макар Петрович. Зыркнул на нас зверем, и с ноги открыл входную дверь. Дверь жалобно скрипнув, повисла на одной петле.

– Тыловые крысы, – выдохнул он непонятно кому и вышел вон.

Мы переглянулись.

– Заходите, – раздался голос Роланда.

Помимо Роланда, в комнате, словно сговорившись, вдоль стены расположились пять здоровенных парней в маскхалатах с эмблемой Ректората на беретах. Расположились грамотно, не перекрывая себе зону обстрела. Чуть в сторонке от них, старый знакомый особист и Хант.

При виде Ханта, ощутимо напрягся Кеша. Я дал бы голову на отсечение, что между ними проскочила искра, затем вампир поднял правую руку и выдохнул фразу на непонятном языке. Хант, кивнул, и напряжение пропало.

– Ну, будем считать, что формальности кончились и перейдем к самому главному, – сказал Роланд, и с неодобрением посмотрел на слухача, который без зазрения совести взгромоздился на свободный стул и начал с наслаждением чесать себя за ухом. – Прошу вас, Федор Игнатьевич, кивнул он особисту.

Тот поднялся, продублировал неодобрительный взгляд в сторону слухача, и проговорил.

– Настал тот день, когда лучшим из лучших, (я с удивлением увидел его кивок в нашу сторону), предстоит познать на практике, что же такое клоака! Он сделал театральную паузу, видимо ожидая аплодисментов.

Аплодисментов не последовало. Последовала ремарка от слухача, который продолжал с наслаждением чесать, но уже за другим ухом.

– И чагой там познавать?

Впрочем особист особо не расстроился на отсутствие оваций и жестко закончил.

– С вами, для страховки, пойдет обойма Роланда и Хант!

Череп тихонько присвистнул.

– В чем дело рядовой Обохайло? Вам непонятен приказ?

– Никак нет! – щелкнул каблуками Череп. – Вопрос можно товарищ…

– Майор, – помог ему особист, так как был по гражданке, – задавайте.

– Я правильно понял, товарищ майор, что мы пойдем реально в клоаку?

– Совершенно верно.

– А зачем? Вернее, какая у нас боевая задача? – торопливо гаркнул Череп, видя как у начальства начали кровью наливаться глаза.

– А с чего вы взяли, рядовой Обохайло, что задача боевая?

– Вообще то, с обоймой Ректората и Хантом, просто так на прогулку не ходят. Даже в клоаку.

– Верно, – хохотнул Роланд, жестом останавливая особиста, уже готового сорваться на крик. – Задача, у нас и вправду боевая. О ней позже.

– А… – Череп открыл было рот для следующего вопроса, как Роланд закончил за него.

– А почему именно вы, да потому что вы лучшая обойма, да и Макар Петрович советовал вас оценить, так сказать, экстерном. Небось, неохота экзамен то ему сдавать по силовому реагированию, а? – Роланд подмигнул.

А Хант внезапно улыбнулся, видимо вспомнив что– то свое.

– Н-да, – подумал я, – как же советовал, так просил, что аж двери вынес. – Что-то здесь не чисто.

Я оглянулся на Ника и встретился с ним взглядом. По-моему, он был со мной согласен.

– Если вопросов нет, – сказал Роланд, игнорируя поднятую пушистую лапу слухача, – тогда слушай мою команду. Сегодня отдых до отбоя, а завтра в шесть ноль ноль, выход в клоаку. Все остальные вопросы на марше, – добавил он персонально слухачу, который все еще старательно тянул лапу.

Слухач фыркнул, и скользнул за дверь.

– А вас, Синицын, я попрошу остаться, – раздался скрипучий голос особиста.

Ну вот, здравствуйте герр Мюллер.

Вернее херр! И с одной буквой «р».

23

Эль Элид Нокард III, торжественно и степенно, держа дочь за руку, шагал к древнему обелиску договора. И все, начиная от простых ремесленников, которые по праву рождения не могли существовать в своей второй форме и заканчивая принцами кровей, которым известно завораживающая жуть полета межмирья, все падали ниц перед царственной парой.

По бокам и чуть впереди, на расстоянии плеча от бока и на вытянутый локоть вперед, плавно струились два Старших Стража, готовые в любой момент уничтожить любое существо, которое осмелиться бросить вызов правящему дому.

В стародавние времена, существовал обычай, что в момент провозглашения наследника престола Контура, любой житель Контура, мог бросить вызов. Причем это могло произойти не только в день Оглашения.

И история знала много случаев, когда это происходило! И не одного, когда бы смельчак смог занять трон в честной схватке.

Хотя нет, один случай все же был. Когда Эль Элид Нокард III, принадлежавший третьей ветви от Древа Сути, Прародителя всех жителей Контура, и имеющий довольно призрачные шансы на трон, осмелился бросить вызов тогдашнему правителю – Эль Джану Нокарду I!

После победы, новоиспеченный владыка первым делом упразднил старинный обычай. Так сказать, во избежание прецедентов. И с точки зрения закона, и с точки зрения моральной стороны.

В срочном порядке был найден в закоулках Хранилища очень «старинный» документ. В котором красным по белому, так как в те времена не знали чернил и писали по старинке – кровью убитых врагов, благо этого материала и тогда и сейчас хватало с избытком, было написано прямо противоположное другому документу, который закреплял право любому бросить вызов действующему Хозяину Контура.

Причем первый, «старинный» документ, был на несколько циклов древнее второго. Что закрепляло за ним незыблемое право на старшинство. Это с точки зрения закона.

Хотя несколько ученых голов, несмотря на подтверждения факта «старины» и кем, Главным Хранителем Хранилища, усомнились было в подлинности документа. Но всем известен тот факт, что артефакты не прощают неверующим их сомнений. И это лишний раз подтвердилось.

А когда некоторые из неверующих голов, лишились этих самих голов причем при загадочных обстоятельствах, хотя что странного, легли спать с головой, а домочадцы потом их обнаруживали без головы, вот тогда-то, все вдруг поверили и в древность документа и в абсолютную правоту изложенного.

А с точки зрения морали – все еще проще. По закону, победитель вырезал всю ветвь неудачника. Вернее, всех тех, которые по своей глупости или немощности не смогли исчезнуть из Контура. А это уже и вовсе не годиться. Народ Нокард, и так был малочисленен, и разбрасываться своими подданными – верх некомпетенции.

Но оставались еще некоторые староверы, которые считали своим долгом бросить вызов Правителю. Правда, свое дело Старшие Стражи знали хорошо, и вот уже сто десять песков из хрустальной склянки времени, никто не осмеливался воспользоваться этим обычаем. Вернее, противозаконным деянием. Если верить «старинному» документу.

При приближении Хозяина Контура, к обелиску, на белом камне, изрезанном сплошными бороздами и черточками, сливающих в замысловатую вязь Договора, проступили и заискрились три алмазные печати. Хрупкими и невесомыми они казались. Прекрасной работы, идеальной круглой формы. Внутри каждой печати две капельки крови. Первая, красно-рубиновая – принадлежала народу Нокард. А вторая – розово-алая – Создателю. По канту каждой печати, светоносными буквами, выгравированы имена Правителей. Имена и титулы тех, кто в начале начал всего и везде, поклялись служить и защищать Порядок! И ничто не может нарушить Договор!

Владыка Контура поднял руку и разом все звуки стихли. Даже ветер, подметавший до этого идеально чистую мраморную площадь – затих.

В полной тишине, в сопровождении трех Безликих, появился Создатель. Молча подошел к обелиску и возложил на него руки. Камень радостно вздохнул, узнавая своего хозяина. Миг и ослепительно яркий свет вспыхнул на правой печати. Затем, неторопливая вязь начала покрывать алмазную поверхность. Последний штрих и рука дочери, покоящаяся в большой и сильной длани отца, вздрогнула и напряглась. Эль Нокард III, легонько сжал ее ладонь. Мол потерпи сейчас пройдет. Он тоже помнил эту мгновенную, но такую острую боль, которой хотелось выть, когда точно такие же письмена, закрепляющее право на Наследие, вытатуировывались на левом плече одновременно с буквами появляющимися на печати.

Рука дочери расслабилась.

Из венца обелиска, вырвался столб света и погас.

И в тот же миг раздался рев и тысячи могучих тел устремилось ввысь, чтобы закружиться в танце Поклонения. Тысячи крыльев стремительно резали воздух на куски и складывали его в слова. Слова Обожания, Верности и Покорности своему Владыке и его дочери.

Эль Нокард III набрал воздух в легкие и заревел. Рядом с ним стремительно неслась навстречу звездам его дочь, вернее уже не дочь, а наследная принцесса дома. Они неслись к звездам, чтобы отметить Танцем этот великий праздник! Ведь они Танцующие со звездами, Великие и Ужасные, Хранители Порядке Везде!!! Они —

Драконы!

Не выдержав молчания, я кашлянул.

Ноль эмоций. Так же неподвижно, каменными истуканами, стыла обойма охранения, продолжавшая отслеживать сектора возможного нападения. И Роланд, о чем-то шептавшийся в углу с особистом, даже не думал обращать на меня внимания.

Он нечего делать, я принялся рассматривать Ханта, который дремал. Или нет? Он приоткрыл левый глаз и я физически ощутил резкий свет, который вырвался из его глазницы и я, словно попал под рентген. По крайней мере, у меня возникла именно такая ассоциация.

Ощущение пропало. Как говориться чур меня чур. Интересно, что это за перец такой, этот Ли Самуэль ну и так далее? Мне даже в голову пришла интересная идея, чего гадать и мучиться от неразрешимости загадки. Вот сейчас подойду, да и спрошу у него – а ты собственно кто такой, а? Я даже было привстал, с четким намерением осуществить задуманное, не отводя взгляда от Ханта.

Хант продолжал дремать, похожий на тощего, очень опасного и голодного кота, морочащего голову бесстрашной, но такой глупой мышки.

– Да, согласен, – вдруг громко проговорил Роланд.

Я вздрогнул и опять плюхнулся на стул.

У меня почему то создалось стойкое ощущение, что только-то закончился торг, и предмет торга был успешно продан. Точнее говоря, продали меня.

Роланд, встал и бросив мне – пойдем, – вышел за дверь.

Я вздохнул, и посмотрев еще раз на Ханта, пошел следом. Хант дремал и улыбался.

Ну-ну.

– Ну что, самый лучший практикант, – хмыкнул мой друг и что есть мочи засадил мне под дых.

Вернее попытался. Я слегка повернулся пропуская удар и мягко скользнул ему за спину и аккуратно так, провел двойной нельсон.

– Отпусти, зараза, – крякнул он, – весь красный от натуги, бросив безрезультатные попытки вырваться.

Я улыбнулся. Его фраза напомнила мою, еще в тойМоскве, когда он меня забирал, Жнец хренов!

– Да, Макар Петрович знает свое дело! – проговорил он, потирая шею, – а у меня к тебе сюрприз, – весело проговорил он, вытаскивая синий небольшой конверт, – танцуй!

– Ага сейчас, – сказал я стремительно бросаясь к нему.

Не тут то было. Роланд неуловимо ускользнул и сколько я раз не пытался захватить его руку с «сюрпризом», не получалось.

– Ну ладно, сдался я, чего танцевать то?

– Брейк денс, – выдал Роланд.

– Может быть тебе еще железное болеро вприсядку, аспид? Гони письмо, а то сейчас шею намылю!

– Ты полегче, практикант! Не спорю Макар Петрович хороший педагог и науку свою знает крепко. Но как говориться, на каждый болт есть гайка! Ну-ка…

С этими словами он исчез с моего поле зрения. Я тут же крутанулся на месте убыстряясь, но не успел. Мой стремительный блок одновременно с атакой локтя в тазобедренный сустав, провалился. Меня подняло в воздух, закрутило и с силой бросило наземь. Я попытался вскочить, уже изрядно злой, надо же как кутенка, но куда там, опять закрутило и опять наземь. Да так хитро, что я даже не смог сгруппироваться. А вот это уже было плохо.

Видел бы все это наш крокодил, который уже в первые две недели нам вдолбил практически безусловный рефлекс, никогда не терять ориентацию в пространстве, как бы тебя не швыряли. И мы все стали похожи на кошек, падающие всегда на «четыре» лапы.

Я от души врезался спиной об землю и от души же обматерил Роланда.

– Правильно, Синицын, не можешь физически, размажь его морально!

Поднявшись, я увидел нашего сержанта, который неторопливо к нам приближался и по ходу, видел всю эту сцену.

«Конец», – уныло подумал я, «как же лучший практикант».

– Не расстраивайся Синицын, – проговорил сержант, – ты все сделал правильно…почти. Но армейский курс, тот который ты прошел, не спасет тебя от искусства Ити-Ачи! Здравствуйте Роланд Альбертович, – это он уже Роланду.

– Здравствуйте, Макар Петрович, – сердечно проговорил Роланд, обнимая сержанта.

– А ваш то хорош, – проговорил мой друг.

– Ну, допустим, он ваш, – хмыкнул сержант, – но, думаю, после клоаки, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, – это они проговорил в унисон, – я им займусь более плотно. Есть и у нас армейских, чем побить тайное знание Ушедших.

– Не сомневаюсь, – серьезно проговорил Роланд.

А я горько вздохнул, представляя что меня ожидает, когда я вернусь из клоаки. Тьфу, тьфу, тьфу.

Они оба заржали и ожидающе посмотрели на меня. Роланд издевательски помахал конвертом. Ироды!

После короткого, но зажигательного танца, напоминающего жуткую смесь украинского гопака с латиноамериканской ламбадой, заветный конверт оказался у меня в руках.

Пользуясь тем, что сержант с Роландом принялись с жаром вспоминать былое прошлое, я отошел в сторонку и вскрыл письмо. Письмо оказалось от Джалии.

Дорогой, Иван! («дорогой», хм, неплохо!)

Извини меня за мое внезапное исчезновение, но определенные обстоятельства заставили меня срочно уехать. (н-да, Дейв, уж очень определенные обстоятельства!)

Я не могла тебе этого сказать раньше, но ты мне очень нравишься и я очень хочуу видеть тебя вновь! (Ур-р-рааа!!! Я это случайно не вслух?!).

Я была недавно в Москве, но тебя не нашла. А Олег Павлович сказал, что ты проходишь практику и вернешься не скоро. (Как не скоро? Да я сейчас все бросаю и лечу!!!)

Он мне не дал твой адрес, но обещал передать письмо. Надеюсь наш развод с Дейвом его не очень огорчил и он сдержит свое обещание. (Развод! Ура-ра-ра!!!)

– Синицын, – раздался голос сержанта, – ты чего орешь, как дурной?! Людям мешаешь общаться!

Я мотнул головой, мол отстаньте все.

Ты береги себя, пожалуйста! И не рискуй понапрасну! Ведь ты такой горячий. Готов на стену бросаться очертя голову. Смайлик. (Ой ты моя заботливая. Кажется я растаял.)

Я вернусь в Москву в апреле. Буду рада тебя увидеть, если ты захочешь. Целую. Джалия. (Хочу, еще как хочу!!! Надо срочно брома раздобыть! А то я за себя не ручаюсь!).

– Иван, эй Иван! Ты меня слышишь?

– Синицын, мать твою за ногу!

Услышав рев сержанта, я непроизвольно вскочил и встал в стойку. Потом осознав происходящее, покраснел и сплюнул с досады.

– Школа, – уважительно произнес Роланд, еле сдерживая смех.

– А то, – прогудел сержант.

И тут они оба опять заржали как два гиппопотама. Кстати, гиппопотамы ржут?