Текст книги "ПодЛох"

Автор книги: Владимир Дубик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

19

Дни тянулись за днями. Карусель, под кодовым названием «От крокодила, в лазарет и обратно», воспринималось как нечто незыблемое и непоколебимое. Как солнце.

Плюс еще занятия по мозговыверту. Череп, как то, после очередной практической лекции по предмету «Гипноугрозы и методы борьбы с ними», выдал это меткое словечко – мозговыверт. На самом деле, он был недалек от истины. Этот предмет, давали почти в самом конце практики. Перед тем, как измученного, но все еще доблестного практиканта выпустить на семь дней в обстановку приближенную к боевой. То есть на передовой пост легиона с границей клоаки. Естественно нас никто не собирался, как я думал вначале, отправлять в клоаку надолго. Есть много других, менее болезненных способов свести счеты с жизнью.

Как выяснилось, Ник, Кеша, ну и соответственно слухач, на самом деле контрактники. Про Черепа это было сразу понятно, еще в поезде. Но он уже нюхал клоаку, а ребята нет. Так что, им подготовительный курс, в самый раз. Да и, по словам Черепа, который уже десять лет топчет горячие точки, лишние знания не помешают. Клоака меняется каждый раз. Ну а те, которые думали иначе…как говориться об усопших либо хорошо, либо никак!

В общем, после того как я уеду, ребята останутся. Грустно.

Но до этого еще оставался месяц, и нас решили все-таки угробить основательно. Я так понял. Судите сами, утром, и днем, вас бьют, по вам стреляют и опять бьют, а вечером, снова бьют, но уже более изощренным способом. По факту даже не вас бьют, а вы бьете сами себя! Непонятно? Сейчас расскажу.

Практические лекции по предмету «Гипноугрозы и методы борьбы с ними», вел академик, почетный лауреат ментальной премии (оказывается и такая бывает), потомственный гипнотизер и светлый маг третьей категории, Михальсон Лаврентьевич (слава Создателю, не Берия), а Штейнах. Во, как!

И скажу вам, что вышеозначенный Штейнах Михальсон Лаврентьевич, свое дело знал крепко.

В первый раз, когда мы его увидели, даже умилились. Правда наш настрой почему то не воспринял один Череп. Как в воду глядел.

Так вот Штейнах, оказался таким милым дядькой, с добродушной физиономией, опрятным брюшком и фигурой, за которой угадывалось далекое спортивное прошлое. Глаза – васильковые.

Он нас пригласил в учебный класс, и пару часов мучил теорией о воздействии мыслеформ носителей (это он о нас) собственно на окружающую среду. Соответственно все эта заумь сводилась к одному определенному выводу: все, о чем ты думаешь, в некоторых условиях, может быть реализовано непосредственно с тобой же.

Тут мы все насторожились. На вопрос Иннокентия, показать пример, пример не замедлил себя ждать. Вот тут то и все началось!

Я мгновенно вскочил и сразу же вошел в «пропеллер» нанося стремительные удары ногами и руками. Затем резко сменив ось вращения, сделав захват шеи, попытался ее сломать. Не тут-то было. Меня, взяв за шиворот словно кутенка, отбросили прочь. Я врезался в парту. Ребрам конец, еще успел подумать я, когда на меня обрушились молниеносные удары. Уйдя в глухую защиту, я немного загрустил. По ходу шансов у меня не было. Вторая попытка.

Сделав обманной движение, нанеся чудовищный прямой удар в живот, я схватил металлический стул с деревянными перекладинами и с криком «сдохни скотина!!!» обрушил сей предмет на хребет вышеозначенного животного. Животное имело возражения. Возражение, в виде оторванной от земли парты, обрушилось на мою голову, гася сознание. В мутнеющем поле зрения, зловеще улыбался Обыкновенный Морг. Он шагнул ко мне…

– Стоп!!! Как вы молодой человек? – участливо спросил Михальсон Лаврентьевич, – помогая мне подняться.

– Что это было, – спросил я, – все еще ощущая неприятные последствия в области ребер. О голове, вообще молчу.

– Это были вы! – довольно сказал наш учитель. – Вернее, это был ваш неконтролируемая мыслеформа, которая при соответствующих условиях, как я и говорил, может быть реализована.

– Н-да, – процедил я оглядываясь.

Как я и предполагал, следов побоища не было и в помине. Невдалеке тоже с ошарашенными лицами сидел Кеша и Ник.

Встретившись со мной глазами, Череп усмехнулся. Ему то, небось, не в первой. Ну и соответственно, наш кот-переросток. Он опять принялся приводить себя в порядок. Явно скучал.

– А теперь, господа студиозы, давайте посмотрим запись, ваших, так сказать, мыслеформ. Начнем, пожалуй, с отличников.

Засветился проектор и на экране появилась пустота. Через несколько минут, не спеша пролетела головка сыра, сыр преобразовался в изящно приготовленную мышь под сметанным соусом, затем все исчезло.

– Ну ты и гурман, – повернулся я к слухачу.

Тот скромно опустил глаза и заурчал. Мол, я и не такое могу.

– Далее, – сказал, Михальсон Лаврентьевич.

На экране несколько минут висело какое-то облако, подсвеченное бирюзовым цветом.

Как в одной песне – «…в голове моей прохладно и пусто». Хотя с другой стороны, Череп он и есть череп!

– А вот сейчас перейдем к нашим двоечникам. Начнем, пожалуй, с…Синицына!

Вот и сбылась мечта идиота. Мама, мама, меня в кино снимают! Я звезда!

Ага, как же. Звезда. Пока я предавался этим мыслям, на экране происходило избиение меня, вышеозначенным Обыкновенным Моргом.

После окончания сей одноминутной, несомненно, оскороносной картины, на экране крупным шрифтом вывелась фраза – «Стопроцентный летальный исход! Непосредственная угроза группе сопровождения – белая!». И еще одна, как говориться контрольный выстрел – «Оценка испытуемого – минус ноль!».

Я даже присвистнул от удивления. Ничего себе, оказывается я не ноль, а минус ноль! Круто! Честно говоря, даже обиделся.

– Пойдем далее.

Кровь, много человеческой крови. На троне сидит огромное существо, в котором с трудом узнается наш вампир. На его голове корона, составленная из фрагментов детских, только что освежеванных, костей. Огромная очередь людей, всех рас и возрастов. Она тянется за горизонт.

Кошмарные твари у подножия трона, непрерывно хватают людей, отрывают им головы, разрывают на части и выжимают, словно тряпки в бассейн, куда стекает кровь.

Чудовище, черпает красную влагу огромной чашей и опрокидывает ее в пасть. Делает он это непрерывно и с наслаждением. Затем поворачивается. Его буркалы смотрят на нас с экрана. Ощущение такое, что он нас увидел. Он нас увидел!!! Он вытягивает лапу и верещит.

Картинка обрывается, и надпись – «Девяносто пять процентов летального исхода Непосредственная угроза группе сопровождения – красная!». «Оценка испытуемого – два минус ноль!».

А в моем полку прибыло.

– С двоечниками закончили, пора переходить к троечнику! – насмешливо проговорил наш учитель.

Здание с большой бронзовой буквой «М». Буква отбрасывает черную тень. В тени что-то шевелиться и стенает.

Затем появляется огромный зал, погруженный в беспроглядную тьму. Вдалеке, мерцает багрово-черный огонь. Тьма колышется, и становиться понятно, что это не тьма вовсе, это цвет плащей, собравшихся здесь. На секунду становиться светло. На небольшой каменной скамейке сидит обнаженный Ник, а рядом с ним, обнимая его, маленькая девочка.

Ее призрачные пальчики касаются левой стороны груди Ника и под их легкими прикосновениями, вырисовывается контуры черепа.

Ощутимо потянуло паленным мясом.

Девочка не спеша поворачивается…, и смотрит на нас. Ее глаза надвигаются, глаза страшного вечно голодного существа…внезапно, с истерическим визгом, заорал слухач,… картинка обрывается, появляется наш класс.

Но в тот момент, когда девочка повернулась, и посмотрела, я чуть, извините, не сходил под себя. Причем по большому. Это была даже не сама Смерть. А смерть Смерти, если так можно было выразиться. Откуда это пришло, я не знаю. Но то, что это было, именно так, сомнений не было!

Судя по тишине, которая установилась, после просмотра, все это поняли.

На экране появилась надпись – «Пятьдесят пять процентов летального исхода! Непосредственная угроза группе сопровождения – желтая!». «Оценка испытуемого – плюс один!».

Все посмотрели на Штейнаха.

– Так вот, дорогие мои студиозы. Подведем кратко наши результаты. Резюме так сказать. А итог таков, – пока Синицын, убивает Морга, вернее, пока Морг убивает Синицына, Иннокентий, под воздействием Жажды, приканчивает Черепа. Следующий на очереди Ник, который занят беседой с…впрочем, вы и сами поняли с кем. Но надо отдать ему должное, Ник вернул себе контроль, но слишком поздно. Иннокентий расправляется с Ником. И если откровенно, даже если вы все трое, слухач не в счет, смогли бы справиться с мыслеформами, то все равно вы не жильцы. Даже вам троим не справиться с вампиром, если им овладела Жажда!

Далее, наш кровожадный друг, препарирует слухача, для, так сказать, разнообразия в меню. Затем становиться Личом!

В сухом остатке, следующее. Группа вся погибла, задание не выполнено, плюс еще одним порождением клоаки стало больше. Вот так то! Но не расстраиваетесь, на следующем занятии, мы попробуем с этим что-то сделать. Все-таки вы одна команда! И не надо подозрительно коситься на вампира. Он не виноват. Еще слишком молод. Что такое триста лет. Триста лет, это сущие пустяки. Так что до завтра, мои дорогие студиозы!

Захлопнув челюсти, которые отпали после лекции нашего препода, мы молча вышли из класса.

20

Реформатор, завопив, что есть мочи обрушился на стену. На этот раз она оказалась бетонной. Увязнув в стене, словно муха в меде, Реформатор расслабился и позволил себя поглотить. Через секунду, его выплюнули с обратной стороны стены. И вновь стандартная комната три на четыре, без окон и дверей.

Он вздохнул и высунув язык, начал лапами счищать слизь, которая неизменно появлялась после перехода, как это называл его лиловый друг. Ничего не поделаешь побочный эффект. Хорошо, что такой. А если бы, например, после перехода, у него что-то, где-то выросло бы, а? Что тогда делать? А слизь терпимо. Неприятно, но терпимо.

Когда Вульф рассказал ему, что все эти комнаты забвения прилегают друг к другу по всему пространству и нужно всего лишь научиться пробивать стены, Реформатор ему не поверил.

Но после того, как лиловый кокон грациозно вошел, а затем вышел из стены, в другой комнате, причем вместе с ним, он поверил.

Правда в этой бочке меда было не все гладко. Впрочем как и всегда бывает. Первая сложность была в том, что в той энергетической форме, в которой пребывает Реформатор, переход не может быть таким комфортабельным, как в случае с ним, с Вульфом. То есть, ему, Реформатору, придется пробивать эти стены лбом, в прямом смысле слова. А Вултьф не нанимался ему в проводники. Он и так можно сказать вытащил его из петли.

После того, как он зарычав прыгнул головой вперед на стену, вместо ожидаемого результата, получил здоровенную шишку на лбу, лиловый кокон любезно рассказал о второй проблеме. Для того чтобы преодолевать стены, Реформатор должен был не думать о стене в момент проникновения. Эти слова ввели его в ступор, и у него нестерпимо зачесалось одно место, которое у него всегда чесалось, когда его вводили в ступор. Это он тоже ненавидел в своей первой форме.

Наплевав на приличия, он принялся яростно начесывать свое причинное место.

– А про что я должен думать?

– А про что хочешь. Только не про стену!

– А почему так?

– Ну я думаю, – протянул Вульф, – что эти стены наделены неким разумом. Который реагирует на воздействие. Вот чтобы его обмануть, нужно отвлечься.

– А…

– Извини, Реформатор, – но я спешу. Как нибудь сам разберешься, не маленький уже!

С этими словами, Вульф и Безмолвный исчез.

Реформатор произнес витиеватую фразу на своем родном языке. Примерный перевод сводился к перечислению родственников лилового кокона и способов их умерщвления с явным выраженным сексуальным подтекстом. Досталось и Безмолвному.

После нескольких неудачных попыток думать не о стене, когда собственно в эту стену врезаешься, ему удалось найти решение. Он начал вспоминать Ректорат, и его злость ко всему, что делает эта ненавистная организация, помогла ему забыть о стене. Стоило только Реформатору представить постое лицо Олега Павловича, этого лицемера и мнимого миротворца, он сразу неудержимо бросался вперед, представляя, как крушит этого наглеца в кровавый фарш.

Одно было плохо, ему периодически нужно был выныривать из комнат забвения во внешний мир, для того чтобы ориентироваться, куда собственно он двигается.

Спустя стен эдак десять, он и сам вдруг задумался: куда ему идти и что делать дальше. Ему нужно было тихое и укромное место, где бы он смог зализать рунную нить не дающую ему вновь пользоваться второй формой и по существу заметно сужающую оперативный простор для деятельности. Согласитесь, довольно странно увидеть бронированную тварь отдаленно напоминающую гибрид льва с тиранозавров, зашедшую в ближайшую забегаловку попить кофейку.

А от своей идеи, он не собирался отказываться. Ему нужен был этот парень. Во что бы то не стало. С другой стороны, с его метками тихое и укромное место ему не светит. Высунись только, сразу обложат. И он решил двигаться в сторону клоаки. Ближайшая находилась на границы Румынии или как там это место называется. Реформатор не был силен в географии этого мира. Хотя и клоаку назвать тихим и укромным местом, вряд ли получиться. Вернее укромным это да, а вот тихим…ну ничего как нибудь сдюжим. С этой мыслью, он опять представил Ректора и с оглушающим воплем ринулся на стену.

– Что у нас по этому Реформатору, – Олег Павлович, еле сдержался, чтобы не приложить эту фразу трехэтажным матом.

Он организовал внеочередной телекон со всеми командирами обойм, по всей территории, за которую отвечал Ректорат.

Но не гоже показывать своим сотрудникам, что ты раздражен. Влияет, знаете ли на трезвую оценку ситуации. А сейчас, как никогда, ему нужна была трезвая оценка. Его служба не смогла отследить, куда делся их старый «друг». И это несмотря на рунную нить! И это значит лишь одно – эта тварь затаилась и ждет момента улизнуть.

– Да понял, я понял! – Ректор резко перебил командира обоймы охранения на границе с клоакой, которые уже начал повторяться в докладе.

Привычку внимательно слушать и думать совершенно о другом, он выработал в себе уже давно.

– Игорь, – Ректор вспомнил имя командира, – больше ничего неожиданного не наблюдалось, – спросил Ректор, для того чтобы смягчить резкий тон. Спросил больше для проформы. Если бы что-то неординарное случилось, он уже бы это знал.

– Нет, Олег Павлович, ничего необычного, – только, вот… – Игорь замялся, говорить или нет, он недавно получил повышение по службе, и еще не привык к манере общения с Ректором.

– Говори!

– Ощущается некоторое колебание надпространственной сферы.

– А как тебе удалось это заметить? – раздался голос командира обоймы из Владивостока, – без специального прибора это сделать невозможно!

Невидимый всему собранию, Игорь покраснел, и боясь, что сейчас ему не поверят, быстро проговорил.

– До того как перевестись на службу в Ректорат, я закончил Киевский Политехнический институт, по специальности «Точное приборостроение». Вот на досуге и мастерю разные технические штуки.

– И вот такая твоя штука, измерила надпространственные колебания? – хохотнул кто-то.

– Да, – нервно сказал Игорь, уже кляня себя за излишнюю инициативность.

– Давайте, послушаем до конца, – властно сказал Олег Павлович.

– Так вот, вчера вечером, прибор уловил несколько раз высокие скачки искажений…

– И что это значит? – вклинился профессор, сидевший напротив Ректора.

– Не знаю, – совсем растерялся Игорь. – Вы же спросили, не произошло ли чего-нибудь необычного…

– Все правильно, сделал, молодец! Если будут какие-либо происшествия, сразу свяжись со мной! Если больше ничего ни у кого нет, то отбой!

Когда все огоньки контактов погасли, Ректор устало откинулся в кресле.

– Какие у кого соображения?

Профессор и Роланд переглянулись между собой, словно решая кому первому начинать. Хотя начинать, собственно, было не с чего. И так было понятно, что если Ректорат еще не потерял Реформатора, то очень близок к этому.

Профессор вздохнул и сказал.

– Палыч, если мы еще не потеряли эту сволочь, то очень близко к этому.

– Согласен, – кивнул Роланд.

Ректор поморщился, как от зубной боли.

– Коллеги, – я вас не прошу констатировать факты! Я спросил, какие у кого соображения.

– Зацепиться не за что. Разве что эти странные надпространственные колебания, – задумчиво протянул профессор. И самое главное, что эти колебания означают?

– Да хрен его знает, – Ректор встал и начал мерить комнату шагами. – Парень, командир который, молодой, получил назначение месяц назад, рвения хоть отбавляй, может и привиделось что! Прибор этот тоже…

– А раньше кто-то этими колебаниями занимался? – спросил Роланд.

Профессор потер лоб вспоминая.

– Да была пару лет назад группа товарищей, которая занималась этим явлением. Насколько я помню, ничего сверхъестественного или имеющего стратегическую пользу они не обнаружили. Проект был прекращен за ненадобностью. В общем ничего путного. Деньги только потратили. В принципе мы можем запросить результаты исследования из архива.

– Запроси.

– Пойду, прогуляюсь до архива, – Профессор встал и направился к двери.

– А что там наш подопечный, как поживает, – Ректор вопросительно посмотрел на Роланда.

– Нормально все. Больше никаких происшествий. Сейчас проходит курс «Гипноугроз». По словам Штейнаха, делает успехи. Не гений, но на хорошиста тянет.

– А драконы что?

– Несущий Зерно улетел. А Страж остался.

– Из-за Синицына?

Хороший вопрос! – Роланд пожал плечами. – Возможно из-за клоаки. А может и из-за парня. Пока ничего не произошло, трудно сказать. Стража находится там, где им приказал Танцующий со Звездами, ты же знаешь.

– Или, кто-то из правящего дома.

Роланд промолчал. Нет смысла подтверждать очевидные вещи.

Вошел Профессор, держа в руках листок.

– Ну что там?

– Ничего интересного. Судите сами – «надпространственные колебания, возможно, образуются при внутреннем воздействии силы на карстовые коконы, которые прилегают друг к другу. В карстовых коконах, возможно, законы внешнего мира не действуют. Причину происхождения и размещения коконов внутри и одновременно над внешним миром, выявить не удалось. Перемещение, через коконы, с последующим появлением во внешнем мире, возможно, возможны». Вот и все.

– Кто-то понял этот бред? – Роланд поочередно взглянул на Ректора и на Профессора.

– Тут то все понятно, – задумчиво протянул Олег Павлович. – Представь себе воду, это внешний мир, в нем есть пузыри воздуха. Эти пузыри воздуха, соединены между собой. Если на них воздействовать изнутри, то это передается воде. Все предельно просто…

– А кто может воздействовать на них изнутри?

– А тот кто находиться в пузырях, – проговорил Роланд, потянувшись за чашкой кофе.

Рука его застыла на полпути.

– Твою мать, – зарычал Ректор. – Он в этих коконах. Не знаю как он туда попал, но Реформатор там и движется в сторону клоаки. Срочно выдвигаемся!

21

Игорь пил крепко заваренный чай и клял себя, в который раз, за излишнюю инициативность. Ведь сам, сколько раз себе говорил, не высовывайся! Что тебе больше всех надо! Нет ведь. Поднял себя на смех и товарищей. Сейчас, наверное, гуляют развеселые остроты, про заставу номер три, и про то, как клоаковцы совсем одурели от безделья, и вечно им видится того, чего нет.

Его ребята, чувствуя настроение командира, не лезли к нему. Все занимались своими делами. Трое по периметру несли дозор, Сено, вернее рядовой Стогов, отдыхал после смены, а он за монитором, просматривал потоки вероятностей. Все как всегда. Но вот что-то погано на душе. Да и этот его прибор треклятый, сошел с ума. Его стрелка уже битый час, скакала, как сумасшедшая, в красной зоне.

Да еще Светка, как с цепи сорвалась. А всему виной, его нежданное повышение. И вот вместо того, чтобы проводить медовый месяц, со своей женой, ему приходиться прозябать здесь, в богом забытом месте.

Одно радовало. До конца смены оставался всего месяц, а там отпуск. Все же повышение по службе несло в себе и хорошие стороны. Как ни крути и статус повыше и зарплата соответственно. Теперь и ремонт небольшой сделать можно и махнуть в теплые края. А то надоело, постоянно у родителей клянчить. Да и теща пилила, мол, женилку пристроить дело нехитрое! А вот семью прокормить, это да. На это еще мозги надобно иметь.

Ну ничего. Сейчас все пойдет по другому. Отработает год другой, покажет себя, а там и глядишь еще повышение последует. Детишки, те же, тоже дело хорошее.

Эх, сейчас бы к Светке под теплый бочок..

Игорь сладко потянулся. Его понимаете, новоиспеченная жена ждет, а ему тут в монитор палиться.

Он взглянул на монитор. Еще успел открыть рот в крике… и его голову разорвало на части.

Младший Страж вздохнул и спикировал вниз, затем перевернувшись несколько раз вокруг собственной оси, стремительно понесся вверх. Неуловимый кульбит и вот он в вошел в атакующий разворот…атака, страж открыл пасть. Но ничего не произошло.

Страж закрыл пасть, вышел из атаки и лег в дрейф, ловя крыльями потоки воздуха. Опять вздохнул. Скучно. Одно развлечение – уничтожение несуществующего противника. А что делать. От безделья, можно с ума сойти.

Вот уже пол песка из Хрустальной Склянки Времени, он торчит здесь в этом мире. Мало того, что ему постоянно приходиться выныривать из межпространственной плоскости сюда, его тело этот мир не в состоянии долго держать, так еще эта зловонное пятно. Оно было настолько омерзительным, что будет на то воля Стража, он не задумываясь выжигал бы его, покуда, смог. Он видел, как это пятно порождает чуждые явления. Искривляет саму сущность жизни являя уродливое, страшное не жизнь! Которой не место здесь. Да и нигде! И самое непонятное, что дракон чувствовал некое родство с этой мерзостью. Словно невидимый родственник находился внутри этого зловония. Он пристальней вгляделся сквозь облака. Чувство усилилось и пропало. Страж заревев стремительно понесся вверх, желая, чтобы его мучительное дежурство побыстрее закончилось. Но приказ был один. Следить и охранять.

На мгновение его внимание привлекли несколько отражений выплеска жизненной энергии. Затем все погасло. Страж лениво отвернулся. Не его это дело, что несколько разумных существ расстались со своими истинными искрами.

У него приказ. Следить и охранять. И Страж следил и охранял.

– Опоздали, – тихо проговорил Роланд, осторожно ступая по дежурке, чтобы ненароком не наступить в лужи крови и ошметки костей, мозгов и не пойми еще чего.

– Еще трое по периметру, – доложил командир обоймы Ректората. – Тоже без искр.

Олег Павлович молча кивнул и жестом отпустил обоймы. Его взгляд задержался на фотографии в рамке. Он подошел, оттер кровь и увидел, Игоря в костюме и симпатичную девушку. Она была в подвенечном платье. Ректор перевернул фотографию. На ней стояла дата.

– Даже месяца не прошло, – тихо прошептал он.

Затем его взгляд упал на незнакомый прибор. Стрелка медленно возвращалась на нулевую отметку.

– В клоаку Реформатор прорвался, – сказал Профессор, протирая очки. – Что он будет делать дальше?

– Дальше подождет пока сойдет рунная нить. Пять искр, конечно много, но недостаточно для полного уничтожения заклятья.

Роланд тронул за рукав Ректора.

– Мы можем звать Весы. Факт переработки искр.

Олег Павлович качнул головой.

– Не надо. Реформатора должны достать мы. Тем более он в клоаке. Даже если Весы примут решение в нашу сторону, на визит Ласкового Убийцы это не тянет. А в клоаку никто не сунется.

– Никто, кроме нас, – сказал Профессор.

Ректор кивнул.

– А что Реформатор хотел от тебя Роланд?

– Не помню я. Ты же знаешь игла правды…

– Знаю, но может ты вспомнишь что-либо еще до того как он начал тебя тыкать иглой.

– А что там вспоминать, – Роланд, нахмурил лоб честно пытаясь припомнить детали, – выпивши я был, – уже смущенно сказал он.

– Напрягись, это может помочь.

– Ладно. Значит так, он все время болтал про свои похождения, про разные страны и эпохи, начитанный дедуля, я вам скажу, потом, потом опять про похождения, красные труселя…

– Про что? – Профессор аж закашлялся.

– Про красные труселя, – покорно повторил Роланд.

– И это все?

– Да. Хотя был один вопрос, который не понятно к чему относился…

– Ну не тяни ты слухача за одно место! – сказал Ректор.

– Он спросил, как поживает мой знакомый. Я еще удивился тогда, откуда он знает о Синицыне. Я ведь точно помню, что ему о нем не говорил.

– А может говорил, ты же выпивши был, – ехидно вставил Профессор.

– Да иди ты… я вообще-то в нерабочее время. И не лезь в мою частную жизнь!

– Успокойтесь, вы оба! А что дальше было?

– Ничего. Я ему ответил, что мой знакомый поживает прекрасно и что он исполняет интернациональный долг… – Роланд запнулся и посмотрел на Ректора.

– …в клоаке, в доблестном гвардейском легионе «Последняя Надежда», – жестко закончил Ректор.

– А как же… – Роланд беспомощно посмотрел на Профессора, словно ища у него поддержку.

– Так вот зачем Реформатор тыкал в тебя иглу правды. Ему на хрен не нужны секреты Ректората. Ему нужен Синицын. Он хочет стать повивальной бабкой нового Спилера!

– А что, Синицын Спилер? – Роланд с Профессором произнесли это вместе.

– Потенциальный. Причем с очень большим потенциалом!

– Дела, – протянул Профессор, вновь принявший за свое пенсне. – И что нам делать? Он вопросительно посмотрел на Ректора.

– По крайней мере, мы выяснили зачем Синицын Реформатору. В расположение легиона, так просто не попадешь. Значит будем считать, что пока наш подопечный в относительной безопасности. Далее, нам нужно заслать в клоаку две спецбригады. Людей возьмешь в легионе. Одну поведешь сам.

Роланд кивнул.

– С тобой пойдет обойма Синицына.

– Не понял?

– Рыбной ловлей увлекаешься?

– Нет.

– А ты, Профессор?

– В далекой молодости. Но ловлю на живца никогда не любил.

– Я тоже. – Ректор помолчал. – На данном этапе у нас нет выбора. А что там наш лиловый «друг».

– Наш, как ты выразился лиловый «друг», видимо обнаружил штамп слежения и был таков, чтоб ему позеленеть, – с сожалением сказал Профессор.

– Плохо. Чую я, дорогие мои, закручивается что-то нехорошее. Если предположить, что все заинтересованные стороны прознали о зарождающем Спилере, то… – Ректор недоговорил. Его прервал срочный вызов.

– Попытка прорыва периметра легиона, – буднично доложил невидимый голос диспетчера.

– Потери? – отрывисто спросил Ректор.

– Три обоймы охранения и пол роты хозчасти. Им не повезло с расположением. Объект прорыва ушел. Объект под кодом «колпак» не пострадал.

– Вот и объявился наш Реформатор. Что-то уж очень быстро. Видимо спешит. Ну и нам не след отставать. Роланд, ты в расположение легиона. На подготовку спец бригады сутки. А мы с Профессором, в Ректорат.

Реформатор лежал на холме и задумчиво смотрел на периметр легиона «Последней Надежды». В сущности, ему было наплевать как называется это скопление жратвы, ибо любое существо несущую искру, для него было едой. А в его нынешнем положении и подавно.

После того, как он очень вовремя набрел на пост номер три, и малость перекусил, он воспрял духом. Пять искр дали ему возможность частично загасить злое пламя заклинания Ректора, которое не давало ему возможность вернуться в свою вторую форму. Вторая форма была незаменимо во многих случаях. А уж в этом мире и подавно. Седовласый джентльмен внушал уважение многим. И совсем молоденьким студенткам и старушкам на придомных скамеечках. А как все знают, эти милые старушенции, при своей бдительности, могли дать фору многим службам контрразведки.

Но неудачная попытка проникновения в расположение этого гребанного, славного гвардейского легиона, (эмблема легиона, покореженная и закопченная, чудом висела на воротах периметра, по которым пришелся его первый удар), похоронила на время, его возможность возврата назад, столь им любимого седовласого джентльмена. И это ухудшало и без того не столь радужное положение Реформатора.

Он надеялся, что если уж не достанет этого парня, то хотя бы полакомиться еще несколькими десятками искр, которые помогли бы ему совсем снять рунную нить. Но не вышло. Эти легионеры гибли, но искры не отдавали. Искры гасли по воле умирающих воинов и не доставались ему. И такое вкусное и нужное ему сейчас лакомство превращалось в никчемную трухлявую пустоту. Надо отдать должное Ректорату. Они могли подготовить своих людей.

Реформатор зарычал от еле сдерживаемой ярости. Ему в голову не приходило не одной стоящей идеи. И этого он тоже не любил в своей первой форме. Ну скажите, какая тут может быть выработана стратегия или хитроумный план, в туше весом под три центнера и созданной лишь для того, чтобы все крушить и убивать. Да, ничего не скажешь, его первая форма было создана для убийства и пожирания искр. Но и только. Там где нужен план, кошмарная помесь льва с тиранозавром, могла лишь уничтожать.

Реформатор поднял голову и принюхался. Запах ему не понравился. К уже привычному фону периметра прибавился новый. Запах, человека, в которого он так изящно и безрезультатно тыкал иглой правды в туалете бара «Полный Пепелац». Запах Роланда. И это было плохо. А еще это означало одно. За него теперь возьмутся всерьез. Охота началась.

Реформатор бесшумно вскочил и растворился в наступающих сумерках.