Текст книги "Цена человека"
Автор книги: Владимир Романовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
На всю жизнь Лев Евгеньевич останется верным своему учителю, будет помогать его семье, добьется издания в "Медгизе" его избранных работ, напишет к столетию его рождения биографическую книгу о нем, организует и с блеском проведет 2 научные конференции, посвященные одна – 90-летию (1979 год) и вторая – 100-летию (1989 год) со дня рождения Каминского. На конференции съедутся специалисты Ленинграда и Москвы, в основном молодежь, а Лев Евгеньевич будет сидеть за столом президиума и поощрительно кивать головой во время их докладов. Запомнилась конференция 1979 года. Выступали и молодые адъюнкты и маститые ученые, многие из которых участвовали в разработке многотомного труда "Опыт советской военной медицины в Великой Отечественной войне." Они вспоминали, что статистическая обработка результатов лечения раненых и больных выполнялась под методическим руководством Л.С.Каминского (данные из историй болезни переносились на специальные карты и в дальнейшем подвергались статистической обработке; при этом перенос данных на карты был огромным по трудоемкости делом). На конференции прозвучала интересная мысль, её высказали многие участники той грандиозной работы: если бы Л.С. Каминский пришел в военно-медицинскую службу не в 1943 году, а в 30-е годы, истории болезни и другие медицинские документы были бы иными – менее трудоемкими, более достоверными и нацеленными на будущие научные разработки.
Глава V.
КИБЕРНЕТИКА.
Весной в Ленинграде вспыхнула эпидемия детского полиомиелита. Заражались им легко, как гриппом, а последствия оставались страшные параличи, инвалидность. На работе у Клары Ивановны ходили жуткие слухи. Раньше они всей семьей, в том числе и малыши по выходным отправлялись в общественную баню (в их доме не было ни ванны, ни горячей воды). Когда Лев Евгеньевич, перехватив сумку на плечо и взяв малышей за руки, подходил к бане, ребята млели от восторга, ведь там была и заветная парилка с вениками. Теперь эти походы с детьми придется на время прекратить, решила Клара Ивановна. Вечерами, встречаясь дома, Лев Евгеньевич и Клара Ивановна с тревогой смотрели на ничего не подозревающих малышей. Решили найти няню и отправить с ней детей куда-нибудь подальше от опасных контактов, за город. Бабушки Екатерины Петровны теперь не было, она умерла в 1954 году. После долгих поисков удалось снять квартиру в Рощино, дачном поселке в часе езды от Ленинграда в сторону Выборга. Перевезли туда детей и молоденькую няню. Теперь после работы два – три раза в неделю Кларе Ивановне приходилось мчаться на Финляндский вокзал, где её ждал Лев Евгеньевич. В ближайших магазинах они накупали продуктов и ехали в Рощино. Там уже в полной тьме, навьюченные брели под дождем и ветром к небольшому домику, где их ждали два веселых гвардейца – 6-летний Женя и 4-летний Андрей. Няня помогала разобрать и приготовить продукты. Потом все ужинали, играли, иногда они оставались ночевать, но среди недели чаще всего уезжали обратно в Ленинград, иначе утром не успевали на работу. По выходным гуляли в густом сосновом бору, за деревьями ветра не было, они снимали тужурки и Лев Евгеньевич устраивал спортивные соревнования. Клара Ивановна слушала их довольные вопли, треск кустов, визг и чувствовала себя среди смолистого воздуха на седьмом небе. Нянечку на выходные они отпускали. Так прошла весна, ребята окрепли, не простужались, даже покрылись загаром. Хозяин дома, пожилой мужчина, с протезом вместо левой ноги, встречая их, нагруженных провизией качал головой:
– Че вы такое возите, какой такой корм, – он показал в сторону няни, у неё швы на платье лопаются, и щеки со спины видать.
Однажды они вернулись на Васильевский сравнительно рано, часов в десять вечера. С Невы дул сырой пронизывающий ветер. В свете фонарей блестели весенние лужи. Перед ними, подняв воротник пальто и вобрав голову в плечи, ссутулившись неторопливо шел мужчина. Поравнявшись с их домом, он поднял голову, посмотрел на освещенные окна и, насвистывая, направился к парадному. Клара, схватив Леву за рукав, остановилась, и зажала ладошкой рот, давясь от смеха.
– Ты что, Мася? – удивился Лева.
– Ты знаешь, кто это? Ты знаешь, что он насвистывал? Лева с недоумением покачал головой.
– Наш сосед! И свистел он "Я – Аршин-Малалан, хожу по дворам".
Лева остановился, недоверчиво покачал головой и вдруг сам разразился хохотом. Сосед их, муж адмиральской дочери, по профессии химик, был в то же время большим любителем классической музыки и часто пел вместе с дочкой арии из опер. Пианино стонало за тонкой перегородкой, и Женька, который называл эту комнату музыкальной шкатулкой, оставаясь один, чтобы заглушить надоедливые гаммы, включал пластинку с арией Аршина-Малалана. Сосед эту мелодию терпеть не мог и не раз жаловался Поляковым на проделки их старшего сына. Клара ругала малыша, но оставаясь один, тот упорно заводил свою пластинку. И вот теперь, мелодия, наконец, так въелась в соседа, что он стал насвистывать её даже на улице.
– Ну, Женька, достал мужика... До печенок... Рефлекс, дрессировка... Ну, экспериментатор... Надо сменить пластинку, иначе он сведет его с ума, бормотал Лев Евгеньевич, вытирая выступившие от смеха слезы.
Дома, рядом с Кларой и ребятами он забывался, а утром, по дороге в академию его вновь одолевали тягостные мысли. Работа на новом месте не клеилась, после разгрома кафедры военно-медицинской статистики их осталось трое: профессор полковник медицинской службы Е.Я.Белицкая, он сам кандидат медицинских наук майор медицинской службы Л.Е. Поляков и адъюнкт подполковник медицинской службы К.В.Лашков. Вот и все статистическое войско. А ведь они должны были обеспечить выполнение плановой учебной нагрузки и всей профильной исследовательской работы. А жизнь круто менялась и в стране, и в армии. Был осужден культ личности, началась демократизация общественной жизни. Возникали все новые научные направления и технологии. В то время Вооруженные Силы СССР перешли к боевой подготовке с учетом возможного применения вероятным противником оружия массового поражения. Руководство кафедры (А.Н.Григорьев, М.Ф.Войтенко) рассматривай вопросы военно-медицинской статистики как сугубо прикладные к курсу ОТМС. Количества часов на её преподавание неуклонно сокращалось. Преподаватели статистики стали привлекаться к проведению самых невероятных занятий, например, к обучению первокурсников работе санитарами на поле боя. Все это постепенно не могло не привести к снижению уровня математической подготовки курсантов и слушателей.
Лев Евгеньевич понимал, что на фоне научно-технической революции рано или поздно это положение должно измениться и, чтобы не терять времени, переключился на исследовательскую работу и изучение кибернетики. Наиболее крупной разработкой в этот сложный период явилась подготовка нового "Наставления по медицинскому учету в Советской Армии и Военно-Морском флоте на военное время", новых классификаций и номенклатур боевых поражений, болезней и травм, а также форм документов медицинской отчетности военного времени. Чтобы оценить эту работу, следует учесть, что к середине 50-х годов медицинская служба не имела системы медицинского учета и отчетности, отражавшей новые требования, связанные с появлением оружия массового поражения и изменением структуры санитарных потерь. Работа по созданию новой системы медицинского учета и отчетности, была начата в середине 50-х годов. Разрабатывались новые варианты классификаций и номенклатур боевых поражений и болезней для условий военного времени. Самое непосредственное участие в этой работе принял и Лев Евгеньевич. С участием клинических специалистов, в ходе дискуссий были переработаны практически все формы медицинских документов. Разработанные проекты включали: медицинские донесения, ежемесячные сведения и медицинский отчет за боевую операцию. В проект медицинского отчета за боевую операцию были включены предложения из диссертационной работы К.В.Лашкова. Именно в этот период наступило профессиональное и человеческое сближение Льва Евгеньевича с его будущим бессменным заместителем и единомышлеником Кириллом Владимировичем Лашковым. Мы ещё не раз будем встречаться с этим человеком на страницах книги, поэтому познакомимся с ним. Кирилл Владимирович родился в г.Омске в 1921 году. В 1939 г. он поступил в Омский мединститут. После окончания 3-го курса был принят на военный факультет при 2-ом Московском мединституте, эвакуированным в то время в Омск. Окончил военфак в апреле 1943 года и до конца войны служил на фронте врачом отдельной части. После войны проходил службу в воинских частях, был врачом-статистиком окружного военного госпиталя, старшим офицером, офицером по статистике военно-медицинского отдела военного округа. В 1954 году поступил в адъюнктуру к Каминскому. Худощавый, крепкий сибиряк, с тонким интеллигентным лицом, был и романтиком, ценившим в науке красоту и блеск ума, и в то же время – трезвым практиком с фронтовым и послевоенным девятилетним опытом работы. Увлекающиеся натуры, Лев Евгеньевич и Лашков с полуслова понимали друг друга, осваивая притягивающие их новые области знаний, при этом Кирилл Владимирович безошибочно чувствовал перспективность или бесполезность для практической военной медицины той или иной новой идеи. Они прекрасно дополняли друг друга – имеющий огромную теоретическую подготовку Л.Е.Поляков и войсковой практик К.В.Лашков. В сентябре 1958 года проект наставления и другие материалы обсуждались на Ученом совете академии с участием представителей некоторых военных округов и флотов. Основные положения, содержавшиеся в докладах и проекте решения, получили положительную оценку большинства участников. Некоторые высказали сомнение в целесообразности предложенных документов. Были и курьезы: один крупный начальник предложил сжечь все эти бумаги вместе с их составителями. Другой – заместитель главного хирурга заявил, что все эти статистики и математики должны заниматься своими формулами и не лезть в хирургию. К удивлению Лашкова, поднялся майор Л.Е.Поляков и не смотря на то, что перед ним был генерал, возразил довольно резко:
– Как же вы без документов обеспечите преемственность и последовательность медицинской помощи на отдельных этапах? Как вообще можно себе представить этапное лечение без медицинских документов? И как вы проанализируете результаты своей работы? Вы можете объяснить, товарищ генерал?
Генерал удивленно повернулся и посмотрел на майора как на неизвестное экзотическое существо.
– И никто не сможет, – не унимался Лев Евгеньевич. – И возражение против нормального учета можно объяснить только предрассудками. Есть хорошее высказывание: "В науках прикладных доступ к правде затруднен не одними только научными препятствиями, но и обыкновенными человеческими предрассудками".
– Все это громкие слова, товарищ майор, и сбавьте тон.
– Извините, товарищ генерал... Это сказал Пирогов, он заботился не только о хирургах, но и о раненых.
– Войтенко, уйми своего майора, что он раскипятился, – неожиданно сдался генерал.
С тех пор Лашков зауважал Л.Е.Полякова, которого он раньше в глубине души считал главным образом теоретиком. Еще более их сблизило изучение кибернетики. Новая наука и информационная технология развивались буквально на глазах. В 1948 года вышла в свет знаменитая книга Норберта Винера "Кибернетика, или управление и связь в животном и машине", в которой он показал, что управление и регулирование объективно существуют в системах любой природы: в технических, биологических и социальных. Без управления и регулирования система перестает быть системой и рассыпается на части. Он раскрыл значение информации, без которой невозможно управление. Оказалось, что информация ведет себя по своим законам, отличным от законов сохранения материи и энергии, она растет, увеличивается, накапливается... Это не укладывалось в стандартные схемы и забеспокоило политиканствующих философов. Они-то и постарались создать представление о киберенетике, как о "реакционной лженауке, форме современного механицизма, которая является не только идеологическим оружием империалистической реакции, но и средством осуществления её агрессивных военных планов". Однако, как это не раз случалось с новыми идеями, политические ярлыки смогли лишь замедлить шаги новой науки, но предотвратить её шествия они были не в силах. А многих она именно потому и заинтересовала, что её проклинала официальная философия.
Кибернетические идеи давно витали в российском воздухе. Иначе она не смогла бы так быстро развиваться в нашей стране. Уже в 1954 году была переведена на русский язык и издана книга У.Р. Эшби "Введение в кибернетику" с предисловием академика А.Н. Колмогорова. С середины пятидесятых годов начинается широкая публикация научных работ, посвященных кибернетике и электронным вычислительным машинам. Знакомство Льва Евгеньевича с кибернетикой показало, что её основные положения: об общности принципов управления, о роли информации в управлении и возможности её измерения, о применении электронных вычислительных машин, – являются фундаментальными для развития теории управления медицинской службой. Да и практический врач тоже мыслит вероятностно, при дифференциальной диагностике он интуитивно выбирает наиболее вероятный диагноз. Положения кибернетики имели самое прямое отношение к сбору, передаче, обработке и анализу статистических данных. Именно поэтому специалисты по военно-медицинской статистике Л.Е.Поляков и К.В.Лашков были в числе тех, кто впервые в академии приступил к исследованию путей приложения кибернетики к военной медицине. Среди статистических таблиц все чаще появляются схемы сбора, обработки и использования информации. Постепенно закладываются новые подходы к обработке и анализу военно-медицинских данных и их подготовке для решения задач на ЭВМ. Определяются и уточняются вопросы использования ЭВМ в различных областях военной медицины. Освоение кибернетики было расширено при выполнении комплексных НИР. Кроме Военно-медицинской академии в них участвовала Военная академия тыла и транспорта. Совместные работы и контакты с программистами и математиками этой академии взаимно обогощали и медиков и представителей точных наук. В печати появляются работы, посвященные использованию ЭВМ и методов кибернетики в военной медицине. Среди авторов самых первых публикаций по этой проблеме в военно-медицинской (и в отечественной медицинской литературе вообще) – Л.Е.Поляков и К.В. Лашков. Ряд статей, посвященных перспективам использования достижений кибернетики в здравоохранении, был опубликован Л.Е.Поляковым в 1960-1961 гг.
В конце пятидесятых годов Норберт Винер в интервью Для американского журнала "Юнайтед Стейтс Ньюс энд Уорлд Рипорт" на вопрос, как в Советском Союзе используют кибернетику, ответил: "Общее мнение – и оно идет от самых разных лиц – таково, что они отстают от нас в аппаратуре... Они впереди нас в разработке теории автоматизации". Это опережение в теории, и отставание в аппаратуре сохранится на много лет, в том числе и в медицинской кибернетике, и Лев Евгеньевич не раз сокрушался по этому поводу. Многое из его идей и предложений его сотрудников и учеников так и осталось на бумаге только по этой причине. Идеи кибернетики осветили в медицинской статистике неожиданные грани, раскрыли перед ней новые возможности.
Лев Евгеньевич остро чувствовал это.
– Чтобы хорошо понять что-то, надо сесть и самому написать об этом книгу, – решил он, и вместе с таким же энтузиастом кибернетических идей начальником опытно-вычислительного центра доцентом К.Я.Журковичем и профессором – А.С. Георгиевским, засел за монографию. Это была одна из первых в стране книг о роли кибернетики в здравоохранении. Она увидела свет в 1966 году. Лев Евгеньевич всегда с удовольствием вспоминал тот период. Физики спорили с лириками, математики загадочно молчали, а философы поучали, растолковывая ученым, какой должна быть истинная наука. Лев Евгеньевич чувствовал, как его постепенно втягивает в водоворот новых идей. Уже в 80-е годы он рассказывал:
– С одной стороны ЭВМ словно созданы для обработки медико-статистической информации, как комбайн для поля. С другой, – уж очень они тогда были маломощные и капризные. Ламповая ЭВМ "Урал-2" в 1959 году – да её сейчас даже представить себе трудно! Мастодонт, вот с таким интеллектом, – он показывал кончик мизинца и продолжал: – Она едва умещалась в машинном зале площадью 100 квадратных метров. Металлические конструкции, похожие на стеллажи, нафаршированные тысячами электронных ламп. Ряды таких стеллажей с красноватыми огоньками. Между ними постоянно бродила дежурная бригада, отыскивая перегоревшие лампы. Вентиляционные установки, потому что все это неимоверно нагревалось, кабели, короба... Программирование в кодах машин... Страшное дело. Спустя 15 лет ЭВМ "Минск-32" казалась чудом, и все-таки все ещё нужен был машинный зал. Он напоминал настоящий цех: шкафы с центральным процессором и оперативной памятью, лентопротяжки накопителей, устройства ввода-вывода, штабеля перфолент... Сейчас компьютеры, превосходящие их в десятки раз, умещаются на письменном столе или в кейсе... И все это произошло на наших глазах... Непостижимо, – он поднимал брови и восторженно уставлялся на слушателей.
Наряду с освоением кибернетики Лев Евгеньевич в этот период упорно работал и над решением чисто военно-медицинских проблем. Вместе с К.В.Лашковым они участвовали во всех исследовательских учениях, проводившихся Начальником Тыла ВС и начальником Главного военно-медицинского управления МО, отрабатывалась система медико-статистических показателей, отражающих деятельность медицинской службы в условиях современных боевых действий. Не прекращал Лев Евгеньевич работ и по традиционной тематике. Он часто повторял, что лучший способ глубоко разобраться в науке – это изучить историю её становления. Сам он, несмотря на занятость, находил время для исторических исследований и активно работал в Ленинградском научном обществе историков медицины. Его работы того времени дают яркое представление о его увлеченности историей.
К 1961 году научное направление, которым занимался Лев Евгеньевич, оказалось на острие научно-технического прогресса. Киберенетику теперь связывали с достижениями в космосе, полетом Гагарина, с техническим прогрессом. И в то же время в Военно-медицинской академии оно пребывало в организационно зачаточном состоянии. По-настоящему ею занимались только Л.Е.Поляков, К.В.Лашков да начальник опытно-вычислительного центра К.Я.Журкович. В то же время не было сомнения, что успешное решение задач, стоящих перед военно-медицинской статистикой и кибернетикой, может быть достигнуто только при получении этими науками самостоятельного развития. Положение выглядело абсурдным. Именно в этот момент происходит смена руководства ЦВМУ МО, начальником которого в ноябре 1960 года становится генерал Д.Д.Кувшинский. Почти одновременно с кафедры ОТМС в 1960 году уходит М.Ф.Войтенко, вместо него заместителем начальника кафедры назначается доцент полковник медицинской службы Н.Г.Иванов, в 1961 году ставший её начальником. Отношение к военно-медицинской статистике и кибернетике резко меняется к лучшему. "Ну как после этого не учитывать в науке субъективный фактор. Да вся история нашей кафедры – это сплошная борьба с субъектами и субъективизмом", – смеялся потом Лев Евгеньевич.
В апреле 1961 года им подготовлена и представлена начальнику ЦВМУ МО подробная докладная записка "О состоянии и перспективах работы в области военно-медицинской статистики и кибернетики" и рапорт командования академии о необходимости восстановления кафедры военно-медицинской статистики, с включением в преподавание и научные исследования вопросов кибернетики. В рапорте была обоснована также необходимость иметь в воссоздаваемой кафедре опытно-вычислительный центр для использования вычислительной техники в учебных целях и научно-исследовательской работе. Предлагался ориентировочный штат кафедры и расчет необходимых для неё технических средств. И вот директивой Заместителя Министра обороны – Начальника Тыла ВС СССР от 3 октября 1961 года в академии была учреждена кафедра военно-медицинской статистики и кибернетики с опытно-вычислительным центром. Исполняющим обязанности начальника кафедры был назначен преподаватель кафедры ОТМС доцент подполковник медицинской службы Л.Е.Поляков. 14 лет в академии не прошли для Льва Евгеньевича даром. К тому времени он, не просто доцент, он признанный ведущий специалист в области военно-медицинской статистики и кибернетики, автор более 40 научных работ, из которых более 20 опубликованы в общесоюзных научных журналах и сборниках. Он выступает с сообщениями и докладами в Военной академии тыла и транспорта, в Ленинградском государственном университете на совещании по применению математических методов в биологии, на 1 Всероссийском съезде гигиенистов и санитарных врачей, на научных конференциях НИИ социальной гигиены и организации здравоохранения имени Н.А.Семашко. Теперь у него масса приятелей на теоретических и клинических кафедрах, он консультирует адъюнктов и соискателей по статистической обработке результатов исследований. Заряженный на общение, приветливый и улыбающийся, он всегда готов прийти на помощь своими знаниями. Его признают, считают своим, для всех он – работяга, "многостаночник", знает массу сложнейших вещей, разбирается в ОТМС, малопонятных тогда кибернетике, теории информации и вычислительной технике. Поэтому не удивительно, что именно его и назначают начальником новой кафедры. Если основоположником военно-медицинской статистики в её, так сказать, чистом виде был Л.С.Каминский, то объединить довольно абстрактные для управления медицинской службой идеи кибернетики с медицинской статистикой, сделать её информационным обеспечением автоматизированных систем удалось именно Л.Е.Полякову. Существующее сейчас новая научно-практическая область военной медицины – автоматизация управления медицинской службой, слитая с медицинской статистикой как частью информационного обеспечения своим рождением и развитием несомненно обязана именно ему – Льву Евгеньевичу Полякову.
На должность старшего преподавателя, фактически своего заместителя, он приглашает младшего научного сотрудника кафедры ОТМС кандидата медицинских наук подполковника медицинской службы К.В.Лашкова. На должность "гражданского" доцента был переведен старший научный сотрудник Военно-медицинского музея Министерства обороны кандидат медицинских наук Б.И.Игнатович. Начальником опытно-вычислительного центра кафедры назначили доцента полковника медицинской службы К.Я.Журкович. Лев Евгеньевич был весел, горд, полон энергии и замыслов. Однако проза жизни брала свое. Теперь перед ним встали многочисленные хлопоты по формированию коллектива, учебных планов, определению материальной и технической базы кафедры. Кроме того, надо было просто "выбивать" себе помещения. Несколько комнат было выделено на первом этаже главного здания академии, рядом с рентгенотделением центральной поликлиники. Здесь кафедре удалось оборудовать один учебный класс, кабинет начальника кафедры, преподавательскую, лаборантскую, складское помещение. Начальнику опытно-вычислительного центра досталась комната с установленным в ней рентгеновским аппаратом, убрать который начальник поликлиники категорически отказался.
... Забот было много, но это были приятные заботы! Свободного времени не прибавляли, и все-таки при любой возможности он мчался домой. Ребята подросли, меньше болели, сказались-таки его с Кларой Ивановной усилия, все эти дачи, купания, вылазки в лес, пробежки и парилки. Пока Лев Евгеньевич занимался теорией управления, Клара Ивановна взяла управление их семейным кораблем на себя. Кибернетика происходит от греческого слова кормчий. Дома кормчим была она, с той лишь разницей, что она сама же и выполняла большинство своих замыслов. Домашняя кибернетика оказалась не менее сложной, чем научная. Она продумывала и бюджет, и ежедневное меню, закупала продукты, готовила, мыла посуду, контролировала уроки, подталкивая и распекая ребят. Она подумала, раз они мало видят отца, хорошо ли будет, если в эти редкие часы, он ещё и будет их ругать. Поэтому все неприятные элементы воспитания: наказания и выговоры она взяла на себя. А он остался добрым папой: приносил им книги, привозил из командировок марки и диковинные значки. Женя был филателистом, а Андрей – нумизматом, так она решила, чтобы ребята не ссорились. Он учил их плавать, боролся с ними на берегу, при этом стоял такой визг и шум, что Клара улыбалась и думала: да ведь у неё трое детей, как же она не замечала раньше – два мальчика и один доцент.
К сожалению, 1961 год был омрачен большим горем – 13 мая в Москве на 56 году жизни скоропостижно скончалась мама Клары Ивановны, Елизавета Ивановна Лукьянова. Мы почти не встречались на страницах нашей повести с этой женщиной, поэтому расскажем о ней. После войны в 1945 году Елизавета Ивановна поступила в аспирантуру московского Института общей неорганической химии АН, закончила её и осталась в этом институте старшим научным сотрудником. Она была химиком по призванию, любила свою профессию и была увлечена открывшейся перед ней работой. Любила она и внуков – сыновей своей дочери и Льва Евгеньевича. Так она и разрывалась все время – между работой и внуками, между Москвой и Ленинградом. Она приезжала к ним при первой же возможности, а отпускное время целиком проводила у них. Заветной мыслью её теперь стал переезд в Ленинград после ухода на пенсию. Лев Евгеньевич, бывая в командировках в Москве всегда останавливался у тещи, в её небольшой однокомнатной квартире на Ленинском проспекте. В 1960 году 9-летний Андрей заболел астматическим бронхитом, врачи рекомендовали поездку в Крым. Елизавета Ивановна немедленно отправилась в Ленинград и увезла обоих внуков в Гурзуф. После Крыма она уговорила Клару Ивановну и Льва Евгеньевича, чтобы Андрей пожил у неё в Москве. Когда он окончательно выздоровел. Лев Евгеньевич привез его в Ленинград. Елизавета Ивановна чувствовала необыкновенную радость, ведь внук наконец, был здоров, и это она помогла ему. Мысли о переезде в Ленинград возникла с новой силой. Клара Ивановна уже строила планы на новое лето... И вдруг – страшное известие. Лев Евгеньевич искренне любил свою тещу, она была умной, тактичной женщиной, кроме того, она всегда вставала на его сторону при возникновении семейных проблем.
Ее похороны невольно напомнили об отце. Ведь могилы отца он так и не знал. Ему вдруг пришло в голову, что теперь, вероятно, он сможет отыскать место его гибели. Теперь он – подполковник, сотрудник академии, имеет знакомых и в Ленинградском военном округе и в военно-морской базе и через них сможет дотянуться до секретных архивов. Он поехал на Петроградскую, в их старый дом, к матери. Она только что вернулась с работы – продолжала трудиться, несмотря на возраст. Они долго сидели, обнявшись, перебирали старые фотографии, вспоминали. Через две недели он уже знал некоторые подробности. Ему выяснили и маршрут, по которому полетел самолет, и время потери связи с ним, и возможный район падения – недалеко от станции Мга. Он отправился туда в ближайшее же воскресенье. Местные жители провели его на опушку березовой рощи, к неглубокой – время заровняло – воронке, заросшей лебедой и лопухами. Они же рассказали, что произошло в тот августовский день 1941 года. Над лесом появился транспортный самолет, с красными звездами на крыльях. Его преследовали три "Мессершмита". Безоружная тихоходная машина представляла собой прекрасную мишень. Самолет расстреливали в упор, загоревшись, как факел, он упал на землю на краю березовой рощи. Никто не спасся, у них не было не только вооружения, но и парашютов... Война снова опалила его страшным своим огнем. Лев Евгеньеви достал из рюкзака короткую саперную лопату, начал копать у края воронки и почти сразу же обнаружил несколько черных изъеденых временем металлических обломков: земля ещё хранила следы войны. Он сложил осколки вместе с землей в рюкзак и, поблагодарив провожатых, отправился к электричке. Наконец, он сделал то, о чем мечтал много лет – ему удалось точно установить место гибели отца и перезахоронить его останки в семейную могилу на Серафимовском кладбище в Ленинграде. Теперь нужны были надгробия – и отцу, и Елизавете Ивановне. Помог случай. Однажды возвращаясь с дачи (они снова сняли для ребят дачу) Лев Евгеньевич опоздал на последнюю электричку. "Придется ждать на платформе до пяти утра", – вздохнул он и огляделся. В конце платформы в сумерках белой ночи отчетливо проступала темная человеческая фигура. "Еще один потерпевший... Хоть одна живая душа", – обрадовался он и двинулся в сторону незнакомца. Массивная, почти квадратная в полутьме фигура заговорила густым приятным баритоном:
– Тоже опоздали? Меня зовут Анатолий. Можно просто Толей, – он протянул руку. Ладонь была широкая и твердая, ладонь землекопа или молотобойца.
Лев Евгеньевич представился.
– Давайте выпьем, а? Не торчать же здесь трезвыми, – новый знакомый сбросил рюкзак и присел на край платформы. Лев Евгеньевич согласился и начал развязывать свой рюкзак. Оказалось, что у каждого есть по бутылке водки, огурцы, хлеб, помидоры, ещё какая-то зелень. Закуску разложили на каких-то черновиках Льва Евгеньевича, ели накалывая её каждый своим походным ножом. Через несколько минут они уже были на "ты" и наперебой произносили тосты.
Они ничем не походили друг на друга: Лев Евгеньевич – стройный, спортивный, с добродушной улыбкой, с гладкой речью профессионального лектора, эмоциональный, однако умеющий себя сдержать, и Анатолий Гордеевич Дема – резкий и непосредственный, крупный, с мощными плечами и крутой грудью, яростно жестикулирующий тяжелыми руками, в горячую минуту пересыпающий речь изощренным российским матом. Он оказался скульптором, его страстью было море, корабли и российский флот.
– Лева, зачем ты ушел с флота? Это нехорошо... Я тебе этого никогда не прощу, – сверкая в рассветных сумерках глазами и размахивая блестящим ножом, рыдающим голосом говорил Толя.
– Думаешь я не жалею? Еще как, – оправдывался Лева.
– Что может быть красивей парусного фрегата? Ты можешь мне сказать? вопрошал Толя.
– Ни-че-го, – подтверждал Лева.
– Выпьем за российский флот, – торжественно произнес Толя.
– Не возражаю. Только с добавлением: и за тех, кто воевал...
