Текст книги "Властелин (Капитан Ульдемир - 3)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Это совпадает с тем, что происходит в армии – если не считать гвардейских полков и, в какой-то степени, космического десанта, – кивнул Рыцарь. – Есть еще Легион Морского дна – ну, это войска специфические. Сейчас, как и полагается, ждут каких-то изменений от нового Властелина, считают, что он способен на крутые решения. Может быть, и так – пока судить рано. Ясно только, что войска питаются настроениями всего общества – но их никак не назовешь жизнерадостными. Георгий, ты у нас столичный житель...

– Я согласен с тобой, Рыцарь, – подтвердил спартиот. – Да вы и сами успели кое-что увидеть. Работы становится меньше, люди недовольны, люди разочарованы, общество постепенно становится толпой, и толпа эта взрывоопасна. В то же время на какие-то слаженные конструктивные действия ее сейчас не поднять, это долгая песня. Сейчас ее можно быстро мобилизовать лишь на разрушение чего-то. Безразлично, чего. В толпе много крикунов разных уровней, но нет программ. Пока людей сдерживает одно: ожидание каких-то благ от Властелина, хотя при простейшем анализе легко понять: он ничего не в состоянии сделать – если он, конечно, не чудотворец. Слишком далеко зашли процессы распада.

– Да, – сказал Уве-Йорген задумчиво. – Мастеру вряд ли понравится услышать такое; он рассчитывал, что здесь едва ли не готовая стартовая площадка, а мы вместо этого дадим ему картину первоклассной свалки. И все же, надо как-то ему все это переправить: возможно, у него есть какие-то средства в запасе, о которых мы и не догадываемся. Рука, может быть, на просторах картина приятнее?

Гибкая Рука промолвил с расстановкой человека, привыкшего к тому, что каждое его слово воспринимается со вниманием, потому что говорит он редко:

– То же самое. Все ждут чудес. Сеют меньше, чем раньше: говорят, невыгодно и никому не нужно. Уходят в города. Говорят, что стало опасно: мир настолько отравлен, что земля отомстит за это, вырастет отравленный хлеб, ядовитым станет молоко. Плохо.

– Дикие люди, – не удержался Питек.

– Люди дичают быстрее, чем деревья, – ответил Георгий.

– Короче говоря, – сказал Рыцарь, – весь мир смотрит на нового Властелина. Пока он показал, что умеет надежно задушить старика и завалить даму. Не знаю, может быть, у них это и считается особой доблестью... Хотя – если порыться в нашей собственной истории, там отыщется немало подобного. Ну, судить его – не наше дело. Теперь займемся делами попроще. Что предпримем в ближайшем будущем?

– У нас есть корабль, – сказал Георгий, – и нет связи. Наверное, самым лучшим будет – возвратиться на Ферму, все рассказать Мастеру и действовать по его указаниям.

– Придется подождать, – покачал головой Питек.

– Почему?

– Ты не знаешь правил. Сейчас траур. И целую неделю ни один корабль не покинет планеты.

– И еще одно, – сказал Рыцарь. – Даже не одно. Во-первых, где Ульдемир?

Переглянувшись, все промолчали.

– Хорошо, – продолжал Уве-Йорген, – если его по каким-то причинам просто не стали отправлять. Но я опасаюсь другого: его направили сюда, но что-то заставило его отклониться от маршрута – или задержаться в пути. Точнее, не что-то, а кто-то. Те неизвестные, что начали проявлять такой интерес к нам здесь.

Остальные трое, один за другим, медленно кивнули.

– В таком случае, он – я уверен – доберется сюда. Не так-то легко выключить его из игры. Но если он окажется здесь, а нас уже не будет – ему придется очень нелегко.

– Беда в том, – сказал Питек, – что мы не можем все время торчать на точке выхода. Каждый может попасть – или уже попал – под наблюдение, и нам ни к чему – вывести их к этой точке.

– Сходить один раз, – сказал Гибкая Рука. – Оставить посылку. Где искать нас. И самое необходимое.

– А где искать нас? – спросил Георгий.

– Не спешите, – посоветовал Уве-Йорген, чья роль командира сейчас не оспаривалась никем. – Об этом мы еще подумаем. Я не успел закончить. Итак, капитан – это одна причина. Вторая заключается вот в чем: Ассарт сейчас в неустойчивом равновесии, и куда он склонится – станет ясно в ближайшее время. Это будет зависеть от действий Властелина, а ему придется действовать сразу же – и он это прекрасно понимает, да и любой поймет. Следовательно, может получиться так, что, убравшись отсюда сейчас, мы привезем Мастеру тухлую информацию; Мы дадим ему моментальный снимок, но не сможем обозначить тенденцию. Я считаю: мы должны оставаться здесь, пока не станет ясным – куда повернутся дела. Иначе все, что мы сделали, не будет стоить и пфеннига.

Все помолчали.

– Ну что же – придется еще покрутиться, – сказал затем Питек. – Значит, придется все-таки квартировать на деревьях?

– Можно жить в корабле, – сказал Георгий.

– Нет, – отверг его предложение Гибкая Рука. – Тогда узнают, что корабль этот – наш. И мы лишимся его.

– Верно, – согласился Уве-Йорген. – Думаю, так: нам не стоит держаться вместе – на случай, если на нас действительно стремятся выйти. Нужно искать самое безопасное место, где мы сможем обосноваться. Собственно, такое место есть, но нам не попасть туда просто так, с улицы: это не гостиница. Догадались, о чем я? Где никто, я полагаю, не станет искать нас?

– Где нас не станут искать? – пожал плечами Питек. – Разве что в Жилище Власти?

– Это я и имел в виду, – кивнул Уве-Йорген. – Уверен, что мы, – если как следует возьмемся за дело, – отыщем ход туда. А до тех пор, видимо, придется обходиться, кто как сумеет. По-солдатски, черт побери! На свете существуют подъезды, подвалы, чердаки, вокзалы – множество мест, где умеющий устраиваться человек может провести ночь, не привлекая внимания...

– Почему-то ты не упоминаешь дам легкого поведения, – обиженно проговорил Питек. – А я с нетерпением жду этого. Потому что нет лучшего способа сочетать приятное с полезным!

– Отставить! – сурово молвил Рыцарь. – Посмотрите-ка на него: прямо король Генрих Четвертый Бурбон! Но король сперва побеждал, а уж затем... Если ты хочешь сдаться местным властям, так и скажи. А если нет – оставь свой способ до лучших времен.

– Эти рыцари с трудом понимают невинные шутки, – сказал Питек.

– Есть еще одна возможность, – вступил в разговор Георгий. – По-моему, самое надежное место – не уступает Жилищу Власти, но попасть туда будет значительно легче. Я говорю о Летней обители Властелинов. Недалеко от города, но место достаточно глухое, безлюдное...

– А ты что, охрану не считаешь людьми? – спросил Рыцарь.

– Охрану снимут, едва высокие лица покинут усадьбу. Как я слышал, на зиму она вообще консервируется. И, если не устраивать большого шума, мы сможем прожить там достаточно долго.

– Идея неплоха, – согласился Уве-Йорген. – Будем иметь в виду.

– Да, – подтвердил Гибкая Рука. – Там неподалеку наша точка. Куда должен был прибыть капитан.

– Решено, – заключил Уве-Йорген. – Едва начальство сюда – мы туда. Чем мы хуже молодого Властелина с его дамой сердца?

– Ястра... – негромко молвил Изар. Они медленно шли по аллее парка, окружавшего Летнюю Обитель Властелинов Ассарта.

Женщина взглянула на него, опустила глаза и отвернулась.

Властелин помедлил. Почему-то ему было трудно говорить со своей будущей – официально будущей, на деле же и сегодня фактической супругой, партнером по Власти, человеком, который, по ритуалу, сам и передаст ему эту власть. Сам он уже более или менее пришел в себя – просто-напросто понял, что сделанного не вернешь, ни хорошего, ни плохого – а значит, не надо и терзаться, надо жить завтрашним, а не вчерашним днем. Ястра же, похоже, никак не могла пережить случившееся, вырваться из его когтей, почувствовать себя новым человеком, которому доступно многое, практически все, чтобы заставить себя забыть... Но вот не мог он...

– Послушай, – заговорил он снова. – Великий Порядок требует, чтобы бракосочетание Властелина со Вдовой Власти совершилось на восьмой день после печального ухода, то есть на четвертый – после воссоединения Старого Властелина с Великое Семьей.

– Я знаю, – едва слышно проговорила она.

– Не думаешь ли ты, что нам пора вернуться в город? Тебе будет там куда веселее. Нам пора готовиться к обоим событиям. Наверное, тебе потребуется что-то сшить. У меня же, как у всякого Властелина, много дел, более не терпящих отлагательства. Положение в мире не внушает спокойствия. Да и негоже в начале правления не проявить достаточной энергии. Сейчас я у всех на глазах.

– Ты прав, – промолвила Вдова Власти так же тихо. – Конечно, тебе нужно быть там. Поезжай.

– Лучше – вместе. Чтобы показать, что между нами согласие.

– Между нами полное согласие, – подтвердила она, но Изару почудился в ее голосе призвук то ли иронии, то ли тоски, а может быть – того и другого вместе. Но Жемчужина Власти тут же продолжила: – Конечно, Изар, я приеду. И на проводы в Семью, и на все... Но мне хотелось бы побыть тут еще денек.

Несколько шагов они прошли в безмолвии.

– Хорошо, – сказал Властелин безрадостно. – Я сообщу, что задерживаюсь еще на день.

– Этого не нужно, – сказала Ястра. – Мне лучше побыть здесь одной. Я... Одним словом, лучше.

– Понимаю... – пробормотал Изар, ударом ноги отбросив упавшую на аллею шишку. – Наверное, ты права.

Он и в самом деле вроде бы понимал. Традиция, которую они блюли, была не то чтобы жестокой – просто возникла она в те времена, когда люди, которым следовало ее выполнять, были другими. Столетия назад изнасилование женщины, даже на глазах у всего мира, было делом, в общем, естественным; войны приучили к этому, как и к убийствам, грабежам, пожарам. В те времена, если насиловал одиночка, считали, что женщина легко отделалась. И чем иным было право первой ночи, принадлежавшее донку, если не узаконенным насилием? Но это было давно. Люди изменились, и женщины, может быть, даже в большей степени, чем мужчины. А ритуал остался прежним. Да, Изар все понимал. Однако – такова жизнь, а другой жизни просто нет. Идиотизм, конечно – силой брать то, что у тебя и так было: они с Ястрой еще два года назад пришли друг к другу, это было неизбежно, потому что Изар избегал женщин, как вообще всех людей, старый Властелин чувственной стороной жизни уже не интересовался, и Ястру сама судьба поставила лицом к лицу с Наследником. Оба они знали: этого все равно не избежать. Близость их недолго оставалась секретом, но никто не усмотрел в случившемся ничего особенного – Ястра была не единственной частью наследства, перешедшей в пользование Рубина Власти прежде, чем наследство открылось официально. Это – жизнь, говорили сановники и шофера. Это и в самом деле была жизнь.

Но женщины – существа, не всегда понятные. Особенно для Изара с его крохотным опытом.

– Хорошо, – повторил он и остановился. Ястра сделала то же. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Тебе трудно, – сказал он. – Но ведь не я виноват.

Ее губы дрогнули, словно она хотела что-то возразить; однако промолчала, лишь кивнула в знак согласия.

– Останься еще на два дня. Дай только список – что привезти тебе из туалетов и прочего. Тогда ты сможешь приехать на Проводы на третий день утром – прямо отсюда.

Ястра на миг остановила на нем взгляд – и снова отвела.

– Спасибо, – и на губах ее возникло подобие улыбки. – Ты очень добр.

– Я... – сказал он, но продолжать не стал. Он чувствовал, что сейчас ему нужно уйти, но что-то мешало. Что-то еще хотелось сказать.

– Ястра... Ведь все останется, как было, правда?

На лице ее мелькнуло выражение боли.

– Я не опоздаю на бракосочетание, Изар. Скажу и сделаю все, что полагается. И стану твоей женой. Не беспокойся. Я ничем не хочу мешать тебе...

Ну, в этом он и так был уверен. То есть, ему просто в голову не приходило – усомниться. Но не об этом же он спрашивал!

– Я о другом. Я имел в виду... любовь.

Она резко вскинула голову. Но тут же потупилась.

– Позволь мне сейчас не отвечать на этот вопрос.

Ему ответ показался ударом кинжала – снизу, в незащищенное место.

– Не отвечай, – произнес он, едва разжимая губы. – Если уж это так трудно...

Он повернулся и, широко шагая, почти бегом, направился к Обители.

Не посмотрев ему вслед, Ястра так же медленно, как и раньше, пошла дальше по аллее.

Ей было жаль его – неплохого человека, чьи достоинства и недостатки за два года их близости она успела узнать и понять. Она приняла его с радостью – потому что выбирать было не из чего, то был единственно возможный для нее почти законный выход. Конечно, она заранее знала, что именно ожидало их обоих: традиция требовала, чтобы девушке, которую, готовили к роли Жемчужины Власти, все было известно с самого начала: по традиции, она могла и отказаться от предназначения. Она не отказалась, потому что ее несогласие повергло бы в ужас всю семью, – отец ее был главой департамента внешних связей; она, как и полагалось, поблагодарила тогда за высочайшую честь и дала обещание под клятвой Великой Рыбы выполнять все, чего требовал и еще потребует Порядок. Она и сейчас была готова на это.

Однако, к великому для нее счастью, ни Порядок, ни Традиции ничего не говорили о том, что она должна спать с новым Властелином в одной постели. Не говорили, потому что это само собою подразумевалось: ведь она обязана была родить второму мужу сына, будущего отцеубийцу. Именно сына, никак не дочь; теперь рождение мальчика гарантировалось генной хирургией, и все, связанное с зачатием, из области чувств перешло в ведение технологии; так что родить можно было без соития. Сейчас Ястра воспринимала это именно как счастье. Потому что на близость с Изаром – во всяком случае, в эти дни никак не чувствовала себя способной. Наверное, что-то не так у нее было устроено, как у других (еще в юности она знала женщин, которым насилие нравилось, они жаждали остроты чувств). Но так или иначе, после того, как великий ритуал был выполнен и мужчина распластал ее на полу коридора (раньше она, минуя это заранее известное место, всякий раз смотрела на него со смесью страха и любопытства), она вдруг почувствовала, что больше не может относиться к нему так, как прежде. И уехав с ним из Жилища Власти сюда, в Летнюю Обитель, лежа в одной постели, Ястра, неожиданно для самой себя, воспротивилась, когда он снова захотел близости – это после всего, что только что было! Вместо того, чтобы какое-то время думать только об очищении от совершенного, он захотел того, что сейчас стало казаться ей лишь немногим лучше смерти. Это означало, что он не желал понять ее – или не мог. Она решительно запротестовала. Если бы он захотел настоять на своем, она бы... Ястра точно не знала, что сделала бы тогда, но что-то очень страшное. Недаром то была ночь убийств. К счастью, он все-таки что-то понял – или почувствовал, – и оставил ее в покое. И все-таки она не смогла уснуть до утра: боялась, что он повторит попытку. И забылась лишь после того, как он вдруг поднялся и ушел (она тогда решила, что от обиды, но оказалось – ему срочно понадобилось поговорить с Умом Совета – хотя нет, кажется, наоборот, Ум Совета попросил срочной встречи). Вчера они вообще почти не разговаривали, хотя выказывали друг другу все знаки внимания: слишком много глаз было вокруг. Сейчас она искренне радовалась тому, что он уедет и хотя бы на два дня она останется в одиночестве.

Ей вдруг захотелось видеть, как он уезжает – может быть, чтобы совершенно увериться в том, что его тут больше нет. Ястра свернула с главной аллеи на поперечную, которая вела в ту сторону, где пролегала дорога, – по ту сторону высоченной кованой ограды, надежно защищавшей парк от непрошеных визитеров. Но она, во всяком случае, увидит проезжающие машины – его и охраны. Увидит – и станет легче на душе.

Ястра пошла быстрее, чтобы не опоздать. Парк был плохо расчищен, нападало много веток, они хрустели под ногами. Аллею окаймлял густой, давно не подстригавшийся кустарник. Ястре вдруг показалось, что за кустами что-то мелькнуло. Она знала, что зверей в парке не водится, но на миг испугалась, приостановилась, потом вновь двинулась, убеждая себя в том, что ей просто почудилось. Подбежала наконец к ограде и остановилась, ухватившись за железные четырехгранные прутья, облегченно переводя дыхание. Потом подумала, что не нужно стоять здесь, на виду у проезжающих, но лучше укрыться в кустах, откуда дорога была видна ничуть не хуже, но заметить Ястру было бы не так легко. Пригнувшись, она нырнула в кустарник. И едва не потеряла сознания от страха: там, в двух шагах, действительно находился некто! Нет, не зверь – человек, почти совершенно обнаженный, покрытый густым загаром, широкий в плечах, мускулистый, длиннорукий... Сейчас он схватит ее, опрокинет!.. Ястра вдохнула побольше воздуха, чтобы закричать. Человек неожиданно поднес палец к губам, раздвинувшимся в улыбке – или в оскале? – и она даже вскрикнуть не успела, как он исчез. Только наверху, на дереве, зашелестели листья, потом – на соседнем. С дороги послышался приглушенный рокот моторов: уезжал Изар. Ястра не сразу заставила себя двинуться с места – на четвереньках, разрывая платье о кусты, подползла к ограде и увидела, как слева машины уходят, скрываются за поворотом дороги. Она передохнула: оказывается, она забыла выдохнуть воздух, которого была полная грудь. Мгновенный шелест снова прошел по листве где-то высоко над нею, за оградой промелькнул падавший с высоты человек – нет, он не падал, поняла она, он спрыгнул с дерева, пронесся над оградой и сейчас на ее глазах мягко приземлился на согнутые ноги. Тут же вскочил и побежал – длинными, стелющимися прыжками. На дороге показалась еще одна машина. Она была не из гаража Жилища Власти, не принадлежала и никому из вельмож, в этом Ястра была уверена. Таких машин она вообще раньше не видала: эта была какая-то приплюснутая, широкая, с черными стеклами, без номеров... Завидев ее, голый прыгун метнулся к придорожной канаве и скрылся в ней – одновременно боковое стекло машины опустилось, она чуть замедлила ход, короткой дробью простучали выстрелы – и она умчалась, скрылась за тем же поворотом, который минуту назад миновала колонна Властелина. Ястре стало тревожно, сердце провалилось куда-то вниз, во рту пересохло. Она порывисто обернулась: почудилось, что за спиной новая непонятная опасность... Нет, никого не было. Она перевела дыхание, почувствовала, что дрожит. Снова глянула на дорогу. Прыгающий человек успел уже выбраться из канавы и теперь легко, упруго бежал по дороге, а его, треща глушителем и лязгая расхлябанным корпусом, догонял еще один автомобиль – их тут оказалось сегодня немногим меньше, чем на ежегодной выставке, только там такую развалину не увидеть было... Рыдван поравнялся с бегуном, замедлился, распахнулась дверца, голый метнулся, скрылся внутри, дверца захлопнулась – машина извергла струю дыма, загрохотала сильнее, но вместо того, чтобы следовать за проехавшими раньше, свернула, не доезжая до поворота, на проселочную дорогу, и исчезла, затерялась среди деревьев.

Может быть, ей тоже следовало уехать в город? – подумала Ястра, все еще дрожавшая от испуга и странного возбуждения. – Жилище Власти обширно, там можно жить, даже не встречаясь с Изаром. И все равно ведь придется обитать там: другого жилья у нее просто не было.

Придется. И потому женщина решила, что останется здесь. На позволенные ей два дня. Кто знает, когда еще возникнет такая возможность – побыть совершенно одной? Бояться ей, собственно говоря, нечего: кому она нужна опозоренная перед всем миром? Разве что любителям острых ощущений? Ну, на этот случай есть пусть и немногочисленная, но охрана, да и у нее самой имеется пистолет, с ним она будет выходить в парк на прогулку. Жемчужине Власти с незапамятных времен полагалось иметь свое оружие. Кстати, и владеть им Ястра умела.

Но Изару, кажется, приходится нелегко: это ведь за ним охотятся – и этот, на дереве в парке, и те, на низкой и скоростной машине. Наверное, он в опасности... Ястра подумала об этом совершенно спокойно, как-то безразлично, словно бы это ее ничуть не касалось. Она сама удивилась собственной бесчувственности, но тут же пожала плечами: не ее вина в этом. А чья же? Жизни? Ну, ладно, если так – жизнь дает яд, она же наделяет и противоядием. Сейчас просто не надо об этом думать...

Она повернулась и неторопливо пошла к Обители. Все-таки было еще страшновато: а вдруг еще кто-нибудь прячется в кроне и в следующий миг, пронесшись в воздухе, окажется тут, перед нею? Да, страшно... Но тут же она почувствовала, что была бы рада, случись так; она сама не знала почему.

Три машины, в средней из которых находился Властелин, были уже невдалеке от выезда на магистральную дорогу, когда в задней из них произошло некоторое движение.

– Кто-то настигает нас. Прытко, – негромко проговорил тот охранник, кому следовало наблюдать за дорогой через заднее стекло. Двое, сидевшие рядом с ним, смотревшие по сторонам, оглянулись; старший, располагавшийся рядом с водителем, секунду-другую смотрел в зеркало.

– Всем наблюдать за своими направлениями, – напомнил он. И еще всмотрелся, повнимательнее. – Военная машина, – определил он. – Дорожный разведчик. Только перекрашена под цивильную. Оружие к бою!

Двое из сидевших сзади изготовили автоматы, третий был вооружен гранатометом.

– Первая, вторая! – заговорил старший в микрофон. – Сзади военная машина. Идет на высокой скорости, быстро сближается. Никаких предварительных сигналов мы не получали. Подозреваю умысел. Открою огонь, как только окажется на дистанции выстрела.

– Увеличим скорость, – донеслось по рации из головной.

– Думаю, этого не надо делать. Возможно, нас и хотят заставить разогнаться – чтобы в случае внезапного возникновения препятствия нельзя было избежать катастрофы. Как только сможете, открывайте огонь на поражение. А сейчас зажгите сигнал: "Обгон запрещен. Прошу уменьшить скорость". Помигайте основательно, чтобы они обратили внимание.

– Понял вас.

На задней панели охранной машины яркими буквами вспыхнуло табло. Погасло, вспыхнуло, еще и еще раз. Одновременно замигал голубоватым лучом задний прожектор, и красным – три расположенных треугольником предупреждающих фонаря.

– Сигнал подан.

– Как реагируют?

– Продолжают приближаться.

– Будете отбиваться сами. Я остаюсь в голове колонны: подозреваю засаду. Тут впереди удобное место: выезд из леса, там не одну машину можно укрыть... На случай их огня – старайтесь все время закрывать номер второй.

– Ну, для маневра дорога узковата... Но я вас понял. Они...

– Что у вас?

– Они открыли крышу. Безоткатное орудие.

– Правильно, дорожный разведчик. Не ждите...

Выстрелы ударили одновременно с обеих сторон. Машины мчались зигзагами, шарахаясь от обочины к обочине. Попасть было трудно. В воздухе свистели пули и осколки бетонного покрытия дороги. По сторонам падали срезанные пулями и гранатами ветви деревьев. Высоко, словно жалуясь, выли мощные моторы.

– Черт побери!

Это крикнули в первой машине.

– Что у вас?

– Проколы! Сразу два! Наверняка засада – это тут, рядом! Вторая сейчас попытается проехать, оседлав кювет – может быть, там шипов нет. Прикрывайте ее! Я вынужден остановиться, преследователя приму на себя, попытаюсь нейтрализовать и засаду...

– Вас понял, выполняю. Они показались?

– Медлят... Вперед, вперед! Магистраль совсем рядом, больше перекрестков не будет.

– Вызвали подкрепление?

– Вызываю. Вы дублируйте.

– Наша дальняя разбита пулей. Уходим. Желаю удачи!

– Взаимно... У вас все целы?

– Не совсем. Но боеспособны. Сейчас, дадим по ней последний, прощальный...

Коротко фыркнул гранатомет с задней машины. Секунда – и гулкий взрыв.

– Первая! Мы достали его! Достали! Порядок!

– Что с ним?

– С ним – все! Замедляю скорость. Вернусь к нему. Для верности.

– Опасайтесь ловушки!

– Ну уж нет! У него, похоже, сдетонировал боезапас. Такое изобразить нельзя. Вряд ли там хоть один выжил.

– Согласен, проверьте. Я и вторая ждем здесь.

– Смотрите и вы – насчет засады...

– Кажется, ее не было. Сейчас, пока меняем баллоны, мы сходим тут на разведку. Может быть, они тут были, но не решились...

Они, точно, были. И, наверное, решились бы. Тяжелый грузовик стоял на лесной дороге, мотор урчал на холостых оборотах. Шестеро в штатском располагались в машине и близ нее, вооруженные автоматами, пистолетами, у двоих – лазерные фламмеры, у каждого – сумка с ручными гранатами.

– Без единого выстрела... – с некоторым удивлением сказал начальник охраны, старый десантный волк. – Кинжалом. Каждого – с одного удара.

– Спали они тут, что ли?

– Не верится...

– Кто же это их так? Какой умелец?

– Нет, – сказал начальник охраны. – Их было, самое малое, двое. – Он медленно шел, вглядываясь в дорогу, на которой четко пропечатались следы. – Непонятно, откуда взялись: вот тут следы начинаются с пустого места... С неба спрыгнули, что ли?

Он прошел еще дальше.

– Ага, тут была машина. Другая, не грузовик. Легковая. Не пойму только, что за марка; вроде старье какое-то, времен Ленка Фаринского... Подъехала, тут стояла, развернулась, уехала в лес, откуда пришла. Просто чудеса какие-то...

– Слава Рыбе, мы выкрутились. А могло быть похуже.

– Могло быть и совсем плохо. Задумали они разумно. Но кто-то помешал. Ладно. Двое остаются здесь пока что. А мы – в столицу.

Меня взяли под руки, вежливо, но крепко, и повели. Еще даже не успев как следует прийти в себя после переброски, я понял, вернее почувствовал, что посылку под названием "Капитан Ульдемир" доставили не по адресу: я помнил, что должен был оказаться на планете (хотя название ее восстановилось в памяти не сразу), а тут было явно что-то другое. Человеческий организм определенным образом реагирует на присутствие крупных тяготеющих масс – и, напротив, на их отсутствие; на планетах или околопланетных орбитах мы этого не ощущаем – просто не с чем сравнивать, но с опытом путешествий в открытом космосе такое чувство вырабатывается и уже не исчезает. И вот сейчас я был уверен, что ни звезд, ни планет в непосредственной близости не имеется; что-то неуловимое подсказало мне, что я нахожусь в какой-то системе, напоминающей Ферму, хотя это наверняка была не она.

Меня то ли провели, то ли протащили по коридору и втолкнули в большую, хорошо освещенную комнату. Невольно я зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел перед собой целую компанию – человек пять или шесть, они почему-то никак не сосчитывались точно. Одного из них я сразу же определил как хозяина дома: что-то было в нем общее с Мастером, хотя внешне они были совершенно непохожи друг на друга; еще один запомнился сразу: здоровый, топорный амбал.

Не дожидаясь, пока мне предоставят слово, я заговорил и с хода произнес что-то около трехсот слов. Слова были русские, и каждое из них в отдельности ни один из тех, к кому я обращался, не смог бы понять, даже будь у него в руках словарь; однако я очень надеялся, что генеральный смысл всего сказанного до моих собеседников дошел, хотя бы благодаря интонации. Правда, слово "собеседники" тут не совсем точно передает обстановку: они, безусловно, хотели бы выйти на трибуну, но я им не позволял, и едва кто-нибудь из них разевал рот, как я снова открывал огонь на поражение. Так что когда мне потребовалось подвезти боеприпасы, они этому страшно обрадовались и заговорили все сразу – очень уж они измолчались, пока я солировал, и грянули враз, словно бы нашей целью было – исполнить концерт для барабана с оркестром, где ударные, конечно, принадлежали мне. Оркестр вступил, я помахал ладонями около ушей, тогда они спохватились, быстренько разобрались в колонну по одному, и направляющий приступил к просветительской деятельности.

– Господин капитан! – сказал он мне. – Мы претендуем на спокойную и содержательную беседу. Мы не думаем, что ее можно заменить извержением вулкана.

Он говорил на каком-то языке, которого я не знал, но тем не менее прекрасно понимал сказанное.

– Вот и зашли бы ко мне вечерком, – ответил я. – Посидели бы за чашкой чая или чего-нибудь другого, в тех же тонах и потолковали бы по душам. Тогда у нас было бы больше шансов для взаимопонимания. А сейчас? Вы, без всякого на то основания, перехватываете меня на точке Таргит, так что вместо того места, где мне следовало бы сейчас находиться, я оказываюсь в какой-то дыре в обществе нескольких подозрительных типов и вынужден выслушивать разные глупости – вроде той, что все это сделано только ради удовольствия видеть меня. Спокойную беседу! А вы на моем месте стали бы беседовать спокойно?

– Да, господин капитан, – соврал он, даже не покраснев при этом. – Я, да и любой из нас, на вашем месте стал бы вот именно беседовать спокойно. И в этой беседе постарался бы как можно скорее установить, во-первых, кто мы такие, во-вторых, куда, и в-третьих, зачем мы вас переместили. Так поступил бы любой здравомыслящий человек.

Должен признаться, что говорливый тип довольно точно изложил ту программу, которую я и сам успел выработать и единогласно (одним голосом при отсутствии прочих) принять. Я и начал, собственно, ее выполнять, только они этого не усекли – их обучали тактике совсем в другом заведении. Я провоцировал их на откровенность, а они решили, что я просто ругаюсь, чтобы стравить пар. Но раз они вроде бы не собирались далеко прятать свои намерения, можно было и принять их подачу и посмотреть, как пойдет игра дальше. Кто знает – может, и на их подаче я смогу выиграть гейм.

– Не могу сказать, чтобы вы были правы, – ответил я, несколько убавив громкость, – но в качестве временно исполняющей обязанности истины вашу концепцию можно и принять. Итак, считайте, что я уже спросил вас: кто вы? Где мы находимся? Зачем я здесь нахожусь и почему? Дополнительные вопросы: долго ли я здесь буду содержаться и когда смогу благополучно завершить свое путешествие. Ваш черед. Если требуется небольшая преамбула пожалуйста, я настолько терпелив, что перенесу и ее.

Собеседник посмотрел на меня с некоторой, как мне показалось, печалью во взоре.

– Господин капитан! – молвил он. – Хотелось бы, чтобы наш разговор был не только спокойным, но и серьезным. Очень серьезным. Впрочем, вы и сами понимаете, что без достаточно веских причин никто не идет на нарушение Генеральной Транспортной Конвенции, что всегда чревато серьезными неприятностями. Так что будет только лучше, если вы перестанете...

Тут у него, видимо, возникло затруднение с лексикой, и он зашептался со своей бандой, они что-то наперебой стали ему подсказывать, – на этот раз я не понял ни слова, – после чего он вернулся к тексту:

– Будет только лучше, если вы перестанете опрокидывать глупого.

Мне пришлось пустить в ход все мои врожденные способности, благодаря которым я понял сразу три вещи. Прежде всего – что оратор высказал пожелание, чтобы я перестал валять дурака. И что язык, которого я не знал, но почему-то понимал, оказался русским, но в непривычной для моего слуха аранжировке. (Что означало, что я вдвойне прав: никто из нас русского языка толком не знает, и чем дальше, тем хуже; однако когда к нам обращаются по-русски, мы понимаем.) И третье – что если у них и есть какая-то информация обо мне, то она далека от полноты; в противном случае им было бы известно, что человек я достаточно мрачный и валять дурака (о, как вульгарно!) начинаю только тогда, когда дела идут – хуже некуда и известный жареный петух уже поставил клюв на боевой взвод. Ну что же пусть думают, что я чувствую себя легко и весело. Уверенность противника в своих силах всегда несколько сбивает пыл атакующих; а сейчас инициатива была, безусловно, у них, я же играл свободного защитника.