Текст книги "Властелин (Капитан Ульдемир - 3)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Тут генералы, люди в общем достаточно сдержанные, не выдержали и принялись аплодировать, громко и чуть ли не демонстративно. Властелин, казалось, не ожидал подобного удара в спину; однако поведением своим доказал, что является уже достаточно зрелым политиком. Он не стал ни протестовать, ни возмущаться, даже не повысил голоса. Наоборот, терпеливо выслушал представителя финансов до конца и ответил следующим образом:

– Я целиком согласен со сказанным. Однако я по сути дела сказал то же самое; с той лишь оговоркой, что перед тем, как начинать выгодную войну, надо убедиться в том, что она будет именно выгодной. А получить такую уверенность можно лишь опытным путем, при помощи именно такой локальной операции, на какую я уже выразил свое согласие. Что же касается политиков и дипломатов, то они будут действовать параллельно с армией и ни в коем случае не в ущерб ей. Я полагаю, что все государственные силы должны прилагать усилия в одном и том же направлении, никак не каждая в своем.

Нет, видит Рыба, готовясь к собеседованию с военными, он вовсе не этого хотел. Но вовремя почувствовал, что перегибать палку нельзя: вместо тугого лука получишь два обломка, которые по тебе же и ударят.

Военные же, напротив, почувствовали себя если не полностью, то хотя бы в достаточной мере удовлетворенными. Оставались лишь частности.

– Будет ли дано приказание Торговому флоту о выделении кораблей для вывоза трофеев? – поинтересовался Главноначальствующий Департамента оборонных транспортировок.

– Трофеи на сей раз будут особого рода, – ответил Властелин. – Так что вы сможете переправить их собственными силами. А что касается различных частностей – ну что же, я думаю, Торговый флот вам поможет не упустить ничего, заслуживающего внимания.

Хотя любой понимает, что для генерала – ассартского, или какого угодно другого, все равно, – защита Державы есть высокое призвание, не отягощенное никакими грубо-житейскими соображениями, тем не менее, и генерал (пусть и во вторую очередь) всего лишь человек, не чуждый мелким слабостям. А потому, спускаясь по широкой лестнице и выходя – опять-таки строго по этикету, без суеты и толчеи – из Жилища Власти, военачальники обменивались репликами, по которым можно было понять, что молодой Властелин, действительно, человек крутой, но не только крутой, но главное – разумно мыслящий, оперирующий практическими категориями. Так что армии бояться за свою судьбу, пожалуй, не приходится. Ну что же: самое время! Застоялись, застоялись... Сколько же это месяцев никакой войны? Виноват, Ваше Всеоружие, что месяцы: год ведь уже миновал, второй пошел, так и разучиться впору. – Ну-ну, теперь, по всему судя, нам залеживаться не дадут. Святое дело! – Так точно, Ваше Всеоружие, святое!..

Вот, значит, это явление тоже не ускользнуло от общественного внимания. Потому что, как и обычно, сразу же в курсе дела оказались шоферы, которым даже спать положено вполуха, ну, а там – пошли круги по воде.

Зато другое событие, состоявшееся на следующий день и по значению своему не менее, а скорее даже более важное, как-то не прозвучало и пристального интереса со стороны не привлекло. Наверное, потому, что созванные назавтра люди не подъезжали на лимузинах – им по рангу полагался лишь общественный транспорт, не более; и мундиров с эполетами и трехцветными кушаками не носили, а одеты были в обычные костюмчики, даже не новые. То были люди, предметом изучения и интересом которых была история – как Ассарта, так и прочих семнадцати планет Скопления.

Разговаривать с ними Властелину было как-то проще и свободнее, чем с генералами: за спиной историков не стояли войска, за ними не было силы. В своем новом качестве Изар успел уже понять самое главное: Властелин сам не является силой, он – лишь прибор, координирующий и направляющий действия подлинных сил. Поэтому, как ни старался он выглядеть уверенным в собеседовании с генералами, на самом деле ему было немного не по себе. Помогло прежде всего то, что и генералы хотели видеть в нем то, чем он должен был быть: надежный регулятор своей силы – военной.

Да, с историками было намного проще. И он, конечно, мог бы собрать их в тот же день – время оставалось, – чтобы сразу покончить с самыми неприятными делами; а крайне неприятным для него было, как мы уже знаем, пребывание на людях. Вначале он так и собирался сделать. Потом передумал. Перенес на завтра.

Тут пришло, наверное, время сказать, почему же такую неловкость испытывал Изар, оказываясь среди толпы или перед нею, в особенности, если толпа была хоть как-то организованной. Дело в том, что он легко поддавался влиянию чужой мысли, стороннего настроения. То, что думал и решал он, находясь в спокойном одиночестве, всегда претерпевало перемены, стоило ему вынести эти мысли или решения на всеобщий суд, пусть и безмолвный. Он переставал быть собой. Вот и с генералами он собирался говорить вовсе не так, не обещать им под конец никаких благ – и не выдержал, пообещал, хотя сам еще как следует не понимал, что же выиграют генералы от изменений, которые предстояло внести в историю Ассарта. Но – пообещал.

А когда они наконец разъехались – вместе с чувством облегчения испытал вдруг некий ностальгический приступ, этакую тоску по определенному времени своей жизни. И вместо того, чтобы настраиваться на предстоящее обращение к историкам, Властелин приказал перенести все приглашения на следующее утро, распорядился вызвать машину и в сопровождении лишь малой охраны направился не к Источнику Вод, чтобы духовно укрепиться перед завтрашним решением (огласив его, он уже вступал на дорогу, с которой не смог бы свернуть до самого ее конца), и не в маленький уютный домик в Первом городском поясе, где с недавних пор жила большеглазая девушка по имени Леза, – возможно, он заедет туда на обратном пути, – но в парк Третьего Десантного полка Летучей Рыбы, в составе которого участвовал в одной из высадок.

Есть что-то порочное (по представлениям современной морали) в каждом нормальном мужчине – нечто, влекущее его к орудиям уничтожения, от маленького кинжала до многотысячетонного военного корабля, крейсера межзвездных пространств. Каждое из них имеет не только функциональную, но и эстетическую ценность, которые трудно разделить, как трудно отделить красоту человеческого тела от его здоровья. И вот, наглядевшись с утра на эполеты, аксельбанты, ордена и коралловое шитье на воротниках, наслушавшись зычных командных голосов, Изар ощутил вдруг тоску по своим скромным знакам различия и далеко не столь нарядному мундиру, по безусловному повиновению команде, по бездумной легкости действий, по дрожи палубы под ногами – палубы маленького десантного катера, только что покинувшего борт округлой космической матки, по приближению непредсказуемого – а конкретность опасности всегда непредсказуема, потому что есть множество способов убить тебя, и ты не знаешь, каким из них воспользуется судьба – а может быть, и вообще пронесет... И ему захотелось вновь зачерпнуть хоть горсточку воды из давно уже и бесповоротно протекшей реки.

На этот раз он не выдавал себя ни за кого другого, он был Властелином и носил мундир Главнокомандующего. Так что в парк был пропущен незамедлительно. Он строго приказал, чтобы по начальству не докладывали о его прибытии, зная, впрочем, что все равно доложат (как он и сам доложил бы, будь он сегодня начальником караула) – и представляя четко, сколько минут остается у него на одиночество здесь, среди военных машин. Немного времени было ему отпущено на изъявление чувств. Поэтому он не стал заходить вглубь, но приказал открыть первый же эллинг и оставить его там одного.

Здесь стояли атмосферные штурм-агралеты, низкие, плоские машины, очертаниями схожие с рыбой скатом – ужас для всего, что ехало, бежало, ползло или окапывалось внизу, на атакуемой планете. Лишенные собственного хода в пространстве, они выстреливались с десантных маток в верхних слоях атмосферы, пронизывали ее, теряя одноразовое защитное покрытие – и, оказавшись в плотных слоях, сразу же шли в атаку: первая волна – на ракетные противодесантные установки, вторая и прочие – на все остальное, что могло взрываться, гореть и умирать. Те, кто пилотировал машины первой волны, редко оставались в живых; поэтому Изар в то время был назначен только во вторую, – он пытался протестовать, но отец его посчитал, что и такой стажировки более чем достаточно: в конце концов, вторая волна тоже не лечебница для нервных, просто там больше убиваешь, но реже гибнешь сам – однако это уж как повезет. И вот теперь Властелин подошел к ближайшей машине, с белой единичкой в черном круге на крыльях (номер волны) и тройкой на горбике фюзеляжа, означавшей собственный номер штурмовика. Подошел, на миг заставив себя поверить, что это – его машина, что это он сейчас займет место в кабине и приготовится к старту и атаке. Возникло вдруг странное чувство единства, едва ли не родства с этой машиной; он прижался щекой к холодному, зеркально-гладкому борту, приласкал его пальцами, как если бы то была женщина, – хотя с женщиной, он, скорее всего, больше стеснялся бы. Щека его повлажнела – то ли роса села на холодный металл, то ли слеза скатилась? Нет, скорее роса все-таки...

Так Изар простоял минуты две – безмысленно, растворенно... Потом снаружи застучали по бетону торопливые шаги: командир полка, конечно. Изар выпрямился, задрал подбородок, прищурил на всякий случай глаза.

– Отставить, – сказал он, прервав начатый было рапорт. – Вы хорошо содержите технику, Острие полка. Вы, конечно, захватили журнал поверяющих? Дайте свет, я сделаю запись.

Он хотел было спросить, кто служит на тройке, но удержался: вопрос дал бы повод для лишних разговоров, пилоту же мог в чем-то помочь, а мог и повредить. Ничего, не составляет труда узнать это и завтра. Зачем? Изар не смог бы ответить на этот вопрос. Может быть, ему показалось, что незнакомый пилот будет его личным представителем в будущих атаках?

Да нет; каждый пилот будет его личным представителем. И каждый командир полка. Каждый генерал. Все как один.

– Благодарю за службу, – сказал он, прощаясь.

– Слава Власти! – четко прозвучало в ответ.

Кого видел перед собой Острие полка в тот миг? Мальчишку – пилота с небольшим стажем? Или – Главнокомандующего, Властелина?

Он был военным человеком. Значит – все-таки, Властелина.

И уж подавно Властелином выступил он наутро перед историками – людьми, не избалованными вниманием верхов и потому то ли испуганными, то ли смущенными, а скорее – и то, и другое пополам.

Говоря с ними, он переводил взгляд с одного на другого, стараясь угадать: вот этот, похоже, станет пробиваться, делать карьеру, ну что же, отправим в разведку, пусть покажет, каков он как специалист и как человек. Сосед его – явно ведомый, но такие часто зарываются в предмет глубже остальных, не тратя сил на лидерство. Надежный рычаг композиционной группы? Поживем, увидим...

С ними Властелин не собирался заигрывать, как с военными. Наоборот. Сразу ошарашить перспективами. Чтобы они – не дай Рыба – не стали искать моральных основ, этических решений. К Синему Осьминогу мораль, и этику туда же – когда речь идет о судьбе Державы.

– Вы – люди науки, – сказал он (быть может, льстя большинству). – И знаете, что у наук, как у людей, народов, искусств, бывают свои периоды застоя, который на деле есть постепенное накопление сил, и периоды взлета, расцвета, когда одна какая-то наука сосредоточивает в себе коренные интересы эпохи. Это могла быть – и была – химия, физика. Биология. Раньше – планетография. Теперь пришли дни истории. Они стучатся в дверь. И мы не можем впустить их, оставаясь неподготовленными.

Для того, чтобы встретить эти дни во всеоружии, я повелеваю создать Державный Департамент Истории. И Академию Истории. Буду рад видеть в составе одного или другой каждого из вас. Из глубины веков наши пращуры глядят на нас с укоризной. Разве такой видели они свою планету в будущем? Разве они виноваты в том, что мы прошли не тот путь, каким следовало бы идти?

Впрочем, на самом ли деле мы прошли тот путь, который сейчас себе приписываем? Не есть ли наша сегодняшняя история всего лишь компиляция из обрывочных сведений, произвольных истолкований, предвзятых мнений? Разве каждое из сохранившихся свидетельств не может быть истолковано не единственным образом, но многообразно?

Я, Властелин, уверенно говорю вам: нет, наш путь не был таким. И нам вам в первую очередь – предстоит восстановить его во всем ослепительном сиянии. Для этого и создаются названные выше учреждения. Их задачи различны, но поведут к общей цели. Департамент будет искать – и находить новые факты прошлого, новые свидетельства и доказательства. Академия определит их места на многоцветной карте нашей истории, которая в результате сделается совершенно неузнаваемой.

Впрочем, каждый из вас знает, что история – настолько же искусство, насколько наука. Вы знаете разницу между гениальным полотном мастера и плоской мазней ремесленника. И меня, и вас учили по беспомощным картинкам, пригодным разве что для умственно отсталых. Но разве не вошли мы в пору зрелости, когда по силам становится и создание шедевров?

Я хочу, я требую, чтобы был создан великий труд под названием "История Ассарта". Вы должны захотеть того же. Разведчики истории и Композиторы истории – вот две группы людей, которые, создав ее, оставят в ней свой неизгладимый след.

Вы спросите: а раньше?.. Раньше силы уходили на другое – на то, что было нужнее в тот час. Сегодня мы уже достигли всего, что могла нам обещать старая, худосочная история. Пришла пора влить ей в жилы свежую кровь. И мир Ассарта окажется способным на новые, величайшие свершения.

Сегодня у нас есть на это средства и есть силы. Дело за вами. Пора начать.

Сразу же скажу вам, с чего начать. Разведчики будут посланы на другие планеты – чтобы там найти детали нашей новой истории. Потому что, как вы знаете, прежде чужие силы не раз обрушивались на нас. Грабили. И историю в том числе. Но еще прежде Академики и Композиторы быстро и внимательно изучат истории остальных планет – чтобы найти события, которые, как подскажет вам чутье и логика, могли прежде принадлежать нам. Затем Разведчики на местах уточнят и проверят их. И возьмутся за дело Композиторы истории. Ясно ли я изложил вам вашу задачу?

Он обвел историков взглядом. Глаза их горели, и Властелин понял, что изложил ясно. Один только решился спросить:

– А согласятся ли они... э-э... вернуть нам... все это?

– Об этом, – ответил Изар, – позаботится Держава.

– Значит ли это, Властелин, что нам придется возвращать свое с оружием в руках?

"Нет, – подумал Изар. – Это не генералы, и война их никак не воодушевляет".

– Я предпочитаю иные методы. Например, могу сказать вам, что в самом скором будущем мы направим в один из соседних миров представительную делегацию, которая постарается приобрести интересующие нас детали истории, выкупив их или обменяв на то, что может заинтересовать другую сторону.

– Вы полагаете, Властелин, что их привлекает наша история?

– Боюсь, что нет, – невольно улыбнулся Изар. – Но их интересуют тяжелые элементы, которыми Ассарт достаточно богат. И мы могли бы предоставить им концессию или даже уплатить за историю обогащенными рудами.

– Это представляется разумным путем, – заметил спрашивавший. – Когда мы должны начать работу?

– Разве вы не заметили? Мы уже начали!

Изар не стал говорить историкам о том, что будет предпринята и локальная военная операция. Не потому, что не хотел прежде времени пугать их; просто в глубине души надеялся, что обойдется и так. Если торговая делегация сумеет договориться, его позиция против военных станет куда предпочтительнее.

В делегацию надо включить этого историка, Хен Гота, будущего Верховного Композитора Истории. Но представлять Ассарт будет, разумеется, не он: его никто не знает. А кто же?

Властелин на мгновение задумался.

Ум Совета, вот кто! Его знают во всех мирах. Он, конечно, стар, но еще одну такую поездку выдержит. И самому старику будет лестно закончить свою карьеру таким блестящим образом.

А пока делегация будет вести официальные переговоры, в других мирах неофициальные представители Ассарта будут прощупывать почву для таких же переговоров в будущем. Действовать надо через людей деловых, через купцов. Они как-то всегда ухитряются договориться даже там, где политики терпят поражение.

Вот так и будем действовать...

Властелин позволил себе немного расслабиться, помечтать, закрыв глаза, не вслушиваясь в оживленные разговоры историков.

Новая история. В которой не будет гнетущей традиции. Того Порядка, согласно которому сын убивает отца, мужчина насилует женщину, а после этого заставляет ее стать его женой и родить ему сына. Того самого, который с детства будет знать, что ему суждено со временем прикончить своего отца – и самому повторить проклятый цикл.

Люди, все живущие на Ассарте, все подданные Державы, сами не ощущают, как тяготит их жестокий ритуал. Не представляют, насколько свободнее станет им дышаться, когда власть и насилие окажутся разобщенными раз и навсегда. Совсем другая жизнь начнется на Ассарте...

И те, кто поумнее, без сомнения, понимают это уже сейчас. Даже финансисты, эти всегдашние враги всего живого с проволочными сачками да-да, именно из колючей проволоки – гоняющиеся за хрупкими, но прелестными бабочками политической мечты. Даже они промолчали, когда он говорил о возможной продаже реальной руды за эфемерную историю. Право же, это стоило выигранной битвы.

Надо еще поговорить, пожалуй, с людьми искусства. Хотя, может быть, сейчас это еще преждевременно... Они – народ непредсказуемый. Одни просто не смогут проникнуться идеей в чистом виде, им подавай конкретное: факты, имена, даты – канву, по которой они смогут вышить узорчатый коврик. Другие, напротив, идею воспримут, запустят фантазию на полные обороты – и такого наизображают, что потом не будешь знать, как от их фантазий отделаться.

Нет, с ними – потом. Когда что-то уже начнет получаться.

Кстати, может быть, тогда прекратятся и покушения на его жизнь. Люди увидят, поймут, что он хочет лишь добра. Что на самом деле он вовсе не жесток, не кровожаден, он хочет мира и благосостояния для каждого.

Потому что три покушения уже совершены. И не его заслуга в том, что они не увенчались успехом.

Словно кто-то незримый бережет его, более умелый, чем его охрана, чем весь Легион Морского дна. Интересно: кто они, откуда, какими мотивами руководствуются?

Но, пожалуй, еще более необходимо установить – кто же организует эти попытки лишить его жизни.

Если его не станет – кто может претендовать на власть?

Как он ни прикидывал, получалось, что единственным человеком, кто после его смерти законно приходил к власти, была Ястра. И затем – тот человек, которого она выберет себе в мужья.

Трудно иногда бывает понять, что творится в душе женщины.

Она ведь любила его, несомненно. Однако после ритуального насилия резко изменилась. Отвергла. И появился этот – ее советник. Уж не его ли она прочит в будущие повелители Ассарта?

Надо позаботиться о том, чтобы обезвредить этого непонятно откуда взявшегося человека, уже занявшего, как доносят, его, Изара, место в постели Жемчужины Власти.

Кстати: как по женщине он по ней больше не тосковал. Наверное, есть в насилии нечто, отвращающее обоих друг от друга.

А вот Леза – да. Маленькая глазастая девочка, и посейчас робкая, всегда была для него желанной.

Властелин взглянул на часы. Было без скольких-то сколько-то. Одним словом, не очень поздно.

– Эфат!

– Властелин?

– Машину. Маленькую. Без охраны. Поведу сам.

– Да, Властелин. Конечно, Властелин!

"Без охраны" означало, разумеется, лишь то, что охрана не должна лезть, на глаза. Обязана стать невидимой – всего только. А сам он стать незримым не имел более никакого права.

Быть Властелином, честно говоря, очень неприятно. Однако кто-то должен ведь им быть?

Все-таки нет в мире справедливости. Вот и нас дела одной-единственной планеты заняли настолько, что можно подумать, что на свете вовсе и не существует других планет и других дел.

А есть. И с избытком. Даже только в нашей Галактике (она, конечно, из крупных, но все же не самая крупная из всех, имеющихся в известных и неизвестных нам мирозданиях) дел даже слишком много для двух человек хотя бы и обладающих такой информацией, какая нам и не снится, и знающих способы использовать эту информацию для пользы жизни.

Не удивительно поэтому, что вечно озабоченный Фермер не выразил ровно никакой радости, когда зов Мастера заставил его оторваться от решения сложной задачи. Дело в том, что... Нет, не будем отвлекаться вещами, хотя и весьма интересными, но к нашему повествованию не имеющими никакого отношения.

– Я слушаю тебя, Мастер, – произнес он, оказавшись в месте, откуда, должно быть, и раньше было видно все в пространствах многих измерений.

На этот раз многое здесь изменилось. Словно серым туманом было окутано все, плотным, непроницаемым ни для взгляда, ни для других способов познания на расстоянии. Исключая, может быть, лишь мысль.

– Скажи, фермер: у тебя такая же картина?

– Да. Я как раз пытался пробиться. Пока безуспешно.

– Как ты объясняешь это?

– Не нахожу истолкования. Никакая из известных мне причин не может вызвать такого эффекта. Бывает – затрудняется проникновение в какое-то из пространств – но именно в одно из многих. Тогда можно найти обходный путь. Но с таким явлением я сталкиваюсь впервые. Видимо, и ты тоже?

– Ты угадал, Фермер. И я тоже не нахожу объяснения. Может быть, попытаемся сделать это вместе?

– С чего все началось?

– С потери связи.

– Твоему эмиссару не удалось справиться с задачей?

– Этого я не знаю. Не знаю, оказался ли он на месте. Вступил ли в общение со своей группой. Какую сумел занять позицию. Как они оценивают положение на Ассарте.

– Ты не пытался послать для выяснения еще кого-нибудь?

– У меня почти не осталось людей. Кроме того, потеря связи была лишь первой бедой. Второй стала непроницаемость пространства. То есть, все наши каналы транспортировки перекрыты.

– Для природного явления – слишком целеустремленно.

– О, я почти сразу отказался от мысли о естественном характере помех. А сейчас, когда у нас отняли возможность даже наблюдать, не вмешиваясь, я совершенно уверился в том, что это – обдуманная, осмысленная атака на нас обоих.

– Конечно: мы ведь не действуем порознь, цель у нас всегда одна. У тебя уже возникли, я думаю, какие-то предположения?

– Я и пригласил тебя для того, чтобы поделиться ими.

– Говори, я слушаю.

– Мне показалось, что для объяснения настоящего надо отступить в прошлое.

– В мире множество прошлых. В какое именно?

– В наше с тобой, Фермер. Ты помнишь, когда мы еще только готовились к этой работе...

– Когда возникало это Мироздание?

– Да. Уже тогда у нас возникали различные мнения о том, как оно должно развиваться.

– Ты вспомнил о мнении Охранителя?

– Да, того, кто потом взял себе имя Охранителя, как ты – Фермера, а я Мастера.

– Да, я помню наши споры.

– А тебе не кажется, что впервые за истекшие с той поры времена возникла ситуация, когда точки зрения – наша и его – неизбежно должны были столкнуться?

– Разумеется, я думал об этом. Было бы странно, если бы этого не произошло. Однако мне трудно представить, чтобы кто-либо из нас – тот же Охранитель – избрал для воздействия такие вот методы. Согласись: нас готовили не к таким действиям.

– Прошло достаточно времени, чтобы он мог измениться.

– Только в том случае, если цель, которую он перед собой в конце концов поставил, настолько грандиозна, что позволяет для своего достижения применить даже и такие методы.

– Понимаешь ли, так поступают, когда... когда понимают, что дело зашло слишком далеко, возврата нет и остается лишь пуститься во все тяжкие, рисковать: или все, или ничего.

– Возможно; только я не очень представляю себе, чем же может оказаться это "все".

– Ты ведь помнишь Охранителя? Хоть немного?

– Никогда не жаловался на память. Думаю, что помню его неплохо. Как и любого из нас.

– Он всегда был человеком крайностей, согласен?

– Да, был близок к такому образу мыслей. Ну и что же?

– Помнишь ли, как он спорил?

– А он и не спорил, собственно. Аргументация всегда давалась ему с трудом. И его излюбленным доводом было "Потому, что потому".

– Верно. Люди такого склада, не задумываясь, прибегают к силе, чтобы не доказать, нет, но навязать свои взгляды.

– Ты хочешь сказать, что сейчас он чувствует себя сильным?

– Пожалуй, не совсем это. Скорее – он увидел способ стать сильным. Настолько сильным, чтобы заставить всех – тебя, меня, других – поступать так, как будет угодно ему.

– В это мне не очень верится. Потому что он всего лишь – человек Больших сил. И достаточно будет вмешаться силам Высоким...

– Вероятно, он считает, что может получить выход к еще более высоким силам.

– К Высшим, ты-имеешь в виду? Не очень верится.

– Но рискнем все же предположить, что он так считает. Теперь подумаем: что может оказаться настолько сильным, чтобы составить – угрозу даже для Высоких и Высших сил, не говоря уже о нас с тобой?

Фермер задумался ненадолго.

– Мне кажется, – сказал он после паузы, – что, во всяком случае, это не угроза созидания. Да, это может быть только лишь угрозой деструкции. Разрушения. Потому что разрушение всегда требует меньших усилий, чем созидание, это известно давно и каждому.

– Я рад, что ты думаешь так, как и я. Но если мы не ошибаемся, то попытаемся продвинуться дальше и сообразить: какое же разрушение, доступное ему, может оказаться настолько большой угрозой, чтобы с ней вынуждены были считаться даже и Высшие силы?

– Что же, подумаем. Наверное, тут надо не упускать из виду, что он достаточно долго находился где-то – не только в иных мирозданиях, но и других пространствах. Может быть, там он получил какие-то возможности, неизвестные нам? Нельзя оперировать понятиями, каких мы не знаем.

– В этом я почти не сомневаюсь: хотя бы то, что мы сейчас отрезаны от всего Мироздания – убедительное доказательство. Но ведь не этим же станет он угрожать всем и каждому. Нет, здесь должно быть что-то более... более страшное.

– Уничтожение, уничтожение... Ну хорошо, предположим, он получил такую возможность: разрушать, уничтожать. Но в каком масштабе? Допустим, он уничтожит Ассарт. Да, это станет великой трагедией для всех, населяющих планету. Но зачем? Все огромное Мироздание от этого не очень-то пострадает.

– А если не одну только планету? Но все скопление Нагор?

– Нам с тобой это под силу?

– Просто так взять и уничтожить мановением руки? Нет. Но мы ведь говорили о каких-то неизвестных нам возможностях...

– Уничтожение, вообще любой процесс такого масштаба могут быть основаны лишь на фундаментальных законах бытия. Мы с тобой как будто неплохо разбираемся в них?

– Но если он может вызвать какое-то перезаконие...

– Так ведь это тоже происходит не как мне вздумается, а лишь определенным образом. Перезакония тоже предсказуемы.

– Надо основательно проанализировать их возможность.

– Согласен. И тем не менее думаю, что не в перезакониях дело. Они ведь совершаются относительно медленно. Почти всегда остается время, чтобы принять какие-то контрмеры. Нет, нужно искать что-то иное. Неожиданное. И – страшное не только для какой-то локальной части пространства, но, может быть, для Мироздания в целом.

– Мне приходит в голову картина: сумасшедшей с факелом – на пороховой бочке...

– Вот эту бочку нам и надо бы отыскать.

– Что же, придется отложить все остальные заботы и заниматься этим. Однако, Мастер, мне, откровенно говоря, не очень в это верится. Не такая уж слабая вещь – Мироздание. Оно, что ни говори, достаточно устойчиво. Разве я не прав?

– Я тоже все время рассуждал именно так.

– Ну и что же? Ты изменил свое мнение?

– Знаешь, в какой-то мере изменил. Потому что, рассуждая так, мы упускаем из виду Время.

– Время...

– Именно его. Мы берем состояние Вселенной в момент ее устойчивости. И произвольно распространяем его на все периоды существования Мироздания. А ведь" это не так.

– М-м... Пожалуй, в этом что-то есть...

– Я тоже так думаю. И стоит поинтересоваться: каково состояние Вселенной именно сейчас. Устойчива ли она? Или, может быть, находится как раз в какой-то стадии неустойчивости? Мы просто забыли о таких периодах, потому что нам с тобой никогда не приходилось соотносить наши действия с этим фактором...

– Да попросту это не наша область. Состояние Вселенной – забота Высших Сил. Нам с тобой известны наши пределы.

– Но значит ли это, что человек нашего уровня Сил не может создать фактор неустойчивости Вселенной? Когда, чтобы нарушить ее состояние, достаточно приложить не такую уж большую силу, может быть, даже – очень незначительную...

– Конечно, если обладать рычагом, к которому можно приложить такую силу...

– Можно ли с уверенностью сказать, что такого рычага – или рычагов – не существует?

– Нет. Не возьмусь утверждать это.

– Вот и я.

– Значит, ты предполагаешь, что Охранитель, находясь где-то, смог, во-первых, получить информацию о возможной сиюминутной неустойчивости Мироздания, и во-вторых, обнаружить способ, при помощи которого можно этой неустойчивостью воспользоваться?

– Даже не воспользоваться. Фермер. Но – создать угрозу такого действия.

– Что же... К сожалению, такого положения нельзя отвергнуть. Оно возможно. В нем нет противоречий.

– При этом мы можем с достаточной уверенностью предположить еще одно: что это как-то связано со Временем.

– И не только это. Еще и то, что все планы Охранителя каким-то образом связаны с Ассартом. Именно с Ассартом. А ведь мы, по сути, об этой планете знаем очень мало. Мы всегда считали ее одной из многих. А если на самом деле это не совсем так? Или даже совсем не так?

– Вот и определяется круг поисков. Интересы Охранителя на Ассарте. И какие-то, пусть небольшие, аномалии Времени – если он как-то на него влияет.

– Поэтому он и постарался изолировать нас от Ассарта?

– Совершенно верно. И он мог добиться этого, чуть сдвинув нас во времени – вместе с Фермой. Пусть даже на доли секунды...

– К такому обороту событий я, откровенно говоря, совершенно не готовился. Что мы можем предпринять в ответ?

– Я тоже не могу ответить сразу. Однако что-то сделать необходимо. Я должен знать, как развертываются события в Ассарте. Иначе Охранитель может поставить нас перед печальным фактом.

– Что же можно сделать? Ты говоришь, что послать тебе некого...

– Ну, может быть, не совсем так. Дело в том, что ни один человек, сколь бы ни был он подготовлен, не пробьется сквозь капсулу, пока мы не восстановим своего положения во времени. Но это под силу тем, кто находится уже в космическом цикле. Их у меня двое. Ты их знаешь, Фермер. Одному из них придется вскоре уйти в неизвестность...