Текст книги "Искатель. 1962. Выпуск №4"

Автор книги: Владимир Михайлов

Соавторы: Глеб Голубев,Николай Коротеев,Гелий Рябов,Эллис Батлер,Андрей Меркулов,Ю. Чернов,Светлана Чекрыгина,А. Ходанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Почему только шлемы у них непрозрачные? – сказал Сенцов негромко, будто разговаривая сам с собой. – А ну-ка…

Он осторожно высвободил из зажимов один скафандр.

– Помоги-ка… – не снимая своего скафандра, он сунул ноги в чужой, напоминавший комбинезон с расстегнутым от пояса до ворота верхом.

– Ты в нем утонешь, – сказал Раин, которому эта примерка казалась по меньшей мере ненужной.

Сенцов влез в комбинезон. Рукава и штанины сложились гармошкой. Раин откровенно рассмеялся.

– Ладно, ладно, – ворчливо сказал Сенцов, – хорошо смеется тот… Только как его застегивают?

– На одну пуговицу, как летний костюм, – сказал Раин, все еще посмеиваясь: уж очень комичным выглядел Сенцов в скафандре «на вырост». Пуговица, на которую указал Раин, находилась там, где должна была быть пряжка пояса, если бы скафандры имели пояса.

– На пуговицу? – с сомнением сказал Сенцов. Скептически повертел пуговицу двумя пальцами. Она послушно повернулась, и разрез комбинезона начал медленно исчезать, словно невидимая «молния» соединяла оба его края так, что не оставалось даже следа.

– Можно и на пуговицу, – победоносно сказал Сенцов. – Ага, а это, очевидно, для шлема… Ясно. Ну, одевайся.

– Зачем? – спросил Раин.

– Сейчас я надену шлем. Не думаю, чтобы скафандры стояли у них не готовые к выходу. Это противоречит логике… Значит, в них должен быть кислород. Если это действительно так, в них мы дойдем до ракеты.

– А если…

– А если нет, тогда… Тогда ты еще раз спасешь меня.

…Через несколько минут оба с надетыми шлемами уже стояли перед входным люком. Странно: кислород в скафандры поступал, хотя никаких баллонов не было.

За ними захлопнулась дверь, закрывая вход в ракету. Потом стал медленно втягиваться люк.

– Смотри! – вскричал Раин. – Смотри-ка, свет!

Сенцов его не услышал: радиосвязь в этих скафандрах – если она была – они не сумели включить. Раин не видел и лица Сенцова: снаружи шлемы казались непрозрачными, хотя изнутри все было отлично видно. Но Сенцов и сам увидел свет и порывисто поднял обе руки, словно вместо этого неверного, дрожащего сумеречного освещения увидел настоящее земное солнце…

Медленными шагами они пересекли зал. Руки и ноги тонули в складках скафандров. Оба думали об одном и том же: раз есть свет, почему бы и дверям не оказаться в порядке?..

И действительно, дверь открылась легко, словно это и не она заставила их пережить нелегкие минуты. Сенцов бросил прощальный взгляд на чужую ракету.

– Ну, – сказал он ей, – пока…

Но, конечно, он не думал, что свидание состоится так скоро и таким образом. Иначе он, возможно, и не стал бы говорить «пока».

– …Иначе я не стал бы говорить «пока», – закончил Сенцов. – Вот так все и случилось… Кстати, из ваших объяснений я понял, почему мы оказались взаперти. Но отчего механизмы снова начали действовать?

Коробов взглянул на Калве. Тот по-прежнему сидел с закрытыми глазами: уж не заснул ли от усталости? Коробов потянул его за рукав. Тогда Калве медленно, как сквозь сон, ответил:

– Что же удивительного, машина такой мощности имеет возможность вместо неисправной подключить другую секцию. А может быть, это вещество регенерирует. Не разобравшись, трудно сказать.

– Да… – протянул Коробов. – Но каким образом ваш счетчик оказался все-таки в ангаре совсем в другой стороне? Он ведь и сбил нас с толку.

– Какой это счетчик? – недоуменно спросил Сенцов.

– Да вот этот! – ответил Коробов, доставая злополучный приборчик из кармана.

– Мы не брали никакого счетчика, – сказал Раин. – Или, может, ты брал?

– Нет, – сказал Сенцов, внимательно разглядывая прибор. – Нет, и я не брал. Постой-ка, постой… Ну, конечно!

Он сжал счетчик в руке, выпрямился.

– Действительно, наш. Ленинградская марка. Но как он… А может быть, вы сами? А? Петро? Лаймон?

– Дай-ка, – сказал Раин. Взял счетчик. Приблизив к глазам, осмотрел. Усмехнулся. – Нет, не наш.

– По-твоему, марсиане пользуются ленинградскими счетчиками?

Вместо ответа Раин указал на чуть заметную метку на торце прибора.

– Читай: «А-4»… Четвертая автоматическая, – сказал он. – Это счетчик с автоматической ракеты. Только как он сюда попал?

– Глаза астронома… – сказал Сенцов. – Да, твоему зрению позавидуешь. Значит, до нас здесь побывала хотя бы одна из наших исчезнувших автоматических ракет… Вы ее не заметили?

– Там не было ракеты, – в один голос сказали Коробов и Калве.

– Еще одна загадка! Вот и работа нам нашлась: разузнать, что стало с той ракетой.

– Наверное, то же самое, что с нашей, – сказал Азаров. – Эти автоматы, по-моему, специально натренированы приготовлять из всех ракет, что попадают им под руку, колбасную начинку.

– Кстати, – спросил Сенцов, – есть не хотите?

Никто не ответил.

– Что же это вы, а? – укоризненно сказал Сенцов. – Все робинзоны начинали с того, что прежде всего как следует наедались. Говорят, на полный желудок легче переносить…

Снова никто ему не ответил. Калве продолжал сидеть, погруженный в думы. Коробов встал, начал расхаживать по каюте, подходил то к одной, то к другой стене, внимательно разглядывал сосуды, кнопки, пустые рамки, что-то бормотал или напевал под нос. Насупившийся Азаров следил за ним взглядом; наконец, когда Коробов запел особенно громко и особенно фальшиво, не вытерпел:

– Ну, кончай ты, ради бога. Не мелькай перед глазами и не пой! Тут и без твоего музицирования тошно.

Коробов, ничуть не обидевшись, тотчас же умолк. Сенцов сказал:

– Ну что ж, так и будем молчать? Положение наше, как говорится, не самое веселое. Но вот мы с Раиным, например, вообще думали, что конец пришел! И все же на этот раз автоматы нас не одолели.

– Но в будущем это не исключено! – вставил Азаров с нервным смешком.

– Ну-ну, не так-то это просто, – успокаивающе сказал Сенцов. – В конце концов нас пятеро – это больше, чем тысяча автоматов.

– Пока счет не в нашу пользу…

– Все это было слишком неожиданно. При подготовке космонавтов на Земле еще не читают курса поведения в чужих местах, – сказал Сенцов.

– Скоро начнут, – усмехнулся Коробов.

– Да, если мы сможем добраться до Земли или хотя бы сообщить на Землю обо всем случившемся… – сказал Сенцов. – Мы не имеем права подвергать риску другие корабли, которые, безусловно, еще пройдут к Марсу. Надо их предупредить, чтобы не повторяли наших ошибок.

– Какие ошибки? – спросил Раин. – Ну, хорошо, мы с тобой могли и не выйти на поверхность. В таком случае мы все пятеро оказались бы вместе с ракетой в ангаре. Ну, а потом? Чем объяснить нападение роботов? Опять нашей ошибкой? Какой?

– Не знаю, – откровенно сказал Сенцов. – Но это-то нам и надо установить, чтобы на нашем опыте учились другие. Трудно, конечно, сказать, чем руководствуются роботы и логические устройства другого мира…

– Программой, – внезапно, не открывая глаз, сказал Калве. – Только программой.

– А почему у них должна быть такая программа, чтобы уничтожать чужие ракеты? Ведь случай довольно редкий, вряд ли для него могла быть выработана программа.

Калве открыл глаза, сел прямо.

– В том-то и дело, что такой программы не было, – сказал он. – В том-то и беда.

– Что-то уж очень туманно, – проюворил Сенцов. – Ты, Лаймон, давай без загадок и иносказаний.

Калве хмуро посмотрел на него. То ли он так тяжело переживал потерю своих любимых кибернетических устройств, то ли какая-то мысль тяготила его, но Калве было не узнать. От его всегдашнего благодушия не осталось и следа, движения стали нервными, порывистыми.

– Скажи, – обратился он к Раину, – ты, когда мы шли к этой ракете, кажется, упоминал, что сначала наткнулся на другой люк, который тебе не удалось открыть?

– Ну, действительно, так и было, – сказал Раин. – А при чем…

– Подожди минутку, – Калве резко вытянул руку. – На каком расстоянии этот люк находится от кормы корабля?

– Ну… приблизительно метров десять-двенадцать.

– Ну вот… А вы обратили внимание, в каких именно местах автоматы прорезали оболочку ракеты?

– Погоди, погоди! – вскочил Сенцов. – Два отверстия… Одно в носовой части, другое…

– На расстоянии приблизительно двенадцати метров от кормы, – закончил Калве. – Теперь ясно? Автоматы и не имели такой программы – разрушить ракету. Наоборот…

– Починить, что ли? – спросил Азаров.

– Мне стыдно, – сказал Калве вместо ответа. – Я должен вам признаться, что мне больно и стыдно за себя. Я ведь считаюсь специалистом в этой области, как вы знаете, участвовал в разработке многих систем – кибернетических систем самого разного назначения.

– Ну, это мы знаем, – сказал Сенцов.

– Ошибка, о которой вы говорите, моя ошибка. Я не предусмотрел, хотя, если бы было время поразмыслить, я бы наверняка догадался…

– К сожалению, у нас этого времени не было, – сказал Коробов. – Не так развивались события, чтобы сидеть и размышлять.

– Когда я первый раз увидел эти автоматы, шнырявшие вокруг ракеты и подававшие какие-то сигналы, – продолжал Калве уже более твердым голосом, – я должен был задать себе вопрос: а что им нужно? Зачем они тут и что их интересует?

– Мы задали себе такой вопрос, – сказал Коробов.

– Да. Но нас тогда интересовало одно: не нанесут ли они какого-либо вреда ракете. Мы подождали и убедились, что никакого непосредственного – подчеркиваю, непосредственного – вреда они ракете не причиняют. И мы успокоились.

– Я начинаю понимать, – пробормотал Раин.

– Вот-вот… Логически рассуждая, что должно произойти с ракетой, когда она возвращается на свою базу из космического рейса? Вы пилоты, вы лучше знаете.

– Ну, естественно, она должна подвергнуться осмотру, контролю…

– Вот именно. И ее подвергли осмотру. Осматривали ее автоматы. Осматривали, конечно, не в буквальном смысле слова. Очевидно, в их ракетах – хотя бы в этой самой – в определенных точках вмонтированы какие-то датчики, которые в ответ на запрос автоматов-информаторов дают им сведения о состоянии ракеты в целом, ее отдельных узлов и механизмов. И эти автоматы требовали таких сведений…

– И не получили… – пробормотал Сенцов.

– Конечно, потому что наша ракета устроена совершенно иначе и на такой контроль не рассчитана… Но при программировании действий автоматов, как я уже сказал, прибытие чужих ракет предусмотрено, естественно, не было. А какой вывод должно сделать логическое устройство, управляющее автоматами?

Калве сделал паузу. Все сумрачно молчали.

– Вывод, что ракета неисправна. Если кибернетическая централь получает от своих автоматов-рецепторов сплошные нули, то… Далее. Автоматы, очевидно, отметили, что в ракете не открылся ни один люк.

– Как же не открылся? – сказал Коробов. – А мы с тобой что, сквозь оболочку вышли, что ли?

К его изумлению, Калве кивнул головой.

– Вот именно. Для них именно сквозь оболочку, это ты очень хорошо сказал. Ведь автоматы искали люки именно в тех местах, где расположены люки у их ракет: в носовой части и у кормы, на расстоянии…

– Десяти-двенадцати метров! – вставил Раин.

– Совершенно правильно. Ведь даже такое мощное кибернетическое устройство – это не мозг… Оно повинуется программе, а в этой программе могло быть предусмотрено что угодно, кроме того, что люк из определенного места ракеты переместится на десяток метров в сторону.

– Да, это незачем было предусматривать, – признал Сенцов.

– Вот видите! Зато можно было предусмотреть другое: что люки – очевидно, такие случаи у них бывали – при полете корабля сквозь атмосферу чужой планеты или вследствие иных причин могли выйти из строя…

– Завариться или заклиниться от удара метеорита, – вставил Коробов, – или…

– Это неважно. Факт тот, что в таких случаях киберустройства, очевидно, должны были попытаться вскрыть люки, чтобы помочь выйти экипажу – если уцелел экипаж, – или хотя бы, чтобы дать возможность проникнуть в ракету снаружи, извлечь материалы экспедиции, заняться ремонтом корабля… И вот в действие вступили автоматы, которые начали вырезать люки.

– Вырезанные ими отверстия были уже этих люков, – возразил Азаров.

– Ну, правильно, – сказал Сенцов. – И я бы так поступил. Они вырезали отверстия в крышках люков: крышку потом легко заменить.

– Ну вот, – закончил Калве. – Вот, как я считаю, разгадка того, что произошло с ракетой. Возможно, все это не так просто. Не исключено, что…

– Подожди! – прервал его Азаров. – А почему эти автоматы начали действовать с таким замедлением?

Калве помолчал.

– Я думаю, – сказал он затем, – что тут сыграли роль… мы сами. Автоматы, безусловно, реагируют на присутствие живых существ, людей или как там надо их называть… Возможно, люди нашли бы другой выход. В таком случае в кибернетический центр была бы послана соответствующая команда. Недаром у меня все время было такое чувство, что за мной наблюдают. Это была выжидательная пауза. Ведь автоматы и управляющий ими центр не могут мыслить, они не могли понять, что мы появились именно из ракеты, а не извне. Вот почему они ждали, но программа не была изменена.

– А это значит, – добавил Раин, – что в общих чертах они действительно были похожи на нас, как о том свидетельствуют скафандры. Марсиане они или не марсиане, но должны быть очень близки нам по строению.

– Это и странно, – сказал Сенцов. – Ведь все-таки трудно предположить, что форма бытия Разума исчерпывается человекоподобными.

– Очевидно, – сказал Раин, – на той планете, откуда они родом, условия в основном сходны с нашими.

– Хорошо, – прервал его Сенцов, которому новый научный спор сейчас вовсе не казался необходимым. – На досуге мы поговорим и об этом. А сейчас важно другое. И наши ошибки и опасности, угрожающие как во время облета Марса, так и при посадке на Деймос, нам теперь в общих чертах ясны. Значит, остается только решить те задачи, которые выдвигает обстановка: задачу отлета и задачу связи; вернее, наоборот – прежде всего задачу связи с Землей, потом уже отлета. Вот над чем надо думать.

В каюте воцарилось молчание. Что можно было предложить? Ракета непоправимо выведена из строя, при нападении роботов пострадала и радия дальней связи.

Сенцов, видя, что товарищи уже немного отдохнули, приказал возобновить переноску снятых с земной ракеты грузов. Все принялись за дело. Перетащили все, что еще оставалось необходимого для жизни, и кроме того, катушки с результатами научных наблюдений, записями телемагнитоскопов, рулоны диаграмм, вычерченных самописцами за время полета, бортжурнал, некоторые уцелевшие приборы и даже личные вещи.

Затем они подкрепились, и Сенцов приказал отдыхать. После детального осмотра коридора оказалось, что здесь на каждого приходилась одна каюта-лаборатория, да еще семь оставались пустыми. Впрочем, это не радовало: в своей ракете было хоть в тесно ie, да не в обиде.

Сенцову казалось, что едва доберется он до уже знакомого мягкого, убаюкивающего ложа, как моментально уснет. Но стоило лечь и закрыть глаза, как сон ушел окончательно и бесповоротно.

Сенцов лежал смертельно усталый и знал, что не заснет, пока не найдет хотя бы направления, в котором им следует действовать.

Он встал, вышел в коридор. Подошел к прозрачной перегородке. Продолжавшийся за нею коридор через несколько метров упирался в дверь – там, видимо, и находилась рубка. Воровато оглянувшись, Сенцов вопреки собственному запрету попытался как-нибудь сдвинуть перегородку. Это ему не удалось, и тогда он начал медленно ходить взад и вперед по коридору, стараясь ненароком не разбудить товарищей.

У двери каюты, где поместился Раин, он прислушался: астроном имел обыкновение похрапывать во сне. Действительно, из-за двери доносились едва уловимые звуки, но какие-то странные. Сенцов тихо приоткрыл дверь – и остановился, изумленный.

Раин вовсе не спал. Он сидел у стола и слушал Калве, что-то говорившего ему вполголоса.

Сенцов хотел было выругать их за нарушение приказа, но тут же спохватился: а сам… Ясно, мысль о выходе из положения занимала не его одного. Он вопросительно взглянул сначала на Калве, потом на Раина. Раин пожал плечами, Калве отрицательно покачал головой.

Сенцов присел рядом с Раином. И тут же в открытую дверь заглянул Коробов и, усмехнувшись, вошел в каюту. За ним – Азаров. Все снова были в сборе.

– Ну, раз пришли – предлагайте, – сказал Сенцов.

– Да мы тут думали… – сказал Раин. – Восстановить никак нельзя?

– Никак, – коротко ответил Сенцов.

– Мне все же кажется, – сказал Калве несмело, – мне лично кажется, что мы могли бы воспользоваться этой ракетой, не так ли? В конце концов это тоже космический корабль. – Он умолк, поочередно вглядываясь в лицо каждого пилота.

Коробов терпеливо ответил:

– Это действительно тоже космический корабль, в этом ты прав. И велосипед и гоночный автомобиль – транспорт. Но посади велосипедиста на гоночную машину и предложи ему ночью добраться, скажем, из Риги в Москву. Учти, что он ни разу в жизни не управлял автомобилем. Учти, что он может пользоваться только картой мира в масштабе один к двадцати миллионам. У него из ста шансов – десять расколоть машину еще в гараже и примерно восемьдесят девять – свалиться в кювет на первом же повороте. Притом у него все-таки раз в десять больше возможностей добраться до цели, чем у нас.

– Куда в десять – в сто! – сказал Сенцов. – Он хоть понимает, что автомобиль надо заправить бензином. А что мы знаем об этой ракете?

– К тому же Москва стоит на месте, – добавил Азаров. – Земля – нет.

– Перечислять все, чего мы не знаем об этой ракете, можно без конца, – продолжал Сенцов. – Как проникнуть в рубку? Как ракета управляется? Как выводится из ангара? Какие ускорения развивает? Этих «как» очень много. Но главное даже не это. Будь мы сейчас в рубке, у пульта управления, все равно я бы не решился нажать ни одной кнопки…

– Почему? – насторожился Азаров.

– Эту ракету строили не люди, а иные существа. Мы не знаем образа и ритма их жизни, привычек, потребностей. Может быть, для них являются естественными такие вещи, которые для нас смертельны. То, что мы пока ни с чем подобным не столкнулись, еще ничего не значит. У нас нет доказательства, что они мыслили и чувствовали так же, как мы. И пока мы таких доказательств не найдем, эти существа останутся для нас тайной за семью печатями. А мы их не найдем, если только не встретим кого-либо из них, на что надежды, как вы сами понимаете, мало…

– Так что же делать? – тихо спросил Калве.

– Отдыхать! А затем пойдем еще раз к нашей ракете и на месте посмотрим, не удастся ли все же смонтировать передатчик из остатков раций и запасных частей. Не забывайте, первая задача – связь! Ну, утро, как говорится, вечера мудренее…

Он встал, но никто не торопился расходиться. И тогда Калве тоже поднялся с места, высокий, тяжелый, грозно навис над Сенцовым.

– Вы хотите доказательств? – спросил он неожиданно тонким голосом. – Хорошо, вы их получите. Я их ищу, ищу и нахожу!

– Что ж, – сказал Сенцов, серьезно глядя на Калве. – Я повторяю: никаких авантюр, никакого ненужного риска допущено не будет. В конце концов здесь нам немедленная гибель не грозит, а работы и на спутнике сколько угодно. Но если будут действительно серьезные доказательства того, что полет на чужой ракете не грозит нам никакими опасностями – сверх обычной нормы, конечно, – что мы можем понять то, что понимали и чем владели строители и пилоты этого корабля, если все это будет, – тогда мы, безусловно, полетим.

– Я найду! – твердо сказал Калве

Странно, после этого заявления Калве, человека, казалось, меньше всех смыслившего в расчетной технике, знатока только кибернетических машин, у всех на душе полегчало. Не выход и даже не путь к выходу, а все же какой-то краешек надежды забрезжил впереди…

– Вот так… – сказал Сенцов и вдруг почувствовал, что ему страшно хочется спать.

– Да, самое время отдохнуть, – ответил Коробов, позевывая. – Действительно, утро вечера мудренее…

11

Когда проснулись и позавтракали, Сенцов сразу же задал всем работы.

Приходилось искать сразу в нескольких направлениях. Первоочередной задачей было установление связи с Землей, поэтому Азарову поручили еще раз обследовать земную ракету и демонтировать все, что еще осталось от передатчика. Может быть, удастся собрать хоть какое-нибудь подобие рации.

Помимо этого, надо было начать как-то разбираться хотя бы в основах окружавшей их техники. Кто знает, может быть, таким путем можно хотя бы постепенно освоить управление чужим кораблем. Для этого решили прежде всего тщательно исследовать робот, валявшийся возле их старого корабля и поврежденный при вспышке топлива. Этим занялись Сенцов и Раин.

А Калве с той же целью – ознакомиться и попытаться понять принципы устройства и действия – отправился наверх, в кибернетический центр. Его задача была, пожалуй, важнейшей: нельзя вечно жить под угрозой какой-нибудь новой неприятности со стороны кибернетических машин и руководимых ими автоматов.

Коробов продолжал детальный осмотр чужой ракеты, чтобы точно выяснить запасы кислорода и электроэнергии, которыми они располагали.

Все без лишних разговоров взялись за дело.

С роботом справиться оказалось нелегко. С трудом удалось разрезать его поврежденную пламенем оболочку электрическим резаком. Как и ожидали, под колпаком ничего похожего на кибернетическое устройство не оказалось. Всего несколько приборов, какие-то цилиндрические непрозрачные аппараты и небольшие многоугольные ящики. На блестящих стержнях, которые могли служить выводами, Сенцов при помощи тестера обнаружил слабое напряжение. Стерженьки эти входили в цилиндры, туда же тянулись гибкие ленты непонятного назначения.

Самым интересным в автомате оказались рычаги-щупальца. Сенцов и Раин долго пытались добраться сквозь твердейшую броню из непонятного материала до этих рычагов, но так и не смогли: никаких рычагов просто не было. То, что они принимали за предохраняющую оболочку, оказалось самой машиной – без сочленений, без всяких деталей, твердый и в то же время необычайно гибкий монолит. Чем он приводился в движение, было также непонятно: к нему не подходили никакие движущиеся части. Они попробовали присоединить один из рычагов к цилиндрам с напряжением. Твердое щупальце начало изгибаться, сокращаться, как мускул, только с гораздо большей силой; рычаг толщиной в палец свободно поднимал кислородный баллон, большой стационарный баллон из ракеты!

Видимо, конструкторы этих машин применяли не механические схемы, подобные земным, а нечто совсем иное: им удалось получить вещество, непосредственно превращавшее электрическую, а может быть, химическую энергию в движение.

– Гораздо экономнее с точки зрения расхода энергии, – восхитился Раин. – Высшая ступень!

Оба долго сидели над разобранным роботом: чтобы понять все тонкости его устройства, нужны, пожалуй, не дни, а недели… И непонятно, как все это им поможет освоить ракету?

– Ну, уж и ракета… – прервал их размышления довольный голос подошедшего Коробова.

– Что? – насторожился Сенцов.

– Отличная машина! – Коробов замотал головой от восхищения.

– А кислород нашел?

– Кажется, да… Твердой уверенности, правда, нет. Хранилище большого объема, но не с газом и не с жидкостью, а с твердым веществом. К нему присоединены такие же аппараты. По моим соображениям, они и превращают твердый кислород в газ.

– Из чего же вы заключили, что это кислород? – спросил Раин.

– А вот из чего. На всех хранилищах имеется такой вот знак, – Коробов пальцем нарисовал на матовой поверхности защитного кожуха робота точку, вокруг нее – два концентрических кружка и на внешнем из них – шесть точек. С минуту все смотрели на медленно тающий рисунок.

– Понятно? – спросил Коробов. – Атом кислорода – шесть электронов на последнем, втором, уровне… Хорошо, что хоть в этой области их символика нам понятна. Нашел я и другие хранилища с таким вот знаком…

– Водород, – сказал Раин.

– Именно. Это решает проблему воды хотя бы в принципе. Следовательно, воздухом и водой мы обеспечены основательно.

Сенцов нетерпеливо спросил:

– А насчет двигателей ничего не ясно?

– До двигателей я добраться не смог… – медленно сказал Коробов. – Там глухая переборка. Как только я подошел, сразу завыло, залаяло… Что-то вроде сирены. Только очень высокие тона. Очевидно, предупреждение об опасности. Не с нашими скафандрами туда лезть.

– Значит, совсем ничего?

– Единственное, что можно сказать, – двигатели, топливо и все остальное занимают гораздо меньше места, чем на нашей ракете, не только по отношению ко всему объему, но и абсолютно. Я специально шагами вымерял…

– Значит, двигатель не химический, – сказал Сенцов. – На каком же приводе? Какое топливо?

– Вероятнее всего, атомное, – ответил Коробов. – Иначе не было бы сигнала опасности.

– Сомневаюсь, чтобы было атомное, – сказал Сенцов. – Я ракету осмотрел снаружи, пока вы спали… Совершенно не то сопло, какое нужно для атомного двигателя, по крайней мере по нашим соображениям.

– Ну, на это вообще внимания обращать не следует, – не согласился Коробов. – И весь этот корабль не так массивен, как наш: переборки миллиметровой толщины, а прочность изумительная.

– Да я не о прочности говорю, – сказал Сенцов. – Курс двигателей помнишь? Принципиальные основы атомного двигателя? Ну вот, а тут совсем не то…

– Я прикидывал, – сказал Коробов. – Если там химическое топливо, то, каким бы совершенным оно ни было, этой ракете дальше Марса не уйти. А вдруг они только на Марс и ходили? – Он помолчал и неожиданно спросил. – Ну как, обедать будем?

– Надо подождать ребят, – ответил Сенцов. – Они там тоже увлеклись. Да, это невесело – то, что ты говоришь…

– Все оборудование ракеты указывает, что она предназначена для дальних рейсов, – вставил Раин. – Даешь Землю!

– Пока мы не знаем… – начал Сенцов.

– Даешь обед! – перебил Коробов. – Ага, Витя прибыл. Ну, что там у тебя? Демонтировал рацию?

– Что осталось – демонтировал, – угрюмо ответил подошедший Азаров.

– Ну и как? Выйдет что-нибудь?

Азаров пожал плечами, ответил:

– Разве что любительский приемник…

– Так-так… – невесело сказал Сенцов. – А на Землю сообщить все же надо. А вообще в ангаре как? Спокойно?

– Какое спокойно! – мотнул головой Азаров. – Опять этих полно.

– Режут?

– На сей раз летают. Что-то приваривают, уже навесили одну крышку люка, сейчас возятся с другой…

– Ясно, – сказал Раин. – Они продолжают выполнять свою программу: ремонтируют ракету… Жаль, что нам это помочь не может: как бы ни ремонтировали, вычислителей они нам не восстановят.

– Да, – сказал Сенцов, – с нашим кораблем мы простились навсегда.

– Но интересно, – проговорил Раин, – до чего они дойдут?

– Ну, для того чтобы это определить, надо быть знатоком их тонких душевных движений, – съязвил Азаров. – Как Калве, например… А кстати, где он?

Из ангара Калве почти бегом поднялся наверх. Он замедлил шаг, лишь попав в знакомый зал, где серая масса грелась в фиолетовых лучах.

Здесь он сразу перестал спешить, начал все рассматривать так внимательно, задумчиво, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая вечность.

Каково, например, назначение вот этого сооружения в центре зала? Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий. столик. В центре его круглый, чуть наклоненный экран, на нем светятся, переливаясь, четыре огонька. Калве склонил над экраном прозрачный шлем.

Теплый золотистый глазок дрожал в центре экрана. Три тонких черных концентрических кольца охватывали его, и на каждом тоже переливался огонек, голубой – на внутреннем, зеленый – на среднем и оранжевый – на внешнем. Калве долго всматривался в странные огоньки; непонятно, что было в них такого. Мало ли приборов со световой сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось смотреть и смотреть…

Потом он перевел взгляд на расположенные вокруг экрана оранжевые выпуклые, как у грибов, шляпки. Их было тридцать, возле каждой – два прозрачных глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом, а около соседнего, кроме синего, горел и второй – мигал тревожным красным огнем. Остальные глазки были безжизненны.

Вокруг экрана в столике тянулась кольцевая прорезь, из которой выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану, так что конец его почти касался матовой поверхности. Рычажок заканчивался вытянутым заостренным овалом с тонкой иглой на конце.

Рядом торчали еще две круглые головки с какими-то делениями. Перед столом вздымался щит, на нем – несколько экранов и приборы со шкалами без стрелок.

Все это явно имело непосредственное отношение к управляющим кибернетическим устройствам – хотя бы потому, что находилось в этом зале. У Калве зачесались кончики пальцев, до того захотелось сразу нажать на красные кнопки, посмотреть, что появится на экранах, разобраться в назначении большой красной рукоятки сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!).

Но он помнил, сколько непредвиденных последствий может вызвать в этом мире каждое неосторожное движение.

Ему впервые отчетливо подумалось, что вовсе не люди создали все эти непонятные приборы. До сих пор это как-то не укладывалось в сознании. Ощущение было такое, словно ты находишься в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг себя таких же людей и вещи, сделанные их руками… И только в эту минуту в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил командир всех этих приборов и механизмов, Калве вдруг неудержимо захотелось представить, каким же он был, как выглядел этот творец, наверное давно уже включившийся в вечный круговорот материи и сейчас, возможно, произраставший где-нибудь на Марсе в виде чахлой голубой травки. Он машинально, забыв про шлем, поднял руку – снять шапку…

Рука его натолкнулась на прикрепленный к шлему инвертор, и это напомнило ему о ближайшей задаче.

Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех, – недаром ему нужны были доказательства того, что мы в состоянии понять, постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать!

С чего начать? Он стал снова осматривать пульт, пытаясь логически разобраться в назначении органов управления машины. Но вскоре он поймал себя на том, что просто-напросто старается мысленно как-то приспособить отдельные рычажки и включатели чужой машины к тем функциям, которые выполняли другие рычажки и другие включатели на его собственном пульте. Таким путем он далеко не уйдет.

Тогда он опустил экран инвертора, включил прибор. В шлеме стало темно, как будто бы в зале погасли все огни. Он испуганно приподнял экран, и свет снова ударил ему в лицо. Тогда он опять опустил экран, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл их, тьмы больше не было.

На повисшем перед его глазами экране ветвилось великое множество голубоватых линий, полос, кружков. Это прибор делал видимыми все попадавшие в поле его зрения, находившиеся под напряжением проводники. Свиваясь и развиваясь, сходясь и разбегаясь в стороны, они образовывали странную, причудливую сеть. Местами они были разорваны, кое-где их разделяли темные промежутки – участки сети, как понял Кал-ве, пока отключенные.