Текст книги "Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей (СИ)"

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Сергей к женщинам относился очень уважительно и сдержанно. Несмотря на то, что у него, и до армии и в короткий промежуток между армией и тюрьмой, всегда было по нескольку подружек, он не терял надежды найти ту единственную, которая не только полюбит его самозабвенно, но и способна будет терпеть его характер и станет ему не только женой, но и лучшим другом. Поэтому к подружкам он относился легко и никогда не пытался сделать из постельного увлечения долгого романа.

Однажды Люба пригласила Сергея пойти в кафе и посидеть там и он согласился. В кафе заказал бутылку вина, и они с Любой выпили её, разговаривая обо всем сразу и ни о чем конкретно.

Бывает такой лёгкий трёп, когда хорошее настроение проявляется через лёгкую ироничность и добродушные шутки. Так было и в этот раз...

Потом долго гуляли по набережной Невы, и Люба рассказывала, как она в Крыму, с родителями – краеведами, лазила по горам и особенно любила Судак и мыс Меганом.

– Там, на вершине приморского обрыва, – рассказывала Люба, – стояла металлическая вышка с узкой площадкой наверху. Казалось, что эта вышка, стоявшая на самом краю обваливающегося по частям обрыва, вот-вот упадет со стометровой высоты.

И все-таки, каждый приход туда, я влезала на эту площадку и коленки, дрожали от страха, когда я стояла на этой площадке, представляя, что любое резкое движение может нарушить равновесие и вышка рухнет в море...

– А какой горький и бодрящий аромат полыни разливался над окружающими море холмами. От него, у меня немного болела голова, а сейчас, когда я вспоминаю о нем и об этом времени, то мне почему-то хочется плакать...

Люба замолчала и, отвернувшись от Сергея, долго смотрела в окно на панораму Невы и на каменную набережную, протянувшуюся вдоль противоположного берега.

Сергей, чтобы вернуть разговор в лёгкое, непринуждённое русло, тоже вспомнил детство...

Он рассказал, что тогда очень любил в тихую сумрачную погоду в начале лета в одиночку ходить за цветами в прилегающий к посёлку лес. Оттуда он приносил большие букеты таёжных цветов, которые ставил в большие стеклянные банки и любовался ими, пока они не увядали.

– До сих пор помню эти незаметно протекающие часы походов, азарт первопроходца и собирателя, любование необычными размерами, ароматами или цветистостью и спокойное возвращение домой. Наверное тогда я увлёкся поэзий путешествий и это увлечение осталось со мной на всю жизнь...

– Помню, перед армией, – продолжил он свой рассказ, – мы с другом ранней весной внезапно решили сходить с ночёвкой в лес. Благо что лес начинался недалеко, за последними домами нашего пригорода... Вышли около полудня, а в настоящую тайгу, вошли ближе к вечеру. Яркое весеннее солнце садилось за прохладный синеющий вдалеке горизонт и на опушках радостно порхали ярко-коричневые с цветными разводами и узорами, бабочки. Проходя через сосновый лес, встретили охотников, которые стояли за стволами в ожидании прилёта глухарей на весенний ток...

Наконец, на закате солнца, мы остановились в вершине таёжной речки Каи и стали на костре готовить себе ужин, и делать шалаш для ночёвки. Мы были совсем неопытными лесовиками и потому не озаботились о ночном костре и дровах для него. После ужина нам сделалось жарко и уже в темноте мы залезли в шалаш и уснули...

– Я проснулся часа через полтора от холода, который шёл от нерастаявшей еще земли. Некоторое время, я пытался согреться, однако становилось всё холоднее и холоднее и я со стонами и ворчанием вылез из шалаша, разминая негнущуюся спину, долго лазил в темноте, под холодным звёздным небом, по кустам, разыскивая сушняк для костра и наконец развёл огонь, около которого мы с другом – он тоже зверски замёрз в шалаше, просидели у костра до утра... Зато, какое волшебное, яркое, солнечное утро взошло над нашими головами на следующий день... Этой картинки я до сих пор не могу забыть...

Люба во время рассказа смотрела на Сергея во все глаза и думала – "Какой же он спокойный и домашний, когда вот так вспоминает детали своей необычной жизни... Как хорошо было бы иметь такого человека рядом"...

Так, в разговорах, прошла большая часть светлой Питерской ночи и само собой, после того, как они вернулись к Сергею в комнату, Люба осталась у него ночевать.

После этого, похоже, Люба поняла, что влюбилась в первый раз в своей жизни и по настоящему. При встречах, она иногда, надолго затихала и смотрела на Сергея, долгим немигающим взглядом. Потом, она брала его ладонь гладила и целовала её, а Сергей неловко отворачивался, и осторожно высвобождал руку. Он считал Любу только приятельницей, и её откровенная влюблённость и обожание смущали его...

Однажды, Люба, как бы, между прочим, сказала ему, что она беременна. Сергей, почему-то считавший нечестным скрывать от влюблённой Любы своё приятельское к ней отношение, потребовал, чтобы Люба сделал аборт. Нервно зевая, он стал объяснять ей, что женится на ней он не сможет, и потому если она не сделает аборта, то он больше никогда с нею не будет встречаться. Люба, внезапно заплакала навзрыд, и Сергей, чтобы успокоить её пошёл провожать, про себя решив, что это последняя их встреча. Так и получилось. После этого разговора, Люба несколько раз приходила к Сергею на его чердак, но он, даже если был дома, не отзывался на её стук, и не открывал двери, пока она не уходила...

С пьяными приятелями Сергей завязал навсегда, и постепенно погружаясь в одиночество, перестал выходить куда-нибудь, кроме магазина и своей тёмной комнатушки.

Неподалёку, он нашел букинистический магазин и стал пачками покупать и приносить в своё логово интересные книжки. Но жизнь в книгах, которую описывали Пришвин, Паустовский или Александр Грин, так отличалась от той, которая его окружала, что временами хотелось кричать и ругаться матом: " – Что же вы суки сделали со страной и с тем, что было в Союзе, казалось ещё совсем недавно!!! – матерился он про себя, глядя в белёную серой краской, стену, поверхность которой изучил до мельчайших деталей. – Как такое могло случится за такое короткое время? – спрашивал он себя и не находил ответа...

Тоска временами нападала на него неодолимая и он, вспоминая свою, вечно больную мать и пьяницу отца, начинал размышлять: " – Почему одним везёт с самого рождения, а другим судьба устраивает постоянно отчаянные испытания? В чём я провинился, и почему на меня всё это сразу навалилось – и война, и тюрьма и это безоглядное одиночество?"

Но естественно, ответа на такие вопросы он не находил, и потому, замыкался в себе, всё больше и глубже... Он жил так, некоторое время, не думая о будущем и стараясь не шевелить в памяти горестное прошлое...

... Но вот однажды, возвращаясь из своего магазина после отработанной смены, он увидел, что на углу, впереди, группа молодых парней бьёт смертным боем, хорошо одетого мужика, рядом с которым, всхлипывая, металась молодая красивая женщина – видимо его жена...

Прохожие, завидев драку и услышав матерящихся юнцов, оглядываясь, перебегали через улицу на другую сторону, или поворачивали в ближайший переулок, не рискуя даже приблизиться к разгулявшейся компании местных хулиганов.

"Забьют мужика – внезапно решился Сергей, и глубоко задышав, решив помочь обреченному мужчине и его жене.

"Сейчас, ведь никому дела нет до других, самим бы выжить..." – брезгливо скривился он, и прибавил шагу, вспоминая свои навыки драк, которые иногда случались и в лагере. Тогда он в обиду себя не давал, хотя несколько раз ему зашивали в лагерной больничке глубокие рассечения на лице и на голове, полученные в таких внезапных схватках. С ним, как в детстве, иногда, совершенно внезапно случались приступы неудержимое ярости, и в это время он забывал обо всём, кроме желания покалечить или даже убить своего обидчика...

... Сблизившись на боевую дистанцию с дерущимися, он вдруг рявкнул во весь голос: – А ну молодые, кончай беспредел!

Удивлённые хулиганы, вначале оторопев, от такой наглости, повернулись к нему, на время оставив мужчину и женщину, и один, ближний к Сергею, заматерился пьяно, совсем по молодому, не понимая грязного значения оскорбительных слов: – Да пошёл ты сука на ... Овца паршивая!!!

Сергей вышагнул вперёд с двух метров, ударил этого ухаря пинком ноги, носком тупого башмака по коленной чашечке. Нога пацана подломилась, и он упал как подкошенный, потеряв сознание от адской боли, тяжело ударившись, открытым лицом об асфальт.

Второй, тот, что справа, ничего не понял, а Сергей, чуть развернувшись, сделав широкий, высокий замах той же ногой, ударил его по голове и сбил противника с ног, а потом, уже левой ногой добил упавшего, мощным ударом в лицо. Этот хулиган, запрокинувшись, подогнув ноги под себя, тоже упал на спину и застонал, всхлипывая и давясь хлынувшей через сломанный нос кровью.

Сергей автоматически, как некогда учили их всех в учебке перед Афганом, делая приставные шаги, сблизился с третьим "бойцом", махнул левой рукой, зацепил крепкими пальцами полу куртки пьяного, растерянного и не ожидавшего такого хода событий, толстяка, и, развернув его чуть вправо и на себя, ударил в голову длинным правым крюком. Кулак казалось едва задел подбородок толстяка, но его голова резко дёрнулась, и он бесчувственным мешком, повалился на асфальт и, ударившись затылком, затих.

"И этот готов – коротко констатировал Сергей и когда повернулся в сторону оставшегося, тот уже со всех ног убегал вдоль по безлюдной улице, крича во всё горло: – Братва! Наших бьют!

Сергей, не обращая внимания на его крики, подошёл к лежащему на асфальте мужчине, и с помощью всхлипывающей и испуганной до полуобморочного состояния жены, поднял его и, сбивая пыль с дорогого пальто, спросил: – У вас всё в порядке? Кости целы?

Мужчина, вытирая кровь с разбитого лица ответил, чуть приходя в себя: – Да я ничего... Вроде всё цело, только вот лицо побили сволочи... А потом, отряхиваясь и вглядываясь в лицо Сергея, добавил: – Спасибо тебе друг! Они бы меня тут просто до смерти закатали ногами!

Сергей осознав, что с мужчиной вроде все в порядке, оглядываясь вдаль, проговорил: – А сейчас, нам надо быстро уходить! Эта шпана, местная, и они могут вернуться...

Он равнодушно посмотрел в сторону лежащих на тротуаре, и начинающих шевелится, гопников, и, подхватив мужчину с другой стороны, вместе с женой быстро повёл их в сторону станции метро...

– У нас тут неподалеку машина, – по-прежнему дрожа всем телом, проговорила женщина, и Сергей, словно продолжая свою мысль проговорил: – Это хорошо. Нам надо поскорее выбираться из этого района...

Машина была припаркована на параллельной улице, за углом, и потому дошли до неё быстро.

– Вы сможете, вести машину – обратился Сергей к мужчине, когда тот, пошарив по карманам, нашёл ключ зажигания...

Он оглянулся и в перспективе улицы увидел, какое-то движение и понял, что это толпа молодых парней, которые, перебегая улицу, направлялись в их сторону.

– У меня тоже есть права – дрожащим голосом вместо мужа ответила женщина и добавила – и мы хотим, чтобы вы тоже поехали с нами...

– Да, да, Конечно, едем к нам, – уже чуть оправившись от шока, проговорил мужчина и тоже глянул вглубь уличной перспективы...

Если можете, то поскорее уезжаем, а то... – Сергей выразительно кивнул в сторону приближающейся к ним толпы. Потом, он помог сесть мужчине на переднее сиденье, рядом с женой, а сам сел на заднее, аккуратно закрыв дверцу.

Несколько молодых парней были уже недалеко и впереди, почему-то прихрамывая, бежал недобитый хулиган и орал во всю глотку: – Вот они! Уезжают суки!

Женщина, за рулём едва сдерживая истерику, включила мотор и резко рванула вперёд, скрипя колёсами. Отставшие преследователи матерились в вдогонку, но вскоре исчезли из виду и женщина, глубоко вздыхая, перевела дух.

По дороге, она рассказывала, что они были у знакомых в гостях, а когда вышли на улицу, то к ним пристали пьяные хулиганы.

– Ну а дальше – её голос вновь задрожал, и Сергей пришёл к ней на помощь: – То, что было дальше, я уже видел...

Вскоре подъехали к высокой металлической ограде на невысоком холме, рядом с широким проспектом, застроенным высокими панельными домами. Перед машиной автоматически открылась металлические ворота, и дорогая машина, без усилий, мягко урча мотором, почти неслышно въехала в просторный двор, окружённый аккуратными трёхэтажными особнячками, и автомобилями, стоящими чуть в стороне, в дальнем углу.

"Народ, надо думать непростой и зажиточный, – подумал Сергей и вылез из машины, вслед за хозяевами.

Открыв металлические тяжёлые двери электронным ключом, вошли в просторный подъезд, поднялись на несколько ступенек на площадку, и открыли следующие металлические двери, уже обычными ключами. Сергей невольно вспомнил тюрьму, но отогнал неприятные воспоминания...

– Проходите и раздевайтесь – предложила женщина, а сама, сняв шубку, помогла раздеться мужу. Потом, рассмотрев Сергея пристальным, женским взглядом, протянула руку: – Давайте знакомится. Я Люся!

Мужчина глянул на свои грязные ладони и, поклонившись, представился – Сергей!

– Я тоже Сергей, – улыбнулся Соловьев и, осматриваясь, стал снимать куртку.

Квартира была просторной и состояла из прихожей и нескольких спален с большой гостиной с широким проходом.

Пока хозяин, войдя в ванную, отмывал руки и окровавленное лицо, хозяйка принялась хлопотать на кухне, которая была отделена от гостиной только намёком на узенькие перегородки с обеих сторон. Сергей, по её предложению, сел на диван стоящий вдоль стены и взял в руки, какой-то журнал с глянцевой обложкой с журнального столика...

Люся, повязав фартук на красивое дорогое платье, хлопая дверками холодильника, доставала оттуда разного рода рыбные и мясные закуски и расставляя их на большом дубовом обеденном столе, развлекала Сергея разговорами.

– Мой муж военный, – объясняла она, включая электроплиту и ставя кастрюлю с ужином, который надо было только подогреть. – После Афгана ... Сергей невольно вздрогнул, но промолчал ... после ранения, он перевёлся сюда с сохранением звания, в горвоенкомат и с того времени мы живём здесь...

Сергей ещё до этого мелком глянув в полуоткрытую дверь спальни, увидел полковничий китель, висевший на вешалке и потому, рассказу Люси не удивился.

Наконец, муж Люси, вышел из ванной, в одной рубашке и с заклеенным пластырем подбородком...

– Давайте мы за знакомство выпьем, а потом поужинаем, – предложил он и достал из шкафчика, встроенного в мебельную стенку бутылку хорошего дорогого коньяка с иностранной золотой надписью на этикетке.

Разлив тёмно – золотистую, плотную жидкость по двум рюмкам – Люся пить отказалась, – хозяин чокнулся с Сергеем и одним глотком проглотил французский коньяк, подхватил с тарелочки на вилку кусочек прозрачного сочного рыбного балыка и с удовольствием закусил.

После небольшой паузы, хозяин заговорил: – А я думал, что эти бандюги меня до бессознания запинают. Я конечно, в первую очередь думал о Люсе, и потому, после того, как они меня свалили на асфальт, крутился, как мог, стараясь уворачиваться от ударов...

Если бы не вы – он сделал паузу, посмотрел на Сергея и предложил: – А давайте на ты – и протянул Сергею руку.

После рукопожатия, он вновь разлил коньяк и продолжил: – Если бы не вы... Извини, если бы не ты, тёзка, то наши дела с Люсей были бы совсем плохи...

Выпив одним махом и вторую рюмку, продолжил: – А где ты так ловко драться научился? Ты ведь меня, будем прямо говорить, спас... Так что мы теперь побратимы с тобой, Серёга!

Сергей, не торопился с ответом, выпил свой коньяк маленькими глотками и ощутил резкий и одновременно приятный вкус, а потом, улыбнувшись, проговорил: – Да в армии, и ещё в одном месте, о котором я не люблю вспоминать...

А где служил, если не секрет? – откидываясь на диване поудобнее спросил хозяин дома и, Сергей, улыбнувшись, ответил: – Да там же где и вы, товарищ полковник... Мне Люся уже сказала, что вы тоже там побывали...

Да что ты говоришь! – вскрикнул хозяин и, разливая по третьей определил: – Ну, за это надо обязательно выпить, а потом разберёмся, кто, где был в этом богом забытом месте...

Он налил до краёв следующие рюмки и, подняв свою, глянул на свет, словно примериваясь к тосту и продолжил: – Вот за этот неожиданный и приятный сюрприз и выпьем, да помянём тех, кто потерял свою жизнь в этом проклятом Афгане!

Андрей коротко и внимательно глянул на полковника и тоже одним духом опрокинул рюмку в рот.

Закусив плотно, выставленными на стол Люсей разносолами, принялись вспоминать места, где оба побывали и где могли пересечься их военные пути-дороги. А между делом не забывали наливать в рюмки. Они так увлеклись, что не заметили, как Люся тихонько ушла спать...

Вспомнили и Баграм и сержантскую школу, в тогдашней советской Средней Азии. Вспомнили засады на перевалах и атаки моджахеддинов на конвои, доставлявшие воинское снаряжение из Союза. Вспомнили и Наджибуллу, последнего руководителя дружественного правительства Афганистана, которого позже, уже после захвата власти, талибы убили пред этим вдоволь над ним поиздевавшись и оскопив его...

Просидели почти до самого утра, допили коньяк и принялись уже за початую бутылку водки. Разговоров было много, и воспоминаний грустных и нерадостных – тоже. Расстались около семи часов утра, когда уже начало работать метро и Сергей мог спокойно добраться до своей "берлоги". Несмотря на выпитое, они мало опьянели, как и бывает с крепкими и волевыми мужчинами. Расставаясь, договорились увидеться в следующие выходные.

... За эти ночные часы, Сергей рассказал полковнику не только о службе, но и о своей отсидке и о своём теперешнем положении. Полковник принял его рассказ о невзгодах близко к сердцу и пообещал, во что бы то ни стало помочь ему устроиться, где-нибудь в войсковой службе. Перед расставанием, он предложил Сергею. – Сейчас идет набор в контрактники, в Чечню, и, отслужив положенный срок, ты не только заработаешь приличные деньги, но и сможешь после, поступить куда-нибудь в университет, практически без экзаменов, а потом уж всё будет зависеть от тебя...

Сергей вспомнил о мечтах своей матери видеть его студентом и согласился. Жизнь в "берлоге", без перспектив и без надежд на будущее его уже начинала тяготить.

"Какая разница – размышлял он, идя в предутренних сумерках на метро. – Если я уеду куда-нибудь на стройку, мне там тоже первое время придётся несладко. А здесь, колея уже набита, с оружием я в хороших отношениях. И к тому же Чечня – это не Афган. Всё-таки Россия... А надоест или опротивеет, смогу уволиться в любой момент, – Сергей не откажет, поможет, когда попрошу. А после службы, я уже смогу хоть в Питере, хоть в Москве прописаться и про тюрьму забыть... Война всё спишет!..

Так Сергей Соловьёв, во второй раз попал на войну, только теперь уже на Гражданскую, хотя её и называли войной с внутренним терроризмом...

... Сергей попал в полк, расквартированный неподалёку от Шали...

Со своими новыми сослуживцами, он держался очень сдержанно, больше молчал и слушал, и, чувствуя за ним какие – то страшноватые дела, никто ему особо не досаждал расспросами и разговорами. Да и некогда было.

... Первые боестолкновения с чечами, так звали чеченских моджахедов, произошли неподалёку от горного аула, в безлюдной, горной, лесистой местности.

В очередном дозоре, разведчики засекли дымок, поднимавшийся из крутого ущелья, скрытого в чаще деревьев, и доложили командиру полка. Тот связался с начальством, позвонил в штаб дивизии и получил подтверждение на эту информацию. По сведениям, полученных от агентов работавших среди местных жителей, в окрестностях аула, вот уже несколько дней держалась банда боевиков, числом в двадцать – тридцать человек...

На следующий день, в четыре часа утра, роту, в которой служил Сергей, подняли по тревоге и, посадив на бронетранспортёры, повезли по лесной дороге к той долине, в вершине которой была расположена временная стоянка банды. Блокировав подходы к ущелью, рота затаилась.

... Предутренний туман начал редеть и вокруг открылась панорама высоких с округлыми вершинами гор, покрытых зелёными, густыми буковыми и дубовыми лесами. Кряжистые старые деревья, окружённые кустарниками и молодым подростом, вздымались к небу многометровой высоты серые, с гладкой, словно полированной корой, стволами, с густыми кронами, покрытыми тяжёлой, резной листвой.

Было прохладно и влажно и Сергей, со своим отделением рассредоточившись вдоль правого борта ущелья, напряженно всматривался и вслушивался в происходящее вокруг. Где-то внизу, по дну ущелья пробегала небольшая речка, к которой, на рассвете ходили на водопой местные олени. Вот и в этот раз, когда суета и движение вокруг ущелья стихли, благородный олень, бережно неся на голове ещё не окостеневшие большие шести-отростковые рога, осторожно ступая, останавливаясь и принюхиваясь, появился на звериной тропе.

Сергей, увидел его неожиданно и заметил по шевелению веток, в зарослях дикого орешника. Он даже вскинул автомат, но потом различил сквозь листву коричнево – рыжее крупное тело, просвечивающее яркой расцветкой шерсти, и опустил оружие. Олень, остановившись в очередной раз, понюхал воздух чёрными влажными ноздрями, и, уловив незнакомые опасные запахи, фыркнул, быстро развернулся и исчез, там, откуда появился.

Подрагивая от нервного возбуждения и утренней прохлады, Сергей успокоительно махнул рукой своему напарнику, находившемуся от него в десяти шагах, и поплотнее запахнувшись в плащ – палатку, вновь окунулся в воспоминания.

... Он вспомнил Афган, мощный горно-скалистый пейзаж, жару и постоянный ветер, который гудел, пролетая через перевалы и ущелья и горы отвечали своеобразным эхом...

Сколько там был засад и боёв, сколько было потеряно убитых товарищей и сколько страха испытано в этих облавах и контр засадах. Сколько было нервных и опасных ожиданий начала боя, когда гадаешь где и когда начнётся стрельба...

Потом, когда бой разгорался, уже было не до размышлений или фантазий. Приходилось действовать быстро, часто руководствуясь только инстинктом опасности и её устранения.

В это время страх уходил, и на его место приходило энергичное движение тела и мысли, руководимой инстинктом выживания. Тут в первую очередь приходила на помощь воинская выучка и физическая выносливость. А по окончанию боя, вспоминая свои поступки слова команд и действия, Сергей всегда удивлялся, как всё быстро и слаженно получалось.

И вот тогда страх возвращался и напряжение ожидания следующей проверки на выживание, заканчивалось только во время следующего боя...

... В это время, тягачи подтянули поближе к долине тяжёлые орудия и миномёты, и по команде командира полка начале обстреливать квадрат предполагаемой стоянки, по секторам.

... Чечи, даже не выставляли охранения и спали крепким предутренним сном, когда неподалёку от землянки разорвался первый снаряд. Один из осколков, со звоном пробил большой котел, в котором с вечера, повар готовил плов, и, пробив его насквозь, сделал две дырки с рваными краями...

Внезапно разбуженные артобстрелом, боевики заметались по небольшой поляне перед землянкой. Гортанно покрикивая, командир отряда, приземистый бородатый Нуха Камбиев, маша высоко поднятой правой рукой, собрал всех боевиков вокруг себя, и, прилаживая на поясе гранаты, приказал брать с собой только боевое оружие и боеприпасы, а остальное оставить федералам. Уже потому, что бой начался с артобстрела, он понял, что стоянка обнаружена и теперь надо, как можно быстрее уходить и выбираться из окружения.

– Федералы – Нуха сделал паузу, осматривая заспанные насторожённые бородатые грязные лица своих бойцов, столпившихся вокруг – наверное, уже окружили нас, потому что успели и пушки выставить и стреляют по квадратам, почти прицельно...

Словно в подтверждении его слов, за речкой, шагах в ста от землянки разорвался ещё один снаряд и осколком срезало несколько веток на соседнем дереве. Все невольно пригнулись, но Нуха не обращая на это внимания, продолжил.

– Я вчера говорил, чтобы костёр разводили поменьше, но меня не послушали... С этим, разберёмся после и виновных я накажу, если они, конечно, останутся жить. Ну а пока, все уходим и встречаемся на пасеке. Сбор завтра днём в двенадцать часов... Уходим через скалы. Там есть незаметный проход, который выводит в соседнюю долину, почти к перевалу... А те, кто вчера жёг костёр, останутся здесь и прикроют наш отход, хотя бы на полчаса и только потом, сами будут отступать...

Три понурившихся молодых чеченца, вышли из группы боевиков и стали в сторонке.

Нуха, махнул рукой и скорым шагом тронулся вверх и вдоль по течению речки, по каменистому засыпанному крупными, заросшими кустарником, булыжникам. Тут сразу два снаряда один за другим разорвались в речке и фонтаны воды и жидкой грязи долетели до идущих цепочкой, боевиков.

... Вскоре после начала артобстрела, командир роты по рации сообщил всем, что в восемь ноль-ноль, артиллерия закончит работу, и всем бойцам, рассредоточившись, начать прочёсывание местности.

Сергей собрал своих подчинённых, молодых солдат – срочников, объяснил, что надо делать и, рассыпавшись веером, все пошли через внезапно притихший после обстрела и словно насторожившийся лес.

Шли по пологому склону, заросшему крупно-ствольными буковыми зарослями. И слева и справа от Сергея, сквозь листву и ветки кустарников, мелькали зелёные пятнистые гимнастёрки солдат, идущих медленно и тщательно осматривающих каждое подозрительное место или куст.

Метров через двести, начался подъем на крутой склон, по которому его подчиненные шли, тяжело дыша и потея, сбившись в кучу, изредка поскальзываясь и падая, держа автоматы перед собой, явно неготовые к настоящему бою и к таким облавам...

– Ну, сегодня – подумал Сергей, остановившись на секунду, чтобы вытереть пот со лба и осмотреться – тут будет бойня, если нарвёмся на засаду...

Чечи, могут, где-нибудь здесь, на неприметной высотке засесть и оттуда, будут поливать автоматным огнём этот молодняк, пока патроны не закончатся...

Его отделение продвигалось вверх, вдоль скальной стенке неожиданно выраставшей из зарослей густого кустарника, и круто поднимающейся вверх, серым, отвесным каменным обрывом, отделяющим лес от скалистого гребня, который, с другой стороны, уже менее круто спускался в соседнюю долину.

Заметив впереди устье распадка, уходящего вправо и густо заросшего молодняком и раскидистым орешником, Сергей свистнул и помахал рукой. На этот знак, к нему тут же собрались ребята из его отделения. Он, приказал всем оставаться здесь и, рассредоточившись, ждать, а сам, взяв с собой пару самых выносливых и смелых солдатиков, круто свернув вправо, полез по заросшему колючим кустарником, склону, с намерением разведать ближайшие окрестности и посмотреть на всё чуть сверху.

С ним пошли двое – Петров и Анедченко – небольшого ростка, но крепко сбитый хохол из-под Смоленска. Петров же был самым сильным и тренированным солдатом в его отделении, который ещё в учебке отличался необычайной выносливостью и быстрой сообразительностью. Он до армии занимался лыжами и выполнил норматив первого мужского разряда и потому бегал кроссы по пересеченке, как молодой олень.

Поднимаясь по склону и помогая себе руками, цепляясь за кусты, Сергей про себя рассуждал: "База чечей, наверное, уже совсем недалеко, и они могут сделать или засаду или пойти на прорыв, под гребнем, параллельно склону, по какой-нибудь звериной тропке, которую они знают. В такой чаще, они могут оставить охранение, которое, завязав бой и отвлекая внимание на себя, если на тропу выйдут федералы, выиграет время и позволит остальным уйти в отрыв..." Он представил себя на месте чечей и подумал, что он бы так и сделал, если бы был их командиром.

"А мы попробуем, – рассуждал он дальше, – попробуем забраться повыше и, зайдя в тыл охранению, посмотреть и спуститься уже по другую сторону распадка. Если они сделали засаду, то никак не ожидают нас с тылу и сверху. А мы этим и воспользуемся..."

Подъем был необычайно крут и тяжёл. В одном месте пришлось буквально по сантиметрам преодолевать обрыв, цепляясь пальцами за малейшие щели и щербины в неподатливом камне. Несмотря на прохладное утро, Сергей вспотел, и пот крупными каплями стекал по лицу, вдоль носа, к усам. Спина уже давно была мокрой и казалось, что пот затекал даже в сапоги. Сергей и молодые бойцы торопились, тяжело и прерывисто дышали, но останавливались и осматривались постоянно. Петров и Анедченко поднимались вслед за командиром и им было немного легче.

Наконец, задыхаясь, они поднялись на гребень и сквозь стволы и листву деревьев, в прогалы леса, увидели внизу широкую долину, с остатками серого тумана цеплявшегося по вершинам распадков за вершины деревьев и высокий лесистый горизонт, неровной линией возвышающийся над заросшими низинами...

Сергей, жестами подозвал своих бойцов и шепотом объяснил: – Я пойду первым, а вы по сторонам и чуть позади, так чтобы держать дистанцию метров в пятьдесят... Если начнётся стрельба, то прикрывайте меня перекрёстным огнём, а я попробую гранатами поработать...

... Отходить только по моей команде, или если меня ... он словно споткнулся, но после паузы продолжил – ... тогда, действовать по остановке. Вся рота там – он показал рукой направление вниз и вперёд, в неразличимую чащу леса. Нам надо действовать быстро, иначе фланг охвата задержим и чечи могут уйти.

Достав бинокль, Сергей несколько мгновений осматривал склон и зелёные заросли впереди, а потом, спрятав его за пазуху, перехватил автомат, ощупал гранаты на поясе и осторожно ступая, стал спускаться по диагонали от гребня, по заросшему высокой травой склону, мелькая среди тёмных буковых стволов, поднимавшихся из каменистой земли.

Петров и Анедченко разойдясь на несколько десятков метров, шли, старясь не отставать от своего командира...

Как и предполагал Сергей, в вершине ручьевого русла, в развилке, была заросшая кустарником, перевитым лианами, ровная площадка, на которой, скрываясь за крупными валунами, залегли три чеча с автоматами и гранатами. Они лежала ногами к Сергею, и напряжённо всматривались и вслушивались в направлении расширяющейся книзу долины, не ожидая приближающихся бойцов, сверху, оттуда, куда ушли остальные боевики...

... Сергей, заметил одного из них совершенно неожиданно, когда тот пошевелился, поправляя шапочку на голове. Это движение и выдало засаду.

– Так вот вы где, – с радостным выдохом, прошептал Сергей, и, остановившись, поднял вверх правую руку, не отрывая взгляда от чечей. Анедченко и Петров тоже остановились, и стали вглядываться туда, куда пригнувшись, смотрел в бинокль Соловьев. Остроглазый Анедченко, тоже увидел чёрные шапочки чечей, выделявшиеся на фоне плотной зелени и стал показывать Петрову в их сторону. Тот, вскоре поднял руку – что означало – я тоже их вижу...