Текст книги "Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676"

Автор книги: Владимир Чиков

Соавторы: Гари Керн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

– Как только получишь ее, готовь общую информацию о них в Центр.

– А как мне называть их в телеграмме?

Заместитель резидента Май задумался, потом твердо произнес:

– Холла назови Младом, Сакса – Старом. Пусть в нашей агентурной сети будет теперь и Стар, и Млад. И обязательно укажи в шифровке, что мы считаем важным поддерживать связь на первых порах с основным источником информации только через Стара.

– Хорошо.

Из справки агента Бека:

«…Вначале, когда Холл попросил меня связать его с советским представителем, я не мог мысленно удержаться от вопроса: «Не провокация ли это со стороны ФБР?» Мои сомнения рассеялись только тогда, когда услышал слова о том, что его совесть и его гражданское чувство не вынесут, если Советский Союз окажется безоружным перед лицом растущей опасности новой войны, на этот раз уже атомной, и станет объектом шантажа.

Передавая секретные материалы по Лос-Аламосу, Холл категорически отказался от материального вознаграждения и подтвердил, что руководствуется только гуманными мотивами.

Должен также заметить, что Холл – человек твердый, надежный, решительный и к тому же хороший конспиратор. Будучи сам сыном советского ученого, я в процессе длительной беседы убедился, что 19-летний Теодор Холл – это физик-теоретик высокого класса, я понял значимость его работы в Лос-Аламосе, всю важность рассказанного им и что побудило его так безрассудно отважно и настойчиво искать связь с российской разведкой или с кем-либо из советских представителей…»

Москва узнала о новом потенциальном источнике информации, работавшем в самом засекреченном месте Соединенных Штатов, спустя две недели после того, как Теодор Холл уехал из Нью-Йорка в Лос-Аламос:

«Москва, Центр,

Совершенно секретно

Виктору.

Через агента Бека и напрямую в генконсульство обратились два молодых человека Млад и Стар. Из бесед с ними было установлено, что оба они давние друзья, вместе учились и жили в одной комнате Гарвардского университета, затем работали в одной и той же Металлургической лаборатории г. Чикаго, где разрабатывается новейшее секретное оружие. Как наиболее одаренный физик-теоретик Млад был взят в Лагерь-21, где он работает уже девять месяцев в одном из ключевых отделов вместе с выдающимися светилами науки, список которых он представил нам, а также передал расчеты и чертежи Горгоны.

Млад – самый молодой физик в мире, который приглашен туда. Ему всего 19 лет. Он сын разорившегося меховщика, защитил в этом году докторскую диссертацию. В Тире он находился в двухнедельном отпуске. Из разговора с Младом Бек сделал вывод, что тот действительно хочет нам помочь вместе со своим надежным другом Старом.

Просим разрешить охоту на них и согласие на обеспечение связи с Лагерем-2 через Стара.

Антон

12. XI.44 г.».

Генерал Фитин, прочитав эту телеграмму, протянул ее своему заместителю Овакимяну.

Как вы смотрите на это предложение, Гайк Бадалович?

Прочитав шифровку, Овакимян сказал:

– Мы не должны упускать возможность приобретения ценного источника из самой преисподней – Лос-Аламоса. Нам этого никогда не простят.

– Кто нам не простит?.. Лаврентий Павлович?

– Нет, последующие поколения.

– Нам бы дожить до завтрашнего дня, – сухо заметил Фитин. – А последующими поколениями мы займемся позднее.

Он взглянул исподлобья на Овакимяна и продолжил:

– А если это провокация или подстава?

– Я так не думаю, Павел Михайлович, хотя ничего нельзя исключать. Мы знаем и другие примеры, когда выдающиеся ученые сами предлагали свои услуги иностранному государству.

– Вы имеете в виду агента Чарльза? Который пришел в наше посольство в Лондоне с предложением своих услуг?

– Именно его. И я не могу представить себе, чтобы ученый такого масштаба, как Холл или Фукс, позволил запугать себя до такой степени, чтобы против своей воли пойти на провокацию. Согласитесь, это звучит неправдоподобно. Я полагаю, что они сознают всю ту ответственность, которую принимают на себя, работая над созданием атомной бомбы. Но они могут и сожалеть о своем участии в этой работе, потому что прекрасно понимают, насколько будет опасно, когда Америка и Великобритания станут располагать атомной бомбой. Возможно, ученые считают, что если помогут Советскому Союзу тоже обзавестись ею, то это хоть как-то восстановит паритет.

– Я не уверен, что ими руководят такие абстрактные соображения, как восстановление паритета, – ответил Фитин. – Фукс – антифашист, и именно этот фактор движет им. Он коммунист и человек, относящийся с симпатией к Советскому Союзу. Я не знаю, что лежит в основе действий Холла, но он, очевидно, тоже симпатизирует Советскому Союзу. Обо всем этом мы узнаем, когда завербуем его. Но я не понимаю, почему он идет на такой большой риск. Это ведь государственная измена, и если его разоблачат, то это смертная казнь…

– А может быть, он считает, что лучше умереть одному человеку, лишь бы множество других осталось жить.

– Вполне возможно, – согласился Фитин. – Но нам нужны дополнительные сведения о нем, чтобы удостовериться в том, что ему можно доверять.

– Это может сделать пока только Бек, и только после того, как начнет с ним работать. У нас нет никого другого, кто мог бы собрать информацию о Холле.

– А Фукс? Он вполне может его знать и собрать о нем сведения.

– Верно, – согласился Овакимян. – Но у нас нет времени на проработку таких вариантов проверки. Через несколько дней Холл уезжает из Нью-Йорка и мы должны создать Беку условия для проведения вербовочной беседы.

Фитин, немного помолчав, сказал:

– Я знаю, вы умеете агитировать меня, но запомните, если дело обернется плохо, я тонуть один не намерен. Будем оба за это отвечать.

– Не беспокойтесь, Павел Михайлович, – ободрил его Овакимян. – Положитесь в этом на мою интуицию. Все будет хорошо.

– Ладно. Подготовьте шифротелеграмму Антону с разрешением провести вербовку и Млада, и Стара.

Как только нью-йоркская резидентура получила согласие Центра на вербовку Теодора Холла и Сэвилла Сакса, Яцков с санкции Квасникова тут же оформил это соответствующими рапортами, закрепляющими их сотрудничество с советской разведкой.

До приезда Фукса в Лос-Аламос, Теодор Холл еще не являлся «атомным агентом». С ним были обговорены условия его встреч со связниками, но это представляло очень сложную проблему. Млад сообщал Стару, что он не может покинуть Лос-Аламос без разрешения генерала Гроувза, и потому предложил проводить встречи раз в полгода на восточном побережье США во время отпуска. Для советской разведки такое предложение было неприемлемым. Разведка предложила проводить одну встречу в квартал в последнее воскресенье третьего месяца и недалеко от Лос-Аламоса. Предполагалось направлять туда агента-связника из Нью-Йорка, и лучше всего в г. Альбукерке, расположенном в шестидесяти милях к югу от научного Центра. Млад мог посетить этот городок как турист. Местом встречи могла быть церковь недалеко от железнодорожного вокзала, время встречи – после полудня. Если встреча по какой-либо причине не состоится, то она автоматически переносилась на следующее воскресенье и так до конца месяца.

В случае, если Млад заранее знал, что не сможет приехать на встречу, он должен был направить письмо со следующей условной фразой: «У меня в течение некоторого времени не будет возможности взять отпуск». Это означало перенос встречи на следующий месяц. Для экстренной встречи он должен был написать в письме, что хочет сделать перерыв после определенной, указанной им даты, которая и будет означать дату приезда на встречу агента-связника.

Согласно правилам конспирации агент, который выходит на встречу, должен иметь отличительный признак, который позволял бы идентифицировать его быстро, безошибочно и издалека. Его лицо и физическая внешность для этого недостаточны, так как его партнер по встрече может быть новым человеком или заменять предшественника и, следовательно, никогда до этого с ним не виделся. По этой причине Младу было рекомендовано, отправляясь на встречу, нести в руке сумку из желтой бумаги. Если он почувствует опасность и сочтет необходимым отменить встречу, ему нужно будет повернуть сумку от себя той стороной, на которой находится рекламное изображение. Чистая от изображения сторона сумки означала, что препятствий нет. Важная деталь – из сумки должен торчать хвост рыбы.

Читатель может посчитать такую мизансцену из мелодрамы плаща и кинжала довольно смешной, кстати, такой она и была. Для того чтобы хвост высовывался из сумки, рыба должна была быть довольно крупной, и под солнцем штата Нью-Мексико она, свежая или замороженная, могла быстро потечь и начать издавать неприятный запах. Не говоря уже о неудобствах, связанных с ее приобретением, тасканием с собой и необходимостью затем от нее избавиться, Млад не мог держать свои ценные документы в сумке с неприятно пахнущей рыбой. Все стало бы еще сложнее, если бы он оказался под наблюдением, так как покупка рыбы неизбежно вызвала бы подозрения из-за того, что в Альбукерке он не мог ее приготовить и не смог бы доставить ее в Лос-Аламос в неиспорченном виде (обратная дорога занимала больше часа, а может быть, и все два часа). На все эти возражения можно ответить только одно: этот отличительный признак придумали в московском Центре и, по-видимому, недостаточно учли местные специфические условия.

Сразу после опоздания, связник должен был каким-то образом представиться Младу. Для этого служил пароль. Связник произносил: «Прошу извинить, не знаете ли вы, какой курорт лучше при заболеваниях органов дыхания, Сандия или Рио-Гранде?» На это агент должен был ответить: «Лучший климатический курорт находится в Скалистых горах. Там есть и хороший врач».

План поддержки

Мы уже отмечали, что Лаврентий Берия был человеком подозрительным. Ему с трудом верилось, что какой-то американский ученый левых убеждений по своей инициативе предлагает свои услуги Советскому Союзу, а затем быстро устраивается в закрытый и строго охраняемый научно-исследовательский атомный Центр США. Не доверяя ни англичанам ни американцам, которые хотя и были союзниками Советского Союза, но скрывали от него военные секреты, «железный нарком» постоянно считал, что его дезинформируют, и старался дискредитировать результаты научных исследований, проекты и расчеты, которые начали потоком поступать из нью-йоркской резидентуры. Папка со 180 рукописными листами, которую Млад передал советской разведке, долго лежала у него в сейфе, прежде чем он отправил ее Бороде.

Можно судить о реакции Курчатова на информацию, поступавшую из НКВД, по длинной служебной записке, которую он направил первому заместителю председателя правительства Михаилу Первухину. Тот вместе с Молотовым официально нес ответственность за деятельность Специального комитета по атомной энергии, созданного Берия. В конце второй главы мы познакомились с первым документом архива Курчатова, к которому открыл доступ КГБ. В своей оценке от 7 марта 1943 года он затрагивает лишь исключительно документы, переданные Кэйрнкроссом. Вторая служебная записка, подготовленная 22 марта 1943 года, касается статей, опубликованных американскими физиками до принятия ими решения о засекречивании результатов их исследований вначале от немцев, а затем вообще от всех. С июня 1940 года Курчатов не видел никаких иностранных материалов по этой тематике, так что в определенном смысле он получил научные данные трехгодичной давности. Но в своей следующей служебной записке на двадцати четырех листах от 4 июня 1943 года он дает оценку 280 американским документам. В частности, в ней говорится об элементах Периодической таблицы под номерами 93 и 94 (нептуний и плутоний), об электромагнитном методе разделения изотопов и сравнительных характеристиках ядерных реакторов типа «уран – графит» и «уран – тяжелая вода». По всей видимости, Борода получил большое количество нигде не публиковавшихся материалов. Хотя мы со всей определенностью не знаем их источник и содержание, однако их американское происхождение и начало реализации в этот же период проекта «Манхэттен» позволяют предположить, что к их появлению причастен Млад. Кстати, урано-графитный реактор был создан в Металлургической лаборатории, где как раз и работал Млад. И Курчатов недвусмысленно подчеркивает: «Разумеется, получение детальной информации в отношении этих систем из самой Америки представляет особый интерес».

Несмотря на энтузиазм Курчатова, Берия сохранял настороженность. Он требовал дополнительной подтверждающей информации из-за рубежа. Эти требования носили особенно настойчивый характер в связи с отношением Берия к Леониду Квасникову, который руководил атомной разведкой в Соединенных Штатах. Хотя Берия утвердил назначение Квасникова на этот пост, исходя из его профессиональных качеств, однако он никогда не доверял «резиденту». Его мотивы носили личный характер. В 1940 году, находясь в командировке в Варшаве, Квасников познакомился с Георгием Перадзе, который входил в руководство заграничной ветви грузинской церкви. Перадзе тогда утверждал, что в 1919 году, когда большевики боролись за установление своей власти в России, Лаврентий Берия поддерживал отношения с секретными агентами Великобритании. Вернувшись в Москву, Квасников передал Берия привет от Перадзе, но промолчал об остальном. Берия подозревал, что Перадзе мог рассказать Квасникову о фактах из его (Берия) прошлого и поэтому принялся как лично, так и через своих подчиненных выяснять, что еще мог грузинский священник рассказать Квасникову.

Конечно, Квасников быстро понял, что его проверяют, и никогда не менял содержания своих ответов, утверждая, что не встречался с Перадзе один на один, а только во время дискуссии с участием других людей, поэтому ему не о чем больше рассказать. Берия этому не верил, и всякий раз, когда из Нью-Йорка приходила разведывательная информация, он ставил под сомнение надежность Квасникова и подозревал его в дезинформации. Однако вскоре он нашел возможность отыграться на нем.

Случай представился во время его беседы с Фитиным и Василевским по поводу Млада. Берия спросил, получил ли Квасников указание выяснить, как физик добывает все эти сведения, и Василевский ответил, что нет. Они должны были беречь своего агента, и если бы стали пытаться выяснить, при каких обстоятельствах он добывал свою ценную информацию, это могло бы подвергнуть его серьезной опасности.

– В таком случае, – отрезал Берия, – они должны опросить Млада напрямую.

На это Василевский возразил, что такого рода опрос мог обеспокоить ученого, дать ему основания думать, будто ему больше не доверяют, и вызвать у него панику. Берия потерял терпение и принялся кричать. И тут Фитин высказал блестящую идею:

– Мы можем получить информацию по Младу, не подвергая его риску.

– Каким образом? – спросил Берия.

– Через другого, не менее надежного агента.

– Кто такой?

– У нас же есть там Чарльз! Он перебрался туда летом этого года…

Идея Фитина была заманчива: использовать одного агента для проверки другого, но так, чтобы первый не заподозрил второго в причастности к агентурной сети. Исследования Фукса (он же Чарльз) по разделению изотопов были частью проекта «Манхэттен», и он был тесно связан с работами своего покровителя Рудольфа Пайерлса. Фуксу можно было задать вопросы без ссылки на их источник, а также выдвинуть предположения в отношении той или иной работы. Его ответы будут иметь свою собственную ценность и в то же время послужат проверке Млада.

Можно, конечно, было предположить, что и сам Фукс поставлял дезинформацию, но даже при таком варианте сравнение информации от него и от Млада давало основания для определенных выводов. Однако казалось невероятным, чтобы Фукс передавал ложную информацию. Он был проверенным агентом советской разведки задолго до подключения Млада к команде ученых в Лос-Аламосе. Берия одобрил этот план, который имел для него преимущество лишь в том, что позволял поставить в сложное положение Квасникова.

С этого времени Фуксу-Чарльзу пришлось регулярно отвечать на осторожно поставленные вопросы и добывать информационные материалы, подтверждающие те, что ранее уже передавал Млад.

Можно сказать, что советские разведслужбы располагали парой агентов-дублеров в лаборатории Лос-Аламоса. Но они не были единственными. К концу войны насчитывалось по меньшей мере шесть советских агентов, действовавших в проекте «Манхэттен»: Млад, Чарльз, Каспар, Метод, Идея и Калибр. Для обеспечения работы с ними имелось такое же количество агентов-связников или курьеров, в частности Стар, Раймонд и Лесли. Трое из всех этих агентов уже известны читателю: Млад, Чарльз и Лесли. Каспар – был псевдонимом Бруно Понтекорво; Калибр – Дэвида Грингласса, который передавал важную информацию по созданию внешней оболочки бомбы; Раймонд – псевдоним Гарри Голда – связника Фукса. Установочные данные на Метода и Идею до сих пор нельзя раскрывать.

В своей книге Павел Судоплатов заявляет, что он не припоминает советского атомного агента с псевдонимом Персей. С другой стороны, он якобы помнит шифротелеграмму резидентуры НКВД из Нью-Йорка от октября 1945 года, в которой сообщалась информация, поступившая от Чарльза, Стара и Млада. Первого он идентифицирует как Фукса, второго – как Оппенгеймера и третьего – как Бруно Понтекорво.

Первое – верно. Второе я оспорил во введении к этой книге. Третье – тоже ошибочно. Млад – это был настоящий псевдоним, присвоенный Центром Теодору Холлу. Млад образовывал логическую пару со Старом, который был его связником.

Но через некоторое время может всплыть еще какая-нибудь схема проверки информации, более сложная. Когда американцы стали скрывать свои работы от британского правительства и приглашать к себе на работу английских ученых, в игру включилась британская разведслужба МИ-6. По словам Владимира Барковского, резидентура НКВД в Лондоне получила от местной агентуры некоторое число документов, подтверждающих существование источника МИ-6 в Соединенных Штатах: англичане похищали документы у американцев, чтобы использовать информацию в своих программах. Но НКВД мог не беспокоиться в отношении дезинформации по этому каналу: через британскую разведывательную службу Москва получала очень мало материалов о проекте «Манхэттен».

Командировка в штат Нью-Мексико

«Три месяца, которые мне выделили на изучение английского языка, оказалось недостаточно, – вспоминает Анатолий Яцков. – Когда я высадился на американскую землю, то трясся от страха. Хорошо еще, что мне вначале поручили принимать посещающих консульство американских граждан. Постоянные контакты и беседы с ними помогли мне быстрее освоить язык. Но, разумеется, не настолько быстро, как я этого хотел бы. В этом трудном деле мне помог Твен».

Твен – Семен Семенов – учил Яцкова как своего подопечного и как свою возможную замену, прививая ему навыки конспирации в американских условиях. Он научил его приспосабливаться к местному образу жизни, вовремя возвращаться вечером домой, выглядеть обычным сотрудником совучреждения, сереньким и тусклым, с целью ослабить к себе интерес и внимание ФБР. Он посвятил его в методы выявления наружного наблюдения, организацию оперативных встреч и разрешил ему присутствовать на встречах с агентом, приехавшим издалека. Затем он передал ему на связь некоторых своих агентов, включая Луиса и Лесли – Морриса и Леонтину Коэн.

Яцков, псевдоним которого был Алексей, в беседах с агентурой из числа американцев называл себя Джоном Доу, Джонни или просто Джоном. С Луисом до его отъезда на Аляску он встретился только пару раз. После этого Джон всецело сконцентрировал свои усилия на работе с Лесли. Это происходило в тот самый момент, когда нью-йоркская резидентура подбирала агента для направления в штат Нью-Мексико с целью проведения встречи с Младом. В этот район можно было послать только лиц американского происхождения, так как даже небольшой иностранный акцент мог привлечь к себе внимание.

Кроме американского происхождения, для этой поездки требовались сообразительность, находчивость и хорошее здоровье. Были рекомендованы три агента: Филби, Пилос и Лесли. По имевшимся данным первый – плохо переносил долгие поездки, а второй – сорвал из-за пустяков две оперативные встречи. Кандидатура Лесли оставалась единственной. Она могла поехать в Заповедник как невеста Млада.

С учетом срочности поездки Яцков принял экстренные меры для встречи с Лесли. Когда она направлялась к себе на работу, он незаметно передал ей свернутую в трубочку записку. Прибыв на завод, Лесли развернула записку и обнаружила в ней описание места и времени, которые новый оперработник указал для срочной встречи. На следующий день Джонни поставил перед ней задание:

«Возьмите отпуск по болезни в связи с длительным воспалением гортани и поезжайте в штат Нью-Мексико на лечение. Высокогорный курорт Сандия в окрестностях города Альбукерке – сказочное для этого место и полностью соответствует такого рода заболеваниям. Остановитесь в гостинице или у кого-либо из местных жителей. Завяжите с кем-либо из них дружеские отношения, тщательно изучите их самих и их близких, старайтесь не выделяться из общей массы. В очередное воскресенье поезжайте автобусом в Альбукерке. Если по какой-либо причине встреча с Младом в этот день не состоится, приезжайте в следующее воскресенье на запасную встречу. Если во время встречи с ним выявите слежку или угрожающую вам опасность, изобразите влюбленную парочку. Прежде всего будьте хладнокровны и обращайте внимание на мелкие детали».

Лесли решила ехать под своим собственным именем и по своим подлинным документам. Из-за недостатка времени для выписки свидетельства о болезни у себя на работе она пошла к врачу с жалобами на воспаление горла и упросила его выдать рекомендацию на необходимость предоставления ей отпуска по медицинским показаниям. Эту рекомендацию и все рецепты она могла показать на заводе и взять с собой в поездку. До отъезда Джонни проинструктировал ее:

«Для того чтобы не привлекать внимание сотрудников ФБР, купите билет не до Санта-Фе, а до Чикаго. Проведите полный день в Чикаго, а затем купите билет до Альбукерке. Если заметите слежку, ведите себя как обычно, как будто ничего не произошло. Но если это случится в Альбукерке в момент вашего движения на встречу с Младом, не ходите туда и возвращайтесь в Сандию. В самом крайнем случае используйте ваш актерский талант, воспользуйтесь вашим шармом. Мужчины могут потерять от вас голову, но не вы от них.

Когда Млад передаст вам пакет, старайтесь держаться как можно ближе к нему, не оставляйте между вами никакого пространства. Затем вместе сделайте несколько шагов по улице, прежде чем разойтись. Не держите полученные от него материалы в чужой квартире или комнате и в любом случае не оставляйте их в гостинице без присмотра. Если позволят обстоятельства, постарайтесь выехать обратно в тот же день.

По нашим данным, на вокзале пассажиров могут подвергнуть досмотру, и не только их самих, но и их документы и багаж. Если вас остановят, сохраняйте спокойствие. Не забывайте, что в критический момент именно вы должны сохранять контроль над собой, а не ваш противник. Запомните: страх лишает логики. Поэтому по возможности сохраняйте спокойствие. Здравый смысл и осмотрительность – это основные качества человека нашей профессии. Но иногда этого недостаточно. Вы должны обладать интуицией и смелостью. Будьте тверды и в то же время приятны в обращении. Если появится срочная необходимость связаться со мной, отправьте телеграмму на ваш домашний адрес. Оставьте ключ от квартиры в почтовом ящике. По возвращении из Нью-Мексико поставьте сигнал о том, что вы снова в Нью-Йорке».

Таковы были инструкции, которые были бы полезны для любого агента.