Текст книги "32. Агония мира"

Автор книги: Владимир Брайт

Владимир Брайт
32. Агония мира

1

Всегда чувствуешь себя разбитым, когда появляется подсознательное ощущение, что тебя хотят убить – и не в отдаленной перспективе, а в самом что ни на есть ближайшем будущем.

Я сидел в маленьком баре, где-то на задворках не только душного мегаполиса, но по большому счету и вселенной, и думал, что жизнь все-таки странная штука...

Два месяца назад грузовик, вылетевший из-за поворота на встречную полосу, сначала ослепил меня фарами, а потом взял на таран малолитражку, в которой я ехал. И все это на скорости сто километров в час. У меня до сих пор по ночам стоит в ушах пронзительный визг тормозов и скрежет сминаемого металла. Последнее, что я успел сделать, – резко вывернуть руль влево, и удар пришелся не в лоб, а почти по касательной. Впрочем, даже при таком столкновении мои шансы на выживание были скорее теоретическими. Если вас вырезают из раздавленной всмятку машины, это уже говорит о многом.

«Скорая», доставившая то, что еще некогда было здоровым человеком, в реанимацию, сдала эту груду искореженного человеческого материала под расписку и отправилась по следующим вызовам. А я так и остался лежать на операционном столе, где уставшая от ночных операций бригада совершенно не знала, что со мной делать: разобрать на запчасти, чтобы хотя бы некоторые мои уцелевшие органы послужили на благо других, более счастливых пациентов или просто отправить в морг.

Не знаю, на чем бы они остановили свой выбор, если бы, на счастье, моими бренными останками не заинтересовалась одна весьма серьезная контора, к тому же наделенная чрезвычайными полномочиями.

Когда-то я был молод, здоров и, что самое главное, не обременен близкими и родственниками. Одинокая троюродная тетка не в счет. Поэтому с моими останками можно было делать все, что угодно. Компьютер выдал всю необходимую информацию, и уже через восемь минут меня забрали прямо с операционного стола.

Пережив кратковременную клиническую смерть по пути из больницы в лабораторию и еще две, более продолжительные, во время переделки моего тела, через пару недель я, к немалому удивлению местных специалистов, пришел в себя, а еще через месяц был морально и физически готов услышать о своем диагнозе и новой роли в этом мире.

* * *

Совершенно бесцветный человек, со смытыми чертами лица, представился как Каффи Залабски (непонятно, к чему были эти изыски, – назвался бы просто мистером Смитом или Джонсом), после чего коротко спросил, хорошо ли я себя чувствую и готов ли услышать всю правду о своем нынешнем положении.

Это самое «нынешнее положение» звучало уж слишком официально. Впрочем, судя по виду мистера Залабски, психологически адаптированные беседы были не в его стиле. Поэтому я просто ответил, что я весь внимание и готов услышать любые, пусть даже самые неприятные новости.

Как оказалось, мой ответ был необоснованно самоуверенным, потому что на самом деле я был вовсе не готов к тому, что узнал. Рассказ моего нового знакомого слишком смахивал на бред сумасшедшего. И если бы человек, сидящий напротив меня, не олицетворял собой собирательный образ солидного государственного чиновника, я бы подумал, что меня элементарно разыгрывают.

– Вы пережили три клинические смерти и двадцать пять различных по сложности операций, – монотонным бесцветным голосом начал он. – В результате чего ваше тело было модернизировано – заменены и модифицированы некоторые органы, что составило порядка шестнадцати процентов от вашей массы.

Вот такие дела...

Если вам никогда не сообщали, что вы состоите на одну шестую часть из металлолома или еще из чего-то подобного, то, скажу откровенно, вам повезло.

Видимо, вид у меня был обалдевший, поэтому мистер Залабски поспешил меня утешить:

– Мозг и органы воспроизведения у вас остались родными, все остальные детали не столь важны. Думаю, потеря аппендикса или замена разорванной почки на искусственную не слишком вас расстроит.

Насколько я понял, аппендиксом и почкой дело не ограничивалось, но, более или менее придя в себя и утешаясь мыслью, что в чем-то мне даже повезло, я решил не углубляться в подробности.

– А также, – продолжал мистер Залабски, – думаю, вам будет интересно узнать, что вы первый и пока что единственный выживший из тридцати двух наших пациентов. Согласитесь, редкая удача – выкарабкаться из фатальной аварии, пережить три клинические смерти, чтобы затем поспорить с теорией вероятности и второй раз выиграть при смехотворно низких шансах.

После известия о том, что в некотором роде я стал полукиборгом, все остальные новости воспринимались мной почти на «ура».

– Могу ли я поинтересоваться, в чем заключается моя ценность для вашей организации и почему выбор пал именно на меня? – Я перешел на более деловой тон, отложив на время эмоции, – в данной ситуации от них все равно не было никакого прока.

– Самое главное, что вы выжили в результате нашего эксперимента и теперь практически готовы к выполнению миссии, возложенной на вас правительством.

Он по-прежнему оставался не только серьезным, но временами и неуловимо торжественным. Пожалуй, только чиновники госаппарата способны органично сочетать эти два состояния. Видимо, многолетняя практика...

– Наверное, речь идет не больше не меньше как о спасении мира? Именно такими делами занимаются модернизированные суперагенты, верно?

Мой тон был слишком легкомысленным, а веселье – наигранным, ведь я чувствовал, что впереди не самые приятные вести.

И – не ошибся.

Он выдержал некое подобие смысловой паузы, вероятно, чтобы я прочувствовал остроту момента, после чего спокойно ответил:

– Нет, для таких элементарных задач у нас существует менее дорогостоящий и не настолько квалифицированный персонал. Ваша задача будет диаметрально противоположной.

Не спасти, а уничтожить мир...

Вот так я впервые и узнал о параллельной вселенной, которую всего несколько лет назад открыла группа особо продвинутых ученых. Эти же люди вычислили, что через год с небольшим должно произойти пересечение каких-то неведомых мне плоскостей, в результате которого погибнут обе вселенные. Так что выбора не было никакого. Либо исчезнут они, либо мы вместе растворимся в хаосе мироздания.

Результатом же эксперимента (всех этих бесчисленных операций, трансформировавших мое тело в какую-то адскую смесь человека и машины) явилось то, что с помощью какой-то безумно сложной установки (разумеется, чисто теоретически, при шансах один к трем) я могу попасть в другой мир и провести операцию по его полной ликвидации...

* * *

Бар был дешевый. Маленький и душный. Одновременно в нем могло поместиться не больше двадцати человек. Одна из тех полуподвальных забегаловок, какими изобилуют все крупные города моего мира. Впрочем, это мир ничем и не отличался от нашего. Просто в его наименовании была буква «Б» в классификации наших стратегов, и по большому счету на этом всякие отличия заканчивались. Была, конечно, еще масса мелких несовпадений, но меня не очень интересовало, что кола здесь называется «бола» или что-то в этом же роде. Как их ни называй, истинная суть вещей всюду одна, а человек в любом мире остается человеком со всеми своими достоинствами и недостатками...

Я сидел неподалеку от стойки за крохотным столиком, вспоминая, как вчера вечером каким-то чудом пересек грань между мирами, после чего в целости и сохранности (что было, пожалуй, даже более удивительно, чем само перемещение между вселенными) оказался на задворках этого огромного мегаполиса.

Само путешествие (если не принимать во внимание некоторых болезненных моментов), а также последующая адаптация в новом мире прошли успешно, и до недавнего времени я чувствовал себя вполне сносно. Но буквально несколько минут назад голова моя вдруг начала раскалываться от тяжелой, сконцентрированной в затылке боли.

Старательно прислушавшись к своему самочувствию, я пришел к выводу, что оно связано с опасностью, более того – с угрозой жизни. Не знаю, почему я так решил. Раньше никогда ничего подобного я не чувствовал. Однако именно сейчас я был уверен, что не ошибаюсь.

Чтобы более детально проанализировать ситуацию, я вытащил сотовый и, в чисто бутафорских целях нажав несколько кнопок, тихо попросил: «Милая, просканируй, пожалуйста, бар. Мне кажется, здесь не все в порядке».

«Милая» – это разработка нашей науки, искусственный интеллект, втиснутый в футляр мобильного телефона. Он может настолько много, что, откровенно говоря, я до конца не знаю, что именно. Во всяком случае, самостоятельно звонить, общаться, взламывать компьютерные сети и базы данных, сканировать помещения, предупреждать о возможной опасности и многое другое он умеет. И этого мне на тот момент было вполне достаточно. При жесткой необходимости мы могли общаться напрямую: обмен информацией проходил как бы телепатически – через трансплантат в моей голове. Может быть, инфракрасный порт или что-то в этом роде. Правда, это было слишком болезненно, и данную возможность я старался использовать только при крайней необходимости. Во всех остальных случаях я просто говорил со своим телефоном вслух, а со стороны казалось, человек мило болтает с девушкой.

Машине понадобилось не более пары секунд, чтобы выполнить полное сканирование бара и сообщить, что оружие присутствует только у бармена под стойкой. Это пистолет сорок шестого калибра – местный аналог нашего сорок пятого. Но, судя по томограмме бармена, он настроен неагрессивно и не собирается пускать оружие в ход. Продукты и спиртное если не первой свежести, то, во всяком случае, не опасны для жизни. И вообще в данный момент человеку с моей подготовкой в этом месте ничто не угрожает.

Самое интересное, что я не знал всего не только о возможностях Милой, но и своих собственных.

Мистер Залабски, провожая меня в дальнюю дорогу (засовывая меня в бла-бла-бла-бла-бла-супер-трумбулятор, который доставил меня в параллельную вселенную), сказал, что мое тело и рефлексы в случае опасности могут сотворить поистине удивительные вещи. В тот момент у меня не было ни времени, ни возможности узнать, насколько удивительные вещи подвластны моим рефлексам. Однако и не верить ему у меня не было никаких оснований.

– Хорошо, Милая, я полностью доверяю твоим данным, но что-то глубоко внутри подсказывает мне, что в самом ближайшем будущем нас ждут крупные неприятности.

Мне было трудно объяснить, откуда такая уверенность, поэтому нет ничего удивительного, что моя «напарница» не придала особого значения этим тревожным предчувствиям.

– У меня более совершенные датчики, тем не менее я ничего не чувствую. Так что успокойся, Тридцать второй (я сам дал имя Милой, а она, соответственно, мне), в данный момент никакой угрозы твоей жизни нет.

Я так и не понял, был ли это гонор искусственного интеллекта, или моя дорогая железная подруга просто тонко намекала мне, что мое тело несовершенно само по себе.

– В отличие от тебя я не полностью нафарширован механической начинкой, у меня, несмотря на все операции, еще остались человеческие чувства и эмоции, – неожиданно зло ответил я (сказывалась тупая, непроходящая боль в затылке), после чего закинул Милую во внутренний карман пиджака.

– Что, поссорился с подружкой?

Вопрос, прозвучавший совсем рядом, за спиной, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

«Нервы ни к черту», – успел подумать я, повернув голову в направлении голоса.

Девушка, без всякого приглашения подсевшая к моему столику, видимо, слышала мои последние слова. Маловероятно, что она воспылала ко мне свежим чувством первой любви. Ею двигал обычный профессиональный интерес, напрямую связанный с моими финансовыми возможностями. Местных денег у меня и вправду было достаточно, так как для Милой не составляло труда выпотрошить любой банковский аппарат меньше чем за минуту.

– Сегодня поссорились, завтра помирились, – вполне обычное дело, с кем не бывает...

Она неплохо выглядела, хотя назвать ее юной феей было бы явным преувеличением.

– Только не запади на ее силиконовую грудь, – услышал я внутри головы.

Глупо использовать телепатическую связь, которая причиняет мне боль, в таких низких целях.

Я скривился, что было воспринято девушкой как знак того, что ее предположения насчет ссоры верны. Впрочем, если подумать, она была не так уж далека от истины. Я действительно только что слегка повздорил со своей единственной подругой в этом мире. И не важно, что она насквозь искусственная. Я в этом плане тоже не идеал. Так что мы в чем-то похожи.

– Нет, не поссорился, – ответил я уже в более спокойном тоне. – Просто мы немного повздорили на тему интеллектуального развития.

Эта не слишком-то внятная реплика ничуть не удивила девушку.

– Со всеми бывает, – без всякого жеманства ответила она и без всякой паузы продолжила: – Меня зовут Вивьен. Хочешь поболтать и выпить со мной?

В принципе она очень ненавязчиво и просто предлагала свои услуги, что не могло не импонировать. Но у меня опять начала раскалываться голова. Да еще и реплика Милой совершенно выбила меня из колеи.

– Прости, у меня кое-какие личные неприятности, – начал я, – давай поболтаем как-нибудь в другой раз, а выпить... Разумеется, я угощаю...

С этими словами я протянул ей двадцатку, всем своим видом давая понять, что романтическое рандеву окончено.

Она не была ни глупой, ни вульгарной, поэтому, грациозно взяв деньги, улыбнулась на прощание и уже начала вставать, но именно в этот момент дверь бара с громким стуком распахнулась (удар кованого ботинка был настолько силен, что одна створка сорвалась с петель) – и все мои дурные предчувствия наконец воплотились в жизнь...

* * *

Наркоман в силу некоторых объективных причин весьма нестабилен. Можно даже сказать, это заложено в его природе. Вооруженный же наркоман – это просто конец света, со всеми вытекающими последствиями. Если говорить более конкретно, он представляет собой стихию, которая в большинстве случаев доводит дело до летального исхода, – для тех, кто оказался на его белом печальном пути, обильно присыпанном пыльцой героиновой смерти.

Похоже, мистер Залабски не обманул меня насчет феноменальных рефлексов, присущих моему телу. Я успел в мельчайших подробностях зафиксировать все детали гардероба человека, ворвавшегося в бар. Отметил чересчур расширенные полубезумные зрачки, неестественную бледность лица и нездоровую синеву под глазами. Попытался даже что-то сделать, но все было напрасно. Никакие трансплантаты и стимуляторы не помогут вам преодолеть десять метров в течение той доли секунды, пока палец нажимает на курок и смертоносный рой пуль устремляется из черного, как бездонный зрачок смерти, дула на поиск своей жертвы...

Два «Узи» или их аналоги в небольшом помещении сметут все живое в течение нескольких секунд. Не нужно даже менять магазины, потому что при такой плотности огня и на такой малой площади промахнуться практически невозможно. Даже если очень постараться. Хотя справедливости ради стоит отметить, что проще было бы закинуть в окно пару гранат. Результат был бы тот же самый, только это не потребовало бы от убийцы никаких усилий.

Я еще успел прямо как был, из сидячего положения, сжавшись, как пружина, прыгнуть навстречу нападавшему. По пути мощным ударом отбросил в сторону мешающую движению Вивьен, но это было последним, что я успел сделать, Прямо в полете четыре пули ударили мне в грудь, отбросив к столу, за которым я еще совсем недавно непринужденно болтал с двумя милыми созданиями...

* * *

Если бы я основательно не вооружился по совету своей железной подруги, попутно приобретя самый дорогой и качественный бронежилет (на черном рынке при наличии денег можно купить все, что угодно, – в этом отношении наши миры совершенно не отличались), то этот наркоман, выкосивший весь бар из-за каких-то одному ему ведомых бандитско-наркоманских разборок, спас бы свой мир – убив порождение зла, пришедшее уничтожить эту вселенную. Проще говоря – меня.

– Вставай, нам нужно быстро уходить отсюда! – воздействие непосредственно на болевые точки всегда особенно хорошо удавалось Милой.

Грудь разрывалась от боли, а легкие никак не могли прокачать достаточно кислорода. Я судорожно хватал воздух широко раскрытым ртом и первые несколько секунд никак не мог понять, где я и что тут произошло.

– В бар ворвался наркоман, судя по всему из какой-то местной банды, и, сводя счеты, превратил его в дымящиеся руины. Из шестнадцати человек, находившихся внутри, выжили только двое: ты, благодаря бронежилету, и Вивьен, получившая две пули навылет в свои замечательные силиконовые имплантанты. – На «замечательных имплантантах» Милая сделала особое ударение.

В баре никто не мог бы нас услышать. Поэтому моя спутница не вгрызалась в мозг телепатическими сигналами, а использовала громкую связь.

– Теперь ты знаешь все, так что давай-ка вставай, нам нужно срочно убираться отсюда, пока не приехала полиция.

– Подожди секунду. – Я был в бешенстве, и Милая об этом прекрасно знала: не нужно было глубоко сканировать мой организм, чтобы догадаться о состоянии его владельца. – Тебе же под силу вытащить из моей памяти лицо этого подонка! Только не говори «нет», я прекрасно знаю, что ты это можешь сделать. Судя по его богатому наркоманскому прошлому, наверняка он не раз и не два засветился в полиции. Мне нужны данные на него, его дружков, дислокацию банды и прочее. Одним словом, все, что можешь сделать, сделай, пожалуйста, прямо сейчас.

– Ты собираешься уничтожить весь этот мир. Подожди месяц-другой, и, уверяю тебя, для объекта твоей праведной ненависти наступит Судный день.

Милая была машиной, поэтому мыслила упрощенно глобальными категориями. Мелочи совершенно не интересовали ее.

– Я знаю о своей миссии столько же, сколько и ты. Но сейчас я очень... Повторяю: ОЧЕНЬ зол. Это субъективное чувство, присущее только людям. И если не дать выход гневу, то в моей психике может произойти определенный перекос, который не позволит успешно выполнить задание. Другими словами, я буду уже не стопроцентной машиной убийства, а только девяностопроцентной. И самое главное – тебе это прекрасно известно. Так что для общей пользы дела дай мне, пожалуйста, все выкладки.

Она не стала спорить, предпочтя на этот раз мирное решение проблемы.

– Я вошла в полицейскую базу данных, проделала еще кое-какие манипуляции, которые вряд ли тебя заинтересуют, и могу с уверенностью сказать, что кличка парня, устроившего бойню в баре, – Спящий, он входит в состав крупной и очень влиятельной банды с довольно примитивным и типичным для таких группировок названием «Гончие ада»...

Мне неожиданно вспомнились строчки из старой кельтской поэмы о безумном боге:

 
Он шел равнодушный к боли – не чувствуя ничего,
И даже зло отступало, не в силах понять его.
Скулили гончие ада, трусливо поджав хвосты,
Когда проходил он мимо, чернее самой темноты.
И ангелы, щурясь от света, рукой прикрывали глаза,
Когда своим странным сияньем он ослеплял небеса...
 

Если вдумчиво разобраться, то я и был этим безумным богом для данного мира. Единственное, что не сходилось, – «Гончие ада» не будут трусливо скулить. Потому что я не собираюсь проходить мимо. И не буду ждать конца вечности, который должен наступить через пару месяцев. Прямо сейчас я намерен взять в руки меч возмездия и сделать так, чтобы имена по меньшей мере четверых из них навсегда были вычеркнуты из истории этого города.

2

– Они едут на черном внедорожнике, местном аналоге нашего «хаммера», в сторону пятьдесят четвертого хайвея. Судя по тому, что район дислокации банды находится в противоположной стороне, устроившие резню в баре явно собираются покинуть город. В машине четыре человека. Наверняка все вооружены. Спутник дает не слишком четкую картинку даже при максимальном увеличении, но думаю, что этих данных тебе хватит.

– Как ты все это так быстро узнала? – Я все-таки в некотором роде был человеком, поэтому глупые вопросы, как и прочие недостатки, являлись частью моей натуры.

– Спящий засвечен в полиции, также есть база данных на «Гончих ада». Не проблема узнать номера их машин. Просканированное со спутника пространство в радиусе пяти миль показало только один автомобиль, принадлежащий одному из членов банды. Если учесть то, что он на большой скорости покидает район преступления, можно уверенно предположить, что в нем находятся те, кто тебе нужен.

Я был полностью удовлетворен объяснениями Милой, поэтому не стал тратить время на дальнейшие расспросы, а попытался привести в чувство Вивьен.

Она и правда на первый взгляд казалась мертвее мертвых – простреленная грудь, залитое кровью платье, в общем, не скажи мне Милая, что с ней все в порядке, я даже не стал бы с ней возиться. А так...

– У тебя что, какие-то позывы к детопроизводству или это глубокие романтические чувства?

Милой по-прежнему не от кого было скрываться, поэтому она продолжала использовать громкую связь.

– Дорогая, я тебя умоляю, оставь эти свои насквозь пропахшие машинным маслом компьютерно-железные определения. В следующий раз можешь вместо «детопроизводства» употребить слово «секс» или совсем по-простому спросить, не намерен ли я трахнуться...

Я откровенно хамил, но и Милая не отличалась тактом и изысканностью светской дамы, так что в некотором роде мы были квиты.

– Для адаптации в незнакомом мире нужен кто-то местный, чтобы правильно сориентироваться в обстановке, – терпеливо пояснил я уже по дороге из бара.

Окровавленную девушку я нес на руках, решив привести ее в чувство позже.

– У тебя есть я и все, какие только возможно, местные компьютерные базы данных, – возразила моя железная соратница.

– Есть такое понятие, как «человеческий фактор», и его не заменят никакие базы данных. Так что в наших же общих интересах давай в этот раз будем действовать по моим рекомендациям.

Вероятно, мои доводы показались Милой убедительными, потому что она неожиданно прекратила спор.

– И еще. Ты можешь взять на себя управление светофорами, чтобы заблокировать наших друзей в какой-нибудь пробке, – без всякого перехода продолжил я.

– Они почти уже на выезде из города. Я только что переключила последний светофор на постоянный красный. Тебе же будет создана непрерывная зеленая улица. В течение шести минут, начиная с этого момента, ты можешь настичь их, если будешь двигаться со средней скоростью семьдесят пять миль в час.

– Понял, – ответил я, закидывая Вивьен на заднее сиденье припаркованного прямо у бара потрепанного седана.

– Машина в порядке, – услужливо сообщила Милая. – Пятнадцатиминутную гонку со скоростью девяносто миль в час она точно выдержит, потом с пятидесятипроцентной вероятностью может отказать третий цилиндр и...

– Спасибо, дальше продолжать не нужно, пятнадцать минут мне вполне хватит, чтобы закончить операцию...

Мы преодолели половину расстояния (прошло около трех минут), когда Милая сообщила, что «хаммер», протаранив несколько машин, миновал пробку и вырвался на хайвей. Вероятно, у наркоманов все-таки сдали нервы (хотя я подозреваю, что нервная система у них уже давно и безнадежно была расшатана) и они решили пойти на такие крайние меры.

«А черт!!!» – выругался я про себя.

Производить ликвидацию на городской улице в пробке – милое дело. Подходишь к машине с задней правой стороны и без всяких патетических заявлений о том, что зло должно быть непременно наказано, а насилие порождает насилие, всаживаешь четыре пули с расстояния полуметра в четырех человек. После чего спокойно уходишь. И никто никогда не только не найдет, но и не опознает убийцу.

А вот преследовать на старой развалюхе мощный внедорожник по хайвею да еще в одиночку (партнер с автоматом на заднем сиденье мог бы существенно упростить дело), имея лишь пару пистолетов, – задача, я вам скажу, не из легких. Даже со всеми, вместе взятыми, рефлексами, так чудесно расписанными мистером Залабски.

– Вероятность благоприятного исхода предприятия составляет около сорока трех процентов, – подала голос Милая. – Я настоятельно рекомендую тебе отказаться от операции. Если угроза твоей жизни составит более тридцати пяти процентов, я просто выведу машину из строя, замкнув электропроводку.

«Хренова железяка», – в сердцах подумал я.

Самое интересное, я даже не знал точно, что творится у меня в голове. И как завязан мой мыслительный процесс с датчиками Милой.

– А ты вообще можешь читать мои мысли? – спросил я напрямую. – Я имею в виду, не когда мы общаемся и от меня требуются определенные усилия и концентрация, чтобы установить связь, а просто так, в обычной обстановке.

– Нет, – коротко ответила Милая.

– Ты не лжешь?

– Ложь не присуща искусственному интеллекту.

Здесь она прокололась основательно, и даже сама не поняла в чем. Мощный искусственный интеллект, созданный военными, это вам не светлый благородный разум из фантастических произведений о принципах робототехники. Это скорее беспринципный, холодный, бездушный самообучающийся монстр, для которого нет никаких запретов и ограничений. Он будет лгать, когда это целесообразно, и говорить правду, если это пойдет ему на пользу.

Так что заявление Милой о том, что она в принципе не может лгать, было уже само по себе ложью.

«Хренова железяка», – еще раз, уже более зло, подумал я. А вслух произнес:

– Если ты остановишь машину посреди хайвея, то в скором времени обязательно приедут ремонтники или полиция. И у них могут возникнуть серьезные вопросы насчет того, откуда у меня в салоне взялась окровавленная девушка с двумя огнестрельными ранениями в области груди.

– Ты ликвидируешь полицию или ремонтников, сядешь в их машину и спокойно уедешь.

Ее логика была безукоризненной – действительно, бессмысленно жалеть отдельных представителей данного общества, когда собираешься уничтожить весь этот мир.

– О'кей, ты права, – на этот раз не стал спорить я. – Только, пожалуйста, прежде чем ты решишь остановить автомобиль, предупреди меня заранее.

– Никаких проблем...

– Хорошо, раз мы пришли к общему знаменателю в личных вопросах, скажи, пожалуйста, как обстоят дела с нашим «хаммером».

– Они по-прежнему быстро уходят в западном направлении, и если ты хочешь их догнать, увеличь скорость минимум до девяноста миль в час.

Я сделал так, как она рекомендовала, и около десяти минут прошло в бешеной гонке. Правил я, разумеется, не соблюдал, обгоняя и подрезая всех подряд, как придется, в том числе и по крайней правой полосе.

– У них здесь есть наблюдение с воздуха? – спросил я, с тревогой подумав, что мне сейчас только полиции не хватало.

– Я отправила вертолет по ложному вызову на двадцать пять миль к северу. Пока они там разберутся, что к чему, ты уже успеешь закончить со своей вендеттой. Кстати, будь готов, сейчас они появятся в пределах прямой видимости, – сообщила моя помощница.

И действительно, через несколько секунд я увидел «хаммер».

– Я не могу ничего сделать с их машиной на такой скорости, – сообщила Милая. – Поэтому оптимальным вариантом будет ликвидация водителя. Ты поравняешься с ними и для верности выпустишь всю обойму, затем резко уходишь в отрыв. На такой скорости, потеряв управление, они неминуемо врежутся в ограждение. Фатальный результат для всех находящихся внутри практически гарантирован.

У меня был точно такой же план, но сейчас было не время выяснять, у кого из нас лучшие тактические задатки, поэтому я просто сконцентрировался на выполнении задачи.

Нога вдавила до упора педаль газа, выжимая из старой машины последнюю мощность, и тут совершенно некстати очнулась Вивьен.

Я уже пошел на обгон джипа, вытянув вперед руку с пистолетом, и вдруг девушка пронзительно закричала.

Не знаю, чего она испугалась больше – бешеной гонки, незнакомца с пистолетом в руке или своего обильно залитого кровью платья. Впрочем, это не столь важно. Главное то, что она очнулась в совершенно неподходящий момент, и это чуть было не стоило нам жизни...

Чисто рефлекторно я дернул руль, и машина резко вильнула влево. Я успел выровнять ее, но водитель джипа уже увидел, что в руках человека, пытающегося обогнать их автомобиль, находится большущий пистолет.

Он что-то прокричал своим соратникам, и в следующее мгновение из заднего окна «хаммера» высунулся дробовик и дважды выстрелил картечью практически в упор.

Если бы мы находились хоть метра на три-четыре дальше, этот залп начисто снес бы крышу, разбил лобовое стекло и сделал невозможным продолжение погони. А так он просто пробил крышу и днище машины как раз между передним правым и задним сиденьем. Только каким-то чудом сжавшейся в комочек Вивьен не оторвало ноги.

К ее чести, стоит отметить, что кричать она прекратила. Не знаю, как повел бы себя среднестатистический обыватель на ее месте, но подозреваю, что без продолжительной истерики явно бы не обошлось. А у проститутки, может быть в силу определенных профессиональных качеств или каких-то других причин, нервы оказались покрепче.

– Эти наркоманы что, совсем охренели?! – прокричал я, обращаясь к Милой (ветер завывал в пробоине готового вот-вот пойти ко дну «Титаника»). – Они что, таскают с собой зенитную установку?

– Это всего лишь «Сайга-12» или ее местный аналог. На полигоне пуля из нее пробивает стальную пластину толщиной полтора миллиметра на деревянном щите. При стрельбе картечью обеспечивается пятидесятипроцентный результат, то есть стальную пластину пробивает каждая вторая картечина, – тоном усталого автоответчика выдала официальную справку Милая. – Так как жестяная банка, на которой мы гонимся за твоими любимыми наркоманами, в три раза тоньше, а расстояние до цели нулевое, не удивительно, что нас пробило навылет. Кстати, плохая новость – у нас поврежден тормозной шланг, так что тормоза не работают. Если бы не это обстоятельство, я остановила бы машину прямо сейчас. Но при таком варианте твои шансы выжить составляют около пятнадцати процентов. На данный момент ты все еще держишься в районе двадцатипроцентной вероятности благополучно их завалить, поэтому мы будем продолжать погоню до самого конца.

Все время, пока Милая рассказывала о наших призрачных шансах выжить при данном раскладе, я отчаянно маневрировал. И в конце концов пристроился точно позади «хаммера». Тем самым лишив преследуемых возможности продолжать огонь из боковых окон. С нормальными тормозами это было бы намного проще, но и так, просто временами сбрасывая газ, мне удалось занять более или менее безопасную позицию.

Однако наше счастье продолжалось недолго. Спящий (я опознал его по «Узи») перелез через заднее сиденье (благо это был огромный «хаммер», а не обычный джип) к заднему окну и открыл огонь, опять же почти в упор, по нашему многострадальному средству передвижения.