Текст книги "Цвет крови – черный"

Автор книги: Владимир Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Мальтиса и Мелиус.

Одиночество и верность.

Предопределение и долг.

Багряный восход и кровавый закат.

Такие разные и в то же время чем-то неуловимо схожие.

В иной жизни они вполне могли родиться братом и сестрой или, неожиданно встретившись, стать любовниками. Раствориться друг в друге, познав истинное счастье. Вырастить много детей и прожить вместе до старости лет.

В другой жизни все могло бы сложиться иначе. Но только не здесь и не сейчас.

В этом мире равнодушная жертва и милосердный палач встретились только однажды. Их судьбы пересеклись в грязной таверне, где пьяная толпа провожала в последний путь «сумасшедшую бабу». Глупые навозные жуки, смеющиеся над полетом прекрасной бабочки, бесстрашно летящей в огонь. Ее крылья уже тлеют от нестерпимого жара, а серая масса, копошащаяся далеко внизу, по-прежнему убеждена: это обычная шутка. Отличный повод собраться. Набить брюхо и упиться до беспамятства.

Угощение оплачено из чужого кармана. И значит, можно ни в чем себе не отказывать. Жизнь коротка. Поэтому время от времени нужно отпускать тормоза и лихо мчаться с пригорка в компании подвыпивших приятелей, оглашая окрестности дикими воплями. Победно вскидывать руки вверх, с наслаждением подставив лицо встречному ветру. Запрокинув голову, пить жадными глубокими глотками обжигающую жидкость, не обращая внимания на то, что большая часть льется мимо.

Какой замечательный вечер!

Какая прекрасная жизнь!

Война и невзгоды остались в далеком прошлом. Дела и заботы подождут. Сегодня чудесный праздник. Вино льется рекой. Не нужно ни о чем думать. Нет смысла переживать и бояться нового дня. Будущее – глупая выдумка. Есть только настоящее. Остальное не важно…

Вот только куда-то подевался хитрый трактирщик. А дебелая толстуха-служанка одна не справляется. В другом месте и в другое время это могло вызвать недовольство, но сегодня проблема решается просто. Кто-то видел Суфа, поднимающегося наверх. Не иначе, трактирщик что-то задумал. Надо пойти и кликнуть старого проныру. Народ собрался повеселиться на славу, а не подыхать со скуки.

Вина и закуски! Хозяин, не скупись! За все заплачено с лихвой! Мальтиса в кои-то веки раскошелилась на праздник. Жила себе замкнуто, ни с кем особо не общаясь. Если бы время от времени не помогала отводить разные беды и не предсказывала погоду, люди наверняка решили бы, что она ведьма.

А вот поглядите-ка: когда хочет, может веселиться и пить. Ну а в хмельном угаре, как известно, жизнь выглядит проще. Цвета размыты. Боль не чувствуется. Пьяному и море по колено. Глубокое синее море, раскинувшееся до самого горизонта. Идешь себе по воде и идешь, удивляясь, почему не додумался сделать это раньше. Оказывается, преодолеть огромную водную гладь совсем просто. Нужно только очень захотеть. И тогда – делов-то, раз плюнуть. Сегодня на одном берегу – завтра уже на другом. Пока старый друг хмель рядом, нет ничего невозможного.

Жалко, что ночь не продлится вечно.

Хмурое утро венчает блеклый рассвет. Силы стремительно тают. От былого запала не осталось следа, и вчерашний герой, покоритель морей, вдруг тонет в маленькой лужице.

В крохотном черном озерце, вылившемся на пол из пробитого черепа.

– Су-уф! – Держась за стены, грузная фигура медленно ползет вверх. – Где тебя носят морские дьяволы?!

На улице штормит, и корабль-таверна, отчаянно скрипя мачтами, раскачивается из стороны в сторону. Болтанка такая, что нужно держаться за переборки, иначе свалишься.

– Су-уф! Мы хотим пи-ить!

Человек доходит до самого верха, и его мутный взгляд упирается в тело.

– Приятель, да ты набрался как скот! Вставай немедля… и… давай… пошли вниз… Короче… Ждут… В общем, там…

– Он устал. – Мелиус только что закончил разговор с Этаном и покинул грязную коморку. – Не нужно трогать старину Суфа. Пусть отдохнет.

Голос файта звучит успокаивающе-доброжелательно, но пьяный не слушает. Трактирщик должен идти вниз и обслужить гостей. И вообще, кто этот недоносок? Откуда он взялся и как смеет перечить мужчинам, решившим выпить и повеселиться?

– Ты кто? – В отвратительной гримасе и мутном блуждающем взгляде нет ничего человеческого. – Говори, пока я тебя…

– Не убил?

– Да… Точно… Того… Это… прибил… пока тебя…

Мелиус не хочет мараться. Нетрудно прихлопнуть таракана ладонью, так, чтобы на руку брызнула отвратительная жижа, но ведь остается гадкое ощущение. К тому же здесь не одно насекомое. Внизу их целый выводок. Что ж, в любом случае нужно с кого-то начинать.

– Не прибил… как… слизняка… Вот…

Со стороны может показаться, что человек слегка похлопал друга по плечу. Мол, все в порядке, старина, успокойся, не заводись, лучше сядь отдохни, а я сбегаю за вином. Потом вместе выпьем. Поговорим о жизни. Обсудим женщин. Планы на будущее. Поделимся сокровенным. А когда вино кончится и фляга опустеет, мирно разойдемся, чтобы никогда больше не встретиться.

Но это «небрежное прикосновение» на самом деле несет смерть. На теле нет видимых повреждений. И все же сердце смято в лепешку, словно ударом огромного молота. Рука легко опускается на плечо пьяного – и мутный взгляд на мгновение проясняется. Широко распахнутые от боли глаза удивленно взирают на странного незнакомца, способного так небрежно убить человека. Прихлопнуть его, словно муху, и, не останавливаясь, проследовать дальше.

– Т… – Сил не хватает даже на предсмертный хрип.

Корабль-таверна получает громадную пробоину – и тонет. Где-то вдалеке завывают морские дьяволы, но пучина уже поглотила лихих моряков, и, может быть, впервые в жизни им не страшна ужасающая мощь идеального шторма…

В отличие от жертвы Мелиусу неведома романтика дальних странствий. Морская тематика оставляет его равнодушным, поэтому он проходит мимо.

Два неподвижных тела остаются за спиной файта, и это только начало. Хозяин пожелал очистить место от скверны. Слуга выполнит приказ господина. Те, кто потерял человеческий облик, перестают быть людьми. Но будь они даже святыми, сейчас это не имеет значения. Слово Этана – закон.

Как ни в чем не бывало файт спускается вниз. За время его отсутствия ничего не изменилось. Те же облака густого табачного дыма, режущий ухо визгливый пьяный хохот, истеричные выкрики, отборный мат и звон бьющихся глиняных кружек. Шумная вечеринка подходит к концу, но, кроме Мелиуса и Мальтисы, об этом не знает никто. Жизнь кажется нескончаемой и прекрасной.

Всем.

Кроме одной женщины, стоящей рядом со стойкой в ожидании кавалера.

Белый танец.

Поцелуй на прощание.

Финал.

Праздник кончился.

Свечи потушены.

Жизнь пролетела как сон. Быстро и незаметно. По-хорошему, нужно проснуться, но она медлит. Глаза Мальтисы прикованы к мужчине, идущему к ней.

У него спокойное лицо, уверенный взгляд и скупые, точно выверенные движения.

Шатающиеся фигуры, призраки, встающие на пути незнакомца, устало оседают на пол.

Первый.

Второй.

Безжалостный молот раз за разом опускается на наковальню, где разбивают сердца.

В кузнице жарко и накурено, но Мелиус не обращает внимания на мелочи.

Третий.

Четвертый.

Сзади слышатся взрывы пьяного хохота.

– Уген, да ты набрался к чертям собачьим! Вставай, нечего валяться в проходе!!!

Пятый. Шестой.

– А Вел… Посмотрите-ка, тоже хорош! Клялся, что будет пить до утра, а слег в самом начале.

Седьмой…

Десятый…

Крылья прекрасной бабочки пылают вовсю, а пьяным навозным жукам по-прежнему весело. Трагедия оборачивается грязным бессмысленным фарсом, где Смерть правит балом и есть лишь одна пара, способная на красивый прощальный танец.

Мужчина подходит к женщине, пребывая в непоколебимой уверенности, что именно он – единственный и неповторимый. Ему невозможно отказать. Здесь нет никого достойнее. Она должна согласиться. Других вариантов попросту нет.

Но вместо трепетного взгляда покорной лани его встречает открытый вызов дерзкой волчицы.

– Расслабься, красавчик. Ты не мой герой. Не тот человек, которого я жду. – Белоснежные зубы расплываются в зверином оскале, а на дне бездонного колодца расширившихся от возбуждения зрачков плещется лава.

– Ты в этом уверена? – Его вкрадчивый голос льется сладкой патокой.

– Абсолютно. Будущего не изменить. У моего избранника другое лицо.

– Лицо – это маска и не более.

– Эй, приятель… Поосторожней с нашей ба…

Небрежный взмах руки, пытающейся отогнать надоедливую муху.

…дцатый…

– А маску нетрудно сменить.

– Согласна. Сменить и вправду нетрудно. Но только при условии, что знаешь, какую надеть. А ты ведь не знаешь?

– Чего… Вдруг… Развалился тут…

…дцатый…

– Я угадала?

– Отчасти.

– Не пытайся меня обмануть! – Наконец ей стало по-настоящему весело.

Бабочка, охваченная пламенем, падает вниз. Дна пропасти пока не видно, и, что самое главное, нет боли.

– Ты не мой парень, а я не глупая девчонка, влюбленная до беспамятства…

– Вен умер. – Мертвенно-бледное лицо появляется откуда-то сбоку. – Ты что, отравила вино?

– Нет.

– Тогда почему они…

…дцатый…

– Я не пытаюсь тебя обмануть. И пришел за другим.

Количество неподвижных тел слишком велико. Даже с учетом того, что сегодня бесплатная выпивка.

– Вино отравлено! – Истеричный крик, зарождающийся в дальнем углу зала, служит искрой, воспламенившей погребальный костер. – Коварная ведьма отравила вино! Она задумала нас погубить!

Простая и ясная мысль хоть и не сразу, но все же доходит до большинства присутствующих. Мутные пьяные взгляды обращаются к виновнице торжества и видят, как Мальтиса, небрежно облокотившись на стойку, улыбается заезжему гостю. Окончательно умом тронулась. Задумала убийство и думает, это сойдет ей с рук.

– Он среди них? – Мелиус обводит рукой зал, указывая на толпу.

– Нет.

– Ты видела его прежде?

Протяжный рев исторгается из глоток «пирующих». Концентрация ненависти достигает того предела, когда становится физически ощутимой.

– Нет. – Голоса не слышно, но файт, не напрягаясь, читает ответ по губам.

– Хорошо.

В отличие от взбешенной толпы эти двое безмятежно-спокойны. Мужчина уверен в собственных силах, а женщина знает – изменить будущее невозможно. Ее убьет альбинос. Тридцать два поколения предсказателей что-то да значат. Ошибка исключена. На месте пьяного быдла могли бы оказаться любые чудовища. Демоны Хаоса. Призраки Толуа или вообще кто угодно. В любом случае ничто не изменится. Пока не появится альбинос, она не умрет. Пылающая искра не достигнет дна пропасти, а круг не замкнется.

Опьяненная жаждой крови толпа не знает про все эти тонкости. По большому счету они ей и ни к чему. Чем забивать голову ерундой, лучше броситься скопом на врага – и убить. Разобраться раз и навсегда. У большинства из присутствующих есть ножи. Но когда численный перевес настолько велик, оружие ни к чему, оно только мешает. Задача на редкость проста – повалить ублюдков на пол и бить ногами до тех пор, пока тела не превратятся в бесформенные ни на что не похожие туши. Если бы речь не шла о ведьме-отравительнице, нашлись бы желающие напоследок использовать бабу по назначению. Но никто из присутствующих не желает пачкаться о подлую гадину. Забить ее насмерть – и дело с концом.

Мелиус тоже не хочет пачкаться о выводок мерзких жуков, но выбора нет. Приказы Этана не подлежат обсуждению. Файт делает шаг вперед, оставляя женщину за спиной.

Со стороны кажется: Мальтиса и вправду тронулась умом. Никто не останется равнодушно-спокойным, когда разгоряченная алкоголем толпа настроена учинить кровавый самосуд. А ненормальная баба стоит, небрежно облокотившись о стойку, и улыбается. Оказавшаяся неподалеку бутылка очень кстати. Кружки нет – и не надо. Мальтиса поднимает бутылку вверх, салютуя подонкам, пытающимся объять необъятное и совершить невозможное.

Удивление трактирщика Суфа по поводу ранга приглашенных легко объяснимо. Во время войны большинство честных людей уходит в армию. Трусы и всякий сброд остаются, поднимаясь на поверхность чистого доселе озера отвратительной гнилостной пеной.

Мальтиса собрала под одной крышей чуть ли не всех подонков округи. И теперь провозглашала тосты за их неизбежный конец. А они не видели и не чувствовали ничего, кроме неистовой пьяной ярости.

Мутные мысли.

Навязчивые идеи.

Парадоксальные выводы.

Нелогичные действия.

И в результате – неизбежный финал.

Страшный и глупый…

Ошибка нападавших состояла даже не в том, что они проигнорировали Мелиуса, а в том, что слишком поздно опомнились. Ослепленная звериной злобой толпа, всколыхнувшись в едином порыве, бросилась на обреченных, словно девятый вал на хрупкое суденышко. Казалось, невозможно противостоять напору могучей стихии, но Мелиус не дрогнул. Орда глупых насекомых возомнила, что ей по силам расправиться с могучим исполином, и просчиталась. С таким же успехом комариная стая могла атаковать медведя.

Один хлопок.

Второй.

Третий.

Четвертый.

Сердца рвутся на части.

Хрупкое судно на поверку оказывается непоколебимой скалой, о которую разбиваются глупые волны.

Руки двигаются так быстро, что человеческий взгляд не успевает заметить их движения. Только что перед глазами колыхалась слегка размытая картинка мира, сузившегося до очертаний ненормального, посмевшего встать на пути разъяренной стихии. А в следующую секунду уже ничего нет. Рот открывается в беззвучном крике – и не успевает выдохнуть отработанный воздух. Бесчувственные тела оседают под ноги нападающих, но те не замечают этого. Одно-единственное желание заполнило разум безумцев – добраться до ведьмы. Убить отравительницу. Выплеснуть злобу, ненависть, страх.

А она смеется над их глупостью, салютуя очередной смерти, и раз за разом подносит бутылку к губам. Сегодня ее день. Алкоголь не бьет в голову, но лишь утоляет жажду. Альбинос рано или поздно объявится. А пока его нет, можно попытаться залить огненную лаву, обжигающую разум и сердце.

Мальтиса последняя в роду. Поэтому у нее нет девочки, дочки, чьи длинные волосы мать заплетала бы в косы. Пела бы на ночь колыбельную и любила так, как можно любить один раз в жизни.

– …ка!!! – Предсмертный хрип все-таки вырывается из горла очередного бедняги, и с глаз оставшихся в живых спадает серая пелена.

Они видят пол, усыпанный трупами, и демона, превратившегося в размытый волчок. Те, кто оказался рядом, отброшены в сторону. Парализованные ужасом люди застывают на месте, не в силах бежать. Впрочем, даже если бы и могли, это уже не играет роли. В любом случае, шансов нет. Файт слишком быстр.

За оставшуюся минуту Мелиус «зачищает» таверну и подходит к смеющейся женщине. Может, она и вправду сошла с ума. Только не здесь и не сейчас, а в тот злополучный момент, когда узнала о собственной смерти.

Этан распорядился очистить грязное место от скверны и сделать так, чтобы женщина умерла счастливой.

Первая часть приказа выполнена. Вторая – под вопросом: глаза Мальтисы искрятся весельем, а полуоткрытый рот растянут в улыбке, но это не значит, будто она счастлива.

Безумна – да. Все остальное пока что неясно. Ее подбородок, шея и платье залиты вином. Впрочем, в столь знаменательный день можно не обращать внимания на мелочи.

– Ты! – Рука фамильярно указывает на подошедшего вплотную мужчину.

Файт терпеливо ждет окончания фразы.

– Ты… – Вино наконец бьет в голову, и она неожиданно понимает, что безнадежно пьяна.

– Я.

– Ты не… – Мальтиса начинает медленно оседать, но сильная рука удерживает обмякшее тело.

– …не альбинос?

– Нет. – Файт отрицательно качает головой.

В ее глазах начинает двоиться. Потолок кружится. Кажется, еще немного – и упадет.

– Я не альбинос.

– Я вижу… Хорошо… потому что… ты нравишься… И… тогда…

Язык женщины заплетается, а каждое слово тише предыдущего, но Мелиус умеет читать по губам.

– Разрешаю. До… блестному. Ры… царю. Поцеловать. Пре… красную. Даму.

– Это осчастливит тебя? – Лицо файта по-прежнему невозмутимо, однако в голосе улавливается едва заметное напряжение.

В другое время ее наверняка удивил бы такой странный вопрос, но – не сейчас.

– Да! – На сей раз смех Мальтисы искренний.

Мелиус ловит себя на мысли, что женщина трезва и лишь притворяется пьяной, но он убеждает себя, что это не так.

Это всего лишь иллюзия. Мираж в бесплодной пустыне. Причудливая игра света и тени.

Однако на смену первому потрясению приходит второе.

Словно по мановению волшебной палочки, исчезает таверна с забрызганным кровью полом и разбросанными трупами. Нет бушующей грозы и сошедшего с ума мира. Есть только двое странников, неожиданно встретившихся на перекрестке судьбы.

– Да. Это. Сделает. Меня. Счастливой.

Потолок кружится так сильно, что, не в силах вынести мельтешение, Мальтиса устало закрывает глаза.

Файт сжимает в объятиях ослабевшее тело и запечатлевает на устах обреченной женщины прощальный поцелуй. Жертва не видит, как при этом стремительно меняется лицо, цвет волос и кожи палача. Ее подхватывает стремительный бурный поток и неумолимо влечет к бездне. Мальтиса слышит нарастающий грохот водопада, не в силах поверить в то, что может разбиться. Это невозможно. Ведь альбинос так и не появился. Значит, время еще не пришло.

«Сделал… – яркое озарение подобно лучу солнца в сумбурном хаосе путающихся мыслей, – по-настоящему счастливой».

Мелиус мог бы многое рассказать о своих необычных способностях, об изменчивом времени и об альбиносах, но прощальный поцелуй не располагает к откровенности, а лишь проводит черту между жизнью и смертью. В этом и состоит его главное предназначение. Он подобен коварному демону-обольстителю, обжигающий жар страсти которого пронизан могильным холодом.

«Несмотря ни на что, ты сделал это…»

Приказ господина выполнен. Но файт не станет убивать Мальтису руками, испачканными прикосновением к отвратительным насекомым. Это будет несправедливо. Прорицательница заслуживает лучшей участи.

Поэтому левая рука продолжает удерживать женщину за талию, а правая достает нож. Мелиус знает, как подарить легкий и быстрый конец.

Короткий укол под лопатку. Куколка трещит по швам – и освобожденная бабочка, вырываясь из тесных оков мертвого тела, устремляется вверх, к ослепительному свету.

Свобода и Счастье.

Конец и Начало.

Смерть и Возрождение.

Тридцать два поколения.

Полный круг.

Глава 13

Кровь била горячей струей из вспоротого горла. Казалось, это не рана, а неожиданно ожившее жерло древнего вулкана. Скопившаяся за долгие годы сила подземной стихии наконец выплеснула наружу долго сдерживаемую ярость. Потоки обжигающей лавы устремились вверх, разбиваясь на тысячи капель. А затем чудесным образом превратились в ярких огненных мотыльков, разлетевшихся в разные стороны. Эти удивительные создания пытались за короткие мгновения земного существования испытать и постичь то, на что остальным требуются долгие годы. Но не смогли.

Вырвавшееся на свободу чудовище не ведало жалости. Единственным желанием твари было утолить дикий голод, преследовавший ее на протяжении всей жизни. Тот самый голод, что острым кинжалом рвет внутренности, доводя до исступления и в итоге лишая разума.

Заметив опасность, капли-мотыльки заметались в панике. Одни пытались укрыться в траве. Другие, сложив крылья, камнем падали вниз. Они разбивались в прах, становясь неотъемлемой частью земли, растворившись в ласковых материнских объятиях.

Лучше умереть так, чем оказаться сожранным омерзительной тварью. Мерзкой крысой, согласившейся покинуть грязную нору в обмен на обещанное жертвоприношение.

Несчастные старались изо всех сил, но избежать печальной участи сумели немногие. Достигли земли лишь те, кто вырвался на свободу среди первых. Остальных поглотил демон…

Ноги несчастного подкосились. Валд упал на колени и стал заваливаться на спину.

Леруф увидел прямо перед собой агонизирующего дроу. Короткий рывок – и порождение Хаоса впилось в мягкую плоть. Мощные лапы рвали на части законную добычу, закидывая в пасть огромные куски. Челюсти практически не жевали. Словно огромная змея, леруф заглатывал жертву.

Воистину это было ужасное зрелище.

На войне можно увидеть всякое. Когда сходятся две армии, никто не щадит противника. В пылу боя нет времени обращать внимание на смерть и чужие страдания. А после того, как битва закончится, перед глазами остается статичная картина поля, усеянного трупами. Усталость дает о себе знать, разум ставит защитный барьер – и наступает апатия. Нет сил даже радоваться, что выжил, не говоря уже о том, чтобы попытаться осознать масштабы разыгравшейся трагедии.

Но война – это война. Там ты участник, а не рядовой зритель, посаженный в первый ряд наблюдать, как монстр разрывает на части несчастного дроу.

И пускай Валд сознательно принес себя в жертву, вольно или невольно выступив в роли нашего спасителя. Это ничего не меняло. Сама по себе идея жертвоприношения в корне порочна. А возомнивший себя вершителем чужих судеб не заслуживает даже презрения. Только смерти. Позорного и страшного конца в желудке ненасытного демона.

Поддавшись минутной слабости, я чуть было не отдал Динкса на растерзание твари. Бесчувственные утанги, не задумываясь, выполнят любой мой приказ. Им безразлично, кого убивать. Для мертвецов Фасы нет своих и чужих. Есть четкое разделение: лидер и все прочие. Командиру нужно слепо повиноваться, остальных – не принимать во внимание.

И тем не менее в конечном счете победил здравый смысл. Пусть маг доведет начатое до конца – и все воочию убедятся, что Мефисто отвергнет грязную крысу…

Пока остальные, пребывая в некотором оцепенении, наблюдали за пиршеством кровожадного монстра, Лам не терял времени даром. Он вообще не обращал внимания на леруфа. Положив голову господина к себе на колени, телохранитель пытался привести Динкса в чувство.

Настоящий мастер может убить прикосновением, а может снять боль или сотворить настоящее чудо медицины. Судя по напряженному выражению лица и отсутствию видимого результата, телохранитель в лучшем случае изучил азы точечного массажа, не более. Хотя не исключено, что имур не просто лишился чувств, а балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. В таком случае привести его в чувство практически невозможно.

Кровавое пиршество подходило к концу, а маг, способный справиться с чудовищем, все еще не подавал признаков жизни.

– Ты можешь привести его в чувство?

Вместо ответа утанг, стоявший от меня по правую руку, коротко кивнул.

– Тогда не медли.

Я ожидал если не чуда, то чего-то похожего. Надежды не оправдались. Реальность оказалась намного прозаичнее. Мертвый воин подошел к распростертому на земле магу и коротко, без замаха, ударил ногой по голове. Тело имура дернулось, словно его пробило копье, и Динкс изогнулся в дугу, дико взвыв. Я не знаю, насколько сильной должна быть боль, чтобы воин, забыв о чести и достоинстве, так страшно кричал. Но, судя по виду несчастного мага, страдания оказались непереносимыми.

Лучшее, что мог сделать Лам в такой ситуации, – закрыть ладонью рот господина. Это не помогло. Тот прокусил руку телохранителя, не переставая бешено вращать глазами. Динкс не понимал, где находится. Адская боль заслонила собой весь остальной мир. Создавалось впечатление, что в голове несчастного произошла вспышка. После чего мозги начали медленно тлеть.

Судя по впечатляющему результату, слуги безжалостной Фасы знали о боли намного больше, чем может себе представить обычный смертный.

– Ты не перестарался?

Утанг отрицательно покачал головой. Командир предельно четко сформулировал задачу. Не упомянув о бережном отношении или негативных последствиях. Приказ выполнен. Маг жив. Остальное – детали.

«Когда имеешь дело с бездушными мертвецами, желательно объясняться более четко», – напряженно подумал я, с тревогой наблюдая, как леруф заглатывает ногу – последнюю часть тела, оставшуюся от несчастного дроу.

Секунда, вторая, третья – и все кончено. Чудовище, расправившись с первой жертвой, повернулось в сторону Динкса. Смертный выполнил первую часть договора, но оказался наивным глупцом, не позаботившись о защите.

Понятия «крыса» и «благородный герой» несовместимы. Демон готов выполнить обязательство, только будучи связанным по рукам и ногам. В противном случае он уничтожит и мага, и всех остальных. Жалкая подачка превратится в роскошный пир, и, может, впервые в жизни леруф забудет на время о своем вечном спутнике – голоде.

По большому счету ситуация вышла из-под контроля в тот момент, когда разведчики донесли об опасности, исходящей из леса. А теперь наступил кризис. Маг, единственный из присутствующих, мог обуздать вырвавшегося из клетки демона. Но, глядя на искаженное болью лицо, я ясно понял: имур выбыл из игры. Не исключено, что спустя некоторое время он придет в себя. Только леруф ждать не будет. Опьяненный жаждой крови хищник не оставит в живых никого.

Я спокойно относился к смерти. Но быть сожранным грязной крысой Хаоса, призванной в наш мир ненавистным врагом…

Нет, это чересчур.

– Остановите тварь! – Вытянутая вперед рука указала на монстра. – Быстро!

Короткий приказ – и трое утангов шагнули вперед. Четвертый остался со мной. Не оттого, что испугался, мертвым чуждо понятие «страх», а для страховки.

Легендарные воины против отвратительного порождения Хаоса. Впервые за многие тысячелетия они вновь сошлись на поле сражения. Тогда демоны были разбиты наголову, но Фаса и Алт в конечном счете добились победы. А сейчас…

Настало время мести. Жестокой и беспощадной. Той, что выдержала проверку временем, превратившись в нечто большее, чем просто навязчивая идея уничтожить врага.

Это был один из тех немногих приказов, о которых можно сказать: «Его выполняют с великой радостью!» Откровенно говоря, я сомневался, что утанги способны испытывать какие-то эмоции. Впрочем, жажда мести – не эмоция, а состояние исступления, превратившееся в навязчивую идею, которая не проходит до смерти. В случае же с мертвыми воинами остается и после нее.

Леруф никогда прежде не видел подобных созданий. Отголоски минувших битв скрыты от нас непроницаемой пеленой прошлого. Крыса появилась на свет намного позже великого противостояния. И потому не приняла в расчет четверку утангов.

Непуганые дикие животные не обращают внимания на людей – до тех пор, пока те не проявят свою истинную суть. А когда это происходит, бежать уже поздно.

Впрочем, демон – не беззащитное травоядное, а охотник. Он опьянен запахом крови и оттого чувствует свое подавляющее превосходство. Смертные наконец утолят его вечный голод. А жалкая подачка превратится в роскошный пир, который запомнится на всю жизнь…

Командир отдал приказ – и утанги шагнули вперед. При всем желании это нельзя было назвать битвой. Жестокая показательная казнь – наиболее подходящее определение для беспощадной расправы.

Демон метнулся к магу, и преданный телохранитель в очередной раз продемонстрировал готовность умереть за господина. Лам встал на пути монстра, заслонив собой Динкса. И пускай эта жертва ничего не меняла – смертному не остановить порождение Хаоса, – но и отступить было невозможно. Основное предназначение телохранителя – защищать. Даже ценой собственной жизни. Ламу не было нужды кому-то что-то доказывать. Он поступил в соответствии со своим представлением о долге. Умереть намного легче, чем до конца дней мучиться осознанием вины. Настоящий воин знаком с правилами страшной игры, принимает их такими, какие они есть, и потому не боится погибнуть.

Чудовище находилось в последнем рывке от жертвы, когда в битву вступили утанги.

Резкий свист рассекаемого воздуха – и три магических жала-бича врезались в корпус монстра. Один змеей заплелся вокруг ног, а два других обвили руки.

Мощный рывок – и порождение Хаоса повалилось на землю. Затем еще один – и беспомощное тело поднялось в воздух. Словно гамак, натянутый между деревьями, леруф завис в полуметре над землей.

Четвертый утанг, до этого стоявший рядом со мной, покинул свой пост. Древний воин склонился над демоном, произвел несколько быстрых движений – и возвратился на место. Его миссия была выполнена. В подбородок леруфа был вбит штырь, острие которого пронзило язык и верхнее нёбо и вышло из носа. После чего оба края сами собой загнулись в некое подобие кольца. Теперь демон был не в силах открыть пасть и закричать. Два других штыря ослепили его.

Подготовка к казни происходила на редкость быстро и тихо. Утанги знали о пытках намного больше, чем кто бы то ни было. Мощный рывок – и конечности крысы вырваны с корнем. Черная кровь хлещет во все стороны, как мощные струи весеннего паводка, прорвавшего хрупкую плотину, а обезображенный корпус, содрогаясь в конвульсиях, лежит на земле.

Но как оказалось, и это еще не все. Безжалостный бич обвился вокруг обрубка, потащив его к пропасти.

Короткий миг – и вот уже растерзанный демон летит вниз. Бесформенный куль кувыркается в воздухе, то и дело взрываясь фонтанами крови.

Могло показаться, что утанги подарили врагу слишком легкую смерть. Но это было не так. Леруф не разобьется и не истечет кровью. Подобное невозможно. Монстр слишком живуч, он умрет от другого.

Порождения Хаоса не могут находиться в мире смертных больше одного светового дня.

Для возвращения домой крысе не нужен маг. Вполне хватит глаз – чтобы найти энергетический канал. А затем с помощью простейшего заклинания вернуться домой. Ослепленный и неподвижный демон обречен на медленную смерть. И пожалуй, самое страшное – зная о неминуемом конце, он не в силах что-либо изменить.

Ожидание смерти хуже самой смерти. Истина, которую трудно оспорить. Во всяком случае, я не стану пытаться. Мне вполне хватит и того, что одной проблемой стало меньше, но…

Сразу возникла другая.

Да, утанги жестоко отомстили.

Да, они спасли нас от бешеной твари.

Да и еще раз да.

Но при всем этом отряд лишился единственной возможности попасть на Мефисто – остров, куда невозможно долететь.

Динкс до сих пор не оправился от болевого шока. Значит, в ближайшее время он не сможет помочь. Если он придет в чувство, это мало что даст: запас энергии мага исчерпан. Его не восстановить за оставшийся час с небольшим.

Утанги не ходят по воздуху, остальные члены отряда и вовсе бессильны что-либо сделать.

Следовательно…

– Церберы Фасы перестарались с демоном. – Олитунг первым нарушил молчание, выразив общее мнение. – Теперь нам точно конец.

Метательный нож гоблина до сих пор торчал из руки орка, но только сейчас Олитунг вспомнил про Кламста:

– Последнее, что осталось, – это вернуть пару долгов.

Гоблинский нож, вытащенный из раны, отлетел далеко в сторону, а орк повернулся к четверке съежившихся от страха разведчиков:

– Нехорошо предавать друзей.

– Ты-то можешь не беспокоиться насчет своей судьбы, – сказал Айвель.

На его глазах чудовище сожрало старого друга. Выхода из ловушки нет. Живая стена неотвратимо приближается. В сердце дроу не осталось ничего, кроме ненависти. Лицо принца словно высечено из камня. Он смотрит прямо перед собой и видит Валда, раз за разом вспарывающего себе горло. Честь дроу – абсолют, возведенный на пьедестал веры, – дала едва заметную трещину. Она пока еще слишком мала, но со временем может превратиться в бездонную пропасть, поглощающую все живое.