Текст книги "Герой порванных времен (фрагмент)"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Пузий Владимир
Герой порванных времен (фрагмент)

Владимир Пузий

ГЕРОЙ ПОРВАННЫХ ВРЕМЕН

(летописи Ниса, книга первая)

ОТ АВТОРА

Я предвижу многочисленные упреки, в первую очередь от профессиональных палеонтологов, в том, что я чересчур вольно обошелся с современными представлениями ученых о Палеозойской эре. В частности, "протащил" туда цветковые растения, одомашненных млекопитающих (коров), а в довершение к этому добавил щедрой горстью существ и вовсе мифических: мантикор, кентавров и пр. Кроме того, некоторые животные (динихтис, меганевра, палеодиктиоптер и т.д.) совсем не похожи на свои реальные прообразы. Например, та же меганевра – самая большая стрекоза – тем не менее имела в размахе крыльев всего один метр, так что летать на ней ни один взрослый человек не смог бы! Объяснюсь: практически, я использовал только названия, а размеры и – отчасти – поведение животных трансформировал, не отступая при этом от общебиологических законов. То есть, меганевра, какой бы большой она ни была, не кормит детенышей молоком, в личиночной стадии живет в воде и питается живыми существами. И так далее.

Надеюсь, что читатель извинит меня за подобные вольности и не станет требовать многостраничных описаний механизма экосистемы Ниса то, что автору показалось необходимым непосредственно для сюжета и правдоподобности, он упомянул, остальное же – предлагается домыслить самому читателю.

ПРЕЛЮДИЯ

Все во Вселенной взаимосвязанно, и иногда незначительное событие в одном мире становится причиной гибели другого. Бывает, взмах комариного крыла приносит кому-то смерть, а кому-то – жизнь. От чего это зависит? С чего начинается?

Нам не дано знать.

Почти не дано.

Помните: "Вначале было Слово"?

Но кто может с уверенностью сказать, что есть Слово? и что есть Мысль? и способен ли кто-то сказать, _когда_ Мысль рождает материальное? и рождает ли?

Да или нет?

Кто ответит?

И кто ответит, можно ли уловить то мгновение, когда Слово перестает быть Словом, и становится вещью? живым существом? целым миром? когда оно становится _тобой_?

И почему?

"Почему?"

Потому, что все во Вселенной взаимосвязанно.

...А может, просто где-то взмахнул крылом комар.

Часть первая

УЛЕТЕТЬ С ДРАКОНОМ

– Сначала мне показалось даже, что

я заболел. Но теперь я знаю: я прежний.

Изменился мир.

– Может быть, мир заболел?

А. и Б. Стругацкие

ПРОЛОГ

СТРАННИК

1

Я стоял, опираясь одной рукой о каменную стену ущелья, и смотрел прямо перед собой – в долину. Это была обычная долина, каковые во множестве встречаются на этом участке _А_ндорского хребта: отгороженная со всех сторон высокими горными пиками, только с одним узким проходом во внешний мир.

"Скорее всего, здесь живут какие-нибудь разумные существа, но может статься, что она необитаема. Не все ли равно?"

После нескольких месяцев, в течении которых мои глаза не видели ничего, кроме безжизненного камня вокруг да снежно-голубого неба над головой, я был согласен и на разумных существ.

Казалось, столько лет плена у горных гномов должны бы приучить меня к осторожности, но какая к черту осторожность, когда хочется просто лечь на мягкую землю, вдохнуть запах молодых цветов и на мгновение представить, что ты – дома! Будь что будет. Я поправил лямки дорожного мешка и начал спускаться вниз.

Меня заметили сразу, как только я вышел из тени ущелья, и тут же поспешили оповестить кого-то о моем прибытии. Маленькая фигурка проворно метнулась в высокую, по плечи, траву, и только шелест сочных стеблей постепенно затихал вдали.

Я устало опустился на землю и лениво пытался угадать, кто на сей раз: горгульи, гремлины, измельчавшие горные тролли? В любом случае спешить мне теперь было некуда, и я развязал мешок, извлекая на свет Божий ("Да нет, не Божий, а свет Создателя", – машинально поправил самого себя и иронично усмехнулся: не все ли равно?) остатки припасов.

Недожареный кусок страйца (есть такое насекомое размером с человеческую руку, очень толстое и невероятно проворное для своей комплекции) уже успел испортиться – пришлось отшвырнуть подальше. А больше ничего у меня не было.

Я лег на спину, заложив руки за голову, и принялся созерцать кучерявые завитки белесых облаков, проплывающие на фоне серого неба. Вечерело, и я с какой-то обреченной бесшабашностью подумал: куда же задевались господа встречающие? Или это был вовсе не дозорный, а так, приблудный лесовичок, заметивший рослого детину бандитской внешности и чухнувший куда подальше от возможных неприятностей? Мысленно представил себе, как должен сейчас выглядеть: столько месяцев скитавшийся в горах, постоянно недоедавший и недосыпавший, усталый, как черт, в изорванных лохмотьях черного цвета, с комками спутанных грязных волос. Нда, та еще картинка!

Все-таки, не лесовичок. Шаги по земле разносятся быстро и надежно, особенно если идет несколько взрослых троллей. Тогда они топают так, что поневоле начинаешь оглядываться в поисках убежища. Я искать убежища не стал – просто приподнялся на локте и всмотрелся в колышущуюся стену травы, которая начиналась в двух шагах от места моей импровизированной стоянки.

"Ну надо же! Нет, ожидал увидеть кого угодно: троллей, гномов, даже драконов, но чтобы люди!.."

Я вскочил с земли, и на моем лице отразилась такая бешеная радость, что явившиеся из зарослей вооруженные до зубов молодые мужчины отпрянули, хватаясь за рукояти мечей. Потом заметили, что я безоружен, и немного успокоились.

"Ну и слава Богу – пардон, "Создателю" – люди все-таки лучше, чем тролли, или, скажем, горгульи. Хотя, конечно, и среди людей встречаются такие..."

А потом я присмотрелся к ним повнимательнее и увидел заостренные на концах уши, услышал речь с характерным акцентом и понял, что имею дело отнюдь не с людьми. И впрямь, откуда им здесь взяться? Но поскольку мои новые знакомцы упорно именовали себя не иначе, как "людьми" или "долинщиками", я не стал их разубеждать. Мне и так довелось несладко. Новые знакомцы почему-то вдруг заподозрили меня в страшном грехе – решили, будто я горянин. Сам я понятия не имел, кто такие эти горяне, догадался только, что существа они весьма и весьма скверные. Я себя таковым не считал и попытался доказать сие долинщикам. Они вроде бы поверили; повелели мне взять дорожный мешок и отправляться с ними. Я охотно повиновался, питая меркантильные надежды поужинать у этих гостеприимных существ, а может, – чем Создатель не шутит, – и позавтракать.

В общем, отправились в дорогу. Я оказался в самом центре отряда, состоящего из десяти молодых, лет по двадцать-двадцать пять, парней да пожилого высокого громилы с седеющими волосами, громким трубным голосом и дурными манерами. Его угловатое лицо разукрасили старые шрамы; внимательные, все время слегка прищуренные глаза следили за окружающим с вошедшей в привычку подозрительностью. Он передвигался стремительно и уверенно, как матерый хищник, отлично знающий свою силу и власть, и пользующийся ими, когда это нужно.

Именно этот долинщик заподозрил во мне шпиона "коварных горян", и он же постоянно пялился на меня с угрюмым видом в продолжение всего нашего "странствия". Я интуитивно догадывался, что любое мое недостаточно медленное движение будет расценено здоровяком, как попытка к бегству, и старался передвигаться так, чтобы не спровоцировать долинщика.

Как только мы вошли в густые заросли травы, я заметил справа от тропки небольшой шалашик, мастерски укрытый от посторонних глаз. Из шалашика выглянул мальчишка лет двенадцати, и я понял, что маленькая фигурка, столь живо отреагировавшая на мое появление в долине, была вовсе не услужливым лесовичком.

Некоторое время наша процессия двигалась по дорожке, рассекавшей травяное море. Стебли, задеваемые легким ветерком, терлись друг о друга и издавали скрипящие звуки, достаточно неприятные. Сразу приходили на ум всякие-разные истории про ядовитых змей и прочих опасных созданий, как правило, населяющих именно такие заросли. Видимо, недаром мои спутники носили высокие туго зашнурованные сапоги из плотной кожи. На вопрос, как называется подобные сапоги, один из парней ответил: "Т_а_ццы". "Зачем их делают такими высокими?" вежливо поинтересовался я. Парень посмотрели на меня удивленно: "Натурально, чтобы т_э_рка не укусила". Я не стал уточнять, как выглядит и чем питается "тэрка", тем более, что мой весьма образованный собеседник, не унимаясь, продолжал перечислять тех существ, от укуса которых спасают таццы. В общем, когда мы покинули жутковатые заросли с их загадочными обитателями, я вздохнул с облегчением.

Некоторое время мы шли по тропинке, протянувшейся между невысокими холмами, а потом она вывела нас к небольшой равнине...

Город. Там стоял самый настоящий город, с прочной каменной стеной, с большими двустворчатыми воротами и миниатюрными фигурками стражников рядом, у караулки! Знаю, что это невозможно, но я даже почувствовал запах, издаваемый сотнями котелков, сковородок, тарелок, мисок и кувшинов. Только воспоминание об угрюмом долинщике, застывшем за моим левым плечом, подобно Смерти (лишь косы не хватало, и потом, Смерть-то как раз за моим плечом упорно не хотела появляться), – только воспоминание о нем не позволило мне сломя голову ринуться к воротам. Тем более, что нигде, ни в одной из здешних хибар, ни в одном из здешних дворцов, меня не ждали. В общем, я умерил свой пыл и побрел к воротам, сопровождаемый "почетным конвоем".

Вблизи город оказался не таким уж и огромным. Так, заброшенный стареющий городишко, переживающий не самые лучшие времена, – результат лихорадки странствий, которая охватила в свое время Срединный материк. Предков этих вот существ скучающая Судьба когда-то забросила на север – да так и оставила, потеряв всякий интерес к грошовым игрушкам. Они уже забыли достаточно много, чтобы можно было без труда угадать их дальнейшую участь. Затеряются среди "первозданной природы", выродятся, вымрут. Лет этак через пятьсот на руинах сегодняшних домов поселятся заблудшие горгульи и станут плодиться, пугая случайных путников, волей Создателя забредших сюда.

Но пока всего этого еще не случилось, и мы медленно, но верно приближались к городку.

Окончательно стемнело. На стенах вспыхнули миниатюрные точки света, а стражники, особенно не суетясь, начали закрывать ворота. Я с надеждой посмотрел на своих спутников, но на тех вид сдвигающихся створок не произвел абсолютно никакого впечатления – долинщики даже не ускорили шаг. Когда же идущие впереди парни свернули на тропинку, уводящую нас прочь от города, я напрягся и стал ожидать всего, чего угодно.

Но впереди, чуть в стороне от городской стены, внезапно зажегся маленький огонек. Когда мы приблизились к нему, выяснилось, что это смуглая упитанная свечка, которая горит в окне небольшого деревянного домика. Сюда, как оказалось, мы и шли.

Я посмотрел на небольшую аккуратную избушку – с резным ребром двускатной крыши, простенькими, без витиеватостей, ставнями и широкой трехступенчатой лесенкой, которая вела к крыльцу. Домик построили совсем недавно, он еще не успел как следует поизноситься и основательно врасти в землю, что заметно было даже невооруженным взглядом. Впрочем, меня больше интересовал не возраст избушки, а то, что ждало внутри.

В сопровождении долинщиков я поднялся по скрипучей лесенке и вошел в дом. Мы оказались в длинном полутемном коридоре, приятно пахнущем свежей древесиной; слева чернели прямоугольники дверей, справа – два распахнутых окна, со свечей на одном из подоконников. Открыта была и одна из дверей – оттуда доносился чей-то голос, размеренно повествующий, насколько я понял, о возвышенных материях.

Вслушаться не успел: позади чуть слышно закрылась дверь, клацнул, ложась в пазы, металлический засов.

"Отлично. Наконец-то все прояснится. Или накормят, или..."

Но долинщики-конвоиры, оказавшись в коридоре, похоже, напрочь обо мне забыли. Парни, все как один, устремились к той самой комнате, в которой невидимый рассказчик невидимым же слушателям повествовал о... кстати, о чем?

За моей спиной кашлянули. Седой предводитель разбегающейся молодежи схватил первого попавшегося за плечо и безо всяких церемоний велел:

– Накорми гостя.

Парень обиженно взглянул на распахнутую дверь, но возражать громиле не решился:

– Да, конечно.

Он взял с подоконника свечу и повел меня в конец коридора, в небольшую опрятную кухню. Здесь долинщик усадил меня за стол, выдал тарелку супа, хрустящую горбушку хлеба, какой-то салат и сок в глиняной кружке. Я торопливо проглотил все это кулинарное великолепие и спросил у паренька, можно ли мне присоединиться к слушающим.

Оказалось, что можно. Ведомый молодым долинщиком, я прошел в Комнату Легенд (так называлось это помещение) и на мгновение остановился на пороге, щурясь от яркого света огня в очаге.

Мебели не было, вся комната (не такая уж большая) оказалась заполнена мальчишками в возрасте от двенадцати до двадцати пяти лет, сидевшими на полу, на матерчатых цветастых ковриках. Тихие, внимательные, ребята напоминали лужайку подсолнечников, где все растения, как одно, повернулись к восходящему светилу. В роли светила выступал седой старец, настолько древний, что я было удивился самому факту его существования. Потом вспомнил: это все-таки не люди, срок жизни которых редко превышает столетие.

Тихонько, чтобы не потревожить ни рассказчика, ни слушателей, я присел у самого порога. Поначалу честно пытался прислушиваться к речам старика, но с каждой минутой делать это становилось все тяжелее, и я сам не заметил, как провалился в темную бездну сна.

2

Разбудили чьи-то голоса, шепчущиеся за дверью. Заинтригованный, я медленно приоткрыл глаза. Было темно, но свет, падавший из щели под дверью, позволил сориентироваться. Я находился в небольшой комнатке лежал на кровати, заботливо укрытый одеялом. Вероятно, когда заснул, парни перенесли меня сюда, а сами сейчас стояли за дверью и что-то обсуждали.

"Спорим, угадаю тему их беседы с первого раза?"

Я тихонько откинул в сторону шелковистое одеяло и соскользнул на деревянный, чуть теплый пол. Кто-то оказался столь заботлив, что даже разул меня, и теперь я стоял, ощущая загрубевшей кожей ступней своеобразную фактуру недавно выструганных досок.

"Что делать дальше? Прежде всего – удовлетворить свое нездоровое любопытство и послушать (пускай это даже не совсем прилично), о чем говорят мои гостеприимные хозяева".

Я подкрался к двери. Оба голоса, звучавшие за ней, были мне знакомы. В одном я без труда признал грубоватый бас здоровяка, возглавлявшего "делегацию встречавших", а другой – тихий, неспешный несомненно, принадлежал старику-рассказчику из Комнаты Легенд.

– ...Ты все-таки думаешь, что он не горянин? – с сомнением спросил здоровяк.

– Разумеется, не горянин, – ответил старец, и я живо представил себе, как он раздраженно пожимает плечами. – Пришелец не похож на горянина, даже внешне. Не говоря уже о том, что горянин не ел бы нашей еды и не заснул бы в доме, в котором полным-полно долинщиков. Ты, Панл, с рождением внука совсем потерял голову, – чуть насмешливо подытожил рассказчик, и голос верзилы смущенно пробасил в ответ что-то невразумительное.

– Довольно, – молвил старец. – Ступай-ка домой. Все Герои уже разошлись, а я сам поговорю с незнакомцем, когда тот проснется.

– Но...

– Он ничего мне не сделает, – чуть раздраженно прервал Панла рассказчик. – Ступай.

Панл кашлянул, видимо, намереваясь возразить, но потом передумал. Я услышал, как захлопнулась за ним входная дверь и лег в пазы засов. А старец, проводив здоровяка, похоже, вернулся в Комнату Легенд.

Сам я тихонько отошел к кровати и специально поворочался на ней, чтобы услышал рассказчик. Потом поднялся и приблизился к двери. Она оказалась незапертой, так что я без труда выбрался в уже знакомый мне полутемный коридор и направился в сторону Комнаты Легенд. Дверь в нее все еще оставалась открытой, в очаге по-прежнему горел огонь, выбрасывая сноп света в коридор и освещая мне дорогу. У пламени, спиной к двери, сидел седой рассказчик. Хотя я нарочно шлепал босыми пятками по полу, старец даже и не подумал обернуться. Он просто указал рукой на расстеленный рядом с собой коврик и вымолвил, не меняя позы:

– Присаживайся, незнакомец.

Я сел, скрестив по-турецки ноги, и наконец смог внимательнее рассмотреть старика. Его вытянутое лицо покрывала сеть глубоких морщин, такая густая, что казалось, это письмена неизвестного народа проступили на коже. На голове ярко блестела лысина, практически, безраздельно там воцарившаяся. Длинная – до пояса – борода оказалась седой и не слишком густой. Худые узловатые пальцы старика переплелись с белесыми волосками бороды, взгляд был устремлен на пламя.

– Зачем ты пришел в долину? – спросил рассказчик, так и не обернувшись.

Я пожал плечами, догадываясь, что он все равно заметит любой жест:

– У меня не было определенной причины. Мой путь лежит далеко на восток, и ваша долина просто оказалась на этом пути. Я не собираюсь здесь долго задерживаться. Как только отдохну, пойду дальше.

– Куда? – старец по-прежнему не отрывал взгляда от огня.

– На восток.

– Куда _именно_? – настойчиво повторил он. Видимо, не привык задавать один и тот же вопрос дважды.

"В принципе, какая разница?" – подумал я.

– В Сиа_у_т Фи_а_.

– Слышал об этом месте, – кивнул старик. – Не слишком благоприятные для жизни условия: множество диких тварей, постоянно меняющаяся погода, сильные ветры, дожди, ураганы. Говорят, там даже водятся разумные создания Темного бога.

Он замолчал, явно ожидая, _что_ я отвечу на это скрытое обвинение (ведь наверняка это было обвинением, чем же еще?). А я слишком удивился его словам и, не подумав, ляпнул:

– Когда мне довелось оказаться в Сиаут Фиа в последний раз, ничего этого там не видел. Ни ураганов, ни сильных ветров, ни, тем более, разумных созданий Темного бога. Скажи, когда и кто наговорил тебе подобной чуши?

– Бродячий гном. Один из тех, что время от времени приходят и уходят своими потайными подземными дорогами. Этот гостил у нас ткарнов пятьдесят назад, – старик наконец-то посмотрел на меня, долгим и пристальным взглядом, в котором таилось нечто... нечто.

А потом снова уставился в пламя:

– Да, ткарнов пятьдесят назад. И он сказал, что "подобная чушь" там творится уже примерно полвека. Вряд ли с тех пор в Сиаут Фиа что-то изменилось к лучшему, не так ли? Только не в наши времена, только не в наши... И вот я задаю себе вопрос: как же получилось, что такой молодой человек столь давно был в Сиаут Фиа? Как вообще мог _быть_?

Следовало выиграть время, отвлечь его от опасной темы – и я спросил:

– А что такое ткарн?

Старец легонько усмехнулся, как будто потешался над моими нехитрыми уловками.

– Раньше ткарн называли словом "год". Но ты ведь догадываешься об этом, незнакомец. Ты достаточно сообразителен, а то, что так неосторожно признался в своем неестественном долголетии, было лишь результатом твоего искреннего удивления по поводу "последних" известий из Сиаут Фиа, – он резко обернулся и посмотрел мне в глаза, вламываясь пронзительным взглядом прямо в душу. Голос старца зазвенел громко и властно: – Так кто же ты, странный оборванец, кто ты, существо, все тело которого украшено столь многочисленными шрамами? Клянусь, что некоторые из них остались от ран, обычно приводящих к смертельному исходу.

Я молчал, ошеломленный такой прозорливостью, не зная, что ответить. Я мог говорить ему все, что угодно, кроме правды, но подозревал: старик мгновенно почувствует ложь.

А он продолжал:

– Мне известны лишь две сущности, обладающие подобными качествами. Создатель и Темный бог. Но Создатель далеко. Выходит, ты – Темный бог? Если так, что же – тебе остается только убить меня. Ибо ты причинил достаточно горя и мне, и моему народу; и если не уничтожишь меня, я расскажу, кто ты таков, всем х_э_ннальцам и они зашвыряют тебя камнями.

– Вряд ли это было бы разумным – ты ведь сам заметил шрамы от "смертельных" ран. И потом, вдруг я достаточно могущественен, чтобы наложить на вас такое проклятье, которое будет вечно мучать и тебя, и твоих соотечественников?

(Разумеется, мне не под силу сделать что-либо подобное. Но он-то не знал).

Старец вздрогнул и поднял на меня пылающий взгляд.

– Так все-таки ты не Темный бог, – заключил мой собеседник. – Но даже не подозреваешь, как близки твои слова к действительности. Но кто ты тогда? Неужели...

Старец, как сидел, так и бухнулся на колени, покорно склоняя лысую голову. Седая борода опустилась на коврик и свилась в несколько колечек.

– Создатель! Ты вернулся!

Мне пришлось встать и, обняв его за хрупкие плечи, заставить принять нормальное положение. Старик дрожал всем телом – видимо, переволновался. Оно и понятно.

– Нет, старик, – сказал я, когда он немного успокоился и больше не пытался бить поклоны, – нет, я не Создатель этого мира. Я простой человек, только... со странностями. Но поверь, я не причиню вреда ни тебе, ни другим долинщикам и покину вас как можно скорее.

– Хорошо, – кивнул старец, – я верю тебе. И допускаю, что существуют вещи, о которых ты бы предпочел умолчать. Но имя...

– Имя? Имен у меня много, – я усмехнулся, скрывая привычную горечь, – так уж получилось. Впрочем... В детстве меня звали Дреем. Надеюсь, не слишком сложно для произношения?

– Не слишком. А я – В_а_льрон, – старик с достоинством поклонился. – Кое-кто добавляет к этому имени слово "мастер", но мне почему-то кажется, что скорей уж я должен буду обращаться к тебе подобным образом.

– Пустое, – я махнул рукой, мысленно утирая пот со лба и вполне резонно полагая, что еще легко отделался. – Скажи-ка лучше, что ты имел в виду, когда говорил, что я случайно оказался прав, обмолвившись о вашем проклятии? – ("Нужно же как-то разобраться с происходящим здесь; и сей вопрос не лучше и не хуже многих других").

– Что я имел в виду? – переспросил старик. – Да то самое и имел. Над Х_э_нналом издавна довлеет древнее проклятье, к которому имеет отношение сам Темный бог. Каждый ткарн в город прилетает дракон, чтобы выбрать одного из мужчин для поединка. Если в поединке побеждает дракон (а так чаще всего и случается), он забирает с собой тело убитого. Если же верх одерживает хэнналец, дракон на следующие десять ткарнов оставляет нас в покое.

– Странное проклятье, – я был искренне удивлен, хотя и не совсем по тем причинам, о которых мог подумать старик. – А вы не пробовали?..

В ответ послышался тихий храп.

Пока мы разговаривали, Вальрон все время смотрел в огонь. Я настолько привык к этому, что даже не заметил, как лысая голова старца постепенно склонилась к впалой груди, глаза закрылись – он заснул. Разумеется, вполне могло статься, что сон этот ненатуральный, что это лишь уловка. Так сказать, во избежание нежелательных вопросов. Но в любом случае мне не оставалось ничего другого, как отступить. Я тихонько поднялся и пошел к выходу. На пороге задержался, оглянулся: Вальрон только сильнее всхрапнул и сонно проворчал какую-то фразу.

"Ладно, пускай спит".

Вышел в коридор.

"Ну и куда дальше?"

Здесь было темно и прохладно. Я не помнил точно, в какой из комнат проснулся, поэтому пришлось действовать методом проб и ошибок. Почти наощупь, призывая на помощь забастовавшую память, я медленно шагал по коридору. "Кажется, эта!"

Осторожно потянул за ручку, и дверь с тихим скрипом открылась. Я вошел в комнату и некоторое время стоял, пытаясь привыкнуть к кромешной тьме, до краев наполнявшей помещение. Потом сделал пару шагов в ту сторону, где должна была (судя по всему) располагаться моя кровать. Направление, похоже, я выбрал неправильное, ибо вместо кровати нашарил руками множество палкоподобных деревянных предметов. "Метлы они тут хранят, что ли? Хотя, откуда у метел крестовины. Скорее уж, мечи – но кому, скажите на милость, понадобилось делать такое несусветное количество деревянных мечей?"

До моей босой ноги что-то дотронулось, и я отпрыгнул, выхватывая из кучи деревянный клинок. Остальные с ужасающим грохотом попадали на пол. Справа кто-то раздосадовано выругался хриплым голоском, а потом добавил, уже спокойнее:

– Опять промахнулся. Все из-за тебя, растяпы. Ты чего по дому шляешься, когда давно уже спать пора? Ну погоди, завтра тебя ГорлоПанл поучит, как в оружейную по ночам шастать да Транду мешать! Ну-ка, посмотрим, кому это не спится...

В комнате внезапно зажегся маленький светящийся шарик. Он взлетел под потолок и озарил оружейную мягким зеленоватым светом, так что я наконец-то смог увидеть комнату, в которой оказался. Это был огромный (для подобного домика) зал, заполненный стойками с различным оружием, в большинстве своем изготовленным из древесины. В дальнем от меня углу, на стойке с копьями сидело небольшое – ростом с полметра существо, которое и поносило меня на чем свет стоит. Потом (видимо, утомившись просто ругаться) оно спрыгнуло со стойки и прошлепало ко мне, не прекращая ворчать и возмущенно шевелить здоровенными ушами, похожими на крылья гигантской бабочки. Разумеется, это была горгулья, а вернее – горгуль, еще не старый и довольно неплохо образованный, судя по некоторым его ругательным фразочкам. Когда он присмотрелся ко мне и понял, что я вовсе не один из "этих скверных мальчишек, у которых нет никакого уважения к мудрому Транду", горгуль успокоился. Он задумчиво почесал свое левое ухо, производя при этом невероятный шум, и начал меня заинтересованно разглядывать. Я, разумеется, ответил тем же (в смысле, осмотра собеседника, а не почесывания уха).

Горгуль был невысокого роста, весь покрытый коричневой, тщательно ухоженной шерстью, с большой головой, очень широким ртом и огромными глазами. Глаза имели вертикальный зрачок и были окрашены в светло-малиновый цвет. Нос горгуля представлял собой две большие ноздри, вместе образующие этакое сердечко. Рот, полный острых треугольных зубов, мог бы испугать любого, кто не знал, что на самом деле обладатель сих страшных зубов питается исключительно мелкими зверюшками, а вовсе не пьет кровь, как считают многие местные "природоведы". Но, разумеется, гордостью любого горгуля были и остаются уши – большущие остроконечные лоскуты, способные выполнять массу полезных дел. Например, их можно почесать, если озадачен, – чем сейчас и занимался мой новый знакомый.

Лучший способ расположить к себе горгуля – поприветствовать его, как равного. Я чуть наклонился к обитателю оружейной, протянул руку:

– Добрый вечер. Меня зовут Дрей.

Транд внимательно посмотрел на предложенную ему конечность и подозрительно спросил:

– А ты вообще руки моешь?

Кто-нибудь, незнакомый с обычаями этого удивительного народа, счел бы подобный вопрос личным оскорблением и непременно обиделся. Но я знал, что вести себя таким образом горгуль может только с тем, кого считает "своим".

– Мою, – успокоил я его, – конечно, мою. Но в последнее время вся вода, которую мне приходилось видеть, находилась либо в замерзшем, либо в еще более грязном, чем мои руки, состоянии. Поэтому...

– Пойдем, – Транд ухватил меня за палец и потащил из оружейной в коридор, так что я еле успел отложить свой деревянный меч. Шарик, все это время терпеливо висевший у потолка, опустился пониже и подлетел к двери. Горгуль вежливо открыл оную и пропустил шарик вперед.

В коридоре Транд быстренько осмотрелся и спросил привычно, словно спрашивал меня об этом всю жизнь:

– Мастер спит или притворяется?

– Может и спит, но я склонен...

– Тогда понятно, – он увлек меня в сторону кухни. Там горгуль откинул половик, под которым обнаружился большой деревянный люк, и скомандовал:

– Открывай, только без лишнего шума.

Я приподнял крышку за металлическое кольцо.

– Ого!

Внизу чернел влажным отверстием самый настоящий колодец.

Я удивленно обернулся к горгулю, а тот важно кивнул:

– Набирай воду. Сейчас пойдем на двор, там покупаешься. А то ведь от тебя запах, как от... в общем, неприятно ты пахнешь.

Признаться, я тоже это чувствовал, но настолько привык, что не особо торопился смыть с себя всю грязь, накопившуюся за месяцы скитаний. Со временем восприятие чего угодно, будь то неприятный запах или острая непрекращающаяся боль, способно притупиться или вообще исчезнуть. Кому уж, как не мне, знать!..

– Поторапливайся, – проворчал горгуль.

У стенки колодца, на специальной полочке, стояло привязанное к цепи ведро. Я опустил посудину вниз, зачерпнул, поднял в кухню и перелил в другое, большее. Так повторилось несколько раз, пока большое ведро не наполнилось до краев. Потом Транд проруководил, чтобы я закрыл люк, собственноручно уложил на прежнее место половик и скомандовал:

– Теперь на двор.

Тихонько, чтобы не услышал Вальрон, мы выбрались из домика, спустились по ступенькам и остановились на полоске мягкой шелковистой травы у крыльца. Я поставил ношу на землю и вопросительно взглянул на горгуля.

– Отлично, – заговорщически прошептал Транд. Затем объяснил: Мастер не хочет, чтобы кто-то знал про колодец. Тем более, если этот кто-то – чужеземец. А теперь помолчи, мне нужно сосредоточиться.

И горгуль, сморщив личико, вперил свой взгляд в ведро с водой.

"Странно, – подумал я, наблюдая за лохматиком, – он вроде бы собирался меня искупать. Во-первых, интересно, как он это сделает? ему и ведро-то поднять будет сложно, не то что на меня его выплеснуть. А во-вторых, ведра, пожалуй, не хватит. На меня сейчас желательно целый колодец выплеснуть, и то неизвестно, поможет ли".

Я сел на траву и решил просто отдохнуть, глядя в ясное небо с полумесяцем луны и щедрой россыпью звезд. Когда некоторые из них вдруг померкли, я было не понял, что происходит, а потом, когда догадался, стало уже поздно. Горгуль, все это время сосредоточенно медитировавший на ведро, внезапно напрягся всем тельцем и вскинул обе руки вверх, будто поднимая нечто невыносимо тяжелое, – а потом резко опустил их вниз и бросился на крылечко. Я удивленно посмотрел ему вслед, потом, осененный внезапной – и слишком поздней – догадкой, взглянул на небо и, как и следовало ожидать, увидел там грозовые тучи. А в следующее мгновение холоднющий ливень обрушился на меня и я заорал, возмущенно и восторженно, понимая, что сухим из этой истории уже не выберусь.

Я сидел на траве, выкрикивая нечто радостное и абсолютно бессмысленное, а Транд стоял на крылечке, замотавшись в свои уши, как в плащ, и довольно хихикал. Над ним весело сиял зеленоватый шарик, чуть покачиваясь вверх-вниз, словно тоже смеялся над забавой своего хозяина. Даже небо пару раз прогремело, будто Бог Дождя, если он есть где-нибудь в этом мире, величественно хмыкал над нашей нехитрой потехой.