Текст книги "География фамилий"

Автор книги: Владимир Никонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

География русских фамилий

Если спросить, какая фамилия у русских всего чаще встречается, пожмут плечами: «Да кто ж ее знает?» Некоторые ответят полувопросом: «Может быть, Ивановы?» Действительно, в одной Москве 90 тыс. человек носят эту фамилию и никакая другая не может с ней соперничать. Но как «во глубине России»? Выполненные автором подсчеты[73]73
  По фондам 52 архивов собраны фамилии более 3 млн человек русского сельского населения, по современному административному делению – из 31 области и четырех автономных республик. Каждый подсчет сплошной в пределах выборочных территорий. К сожалению, источники не единовременны. Материалы Всероссийской переписи 1897 г. уцелели полностью только по Архангельской и Тобольской губерниям, не полностью по Владимирской, по немногим другим – отрывочно; по Пензенской и Тульской губерниям сохранились земские переписи 1907—1917 гг., по Вологодской и Пермской – «ревизские сказки» 1858 г. (южнее крепостные на эту дату еще бесфамильны). Пришлось обратиться к разным источникам: похозяйственным книгам колхозов, спискам избирателей, актам загсов. Фамилии устойчивы, но крупные сдвиги населения делают межобластное сопоставление недостаточно строгим. Кроме основного подсчета, привлечены дополнительные источники (в объеме, превышающем 1 млн человек – телефонные справочники 50 городов и всевозможные списки).


[Закрыть] показали, что Ивановы по частоте занимали в Тульской губ. 23‑е место, в Пензенской – 135‑е; из 90 тыс. крестьян Шенкурского у. Архангельской губ. ее носили только 38 человек.

Какие же фамилии преобладали? По-разному в разных регионах, в этом вся суть. На Севере безраздельно преобладала фамилия Попов. В 6 центральных уездах Архангельской губ. ее носили 2% сельского населения[74]74
  Архив Архангельской обл. Ф. 6. Оп. 18 и 19.


[Закрыть] – показатель очень высокий, учитывая чрезвычайный «разброс» фамилий (в противоположность жесткой концентрации имен индивидуальных) . А в небольшой Сюземской вол. Поповы составили даже 20%. В телефонном справочнике Архангельска ни одна другая фамилия даже отдаленно не конкурирует с этой. Основой отчества, позже закрепленного в фамилию, могло быть не нарицательное поп, а имя собственное Поп, т. е. прозвище, а не должность. Только как предположение можно допустить причиной выборность духовенства на Севере: там вплоть до XVIII в. священников не назначали свыше, а избирали сами жители из своей среды.

Широкая миграция за Вятку, Пермь и Урал, в Сибирь, начиная с XVII в., особенно в XVIII—XIX вв., далеко раздвинула зону распространения фамилии Попов: она появилась на востоке Вологодской обл. (Великий Устюг со смежными районами), на северо-востоке Костромской (Вохма и соседние районы), на севере Пермской обл. и в самой Перми, распространилась за Урал. А на юг и запад ареал фамилии круто обрезан, например: в Харовском р‑не Вологодской обл. ее частотность падает до 0,02%, а в центральных и западных областях она единична.

Все Северное Поволжье – зона преобладания фамилии Смирнов, максимальное – в Ярославской, Костромской областях (кроме северо-востока), в южной и средней части Вологодской, в восточной половине Калининской, в соседних районах Московской обл. (например, Волоколамском), в Ивановской обл., далее в Заволжье, в Горьковской, на юго-западе Кировской обл. и частично во Владимирской. Соответственно эта фамилия чаще всех сегодня встречается в городах Ярославль, Кострома, Вологда, Череповец, Андропов (Рыбинск), Иваново, Кинешма, Владимир, Киров. В Пошехонском р‑не Ярославской обл. на 1 тыс. жителей приходится 64 Смирновых, а Ивановых втрое менее, Поповых – на 1 тыс. 2 фамилии; в Тонкинском р‑не Горьковской обл. на каждую тысячу человек 78 Смирновых, 8 Ивановых и всего один Попов (1979 г.).

С территории своего преобладания фамилия Смирнов, как и североповолжские говоры, распространилась на юго-восток, в низовья Оки, на Суру и правобережье Среднего Поволжья, постепенно встречаясь значительно реже; южнее и юго-западнее Москвы ее частотность ничтожна. Однако в бассейне Тима, на рубеже Орловской и Курской областей, мои подсчеты обнаружили густое скопление носителей этой фамилии, например: в Должанском р‑не (крайний юго-восток Орловской обл.) в 1964 г. они составили 3,6%[75]75
  Архив Орловской обл. Ф. 2526, 2538, 2540, 2541, 2543, 2552, 2555.


[Закрыть]. Несомненно, они когда-то переселились сюда из Северного Поволжья.

Этимологическое значение основы фамилии Смирнов – нецерковное мужское имя в архаичной форме Смирно́й – «смирный, послушный», переносно и «монашеский».

В огромной полосе южнее и восточнее Москвы – от Верхней Оки до Средней Волги – самая частая фамилия – Кузнецов, особенно в Тульской обл., где в среднем приходится по 30—40 ее носителей на 1 тыс. жителей при почти полном отсутствии Поповых и Ивановых. В Вадском р‑не на юге Горьковской обл. на 1 тыс. жителей приходится: Кузнецовых – 19, Поповых и Смирновых – по 1, Ивановы лишь случайны (1979 г.). Кроме Тулы, фамилия преобладает в Горьком, Пензе, Ульяновске. Как вторая по частоте фамилия она распространена и в восточной части зоны преобладания фамилии Смирнов, а на Севере уступает только Поповым.

Высокая частотность фамилии понятна: кузнец всегда необходим и приметен. «Вы чьи ребята?» – «Кузнецовы!» Так и у других народов: от украинского, белорусского, польского коваль – восточноукраинская фамилия Коваленко, полесская – Ковалюк, белорусская – Ковалев, польская – Ковальский (самая частая фамилия Варшавы), южнопольская и западноукраинская – Ковалик, сербскохорватская и словенская – Ковач, болгарская – Ковачев (самая частая фамилия Великобритании и США – Смит, как и немецкая частая Шмидт, этимологически тоже «кузнец»).

Распространению фамилии Кузнецов на запад и юго-запад почти сразу за верховьями Оки ставит предел украинское слово коваль. Даже под Брянском в Житомирском р‑не Кузнецовы вдвое реже, чем Ковалевы (в подсчете только русское население)[76]76
  Архив Брянской обл. Ф. 1924, 2444.


[Закрыть].

А на северо-западе страны преобладает фамилия Иванов: области Новгородская, Ленинградская, Калининская (кроме восточной части), частично Смоленская обл. Из 29,4 тыс. колхозников, учтенных в Дедовичском р‑не, оказалось 3,2 тыс. Ивановых – 10,9%[77]77
  Архив Псковской обл. Ф. 983, 1988, 1990, 1991, 2090.


[Закрыть], в списке мещан г. Боровичи Новгородской губ. (1896 г.) носители этой фамилии составляли 10,1%[78]78
  Архив Новгородской обл. Ф. 333. Оп. 1. №10.


[Закрыть], т. е. каждый девятый – Иванов. Частотность понятна: на протяжении столетий самым частым именем русских было Иван, у крестьян его носили ¼ всех мужчин; это тоже объяснимо – имя давали по церковным святцам, а «святых» с этим именем церковь чествовала 64 раза в год (вспомним описанную А. М. Селищевым беду македонского крестьянина, разоренного именем Иван, которое он дал сыну, так как еженедельно валом валили гости на именины)[79]79
  Селищев А. М. Полог. София, 1931. С. 228—229.


[Закрыть]. Непонятно другое: почему на других территориях Иваны редки?

Итак, обнаружены четыре огромных массива – все они в пределах сложившегося к концу XV в. единого Русского государства. По греческому и латинскому образцу, ставшему интернациональным, именовать крупные территории можно посредством форманта ‑ia: Поповия, Смирновия, Кузнецовия, Ивановия. За шуткой – серьезный факт, ведущий далеко за пределы антропонимии: на глазах письменной истории возникли четыре никем не замеченные крупнейшие общности, в которые входят миллионы людей. Никакими случайностями этого не объяснить.

Посреди них – объединительница России – Москва. Как каждая столица, она вобрала в себя черты разных частей страны – в целом ни на одну из них не похожая и в чем-то с каждой из них сходная (таково же теперь все, хотя и в меньшей мере, Подмосковье). По данным Московского адресного бюро 1964 г., самые частые фамилии в столице: Ивановы – 90 тыс., Кузнецовы – 78 тыс., Смирновы – 58 тыс., Поповы – 30 тыс. Именно те же четыре! Это подтверждает, что выявлены некие глубокие и сложные процессы, в сравнении с масштабом которых четыре лидирующие фамилии только внешние приметы; фамилии неотделимы от общества, за ними – общности людей.

Как сложились эти массивы, не могут объяснить ни историки, ни лингвисты, ни этнографы. Может быть, поможет географический аспект? Поиск границ массивов потребовал таких специальных подсчетов, которые заняли несколько лет; а рассмотрение полученных материалов поставило новые загадки[80]80
  Nikonov V. Paradoxes toponymiques // Revue Internationale d’Onomastique. P., 1959. N3.


[Закрыть]. Характер этих границ неоднороден. На одних отрезках они очень четки, на других расплывчаты. А чаще – это не границы в том смысле, как между государствами или административными единицами. Либо между массивами лежит «ничья земля»: между зонами распространения фамилий Поповых и Смирновых лежит обширное пространство Каргополь—Вытегра—Белозеро, где ни та ни другая фамилия не встречаются; либо, наоборот, массивы налегают один на другой, как зоны фамилий Ивановых и Смирновых. Частотность тех и других (с юго-запада на северо-восток) на 1 тыс. человек на данной территории показана в таблице.

Ивановы	116	109	65	57	53	14	3
Смирновы	3	6	5	12	15	89	65

* Районы Псковской обл.: 1 – Пушкино-Горский, 2 – Дедовичский; Новгородской обл.: 3 – Болотовский, 4 – Парфинский и Демянский, 5 – Любытинский и Мошенской, 6 – Пестовский; Вологодской обл.: 7 – Харовский.

Граница между преобладающими фамилиями проходит по р. Кобожа (левый приток Мологи), не по границе областей, а отрезая от Псковско-Новгородской зоны фамилий Пестовский р‑н, врезанный клином между Вологодской и Калининской областями. Любопытно, что и в телефонном справочнике Калинина (1973 г.) первые два места заняли Ивановы (129) и Смирновы (128).

Массивы возникали независимо друг от друга (возможно, и не в одно время) в процессе не разделения, а, напротив, объединения. Вот главный вывод. С ломкой феодальной раздробленности и натурального хозяйства (хотя его пережитки еще держались даже в нашем столетии) начинал складываться всероссийский рынок. В разных областях жизни это отражалось с разной степенью и шло различными темпами.

Каждый массив не сразу возник в тех границах, которые видимы сегодня. В одних случаях ясно, откуда и куда шло движение: конечно, Поповы распространились с Северной Двины на Урал и в Сибирь, а не в обратном направлении; Кузнецовы – тоже с запада на восток. Но об Ивановых или Смирновых трудно сказать, где их ядро, а где периферия. В моих работах на топонимическом материале не раз показано, что частота не указывает на место возникновения: нередко бывает наоборот – там, где явление возникло, ему негде развиться, оно стеснено старшими конкурентами, а становится оно преобладающим там, где, говоря военным языком, вырывается «на оперативный простор». Принесли ли псковитяне и новгородцы максимальную распространенность своей самой частой фамилии извне, или, напротив, им ее продиктовала Москва (например, историческими «разводами» – выселением «своеземцев», коренных новгородцев, с заменой их московскими людьми), сказать трудно. Вероятней, ни то ни другое, а просто происходило самостоятельное развитие там и тут с последующим взаимообменом.

Когда возникли описанные ареалы фамилий? Фамилии существуют у русских только с XVI в., большинство же их появилось позже. Но области их распространения возникли раньше их самих. Это не парадокс. Явление задано исторически. Фамилии возникают из наличных на определенной территории в определенное время слов и формантов по присущим там и тогда закономерностям. Вот эти местные условия и задавали географическое размещение фамилий еще до их появления. Ведь употребительность даже канонических имен, казалось бы географически нейтральных, территориально различна; например, в XVIII в. севернее Москвы господствовало женское имя Анна, а южней – Авдотья (Евдокия) и т. д.[81]81
  Никонов В. А. Имя и общество. М., 1974. С. 49—50.


[Закрыть]

Четыре очерченных массива – это четыре историко-географических слагаемых России: земли суздальско-владимирские, псковско-новгородские, северные и, наконец, земли нового (с XVI—XVII вв.) освоения; фамилии, возникая, распространялись в рамках сформировавшихся к тому времени территориальных общностей.

* * *

Вне рассмотренной территории картина иная. Основное заселение русскими юго-востока европейской части страны продолжалось на всем протяжении XVII—XIX вв. и шло со всех ранее освоенных территорий. Поэтому там отразились и переплелись черты всех «старых» зон. На всем юго-востоке теперь часта фамилия Попов, хотя от основного ее массива расстояние огромно. На север от Тамбовской обл. в Старо-Юрьевском р‑не, в Балашовском р‑не Саратовской обл. и многих других она чаще всех, так же как и в городах Липецк, Тамбов, Волгоград, Астрахань (хотя и не с таким перевесом, как в Архангельске). Во многих городах (Куйбышев, Саратов, Ростов и те семь городов Сибири, по которым сделаны подсчеты) преобладала фамилия Иванов, всюду на территориях позднего русского заселения часты Кузнецовы (карта 1).

Фамилии «чемпионки» взяты только как наиболее наглядный пример. В зонах, «представительницами» которых они здесь послужили, часты и другие фамилии, образуя своего рода территориальные содружества. На Севере по частоте распространения за Поповыми и Кузнецовыми следуют Шестаковы, Некрасовы, Семаковы (нередко Симаковы), только на Севере бытовали Анциферов, Трапезников (теперь, конечно, их можно встретить где угодно). На северо-западе Иванову сопутствуют Васильев, Федоров, Петров. В Северном Поволжье спутники Смирнова – Волков, Соколов и, как и на севере (но реже), Некрасов. С зоной преобладания Кузнецовых связаны Новиковы, Гришины.

Разумеется, нельзя ожидать полного совпадения ареалов. У каждой фамилии свои границы, образующие на карте пучки линий. Ведь и черты, слагающие диалект, не распространены одинаково; самый яркий пример – граница, отделяющая аканье от оканья, не совпадает с границей между взрывным и фрикативным произношением г.

Карта 1. Зоны преобладания основных русских фамилий

1 – Попов; 2 – Иванов; 3 – Смирнов; 4 – Кузнецов; I – сельское население; II – городское население

Некоторые фамилии распространены «поперек» очерченных зон. Например, Морозовы с наибольшей частотой встречаются от Иванова и Шуи до Москвы, реже – на юг; Соколовы – чаще в Поволжье, Широбоковы – в Сибири и т. д.

Много фамилий местных, часть которых узколокальна. В Кромском р‑не Орловской обл. больше тысячи человек с фамилией Лежепеков, не встреченной больше нигде (кроме областного центра). В Моршанском р‑не Тамбовской обл. – тысячи Коротаевых, в Хоботовском р‑не – Стрельниковых; на Вохме (северо-восток Костромской обл.) часта фамилия Тюляндин. Три примера по Кировской обл.: Лекомцевы многочисленны к юго-востоку от Кирова – в Фаленском р‑не и соседних селениях Богородского р‑на, в большинстве других районов этой фамилии нет (в областном центре она, конечно, представлена); фамилия Дворяшин сконцентрирована в Слободском р‑не (подсчет Т. В. Ларуковой) севернее Кирова, а фамилия Мутных часта лишь в одной части Богородского р‑на (южнее Кирова). Иногда локальные фамилии совсем малочисленны, а некоторые охватывают тысячи человек.

К этому можно добавить фамилии, образованные от топонимов, на каждой территории – свои. На Севере многочисленны Карельские (фамилия не этнична, а территориальна – слово карела означало вообще «западная сторона»), фамилии Едомские (несколько селений Едома из нарицательного слова со значением «отдаленное место»), Мехряковы, Военгские (по речкам Мехра, Военга), Онегины носят сотни лесорубов и сплавщиков на Онеге и др. Из топонима произошла и упомянутая фамилия Лекомцев – отчество от лекомец – «житель Лекмы» (р. Лекма в бассейне Вятки течет из Удмуртии вблизи Фаленского р‑на). Впрочем, географическое происхождение этих фамилий лежит на поверхности, да и составляют они лишь малое меньшинство.

Важнее географии лексических основ фамилий география их форм – тут счет идет не на тысячи, а на миллионы людей.

Господствующие форманты русских фамилий не региональны, а повсеместны. Но даже и их частотность не всюду одинакова. Кажется таким нейтральным формант ‑ский[82]82
  Своеобразная функция суффикса ‑ск‑ затрудняла его определение. Объявили его даже как суффикс, обозначающий «коллективную принадлежность», но тогда как же морской берег, царский сын и проч., какому коллективу морей или царей они принадлежали? Вместо подобных натяжек мной предложено на Международном симпозиуме по этимологическим исследованиям определить эту функцию как наличную принадлежность. Качественные значения прилагательных с формантом ‑ск‑ тоже очень ранние, но все же они вторичны.


[Закрыть], а между тем образованные им фамилии охватывали в Холмогорском у. Архангельской губ. (1897 г.) 4,1% всех крестьян, а в Епифанском у. Тульской губ. (1900 г.) – 0,5% – разница велика. В городах фамилии на ‑ский встречаются гораздо чаще, чем в сельских местностях, в силу социально-исторических истоков этой формы фамилии[83]83
  Там же. С. 206—209.


[Закрыть]. Во всей Средней России реликтами стали фамилии в форме бессуффиксальных прилагательных на ‑ий, ‑ый, ‑ой, некогда частые (Толстой, Жидкий). У русских они сохранили свои позиции только на Севере, сберегшем много архаичных черт; носители этих фамилий составляли в Холмогорском и Шенкурском уездах почти 2% населения, в дальнем Мезенском у. – 2,5% (1897 г.), среди которых Борзой, Нагой, Седьмой, Узкий, Черный и др. На всех остальных русских территориях они единичны. Фамилии в этой форме сохранились у украинцев.

Есть форма фамилий, региональная абсолютно: ‑их, ‑ых (отчество от именования семьи как целого) – Долгих, Косых, Плохих, Черных. Их называют «сибирскими», но очаг их не в Сибири, они пришли туда из двух массивов: северного и черноземного. Ими изобилует еще перепись часовен Шенкурского у. 1692 г.[84]84
  Русская историческая библиотека. СПб., 1897. Т. 25. С. 549—741.


[Закрыть], в ревизских сказках 1747 г. Е. И. Рудных нашла максимальное скопление (позже они резко уменьшились) их северо-западнее Устюга – до 36—38% всех семей. Оттуда они заселили черноземы окско-донского водораздела между Воронежем, Курском, Орлом, Тамбовом, в центре которого (юг Липецкой обл. и север Воронежской) их число превысило 4—5% (вдвойне специфична там фамилия Мухортых – и осно́вой, и формантом) (карта 2).

Карта 2. Зоны фамилий с формантом ‑их, ‑ых

1 – наличие фамилий с ‑их, ‑ых; 2 – территории максимального сгущения их

На всей обширной полосе между этими массивами фамилии этой формы отсутствовали. В московских документах XVII в. есть несколько единичных случаев, но реформы Петра I полностью исключили их, и фамилии этой модели уцелели только на северной и южной окраинах государства.

Сначала с Северной Двины, а затем и из черноземной полосы фамилии на ‑их, ‑ых распространились за Урал. Основная масса переселенцев в Сибирь XVII—XVIII вв. пересекала Тобол между устьем Тавды и Курганом, там и сосредоточены эти фамилии. Перепись 1897 г. показала в волостях Салтозерской, Могилевской, Плотниковской 5—8% жителей с фамилией этой формы (здесь им принадлежит 2—3%). Восточнее носители этой фамилии широко расселены по Сибири. В Рыбинской вол. Тарского у. записаны Козловских и Киримовских из Вятской губ., Коротких – из Пермской[85]85
  Тобольский филиал архива Тюменской обл. Ф. 417. №95.


[Закрыть], в Пятковской вол. Ялуторовского у. – Сотских и Разенских из Воронежской губ., Смирных из Елецкого у. (ныне Липецкая обл.), Ананьевских – из Новосильского у. (ныне Орловская обл.)[86]86
  Там же. №221, 222.


[Закрыть], в Ларихинской вол. Ишимского у. – Плохих из Курской губ.[87]87
  Там же. №51, 52.


[Закрыть]

В Нижнем Заволжье на р. Иргиз известно большое скопление фамилий этой формы; в с. Большая Глушица (1896 г.) бытуют фамилии Борзых, Пожилых, Седых, Черных[88]88
  Архив Куйбышевской обл. Ф. 171. Оп. 1. №125.


[Закрыть], в с. Ореховка (1905 г.) – Боровских, Евдокимовских, Молодых, Ставровских, Тальских. Но неизвестно, принесены ли они старообрядцами из ветлужских и керженских скитов, бежавшими от церковных гонений (т. е. из северного ареала), или осели по пути в Сибирь из Черноземья. Ни куйбышевцы, ни саратовцы не заметили этого скопления.

С русскими региональными фамилиями на ‑их, ‑ых перекликаются фамилии той же модели у поляков Силезии, у словаков и хорватов.

Очень важен еще не замеченный факт, что некоторые документы так именуют только женщин. В листах переписи 1897 г. нередки примеры: в д. Ананьинской Холмогорского у. фамилия главы семьи Луговой, а его жены и дочери – Луговых[89]89
  Архив Архангельской обл. Ф. 417. Оп. 19. №206—211.


[Закрыть]; в д. Засульская Мезенского у. хозяину и сыновьям записана фамилия Прелой, а хозяйке и дочерям – Прелых[90]90
  Там же. №52—54.


[Закрыть], те же различия известны и в Зауралье.

В свете приведенного едва ли надо разъяснять наивность утверждения, будто в нередкой фамилии Плохих «формант ‑их добавлен, чтобы смягчить отрицательный смысл основы»[91]91
  Денисевич Г. В. Собственные имена как материал для диалектологии // Научно-практические очерки по русскому языку. Курск, 1972. Вып. 6. С. 143.


[Закрыть]. Никакой оценочной, качественной функции он никогда не нес.

* * *

Кроме географии форм, образующих фамилии, важна география форм, которыми образованы их основы; их нельзя смешивать с образованием фамилий, но они таят столько ценного для истории народа и языка, что упустить такой источник непростительно. Здесь можно лишь в качестве примеров привести немногие, приоткрывающие разные грани проблемы. Понятно, что частотность их гораздо меньше, чем частотность форм самих фамилий, но все же значительна, а территориальная избирательность ярка.

‑инов(ов). Именования Костромитин(ов), Пермитин(ов) и т. п. обозначали дворянина, зачисленного на военную службу по такому-то уезду, в котором он и получал землю, становясь помещиком. Для следующих поколений эти именования становились фамилиями. Перечень городов, от названий которых образованы эти фамилии, чрезвычайно четок: Белев, Болхов, Боровск, Венев, Верея, Вязьма, Коломна, Кострома, Луховицы, Можайск, Мосальск, Москва, Пермь, Псков, Ржев, Серпухов, Тверь, Чусовой. Положенные на карту, они очерчивают границы Московского государства на исходе XV в. и датируют расцвет форманта ‑итин. Переход именования на потомка требовал дополнительно форманта ‑ов; в XVI в. накоплен некоторый запас патронимичных именований на ‑ин, поэтому слышимое наличие ‑ин в ‑итин воспринимали уже как оформленный патроним и некоторые фамилии на ‑итин обходились без дооформления. По-видимому, язык диктовал некоторые ограничения: к топониму в три слога с консонантным исходом формант ‑итин не присоединяли, пользуясь обиходным ‑ец, не несшим официального, социально-привилегированного оттенка.

‑ичев. Суффикс ‑ич – один из старейших у славян. Он издавна вошел в славянскую ономастику, образуя патроним, именование по имени отца, очень рано расширил значения, образуя этнонимы (именования племен – лютичи, радимичи, кривичи, вятичи и др.) и многочисленные топонимы. Из него возник сложный формант ‑ов(ев)+ич. В обоих видах он получил огромную силу в ономастике всех славянских народов. В фамилиях он стал монопольным образующим средством у сербов, преобладающим у хорватов, вторым по частотности у поляков, частым и у других. У русских он издавна свойствен отчествам, но лишь у социальной верхушки (князья, бояре), много столетий сохраняя строго сословную принадлежность. В XVI в., отстаивая свое право на ‑вич, бояре готовы были пойти в опалу, а то и на плаху; в XVIII в. этот формант определен сначала только немногим высшим чинам, а затем всем дворянам. Даже в конце XIX в. еще сохранялась его социальная окраска, хотя официального запрета не было. Теперь он стал монопольной формой отчества. В фамилии же он вошел не как формант, а как часть основы – в цепочке Фома—Фомичев, т. е. в качестве 2‑й степени, образуемой из отчества же. Такие фамилии можно встретить всюду (местами с редуцированным ‑и‑, так как в русском языке безударный гласный очень ослаблен, вплоть до нуля). О них писал Б.‑О. Унбегаун[92]92
  Унбегаун Б.‑О. Отчества на ‑ич и их отношение к русским фамилиям // Исследования по славянскому языкознанию. М., 1971.


[Закрыть], приведя больше сотни примеров, но он не имел никаких данных об их размещении, а оно чрезвычайно показательно. Максимальное скопление их наблюдается в Верхнем Поочье, на стыке областей Тульской (особенно Белевский, Чернский и смежные районы), Орловской (Болховский, Мценской и соседние районы). Вероятно распространение этой модели со стороны Белоруссии (может быть, при неоднократном изменении государственных границ в XVI—XVII вв.). Самые встречаемые из них – Ганичев, Демичев, Ильичев, Ларичев, Фомичев. В Болховском и Белевском районах фамилии с финальным ‑ичев достигли немалой частотности, близкой к 30 человекам на тысячу жителей. По мере удаления от центра своего скопления они резко уменьшаются, и, например, на востоке Тульской обл. и юго-востоке Орловской их частотность едва достигает 1 человека на тысячу. В Мещовском у. Калужской губ. (1924 г.) ‑ичевы составляли 1%, – видимо, это западный рубеж скопления их. В среднерусской полосе есть территории с повышенной частотой этих фамилий, но нигде они не образуют крупных скоплений.

Зато автору посчастливилось неожиданно обнаружить их мощный ареал на Севере. В фондах Вологодского архива севернее, северо-западнее, северо-восточнее Белого озера, в бывшем Шольском р‑не и соседних с ним, фамилии на ‑ичев часты, как нигде (подробнее в главе о вологодских фамилиях)[93]93
  Архив Вологодской обл. Ф. 961‑Р. №359.


[Закрыть]. Даже в Усть-Кубенском р‑не (на восточном берегу Кубенского озера) носители фамилии на ‑ичев составляют около 80 человек на тысячу жителей; восточнее Вологды они гораздо реже.

‑ичкин, ‑очкин. Центр сгущения фамилий этого типа (впервые его указала М. Н. Морозова) почти совпадает с фамилиями на ‑ичев, максимальна частота в тех же районах Калужской, Тульской и Орловской областей (1952—1958 гг.) – 31 человек на 1 тыс. жителей[94]94
  Архив Орловской обл. Ф. 3037, 3038, 3048, 3348, 3358.


[Закрыть]. В окружающих районах частота их гораздо ниже, размеры ареала скромнее, чем у фамилий на ‑ичев; в бывшем Мещовском у. Калужской губ. 1924 г. – все еще 17 человек на 1 тыс. жителей[95]95
  Архив Калужской обл. Ф. P‑79. Оп. 1. №98.


[Закрыть], а к востоку, наоборот, они резко исчезают. По происхождению эти фамилии – отчества от иронично-ласкательных имен, чаще – от канонических (Афоничкин, Борисочкин, Савочкин, Фомочкин), реже – от неканонических (Звездочкин, Ниточкин). Явно, что именования в форме Афоничка, Ниточка на этой территории были излюбленными, но почему – неизвестно. Вероятно, они поздние, но датировка загадочна, как и причина. На других территориях они редки.

‑сков (Земсков, Городсков, Донсков, Шатсков, Сотсков и др.). Все фамилии образованы от наличных именований на ‑ский(‑ской). О них Б.‑О. Унбегаун заметил: «нередки у донских казаков»[96]96
  Unbegaun В.‑О. Structure des noms de famille russes // IIIᵉ Congrès international de Toponymie et d’anthroponymie. Louvain, 1951. T. II. P. 436.


[Закрыть]; позже донские примеры фамилий собрал Л. М. Щетинин[97]97
  Щетинин Л. M. Имена и названия. Ростов, 1968. С. 149.


[Закрыть], у яицких (уральских) казаков их нашел Н. М. Малеча, ценные исследования которого ждут публикации. Эта модель характерна для пограничных областей, например по «засечной черте» XVII в.: Симбирск—Шацк—Белгород. Возможен прямой перенос из этих районов на Дон, на Яик: Петр I в 1695 и 1708 гг. переводил из-под Симбирска казаков в Азов и на Медведицу, формируя донское казачество[98]98
  Никонов В. А. География фамилий Поволжья // Ономастика Поволжья. Саранск, 1976. Т. 4. С. 140.


[Закрыть]. Фамилия Гребенсков указывает на гребенское казачество, которое в XIX в. переселилось с Дона на Кубань и Терек.

‑ицын. Всюду можно встретить фамилии Лисицын, Курицын, но суффикс ‑ица, некогда очень продуктивный, ныне архаичен. А на Севере фамилии от основ, образованных им, в 10 раз чаще, чем где-либо, так как мужские нецерковные имена с этим формантом там нередки и в XVII в. От них – Губницын, Доильницын, Дряхлицын, Коробицын, Наговицын, Репницын, Телицын, Чицын, Шипицын и др. В Шенкурском у. в 1897 г. зафиксировано 1556 носителей фамилии, образованной по этой модели[99]99
  Архив Архангельской обл. Ф. 6.


[Закрыть].

‑утин. Фамилии этой модели «северны», как и на ‑ицын: в 1887 г. – в Онежском у. – Орютин, Панютин, Парутин, Торутин; в Шенкурском у. – Кошутин, Малютин, Лешутин; в Мезенском – Личутин. Имя Лабута у ненцев привела Л. В. Хомич[100]100
  Хомич Л. В. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. Л., 1976. С. 119.


[Закрыть]; в документах XVI в. на Севере встречаем имена Волдута, Кошута, Офута; А. А. Шахматов указывал на формы Машута, Мишута, Федута в двинских грамотах XV в., образованных от канонических личных имен[101]101
  Шахматов А. А. Исследование о двинских грамотах XV в. СПб., 1903. С. 120.


[Закрыть]. Высказанное мной предположение о приходе суффикса из польского языка (малютка, личное имя Малюта)[102]102
  Никонов В. А. Поиски системы // Этимология. М., 1963. С. 226.


[Закрыть] доказано, но в польском он не первичен, а, очевидно, заимствован из литовского. На Север формант ‑утин принесен не через Москву, а через Псков и Новгород.

Из многих других региональных моделей в основах фамилий укажем на такие, как ‑ихин в с. Шишкеев (Мордовская АССР) – Волчихины, Глазихины, Гусихины, Мочалихины, Муравьихины, Шутохины; отметим, что рядом в большом с. Гумны нет ни одного человека с фамилией, образованной по такой модели; фамилии с формантом ‑ачев встречаются в с. Трофимово Орловской обл.: Климачевы, Грудиничевы, Головачевы. Фамилии изобилуют производными формами личных имен (‑агин, ‑ыгин, ‑илин, ‑ухин, ‑ушин, ‑аков, ‑анов, ‑имов, ‑ишев и др.) – богатейший источник по истории русского словообразования.

Понятна региональность проникновения форм иноязычного происхождения. Шире и дальше всех продвинут составной формант ‑енков из украинского (ср. рус. ‑енок: львенок, утенок), господствующий во всех восточных областях Украины и Белоруссии. Его размещение превосходно показали картографически и статистически Ю. К. Редько по Украине[103]103
  Редько Ю. К. Сучасні українські прізвища. Київ, 1966.


[Закрыть] и Н. В. Бирилло по Белоруссии[104]104
  Бирилло Н. В. Белорусская антропонимия. Минск, 1969.


[Закрыть], но, по-видимому, работая независимо друг от друга, они упустили важную черту: формант ‑енко имеет общую восточную границу, никак не связанную с современным распространением обоих языков.

Прямое продолжение этого – распространение фамилий ‑енков в РСФСР, дооформленных суффиксом русских фамилий (есть и немало ‑енко). В Псковской обл. этот поток шел с юга, поэтому в южных районах они чаще: в Куньинском (1930 г.) они охватывали 5% населения (Власенков, Гавриленков, Павлюченков, даже Поварищенков и Шляхтенков). Совсем не случайно пскович по рождению Вениамин Каверин дал героине своего романа «Два капитана», коренной псковитянке, фамилию Власенкова. Еще больше фамилий этого типа в Брянской, Белгородской, Курской, Воронежской областях, и даже в Орловской и Курской они составляют 1—4% населения, Широко распространились они и на юго-восток – через Тамбовскую и Ростовскую области на Саратовскую, Волгоградскую и Краснодарский край. Характерны колебания формантов: в документах Идрицкого р‑на Псковской обл. наряду с ‑енков обычны и ‑енок (Борисенок, Егоренок, Сергиенок, Финаженок и др.); в документах 1914 г. по Воронежской губ. заурядны записи: Евдокия Репченко покупает землю у Ивана Репченкова[105]105
  ЦГИА. Л. Ф. 1290. Оп. 7. №85. Л. 115.


[Закрыть], Михаил Резниченков – у Павла Резниченко[106]106
  Там же. №101. Л. 294.


[Закрыть].

Из иного источника проникла в Псковскую обл. модель фамилии на ‑айлов (например, Пошибайлов в Дедовическом р‑не), а именно из литовского языка (ср. Гржимайло).

На Вятке и Каме нередки фамилии на ‑егов, ряд примеров привели Г. А. Архипов и А. С. Кривощекова-Гантман[107]107
  Архипов Г. А. Фамилии, образованные от удмуртских слов // Вопр. финноугроведения. Саранск, 1975. Вып. 6; Кривощекова-Гантман А. С. Фамилии как источник истории языка и его носителей // Актуальные проблемы лексикологии и лексикографии. Пермь, 1972. С. 250.


[Закрыть]. В них древен суффикс пермских языков (удмурт. ‑ег, коми ‑ог: Гачегов – гачег, «бобр»; Мошегов – мош, «пчела»; Шудегов – «счастье»; Рочегов – роч, «русский»; Чечегов – чечег, «трясогузка» и др.), относимый Б. А. Серебренниковым к общеуральскому суффиксу отглагольных имен[108]108
  Серебренников Б. А. Историческая морфология пермских языков. М., 1963. С. 154, 167.


[Закрыть]. Суффикс давно мертв, и основы многих фамилий этой модели неизвестны.

В бассейнах Кубани и Терека обильны фамилии с исходом ‑иев, ‑оев, ‑уев, обусловленные преобладанием вокальных финалей в кавказских языках.

* * *

В телефонном справочнике Ярославля находим фамилии Огибалов, Отрепьев, а Курска – Агибалов, Атрепьев; в Курске – Акулов, а в Архангельске – Окулов – написания отразили местное произношение. Эти факты общеизвестны. Другие известны меньше: на Севере фамилия Патракеев – из северной формы Патракей (на других территориях – Патрикей), фамилия Труфанов (из канонического мужского имени Трифон), Самылов (каноническое Самуил); смешению ч—ц там же обязано написание фамилии Цивилев (диалектное цивиль, «воробей»). От Костромы до Вологды и Перми распространена фамилия Молоснов – местное молосной, «молочный», т. е. скоромный, не постный. Фамилии Евтинов, Евтишев выдают свое псковское происхождение: в силу псковской замены сочетания ст на т возникли производные Евтин и Евтиш из канонических имен Евстигней и Евстафий; в фамилиях Востров, Вострецов, Востропятов и пр. протетично инициальное в‑.

На Онеге записана фамилия Басаргин, в картотеке Архангельского пединститута басарга – «трава, негодная на корм». В Ярославской обл. документирована фамилия Мизулин, а в ярославском диалектном словаре находим мизуль – «изюм»[109]109
  Мельниченко Г. Г. Краткий ярославский областной словарь. Ярославль, 1961. С. 111.


[Закрыть]; в трех ярославских диалектных словарях встречено слово куланда, а в Ярославле – фамилия Куландин. Читая курс в Костромском пединституте, в списке студентов встречаю фамилию Строкина, знакомую по архивам (в 1495 г. упомянут новгородский крестьянин Сенка Строкин, тогда же – московский дьяк Иван Строкин, – очевидно, это еще отчества; в 1610 г. известен воевода Строкин в Рославле), фамилия записана в Лужском у. в 1916 г., известна она и на Суре в Среднем Поволжье в 1897 г., а также и в Пермской обл. Спрашиваю: от чего такая фамилия? Не знают. А по стенам стоят шкафы с картотекой диалектных слов, собранных студенческими экспедициями; там карточка, привезенная из Солигалича: строки – вредные насекомые, преследующие стада.