Текст книги "Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 1"
Автор книги: Владимир Мезенцев
Жанры:
Энциклопедии
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)
Нужно ли удивляться, что люди, убежденные в существовании гигантского морского змея, о котором до сих пор собрано так мало данных, являются объектом насмешек. Рассказы об этом фантастическом животном стали классической темой шуток, а само название его – синонимом неправдоподобных измышлений.
Случаю было угодно, чтобы первой была раскрыта тайна кракена. Этот колосс сейчас Пользуется правом гражданства в учебниках, зоологии в качестве гигантского кальмара. Он носит латинское название, которое можно серьезно произносить в любом собрании ученых или научных учреждениях. Если бы игральные кости природы были брошены как-то иначе, может быть, сейчас в ученых трактатах почетное место под своим научным названием мегафиас занимал бы морской змей, а кракена по-прежнему относили бы к фольклору».
Да, бывает и так. Но меня интересует иная судьба кальмаров и гигантских морских «змей». Я еще и еще раз думаю над тем, как – иногда через века – трансформируются народные предания и поверья. Вот ведь и здесь в одном случае произошло то, о чем уже говорилось в этой книге: в течение многих столетий не исчезали из памяти народной рассказы о морских чудовищах. 4TOI их питало? Поддерживало? Как видно, только то, что эти звери действительно существовали в природе, давая знать о себе время от времени. И вот кальмары занесены в учебники зоологии, а Несси вместе со своими родственниками еще ждет своего часа.
Тут я уже предвижу возражение: разве можно сравнивать историю открытия кальмаров с существованием в наше время ископаемых ящеров? На первый взгляд весьма серьезное соображение. Но ведь только на первый! Думается мне, что многие научные открытия последнего времени уже достаточно серьезно поколебали нашу уверенность в том, что еще недавно объявлялось как истина в последней инстанции. Речь идет о так называемых ископаемых, реликтовых животных. Теперь уже трудно сказать, откуда пошло это убеждение: исчезает с глаз какой-то вид животного, ну значит исчезает совсем. Находят в земных слоях кости неизвестного животного – и тут же вывод: вымерло это животное.
Но вот проходит время и, как говорится, в один прекрасный день обнаруживается – живет еще это животное на Земле. Примеры? Ученые их хорошо знают.
Моллюска неопимену полагали давно окончившим земное существование. К великому удивлению ученого мира, датские исследователи извлекли их своими сетями с глубины 4 километров во время плавания «Галатеи». Еще в палеозое жили кистеперые рыбы, которые являлись переходной формой от рыб к амфибиям. Они могли жить как в воде, так и на суше. «Старина четвероног» – целакант – считался вымершим 70 миллионов лет назад. Оказалось, живет и поныне. Эту рыбу-амфибию нашли не так давно у берегов Африки.
На острове Комодо обнаружены предки древних ящеров – вараны. И они считались вымершими еще 50 миллионов лет назад.
Белый носорог долгое время считался мифом и был обнаружен лишь в 1900 году. Медведи… Уж их-то мы, казалось, знаем. Однако крупнейший из них – алясский – стал известен только в 1898 году. Черно-белый панда – «гималайский белый медведь» был признан наукой на наших глазах. Всем известно, насколько велика плотность населения в Японии. Найти в этой стране какое-то неизвестное науке животное – казалось почти невероятным. Однако нашли. И кого? Новый вид дикой кошки! В мире животных у нее не нашлось близких родственников, она оказалась единственным представителем своего вида и рода.
Почему же она столь долго находилась в тайнике природы? До японского натуралиста Юукио Тагава давно доходили слухи о существовании на острове Ириомоте необычных диких кошек. Он полагал, что там бродят одичавшие домашние кошки, но когда побывал на острове и увидел череп и шкуру зверька, то выяснилось совсем другое. Ученый нетерпеливо ждал, когда в ловушку попалась наконец живая кошка. Да, это было неизвестное ранее науке животное!
Нет необходимости перечислять все открытия подобного рода. Мы вырвались в космос, проникли внутрь атома. На нас хлынул поток научной информации, которая безгранично расширяет наши представления об окружающем мире и через сферу материального производства меняет и нашу жизнь и нас самих. Пришло время стремительного научно-технического прогресса. Признаемся же себе: разве не кажутся нам все эти сообщения о неведомых животных просто россказнями, романтическими иллюзиями, приятно щекочущими наши нервы? Могущество науки и техники не позволяет многим из нас даже думать, что мы еще чего-то не знаем о животном и растительном мире на нашей планете.
Увы, это тоже самообман, самообольщение. Пример с дикой японской кошкой говорит сам за себя. И ведь тут что самое интересное и поучительное? Неизвестное животное открыли на суше – давно обжитой, исхоженной, изученной. Просторы Мирового океана, занимающего почти три четверти земной поверхности, человек тоже освоил давно. Но как? Он бороздил их сначала на своих утлых суденышках, потом поплыл на мощных быстроходных судах – наблюдал, записывал, удивлялся, брал у океана что было на виду и что можно было взять средствами, которыми он располагал, а по-настоящему жизнь Мирового океана так и не знал. По-настоящему он стал изучать океан и его обитателей сравнительно недавно. И кто знает, какие неожиданности, какие сюрпризы преподнесет нам Мировой океан с его загадочными глубинами. Если даже мы не найдем в нем ничего того, что несет в себе живучая молва, то и это будет важный научный результат. Именно поэтому, мне кажется, не стоит смеяться над людьми, одержимыми романтикой поиска неведомого. Скорее, их надо поощрять!
Терра инкогнитаСтрах имеет свой особый смысл.
Т. Лессинг
В Австралии утренние передачи по радио начинаются весьма оригинально. Передается смех, и смеется… птица кукабарра. Ее часто так и называют – смеющаяся пернатая.
Про австралийскую кукабарру говорят: она смеется столь заразительно, что трудно самому удержаться от смеха. А в Индонезии уверяют, что по смеху кукабарры можно проверять часы: эти птицы заливаются демоническим хохотом всегда в одно и то же время. Кто не слышал хохота кукабарры, с большим трудом верит тому, что так смеется птица.
Если кукабарра совершенно безобидна, то о некоторых других обитателях леса этого не скажешь. Например, существует множество вампиров-кровососов, ядовитых сов, бабочек, червей и даже… мух, соседство с которыми далеко небезопасно.
Чарлз Дарвин в своих воспоминаниях рассказывает, как во время путешествия по Южной Америке он обнаружил вампира на месте преступления – летучая мышь сосала кровь у лошади. Эти крылатые хищники наносят урон сельскому хозяйству южноамериканских стран. Несколько лет назад Организация ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства командировала в Мексику специальную комиссию для выяснения размера ущерба, причиняемого летучими мышами. Выяснилось, что за пятнадцать лет от вампиров в Мексике погибло несколько сот тысяч голов крупного рогатого скота и лошадей. Кроме того, их жертвами стали 62 человека.
Животные гибнут не от укусов, а от бешенства, переносчиками которого являются кровососы. По данным комиссии, ежегодно в Мексике по этой причине гибнет около 50 тысяч коров и около 10 тысяч лошадей. От кровососов страдает скот в Венесуэле, Аргентине, Парагвае, Уругвае, Боливии и Бразилии. О том, насколько серьзную опасность для скотоводства в этих странах представляют вампиры, можно судить хотя бы по тому, что на одной из крупных скотоводческих ферм в Парагвае от бешенства, разносимого кровососами, ежедневно погибают до 30 коров. На западных склонах Перуанских Анд есть район, в котором темнота ночи равносильна смерти. О нем впервые сообщил еще в 1630 году испанский медик. Все, кому довелось провести там несколько ночей, заболевают тяжёлой формой анемии, которая часто имеет роковой исход. Эта местная болезнь, «вэрруга», известна и науке как болезнь Карриона Перуанского, студента-медика, который добровольно заразился ею и умер. Но он доказал, что разносчиком болезни является особая, песчаная муха. Днем, когда долина ярко освещена лучами солнца, смертоносные мухи прячутся в недоступных щелях, ночью же вылетают полчищами и несут человеку смерть.
Общеизвестно: млекопитающие ходят по земле, рыбы плавают в воде, птицы летают по воздуху. Так бывает однако не везде. Летающая собака, летающая ящерица, летающая лягушка… Слыхали о таких?
Летающая собака, собственно говоря, не собака, а летучая мышь. Некоторые их виды, живущих, например, на Яве, удивительно похожи с головы на наших четвероногих друзей.
Яванские «летучие собаки» калонги достигают 45 сантиметров в длину, а размах крыльев – полтора метров. Днем они спят в пещерах или на деревьях, завернувшись, словно в плащ, в свои крылья. Наступает вечер – и многие тысячи этих вредителей садов летят питаться. Летят они плавно, медленно, совершая перелеты до 50 километров. Опускаются на фруктовые деревья и высасывают сок из плодов…
Притаившись в листве, неподвижно сидит на сучке маленький летающий дракон. На фоне серой коры он почти незаметен. Но вот мимо летит бабочка. Дракон прыгает – и на лету хватает бабочку. Во время прыжка вытягиваются, распрямляясь, подвижные ребра – они расправляют широкие складки кожи по бокам туловища, и на этих складках-крыльях зверек перелетает на соседнее дерево.
Летающие ящерицы-драконы способны пролетать до 25 метров, ловко огибая ветки и другие препятствия.
А летающая лягушка? Она живет в Малайзии и в Китае – на деревьях и кустарниках. Необычное строение лап (пальцы и перепонки у нее значительно больше, чем у обычных лягушек) позволяет ей совершать полеты до высоты нескольких метров. На деревьях в тропиках можно встретить и рыб. В мангровых зарослях Явы и в некоторых других жарких странах водятся пучеглазые рыбы-прыгуны. Они настолько ловки, что умудряются ловить в воздухе насекомых. Другая рыба, анабас-ползун, ползает по суше и даже взбирается на высокие деревья.
Пернатые, ходящие на четырех ногах… Есть и такие в природе. В Южной Америке живет гТтица гаоцин. Ее птенцы, до того как научатся летать, бегают на четвереньках, пользуясь крыльями как передними ногами. На концах крыльев есть пальцы, снабженные когтями.
Кто не знает, как не любят воду кошки. Но рыбу едят охотно. Так вот, оказывается, есть среди кошачьих и такая разновидность, для которой вода – родная стихия. Эти красивые белые кошки живут на Земном шаре только в одном месте – по берегам озера Ван, в Турции. Даже не по берегам, а просто в воде. Они часами купаются, отлично плавают. Даже спят в воде, где-нибудь в маленьком заливчике; вода, прогретая солнцем, так располагает к дремоте.
Вот вам и водобоязливая кошка! Кстати, совсем небезынтересно узнать, как спят другие звери. Чтобы побыстрее уснуть, да и шум не мешал, люди, часто закрывают себе уши. Таким же приемом пользуются четвероногие – некоторые летучие мыши, опоссум, сумчатый барсук и лемур галаго. Засыпая, они закрывают себе уши: складывают и свертывают свои ушные раковины.
На собственной подушке спят лисицы. Это их пушистый хвост. Свернувшись, лиса кладет его под голову. Так же поступают и панда, и большой муравьед. Только у них хвост еще и «одеяло».
Еще такой вопрос: как отдыхают жирафы, что дни делают со своей длинной шеей? Оказывается, во время сна они сильно выгибают шею и кладут голову назад, упирая ее в землю, либо в круп. Поинтересовались ученые и отдыхом дельфинов. Спят ли они? Да, но только на ходу. Заснут всего на полминуты и снова бодры и веселы!
Очень много любопытного, даже поучительного в жизни муравьев. Исследователь Д. Хаксли поинтересовался их отдыхом. «Они выбирают в качестве постели небольшое углубление в земле и укладываются в нем, плотно прижав ножки к телу. А когда просыпаются (обычно после трех часов отдыха), то ведут себя примерно как люди: потягиваются, расправляя во всю длину шесть своих ног и голову, часто встряхивают ими. Челюсти широко раскрыты, словно муравьи зевают».
Первые сведения об этом поистине страшном земноводном животном проникли в Европу в начале XVI века, когда испанские конкистадоры огнем и мечом покоряли народы Южной Америки. Один из миссионеров назвал его «самым ядовитым созданием дьявола». А «создание» это была всего навсего малюсенькая лягушка, весом чуть больше одного грамма. Индейцы Колумбии зовут ее кокой. Другие племена дали ей более образное название – «жаба сильнее анаконды».
Долгое время рассказам о такой жабе в Европе попросту не верили. Люди знали яд кобры и гюрзы, скорпиона и каракурта. Знаменитое кураре… Но яд кокой? Кто о нем слыхал? И как можно себе представить еще более сильный яд, чем кураре?
Но идет время, и ученые решают снять покров таинственности с «самого ядовитого создания». В джунгли Южно-Американского континента, в район Чако, снаряжается экспедиция во главе с Мартой Лахэм.
Сами колумбийцы называют этот край с убийственным климатом «лесом под дырой в небе». Край беспрестанных дождей и болот. Край, облюбованный кокой.
И вот Марта у цели. За подарки руководительница экспедиции получает согласие вождя индейского племени поймать ей несколько смертоносных лягушек. Самые опытные ловцы ядовитого создания уходят в лес. Они разыскивают кокой при помощи дудочек: ядовитые лягушки не равнодушны к музыке (!).
Наконец, у Марты Лахэм в банках целых пять десятков этих отродий. Ничем не примечательные лягушата. Экспедиция торопится обратно. Сначала по реке. Затем самолетом. Только семь экземпляров выдержали это путешествие. Но и в лаборатории они были не жильцы. Уже через два дня все были мертвы. Но главное – их таинственный яд. Скорее выделить его из организма кокой, изучить его химический состав, структурную формулу.
И тут исследователей ждал удар. Мертвые кокои оказались совсем не ядовитыми. Лочему? Как видно, яд существует только в живом организме.
Отважная женщина возвращается в джунгли. Нужно завоевать доверие индейцев, узнать секрет яда кокой. Идут дни за днями. Марта торопит события. Помогает случай. Несколько человек в племени заболевают тропической лихорадкой. Особенно тяжелое состояние у стариков. Марта Лахэм завоевывает полное доверие своих новых друзей. И они показывают ей, как добывают яд из кокой. Возвратившиеся из джунглей охотники несут в корзинах маленьких черных лягушек, начиненных убийственным ядом. Осторожно нанизывают их на длинные острые палочки и подносят к горящей головешке. От жары кожа их начинает лопаться, и на ней появляются мелкие капельки белого цвета. Это и есть страшный яд кокой. Марта Лахэм видела, как яда, полученного от одной лягушки, хватило на то, чтобы обработать наконечники полусотни стрел.
– Двадцать тапиров, двадцать птиц и десять обезьян, – коротко сказал своим воинам вождь племени после того, как эта процедура была окончена. Это был приказ охотникам, сколько и какой дичи они должны добыть при помощи приготовленных ядовитых стрел.
Узнала Марта и о том, что яд на стрелах сохраняет свою смертоносную силу до десяти лет.
Экспедиция возвратилась домой только после того, как ученые нашли тут же, на месте, способ консервации яда. Нужное действие оказал серный эфир.
Прошел еще не один год, прежде чем исследователи яда кокой выделили его в чистом, кристаллическом виде. Он получил название батрахотоксин.
Уже первые опыты с ним показали: не преувеличивали старые индейские легенды силу яда! Он действительно оказался сильным из ядов животного происхождения. Яд кобры в пятьдесят раз слабее отравы из кожи кокой, а яд печально известных новозеландских медуз слабее ее в 500 раз.
Так была рассекречена самая ядовитая тварь из всех живых на земле. Маленькая невзрачная лягушка из южноамериканских джунглей…
А голиаф?
Так называют саму большую лягушку в мире. Длина ее иногда достигает целого метра. Увидеть такого гиганта можно только в Камеруне, в Африке.
Как и многие другие неуловимые, эти земноводные долгое время были неизвестны науке. Впервые узнали о их существовании только в начале этого столетия.
Вот как описал зоолог П. Заль свою охоту за голиафами:
«Спрятавшись на берегу за лиановым занавесом, я наблюдал, как непомерно раздувшаяся от дождя река Мбиа обрушивается водопадом со скалистого уступа. Гулкое эхо от шипения и грохота крутящихся струй целиком заполняло узкое ущелье, вдоль которого проносились стремительные потоки брызг. Неожиданно я замер. На поросшем мхом обломке скалы, лежавшем точно на полпути между мной и водопадом, я увидел что-то живое, темное и пугающих размеров. Создание, голова которого сверху была заметно сплюснута, припало к поверхности камня на своих массивных задних конечностях. Мелкие брызги непрерывно сыпались на животное. Оно было не только таким же неподвижным, как камень, на котором сидело, но и таким же мокрым. У меня мелькнула радостная догадка.
С величайшими предосторожностями, стараясь не сделать ни одного лишнего или торопливого движения, я взял фотоаппарат. Но в тот момент, когда я наводил фокус, что-то, возможно, блеск металла, выдало мое присутствие. Одним плавным, похожим на полет, прыжком гигантская амфибия нырнула в поток и исчезла.
Как же поймать это животное в самой середине ревущего стремительного потока, когда оно реагирует на любое, даже самое малейшее движение на расстоянии двадцати пяти метров от него?
Больше всего я надеялся на помощь Ондо – одного из туземцев племени фанг. И в этот раз он сопровождал меня на берег реки и видел, как исчезла спугнутая мной лягушка.
– Манана, – сказал он, поднося к моему уху согнутую ладонь, – лягушка вернется сюда.
На следующий день мы прошли пешком около сорока километров, чтобы добраться до каскадов водопада. По мере того как мы приближались к реке, пробираясь извилистой, едва обозначенной тропой, низкий гул воды становился все громче. Стараясь оставаться в тени, мы подползли к воде довольно близко.
Ондо толкнул меня локтем: на той же самой скале мордой вниз по течению, в такой же позе, как и в прошлый раз, сидела гигантская лягушка. Напряженно ожидая, я смотрел, как Ондо готовил удочку, очищая от коры длинную ветвь рафии. К концу удочки он прикрепил леску со ржавым рыболовным крючком и, дав мне знак оставаться на месте, отправился вверх по берегу.
Прошло тридцать минут. Я вопросительно оглядывался, хотя не было никаких оснований тревожиться. Вскоре показался Ондо. Держа над головой удочку, насквозь промокший от брызг, пробирался он в беснующейся воде. До цели оставалось не больше десяти метров. Если бы лягушка повернулась, он мог, присев, скрыться из поля ее зрения.
Охотник сантиметр за сантиметром продвигался по бушующему потоку и, наконец, выбрался в нескольких метрах от лягушки. Ондо спокойно опустил лесу на воду так, чтобы течение мягко поднесло крючок к самому боку животного. Последовал молниеносный рывок, и удилище выгнулось дугой. Лягушка, полная ярости, неистово билась на крючке. Ни на миг не ослабляя лески, Ондо подтянул голиафа к себе и быстрым движением схватил его за задние ноги.
Через четверть часа улыбающийся туземец был со мной рядом. Он быстро извлек крючок из только слегка поврежденной кожи лягушки и с торжествующим видом отстоял сколько положено, позируя перед фотоаппаратом.
Когда Ондо поднял голиафа за задние ноги на уровень плеч, передние ноги покоренной королевы лягушечьего царства опустились значительно ниже пояса охотника.
Голова у голиафа широкая, словно блюдце, каждый глаз с черным миндалевидным зрачком – с крупную монету. Передние ноги лягушки оказались почти такими же толстыми, как мои запястья, а мощные, мускулистые задние ноги по своим размерам превосходили ноги индейки. Внизу на ноге были наросты, которые помогали лягушке удерживаться на скользких камнях. И тем не менее, если бы не огромные размеры, она во всем была абсолютно похожа на обычную лягушку.
Говорят, когда-то в Камеруне поймали голиафа весом в 5 килограммов 895 граммов, но никто никогда этого не проверял. Мы посадили нашего кандидата в чемпионы на весы, периодически успокаивая его похлопываниями. Наконец, чашки весов уравновесились – 3 килограмма 83 грамма! Не чемпион, но определенно наше животное принадлежало к категории крупнейших. Я торжествовал.
Один могучий прыжок – и гигантская лягушка, только что спокойно позировавшая перед объективом фотоаппарата, была в трех метрах от стола. Лишенная своего родного водопада, она смогла сделать только четыре прыжка и выдохлась».
Между прочим, голиафы хорошо слышат, но голосового мешка, с помощью которого лягушки квакают, у них нет. Взрослые лягушки питаются главным образом насекомыми, мальками рыб, ракообразными и почти любыми другими небольшими животными, которых настигает их длинный, липкий и стремительно выбрасываемый язык.
