Текст книги "Безбилетник"
Автор книги: Владимир Балашов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Глава 3
Пленники Альмы
Счастливо ты живёшь или несчастливо, зависит, в первую очередь, от собственной оценки, а не от мнения окружающих. Наши эмоции – это качели, которые то поднимают к яркому свету, то опускают в непроглядную черноту. А истинная жизнь всегда где-то посредине. И если бы не было таких колебаний, мы, наверное, не отличали бы радости от печали и добра от зла. А так: то печаль вдруг нахлынет неведомо откуда, то восторг поднимет в такие выси, до которых ты и не мечтал подняться!
Если же ты ленив душой и телом, то рамки событий и эмоций узки – и спокойная, размеренная жизнь напоминает неинтересную игру: ты не проигрываешь, но ведь и не выигрываешь! А колебания качелей превращаются просто в монотонную вибрацию. И тогда то, что мы называем жизнью, – всего лишь список дел на сегодня…
Стаса Полонского монитор Вадим Быков нашёл на Марсе, в реабилитационном санатории для космолётчиков. Собственно, «нашёл» – это не то слово, потому что координаты капитана ему дали в КоБЗе, когда передавали на доследование это странное и запутанное дело. До этого он без каких-либо видимых результатов мотался по планетам уже более месяца: сначала Луна, потом Эшер, и теперь вот Марс. И кто знает, куда придётся лететь дальше?. Правда, иного он и не ожидал, потому что, как правило, если дело передаётся в Кобз – это означает, что все реальные следственные возможности уже исчерпаны… Остаются нереальные, то есть связанные с мистикой, а то и с самой нечистой силой, что ли…
Монитор представился. Полонский одёрнул белый китель космолётчика с капитанской нашивкой на плече – и тоже представился по всей форме.
Разглядывая молодое, даже чуть женственное лицо Стаса и его довольно хрупкую фигуру, Быков пытался разглядеть того самого командира исследовательского космолёта «Поиск», ставшего легендарным всего лишь за один рейс. Но перед ним стоял самый обычный, ничем не примечательный человек. Вот если только глаза… Чёрные, пронзительные и словно бы до краёв наполненные неведомой болью, глаза жили своей собственной жизнью, не зависимой от внешне спокойного космолётчика.
Они спустились на эскалаторе в ботанический сад и пошли по одной из боковых аллей. Возле клумбы с ярко-красными цветами необычной формы, огороженными полоской зелёного газона, Стас молча остановился.
Терпкий и сладковатый запах неизвестных Быкову цветов дурманил и, казалось, усиливался с каждой секундой. У него даже слегка закружилась голова, а всё тело наполнила странная, непривычная лёгкость.
– Это цветы с Альмы, – сказал Стас. – Мы их тогда же посадили в память о погибших на Альме товарищах.
Монитор помолчал, пока они не двинулись дальше, и лишь потом, чтобы как-то начать разговор, спросил:
– Вы прибыли в санаторий всего несколько дней назад, но, говорят, вскоре опять собираетесь куда-то?
– Да, через месяц, как только будет подготовлен новый космолёт и сформирован экипаж.
Они свернули на одну из безлюдных поперечных аллей и сели на скамью в обвитой густым плющом беседке.
– Я должен поговорить с вами о том, трёхмесячной давности, рейсе «Поиска», – начал монитор.
– Если не служебная тайна, почему этим рейсом заинтересовался Кобз? – спросил Полонский.
– Собственно, Кобз интересует некий Сэмюэль Свифт. Вы ведь знаете такого?
– Да, знаю… Правда, он не являлся членом нашего экипажа и присоединился к нам только на Альме.
– Простите, Стас, а во время самого полёта не происходило чего-нибудь необычного? Только поподробнее, пожалуйста.
– Да тогда всё было необычным! Начнём с того, что зацепили эту зарождающуюся чёрную дыру диаметром примерно с теннисный мяч. Её же практически ничем предобнаружить невозможно. Тут самая совершенная система обнаружения бессильна: все виды излучений дыра поглощает, а на обзорном экране такой мизерный провал просто не заметишь! Только перед самым уже моментом столкновения.
Полонский вдруг заметил включённый диктофон и, вспомнив, что разговор официальный, поправился:
– Насчёт черной дыры – это моя версия, а вообще-то никто и не знает, что это было! Но по закону подлости она прошила один из реакторов, так что катапульта отстрелила жилую каюту безо всякого предупреждения. Повезло ещё, что почти все члены экипажа в это время в каюте находились, кроме вахтенных – Пака и Яшина… Уже нам вслед автоматика спасательный бот выбросила. Ну и дальше всё в том же духе: когда реактор рванул, здоровенный обломок догнал бот и разнёс в клочья. Вот и представьте ситуацию: скафандров нет, продуктов нет, большинство приборов представляют собой просто металлопластиковый хлам… В общем, перспектив ноль, и впереди одна тоска! Связь, правда, работала. Сообщили мы о своём невесёлом положении на Землю: мол, сектор неизученный, закоординированных нуль-переходов поблизости нет…
Полонский остановился и внимательно посмотрел на монитора.
– Я не слишком подробно? А то всё это можно прочитать в официальном отчёте.
– Я читал ваш отчёт, но меня интересует именно неофициальный аспект, то есть ваши, как говорится, неуставные мысли.
– В общем, ситуация, когда пессимист говорит: «Хуже быть не может!» – а оптимист ему возражает: «Может, может!» Оптимистами в данном случае были мы, потому как понимали, что спасатель в лучшем случае через пару недель смогут подогнать… А тут по курсу эта планетка – Альма. О ней и в каталоге-то всего три фразы, но зато такие, что сердце радуют: «Разумной жизни не обнаружено. Биосфера мало исследована. Состав атмосферы вполне пригоден для дыхания». Ну, мы и передали на Землю, что попытаемся сесть, ибо это наш единственный шанс выжить.
– Тут, можно сказать, вам повезло?
– Вы считаете, что повезло? Представьте только: на одних лишь двигателях коррекции, то есть причаливания… До меня никто, кажется, и не пытался даже? Во всяком случае, официально такой попытки не зафиксировано! Ну, плюхнулись мы размашисто, остатки приборов переколотили, обе антенны как корова языком слизнула. Так, кажется, в старину говорили? От удара герметизация нарушилась, несколько человек ранения получили, а тут ещё пожар начался… В общем, остались мы на планете как первобытные люди: голые и босые, да ещё с ранеными. Перспектив на выживание практически ноль! И тут, откуда ни возьмись, этот Свифт…
– Он что же, поджидал вас там? – удивлённо спросил монитор.
– Не то чтобы поджидал… Мы утром двадцатого сентября плюхнулись на Альму, а он уже после полудня пришёл. Представляете, вышел из-за куста в своём голубом госпитальном костюме, словно просто прогуливался там. Я как увидел его, сразу подумал: «Ну, всё – глюки начались!» А он спокойно так подходит к Валерии и говорит: «Вы меня хотели видеть, так я к вашим услугам, леди». Он вообще как-то очень уж витиевато выражался…
– А в чём эта витиеватость речи заключалась?
– Ну… Словно он актёр и играет на сцене какой-то старинный спектакль. Этакая стилизованно-несовременная манера выражать свои мысли. Пока фразу закончит – забудешь, осмысливая, с чего он её начинал. Да и вообще: жестикуляция, мимика – прямо театр. А вот Валерии почему-то нравилось.
– Он объяснил вам, каким образом попал на Альму?
– Сказал, что летел на грузовике мимо, а тут шальной метеорит… Когда началась неуправляемая реакция, он и катапультировался. Потом капсула утонула в болоте, а он едва успел выбраться. В общем, обычная история – хотя он и путался немного… Ну, да после подобной передряги некоторые собственное имя забывают! И вроде бы всё правдоподобно, только не похоже по нему, чтобы он в болоте тонул.
– Почему?
– Ну хотя бы одежда! Кто же в таком виде летает, тем более на грузовике? И каким олухом надо быть, чтобы капсулу утопить – ведь в ней и скафандр, и оружие, и запас продуктов… Он мне, правда, и раньше не нравился!
– Вы что же, знали его раньше? – у Быкова даже дыхание перехватило от волнения.
– Ну, не то чтобы знал, а так – видел. Мы на Земле в госпитале для космолётчиков предполётное обследование проходили – вот там он и «прилип» к Валерии. Мне тогда, правда, абсолютно наплевать на него было, так что я даже и не поинтересовался, кто он такой. Раздражало, конечно, что ходит как тень за Валерией какой-то странный тип. Главное, ходит – и молчит! Но слушатель он был отменный: мог часами слушать нашу болтовню. Знаете, когда собираются друзья с разных рейсов: воспоминания начинаются, случаи разные рассказывают.
– В этом и заключалась его странность?
– Ну, не только… Он ещё каждый вечер, церемонно так, Валерию на пляж гулять приглашал. Безделушки всякие дарил: то раковину, то камешек занятный. Да, не знаю, где он её взял, но он ещё тогда подарил Валерии монету…
– Простите, Стас, а что за монета?
– Старинная и золотая. Тяжёлая такая… Валерия её всем показывала: мол, ей уже много веков, и что будто бы она счастье приносит. Правда, ей эта монета счастья так и не принесла… А после гибели Валерии Свифт эту монету забрал…
– Вы можете её описать?
– Честно говоря, я её особо не разглядывал. – сказал Полонский, немного подумав. – На одной стороне английская королева Елизавета, и, по-моему, Валерия называла её гинеей. Да, чуть не забыл: когда он в первый раз появился, Валерия мне тогда сказала: «Удивительно, но как только я монету достала и подумала про Сэма – он сразу тут как тут».
– Действительно, странное совпадение.
– Но мне тогда почему-то показалось, что она его странному появлению не особенно удивилась… – возразил Полонский.
– А как долго Свифт там находился? Я имею в виду – не вообще на Альме, а именно вместе с вами. Ведь, насколько я информирован, он улетел раньше?
– Кажется, девятнадцать дней… Если точнее, то восемнадцать с половиной. Честно признаться, до тех пор, пока не прибыл контейнер, нам без помощи Свифта туговато бы пришлось. Как бы поточнее выразиться… Он ближе нас всех к природе стоял, что ли. Знаете: импровизированное жилище мог устроить лучше любого из нас, быстро костёр развести, ловушки всякие придумывал для мелких животных, ночную охрану лагеря организовал…
– Вы считаете, что он знал эту планету? – спросил Быков.
– Нет, я не это имею в виду. Просто он лучше всех умел приспосабливаться к незнакомым местным условиям.
– А он не пытался там, на Альме, взять на себя руководство или занять главенствующее положение?
– Нет, скорее наоборот, – ответил Полонский, не задумываясь. – Насколько я помню, он всё время старался оставаться как бы в тени.
– Может, просто хитрил?
– Нет, он вообще был простоват! Ещё раньше, чем спасательный бот, всего через неделю после аварии, неожиданно пришёл небольшой автоматический грузовой контейнер с ближайшей планеты – с Тэссы. Там ведь до самого недавнего времени существовала довольно крупная перевалочная база, и на тот момент оставались ещё несколько человек и всякий хлам – так называемые неликвиды. Так что в контейнере, кроме станции космической связи, оказалось всякое старьё, которому, наверное, лет сто! Так вот, этот Свифт подобрал себе такую шляпу с полями. Ну, какие раньше носили!.. В старинных вестернах обычно все ковбои в них на лошадях разъезжают.
– И вас это удивило?
– Тогда да, но сейчас я думаю, что, может быть, это для того, чтобы шрам прикрыть. Вот здесь, – Стас показал пальцами чуть выше правого виска. – А ещё куртку напялил из грубо выделанной коровьей кожи. Видели бы вы, какой нелепый вид у него был в этой одежде! Хотя смысл в такой куртке тоже был – там множество всяких колючих кустарников… Да, ещё там, кроме нескольких маломощных бластеров, оказалась такая тяжеленная штуковина, которая сгустками плазмы стреляет – а потом они взрываются. Очень тяжёлый агрегат, зато сумасшедшей разрушительной силы! Так этот чудак утащил её к скалам – и там почти полдня с ней развлекался.
– В каком смысле развлекался? – не понял Быков.
– Ну, тренировался, что ли… Он ведь потом с этим своим оружием ни на миг не расставался. Так с ним за Валерией повсюду и таскался – вроде бы как телохранитель.
– Он интересовался больше техническими вопросами или же теоретическими?
– Вообще-то ни теми, ни другими. Он, похоже, в технике вообще слабо разбирался. Так, помогал по мелочи, когда кто-то попросит, – типа «принеси и подержи». А главным объектом его внимания была, конечно, Валерия. Ухажёр… – Стас усмехнулся, но как-то кисло.
– А ему приходилось применять это своё оружие?
– Один раз. Там водятся огромные такие зубастые зверюги – настоящие монстры из фильма ужасов, вот Свифту и пришлось убить одного из них. Так сказать, в качестве самозащиты.
– Может, вам, Стас, известно, почему он вдруг улетел с Альмы раньше всех? Торопился куда-нибудь?
– Он как будто никуда не собирался – а улетел сразу после гибели Валерии. Сказал, что не хочет больше оставаться на Альме, тем более что считает именно себя виновным в её смерти.
– Он что, действительно был косвенно виноват?
– Какое там… Сурин потом рассказал, что произошла нелепейшая случайность.
– Сурин… Владимир Сурин? Он, кажется, геолог?
– Да, геолог. Он до сих пор ещё в госпитале на излечении. А тогда, на Альме, он совершенно случайно обнаружил залежи трансурановых элементов. Знаете, как бывает у этих геологов: они и за час до гибели будут образцы минералов собирать, описывать… Валерия по профессии химик, вот Сурин и привлёк её к этому делу тоже – тем более что они до этого вместе на Эшере работали. Когда они по скальному обрыву лазали, произошёл обвал. Валерию – насмерть, Сурину ногу раздробило и два ребра сломало, а этому Свифту, который их охранял, хоть бы что! Представляете – ни царапины! Он-то Валерию и откопал. А на другой день мы раненого Сурина с доктором в том грузовике на Тэссу отправляли. В нём ещё одно свободное место оставалось – вот Свифт и заявил, что тоже полетит.
– Вас это не удивило?
– Ничуть. Я никакого права не имел его задерживать, тем более что Свифт вообще не из нашего экипажа… Да и пассажирский бот с Земли где-то через два дня прибывал, так что мы уже вполне могли без него обойтись… Вот, собственно, и всё, что меня лично с этим странным Сэмюэлем Свифтом связывало!
– А он вообще показывал хоть какие-то документы?
– Да там не до документов было! Когда он появился – мы уже без связи сидели. Так что не было никакой возможности запрос отправить… Да и что запрашивать? Мало ли грузовиков в космосе болтается, пусть даже и «левых». Это уже после его отлёта я запрос от медиков получил: оказывается, после прибытия на Тэссу он сразу же исчез непонятно куда и даже положенный карантин не прошёл. В ответ я сообщил, что Свифт, по существу, «приблудный», и коротенько изложил историю его появления на Альме. Было и ещё одно сообщение, не помню уже от кого, что его не могут найти, а фамилия Свифт будто бы ненастоящая. Когда же выяснилось, что опасных бактерий на Альме нет, – о нём как-то вообще забыли.
– Простите, Стас, а как лично вы относились к Свифту?
– Если честно, то я его не любил!
– Поймите, Стас, это не праздный вопрос. У людей иногда возникает вполне объяснимое отвращение к паукам, например, или к змеям, у кого-то – к представителям инопланетной фауны или даже к неярко выраженным мутантам… Поэтому я и спрашиваю о вашем отношении к Свифту не только в психологическом плане, но даже и в физиологическом. Он что, вызывал какую-то физиологическую неприязнь?
– Нет, ничего такого не было – я его просто не любил.
– Значит, у вас были на это какие-то веские причины?
– Вообще-то я не хотел бы затрагивать эту тему…
– И всё-таки придётся! Поймите – это не праздное любопытство.
– Во-первых, я давно любил Валерию, а он вклинился между нами, причём довольно бесцеремонно. Но даже не это главное… Как-то я попытался выяснить у этого так называемого Свифта, кто он и откуда. Даже не так: я тогда просто намекнул, что он и Валерия – совершенно разные, несовместимые люди, как бы с разных полюсов и с разных социальных уровней… Так он жутко разъярился, словно дикий зверь какой, – и едва не ударил меня кулаком в лицо. После такого, сами понимаете, ни о каких нормальных отношениях не могло быть и речи.
– Извините, Стас, за не вполне корректный вопрос, но, сами понимаете, это не просто мой личный интерес. Как Валерия относилась к Сэмюэлю Свифту?
– Честно говоря, я до сих пор не понимаю: что она в нём нашла? Ограниченный человек, просто дикарь какой-то! Непонятно и другое: несколько раз, видимо забывшись, он называл её «Долорес». А она делала вид, что не замечает… Понимаете, до этого мы регулярно общались, а как только появился этот непонятный тип, я сразу стал как бы третьим лишним.
– Да, можно ещё один, пожалуй, последний вопрос, а то я и так замучил вас своими расспросами?
– Спрашивайте, конечно. Я понимаю, что это ваша работа.
– Свифт вас тоже недолюбливал?
– Недолюбливал? Да он меня просто ненавидел! Стоило мне заговорить с Валерией, как он весь напрягался, и хватался за своё дурацкое оружие. Это звучит смешно, а выглядело далеко не так весело!
– К сожалению, Стас, у меня так и не сложилось более или менее ясного портрета этого Свифта. Может, я неправильно формулировал свои вопросы? Он что же, был неудачником? Попробуйте в нескольких словах описать его психологический портрет…
– Главное – верить в свою везучесть. Это, если хотите, моё кредо! Даже когда всё не так, как тебе хотелось бы, надо считать, что твоя вера непременно поведёт тебя в конце концов по тропе удачи. Чувствуете, монитор, как красиво я стал говорить? Ещё бы – столько интервью за последние дни!..
Полонский замолчал, словно прислушиваясь к каким-то своим потаённым мыслям, но, поймав пристальный взгляд монитора, тряхнул головой и продолжил:
– Так вот, человек, начавший считать себя неудачником, заранее обречён. Это как снежная лавина: одна неудача цепляет другую – и вскоре ты уже не в силах разорвать их роковую цепь. А это уже непреодолимый рок! Сэмюэль Свифт как раз и был таким неудачником. На первый взгляд – сильный, волевой человек, но на нём чётко просматривалась нестираемая печать неудачника. Хотя в начале нашего знакомства, в госпитале, у него был как бы небольшой перерыв между этими сериями неудач…
– Но это опять общие слова. А были какие-нибудь примеры?
– Сами проследите цепочку! Итак, в госпиталь он попал с травмой, а это – сами понимаете… И потом менее чем за месяц: авария грузовика, из-за которой он очутился на Альме – это раз, патологическая несовместимость практически со всей командой «Поиска» – это два, потом гибель Валерии – это три. Далее: его поспешный побег, пристальный интерес Интерпола и, наконец, ваше внимание. Согласитесь, что многовато для обычного человека?
– Пожалуй, вы правы, – согласился монитор.
– Должно быть, он натворил что-то очень серьёзное, раз им занялась такая серьёзная организация, как Кобз?..
– Знаете, Стас, – Быков замялся, – я просто не готов однозначно ответить на такой вопрос.
Полонский замолчал и угрюмо уставился куда-то под ноги – на ярко-жёлтую песчаную дорожку. Быков тоже помолчал несколько минут и, ощутив вдруг неловкость от своего навязчивого присутствия, попрощался.
Стас Полонский после встречи с монитором Быковым ещё долго бродил по аллеям, выбирая самые глухие и безлюдные. Долгий разговор, неприятные воспоминания разбередили душу и скрытые в ней раны.
«Ну и глупо же, должно быть, я выглядел в глазах этого монитора, – сожалел Стас. – Лихой космолётчик, космический волк – а на самом деле просто растерявшийся мальчишка! И чего я ему только не наговорил про этого Свифта… Половина из сказанного – откровенная глупость, а главное так и осталось недосказанным…» Ведь их взаимоотношения не заладились из-за Валерии, и только из-за Валерии. Он так и не сказал монитору, что обязан Свифту жизнью. Если бы не тот выстрел в напавшего монстра, Стас Полонский сегодня бы просто не беседовал с Вадимом Быковым…
Стас вдруг ясно, до малейших деталей, вспомнил каждый миг рокового происшествия.
Он тогда осматривал два грузовых отсека грузовика с Тэссы, только что освобождённых от присланного им хлама. Хотя если честно, то стоило поблагодарить тех незнакомых парней, которые экстренно собрали и отправили им всё, что оказалось под рукой. Без этих нежданно очутившихся на Альме устаревших приборов и вещей ещё неизвестно, чем бы всё закончилось…
«Тесновато, конечно, будет разместить в двух отсеках всех людей, – прикидывал он, – и насчёт удобств не очень, но всё равно это лучше, чем ночевать под навесом возле костра».
Стас выбрался через единственный люк наружу и обошёл грузовик вокруг. Поглядывая по сторонам, он делал вид, что просто совершает инспекторский обход, к чему обязывала капитанская должность, – а на самом деле высматривал в окрестностях Валерию.
Собственно, окрестности – это громко сказано: грузовик очень удачно свалился не в болото и не в заросли, а на возвышенность – каменистую поляну в полкилометра диаметром, посреди которой теперь и располагался их импровизированный лагерь. Вся поляна просматривалась как на ладони, а вокруг неё, куда ни глянь, ярко пестрели, топорщились вершинами и переплетались кронами сплошные джунгли. Валерии нигде не было видно, как и этого чокнутого Сэмюэля.
«Опять куда-то ушли вместе?.. – с раздражением подумал Стас. – Неужели она до сих пор не разглядела, что это за тип?» Он, Стас, раскусил Свифта сразу: недалёкий, можно сказать, туповатый мужлан. Для таких уготована карьера разнорабочего или, в лучшем случае, какого-нибудь мелкого диспетчера. Наверняка он и в госпиталь попал после какой-нибудь драки в Четвёртом секторе – там и не такие ещё отбросы общества встречаются. И что Валерия в таком могла найти?..
Словно бы продолжая свой обход, Стас двинулся вдоль края поляны. Иногда он немного углублялся в живописные заросли, под зелёный свод переплетавшихся вверху крон, – и тогда приходилось всё время быть настороже.
Особенно тщательно нужно было огибать шаровидные полудеревья-полукустарники. Диаметром примерно в два человеческих роста, идеально округлой формы, с розовой листвой и сплошь усеянные мелкими голубенькими цветочками, внешне они выглядели очень декоративно. Но стоило коснуться этого «пушистого шарика», как множество мелких колючек-крючков цепляли одежду, тело и всё, до чего могли дотянуться.
Хорошо, если сразу не ударяться в панику, а попытаться освободиться от них медленно, не делая резких движений, – тогда отделаешься неглубокими, хотя и многочисленными, царапинами. А стоит только дёрнуться, попытаться вырваться из цепких объятий силой – тут же вступит в дело второй атакующий эшелон: десятки длинных и острых шипов, прокалывающих даже плотную ткань рабочих комбинезонов. Ещё рывок – и шипы протыкают кожу, неотвратимо проникают всё глубже и глубже! Можно этот «шар» срубить, потом жечь его бластером – воткнувшиеся шипы уже ни за что не отпустят свою заведомо обречённую жертву. Стас неоднократно встречал довольно крупных местных зверушек, похожих на покрашенную в зелёный цвет земную свинью, висящих внутри коварных розовых «шаров», – бездыханных и растерзанных. Через несколько дней от них оставался голый скелет – всё остальное высасывал этот внешне привлекательный растительный вампир.
Воздух на поляне был наполнен терпким запахом красных цветов. Эти необычной формы цветы были настоящими гордецами: стоило их случайно задеть или хотя бы пройти очень близко от бутона – как он тотчас поникал своей красной головкой и лежал безжизненно, словно умерший, до самой темноты. Таинство их возрождения всегда происходило под покровом тьмы. Едва рассвет обесцвечивал непроницаемую черноту ночи и становилось возможным различать тёмные силуэты на фоне светлеющего неба или белые камешки на почве – а они уже вновь стояли, источая терпкий пьянящий запах. Рассвет они всегда встречали осыпанные, словно алмазами, капельками росы. А в первых лучах восходящего светила капельки искрились всеми цветами радуги…
Стас про себя одушевлял этих гордых недотрог: ведь они предпочитают смерть подчинению, насилию, даже просто постороннему вмешательству. И только пройдя некий ритуал очищения, возвращаются к жизни. Такая жизненная философия простых растений вызывала у него восхищение!
Вот на краю поляны он заметил несколько поникших цветков – значит, сегодня здесь кто-то проходил! Может, Валерия с этим Сэмом?
Стас двинулся по следу, не подумав даже, что скажет, как объяснит своё появление. Хотя ведь был приказ: не отходить от лагеря и тем более не углубляться в заросли!
Стас увидел их неожиданно: Валерия сидела на камне посреди крохотной полянки спиной к нему, а Свифт – сбоку, прямо на траве. Они были настолько увлечены разговором, что даже не заметили случайного соглядатая.
Говорила Валерия:
– …Романтика осталась в прошлом, а современными людьми движет голый практицизм. О чём сейчас мечтает молодёжь? Не о любви и интересной работе, а о быстром карьерном росте. Но это же смешно! Вот и получается: чтобы как-то разнообразить рутинное однообразие жизни – ищут острых ощущений. А это тоже быстро приедается…
Убедившись, что остался незамеченным, Стас постарался так же незаметно удалиться. Пятясь и не спуская со Свифта глаз, он медленно зашёл за куст какого-то игольчатого кустарника, увешанного вперемежку, словно новогодняя ёлка, фиолетовыми бутонами цветов и ярко-жёлтыми длинными стручками. Он уже хотел развернуться и уйти – но в этот момент ощутил, как множество крючков вцепилось одновременно в спину, в плечи, в затылок. Определённо, позади находился один из этих проклятых «шаров»!
Сквозь ажурное переплетение редких ветвей Стас хорошо видел сидящего Свифта, а Валерию закрывало скопление жёлтых стручков – поэтому казалось, что её голос звучит ниоткуда.
– …Современные люди быстро старятся, но стареют в первую очередь душой, а не телом. Вы, Сэм, моложе всех моих сверстников, потому что ваша душа молода!.
Стас попытался освободиться из цепких объятий «шара»: осторожно потянул на себя правую руку, постепенно сгибая её в локте. Но обламывающиеся при этом колючки затрещали предательски громко – и Свифт тут же повернул голову. Неотрывно глядя в сторону Стаса, он поднял свой плазмомёт.
– Это просто какой-нибудь зверёк копошится, – успокоила невидимая Валерия.
Стас обмер, и его даже в жар бросило: ещё подумают, что он специально подслушивает. Но Свифт положил свою тяжёлую «игрушку» на траву и продолжил их главный, видимо прерванный репликой Валерии, разговор:
– Христофор Колумб в своих дневниках писал: «Золото создаёт сокровища, и тот, кто владеет им, может совершить всё, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай». Хотя я сейчас почти уверен, что Колумб ошибался…
– Но вы помните его слова наизусть, словно молитву, – как-то задумчиво произнесла Валерия.
– Просто они служили девизом для многих, – ответил Свифт, словно оправдываясь.
– Однако я не думаю, что вы, Сэм, завидуете судьбе Колумба, – возразила незримая Валерия. – Я когда-то читала его биографию, ведь какое-то время я хотела стать историком, а не химиком… Всю жизнь он стремился только к одному – к богатству, а добился лишь того, что индейская цивилизация прокляла его. В конце концов, от него отреклись все – и друзья, и враги, лишь факт якобы первооткрывателя Америки незаслуженно увековечил его имя.
– Но он интересно жил и много повидал!
– И умирал в мучениях – не только физических, но и душевных. Кто-то из философов сказал: «У кого при жизни душа живёт в аду, тот после смерти не попадёт в рай, даже несмотря на все перенесённые мучения».
– Вы пытаетесь меня убедить, что в богатстве нет никакого смысла? – спросил Свифт.
– Самый последний нищий – это нищий духом… – невидимая Валерия глубоко вздохнула и замолчала, видимо думая о чём-то своём.
– Но ведь в самом стремлении к богатству есть цель, причём не самая худшая из всех, – прервал затянувшееся молчание Свифт. – И не вы ли мне говорили, что цель – это главный двигатель в жизни?
«Если они ещё с полчаса пофилософствуют о смысле жизни, то „шар“ меня уже не отпустит», – подумал Стас с тоской.
Он чувствовал, что возникшее сначала между лопатками жжение растеклось уже по всей спине. Должно быть, всё новые и новые крючки, целенаправленно посылаемые «шаром», впивались в кожу, умножая терзающую боль. Терзала Стаса и боль душевная. Во всех своих последних неудачах и даже в теперешнем глупейшем положении Стас готов был обвинить только Свифта. И от этого с каждой минутой всё сильнее ненавидел его и жалел несчастного себя.
– Больше всего, Сэм, мне в вас нравится решительный характер, – заговорила невидимая Валерия. – С вашим упорством вы многого могли бы добиться. И я не сомневаюсь, что добьётесь… Только не теряйте времени попусту!
– Просто я ещё не могу до конца привыкнуть к своему теперешнему положению.
– Ну, по сравнению с нашей первой встречей вы уже очень неплохо держитесь… А знаете, ведь буквально накануне нашей первой встречи я взяла почитать старую книгу из библиотеки госпиталя. Сейчас такие, в переплётах, крайне редко встречаются. В ней рассказывалось о пиратах, или, как их тогда называли, о «рыцарях удачи». Я читала и думала: неужели среди них не было ни одного истинного рыцаря – сильного, мужественного и вместе с тем романтичного? А потом дошла до описания пыток, которым они подвергали свои жертвы, чтобы добиться признания о местонахождении тайников. Подумать только, им вспарывали животы….
– Потом жертву клали на землю – и наматывали внутренности на палку…
– Какой ужас! И вы, Сэм, можете об этом так спокойно говорить!
– Я просто хочу сказать, что вы, Валерия, не представляете всех ужасов и всей дикости того времени. Ведь эту казнь ещё раньше придумали гугеноты во время войны с католиками. И заметьте, что война велась не в дикой Азии или Африке, а в Центральной Европе, причём с именем Бога на устах. Мало было просто убить, им хотелось видеть мучения противников. А ведь смерть при этом наступает, увы, не очень быстро…
– Сэм, неужели вы могли бы ударить Стаса? – неожиданно спросила Валерия. – Я имею в виду вашу сегодняшнюю ссору.
– Конечно! Согласитесь, что он сознательно пытался меня унизить своими словами.
– Но ведь это нечестно! Вы сами знаете, что физически значительно сильнее его.
– А вы, Валерия, взгляните на этот случай иначе. Он знает больше моего, то есть в этом он сильнее, и знания – это его оружие. Капитан же не постыдился выбрать выигрышное оружие и применить его против меня! Почему вы, Долорес, считаете…
– Сэм, вы снова…
– Я что-нибудь снова не так сказал?
– Нет, нет, извините, что перебила…
– Так почему вы считаете, что моральное унижение более позволительно, чем физическое?
– Простите меня, Сэм! К моему великому стыду, вы совершенно правы. Я поговорю со Стасом, чтобы он извинился.