Текст книги "Напряжение сходится"
Автор книги: Владимир Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Банк в Москве? – Сделал я важное уточнение.
– В Москве. Не в центре, но и не на окраине.
– Купец из шестой тысячи? – С иронией уточнил я.
Банки – это очень большие деньги. Чужие, в основном – а значит, их не доверят абы кому. И если встречается исключение, то выводы могут быть, как о качестве этих денег, так и об истинных хозяевах банка.
– Я тоже это вижу. – Хлопнул Артем по подлокотнику. – Но не могу отказать.
– Не можешь или уже не смог?
– Уже, – как-то обескураженно пробормотал друг. – Так получилось. Перспективы действительно громадны, – принялся он оправдывать свое решение передо мной. – Такого шанса не бывает во второй раз! Плюс я пойду не один, там будут еще кандидаты.
– Из равных тебе по титулу?
– Смеешься? Равные уже в клубе…Но некоторые господа – из весьма уважаемых семейств. – Артем задумался, стоит ли говорить, но все же произнес. – Пашку помнишь? Вот он тоже пойдет. И еще пара ребят.
– Пашка то как? – Сдержанно удивился я. – Он же плотно под Черниговскими.
– Да те уже в клубе, почти самые главные. – Пожал тот плечами. – Видимо, к себе через испытание тащат.
– Девушек с собой берете? – Пока напряженно думал, озвучил я пустяк.
– Нет, они пойдут довеском.
– Что от меня нужно? – Спросил я напрямик.
– Совет. Не знаю, – как-то даже расклеился Артем. – Мне запрещено просить помощи у клана, и я дал в этом свое слово. Даже аналитиков – и тех не привлечь.
– Давай так, – сосредоточился я. – Ситуация мутная. Отказаться не можешь. Новое задание не дадут. Все верно?
– Абсолютно.
– Если все сорвется, и вас повяжут, будет на тебе имперское преступление.
– Так.
– Последствия для тебя? – Уточнил я крайне важное.
– Не могу сказать точно, – постучал он пальцами по деревянному подлокотнику. – Плаха для остальных – без вариантов. Пашку, может, еще откупят. Меня не тронут, – все же ответил он, но без уверенности.
– А если это ограбление не сможет произойти? – Сдержанно улыбнулся я.
– Как это? Если мы все струсим?
– Нет. – Терпеливо ответил я. – Если, к примеру, этот банк случайно ограбят на день раньше.
И лукавая улыбка была мне ответом.
– Я думаю, им все же придется придумать что-то другое, – выдохнул он с облегчением. – Блин, на поверхности же! Только грабить не надо! Просто прорыв воды или канализация там. Максим, ты гений! – Совсем уж успокоился Шуйский и, подняв голову вверх, улыбнулся. – А там, на новое испытание я и отказаться смогу без урона чести.
– Ты же хотел в клуб?
– Да не то, чтобы очень. Просто вышло, что согласился, а раз так – то и о перспективах можно подумать, – невольно поморщился Артем.
– Вера при этом была?
– Да при чем тут она! – Чуть было не вспылил Шуйский, но мигом успокоился. – Никогда не знаешь, как пойдет разговор. Согласился – и ладно. Если выручишь меня с этим – скажу спасибо. Мне, к сожалению, никак лично или через моих людей этого делать нельзя. Засмеют, если вскроется, – чуть беспомощно посмотрел он на меня.
– Не беспокойся, не засмеют, – ответил я успокаивающей улыбкой. – Все будет хорошо.
– Но ты же не будешь грабить этот банк? – Через облегчение, словно на всякий случай, спросил друг. – Просто прорыв водопровода, верно?
– Артем, – с укоризной ответил я. – Меня сегодня обвинили, что я не умею шутить над собой.
– А, то есть, это ирония. У тебя начало получаться! – Хохотнул Шуйский. – Зная тебя, я даже поверил!
И да, я не умею.
Обратно домой меня отправили на той же машине, сопроводив добрыми пожеланиями. Артем, расчувствовавшись, даже пообещал убедить деда взять на сватовство кого-то из своих давних друзей – словом, был мне обязан заранее и не сомневался в результате задумки. Потому что грабить они собрались уже на следующей неделе, в среду…
Предстояло целое воскресенье, чтобы проработать все и этого не допустить.
Но до того…
– Димка, привет. Устрой мне встречу с князем Панкратовым. Как-нибудь незаметно, через ту же больницу – мол, конфликт у нас с руководством, и без его внимания не решить… У нас же финансовые показатели хорошие, доход мы ему приносим? Аж на две трети его расходы снизились? Ну, это мы конечно, щедро, но сейчас в кассу. В общем, делай, но обязательно на следующей неделе. На понедельник – идеально. До связи.
Потому что коллектив по увещеванию отца Ники надо усиливать со стороны. Деду Артема я вообще ни на грош не верю – врун еще тот. Разобьют лицо будущему тестю, дом сожгут, медовуху всю выпьют – а виноват я, ага. Или фонарный столб мне вместо Ники сосватают – а мне его даже поставить некуда, потолки низкие… Так что пусть будет кто-нибудь высокопоставленный, кто сможет его сотоварищи урезонить. Мне этому Панкратовому есть, что предложить. И Игорю надо еще позвонить – точно! Пусть рассчитывается за семейное счастье и торт.
Пока же, вернемся к нашим заморским гостям.
Я оглядел разложенные на столе отпечатанные приглашения на несколько сотен персон.
«Конференция по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ», Нью-Йорк, Федерации Америки.
Приглашения без имен, подлинные и много – хватит на целый класс. Каждый – работает как авиабилет туда и обратно и гарантирует проживание в отеле на две недели. Сейчас их, разделив на партии, отправят через Америку в те университеты, где учатся нужные мне гости. Там приглашения, разумеется, отдадут в самые передовые группы, достойные представлять заведение – то есть, в самые родовитые. Кто-то из списка Ники, разумеется, не поедет. Кто-то не сможет, или приглашение пройдет мимо. А кто-то поедет на чужбину, где совсем несложно со всеми этими выставками, лекциями и размахом мероприятия потеряться на две недели. А потом найтись – на радость всем родным, которые далеко не наивные ребята, и знают толк в поиске с применением спутников и Силы. Но половина земного шара – это половина земного шара…
– Одним словом, Велкам ту зе Юнайтед Федерейшн.
* * *
Александр Олегович Шуйский стоял возле внутреннего озера Серебряного бора и смотрел на блеклую полоску света, что легла на воды от высокой луны. Блеклую – потому что сиял вокруг острова огромный город, подавляя своим свечением ночное небо – не только беззвездное, но словно выбеленное, подернутое бежево-коричневым цветом, будто кофе с молоком.
В его времена такого не было. В его времена многого не было, причем настолько, что становилось страшно, как же он стар.
Уж точно не случалось такого, чтобы Юсупов по крови умирал за Шуйского. И совсем неслыханно – чтобы Шуйский признал Юсупова братом перед старейшим в роду, но запретил об этом говорить нареченному родичем.
Но даже это мелочи, сравнивая с тем, что происходило вокруг, пока он бродил по родовой чащобе и добывал вкусного и жирного оленя, забывшись на десятилетия в этом сладком чувстве всемогущества.
Нет больше старейших союзов, нет протектората сильных над слабыми, уничтожены шесть древних семей – за полсотни лет! Семей, которых никто не смел бы уничтожить, будь даже они в кровниках – и если последний представитель бросился бы с утеса вниз головой, его подхватил бы злейший враг и заставил жить. Потому что не только Сила Крови в их венах – но статус существования их семей сам по себе обеспечивал целый механизм договоренностей и соглашений. Нет Борецких, вырезаны – и те, кто это сделал, даже не представляет масштаб беды, потому что гарантии им давали как бы не треть старших семей, включая пунктом в более крупные документы, которые теперь просто ничтожны… Нет Збаражских, нет Судских, нет Фоминских… Это в последние годы своего существования они были слабы, но сотней лет раньше в том числе их подписями скреплялся вечный мир с османами… А раз мертвы – то когда-нибудь, кто-то догадается перечитать древний документ из архива и поймет, что нет в нем больше силы…
Он помнил былое, он мог сравнить – для него события не происходили медленно, как подъедает река острый обрыв. Он пришел уже после обрушения берега в воду.
Сошел ли мир с ума? Совсем недавно он сам практически сошел, поддавшись звериной природе, когда чуть не приговорил родного внука – надежду и будущую славу всего рода. Так почему бы этого не сделать целому миру?
Другое дело, что его вылечили, но кто же сделает это с целым миром…
Никто. Никому не под силу – и мир вновь заболеет тяжелой болезнью войны.
Александр Олегович уже видел признаки будущего конфликта – и дело даже не в творящемся вокруг бардаке. Достаточно посмотреть на его внука в окружении названного брата и их подруг. Достаточно прислушаться к их Силе, отражению рангов – и его внука, и этого непонятного мальчишки в котором была сила Юсуповых, но и нечто иное, совсем им несвойственное; девушки, при виде которой скрипит песок на зубах, и другой, ощущаемой застоявшейся водой у берега…
Когда-то мощи этих четверых было достаточно, чтобы начать войну, а сейчас – одни из многих. Они этого не видят, они этого не понимают. Но жутчее всего, что где-то за рубежом могут тоже стоять в тени деревьев и на жарком солнце такие же парочки. Уже есть, кому воевать за тех, кто захочет чужими жизнями оплатить груз собственных ошибок.
Он знал, как будет. Вначале последует слово – зажигательное, призывающее на подвиг и напоминающее о старых обидах. Затем – провокация или честная причина пролить первую кровь.
А потом придет большая война. Слова и причины перестанут быть нужны, и все станет, как раньше. Война перемелет все вокруг обратно, в его родной и знакомый девятнадцатый век. И он перестанет удивляться.
Глава 6
Желание поработать в воскресенье наткнулось на стену глухого непонимания.
Город, который никогда не спит, предпочитал в выходные отдыхать, вспоминая о семьях и о тех, ради кого он, собственно, и зарабатывал круглосуточно во все остальные дни. Встречи не назначались, проекты не продвигались, а в телефонную трубку один раз даже выматерились пьяным и сонным голосом, потребовав оставить в покое.
– И это зам префекта, – с осуждением посмотрел я на отведенный в сторону сотовый.
Тут же сменил одноразовую сим-карту на свою собственную и перезвонил.
– Алексей Витальевич? Не разбудил? Ах, уже разбудили… Ну, завтра, так завтра. – Покладисто ответил я на стон-просьбу.
В общем, осьминог не ловится, не растет кокос… Хотя тут больше с широтой и долготой проблемы, а не с календарем.
Поразмыслив, решил тревожить заграницу. А именно – звонить Федору в Румынию. Там все равно ничего не делают и в будние дни, так что им до воскресенья никакой разницы.
Звонить приходилось с ноутбука, через интернет, и без гарантии, что абонент окажется возле компьютера. Потому что сотовые телефоны в Румынии не работали вообще (вернее – только на показ видео и проигрывание музыки), а единственный стационарный телефон в трехэтажном доме Федора находился на первом этаже, и поднимал его исключительно старенький консьерж, который не знал русского, английского, а на мои попытки говорить на румынском (на трех диалектах!) бросал трубку.
К счастью, брат оказался на месте – экран звонка сменился анимацией подсоединения, и через пару мгновений в центре монитора отразилось изображение кабинета, обставленного в стиле эпохи Просвещения – в светло-кремовых тонах драпировок, с многочисленными полочками у противоположной стены, заставленной книгами в металлических переплетах; огромным серо-коричневым глобусом, установленным прямо на полу справа; железной люстрой на медных цепочках и массивной столешницей из темного лакированного дерева, на которой расположились распахнутые фолианты рядом с лампой, стилизованной под масляный фонарь.
В центре всего этого великолепия находилось резное кресло с мягкими тканевыми набивками, в котором восседал Федор, закинув нога на ногу. Сам брат сегодня щеголял в бежевом костюме, бежевых туфлях и белой сорочке, а на одухотворенном лице его, украшенном тонкими завитыми усиками, отражалась чопорная меланхолия – не путать с пошлой грустью. Потому что тут тематическая обстановка на несколько миллионов и вид на исторический центр Бухареста из окошка за левым плечом. За такие деньги не грустят, за такие деньги осознают тщетность бытия, выписывая свои мысли кистью из волоса соболя на хлопковой бумаге. В общем, обычный подростковый максимализм.
Год назад, между прочим, весь его кабинет был обставлен в бело-серебристом стиле хай-тек, а еще двумя годами ранее всю противоположную стену украшали подлинные аквилы римских легионов. На этот раз обстановка выдавала осеннее состояние души, свойственное большей части юношей тринадцати лет от роду. Мне, правда, в этом возрасте грустить было некогда, поэтому обычно за меня это делал кто-то еще.
И если эмоциональность Федор определенно унаследовал от отца, то умение устраиваться в жизни – от нашего кота Машка. На всю окружающую его обстановку семья не потратила ни копейки – вроде как, хозяин княжества брату благоволит, определенно рассчитывая уговорить остаться навсегда. Но мы-то с Машком знаем, что дом – это не там, где вкусно кормят, а там, где простят и тапок, и взорванный мост (мы играли в партизанов, я победил).
– Федор, мне нужен самолет. – Немедленно перешел я к делу.
И да, у него был свой самолет.
– Ты звонишь мне в восемь утра, с просьбой, – с легкой гримасой показной мигрени, коснулся он кончиками пальцев своего виска. – Но даже не рассказываешь, как твои дела.
– Учу четвертый диалект румынского, – бодро отрапортовал я. – Правда, практиковать не с кем – цыгане с вокзала еще на первом поняли, что им говорят и уехали.
– Для начала, где твой самолет? – Не повелся брат, поглядывая из-под полузакрытых ресниц.
– Сломался, – постарался я отразить самую честную улыбку, чтобы не беспокоить брата реальным положением дел.
– То есть, рухнул об землю и разлетелся на два квадратных километра – это сломался? – Приподнял он бровь.
– Но ведь он после этого сломался? – Мудро отметил я. – А откуда информация, позволь уточнить?
Сестры и отец были предупреждены и обещали молчать. Все-таки, все живы-здоровы.
– Из газет.
– Ах, вот оно что… – Покивал я, скрывая недовольство.
Никакой личной жизни!
– Есть еще что-нибудь, о чем я опять узнаю из газет? – Продолжил он тем же спокойным тоном.
Но напряжение позы и побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулак, показывали нешуточное обострение чувств. Попросту – брат за меня переживал. Он не выплескивал накипевшее словами – возраст диктовал солидность поведения; не мог обнять или выразить свои эмоции как-то иначе – расстояние не позволяло этого сделать. Но от этого беспокойства его не становились меньше, а страх от несбывшегося наверняка приходил ему в мыслях, подтачивая спокойствие все это время.
– Извини, – покаялся я, уронив голову. – Не хотел тебя волновать.
– Все целы? – Дав мне секунд двадцать зябкой неопределенности, все же выдохнул Федор.
– Да, конечно, – осторожно поднял я взгляд. – Как и планировалось.
– Ах, планировалось, – отвел он взгляд и посмотрел на свой идеальный маникюр. – А теперь, говоришь, тебе нужен еще один самолет?
– Ну когда я не возвращал твои вещи! – Возмутился я. – Всегда ведь отдавал назад целыми, невредимыми и…
– Новыми, – перебил Федор, переведя на меня скептический взгляд.
Мир иногда такой хрупкий…
– С продленным сроком гарантии, – сделал я осторожное уточнение и со вздохом подытожил. – Значит, самолет в другом месте поищу.
– Самолет – дам, – остро посмотрел на меня брат. – Если расскажешь, для чего.
– Для перевозки людей! – Бодро отрапортовал я.
– Подробнее.
– Будущих друзей!
– Обожемой, – схватился Федор за виски. – Я так и знал. В упавшем самолете тоже они были?
– Не, в прошлом женщина и медведь, – почесал я затылок. – Какие из них друзья? То убить хотят, то слушаться не желают.
– Медведь – убить? – Встревожился брат. – Ты с Шуйскими поссорился?
– Да нет, это женщина, – отмахнулся я. – Медведь-то как раз-таки вменяемый, это я там немного не усмотрел. Но теперь я все осознал, и женщин перевозить буду исключительно под сонным зельем и в связанном виде. – Задумчиво донес я до него свое видение безопасного перелета. – Никакого им доверия.
– Та-ак, – протянул Федор, и в звуке этом послышались нотки папиного голоса.
Пришлось раскрывать часть замысла с обучением, вполне убедительно пояснив, что никто добровольно отдавать высокоранговые техники не станет, равно как и продавать за любые деньги. Это ведь даже не оружие, а знание, распространение которого невозможно проконтролировать, а детальное знание механизма атаки или защиты может аукнуться тем, что его применят против вас. По-моему, вышло убедительно.
– Ничего не выйдет, – скептически покачал головой Федор.
– У меня – получится. – Отразил я в ответ уверенное спокойствие. – Нужен только самолет.
– Очнутся – все разнесут, – все еще хмурился брат.
– Есть место, где не разнесут. И не убегут, – опередил я его. – А вернувшись домой, станут по-доброму скучать.
– Родные захотят отомстить.
– Сложно найти место, над которым не видно звезд ночью, персонал неразговорчив, а мир вокруг закрыт высокими стенами.
– Ты их к деду собрался везти? – Догадался Федор.
Федора хранитель крепости Биен тоже признал внуком. Может, за компанию. Может, завороженный тем, как загорается и гаснет огонек внутри рубинов на ладони у смеющегося мальчишки, перебегая с одного неогранённого камня на другой.
– У него есть подавители Силы, – пожал я плечами. – Целый полигон.
– Его бы мнением поинтересоваться, – пробурчал брат.
– Оказывается, у меня тут день рождения был недавно.
Федор удивленно приподнял бровь.
– Было два, стало три, – задумчиво цокнул я.
Первое – назначенное в приюте, второе – по моим документам, и третье – настоящее. Главное, не забывать отмечать.
– Так что я знаю, что себе попрошу, – подытожил я.
И мне не откажут.
– Максим, подожди. Может, я технику у князя в архивах поищу, – все же попытался остановить меня Федор. – Там всякого накоплено – глаза разбегаются!
– Поищи, отчего нет, – улыбнулся я одобрительно. – А я своим способом попробую.
– Ладно, – вздохнул он, принимая мое решение. – Так что за женщина, которая хотела тебя убить? – Вроде как перевел он тему, но во взгляде просквозил холод.
Этим он в сестер. Те тоже сама ангельская покладистость, но для обид у них отдельный блокнотик: то есть, два блокнота, записывают в которые синхронно, а вот вычеркивают, отомстив, по очереди.
– Нормально, женюсь на ней. – Пожал я плечом.
– А это не слишком жестоко? – Холод сменился порывистыми милосердием и добросердечностью.
Качествами, присущими исключительно ему. И может – его матери, с которой мне не довелось повстречаться.
– Хватит думать обо мне плохо! – Не сдержался я, хлопнув ладонью по подлокотнику кресла. – У меня, может, высокие чувства.
– К собственной убийце? – Скептически покачал подбородком брат.
– Да это как портфелем по голове в младших классах, – махнул я рукой. – У нее, может, тоже высокие чувства, только сказать боится.
– А если нет? – Не сменил выражения лица Федор.
– Да как нет, если да! – Всплеснул я руками. – Вон, недавно я как-то на полу заночевал, так она в квартиру пробралась и мелком меня обвела, – мечтательно припомнил я следы в квартире Ники, когда позже вернулся обратно. – А ведь могла и убить.
Федор уронил лицо в ладони.
– Самолет она уронила?
– Бесхозяйственная, да, – понуро согласился я. – Зато медик в семье. И даже ветеринар, – задумчиво припомнил я старого князя Шуйского.
– Познакомишь? – Заинтересовался Федор.
– Лет через десять. – Неохотно кивнул я.
– А что так?
– В башню после свадьбы посадить хочу. Так что пусть не привыкает к встречам с новыми людьми. – Строго произнес я. – Фото ее показать?
– Давай, – подтянулся Федор на своем кресле поближе к экрану.
– На рамку прицела не обращай внимание, так просто лучше видно…
– Ага-ага… Так это же Ника, – удивленно произнес брат, стоило получить и распаковать отправленный ему архив. – Как ее фамилия-то была… Еремеева! – Вспомнил он.
– Последнюю неделю Еремеева, – проворчал я.
– Она согласилась сменить фамилию? – сосредоточено рассматривая фото, спросил он для поддержания разговора.
– Она вообще об этом не знает и знать не должна.
Федор удивленно покосился в видеокамеру.
– Нечего вмешивать во взвешенное мужское решение постороннее мнение! – Наставительно произнес я.
– Так а свадьбу как проводить?
– Как-как… Когда-нибудь потом, – пожал я плечом. – Отец согласится, подпись я ее знаю. Зачем волновать человека?
Брат нахмурился.
– Будет удобный случай и хорошее настроение, все ей расскажу, – пообещал я.
– С другой стороны, – прикусив губу, вслух поразмыслил брат. – Если разойдетесь, то никакого стресса.
– Вот! Одни плюсы. – Согласился я с ним.
Только не разойдемся, нет.
– Слушай… Это все потому, что она тебе жизнь спасла? – Посмотрел он внимательно и очень серьезно.
– Да что опять-то, – досадливо поморщился я.
– Увидел в Москве, стало совестно. Она, я слышал, потеряла дар Целителя.
– Федор…
– Может, проще откупиться?
– Да с чего ты вообще взял, – поднял я ладонь, останавливая его.
– С того, что две недели назад у тебя была Лена. – Отметил он наблюдательно.
– Расстались, – подытожил, не распространяясь, я те отношения.
– А две недели спустя ты уже готов жениться, – продолжил, проигнорировав, он так же сосредоточенно. – Вы не гуляли, не ходили по парку, ты не дарил ей цветы.
– Дарил! – Возмутился я, припомнив букет с розами.
Там, правда, был металлический прут внутри…
– И по парку ходили!
Под конвоем городовых.
– Вы максимум падали из одного самолета, виной чему была она, – завершил он констатировать. – Где тут высокие чувства, Максим?
– Они есть, – упорствовал я.
Брат отклонился на кресло, оперся локтями на подлокотники, сцепив ладони перед собой и скептически посмотрел в мою сторону.
У Федора, несмотря на возраст, были как-то и чувства – пусть и безответные, и первая влюбленность. Оттого понятно желание обнаружить эти чувства у меня.
– Ты хочешь отдать ей свою фамилию, капиталы и влияние. – Мудро смотрел на меня младший брат. – А я не вижу, за что.
– Ее талант Целителя был завязан на меня, – под его укоряющим взглядом, все-таки произнес я.
– Все-таки чувство вины, – с досадой поморщился Федор, прикрыв глаза ладонью.
– И теперь ее талант снова есть, – заверил я.
Пальцы на руке Федора чуть разомкнулись, чтобы дать пространство удивлению в его взгляде.
– Даже сильнее, чем был раньше. – Поделился я и с улыбкой слегка растерянно повел руками. – Она меня любит. Может ничего не говорить. Может даже пытаться убить и подвесить за ноги над дорогой. Хотя последнее, конечно, перебор, – с осуждением отметил я.
– А ты – ее? – Не теряя удивления, уже с интересом уточнил Федор.
– Вот Нике сложнее, да. – Посочувствовал я ей. – Никогда не знаешь, насколько все взаимно.
– Максим! – Елозил он от любопытства на месте.
– Меня еще никогда так не любили, чтобы даже подумать от такого отказаться.
– Хватит увиливать.
– Да я даже ей ничего не сказал, а ты тут настаиваешь на признании в прямом эфире, – укорил я его. – Вот подслушивает нас сейчас седовласый мытарь из княжеских, и слезинку от умиления платочком утирает.
– Не подслушивает, – отмахнулся Федор. – В мой канал и комнату никто влезть не может.
– Значит, люблю, – выдал я стратегическую информацию. – Оказывается, недели для этого вполне достаточно, – задумчиво покачал я носком ботинка.
Если в этой неделе есть достаточно взрывов, покушений, падений на самолете и спасений жизни.
Федор светло улыбнулся и растекся расслабленно по креслу.
– Характеры, конечно, надо еще притирать, но десять лет в башне – это десять лет в башне. – Мудро отметил я.
– Даже день она там не просидит, – веско заметил он.
– Это наше семейное дело! – Ответил я фразой, заготовленной для прокуратуры и суда.
– Вот увидишь, – хмыкнул младший брат.
– Сам хоть как? – Вздохнув, попытался я вернуться к каноничному течению беседы.
– Лучше всех, – отмахнулся Федор. – Что мне будет. У тебя точно больше проблем нет?
– Да какие у меня могут быть проблемы!
Собственно, взгляд с той стороны экрана категорически этому не верил.
– Нет, ну правда, – замялся я. – Основное я тебе рассказал. Остальное так – рутина.
Надо бы сегодня прогуляться возле того банка, о котором говорил Артем.
– Максим.
– Говорят, проблемы со стилем одежды, – выражая скепсис, оглядел я себя.
Вроде, нормально все. Но Федор на видео, вот паразит, сочувственно и с пониманием покивал.
– Надо что-то делать. – Постановил он. – Немедленно вылетаю! – И рука его тут же потянулась к ноутбуку закрыть крышку.
– Стой, куда! – Спохватился я.
Но экран уже погас. Тут же перезвонил – абонент вышел из сети.
Набрал его стационарный и призвал все мастерство языка для разъяснения с консьержем.
– Adu-ți înapoi calul, bastardi! – Гневно отозвалась трубка и разразилась короткими гудками. /*Верните лошадь, мерзавцы!*/
– Вот блин. – Вздохнул я с тоской. – Федор приезжает.
Одно хорошо, «немедленно» в Румынии – это два-три дня. Потому что даже если лететь надо срочно, для начала неплохо бы разогнать со взлетной полосы разлегшихся там овец. А для этого нужен пастух, которого нет на месте, потому что он на дне рождении, свадьбе или поминках родича. Ну а если приехать туда, то как без почетного места для уважаемого гостя, торжественной речи и совместного застолья на день-два? Потому что самолет и то место далеко за горизонтом – пустяк по сравнению с уважением и семьей. Мудрый народ понимает это и не торопится.
Да и в архивах Федор обещал поискать информацию, что вполне укладывается в интервал времени, пока главу его свиты будут спаивать в гостях. Так что есть время, есть – только потряхивает легонечко все равно.
Быть старшим братом – огромная ответственность. Важно показать правильный пример, быть образцом поведения, а если что-то пойдет не так, то вовремя указать, что так делать не надо, пусть даже дирижабль не наш и застрахован. Собственно, с примерами «как не надо» у меня получалось лучше всего…
А тут, понимаешь ли, главный жизненный пример – выбор супруги. Ведь не ради одежды и стиля он собирается приехать, совсем нет.
Это для меня важнейшим параметром спутницы жизни является личная выживаемость и способность откачать с того света. А если он насмотрится, и приведет домой еще одну сумасшедшую…
В общем, надо что-то делать с Никой. Задобрить, может?
В процессе размышлений, вызвал автомашину и отправился смотреть место будущего ограбления банка. Не то, чтобы это так сильно было необходимо – уже прошли те времена, когда план составлялся только мной, на основе собственных наблюдений и обрывков доступной информации. Есть специальные люди, у людей есть базы данных, а также штат наблюдателей, которые войдут в здание, пройдут мимо черного хода и разговорят соседей. Потому что если все это будет делать один человек, то непременно попадет на заметку службе безопасности банка, ответственной за мониторинг видеозаписей и окружения. Ну а уж когда все произойдет, все видео просмотрят не единожды. Тем не менее, личное впечатление надо составить.
Цель загадочные руководители закрытого клуба наметили откровенно наглую. Всего в двух домах рядом по Садовой улице – здание управы района, а еще в двух сотнях метров далее, на противоположной улице расположился шестиэтажный корпус Префектуры округа. Любые агрессивные действия рядом с административными службами прозвучат оплеухой властьимущим чинам, нагнав заодно страху за собственную жизнь, а значит городовых основательно накрутят на оперативное расследование.
Правда, если забыть про высокопоставленное соседство, цель не выглядит особенной и подозрительной: банк «Шелихов и партнеры» занимал два этажа в пятиэтажке на первой линии, но по воскресному времени был закрыт. Еще в собственности банка была полоса парковочных мест у дороги, огороженная сейчас цепочкой, и скверик за зданием с отдельным подъездом и асфальтированной площадкой для персонала. Остальные три этажа здания приходились на жилые квартиры, парадные которых находились с противоположной от дороги стороны.
Как и прочие банковские учреждения, занявшие жилой фонд, банк купца Шелихова ограничился укреплением перегородок комнаты с банковскими ячейками и сейфового хранилища на первом этаже, а также решетками и кирпичной кладкой на окнах в этих помещениях. Они бы, безусловно, наворотили чего побезопасней и надежней, но от излишних нагрузок могли не выдержать перекрытия и треснуть фундамент.
Кроме собственной службы безопасности, вооруженной помповым оружием и караулившей в отдельном помещении, охраной занималось частное охранное предприятие «Витязь-Ц», гарантировавшее прибытие команды в течение трех минут после нажатия тревожной кнопки – это у них так на сайте написано, хотя за это время и скорая-то по дневным пробкам не приезжает. Тем не менее, в состав тревожной группы входили минимум двое одаренных в ранге «ветеран», и уже это было вполне серьезно.
Пути отхода – восток и север заперт мостами через Сходненский и канал имени Москвы, на западе – огороженная забором промзона корпорации «Эйнем» размером в целый микрорайон. На юге – развязка Волоколамского шоссе, которая если встанет, то запрет намертво. А еще – с востока садик, с севера больница, с запада школа и детская поликлиника, с юга управа и префектура… Любое резкое и нервное действие, и вляпаться можно так, что никакое высокое происхождение не спасет. В общем, есть у Артема чутье на пакости.
Пройдясь пешком до самого Восточного моста, вызвал водителя, дал ему отгул и дальше по столице ехал за рулем сам.
Все же, есть нечто захватывающее дух во фразе навигатора «Прямо, двенадцать километров». Огромный город – и удивительно пустой в воскресенье.
А отношения с Никой надо приводить в порядок – вернулась, оформившись решением, утренняя мысль. Конфетно-букетный период, вот это все сопутствующее – чтобы у Федора перед глазами наконец-таки был пример, как надо.
– Решено, – хлопнув ладонью по рулю, завернул в парковочный карман и немедленно сделал заказ.
Адрес Ники я уже знал – немного опрометчиво брать учебники из библиотеки на дом и не проверять на датчики слежения. Учиться ей еще и учиться…
– Цветы – есть, – удовлетворено отметил я и положил телефон на соседнее кресло. – Остались конфеты.
* * *
Иногда бывает так, что просто хорошо на душе. Не надо думать, почему – попытки разбираться в причинах разве что разбередят уснувшие страхи и воспоминания. Надо быть счастливыми, пока это счастье просто есть – и в каждом шаге, в каждом дуновении ветра появится новая, особая эмоция. Пусть ярко палит солнце над головой – и этот жар принесет радость. Пусть солнечный свет вдруг укроет приятная тень – и та тоже будет принята с восторгом.
– Девушка, вам велели передать, – остановил Нику на полпути мужчина в форменной желтой одежде курьера и передал даже не конверт – открытку.
