Текст книги "Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944"

Автор книги: Владимир Спириденков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

С осени 1942 года начались частые облавы на улицах, рынках, в церквях. По ночам делались налеты на дома и квартиры. Никаких медицинских комиссий уже не проводилось. Особенно много различного рода приказов по поводу отправки людей в Германию фашисты наплодили в 1943 году. После поражения немецких войск на Курской дуге в рейхе была объявлена тотальная мобилизация мужского населения в связи с большими потерями на фронте.

Для того чтобы обеспечить бесперебойную работу предприятий, начались массовые отправки советского населения на принудительные работы в Германию. Не освобождались от мобилизации даже женщины, имевшие грудных детей. Матерей отправляли в Германию, а детей оставляли на попечение родственников, а потом начали отправлять и с детьми. В июле 1942 года солдатами с полицией была произведена массовая облава на цыган. Все отловленные были расстреляны, начиная от грудных детей и кончая древними стариками.

В июле 1942 года немцы развернули среди населения агитацию по вступлению в «Русскую освободительную армию» (РОА). 19 июля 1942 года в газете «За Родину» было опубликовано открытое письмо бывшего командующего 2-й Ударной армией генерал-лейтенанта Власова. Вербовка началась с опубликования объявлений и обращений о записи в добровольческую армию: «Нам понятна та страстность, с которой молодежь стремится в ряды бойцов за свободу. И мы, идя навстречу истинным патриотам своей родины, сообщаем, что запись добровольцев производится в местных комендатурах: Демьянск, Остров, Палкино, Славковичи, Воронцово, Пушкинские Горы, Новоржев, Опочка, Кудеверь, Красно, Идрица, Себеж, Пустошка. Каждому записавшемуся в добровольческий отряд выдается форма, довольствие, жалованье и пособие, как немецкому солдату. В освобожденной родине отличившиеся добровольцы, естественно, будут иметь преимущества, то есть получать лучшие земельные наделы и преимущества по службе». Так как особой активности по записи в РОА не наблюдалось, немцы приказали подготовить списки на военнообязанных мужчин для их насильственного призыва. Это мероприятие привело к очередному росту численности рядов партизан.

С начала оккупации Себежский, Идрицкий и смежные с ними районы были забиты немецкими войсками, направлявшимися через их территорию к Москве и Ленинграду. Командование частей, следовавших к фронту, и комендатуры тыловых частей принимали крутые меры, направленные на подавление малейших очагов сопротивления. Уже в конце 1941 года началось проведение частичного прочесывания лесов карательными отрядами с целью уничтожения малочисленных партизанских групп, как правило состоявших из окруженцев. В это время еще ни о каком организованном массовом партизанском движении не могло идти и речи. Отловленных в лесах первых партизан или окруженцев каратели иногда вешали прямо на деревьях с досками на груди: «Мы стреляли по германским солдатам». Потом они изменят эту практику и вешать партизан начнут в населенных пунктах в целях устрашения местных жителей. В феврале 1942 года в Идрицком и Себежском районах побывала рейдирующая партизанская бригада разведотдела Северо-Западного фронта майора А.М. Литвиненко, разгромившая несколько гарнизонов, совершившая десяток диверсий на дорогах и расстрелявшая многих предателей. После этого немцы значительно усилили режим охраны.

Для охраны транспортных коммуникаций от диверсий с весны 1942 года оккупанты начали привлекать жителей близлежащих к ним деревень. Полицейские расставляли людей на расстоянии 200 метров друг от друга, снабжая их пустыми жестяными банками или бидонами, в которые те должны были бить, заметив партизан. Полицейские, реже – немецкие солдаты, размещались в укрытиях. Партизанам достаточно было выкрикнуть какую-нибудь угрожающую фразу в адрес невольных охранников или выстрелить, как сторожа начинали неистово трезвонить в жестянки. Каратели открывали огонь. Охрана, естественно, в панике разбегалась. Когда стрельба затихала, партизаны неподалеку приступали к минированию.

Потом немцы изменили систему охраны. За семьей закреплялся участок дороги, и если на нем происходил подрыв машины или солдата, то ответственная за участок семья уничтожалась. Партизанам пришлось выбирать неохраняемые участки. Для разминирования дорог немцы начали использовать борону, в которую запрягались люди (лошадей оккупанты берегли). На безопасном удалении за бороной двигалась охрана из немецких солдат или полицейских. Первыми этот способ разминирования дорог в Идрицком и Себежском районах применили латышские каратели.

В мае 1942 года военными комендантами города Себеж и поселка Идрица волостным старшинам, старостам сел и лесникам была поставлена задача разыскать все могилы немецких солдат, привести их в порядок и сообщить о местах их нахождения в военные комендатуры. По итогам ее исполнения было издано обращение, в котором говорилось: «Не все отнеслись должным образом к вопросу выполнения этого приказа. Во многих местах еще есть могилы, не приведенные в порядок, и о месте их нахождения не сообщено в комендатуру. В скором времени жандармерией будут обследованы все места возможных погребений немецких солдат, и если будут обнаружены могилы, не приведенные в порядок и о которых не донесено еще в комендатуру, то волостные старшины, сельские старосты, лесничие и лесники будут оштрафованы или заключены в тюрьму, в зависимости от обстоятельств». Немцы в начале войны предпринимали все меры по отправке своих убитых военнослужащих для захоронения на родине. Для этой цели были созданы специальные команды, но скоро они не были в силах убрать все трупы и обеспечить их отправку в рейх. С 1942 года территории Идрицкого и Себежского районов партизаны начали превращать в огромное немецкое кладбище.

В начале вторжения в нашу страну немецкие войска несли мало потерь от действий партизан. Однако уже 19 июля 1941 года появился один из первых приказов по проведению боевых действий против них. В нем командование вермахта предписывало поддерживать в тыловых воинских частях состояние боевой готовности; запрещалось передвижение одиночных солдат; приказывалось оружие держать всегда наготове для открытия огня; предусматривалось создание конных патрулей для охраны дорог, проведение внезапных и повторных налетов на населенные пункты, прочесывание местности и т. п.

Но по мере того как война принимала затяжной характер, а бои на фронте становились все более ожесточенными, партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух солдат. С приходом весны 1942 года трудности борьбы с партизанами переросли уже в неразрешимую проблему. Растянутый тыловой район с малопроходимыми для техники лесами и болотами облегчал создание и широкое использование партизанских отрядов. Сначала немцы не принимали их всерьез и писали в газете «Восточный фронт»: «Отдельные вспышки сопротивления в тылах – суть обычные явления первых дней оккупации». Но с ростом числа диверсий начали нервничать и расклеивать приказы, в которых угрожали «смертной казнью за каждый вид неповиновения как единичного, так и множественного». Постепенно ими начала овладевать маниакальная мнительность. Уже в первом отчете начальника армейского гестапо (ГФП) при главном командовании германских сухопутных сил была дана развернутая характеристика причин возникновения партизанского движения: «Сельские жители видели в немецких солдатах освободителей от большевистского ига и ожидали от них ликвидации колхозного хозяйства и справедливого раздела земли. Но все сильнее стало замечаться известное изменение настроений. Так, например, обещанная отмена коллективных хозяйств заставляла себя ждать, и крестьяне сами приступили к разделу колхозов, но по приказу немецких органов это было приостановлено. Так как крестьяне не видели причин к этому, то с этих пор они встречали немецкие обещания с недоверием…

Положение крестьян становилось все тяжелее. Конфискация лошадей и повозок немецкими войсками и отсутствие сельскохозяйственных машин крайне отрицательно сказывалось на обработке полей. Поголовье скота в результате усиленного убоя, незаконной реквизиции и недостатка молодняка настолько уменьшилось, что сельское население сейчас частично может выполнить план поставок только с большими трудностями. Возникшее поэтому и подогреваемое большевистскими агитаторами недовольство выражалось фразой: „Сталин оставлял в нашем хлеву, по крайней мере, одну корову, а немцы отнимают у нас и эту“. Дружественно настроенные по отношению к немцам бургомистры заявляют по поводу реквизиций: „Насильственно и незаконно забранная у крестьянина корова означает двумя партизанами больше в лесу“.

Положение русских рабочих является еще более безнадежным. Повысившиеся рыночные цены стоят в столь резком противоречии с выплачиваемой зарплатой, что недельного заработка не хватает, чтобы удовлетворить хотя бы минимальные жизненные потребности. Если сам рабочий и получает для себя небольшое дополнительное количество пищи, то его семья должна в буквальном смысле слова голодать; собираются последние остатки белья и домашней утвари, чтобы обменять их на продукты. Следствием этого является недовольство работой и, наконец, отказ от нее. Это положение и толкает многих рабочих, особенно молодых и холостых, в ряды партизан.

Еще хуже, однако, обстоит дело с беженцами из районов боевых действий. Они часто питаются своеобразным хлебом, состоящим из гнилой прошлогодней картошки, смешанной со мхом и различным мусором. Во время операций против партизан у обочины дорог неоднократно находили трупы умерших от голода беженок. В этих обстоятельствах неудивительно, что многие беженцы присоединяются к партизанам или, поодиночке и небольшими группами, грабя и воруя, передвигаются по окрестностям.

Если вначале большая часть населения держала себя по отношению к партизанским вербовщикам пассивно, то устная пропаганда, положение на фронте и не в последнюю очередь многочисленные большевистские листовки, которыми были просто засыпаны отдельные районы и которые, в случае отказа бороться с немцами, угрожали смертью, дали вскоре сильный толчок развитию партизанского движения.

Когда в начале 1942 года в занятых немецкой армией районах была начата вербовка людей на работу в Германию, тотчас же началась направленная против этого большевистская пропаганда. Отправка в Германию представлялась как наказание, подобное выселению в Сибирь, иногда даже утверждалось, что уехавшие отправляются не в Германию, а используются как пушечное мясо на фронте. В различных районах распространялись слухи о том, что женщинам обрезают волосы, что они должны носить нарукавные повязки, что равносильно ношению евреями лат и так далее. Ввиду обусловленного красной системой ограниченного кругозора и известных ложных сообщений со стороны большевистских правителей, большая часть населения не могла иметь правильного представления о других странах, и менее всего о Германии. Всем этим слухам верили, и в отдельных местах при отправлении рабочих происходили сцены, во время которых женщины катались в судорогах по земле. Прежде чем от уехавших в Германию рабочих прибыли первые известия, постепенно ознакомившие население с действительным положением, большое количество лиц уже ушло к партизанам, для того чтобы избежать отправки на работы.

Предпринятое зимой немецким командованием сокращение фронта дало новый материал для устной пропаганды и заставило многих опасаться возвращения красных и проведения драконовских мер возмездия. Защита крестьян, подвергавшихся угрозам со стороны партизан, была недостаточной, работавшие на немцев бургомистры, полицейские и другие лица уводились и убивались. В некоторых деревнях нельзя больше встретить ни одного мужчины, ибо все мужчины или перешли к партизанам, или бежали из страха перед ними. К партизанам бежали, надеясь на лучшую жизнь, причем многие забирали в лес своих жен и детей. Подтягивались за ними другие родственники. Главную роль в усилении партизанских отрядов сыграло присоединение к ним окруженцев и бежавших или освобожденных из лагерей военнопленных. По заключению отдельных частей ГФП, бывшие красноармейцы и военнопленные составляют около 60 % общей численности банд. Многие задержанные женщины имели при себе яды, в том числе мышьяк, стрихнин и морфий, с помощью которых должны были быть умерщвлены после короткого знакомства немецкие солдаты и, главным образом, офицеры. После этого следовало изъять возможно находившиеся при них секретные материалы и передать их русской разведке».

В отчете гестапо от 31 июля 1942 года подробно описывались форма одежды, устройство лагерей и тактика действий партизан в начале развития движения: «Партизанские руководители в целом неплохо подготовились к зиме. До начала сильных холодов большая часть партизанских групп располагалась в палаточных лагерях, которые разбивались в заболоченных или вообще труднопроходимых лесах. Одни группы построили деревянные дома на столбах, другие – вырыли примитивные землянки или заняли те, что появились еще до вступления в эти области немецких войск. Так как эти убежища только в редких случаях были приспособлены для зимовки, многие партизанские группы временно разошлись. Их члены направились в расположенные в стороне населенные пункты или прятались в пустых затерянных дворах.

Командиры, политруки и комиссары оставались, как правило, в лесных лагерях, откуда поддерживали связь с зимовавшими в населенных пунктах членами отрядов и время от времени созывали их для проведения различных операций. Другие партизанские группы создавали лесные лагеря из крепких деревянных построек в форме блиндажа. Они имели двойные стены из толстых бревен и были „утоплены“ в землю. Такие охраняемые и замаскированные убежища защищали не только от холода, но и от внезапных нападений. Здесь помещалось 20–40 человек, готовилась пища. В больших лагерях существовали медицинские пункты и бани. Вокруг жилья устраивали тщательно замаскированные от наблюдения с воздуха стойла, склады боеприпасов и продовольствия. Партизаны могли одним прыжком с дороги оказаться на скрытой в зарослях тропе, ведущей в лагерь.

Партизанам порой помогали немецкие солдаты – одни из своих антифашистских убеждений, а другие – чтобы, оказавшись в плену, спасти свою собственную жизнь. Их главная задача состояла в том, чтобы, выходя в немецкой форме на шоссе, останавливать немецкие машины, на которые нападали лежавшие в засаде партизаны.

В то время как одна часть бандитов жила в отдельных деревнях и кормилась за счет населения, другая часть находилась в постоянных лагерях и жила частью за счет сбрасываемых самолетами продуктов, частью производя разбойные набеги на сельское население. Для того чтобы не трогать находившиеся в тайниках неприкосновенные запасы, члены банд верхом или на санях приезжали в населенные пункты, часто с целью обмана населения переодеваясь в немецкую форму, и с помощью угроз отнимали у жителей продукты и зимнюю одежду. Снабжение крупных банд при помощи самолетов в последующее время все более совершенствовалось. Поблизости от лагерей были найдены подходящие посадочные площадки, на которые в ночные часы приземляются машины, нагруженные наряду с продовольствием боеприпасами и оружием всех видов, в том числе даже тяжелым пехотным оружием».

Командование вермахта засыпало войска приказами, инструкциями, наставлениями и памятками о том, как распознавать партизан, вести проверки прохожих на дорогах, охранять автоколонны и маршруты с боеприпасами от нападений «со стороны невоенных групп» и т. д. Много подобных документов было захвачено партизанами, внимательно изучено и использовано в борьбе с оккупантами в своих интересах.

Внимательно изучив их, партизаны немецкому педантизму противопоставляли свою непредсказуемость. Хорошую характеристику тактике действий немецких войск дало командование бригады Р.А. Охотина: «Немецкая тактика при внезапном нападении на партизан всегда сводилась к одному: обстрелу из всех видов имеющегося оружия, после чего – атака. Но противник никогда не применял тактику неотступного преследования. Добившись успеха с первой атаки, он на этом останавливался. Это и являлось одной из слабых сторон немецкой тактики. При обороне в случаях нападения партизан противник разворачивался быстро и, развернувшись, приняв боевой порядок, дрался очень упорно, всегда почти до полного истощения своих сил (потери людей и расходования боеприпасов). Это являлось одной из сильных сторон противника, но это приводило его к большим потерям в людях.

Но не было ни одного случая, чтобы противник не принял навязываемый ему бой. Даже нарвавшись на партизанскую засаду, он никогда не бежал в панике, а, с боем отходя, забирал своих убитых, раненых и оружие. В таких случаях противник с потерями не считался, но своих убитых и раненых не оставлял. Слабой стороной немецкой тактики являлось то, что фрицы боялись леса. Засады на партизан они устраивали только в населенных пунктах. Не было ни одного случая, чтобы немцы делали засаду на партизан в лесу. Сильной стороной немецкой армии являлась тактика в обороне. Где бы немцы ни шли, а если им приходилось останавливаться хотя бы на короткое время, то они всегда окапывались, чего партизаны в отношении себя никогда не применяли».

И чем дольше немецкий солдат пребывал на нашей земле, тем большим адом она для него становилась. Да и со стороны своего же командования он видел такое же нечеловеческое, презрительное отношение. Невыносимые нагрузки в боях, суровый климат и сюрпризы противника превзошли к концу войны предел человеческой выносливости и психических возможностей оккупантов. В целях спасения своей жизни они постепенно превращались в зверей, не разбирая, кто перед ними: вооруженный партизан, женщина, старик со старухой или грудной ребенок. В голове у них уже не возникало мыслей о человечности и чести, ими всецело владел инстинкт самосохранения. Подразделения, выводимые на отдых из районов боевых действий в города Новосокольники и Великие Луки, в Себежский и Идрицкий районы, все чаще попадали под удары партизан. Нередко приходится слышать о том, что жестокости совершались лишь солдатами обозов и вторых эшелонов или эсэсовцами, то есть теми, кто непосредственно не принимал участия в боях, но хотел присвоить себе часть победы путем кровопролития в тылу. Но именно передовые ударные части вермахта первыми обагрили свои руки кровью мирных жителей. В «Памятке немецкому солдату» говорилось: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивая всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье и прославишься навек».

С осени 1942 года хозяевами положения в Себежском и Идрицком районах стали партизаны, во всем поддерживаемые населением, которое стало верить в возвращение Красной армии. Наши войска уже находились в районе города Великие Луки. Темными ночами в той стороне на облаках можно было видеть отсветы пожаров и всполохи сильных разрывов. Зато настроение предателей и немецких помощников резко изменилось в худшую сторону. А ведь именно с появлением большого количества партизан на территории районов полицейские стали необходимы немцам в больших количествах. В деревнях лесной глубинки, вдали от больших дорог находились только немногочисленные отряды местной полиции или вообще не было никаких формирований оккупантов. Они появлялись только эпизодически. Отряды полиции не могли противостоять партизанам и в случае возникновения малейшей опасности уходили под защиту гарнизонов. Когда партизанское движение стало массовым, полицейские целыми отрядами стали дезертировать и уходить в лес. С 1942 года немцы стали вязать их с собой кровью, заставляя участвовать в карательных акциях против партизан и населения.

Летом 1942 года в Идрицком, Себежском, Пустошкинском и соседних с ними районах Латвии приказом немецкого командования в связи с ростом партизанского движения было объявлено военное положение. Гарнизоны стали усиливаться автоматчиками, дороги патрулировались бронетранспортерами с группами солдат, вооруженных пулеметами. Параллельно с этим проводились превентивные меры против мужчин, которые потенциально могли стать партизанами. В этих целях мужское население в возрасте от 17 до 50 лет, способное носить оружие, арестовывалось, помещалось в лагеря, а затем вывозилось для принудительных работ в Латвию, Литву, Эстонию и Германию. Командование войск охраны тыла в это время начало подготовку к проведению широкомасштабной карательной экспедиции силами полицейских формирований с привлечением войск вермахта. Для этого только в Себежский район, по данным партизанской разведки, прибыло пять хорошо вооруженных подразделений. Однако эта акция была сорвана рейдом 1-го Калининского партизанского корпуса. Трехтысячное соединение карателей попыталось окружить основные силы 1-го корпуса у озера Язно, но само было окружено и понесло большие потери.

В Себежском и Идрицком районах, населенных преимущественно русскими, немцы, разжигая национализм, размещали подразделения охранных войск, укомплектованных представителями различных национальностей. В Алушковском гарнизоне более половины солдат были эстонцами, в деревне Забелье было много поляков, в деревне Поддубье стоял гарнизон украинских «казаков». В конце 1942 года в докладе ЦШПД отмечалось: «Используя остатки антисоветских формирований и лиц, интересы которых ущемлены советской властью, немецкое командование пытается навязать нам Гражданскую войну, формируя из отбросов человеческого общества боевые военные единицы…»

На оккупированной советской территории с июня 1941 по июль 1944 года шла партизанская война, осложненная острыми национальными конфликтами. Русские убивали русских, белорусы белорусов, украинцы украинцев. Литовцы, латыши и эстонцы в составе 15-й и 19-й дивизий войск СС участвовали в карательных экспедициях, оставляя после себя пепелища и груды трупов мирных жителей. В Идрицком и Себежском районах стояли гарнизоны, сформированные из предателей: армян, украинцев, татар, поляков, ингушей, чеченцев, карачаевцев, балкарцев, крымских татар, калмыков, представителей среднеазиатских народов, которые отличались жестокостью по отношению к населению. Немцев это устраивало, так как не надо было отвлекать силы немецких солдат на уничтожение партизан й населения. Они руководили процессом, в нужное время направляя его в нужное русло.

Кто же, как не немцы и их документы, могут охарактеризовать партизанское движение? Засланные в партизанские отряды агенты гестапо позволяли своему руководству составить полное представление о морально-политическом состоянии партизан и их командиров. Из их донесений следовало, что большинство партизан были уверены в том, что к осени 1942 года оккупированная территория будет очищена от немцев. Иначе обстояло дело с партизанами, мобилизованными насильственно. Часть из них, дезертировавших и сдавшихся немцам, на допросах давали показания, что многие охотно сложили бы оружие, если бы не боялись расстрела со стороны немцев или партизан. Получив уверение от немцев, что с добровольно сложившими оружие будут обращаться как с перебежчиками, целые группы таких партизан уходили к немцам.

Начальник гестапо докладывал: «При немедленном тщательном допросе этих перебежчиков часто можно было получить важные данные, имевшие исключительное значение для действий производящих очищение местности частей». Он сообщал, что армейская пропаганда через листовки и расклеенные объявления порой не оказывала нужного воздействия на население: она попросту не всегда была ему понятна. «Они хотят проведения собраний, к которым их приучили большевики… Учитывая эту тягу населения к собраниям, рекомендуется направлять солдат с хорошим знанием русского языка и надежных, одаренных ораторским талантом русских на краткие курсы, где они инструктировались бы в отношении к различным актуальным вопросам, и после этого придавать их в качестве пропагандистов отдельным командам по очищению местности или разведывательным группам или же в умиротворенных районах посылать их в самостоятельные поездки. Во время этих поездок пропагандисты получают представление обо всех волнующих русское население вопросах, благодаря чему немецкая пропаганда всегда остается актуальной и животрепещущей». Гестаповцы предупреждали: «Необходимой предпосылкой борьбы с партизанами является пресечение всех актов произвола и бессмысленной жестокости по отношению к русскому населению. У многих солдат хождение с дубинкой, которую они пускают в ход при первой возможности, стало чем-то само собой разумеющимся… Доверие русского населения к немецкой армии, являющееся необходимым условием для умиротворения страны, может укрепиться только в результате справедливого обращения, энергичного проведения хозяйственных мероприятий, целеустремленной и близкой к жизни пропаганде и действенной борьбе с бандитизмом…»

При всех этих благих пожеланиях гестапо не отвергало применения пыток и репрессий по отношению к партизанам или подозреваемым в принадлежности к ним: «Допросы подавляющей части задержанных партизан проходят очень тяжело. Несмотря на строгие методы допроса, убежденные и фанатичные члены партизанских групп отказываются дать какие-либо показания, а в момент их расстрела заявляют о своей преданности Сталину и принадлежности к партизанам. Напротив, арестованные интеллигенты и люди, принужденные присоединиться к партизанам, после индивидуального допроса почти всегда дают весьма ценные показания. Поэтому неправильно было бы сейчас же расстреливать взятых в плен в бою или перебежавших партизан, как это все еще водится в воинских частях. Задержанные воинскими частями партизаны, в интересах успешной борьбы с бандами, должны, если имеется к этому малейшая возможность, направляться быстрейшим путем в тайную полевую полицию, опытную в проведении допросов…» Немецкие пропагандисты партизанское движение преподносили как антинародное «бандитское» движение. Имперский начальник охранных отрядов СС и начальник немецкой полиции генерал Ценнер в августе 1942 года отдал распоряжение о том, чтобы во всех случаях вместо слова «партизаны» использовались слова «банда», «бандиты» или словосочетание «банда грабителей».

Стратегическое наступление Красной армии зимой 1942/43 года вызвало небывалый подъем партизанского движения. Немецкое командование принимало отчаянные усилия, чтобы обезопасить тылы своих армейских группировок от действий «сталинских бандитов». Тыловым частям, базировавшимся в Идрицком и Себежском районах, приходилось вести с ними тяжелую борьбу. Для того чтобы подавить партизан, им приходилось действовать активно и энергично. Однако сил у тыловиков не хватало, поэтому командование вынуждено было привлекать для проведения карательных экспедиций боевые части, следовавшие на фронт или выведенные на отдых из районов боевых действий.

Летом 1943 года в распоряжении комендантов города Себеж и поселка Идрица имелось не более чем по тысяче солдат, остальные были направлены на фронт, трещавший по швам. Немецкие охранные части начали заменяться подразделениями власовцев и полицейских.

О материальном ущербе, нанесенном Себежскому району за два года, свидетельствует следующий документ.

ТЕМАТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА комиссара 5-й Калининской партизанской бригады А.С. Кулеша

Август 1943 года

За два года своего хозяйничанья немецкие захватчики вконец разорили экономику района… Политика разрушения и разбоя фашистских захватчиков нагляднее всего видна на примере сопоставления данных довоенного времени с тем, что имеется сейчас в итоге двухлетнего хозяйничанья немцев. Правда, отсутствие довоенных статистических сведений и продолжающаяся оккупация не позволяют дать полного сопоставления. Но и те данные, которые мне удалось собрать, показывают страшную картину преступной деятельности фашистских захватчиков в нашем районе. Вот некоторые из этих данных:

1. 105 колхозов, объединявших 98 % крестьянских хозяйств района, имели 105 молочно-товарных ферм и около двухсот овцеводческих и свиноводческих ферм, в которых насчитывалось почти 25 тысяч голов скота. Колхозы района обзавелись десятками богатейших современных построек (конюшен, коровников, свинарников, амбаров и др.) и сотнями современных сельскохозяйственных машин, с помощью которых вели свое культурное хозяйство. Кроме того, десятки тысяч скота (коров, свиней, овец) и птицы колхозники имели в личной собственности.

В настоящее время обо всем этом богатстве, о сытой и культурной жизни нашего населения осталось только воспоминание. За два года немецкие захватчики уничтожили, разрушили и разграбили не только богатства ненавистной им колхозной системы, но и личное хозяйство крестьян. В своей звериной ненависти к русским, мстя им за непокорность, немецкие захватчики уничтожают экономику района, учиняют зверскую расправу над мирным населением, пытаясь этим сломить его волю к сопротивлению, запугать и оторвать его от партизан, лишить нас материальной базы. С этой целью фашисты полностью сожгли 114 деревень района (в них свыше 1400 хозяйств), расстреляли и заживо сожгли около трехсот мирных жителей и больше двух тысяч насильно угнали на каторгу в Германию. В приведенные цифры жертв вошло только известное нам население. А сколько замучено в застенках гестапо, сколько жертв хранят в себе массовые могилы в сопках Петуховщины, Малого Крупова, в замке старинной крепости, не раз отражавшей набеги немецких псов-рыцарей! С бесчеловечной жестокостью расправляются фашисты с мирным беззащитным населением, не щадя ни детей, ни престарелых. Только в числе заживо сожженных жителей деревень Горново, Кузьмино, Руданы было 46 детей в возрасте до 10 лет.

2. До прихода немцев в районе работало 5 средних, 14 неполно-средних и 32 начальных школы, зоотехникум и ветшкола, в которых обучалось около 7 тысяч человек. Немцы разрушили школьную сеть района, разрушили и уничтожили богатое школьное имущество и ценные учебные пособия, сожгли Томсинскую среднюю школу, 7 неполно-средних и 12 начальных школ.

3. До прихода немцев работал радиоузел в городе и десятки радиоточек на селе, было 13 библиотек с богатым книжным фондом, кинотеатр, несколько кинопередвижек, 32 клуба, 20 изб-читален, краеведческий музей, Дом учителя и Дом пионеров. Все эти культурные учреждения обслуживали трудящихся района, в них они проводили свой досуг, пополняли свои знания. Ничего этого сейчас не стало. Все эти учреждения закрыты, разрушены, а частью уничтожены. Сожжены кинотеатр, 17 клубов, 6 библиотек, 10 изб-читален, уничтожены экспонаты музея.

4. Настоящую культуру народа гитлеровцы пытаются заменить своей лживой пропагандой, различными листовками, плакатами, брошюрами, от которых население отворачивается с отвращением.

5. До прихода немцев в районе работало 7 больниц и 17 фельдшерско-акушерских пунктов, 4 родильных дома и 5 постоянных детских яслей и площадок. Из всех этих учреждений народного здравоохранения в настоящее время работает только одна больница и амбулатория в городе, которые обслуживают главным образом немцев и их приспешников. О том, как пользуется медицинской помощью население, можно судить по следующим фактам. Плата за прием врачом официально установлена 10 рублей, плата за коечное лечение 20 рублей в сутки. Больные содержатся только на своих харчах (продуктах из дома), плата за медикаменты установлена непомерно высокая (за порошок 1 рубль, за микстуру несложную 8 рублей, за сложную 12 рублей, растирания и примочки 12 рублей). Плата за комиссию – 15 рублей, квартирная помощь – 30 рублей. Но 90 % населения района и этим не может пользоваться, и не только ввиду дороговизны лечения, но и потому, что поездка в город человека, проживающего на расстоянии 5–7 километров от города, прямо связана с риском быть арестованным «за связь с партизанами». Что касается медицинской сети на селе, то ее постигла та же участь, что и культурные учреждения: 2 больницы и 12 фельдшерско-акушерских пунктов и роддомов сожжены, а остальные разрушены и разграблены. Оставшиеся в районе медицинские работники почти все находятся в партизанских отрядах, оказывая возможную помощь и населению.

6. До прихода немецких захватчиков район располагал богатой сетью учреждений общественного питания и торговли. В районе был богатый ресторан, 4 столовых, 21 магазин и свыше 30 лавок. Готовился к пуску пивоваренный завод, работал хлебозавод, 8 маслосырзаводов. Предприятия пищекомбината выпускали различные кондитерские изделия (колбасные, булочные, воды и т. д.). Ни одно из перечисленных предприятий (за исключением маслозавода в Себеже) в настоящее время не работает. Оккупантам не до торговли. Еще осенью 1941 года на совещании волостных старшин комендант заявил: «Нам торговать некогда, развивайте частную торговлю». Нет не только магазинной торговли, но и рыночной. Торгуют лишь немецкие солдаты и офицеры: зажигалками и некоторыми эрзацами – мылом, махоркой и проч.

7. Себежский район был районом сельскохозяйственным, но до войны в нем развивались и успешно работали и предприятия кустарной промышленности: 2 кирпичных и 2 известковых завода, 2 лесопилки, гвоздильный завод, столярные, сапожные и портняжные мастерские, льнозавод и 9 электростанций (из которых 7 колхозных). Все эти предприятия, за исключением одной электростанции и лесопилки, в настоящее время не работают.

Фашистская пропаганда рекламирует свою грабьармию как освободительницу русского народа. На самом деле оккупанты лишили население элементарных человеческих прав: без специального разрешения никто не может отлучаться дальше околицы своей деревни, не может пойти в лес за грибами и ягодами. Население перешло к дедовской лучине, оно обязано нести трудовую повинность в Германии, на оборонных работах и т. д. и т. п. Оккупанты ввели непосильные денежные и натуральные налоги: крестьянин должен платить подворный, поземельный и поголовный налог, налог на «дым» и на собак, должен сдать 24–28 пудов зерновых и 180–220 пудов картофеля с гектара, 800 граммов шерсти с овцы, 350–500 литров молока с коровы и т. д.

И «свободный пахарь на собственной земле» убедился, что его частная собственность стала крепостнической, рабской формой эксплуатации русского крестьянства. Именно сознание этого факта явилось одной из важных причин того, что партизанское движение в районе превратилось из индивидуально-группового в массовое движение, что сейчас в районе почти нет таких семей, которые не были бы кровно связаны с партизанами. Массовая партизанская борьба создала невыносимые условия для оккупантов и их приспешников. Об этом свидетельствует то, что от партизанских пуль нашли свой бесславный конец сотни фашистских захватчиков и десятки предателей, что население не платит никаких налогов и поставок оккупантам, что на партизанских минах подрываются поезда и автомашины, что немцы боятся отходить далеко от своих гарнизонов и т. д. Население района много перенесло страданий за два года фашистской оккупации, но оно с надеждой смотрит в будущее, с нетерпением ждет прихода Красной армии. Таковы в кратких словах и по неполным данным итоги двухлетнего хозяйничанья гитлеровских захватчиков в Себежском районе, таково политическое настроение населения.

Комиссар Себежской партизанской бригады № 5

А. С. Кулеш

К сожалению, не удалось найти сведений об ущербе, нанесенном на этот период по Идрицкому району, который пострадал больше Себежского. А впереди был еще один, самый страшный год оккупации.