Текст книги "Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944"

Автор книги: Владимир Спириденков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

ЦШПД получал из-за линии фронта огромный объем ценной информации стратегического значения через 400 радиостанций. Все важные и проверенные разведсведения обобщались в 1943 году один раз в 4–5 дней, а в 1944 году – один раз в 3 дня в разведсводках, передававшихся в Ставку ВГК, Генеральный штаб, штабы фронтов. Попытка ЦШПД уменьшить объем сводки путем отбора и обобщения поступивших материалов вызвала резкое нарекание Ставки, потребовавшей пересылать всю сводку полностью, независимо от ее объема.

Летом 1942 года партизанской разведкой перед нашими фронтами было обнаружено местонахождение 240 дивизий противника: 179 немецких, 22 румынских, 14 финских, 13 венгерских, 10 итальянских, 1 словацкой, 1 испанской. На 1 июля 1943 года были установлены места дислокации 245 дивизий: 211 немецких, 20 финских, 9 румынских, 3 венгерских, 1 словацкой, 1 испанской. В последующем точность этих данных была подтверждена с небольшими отклонениями от истины.

Характерным примером может служить обнаружение партизанами переброски летом 1943 года 223-й немецкой пехотной дивизии из-под Ленинграда по маршруту Новоржев – Идрица – Люблин – Мозырь– Полтава. Разведчики сообщили, что с 25 по 30 мая 1943 года от станции Дно в направлении станции Чихачево проследовало 224 вагона с войсками. 16 июля 1943 года партизаны установили сосредоточение юго-западнее года Новоржев немецкой дивизии неустановленной нумерации. Скоро в этом районе они подобрали утерянную солдатскую книжку, принадлежавшую солдату 425-го пехотного полка 223-й дивизии. 11 июля 1943 года был захвачен в плен солдат 344-го полка этой же дивизии, подтвердивший на допросе переброску дивизии в этот район с мгинского направления Ленинградского фронта. С 16 по 19 июля 1943 года партизаны установили прохождение дивизии неустановленной нумерации от станции Локня в направлении города Опочка, а с 1 по 4 августа 1943 года – прибытие дивизии неустановленной нумерации в район поселка Идрица. Чуть позже был подтвержден факт размещения под поселком 223-й немецкой пехотной дивизии со штабом в поселке Идрица. Партизаны выяснили, что 11 августа 1943 года дивизия из этого района ушла. В середине августа 1943 года 223-я дивизия появилась под городом Полтава. Пленные, захваченные 15 августа 1943 года войсковой разведкой в районе города Богодухов, описали весь путь дивизии, полностью подтвердив данные, полученные от партизан. Интересно то, что разведотдел Ленинградского фронта до начала июня 1943 года не принимал во внимание достоверные донесения партизан и считал, что 223-я дивизия находится на переднем крае Ленинградского фронта.

Одним из важнейших направлений разведотделов штабов партизанского движения было повышение эффективности разведки за счет совершенствования и распространения системы планирования и согласования планов с разведывательными планами Красной армии. Это позволило проводить работу более целеустремленно, углублять и расширять деятельность партизанской разведки. План разведотдела обычно включал в себя следующие задачи: непрерывное ведение разведки основных железнодорожных и шоссейных коммуникаций для установления наличия войск противника, их численности, состава, нумерации частей; количество и характер осуществляемых перевозок; точное местонахождение важных военных объектов, оборонительных линий, укреплений и их характер; создание новых резидентур; подготовка необходимого количества разведчиков для формируемых партизанских соединений. Параллельно с этим шла постоянная заброска в партизанские формирования радистов и шифровальщиков с радиостанциями в целях ускорения и надежности переправки добытых разведданных в ЦШПД.

Партизанские разведчики несли несравненно большую нагрузку, чем рядовые бойцы. Им приходилось ходить раза в три больше остальных партизан. Если рядовой большую часть времени находился в лагере, то разведчик уходил туда, где ему никто не мог помочь. Из-за каждого куста его ждала пуля солдата или полицейского. В любом месте он мог наткнуться на вражескую засаду или карателей. Разведчик, выполняя поставленную ему задачу за пределами партизанского лагеря, своими ногами ходил за своей смертью. В разведку подбирались самые стойкие, идейно закаленные, выдержанные, хладнокровные, находчивые и бесстрашные люди. Кроме того, это должны были быть люди, хорошо знавшие местность и имевшие в зоне действия партизанского формирования родственников или друзей среди жителей.

Заботой разведчиков было прокладывание маршрутов для выхода подрывников к местам диверсий, выбор мест для засад. На все эти мероприятия численности штатных разведподразделений не хватало. Обязанности разведчиков приходилось возлагать на наиболее опытных бойцов. В основном маршруты разведгрупп пролегали в направлении старой границы с Латвией. Там таилась основная опасность, формировались карательные экспедиции, и именно с этого направления они начинались. Запад Себежского района по границе с Латвией был превращен немецкими и латышскими карателями в сплошное пепелище. Несмотря на то что Себежский район граничит с Латвией, партизанами, базировавшимися в Идрицком и Себежском районах, там было совершено сравнительно мало диверсий. Объяснялось это не только тем, что латышская граница тщательно охранялась. Основной причиной было то, что партизаны встречали откровенно враждебное отношение со стороны латышей, настроенных в основной своей массе профашистски и всеми способами мешавших проведению диверсий против войск вермахта. Происходили массовые провалы засылаемых в Латвию диверсионно-разведывательных групп партизан, НКВД и НКГБ. Латыши с удовольствием выдавали их немцам или расправлялись с ними своими силами.

Партизаны вели разведку непрерывно и круглосуточно. Если отряды и бригады находились на значительном удалении друг от друга и не имели соседей, то разведка и боевое охранение, организовывались во всех направлениях, то есть были круговыми. Разведгруппы в этих случаях уходили во все стороны на десятки километров и перемещались как бы по спирали. Если несколько отрядов или бригад располагались вблизи друг от друга и зона в промежутках не контролировалась немцами, то ведение совместной разведки координировалось их командованием. В этом случае каждый отряд получал свой сектор. При подготовке разгрома гарнизонов разведчики добывали данные о численности, вооружении и системе огня; характере оборонительных сооружений; системе охраны; расположении постов и застав, караульного помещения и численности караула; расположении коммутатора или радиоузла; системе связи в гарнизоне и местах расположения линий связи с соседними гарнизонами; характере транспортных коммуникаций, связывавших гарнизон с соседними, и т. д.

Партизанские агенты находились во всех деревнях, селах, поселках и городах. Разведгруппы всегда располагались в 1–2 километрах от интересовавших их гарнизонов и на удалении до 25 километров от своих отрядов или бригад. Партизаны знали практически все и обо всем, так как их агентура из населения проникала во все органы власти, спецслужбы, важные военные объекты и военизированные формирования. При перемещении частей противника к границам партизанской зоны или в ее пределах разведчики устанавливали маршруты их движения, численность, вооружение, цели и немедленно докладывали об этом командованию. Затем разведподразделение с направления, в котором двигалась голова вражеской колонны, устраивало на выгодном рубеже засаду и неожиданно открывало огонь для задержания или замедления ее продвижения. Так повторялось до тех пор, пока на помощь не подходили основные силы отряда или бригады. При планировании диверсий на дорогах разведчики устанавливали численный состав, вооружение и систему охраны объектов; места и способы патрулирования магистралей; удобные скрытые места для подходов диверсионных групп к объекту и отходов от него; графики движения эшелонов, автомобильных колонн, обозов и пеших колонн противника. При блокировании партизанской зоны во время проведения карательных операций разведчики постоянно вели работу для установления состава и намерений противника, проникали в промежутки между флангами и в тыл его подразделений для ведения постоянного контроля дорог и деревень; выявляли подход подкреплений и места концентрации сил карателей на участках обороны партизанских формирований; минировали пути выдвижения колонн противника и устраивали засады; нападали на штабы и обозы; уничтожали проводные линии связи, дезорганизуя управление; уничтожали подразделения боепитания с их обозами.

Большую роль в обеспечении успешной боевой деятельности играла контрразведывательная работа, имевшая целью ограждение партизан от подрывной деятельности немецких спецслужб и проникновения вражеской агентуры в отряды. Ее проведение возлагалось на заместителей командиров по разведке или их помощников по контрразведке. В некоторых партизанских формированиях контрразведывательные органы действовали самостоятельно и организационно были выведены в самостоятельную структуру. В этом случае в бригадах создавались особые отделы, а в отрядах в штат командования вводились оперуполномоченные. Контрразведка занималась не только ограждением от проникновения немецкой агентуры, но выполняла много специальных мероприятий, к которым относились своевременное получение информации о замыслах и планах вражеских спецслужб, направленных на подрыв партизанского движения; выявление проникших в ряды партизан агентов немецких спецслужб; пресечение подрывной деятельности против партизан и т. д.

Чтобы выполнить перечисленные задачи, органы контрразведки применяли такие методы, как агентурное проникновение во вражеские спецслужбы; оперативное наблюдение за их объектами; захват официальных сотрудников, агентов и документов немецких спецслужб; оперативный поиск вражеской агентуры в партизанских подразделениях и на территории, окружавшей партизанские базы; физическое уничтожение нацистских преступников, предателей и пособников оккупантов и т. п. В целях борьбы с проникновением агентуры с января 1942 года органами госбезопасности начали создаваться оперативно-чекистские группы. Кроме борьбы с вражеской агентурой, они вели работу по выявлению провокаторов, террористов и паникеров. Подготовка групп велась центральным аппаратом НКВД, а также республиканскими и областными органами госбезопасности. Оперативно-чекистские группы выполняли ту же работу, что и особые отделы действующей армии, и приравнивались к ним в правах. Непосредственное управление их деятельностью осуществлялось управлениями НКВД и представителями ЦШПД. Партизанские командиры не имели права вмешиваться в деятельность этих групп и обязаны были предоставлять им всю необходимую помощь. Опергруппы оказывали партизанским командирам содействие в организации режимных ограничений, проводили среди партизан большую разъяснительную работу о необходимости проявления бдительности и строгого соблюдения конспирации.

В целях сковывания подрывной деятельности немецких спецслужб сотрудники органов госбезопасности принимали участие в подготовке и проведении дезинформации: доводили до немцев сведения о численности партизанских сил, во много раз превышая или занижая ее; создавали ложные базы и лагеря; имитировали подготовку нападения на те или иные объекты и т. п. Все это дезорганизовывало работу немецких спецслужб, направляло их усилия по ложному или бесперспективному пути, задерживало проведение подготовленных карательных операций, снижало результативность деятельности их разведки и контрразведки. Назначение на должность и снятие с должности работников оперативно-чекистских групп проводилось только начальниками управлений НКВД или начальниками оперативно-чекистских отделов, действовавших в партизанской зоне. В каждой оперативно-чекистской группе в составе партизанского формирования был оперативный работник, умевший пользоваться радиостанцией, знавший коды и шифры, неизвестные партизанским командирам, а иногда имевший и собственную радиостанцию с подчиненным только ему радистом.

Проводя работу по очистке отрядов от немецкой агентуры, чекисты выявляли двойников, засланных немцами, обставляли собственной агентурой вновь зачисленных бойцов и проверяли их на специальных заданиях. В ходе оперативного поиска чекисты, при необходимости, искусственно создавали условия, при которых могли проявиться враждебные намерения или действия агентуры противника или можно было проверить подозреваемое лицо и выявить факты, свидетельствовавшие о его подрывной деятельности. При этом создавшиеся условия должны были либо «благоприятствовать» враждебной деятельности (путем «смягчения» режимных ограничений в отрядах, упрощения доступа к средствам связи и т. п.), либо вводить в заблуждение агентуру противника (развертывание ложных баз и лагерей, объявление о предстоящем «перебазировании», маршрутах движения в районы сбора для проведения операций и т. п.), то есть провоцировать немецких агентов на поступки, способствовавшие их разоблачению.

Для выявления агентуры и пособников оккупантов в Идрицком и Себежском районах широко использовались бывшие немецкие солдаты, которых было много в отрядах. В случае разоблачения агенты противника сразу же ликвидировались после проведения необходимых следственных действий. Это объяснялось тем, что тюрем в лесу не было и содержать арестованных агентов, чтобы провести более тщательные следственные действия, было негде. А если партизаны вели бои с карателями или же находились в рейде, то выявленный агент подлежал ликвидации немедленно. Возиться с ним долго было некогда. Либо на жестком допросе он выдавал своих подельников, либо немедленно получал пулю в лоб.

Часть вторая
Палачи

Глава 5
Знакомьтесь: «новый порядок»

В то кровавое роковое лето 1941 года расстроенные толпы попавших в окружение солдат и командиров Красной армии метались по лесам и болотам, разыскивая свои части или стремясь выйти к своим через линию фронта, за которой они все время не поспевали. Советские и партийные руководители, заранее отправив свои семьи в тыл, перед приходом немцев спешно уезжали на восток. Со дворов военных комиссариатов, районных управлений НКВД, горкомов партии, райисполкомов поднимался дым – горели архивы. Перед приходом немцев мимо железнодорожных вокзалов и полустанков, на которых метались опоздавшие эвакуироваться люди, не останавливаясь проходили последние поезда.

Оставшиеся в Себежском и Идрицком районах мужчины, не попавшие под мобилизацию, не эвакуировавшиеся в тыл, закладывали руки в карманы и ждали неизвестного. Они не жгли материальных ценностей и имущества, чтобы оно не досталось врагу, как этого требовали постановления правительства. Они ждали, что будет дальше. Перед своим уходом в тыл руководители призвали жителей разобрать по домам все, что не удалось эвакуировать. Колхозники растащили по подворьям колхозный инвентарь, скот и запасы продуктов. В Себеже и Идрице люди подобрали все, что плохо лежало, разграбили магазины и госучреждения, квартиры, оставленные беженцами.

После этого начали со страхом ждать прихода немцев. Неизвестность пугала. Большинство населения не поддалось на уговоры руководства и не стало эвакуироваться в тыл, бросать дома и имущество. Люди надеялись, что приспособятся жить и при новой немецкой власти.

И вот появились передовые отряды немецких солдат на мотоциклах с блестящими лунообразными бляхами на груди. На перекрестках немцы деловито устанавливали указатели с надписями «Nach Moskau!», «Nach Petersburg!» и ехали дальше. Они сворачивали с дорог, заезжали во дворы крестьянских домов, мылись, брились, отдыхали, попутно подъедая кур и овощи с огородов. Иногда расплачивались с хозяевами незнакомыми бумажными купюрами и монетами, а чаще пользовались всем этим без спросу. Оккупация началась с того, что проходившие в сторону линии фронта передовые части съели у населения практически все запасы продовольствия.

Дороги были забиты лавинами войск и техники, двигавшейся к фронту. Колонна за колонной с песнями шли пехотинцы с закатанными рукавами мундиров, с гранатами за голенищами сапог. Из люков грохочущих танков выглядывали распаренные жарой лица танкистов с черепами в петлицах и на пилотках. Проносились тяжелые машины с рядами сидящих в кузовах солдат, мотоциклы с установленными на колясках пулеметами, медленно ехали пароконные фуры, запряженные мощными лошадьми. Все это для жителей было чужим, незнакомым, непонятным. Во дворах и на огородах, расположенных вдоль дорог, хозяйничали немецкие солдаты. Тыловым немецким подразделениям, пришедшим вслед за передовыми частями, практически ничего не оставалось.

Немецкий солдат лета 1941 года был молод, в основном не старше 30 лет. Это были здоровые, откормленные и хорошо обученные воины. Их не так-то легко было остановить или выбить с занятых позиций. И сдавали позиции солдаты вермахта лишь по приказу свыше. Воевали они хорошо, храбро, умело, отличались взаимовыручкой в бою. Взятые в плен немецкие солдаты в это лето держались высокомерно и нагло. Им не от чего было унывать. Они воевали не на своей, а на чужой территории. Плакать должны были русские. Немцы жгли, вешали и выдирали все живое. Руины захваченных ими пространств зарастали бурьяном и крапивой. Расстегнув до пупа мундиры и засучив рукава, они шагали на восток, упоенно распевая частушки, сложенные на русском языке, чтобы эти скоты русские еще больше осознали свое унижение. Передовые воинские части везде развесили объявления: «Все местные жители должны вернуться в свои дома, стать на учет в военной комендатуре. Красноармейцы также должны явиться в комендатуру. За неисполнение приказа смертная казнь».

Укрывшиеся в лесах жители постепенно вернулись в свои дома, но наиболее ценное имущество попрятали. Для них пришло страшное, непонятное время. Немецкие солдаты оказались крикливыми, бесцеремонными, яростными, нетерпимо относящимися ко всяческому проявлению медлительности со стороны жителей. Они сразу же принесли с собой страх, голод и суровый «новый порядок». Нашествие, в которое до последнего времени никто не верил, оглушило и ослепило людей. Для многих мир рухнул. Но не все еще понимали, что началась небывалая по жестокости война и что за 3 года эта земля превратится в выжженную пустыню. Но, воочию наблюдая эту вооруженную армаду, многие приходили к убеждению, что победить ее невозможно, а если это получится, то лишь самой дорогой ценой. Люди приходили от этого в отчаяние.

В начале оккупации деревни в глубинке немцы посещали редко, большей частью наскоками с целью поживиться съестным на крестьянских подворьях, пограбить дома, развесить листовки с приказами и различными требованиями к населению, после чего уезжали назад в свои гарнизоны в городе Себеж, поселке Идрица и других крупных населенных пунктах. Как правило, оккупанты расквартировывались вдоль дорог небольшими подразделениями. Заняв населенный пункт, они назначали бургомистра или старосту. Об их обязанностях и правилах поведения населения издавались приказы на русском языке.

В распоряжениях военного коменданта города Себеж и поселка Идрица, начинавшихся словами «Гражданскому населению запрещается», люди оповещались о введении в действие законов военного времени. Населению запрещалось оказывать помощь красноармейцам и командирам, укрывавшимся в лесах и выходившим из окружения; хранить оружие, включая охотничье, и радиоприемники; жить без паспорта, выданного оккупантами; уезжать в другую деревню или город без представителя немецкой власти. Другие приказы гласили о необходимости явиться на биржу труда; запрещали с наступлением темноты появляться на улице; разрешали без пропусков перемещаться в городе с 7 до 18 часов, а в деревнях с 6 до 20 часов. За нарушение – расстрел.

Гитлеровцы грозили расстрелом за укрывательство красноармейцев, советских активистов, евреев, за хранение оружия, за малейшее неподчинение властям. Населению предписывалось с 20.00 до 6.00 не покидать деревни. Не разрешалось собираться в группы. Каждый житель обязан был сообщить в ближайшую немецкую воинскую часть или орган местной власти о появлении в селе посторонних лиц. Население должно было сдать властям все лодки. За нарушение правил полагался расстрел.

По спискам, представленным старостами и полицейскими, немцами был проведен арест коммунистов, комсомольцев, советских активистов. После соответствующей обработки часть арестованных была отпущена по домам. Но они продолжали оставаться в заложниках и ходили отмечаться в комендатуру. Часть арестованных была отправлена в концентрационные лагеря. Старосты обязаны были составить списки всего населения, якобы для выдачи паспортов. В первые же дни оккупации на всех видных местах в Себеже и Идрице появился приказ: «Всем жителям в трехдневный срок зарегистрироваться в управе и гестапо. За неисполнение расстрел». За ним появился приказ о запрещении передвижения беженцев по дорогам. Все они должны были осесть там, где их застал приказ, и встать на учет в органах власти, занимавшихся регистрацией населения.

Паспортная система, введенная оккупантами, не имела единообразия. С 1 сентября 1941 года немецкие власти приступили к выдаче удостоверений личности и документов на право проживания. Для получения новых документов необходимо было предъявить в городскую или поселковую управу советский паспорт с пропиской и стандартную справку от коменданта дома, домоуправления или от старосты о месте жительства. Через 3–4 дня в управе выдавали удостоверение личности и возвращали паспорт. При отсутствии в нем прописки удостоверение не выдавалось. На оккупированной территории Калининской области в качестве документов, удостоверявших личность, были действительны советские паспорта и профсоюзные билеты. При отсутствии паспорта временное удостоверение выдавалось по заявлению с указанием причин отсутствия документов. Особых препятствий в получении удостоверения не чинилось. Наиболее уважительными причинами, объяснявшими отсутствие советских документов, являлись утеря военного билета или паспорта, чтобы уклониться от мобилизации в Красную армию, изъятие документов органами НКВД при привлечении к ответственности и т. п.

При необходимости передвижения из города в село для покупки продуктов питания нужно было иметь специальный пропуск, в котором точно указывался маршрут следования. Для передвижения из деревни в деревню на руках должна была быть справка, выданная старостой. В справке указывались пункт следования, цель и точный срок прибытия, а также сведения о благонадежности предъявителя. На въездных дорогах в поселке Идрица и городе Себеж были оборудованы посты, на которых у проходящих лиц проверялись документы. На ночлег в сельской местности по указанию оккупантов разрешение нужно было получать у старосты, оставив у него свои документы. В Себеже и Идрице лицу, которому нужно было переночевать, необходимо было явиться к бургомистру или в районную управу, откуда человек направлялся к квартальному полицейскому. В соответствии с приказами командования к числу шпионов относили тех, кто ходил обросшим, одетым в рваную одежду, а также выглядевших испуганно.

Несмотря на инструкции немецкого верховного командования об аресте и содержании под стражей лиц, не проживавших в данной местности, это положение практически нигде не соблюдалось. Как правило, их отпускали, а наиболее подозрительных расстреливали на месте. Ходить группами было опасно, так как немецкие патрули, опасаясь партизан, могли открыть стрельбу на поражение издали. Без предупреждения расстреливались люди, которые передвигались вне дорог, появлялись в ночное время в лесу или в расположении немецких частей. При отсутствии документов безопаснее было жить в маленьких деревеньках или на хуторах, где надзор полиции и властей был незначительным. Чтобы не попасть в неприятную ситуацию, лучше всего было в обход старост и квартальных напрямую обращаться к жителям, которые в большинстве своем предоставляли угол, не спрашивая документов. Во всех случаях ночлега у местных жителей нужно было категорически избегать разговоров на политические или военные темы, чтобы не нарваться на вражескую агентуру. Как это ни странно, в устройстве на ночлег сильно помогал табак. Увидев курящего прохожего, хозяин часто сам приглашал его и за курево мог даже хорошо накормить.

Однако, по оценкам партизанской разведки, несмотря на жесткий режим, передвижение людей было возможно в любых направлениях. Для этого нужно было не делать того, что запрещено оккупантами, иметь документы, удостоверявшие личность, и тщательно продуманную легенду, которую необходимо было хорошо знать, чтобы не запутаться при опросе. Передвигаться следовало пешком, в редком случае на подводе. Без документов идти можно было только вне дорог и ночью, избегая населенных пунктов, а в городах избегать движения по главным улицам.

После оккупации в Идрицком и Себежском районах образовалось три категории людей: немецкие солдаты и их пособники в лице власовцев, полицейских и добровольных помощников; партизаны, группы спецназначения и оперативно-чекистские группы НКВД и НКГБ; и оказавшееся между этими противоборствующими силами, как между молотом и наковальней, мирное население. В разные периоды оккупации население вело себя в зависимости от обстановки, складывавшейся на фронте. Одни шли на службу гитлеровцам, поступая в полицию, становились старостами или бургомистрами, работали в открытых оккупантами органах власти, предприятиях, больницах и школах. Другие уходили в партизаны.

Большинство имело одну-единственную цель: выжить любой ценой, не помогая по возможности ни тем ни другим, хотя бы явно. Большинство мирных жителей стремились не попасть под пули партизан или солдат вермахта, спастись от карательных отрядов, добыть для себя и своей семьи пропитание, чтобы не умереть с голоду, одежду, чтобы не замерзнуть, и сохранить крышу над головой. Все люди на оккупированной территории хотели выжить во что бы то ни стало, любой ценой, даже ценой жизни других людей. При этом и партизаны, и немецкие солдаты стремились к снабжению именно за счет самой бесправной категории людей, которые не могли постоять за себя при помощи оружия. Стремясь сохранить свою жизнь, мирный житель вынужден был одновременно руководствоваться и законами Германии, введенными для оккупированных территорий и поддерживавшимися действиями администрации, и советскими законами, исполнения которых требовали партизаны. В противном случае он мог быть расстрелян или немцами, или партизанами.

В общей массе все население оккупированной территории оказалось между двух огней. Партизаны не верили мирным жителям в связи с тем, что в каждом из них видели пособника оккупантов. Немцы не верили людям, исходя из того, что в каждом из них видели помощника партизан. И те и другие не могли существовать без местного населения. Те и другие, угрожая оружием, отбирали у обывателей продукты и теплую одежду, одновременно заставляя на себя работать. Только немцы приходили днем, а партизаны появлялись ночью. Но была большая разница между теми и другими. Немцы пришли в нашу страну захватчиками, а партизаны были своими.

Тот, кто не хотел или не умел в силу своих моральных качеств извиваться, как навозный червь, угождая и тем и другим, выбирал свой путь. Одни шли в партизаны, другие на службу к оккупантам. И те и другие свой поступок оправдывали с нравственной точки зрения, и те и другие считали себя правыми. Но одни служили врагам, которых никто не звал на нашу землю, а другие эту землю защищали. Иногда в семьях мужчины договаривались: один уходил в партизаны, а другой в полицию. В начале войны люди не верили в то, что Красная армия и советская власть вернутся, так как слишком катастрофичен был их разгром. Поэтому население охотно пошло на сотрудничество с оккупантами. Люди, которым удавалось получить теплое местечко под их крылышком, радовались своему положению. Другие, которым должностей не хватило, им завидовали. Немецкие солдаты в тылу поначалу тоже вели себя более или менее прилично. В душе они были довольны, что находятся в глубоком тылу и избавлены от необходимости воевать на фронте. Но это торжество было недолгим, так как скоро их начнут убивать из-за каждого угла. Уже с начала 1942 года у каждого немецкого военнослужащего, полицейского или сотрудника оккупационной администрации появилась реальная возможность погибнуть от партизанской пули или подорваться на мине.

Каждый человек на оккупированной территории сложил свою судьбу своими руками. Единственная возможность выжить была в стрельбе по врагу. Кто не стрелял, тот, как правило, оказывался между стрелявшими и погибал от пуль партизан или оккупантов. Немецкое нашествие сорвало маски с людей. Рухнул не только миф о непобедимости Красной армии и о ведении боевых действий на чужой территории малой кровью. В глазах простых людей в считаные дни рухнула вся система советской власти, которая до этого строилась почти четверть века. Руководители советской администрации, партийная номенклатура, лепеча что-то невнятное, бросились со своими семьями эвакуироваться в тыл. Красноармейцы к этому времени с тяжелыми боями отступали или же сдавались в плен. Простые обыватели городов и деревень вдруг увидели, что нет никакой власти. Люди внимательно начали присматриваться к новым хозяевам, стараясь поскорей угадать, какую дальнейшую жизнь приготовил им «Гитлер-освободитель».

Вторгшись в нашу страну, немцы оказались удивительно бестолковыми и самоуверенными. Если бы они вместо советской власти предложили какую-либо другую, люди на оккупированной территории это еще как-то восприняли бы. Но немцы не планировали устанавливать на захваченной территории какой-либо государственный строй. В СССР они пришли для захвата «жизненного пространства» и его богатств. Население им было не нужно. Люди, населявшие эту страну, должны были быть уничтожены.

В деревне Дьяконовщина три крестьянина решили встретить немецких солдат хлебом-солью. Накануне они разграбили промтоварный магазин в военном городке. Крепко выпили. «Хозяев» решили встретить в новой одежде. Для этого переоделись в советскую военную форму, похищенную из магазина военторга. Немцы, увидев идущих им навстречу мужчин в военной форме, открыли огонь. Таких случаев было множество. Вот тут-то население и задумалось. Эта задумчивость русского мужика ничего хорошего для оккупантов не предвещала. Люди увидели, что в их дом в облике немецкого солдата и офицера пришел бандит. Чтобы уцелеть самому и спасти свою семью, бандита нужно было убить. Скоро этот мужик поймет, что он никому не нужен и только дело времени, когда он и все его близкие будут уничтожены. Нужно было думать, как защищаться. В одиночку это было сделать невозможно, да и страшно.