Текст книги "Герои среди нас(сборник)"

Автор книги: Владимир Пашинин

Соавторы: А. Амелин,Н. Любомиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

И. НЕМУХИН

ЛЮБИТЕ РОДИНУ, КАК Я

Хороший спортсмен не может быть не волевым человеком. Если мы говорим о призвании в спорте или таланте, то, наверное, должны подразумевать не физическую силу или врожденную выносливость, а именно волю, сильный характер, который делает человека хорошим спортсменом, ведет его по пути от новичка к мастеру и чемпиону.

Педагогический талант тренера заключается не только в том, чтобы увидеть у новичка упругие мускулы, отметить хорошее, глубокое дыхание, но и найти в характере неуклонную волю, которая поможет выйти трудной дорогой на большую спортивную дорогу.

Очевидно, именно эту сторону характера заметила у Любы Кулаковой известная лыжница и тренер Антонина Григорьевна Пенязева…

…Это было на нынешнем стадионе "Локомотив" Московской железной дороги. Антонина Григорьевна возвращалась с работы.

– Хочу заниматься лыжным спортом.

Эти слова произнесла невысокая девушка лет пятнадцати. Сначала Антонине Григорьевне показалось, что с ней говорит мальчишка-подросток, настолько порывисты были движения просительницы и подвижно задорное лицо. Но нет, о лыжах говорила девушка – молоденькая, но, видимо, такая же сильная и смелая, как большинство ее сверстников-мальчишек.

Люба жила неподалеку от стадиона в Гольяновке. Там большой пустырь и железнодорожная насыпь – настоящий лыжный стадион для ребятишек зимой. Насыпь служила своеобразной слаломной трассой, где испытывали свое мужество окрестные мальчишки. Среди этой беспокойной и отчаянной детворы не последнее место занимала Люба. Занимала по праву, так как самые крутые спуски она преодолевала с отчаянной смелостью. Мальчишки приняли ее в свой узкий "кастовый" круг безоговорочно. Люба не уступала, а порой превосходила их в смелости. И может быть, эти совместные лыжные вылазки и проказы, в которых неизменно участвовала Люба, наложили на ее движения этот "мальчишеский" отпечаток.

Все это узнала Антонина Григорьевна позднее, а при первой встрече назначила Любе свидание на первой тренировке.

…И вот они вместе на лыжах. Маршрут – к горам. Это они должны проэкзаменовать новичка на смелость.

Антонина Григорьевна подъехала к высокой, довольно крутой горе, и на минуту ею овладело сомнение: а не слишком ли трудное испытание для новичка? Но сомнение разрешила сама Люба. Она проскользнула вперед, сильно оттолкнулась палками и ринулась вниз. Ринулась не так, как смелый новичок – зажмуря глаза и вручив свою судьбу слепому случаю. Нет, она прошла спуск, как настоящая слаломистка, сделала несколько крутых поворотов и остановилась внизу как вкопанная, подняв шлейф снежной пыли. По тому, с каким мастерством был сделан этот спуск, Антонина Григорьевна поняла, что Люба с лыжами на "ты". Это и привлекло ее к молоденькой девушке. Так лыжи слушаются лишь человека, который беззаветно любит их, кто сросся с ними душой и телом.

С той поры Люба Кулакова стала заниматься у Антонины Григорьевны Пенязевой. Бывшая чемпионка страны стала готовить будущую.

Не стоит подробно останавливаться на том, как проходили тренировки. Собственно, они у всех лыжников в те времена были почти одинаковыми: осенью – кроссы, зимой – занятия на лыжах. Отличала Любу от многих лишь жадность к тренировкам.

Даже после больших нагрузок она не жаловалась на усталость – ей всегда казалось, что ходит она мало.

Не только лыжами увлекалась Люба. Летом занималась и легкой атлетикой и велосипедным спортом, играла в волейбол, неплохо стреляла. И в этой разносторонней подготовке она черпала силы для лыжного спорта, который для нее все же был спортом номер один.

Спортивные успехи пришли к ней еще тогда, когда она выступала по группе девушек. Люба стала чемпионкой страны. И самый большой успех пришел закономерно. В 1938 году Люба уже стала настоящей чемпионкой СССР, чемпионкой среди взрослых…

…Я видел Любу на лыжне в то время, когда она уже носила почетный титул. Было это недалеко от подмосковного города Мытищи, где в честь финиша многодневной гонки Ярославль – Москва проводились соревнования сильнейших лыжников Москвы. Сверхмарафонцы были еще на подходах к финишу, когда дали старт женщинам в гонке на 5 километров. Я увидел Любу уже на дистанции. Поначалу мне показалось, что по женской трассе идет юноша – настолько сильны и размашисты были движения спортсменки. Только много лет спустя, когда я увидел прославленных чемпионок мира Любовь Баранову, Валентину Цареву, Алевтину Колчину, я понял, что подлинный класс лыжницы всегда проявляется в этом чисто мужском почерке на лыжне.

Может быть, и Люба могла бы стать чемпионкой мира. Может быть, и ее фотографии обошли бы газеты всех стран, но война прервала ее спортивный путь. Вернее, не прервала, а перевела ее на другую, военную, лыжню.

Как только началось это великое испытание для русского народа, Люба побежала в военкомат.

– Хочу на фронт!

Но добровольцев было много, и не сразу прислушался к просьбам девушки задерганный непосильной работой военком, с красными от бессонницы глазами. Не до девчонок было.

– Почему не берут, я же сильная? – жаловалась Люба Антонине Григорьевне и просила: – Позвоните вы, может быть, поможет…

А через месяц Люба добилась своего. Она пришла прощаться к Антонине Григорьевне уже в форме. Под пилотку, чуть сдвинутую набок, были аккуратно заправлены светлые, коротко остриженные волосы. А на лице улыбка. Такой и запомнилась Люба Антонине Григорьевне, такой и запечатлена она на фотографии, которая до сих пор появляется время от времени в газетах и журналах. Но эта фотография была уже не только снимком знаменитой чемпионки, а героя-бойца, который совершил подвиг и пожертвовал своей жизнью в тяжелую для Родины годину.

Люба Кулакова была зачислена в 1-й полк мотострелковой дивизии особого назначения.

Настала суровая зима 1941/42 года. Красная Армия вела тяжелые бои с фашистами. И не малую роль в зимних боях играли батальоны, которые кроме обычного воинского стрелкового вооружения были снаряжены и лыжами. Лыжники были настоящей снежной кавалерией. Маневренные, подвижные, они наносили удары по самым уязвимым местам фашистских войск. И не удивительно, что Любу, как чемпионку-лыжницу, поначалу сделали инструктором. Она обучала красноармейцев своему искусству.

Как ни почетно было это задание, но оно не удовлетворяло Любу. Она рвалась в бой, на фронт, туда, где своими руками можно было бить врагов.

Вскоре ее желание исполнилось, и с лихвой. С особым заданием ушла она в тыл врага. И то, что для фашистов этот рейд обошелся дорого, Антонина Григорьевна узнала по коротенькому письму-записке: "Задание выполнила. Успокойте маму. Скоро увидимся…".

Но увидеть Любу Антонине Григорьевне не пришлось. В конце зимы, когда спортсмены расстаются с лыжами, Люба Кулакова рассталась с жизнью. Она погибла в бою недалеко от деревни Линьки Смоленской области.

Воинский подвиг ее был отмечен посмертно орденом Отечественной войны. И также посмертно, признавая ее заслуги в спорте и в бою, она была удостоена высшего спортивного звания – звания заслуженного мастера спорта.

Много героев родила война. Одни живы до сих пор, другие живут в наших сердцах. Все спортсмены-лыжники чтят память своих коллег по спорту, которые ценой своей жизни обрели бессмертие. И вместе с Героями Советского Союза Мягковым и Паперником в строю бессмертных заняла место и Любовь Кулакова – лыжница, чемпионка, героиня.

Ее можно увидеть и сейчас. Она стоит, отлитая в бронзу, на том стадионе, около которого впервые увидела ее Антонина Григорьевна Пенязева. Она стоит без ложной скромности, безмолвно говорит всем, кто бывает на этом стадионе: "Любите спорт, как я, любите Родину, как я".

С. ПАЛЬМОВА

СЕРДЦЕ, ПОДАРЕННОЕ НЕБУ

Всякое с нами было! Счастье наше в том, что совесть наша чиста: мы ни разу не свернули с курса и ни разу не предали друга…

Сент Экзюпери

Когда впервые почтальоны прочли адрес: «Москва, сквер Большого театра. Бывшим однополчанам 46-го гвардейского Краснознаменного Таманского ордена Красного Знамени и Суворова третьей степени авиаполка ночных бомбардировщиков», – они удивились. Очень уж необычен был адрес. Но телеграмму все же доставили. В весенний майский день ее получили женщины, собравшиеся в садике Большого театра. На груди у многих сияли Золотые Звезды героев, ордена, медали.

Это были летчицы, штурманы, вооруженцы, политработники, прошедшие огненными дорогами войны. В ноябре 45-го дали они клятву не забывать фронтовых лет, быть верными дружбе, закаленной в боях, и ежегодно встречаться 2 мая и 8 ноября.

Прошли долгие годы… Но по-прежнему этих дней ждут, к ним готовятся. И где бы кто ни был – непременно стремится на встречу. А если уж никак невозможно приехать, то летит в Москву телеграмма: "Бывшим однополчанам"…

Только бывшим ли? Вечно фронтовое товарищество. И минутой молчания чтят подруги память тех, чьей кровью оплачена победа.

Все они любили небо. Все пришли в боевую авиацию из аэроклубов и летных школ. За три фронтовых года самолеты 46-го Таманского женского полка совершили 24 тысячи боевых вылетов и сбросили на врага почти три миллиона килограммов бомб. Весь личный состав полка был награжден орденами и медалями, а двадцати трем летчицам присвоено звание Героя Советского Союза. Среди них – командир эскадрильи майор Марина Чечнева. 810 раз поднималась она на своем "ПО-2" в воздух. В черном ночном небе над Сальскими степями и над лесистыми сопками, обрывающимися к Балтике, слышали пехотинцы стук мотора ее самолета. Слышали – и поднимались в атаку. Прямо на траншеи врага, на его пулеметные гнезда укладывала она бомбы. Смелое сердце подарила Чеченева небу. Навсегда. На всю жизнь…

ВОЗДУШНАЯ ДАЛЬ ЗОВЕТ

Ее детство совпало с тридцатыми годами – бурными, романтичными, героическими. Эпопея челюскинцев, перелеты Чкалова, Громова, Осипенко, Гризодубовой, Расковой – все это волновало, вселяло гордость, заставляло мечтать…

Семья Марины жила на Хорошевском шоссе, недалеко от Центрального аэродрома. Часами могла смотреть Марина на медленно ползущие ввысь аэростаты, слушать рокот моторов. Хотелось подняться в безоблачную синеву, ощутить счастье свободного полета, почувствовать себя хозяйкой бескрайнего воздушного океана.

Аэроклуб встретил Марину приветливо. Но сразу же подчинил своему жесткому ритму. Самолетовождение, теория полета, аэронавигация… Было трудно. Но разве замечались трудности? Уже веяло высотой, простором. И хотелось как можно больше успеть, обгонять время. Кто из летчиков не мечтает о дне, когда он останется один на один с машиной, поднимется в небесную гладь и оттуда увидит землю!

И, наконец, пришел он, первый полет. То незабываемое утро выдалось тихим, задумчивым. На лугу сверкала роса, туман стлался над рекой. В небе – ни облачка.

После завтрака инструктор собрал курсантов и сказал:

– Сегодня у нас самостоятельные вылеты. Чечнева, к самолету!

Эти два круга над аэродромом, эти четырнадцать минут в небе запомнились Марине на всю жизнь. "У-2", послушный ее воле, четко выполнил взлет, разворот, посадку. Как все было прекрасно! Радость переполняла сердце, хотелось летать еще и еще.

Осенью 1939 года Марина, сдав на "отлично" выпускные экзамены, получила свое первое летное звание – пилот. Она осталась в аэроклубе инструктором. Много летала, учила других, и сама готовилась в авиационный институт…

Лето 41-го Чечнева встретила на берегу Черного моря. Это был ее первый отпуск. 22 июня Марина пришла к морю раньше обычного. Прошел час, два… Пляж оставался пустынным. Недоумевая, побежала в санаторий. И там какая-то неживая тишина.

– В чем дело? – накинулась она на подруг, укладывавших чемоданы.

– Война.

С того дня Марина жила мечтою о фронте. Но ей сказали: "Твой фронт – это группа курсантов, учи их летать на боевых машинах".

В трудном октябре 41-го до Марины долетела весть о том, что Расковой поручено сформировать женский авиационный полк. Костяк его должны были составить летчицы-спортсменки и опытные пилоты гражданского воздушного флота.

Нужно ли говорить о том, как хотела оказаться в этом полку Чечнева, с какой завистью провожала в него подруг! И верила – о ней вспомнят, она тоже будет в боевом строю. И не ошиблась. Пришла долгожданная телеграмма: "Чечневу откомандировать в распоряжение Расковой".

Снова дни учебы. Снова гул самолетов над аэродромом. Снова разборы полетов, снова теория. Особенно утомляли ночные полеты. Но Чечнева по тринадцать часов в сутки не уходила с аэродрома. Фронт не ждал, надо было спешить.

В феврале 1942 года сформировали полк легких бомбардировщиков ближнего действия. Весною, в мае, полк перебазировался в район боев. И перед отлетом на фронт в жизни Марины произошло важное событие – она стала членом партии.

Кончилась учеба, начиналось испытание на мужество.

БОЕВЫЕ ПОДРУГИ МОИ

Я много встречалась с Мариной Павловной Чечневой. В разные годы, при разных обстоятельствах. На премьере спектакля Центрального театра Советской Армии «Летчицы» и накануне воздушных парадов. В аэроклубе имени В.П. Чкалова и в Комитете ветеранов войны. В сквере у Большого театра и у нее дома, в уютной московской квартире на Котельнической набережной.

Кажется, время не властно над этой женщиной. По-прежнему молоды и лучисты черные глаза, легка походка. Приветливая, с обаятельной улыбкой, Марина Павловна может часами рассказывать о своей поездке во Вьетнам, о встречах с молодыми авиаторами – обо всем, чем заполнена сейчас ее жизнь. Переписка с фронтовыми друзьями, работа над книгами, аэроклуб. Тот самый, давший ей путевку в небо.

Недавно мы вновь встретились с Мариной Павловной. Мы говорили о годах минувшей войны, о дружбе и верности. Мы говорили о тех, кому Родина дала крылья, научила отваге. Марина Павловна рассказывала о своих боевых подругах.

– Память бережно хранит все, что связано с войной. Как сегодня вижу всех наших – командира полка Бершанскую, комиссара Рачкевич, штурманов Катю Рябову, Галю Докутович, Женю Жигуленко – всех, всех родных моих подруг. Сколько вместе пережито, сколько выстрадано!

Наша первая боевая ночь. Весь летный состав на аэродроме. Девушки-вооруженцы на бомбах написали: "За Родину!".

Улетели лучшие экипажи. А с поля никто не уходил. Ждали возвращения подруг. Волновались очень, хотя и верили – вернутся!

Первой приземлилась Бершанская, потом Амосова. Уже утро забрезжило, а самолета Любы Ольховской и Веры Тарасовой нет. Безжалостна война…

На следующий день вооруженцы подвесили бомбы с надписью: "Мстим за боевых подруг – Любу и Веру!". И вот мой самолет на старте. Командир полка дает сигнал. Штурман Оля Клюева так загрузила кабину осветительными бомбами и листовками, что трудно повернуться. Делаем круг над аэродромом и берем курс на цель. Пересекли линию фронта. Но почему так тихо? Ни выстрела, ни прожекторов. Нет, все верно – мы над целью! Мы не могли ошибиться! Ольга сбрасывает бомбы и, развернувшись, идем на свой аэродром.

Так началась боевая работа. Мы втянулись в ее ритм. Вылеты следовали за вылетами. Росло мастерство летчиц. Помню, решили применить новый прием – полет парами. Первый самолет должен был пронестись над целью, вызвать огонь на себя. А второй, приглушив мотор, начинает после этого планировать на цель. Враг сосредоточивает все внимание на нем. И тем временем первая машина разворачивается и атакует объект либо с тыла, либо с фланга.

Испытать этот метод первым поручили мне и Наде Поповой. Мы с ней прекрасно слетались, отлично чувствовали друг друга в воздухе. И вот нам предстояло разбомбить переправу через Терек у Моздока. Волновались, конечно. Но слетали хорошо. И после нас на бомбежку парами вылетали еще несколько экипажей. Дружба, крепкая спайка, взаимная выручка прошли самую серьезную проверку.

Много раз наш полк перелетал с аэродрома на аэродром. Позади остались Украина, Белоруссия, Польша. В майские дни победного 45-го года мы базировались в Бухгольце, северо-западнее Берлина. Летали днем и ночью. Нужно было добить отдельные гитлеровские группировки.

Ночью 5 мая со штурманом эскадрильи Таней Сумароковой мы поднялись в воздух и взяли курс на Свинемюнде.

Долетели спокойно. Вот и причалы. Внизу смутно просматриваются темные громады кораблей. Матовым блеском отливает вода. Далеко на востоке небо то и дело озаряется всполохами взрывов. Это на Курляндском полуострове войска 1-го Прибалтийского фронта уничтожают остатки восточнопрусской группировки противника. Там тоже рвутся бомбы, только более мощные, чем наши. Там работают наши подруги по оружию – летчицы 125-го гвардейского полка пикирующих бомбардировщиков, носящего славное имя Расковой.

Как всегда, самолет качнуло, когда 50-килограммовые "гостинцы", начиненные взрывчаткой, оторвались от плоскостей. И мне вдруг подумалось, что для нас с Таней это, может быть, последнее боевое задание.

Предчувствие не обмануло меня. В следующую ночь полетов не было. На другую тоже. И третью ночь мы опять провели на земле.

В помещичьей усадьбе, где разместился полк, все было уснули. Вдруг в спальню ворвалась дежурная по полку старший техник эскадрильи Римма Прудникова:

– Девчата! Победа! Мир!

Она перебегала от одной кровати к другой, стаскивала со спящих одеяла, тормошила девушек и, словно опьянев от счастья, кричала:

– Мир! Мир! Победа! По-о-бе-да!

Да, это была победа! О сне не могло быть и речи. Небо уже поблекло, звезды гасли. Наступал рассвет первого дня мира, мира, за который сражались и отдали жизнь совсем молодые мои подруги.

Торжественно отметили в полку этот незабываемый день. Потом мы отдыхали в Альт-Розе – там чудесное озеро, водная станция. Вот уж когда вспомнили, что большинство из нас были спортсменками! И тотчас целую спартакиаду провели – соревновались в прыжках, беге, гранатометании. И к волейбольной площадке было не протолкаться…

Через некоторое время мы вылетели в Москву и стали готовиться к первому послевоенному воздушному параду. Это была последняя страница летописи нашего полка.

Жизнь разбросала нас. Но мы верны клятве. Мы помним всех. Мы помним все.

ЛЮБОВЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Ох, как нелегок путь в небо. Но если все другие дороги не по тебе, о трудностях забываешь. Не расставалась с высотой и Марина Павловна. Герой Советского Союза, опытная летчица, она еще три года после войны служила в армии, овладевала новыми типами самолетов. А в 1948 году Чечнева вернулась летчиком-инструктором в Центральный аэроклуб имени В.П. Чкалова. Теперь здесь началась новая страница ее жизни, в которой ведущее место отведено спорту.

Все что знала, что умела, Марина Павловна передавала летчицам-спортсменкам. Она учила их летать на "ЯК-18", выполнять сложные фигуры высшего пилотажа.

Сколько раз М. Чечнева возглавляла женские пятерки мастеров воздушной акробатики на парадах!

1949 год. Пять самолетов, пилотируемых спортсменками Центрального аэроклуба во главе с Чечневой, приближались к Тушину. Придя точно в назначенное время, они сделали разворот на 180 градусов и выполнили спирали, петли, перевороты через крыло, "бочки". Выполнили мастерски, красиво, вдохновенно. Высокое мастерство Чечневой было отмечено орденом.

1951-1952 годы. Новые парады, восхищающие зрителей. Каким великолепным летчиком надо быть, чтобы исполнить две петли Нестерова и полу петлю! Затем шесть самолетов пошли в круговой вираж и замкнули круг. Но вот головная машина, ведомая Чечневой, начала вращение вокруг продольной оси самолета, постепенно переходя в спираль, снижаясь к земле. Нет, это надо было видеть! И просто удивительно, как бесстрашна в небе эта хрупкая с виду, обаятельная женщина.

На счету заслуженного мастера спорта М. Чечневой – мировые рекорды скорости полета по замкнутому кругу на спортивном самолете "ЯК-18". Да, это действительно на всю жизнь – небо, самолет. И спорт, потому что он распрямляет крылья.

О. ВИХРЕВ

РУКОПАШНЫЙ

 
Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву и тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Юлия Друнина
 

Гигантская чаша стадиона в Лужниках бурлила, то и дело взрываясь аплодисментами. Шел большой спортивный праздник, посвященный открытию Спартакиады народов СССР. Торжественным маршем прошли по гаревой дорожке молодые, сильные, загорелые участники соревнований. Завершили свои выступления гимнасты, акробаты, конники. И вдруг – бронетранспортеры с солдатами. Как-то удивительно необычно выглядели грозные боевые машины, стальные шлемы и оружие воинов на общем красочном фоне. Начался «бой». Рассыпали дробь автоматы, загрохотали взрывы. Короткий бросок – атака и, наконец,– рукопашный.

Под самым козырьком стадиона, там, где расположились руководители выступлений, стоял моложавый подтянутый полковник. Он напряженно наблюдал за ходом "боя", делал пометки в блокноте, и только когда все закончилось, с облегчением вздохнул. Осмотрелся по сторонам и невольно обратил внимание на группу молодых людей, живо обсуждавших только что увиденное.

– Здорово сражались! – говорил один из них. – Приемы, броски, удары. Тренировались, наверно, долго. Да только вряд ли на фронте такое случалось. А теперь и подавно все это ни к чему. Техника!

Полковник нахмурился. Но сдержался, ничего не сказал. Только потом, в номере гостиницы, пожалел, что промолчал.

* * *

…С восходом солнца наступила оттепель. Глубокие сугробы в лесу посерели и слегка осели. Под ногами чавкал подтаявший на солнце снег. Каждый новый отзвук близкой канонады заставлял вздрагивать вековые деревья, они обдавали бойцов ледяной капелью. В этот день 17 февраля 1944 года наши войска завершали грандиозную наступательную операцию в районе Корсунь-Шевченковского, добивая крупную группировку врага, попавшую в котел.

Вокруг шел бой, но неподалеку от перекрестка лесных дорог, где расположилась оперативная группа штаба гвардейского полка, было спокойно. У ящика со штабными документами в наспех вырытом окопчике лежал раненный в голову командир полка Герой Советского Союза подполковник Климов. Рядом расположились командир роты связи лейтенант Самаркин и командир полковых разведчиков младший лейтенант Наклонов.

Телефон молчал, хотя Самаркин беспрестанно вызывал комбата первого. Но первый не отзывался.

– Не нравится мне эта тишина, – сказал Климов и обратился к младшему лейтенанту, юноше, совсем недавно сменившему погоны сержанта на офицерские. – Выдвинься к развилке и приготовься к бою. Проверь связь.

По линии ушел разведчик.

Подождали. Он не возвращался. Отправился другой.

Вскоре мокрый, весь в снегу, боец скатился в окоп. Он нашел своего товарища лежавшим ничком в сугробе. В спине у него торчал фашистский штык…

– Они здесь, рядом! – с трудом переводя дыхание, докладывал разведчик. И почти тут же передали с дозорного поста: "Идут!".

Фашисты приближались. Когда по ним хлестнул ливень свинца, они бросились врассыпную и залегли. Кто знает, может быть, фашисты решили, что перед ними рота, а то и батальон.

Наших же было едва больше десятка. Горстка храбрецов и половина из них – совсем юноши. Молод был и командир. Чуть больше двадцати лет прожил на свете Юрий Наклонов. До войны учился в Херсонском мореходном техникуме, плавал на паруснике "Товарищ", с увлечением занимался спортом. И вдруг – война. Его направили в военное училище. Но доучиться и там не удалось – уехал на фронт сержантом. Он сражался под Сталинградом, был ранен, десятки раз ходил в атаку, брал "языка". Теперь он знал, что такое война. И чувство страха было знакомо ему. Но за время, проведенное на фронте, Юрий научился побеждать его, привык смотреть смерти в глаза.

…Бой не утихал. Потерян счет отбитым атакам. Ручной пулемет Наклонова раскалился так, что его то и дело приходилось остужать снегом. Кончались патроны, у каждого оставалось по одной-две гранаты.

"Скорей бы ночь, – думал Юрий, – тогда наступать побоятся", – это он знал по опыту.

И действительно, натиск немцев стал ослабевать, а затем они и вовсе затаились.

Бойцы перетряхнули вещмешки, надеясь найти что-нибудь съестное. Несколько сухарей да кусок рафинада поделили поровну…

И вдруг с левого фланга: "Немцы!". До полной темноты они решились на отчаянную атаку. Под покровом сумерек подкрались незамеченными, а затем рванулись во весь рост, стреляя на бегу.

– Патроны беречь! – приказал Наклонов.

Врага встретили гранатами и коротким прицельным огнем. Лежа за пулеметом, Юрий отражал атаку на левом фланге, где немцы наседали особенно яростно, и лишь в последний момент заметил в десятке метров перед собой эсэсовца. Огромный, в волочащейся по снегу шинели, тот, прежде чем свалиться, успел метнуть гранату. Наклонэв услышал звонкий треск, всем телом ощутил горячий удар воздуха и на секунду потерял сознание.

Первое, что увидел очнувшись, – расщепленная у самого основания береза. Это она заслонила Наклонова от осколков своим тонким телом. А вокруг шел рукопашный бой. Отбросив ставший ненужным пулемет, с пистолетом, Юрий кинулся на помощь товарищам. Одного, второго фашиста уложил в упор. Нажал на спуск в третий раз – ничего. Кончились патроны.

Разведчики дрались отчаянно. Прикладами автоматов, ножами, пустили в ход саперные лопаты. Слышались лязг железа, короткие вскрики, тяжелое дыхание.

Юрий видел, как старший сержант Яковлев, подняв автомат над головой, с силой опустил его на каску укутанного в бабью шаль детины, как боец Карпов ударом ножа поверг наземь другого фашиста. Все это он видел – отчетливо, так, как видят в бою бывалые разведчики.

И откуда-то сбоку: "Лейтенант!".

Рывком обернулся. Тесак, занесенный над головой, глаза эсэсовца, полные звериной злобы и животного страха.

Секунда? Нет, ничтожная ее доля решила исход поединка.

А передышки нет. С треском лопается на спине шинель, нестерпимо болит рука, перебитая осколком снаряда еще под Сталинградом.

Левой снизу в квадратную челюсть, как учили его когда-то в боксерской секции херсонской мореходки, ногой в живот… Еще один враг на снегу. И тут словно из-под земли перед ним вырастает эсэсовец – невысокий, кряжистый. Юрий едва успел увернуться от тяжелого кулака, как получил удар в живот.

"Врешь! Не сдамся!" – и, улучив момент, перехватил вытянутую в ударе руку, резко дернул на себя и бросил врага на землю…

Пусть не обижаются на него первый тренер по боксу и преподаватель рукопашного боя из военного училища – Наклонов в эти минуты не помнил о них. Но вспомнил потом, когда затих этот короткий страшный бой, когда израненные разведчики, не в силах держаться на ногах, сидели на снегу. Только тогда Юрий Наклонов особенно остро осознал, чем обязан он этим людям, своим наставникам. Обязан тем, что помогли ему закалить характер, волю, тем, что в мышцах его оказались сила и ловкость, о каких сам не подозревал, тем, что научили они его не сгибаться, держаться до конца, наконец, обязан жизнью.

Неподалеку вповалку лежали уцелевшие фашисты. Пленные. Их больше двух десятков. Примерно столько же осталось на месте схватки. Фанатики-убийцы из мотобригады СС "Валония" оказались бессильными выдержать схватку с горсткой храбрецов, в несколько раз уступавших им числом, но превосходивших отвагой, физической силой, ловкостью, воинским умением.

Когда подошли наши, – удивились несказанно.

Сильны, рукопашники! Ничего себе, накрошили!

Только через несколько месяцев, когда гвардейская армия уже сражалась в Румынии, пришли награды за памятный рукопашный. На груди у молодого командира Наклонова рядом с другими наградами засиял орден Боевого Красного Знамени.

…С полковником Юрием Ивановичем Наклоновым мы встретились на Военном дважды краснознаменном факультете физической культуры и спорта при Ленинградском институте имени П.Ф. Лесгафта. Сейчас он кандидат педагогических наук, доцент, начальник той самой кафедры, где наряду с другими дисциплинами слушатели овладевают приемами рукопашного боя. Вместе листаем книгу "От Сталинграда до Вены", изданную еще в начале 1945 года. На одной из страниц под рубрикой "Герои армии" небольшой рисованый портрет и короткая подпись под ним: "Гвардии лейтенант Наклонов. Уничтожил в рукопашном бою 20 гитлеровцев".

– Ну, здесь слегка переборщили, – говорит полковник. – Никто из нас убитых, конечно, не считал. Не до этого было. Но дрались здорово! Ребята были отличные – крепкие, выносливые, в большинстве своем спортсмены, значкисты ГТО. А как разведчики, они еще прошли специальную подготовку, овладели навыками рукопашного боя, борьбы самбо. Словом, люди были что надо…

После войны Юрий Иванович окончил Военный институт физической культуры и спорта имени В.И. Ленина, был адъюнктом, преподавателем, защитил кандидатскую диссертацию. Много сил и времени отдавал спорту. В 1950 году капитан Наклонов стал первым чемпионом Вооруженных Сил СССР по офицерскому многоборью. Удачно выступал в соревнованиях по гимнастике, фехтованию, преодолению полосы препятствий.

Сейчас полковнику Наклонову 46 лет. Высокий, худощавый, стройный. Несколько раз в неделю выходит на хоккейную площадку и, право, мало в чем уступает своим гораздо более молодым коллегам-слушателям. Продолжает он заниматься и гимнастикой. А дома – рисует. Картины его знакомы, пожалуй, лишь друзьям, но одна сторона творчества Наклонова известна многим. Все массовые выступления армейских спортсменов на крупнейших праздниках, в том числе и на спартакиадах народов СССР, сначала были воплощены полковником Наклоновым на листах ватмана. Долгие годы он неизменный художник-конструктор выступлений гимнастов и рукопашников, создатель эскизов разнообразных снарядов, макетов ракет, что взмывали в прозрачное небо Лужников.

Но главное – он офицер-преподаватель. Ведь какой бы могучей ни была современная военная техника, требования к физической подготовке солдат и офицеров, к их умению не сплоховать в единоборстве с противником по-прежнему остаются высокими. Учить воинов в совершенстве владеть разнообразными приемами рукопашного боя – дело почетное, жизненно необходимое. Он, полковник Наклонов, лучше других знает это.