Текст книги "Ричи (СИ)"

Автор книги: Владимир Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 82 страниц)

Глава 49

Ночь, проведенная в спальных мешках в Большом зале, не прибавила Ричарду любви к Сириусу Блэку. Но отсюда он сделал вывод, что в Хогвартс ведет не один тайный ход. Ведь на лазе одноглазой ведьмы наверняка лежат сигнальные заклинания Снейпа.

Для того, чтобы убедиться в своей правоте, Ричард прямо там, в Большом зале, в сторонке тихо пообщался с близнецами Уизли.

– Парни, колитесь, какие ещё тайные ходы знаете? У вас же есть карта замка.

Для проформы близнецы немного помялись. Переглянувшись друг с другом, они решили открыть все карты Гросвенору. Говорить начал Фред.

– Нам известно о семи потайных ходах. Четыре из них теперь бесполезны. О проходе одноглазой ведьмы ты знаешь. Ещё о трёх известно Филчу, следовательно, преподавателям тоже. Мы уверены, что на них лежат сигнальные чары.

– Допустим. Значит, есть ещё три прохода.

– Да, – продолжил Фред. – На пятом этаже за большим зеркалом лаз тоже бесполезен, поскольку он завален камнями.

Ричард прикинул, что волшебнику при желании вполне по силам разгрести завал. Лишь лень и наличие альтернативы останавливает магов от использования известного тайного хода.

– И всё же мне хотелось бы знать, как его открыть.

– Ричи, – сказал Джордж, – мы тебе перерисуем карту со всеми известными проходами и напишем пароли.

– Это хорошо, – остался довольным Гросвенор. – Какие ещё два прохода?

На этот вопрос ответил Фред:

– Когда мы ещё учились на первом курсе, обнаружили с братом тайный ход за статуей Григория Льстивого. А последний проход должен располагаться прямо в Дракучей иве, и по идее он ведет к Визжащей хижине. Только мы не знаем, как его открыть. К тому же сама ива мешает подойти к ней. Любой, кто попытается сделать это, рискует получить серьезные травмы.

– Нам стало очень интересно, – перехватил инициативу Джордж, – как мародеры пользовались этим ходом? Ты не знаешь, Ричард?

– Наверняка способ был. Спасибо, ребят. Жду от вас карту. Кстати, что у вас с новыми наработками?

– О! – обрадовался Фред. – У нас за лето получилось много новинок. Хочешь посмотреть?

– Конечно, джентльмены.

* * *

На следующий день Ричард развил бурную деятельность. Он писал огромные письма, созванивался с Артуром Уизли.

Вся суть занятия сводилась к тому, чтобы договориться о привлечении советских физиков, которые из-за проблем в стране остались без работы или с маленькой зарплатой. Особый интерес у Гросвенора вызывали сотрудники советского У-70 из подмосковного Протвино (ускорителя частиц).

Волшебникам из "Мастерской Гросвенора" была поставлена задача на основе технологии ускорителя частиц постараться сделать компактный субсветовой двигатель для космического корабля и сверхкомпактный рейлган в особой форме. Причём оружие в первую очередь.

Магия позволяет создать миниатюрный ускоритель частиц. Если для разгона протонов до субсветовой скорости в обычных условиях нужно потратить не меньше десяти миллиардов долларов на строительство ускорителя частиц, то волшебникам нужно минимум средств, считанные галлеоны на материалы, всё остальное на зарплаты.

Допустим, берется трубка. Чарами она укрепляется до невероятной прочности. Изнутри пространство трубки расширяется. Тридцать метров превратить в тридцать километров не проблема для магов. Создать мощные искусственные магнитные поля с помощью волшебства тоже не представляется сложным. Причем на их работу не нужно будет тратить электроэнергию. Подавать рабочее тело можно любое.

На первый взгляд кажется, что волшебство нарушает основу "Е=МС"". Но ничего подобного. Всё из-за массы бозона Хиггса.

Если бы бозон Хиггса оказался лёгким – сто пятнадцать гигаэлектронвольт – то вселенная была бы суперсимметричной. То есть мир был бы один, но в нём существовала бы не только материя и антиматерия. В стандартной модели появился бы суперсимметричный партнер, то есть фермионы и бозоны поменялись бы местами: не бозоны выстраивали бы фермионы, а наоборот.

Если бы бозон Хиггса оказался тяжелым – сто сорок гигаэлектронвольт – то была бы верна теория мультивселенной, по которой вселенных много и в каждой может произойти что угодно.

Но бозон Хиггса имеет массу ровно в сто двадцать пять гигаэлектронвольт! А это означает, что одновременно существует и антиматерия, и мультивселенная.

Знание этого приводит к тому, что при любых раскладах основной постулат физики не нарушается. Если чего-то не хватает при сотворении волшебства, это будет позаимствовано из окружающего мира или из параллельных вселенных.

Всё это в итоге привело Ричи к мысли, что волшебники без серьезных проблем и затрат при поддержке физиков могут создать двигатель длиной тридцать метров плюс-минус лапоть, который способен будет разгонять космический корабль до скорости двести девяносто девять тысяч семьсот девяноста два километра в секунду. Причём его можно сделать реверсивным, что позволит тормозить этим же двигателем.

Изначальная идея перемещения портальными прыжками весьма и весьма хороша. Но для полетов на небольшие расстояния, например, внутри системы, такое перемещение не очень подходит. Зато субсветовой двигатель в паре с волшебством, которое позволяет "Ночному рыцарю" избегать препятствий, сделает внутрисистемные полеты быстрыми и безопасными.

Ричард расписал свои мысли на бумаге и выслал документы Артуру Уизли. В "Мастерской Гросвенора" и в "Гросвенор Джуниор" началась горячая пора, сотрудники носились как ужаленные в мягкое место. Одним нужно посетить довольно опасную по нынешним временам Россию, найти физиков, уговорить их перебраться в Великобританию. Другим стоит подготовиться к визиту этих физиков, изображая из себя обычных людей. Но Ричард был уверен в результате, он даже выделил на этот проект сто тридцать миллионов долларов – почти всё, что удалось заработать на продаже графена и на финансовых махинациях. Много для волшебников и мало для простых людей. А ведь физикам придется покупать демонстрационное оборудование, на пальцах они вряд ли объяснят действие ускорителя частиц.

* * *

Сорок дней пролетели как один. Ричард всё это время посвятил учёбе. Он усиленно изучал новые заклинания в привычной манере, то есть отрабатывал их до идеального исполнения в понимании мадам Марчбэнкс.

И вот наступил четверг десятого декабря.

Рано утром Ричард был полностью экипирован для выхода в высший свет. Он надел фрак с бабочкой, привёл причёску в идеальное состояние и выглядел превосходно.

Сонные студенты Пуффендуя выползали в гостиную. У каждого из них была примерно одинаковая реакция – ученики большими глазами смотрели на однокурсника при полном параде. Каждый норовил задать вопрос Гросвенору, почему он так выглядит? На что Ричард отшучивался.

В гостиную зашла целая процессия из взрослых волшебников. Среди них были директор Дамблдор, заместитель директора Макгонагалл, декан Пуффендуя мадам Спраут, а также трое магов, которые не были преподавателями. Двое из них были прекрасно знакомы Ричарду – Тонкс и Праудфут. Третьей была министерская волшебница, маленькая, с развевающимися седыми волосами.

– Мистер Гросвенор, – тут же обратилась к Ричи незнакомая дама, – я Муфалда Хмелрик из Министерства магии. Министр просила сопроводить вас в Швецию.

Макгонагалл выглядела чрезвычайно недовольной. Она с досадой посмотрела на Ричарда и произнесла:

– Мистер Гросвенор, это возмутительно! Как вы могли?

– Что мог? – вздернул правую бровь Ричард. – Мадам Макгонагалл, вы четко высказали свою точку зрения, что презираете маглов и их премии, а меня ни за что не отпустите из Хогвартса на церемонию вручения Нобелевской премии. Считаете, что я неправильно поступил, отстаивая свои права?

Дамблдор скрывал своё недовольство. Поблескивая бликами света в очках-половинках, он добродушно произнес:

– Будет тебе, Минерва. Мальчик получает престижную награду. Вы просто могли бы обратиться ко мне.

– Но директор, – продолжала возмущаться Макгонагалл, – это не укладывается ни в какие рамки! Приказ министра…

– Вот-вот, – оборвал профессора Ричард. – Возмутительно! Двенадцатилетний мальчик впервые в истории планеты Земля номинирован на Нобелевскую премию. Самый юный номинант, причем из Великобритании. Событие мирового уровня. А заместитель директора школы не отпускает его на это мероприятие, словно не желает, чтобы её страна блистала на мировой арене. И, чтобы туда попасть, приходится обратиться к самому Министру Магии. Кошмар!

Макгонагалл задохнулась от возмущения. Её щеки покрылись красными пятнами. Казалось, она готова выпустить когти и порезать дерзкого мальчишку на ленточки.

– Мистер Гросвенор, – с неодобрением покачал головой Дамблдор, – проявите уважение к профессорам. Всё можно было решить гораздо проще. В следующий раз просто приходите ко мне.

– Как скажете, директор, – спокойно ответил Гросвенор.

– Раз вы закончили, то нам пора, – сказала мадам Хмелрик.

* * *

Вручение Нобелевских премий традиционно проходило в Шведской королевской академии наук, расположенной в Стокгольме. Появление среди лауреатов двенадцатилетнего мальчика вызвало нешуточный ажиотаж. Остальные лауреаты практически все были пожилыми мужчинами с седыми волосами.

Ведущий оглашал имя очередного лаурета, тот выходил на сцену, получал грамоту из рук короля Швеции. И так шел поток лауретов, пока не дошла очередь до самого молодого из них.

Премию за открытие способа получения графена вручили двоим – Ричарду Гросвенору и Ричарду Робертсу, тому самому профессору, который первым забрал кусочек скотча из рук Ричи.

На приёме в качестве почетных гостей присутствовали Елизавета Вторая и герцог Вестминстерский (отец мальчика).

Робертс сиял от счастья, как начищенный до блеска галлеон. Он стоял рядом с юным Гросвенором и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

Король Швеции, Карл Шестнадцатый Густав, седовласый мужчина с залысиной на лбу и в узких очках, выглядел интеллигентно. Он долго тряс руку Ричарда.

– Молодой человек, так держать, – на английском языке напутствовал Густав. – Это невероятное достижение! Слышал, вы собираетесь покорять космос?

– Да, Ваше Величество, – вежливо ответил Ричард.

Король Швеции не удержался и вопреки регламента спросил, правда, шутливым тоном:

– Как любопытно. Не поделитесь, каких ещё открытий от вас можно ожидать?

– Ваше Величество, в моей научной лаборатории в настоящий момент полным ходом идет монтаж миниатюрного ускорителя частиц, – Ричард перешёл на такой же шутливый тон: – Могу сказать вам главное число вселенной… Но только на ушко.

Краешки губ Густава дернулись вверх. Он сохранил внимательный вид и сказал:

– Интересно будет услышать.

– Сто двадцать пять, – совсем не шёпотом, даже, наоборот, громко произнес Гросвенор-младший.

– Сто двадцать пять? – с недоумением вздернул брови король Карл Шестнадцатый.

Убеленные сединами учёные, глядя на мальчика, заулыбались. Стоящий рядом профессор Робертс и вовсе лыбился во всю ширину рта.

– Да, – с серьёзным видом кивнул Ричард. – Сто двадцать пять гигаэлектронвольт.

Четверть ученых, собравшихся в зале приемов Нобелевского банкета, внезапно перестали улыбаться. Лица физиков, понявших, о чём идёт речь, от изумления вытянулись. Глаза многих из них полезли из орбит.

Один из учёных не выдержал и воскликнул:

– Да не может быть! Это бред! Где выкладки, результаты исследований?

На это Ричи лишь хитро прищурился, но, разглядев лёгкое осуждение во взгляде Елизаветы Второй, он больше не стал говорить ничего провокационного. Лишь на прощанье подмигнул физику, который возмущался. Естественно, это видели все, кто в этот момент смотрел на сцену.

– Простите, Ваше Величество, – изобразив на лице извинение, Ричард обратился к королю Швеции. – Надеюсь, никто не обидится, если я не останусь на банкет, а то мне нужно вернуться в школу?

Густав не удержался. Банкетный зал огласил его задорный смех. За ним не выдержали и другие. По залу разнеслась волна смеха. Многие физики, да что там, все они посчитали, что мальчик пошутил насчёт массы бозона Хиггса. Ведь в 1992 году ещё не было ничего известно о его массе. До открытия при нормальном развитии событий оставалось несколько десятилетий.

Некоторые пожилые физики высоко оценили остроумие мальчика. Лишь тот мужчина, который обращался к Ричарду из зала, сел на своё место с видом обманутого дольщика. Он ловил на себе говорящие взгляды не скрывающих широких улыбок коллег, в которых четко читалось: "Ты поверил в эту шутку? Думал, что ребёнок без всяких исследований скажет тебе точную массу бозона Хиггса? Вот ты наивный". Но уже сам факт того, что Ричард Гросвенор знает о бозоне Хиггса и шутит на эту тему, поднял его восприятие в глазах ученых от уровня мелкого выскочки, который неизвестно каким образом оказался тут, до юного гения. На что и был расчет мальчика. А еще Гросвенор-младший хотел посмотреть на лица физиков, когда после исследований в Большом адронном коллайдере огласят реальную массу бозона Хиггса и все начнут гадать, откуда он знал об этом за годы до этого?!

Журналисты, которые присутствовали на церемонии, чуяли сенсацию. Раздавались громкие щелчки фотоаппаратов, вспышки следовали одна за другой со скоростью пулемётной очереди. Некоторые из журналистов подмечали, у кого можно взять интервью и пояснения по поводу числа, сказанного самым юным лауреатом Нобелевской премии.

* * *

Ричард в сопровождении телохранителей и представительницы Министерства магии Великобритании вернулся в Хогвартс аккурат к ужину.

Школа магии и волшебства бурлила. Уже за завтраком всем студентам было известно, что Гросвенор получил престижную магловскую награду. Многим было бы плевать на это, если бы пуффендуйцы не растрепали всем о том, что профессор Макгонагалл – маглоненавистница, которая из-за презрения к обычным людям не хотела отпускать Ричарда из школы. Через третьи руки сплетни разрослись до того, что если им верить, то профессор Макгонагалл, оказывается, чуть ли не подралась со студентом на глазах у директора, и лишь Дамблдору чудом удалось оттащить от Гросвенора заместителя директора.

Юным волшебникам было плевать на магловские премии, но скандал им оказался очень интересен. Маглорожденные волшебники и полукровки, живущие в обычном мире, объяснили остальным студентам, что премия не только престижная, а в довесок к ней идет миллион долларов, что на волшебные деньги больше ста тысяч галлеонов. Тут-то магловская премия стала очень весомой в глазах всех магов. Для них это целое состояние.

Во время ужина Ричарда атаковали вопросами практически все студенты Пуффендуя. Он ловил на себе взгляды преподавателей. Профессор Макгонагалл смотрела со злостью. Северус Снейп со злорадством поглядывал на свою коллегу, декана Гриффиндора, а при взгляде на Гросвенора недовольно прищуривался и кривил губы. Директор Дамблдор выглядел крайне задумчивым. Когда он смотрел на Ричарда, было заметно, что Альбус несколько раздосадован. Лишь Гилдерой Локхарт не усидел на месте за столом преподавателей. Стоило Ричарду покинуть лавку, как Локхарт подошел к столу Пуффендуя.

– Ричард! – сияя улыбкой, Гилдерой покровительственно приобнял мальчика за плечи. – Ричард! Ричард! Ричард!

Локхарт покачал головой, и на его крупных, ослепительно белых зубах ярко заиграли лучи от свечей. Ричард понял, что это какая-то магия, ведь в обычной жизни такого эффекта невозможно добиться. Ему было неприятно столь фамильярное обращение и тесный контакт. Мальчик, выражая своё недовольство, слегка стукнул тростью по полу, хотя очень хотелось приложить ею по ноге преподавателя. Но Гилдерою было плевать, он совершенно не понял намёка и продолжил:

– Когда я узнал об этом, то был потрясён!

– Сэр?

Ричард вопросительно приподнял правую бровь и всем своим видом выразил недовольство профессором.

Удивительно в Локхарте было то, что, даже когда он молчал, он умудрялся выставлять напоказ свои белоснежные зубы.

– Ричард, я пробудил в тебе тщеславие! Я заразил тебя этим вирусом. Ты, как и я, вскоре попадешь на первую полосу газеты. Ты просто не мог удержаться от этого!

Ричарду надоела фамильярность Локхарта. Он плавно приподнял трость, перехватил её посередине, зацепил верхней частью руку преподавателя и скинул её со своего плеча. Гилдерой ни на мгновение не убрал с лица улыбки, он сразу же сделал вид, словно сам собирался убрать руку.

– Сэр, – голос Ричарда был холоден, как арктический лед, казалось, он промораживает насквозь, – вы что-то путаете. Я не гонюсь за дешевой славой. Нобелевская премия – это престижная награда за научные достижения. Многие считают меня гением, но я так не думаю. Прошу вас не заниматься выдумками и не принимать на веру слова сплетников. Всего доброго, мистер Локхарт.

Гилдерой совершенно не понимал не то что намёков, а практически прямого, слегка завуалированного посыла куда подальше. Студенты наблюдали за муками Гросвенора с улыбкой на устах, больше всех злорадствовал Драко Малфой. Из преподавателей лишь лицо Макгонагалл украсила мстительная злорадная улыбка, она наслаждалась муками студента-выскочки, как она считала.

– Ричард! Ричард! Ричард! – Локхарт вновь крепко схватил Гросвенора за плечо, только на этот раз той самой руки, в которой он удерживал трость. – Я понимаю. Единожды подвергнувшись этому искушению, начинаешь прямо-таки жаждать славы. Я очень виноват перед тобой, ведь как преподаватель подал тебе пример. Этот хмель должен был ударить тебе в голову. Но пойми: чтобы тебя заметили, не стоит начинать с конфликта с учителями. Пожалуйста, веди себя осмотрительнее. Хорошо?

– Конечно, сэр, – кивнул Ричард, перекладывая трость в другую руку.

Действия Гросвенора не остались без внимания Локхарта. Продолжая улыбаться, преподаватель ЗОТИ словно невзначай отпустил плечо мальчика и продолжил:

– Вот станешь старше, закончишь школу, у тебя будет столько времени и возможностей… Да-да-да, я знаю, о чём ты сейчас думаешь!

Правая бровь Ричарда вновь взметнулась ввысь. У него в голове промелькнула мысль:

"Да неужели? Если бы ты знал, о чём я думаю, то вряд ли говорил бы так спокойно. Невозможно сохранять настолько сияющий вид, когда слышишь столько мысленного мата и проклятий в свой адрес".

– Ричард, – продолжил Гилдерой, – ты сейчас думаешь: "Хорошо ему. Он всемирно известный волшебник!"

Вторая бровь Ричарда устремилась за первой куда-то в район лба, а глаза изумленно округлились.

"Эй! – мысленно завопил он. – Ничего подобного. Я думаю, а не пойти ли тебе на…"

– Когда мне было двенадцать лет, я был тоже ещё никем и ничем, как ты сейчас, – тем временем продолжил Локхарт.

– Сэр! – в голосе Ричарда прозвучали рычащие нотки. – Я не собираюсь выслушивать ваших оскорблений. То, что вы преподаватель, не позволяет вам разбрасываться подобными словами.

Трость Ричарда упёрлась в грудь недоумевающего Гилдероя. Локхарт поймал взгляд мальчика, в тот же миг его лоб покрылся испариной. В этом взгляде было столько хищной ярости, обещающей немедленную смерть, что до печенок пробрало даже непрошибаемого писателя.

Ричард чувствовал, словно вновь оказался на войне, а вместо трости направляет на противника бластер. Простой, максимально надежный бластер в исполнении автоматической винтовки, которыми вооружали всех космодесантников его страны во время третьей космической войны. Причём это тот самый ненавистный противник, который до этого отправил на тот свет половину роты десанта и только сейчас был загнан в угол. И вроде бы по-хорошему его следует пленить и отправить на допрос, но злость выживших солдат настолько огромная, что любому становиться понятно – не жилец. И такая ярость охватила Ричарда, что ему казалось, будто он наяву, как в прошлой жизни, слышит разрывы плазменных гранат, крики раненных, свист бластерных охладителей…

Видимо, Дамблдор что-то понял, поскольку он очень вовремя оказался рядом с Ричардом и Локхартом. Он добродушным тоном обратился к профессору ЗОТИ:

– Будет вам, Гилдерой, читать нотации студентам. Пойдемте за стол, ужин ещё не закончился.

– Спасибо, директор… Я как раз собирался это сделать.

Гилдерой с опаской покосился на Гросвенора, аккуратно ладонью отвёл трость от своей груди и пошел следом за Дамблдором.

Директор на мгновение замер и обернулся. Он посмотрел на Ричарда с хитрой улыбкой на устах. Шутливым тоном он произнес:

– Мистер Гросвенор, нам до конца года нужен преподаватель ЗОТИ…

Довольно прозрачный намек Гросвенору был понятен. Дамблдор практически в открытую сказал, что знает о том, кто стал причиной болезни Фаджа и отстранения его от должности министра.

Раздражённый и взбешённый Ричард с трудом удерживал маску равнодушия. Он старался поскорее покинуть Большой зал. Его провожали сотни любопытных глаз, некоторые студенты, особенно слизеринцы, в открытую злорадствовали. Драко Малфой что-то нашептывал Крэббу и Гойлу и с издевательской ухмылкой поглядывал на Гросвенора. Не было сомнений, о ком идёт речь.

Следом за Ричардом Большой зал поспешила покинуть Гермиона Грейнджер. За ней увязался Гарри Поттер. Рон Уизли вначале собирался рвануть следом за другом, но столкнулся с соблазном. Он покосился на пирожное, редкий десерт в будние дни, перевёл взгляд на Гарри. Затем снова взглянул на пирожное. На Гарри. Вновь на пирожное. Он раздумывал положить пирожное в карман, но оно выглядело липким. В итоге тяга к десерту победила любопытство. Рон решил, что Гарри ему всё расскажет. Махнув рукой, он сел обратно за стол.

– Ричи! – воскликнула Гермиона.

Ричард успел спуститься вниз по лестнице в коридор, ведущий в гостиную Пуффендуя. После возгласа Грейнджер он застыл как вкопанный и медленно обернулся назад.

Девочка учащённо дышала. Её нагнал Гарри Поттер.

– Ричи, не обращай внимания на Локхарта, – сказал он. – Этот павлин и до меня докопался.

– Ричи, это же преподаватель, – с укором произнесла Гермиона. – Как ты мог с ним так говорить?

– Мисс Грейнджер, – холодно ответил Гросвенор, – этот так называемый преподаватель назвал меня ничем и никем! Меня, человека, который за три года сумел заработать больше, чем Локхарт за всю свою жизнь. Это сразу после того, как я в присутствии элиты научного сообщества, прессы и монарших особ получил Нобелевскую премию! Меня, графа Гросвенора, наследника герцога Вестминстерского, вхожего в королевскую семью Великобритании! Это я с ним смел "так говорить"?! Как он посмел со мной так говорить?

Гермиона от столь официального обращения к себе отшатнулась, словно от пощечины. В уголках глаз Грейнджер защипало. Её голос дрогнул.

– Ричи… Я думаю, что профессор Локхарт не хотел сказать ничего плохого.

– Если бы не хотел, то он бы не стал меня оскорблять, – заметил Гросвенор. – Напыщенный хлыщ! Как он посмел?!

– Ричи, не слушай Гермиону, – произнёс Поттер. – Она влюблена в Локхарта.

– Ничего подобного! – громко возмутилась Грейнджер.

– Тогда почему ты его защищаешь? – склонил голову набок Гарри, глядя на девочку. – Профессор Локхарт прилюдно оскорбил Ричи. Весь Хогвартс стал тому свидетелем. Или Ричи не твой друг? Гермиона, ты на чьей стороне?

– Я… – Грейнджер растерялась. У неё был вид побитой и окунутой в помои собаки. – Ричи мой друг, но ведь профессор Локхарт…

– Твой профессор Локхарт за всё время не научил нас ни одному заклинанию, – констатировал очевидный факт Гарри. – Кстати, – обернулся он к другу, – Ричи, поздравляю тебя! Это невероятно! Ты на самом деле получил Нобелевскую премию?

– Да, но там особо нет моих заслуг, – честно ответил Гросвенор. – Всю научную работу выполнил профессор Робертс. Я лишь показал ему, как самым примитивным способом добыть несколько чешуек графена. Профессор Робертс по доброте душевной включил меня в свои соавторы, за что я ему безмерно благодарен. Широкой души человек. Не каждый способен поделиться с кем-то премией размером в миллион долларов и мировой славой.

– Полмиллиона? – была ошарашена Гермиона. – Ричи, на что ты потратишь такие огромные деньги?

Переключившись на диалог с товарищами, Ричард стал постепенно успокаиваться. Слова девочки вызвали у него улыбку.

– Гермиона, возможно, для кого-то эта сумма покажется большой, но точно не для меня. Я считаю, что не заслужил этой премии, поэтому отправил все деньги на благотворительность.

– Благородный поступок, – натянуто улыбнулась Гермиона.

Гарри выглядел задумчивым. Он тихо произнес:

– Я бы, наверное, не смог бы расстаться с такой суммой. Дядя Скотт такого точно не одобрил бы. Разве что половину денег мог бы отдать на благотворительность, но не все.

Грейнджер собралась с духом, крепко сжала кулаки и твердо посмотрела на Ричарда.

– Ричи, – начало она. – Прости. Я… Я понимаю, что высказывание профессора Локхарта для тебя было оскорбительным. Я подумала, и… Знаешь, ты мой лучший друг, а я тебе такое сказала, хотя изначально хотела поддержать.

– Ничего страшного, Гермиона, – ответил Гросвенор. – Я понимаю. Кумир, каковым для тебя является "профессор" Локхарт, может стать причиной для спора между друзьями. Давай просто забудем об этом.

– Хорошо! – с радостью и облегчением согласилась Грейнджер. – Ричи, расскажи, как проходила церемония?

– Замечательно. Правда, я там пошутил на тему физики, что не нашло одобрение у Её Величества Елизаветы Второй.

– Её Величество? – удивился Гарри. – Не "бабушка Лиза"?

– Нет, – резко мотнул головой Ричард. – В тот момент она была королевой. Строгой, суровой и немного недовольной моей выходкой. Но вы можете меня поздравить.

– Да, Ричи, точно, – спохватилась Гермиона. – Поздравляю! Нобелевская премия в твоём возрасте это потрясающе!

– Нет, не с этим, – произнёс Ричард.

– А с чем же? – с любопытством спросил Гарри.

– С сегодняшнего дня я стал членом Лондонского королевского общества.

– Это что? – Гарри с недоумением посмотрел на друга.

– Гарри, ты что? – возмущённо взглянула на него Гермиона. – Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе. Ведущее научное сообщество Великобритании, одно из старейших в мире. Состоять в нём очень престижно. Туда приглашают не каждого человека, только выдающихся учёных. Для двенадцатилетнего мальчика попасть туда настолько же рядовое событие, как высадка на Луну.

– А-а-а… – протянул Поттер. – Ричи, поздравляю.

– Да, Ричи, поздравляю тебя, – добавила Гермиона. – Не могу поверить, что я дружу с Нобелевским лауреатом и членом королевского общества.

– Ладно, что мы всё обо мне, да обо мне, – сказал Ричард. – Как у вас дела?

– Замечательно, – ответила Грейнджер. – Я прочитала столько всего интересного. Оказалось, что волшебники даже не задумываются, как много они не знают о домовых эльфах. Я нашла в библиотеке всё, что было написано о домовиках, но дельной информации получилось совсем немного. Ричи, ты знал, что домового эльфа нужно привязывать к себе особыми чарами при помощи второго волшебника?

Ричард в ответ кивнул.

Гарри оживился и спросил:

– Гермиона, а там что-нибудь было написано о домовиках-маньяках?

– Да, – Грейнджер преисполнилась важности. Нравоучительным тоном она продолжила: – Иногда среди домовых эльфов встречаются бунтари, которые не приемлют социальных норм своих сородичей.

– Эм… – растерянно протянул Гарри. – Можно попроще?

– Проще… – Грейнджер недовольно поджала губы. – Так и быть. Домовые эльфы являются долгожителями. Из-за этого они относятся к людям, страшно подумать, с сочувствием! Примерно как зоозащитники к кошечкам. Есть бродячие кошки, которых жалко, но всем не поможешь. А есть котята, которых берут к себе домой.

– В смысле? – ошарашенный Поттер приоткрыл рот. – Это мы котята?

– Вроде того, – Грейнджер одарила Гарри недовольным взглядом. – Ты так и будешь меня перебивать?

– Нет-нет, – открестился Поттер.

Гермиона продолжила:

– В общем, волшебники, у которых живут домовые эльфы, с точки зрения домовиков что-то вроде их домашних питомцев. Глупых, короткоживущих, крайне эгоистичных и считающих себя их хозяевами. Они же, люди, как дети, даже до "взрослого" возраста не доживают: быстро стареют и умирают, не дожив до эльфийского совершеннолетия. Что с них взять? Как кошка для хозяина. Разобьёт вазу – так ведь животное. Нагадит на ковер, поточит когти об кресло, перевернет горшок с землёй – нужно прибрать за питомцем. И вообще за домашним любимцем нужно приглядывать и ухаживать.

Ричард был ошарашен не меньше Гарри.

– Ничего себе! – изумленно воскликнул он. – Гермиона, да ты самое настоящее сокровище. Я таких подробностей не знал. Ты достойна лучшей награды на свете.

Щёки Грейнджер слегка заалели. Ей нравилась похвала друга, да и вообще она обожала, когда её хвалят.

– К-хм… – за кашлем она скрыла смущение. – Спасибо.

– Так что по маньякам? – спросил Поттер.

– Гарри, ты должен понимать, что эльфы – разумные существа, – менторским тоном ответила Грейнджер. – Как среди людей встречаются живодеры, так и среди домовиков иногда попадаются безумцы, которые ненавидят "питомцев-волшебников". Но это ещё ладно, есть категория домовых эльфов намного хуже.

– Куда хуже? – нахмурился Гарри.

– Ну, смотри, – продолжила Гермиона. – От "живодёра" понятно, чего ожидать. Среди эльфов не принято врать, они стараются всегда говорить правду.

– Что, совсем-совсем не могут врать? – с недоверием спросил Поттер.

Гермиона покачала головой в стороны.

– Нет, почему же, могут, но это у них не принято. В общем, агрессивных эльфов можно выявить без проблем и сразу же их обезвредить. Но есть домовики с изменённой логикой. К примеру, домовой эльф будет думать, что своими действиями сделает "питомцу" лучше. Допустим, нравится кошечке лежать на кресле, в туалет она совершенно не хочет, есть и гулять тоже, единственное её желание – поспать. Но тут хозяин решил, что кошка спала достаточно много, и ей нужно сходить в туалет. Он ей говорит: "Мурка, иди гулять". А Мурка спит. Тогда хозяин берёт Мурку за шкирку и выбрасывает на улицу в надежде, что она там справит нужду. А кошка с недоумением сидит под дверью и не понимает, что происходит. Лежала себе спокойно, спала, никого не трогала, мебель не драла, на стол не лезла, а тут за шкирку и на улицу.

На лице Гарри начало проступать понимание. До Ричарда тоже дошло, к чему вела Грейнджер.

– Погоди, Гермиона, – воскликнул Гарри. – То есть Добби возомнил себя кем-то вроде моего хозяина, а я типа его питомец?! И… По мнению Добби я делаю что-то не так? И он пойдёт на всё, чтобы я поступал так, как он считает правильным?

Гермиона с победоносным видом констатировала:

– Считаю, что именно так, Гарри. А ещё… Очень непослушных питомцев могут "усыпить", – с намёком произнесла она.

Поттер побледнел.

Шестеренки в голове Гросвенора забегали с удвоенной силой. Он осознал, что опасность намного больше, чем думалось изначально. Следовательно, нужно ускорить разработку оружия самообороны и средства превентивного обнаружения невидимых домовиков.