Текст книги "Адмиралы Бутаковы — флотская слава России"

Автор книги: Владимир Врубель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Как выяснилось, Григорий Иванович сам с киркой и лопатой на поиски антрацита не ходил, а просто оказался внимательным слушателем рассказов сельских жителей, давно топивших свои печи углём, в правдивости чего он убедился лично. Бутаков доставил в Николаев образцы угля.

Главный командир Черноморского флота и портов адмирал Мориц Борисович Берх организовал совместную комиссию из представителей флота и департамента военных поселений, для проверки открытия Члены комиссии, капитан 2-го ранга Николай Андреевич Аркас, оказавшийся тогда в Николаеве и которого быстро приставил к делу Берх, и вольнонаёмный механик англичанин Витворт, побывали на «месторождении». После поездки они доложили адмиралу, что уголь есть, но его мало. Оказалось, что ещё в 1849 году инженер военных поселений подпоручик Ковалевский, имевший специальное образование по горной части, искал каменный уголь по берегам Буга, но обнаружил лишь незначительные запасы. Требовались специальные средства и силы, чтобы вести более широкую разведку. Берх, не без оснований, рассудил, что флоту нужно заниматься более близкими по профилю делами, и «открытие» капитан-лейтенанта благополучно оставили пылиться в архиве, ждать, когда на эту папку набредут пытливые «рудознатцы» отечественной истории, к коим относит себя и автор этой книги, стряхнувший с папки вековую пыль. А капитан-лейтенант Бутаков вернулся к своим прямым обязанностям командира корабля и занятиям боевой подготовкой. Каждый должен заниматься своим делом. Посещение Николаем I Черноморского флота для проверки его боеготовности более правильно было бы назвать ознакомительной поездкой. Понятное дело, что всё командование флота стояло, как говорится, на ушах.

Вице-адмирал Станюкович, командир Севастопольского порта, на всякий случай сказался больным, о чём подал официальный рапорт. Подальше от царей – голова целей. Отдуваться за него пришлось Корнилову. На всех судах флота занялись наведением блеска на всё, что могло блестеть. Скребли и драили палубы, и, на всякий случай, отрабатывали действия по снятию с якоря: царь собирался проверить готовность судов флота к перевозке 5-го армейского корпуса из Николаева в Севастополь. Меншиков предупредил Корнилова, что император будет проводить церемониальный смотр на рейде, а на смотр в море у него нет времени. Матросов и офицеров стали усиленно учить громко и чётко отвечать на приветствие царя, подбирали высоких мичманов, унтер-офицеров и матросов, чтобы поставить их в первую шеренгу. Лихорадочно красили казармы на берегу, приводили в показной порядок столовую в адмиралтействе. Из госпиталя убрали всех венерических больных, а двух душевнобольных, мичмана и доктора, перевели в самую дальнюю угловую комнату.

В общем, всё шло, как обычно в таких случаях. Хорошо помню, как меня, начинающего ракетчика в высоком звании лейтенанта, отправили с группой солдат сбивать листья с деревьев (события происходили тоже осенью), чтобы к приезду маршала Москаленко они не нападали на дорожки. Помню и как перед приездом Хрущева из пульверизаторов красили белой эмалью грязные сугробы снега вдоль дороги на полигон. Однажды мне довелось беседовать с одним майором, который в приливе откровенности рассказал, как во время своей службы в Группе войск в Германии единственной его обязанностью в части было перед приездом высокого начальства набрасывать красивые узоры толчёным кирпичом на подметённые дорожки в гарнизоне. Благодаря такому замечательному таланту он пробыл в Германии два срока. Черноморские адмиралы занимались показухой не менее успешно, чем и все остальные.

Между тем международная обстановка, благодаря совместным дружным усилиям правительств европейских стран и России, стала резко осложняться, и в воздухе запахло даже не грозой, а войной. Поясним, в чём дело. В первой половине XIX века Оттоманская империя стала рассыпаться, как карточный домик. Это никого из ведущих стран Европы не радовало. И вовсе не потому, что все сочувствовали турецкому султану. Великие державы устраивало, что проливы находились в руках слабого турецкого государства – ни одна из европейских стран не хотела, чтобы проливы достались кому-либо из своих соперниц. Константинополь в те далёкие времена считался важнейшей стратегической точкой. Особенно страстное желание стать хозяином проливов было у царя. Русские монархи считали Босфор и Дарданеллы ключом от своего дома Николай I ещё в 1844 году, во время пребывания в Англии, договорился с английским правительством содействовать сохранению Оттоманской империи, а если она будет окончательно разваливаться, то вступить в переговоры о будущем её территорий. Почему-то царь полагал, что у англичан не может быть союза с третьим важнейшим игроком, Францией. А вот это – совершенно напрасно.

В 1850 году, принимая в Зимнем дворце Корнилова, Николай I в ответ на беспокойство начальника штаба Черноморского флота по поводу позиции западных держав, успокоил адмирала, заявив: «Что же касается до покушения неприятеля на Севастополь, то он (царь имел в виду собственную особу. – Примеч. авт.) никого не опасается». Свой интерес к турецким территориям был и у соседки России, Австрийской империи. В 1852 году случился конфликт между католиками и служителями греческой ортодоксальной церкви. Священники никак не могли поделить права на святые места Горячий спор плавно перешёл в грандиозную драку. Святые отцы лупили друг друга метлами, вёдрами, всем, что попадало под руку. Когда утомились, то обе стороны обратились в поисках справедливости к турецкому султану. Ситуация забавная: спор христиан предстояло решить мусульманину.

Под нажимом Франции турецкое правительство передало католикам права, которые раньше были гарантированы православным. Султан при этом сморозил большую глупость. В его империи православное население составляло почти одну треть, а католиков была небольшая кучка. Николай I увидел прекрасный повод для вмешательства в «спор о святых местах», тем более что ещё с 1774 года правители России считали себя гарантами всего христианского населения Оттоманской империи. Турки, пока Россия не вмешивалась в их внутренние дела, относились к «гарантам» очень спокойно. Ну, считают себя гарантами, и слава аллаху, важно только, чтобы никуда не лезли во внутренние дела. А вот здесь они заблуждались. Русский посол предъявил серьёзные претензии к турецкому правительству, весьма напоминавшие неприкрытую угрозу. Тогда французы для моральной поддержки султана прислали в Константинополь свой новейший корабль «Шарлемань». В ответ Николай I приказал привести в боевую готовность два армейских корпуса у турецкой границы, Черноморский флот и укрепления вдоль кавказского берега. Но предварительно, оставляя объявление войны как последнее средство, император решил напугать турок так, чтобы они сами бросились в его объятья. Он назначил руководителем переговоров с турецким правительством адмирала Меншикова, дав ему указание не церемониться и разговаривать с турками на языке диктата. Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков славился острым умом и резкими манерами, поэтому особенно напрягаться, выполняя указания императора, ему не пришлось. 28 февраля 1853 года русская делегация во главе с Меншиковым на пароходе «Громоносец» прибыла в Константинополь для ведения переговоров.

Адмирала сопровождали начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов, начальник штаба 5-го армейского корпуса генерал Непокойчицкий и большая группа офицеров, что должно было служить ясным намёком туркам о возможном военном продолжении дебатов. В числе офицеров находился и командир пароходо-фрегата «Владимир» капитан-лейтенант Бутаков. 2 марта Меншиков нанёс визит великому визирю, отказавшись проводить переговоры с министром иностранных дел, которого царь считал виновником конфликта. Турки принимали делегацию с большим почётом Тем разительнее было поведение адмирала, который сделал всё возможное, чтобы продемонстрировать хозяевам пренебрежительное отношение, начиная с дипломатического этикета, когда он явился на приём не в военной форме, а во фраке и прошёл мимо министра иностранных дел, не повернув в его сторону головы, и оканчивая требованиями, изложенными в ультимативной форме. Оскорблённый министр иностранных дел подал немедленно в отставку. Григорий Иванович в переговорах не участвовал, он был ещё не та фигура, хоть и вошёл в элиту, но в самый нижний её слой. У него и у других офицеров имелось задание от своих непосредственных начальников произвести разведку турецких укреплений.

В 1852 году царь приказал Меншикову разработать план захвата Константинополя и проливов. Разработку морской части операции Меншиков возложил на Корнилова Такой план разработали. Десант из 13-й пехотной дивизии с артиллерией предполагалось погрузить на суда в Севастополе, а 14-ю дивизию погрузить на суда Черноморского флота в Одессе. В случае реализации этого плана необходимо было знать, не изменилось ли что-либо в системе турецкой обороны, поэтому Корнилов выбрал наиболее доверенных офицеров, которым приказал собрать разведывательные сведения, необходимые для разработки плана Часть из них делала это «официально» под видом поездок на экскурсии и для покупок товаров. Три морских офицера по заданию Меншикова перешли на нелегальное положение и под видом купцов собирали подробные сведения о турецких, английских и французских судах и об укреплениях Босфора, прилегающего побережья и Дуная до Рушука.

Корнилова адмирал вскоре отправил на пароходе «Бессарабия» в Севастополь готовить флот к боевым действиям и захвату Константинополя, но при этом регулярно сообщал ему из Константинополя о ходе переговоров с турецким правительством Вместе с Корниловым вернулись и офицеры, в том числе и Бутаков. В Турции остались вести разведку только нелегалы. Конечно, турецкое правительство напугалось, но не настолько, чтобы пойти на попятную в вопросе, из-за которого разгорелся сыр-бор. И в объятья Николая I они тоже не поспешили. Результат оказался совершенно противоположным задуманному. Султан обратился за помощью к Англии и Франции. Царь был готов к провалу переговоров, но чувствовал себя очень уверенно, без всяких на то оснований считая, что европейские державы в войну не ввяжутся, а с турками удастся справиться без особых трудностей.

Корнилова беспокоило, что о планах десанта в Босфор и Килиос станет широко известно, поскольку скрыть подготовку большого десанта невозможно. Он предлагал для дезинформации противника распустить слух о высадке десанта в Варне или Бургасе. Его опасения действительно оправдались: посольства Англии и Франции в Константинополе узнали о планах русского императора и доложили о них в свои столицы. Из Тулона в турецкие воды направилась мощная французская эскадра, с Мальты – английская. А что же Николай I? Он всё ещё пребывал в иллюзии, что европейцы не рискнут вмешаться в случае войны с Турцией. Правда, от планов захвата проливов пришлось отказаться. Александр Сергеевич Меншиков по приказу царя прервал переговоры и выехал из Константинополя. После его отъезда русское правительство объявило дипломатический, но не коммерческий разрыв с Османской империей. Объяснялось это просто: в водах Турции оставалось ещё много русских торговых судов, дарить которых туркам не собирались. Русские войска, не встречая сопротивления, заняли Дунайские княжества

Корнилов по возвращении в Севастополь застал там напряжённую обстановку, вызванную трением адмиралов с армейским командованием. Адмирал Мориц Борисович Берх самоустранился от командования флотом, а поскольку власть не дают, а берут, то флотом фактически начал командовать нахрапистый генерал-лейтенант Александр Николаевич Лидере, командир пятого армейского корпуса. Берху в далёкой молодости довелось командовать только небольшими судами, а вся остальная служба у него прошла на берегу. Его назначили командовать Черноморским флотом, когда ему стукнуло 77 лет. Пора бы и на пенсию. Мы в своё время немало насмотрелись на старичков из Политбюро и знаем, что из этого вышло. Где он теперь, Союз нерушимый? Чем руководствовался Николай I, назначая в преддверии войны главным командиром Черноморского флота и портов не энергичного Корнилова, а старика Берха, можно только гадать. Положение Корнилова было крайне двусмысленным: вся реальная власть, право последней подписи были в руках Берха, а он этой властью не пользовался. Корнилов, с которого лично спрашивали и Меншиков, и царь, вроде бы за всё отвечал, но не мог принимать самостоятельных решений. Ему постоянно приходилось обращаться за утверждением своих распоряжений то к Берху, то к Меншикову.

Доведённый до точки кипения такой дурацкой ситуацией, он написал рапорт Меншикову. В нём вице-адмирал резал начальству правду-матку: «..я обращаюсь снова с покорнейшей просьбою к вашей светлости избавить Черноморское управление от выживших из лет Юрьева, Ресницкого, Чигиря и других стариков, которые при слабом управлении Морица Борисовича могут привести Черноморский флот в такое положение, что служить в нём будет не честь, а позор. Я Вам должен сказать откровенно, что такой ход многих офицеров, полезных службе, приводит в совершенное отчаяние». Но при этом Владимир Алексеевич забыл, что если вице-адмиралу Фёдору Афанасьевичу Юрьеву и другим перечисленным им адмиралам было по 70 лет и старше, то и Меншиков их догонял – ему уже исполнилось 66 лет. Без сомнения, светлейшего князя задела резкость высказывания Корнилова, что не могло не сказаться на их взаимоотношениях Тем не менее Александр Сергеевич доложил мнение Корнилова царю, и адмиралов, о которых написал Корнилов, убрали с Черноморского флота

В августе Корнилов провёл флотские учения. Отрабатывали отражение нападения на Севастополь с моря. На долю Бутакова выпало прикрывать гребные суда Затем начались маневры практического плавания. «Владимир» принимал участие в маневрах, в целях экономии угля, не под парами, а под парусами, причём заслужил особенную похвалу Корнилова. Маневры, без сомнения, были делом полезным, полученные навыки потом очень пригодились во время Синопского сражения. Начальник штаба флота лично занимался разведкой, в том числе и нелегальной. Он получал информацию из Тулона о движении иностранных судов от лейтенанта Андрея Николаева Из Константинополя ему докладывал о движении судов лейтенант Соколов. По понятным причинам информация о подробностях деятельности нелегальных морских офицеров-разведчиков скупая. Зато результаты впечатляют.

Например, удалось перехватить письмо старшего офицера с эскадры английского адмирала Чарльза Непира. И, хотя Непир командовал флотом в Ла-Манше, но в письме приводились сведения общего характера, рекомендации, как обучать команды боевым действиям Располагал Корнилов также инструкцией о приведении в боевую готовность судов эскадры. Капитан-лейтенант Воеводский доставил подробную информацию о турецких и англо-французских судах, об их артиллерийском вооружении и боеприпасах. Лейтенант Андрей Николаев из Франции перебрался в Грецию и слал донесения Корнилову о движении судов союзников в Средиземном море и в проливах. О том, как добывались такие сведения, можно судить по короткой записке Меншикова: выдать 32-го флотского экипажа лейтенанту Попову 40 голландских червонцев «для исполнения известного Вам поручения, на сего офицера, возложенного и не подлежащего гласности». После чего появляются донесения Попова с описанием и схемами укреплений Константинополя и расположения судов турецкого флота Это было уже после разрыва дипломатических отношений с Турцией, офицер работал на чужой территории нелегально.

Поскольку затея с десантом для захвата Константинополя провалилась, царь приказал перевезти на Кавказ 13-ю пехотную дивизию под командованием генерал-лейтенанта Обручева. Никому тогда из русского командования не пришло в голову, что она больше пригодилась бы для обороны Севастополя. Правда, это сейчас хорошо быть таким умным, когда знаешь, чем всё закончилось. Перевезти шестнадцать тысяч человек, обозы, артиллерию, 825 лошадей – задача непростая. Как написал потом Корнилов своей жене: «Всё, что способно плавать, кроме парохода “Громоносец” и брандвахты, поплыло». Адмиральские жёны знали и знают много чего, что им знать не положено, но…

Парусными судами при перевозке дивизии командовал Нахимов, а пароходами – Корнилов. Несколько жён пехотных командиров хотели отправиться к новому месту назначения вместе с мужьями. Самая храбрая из них на ялике подошла к кораблю и закричала вахтенному офицеру, что хотела бы переговорить с Нахимовым Она пояснила, что её муж, князь Г., служит в дивизии и что она хочет попросить у Нахимова разрешения идти вместе с мужем на корабле. Когда вахтенный офицер доложил адмиралу о просьбе, тот глянул на него так, что лейтенант пулей вылетел из каюты, сопровождаемый гневными словами Нахимова: «Нам только баб не хватает!» Павел Степанович женский пол не жаловал и погиб холостяком Для плавания выбрали день с хорошей погодой, но у погоды коварный характер – она имеет свойство меняться.

Корнилов опасался, чтобы Черноморский флот не постигла судьба испанского флота в 1588 году, когда большая часть его погибла во время шторма вместе с десантом. К счастью, всё обошлось благополучно, погода не подвела. Адмирал шёл на «Владимире», которым командовал Григорий Иванович Бутаков. На буксире парохода находился транспорт «Рион» с лошадьми. Палуба и внутренние помещения «Владимира» были забиты солдатами, плавание для которых, даже несмотря на хорошую погоду, оказалось пыткой. Бедняги не могли толком ни поесть, ни поспать, получали постоянные тычки, окрики и брань от офицеров и даже от матросов, которым люди, скучившиеся на палубе и в судовых помещениях, мешали работать.

Десант благополучно высадили в Сухуми. Трудно сказать, как развивались бы события, доведись высаживать такой десант в боевой обстановке на Босфоре. В конце сентября Турция потребовала от русского правительства вывести свои войска из Дунайских княжеств. Не получив удовлетворительного ответа, султан 4 октября объявил войну России, а затем и царь издал манифест о войне. Если раньше переговоры в верхах не затрагивали рядовых людей, то война касалась их уже напрямую. На всех судах полным ходом шла боевая подготовка.

Григорий Иванович своих подчинённых обучал иногда своеобразно. В июне 1853 года на пароходе «Владимир» проходили учения стрельбой по щиту. По окончании стрельб Бутаков отправил шлюпки, чтобы те отбуксировали щит к следующему буйку, находившемуся на более близком расстоянии. Когда шлюпки с ничего не подозревавшими матросами и офицерами, отошли от парохода достаточно далеко, над их головами внезапно засвистели ядра. Шлюпки заметались из стороны в сторону, но ядра продолжали ещё некоторое время летать над растерявшимися людьми. Позже выяснилось, что командир парохода решил таким образом приучать матросов и офицеров не бояться летящих снарядов, не поставив их предварительно в известность.

Неизвестно, правда, остались ли благодарны подчинённые своему командиру за тот педагогический эксперимент. Пройдёт много лет, и Григорий Иванович вновь вернётся к своим опробованным «педагогическим» методам обучения личного состава В конце октября в составе эскадры под командой Корнилова «Владимир» вышел в плавание к европейским берегам Турции, чтобы уничтожить турецкую эскадру, о которой поступили сведения от капитанов торговых судов. Во время этого похода Корнилов прислал на пароход своего адъютанта, полного тёзку Бутакова, лейтенанта Григория Ивановича Железнова с приказом осмотреть рейды Нальчика, Варны, Сизополя и Бургаса, нет ли на них военных судов. Погода стояла очень плохая, осень – всегда дожди и штормы. Но в данном случае Бутаков был доволен: легче остаться незамеченным. Оба Григория Ивановича были давними друзьями. Железное, помимо всевозможных служебных достоинств, имел столь счастливый характер, что его любили все – и начальники, и сослуживцы, и женщины. Никто не сомневался, что его ждёт блестящее будущее.

Но что любой из нас знает о своём будущем? Бутаков, помня, что у турецких судов вдоль борта наносилась краской широкая белая полоса, приказал замаскировать пароход На борта быстро набили гвоздями куски полос старой парусины. Начинало смеркаться, поэтому командир «Владимира» был уверен, что в темноте турки посчитают его пароход своим. Во всех осмотренных местах находились только торговые суда, крепостные батареи молчали, видимо, русский пароход с отсвечивающей в темноте белой полосой не вызвал подозрений. Капитан встретившегося австрийского судна сообщил, что турецкий флот вернулся в пролив.

Получив от Бутакова эти сведения, Корнилов передал командование эскадрой контр-адмиралу Фёдору Михайловичу Новосильскому, а сам перешёл на «Владимир» и направился в район действия эскадры Нахимова 5 ноября на рассвете сигнальщики заметили дым парохода Бутаков доложил адмиралу. Поднявшись на мостик, Корнилов увидел, что, судя по клубам дыма, неизвестный пароход держит курс на Севастополь, и решил, что Нахимов послал входящий в состав его эскадры пароход «Бессарабия» за углём После настоятельной просьбы Бутакова всё-таки проверить принадлежность судна, он нехотя дал разрешение приблизиться к нещадно дымящему неизвестному пароходу, выделив на это только час времени. Когда суда сблизились, незнакомец поднял турецкий флаг. Завязалась перестрелка Бутаков увидел, что на турецком судне имеются только бортовые орудия, а на «Владимире» были пушки на носу и в корме. Это преимущество Григорий Иванович постарался максимально использовать. Начались сложные «танцы» на воде: турки стремились встретить русских бортом, а те, не менее упорно, удерживались в кильватере. Преимущество было у русских.

В зрительную трубу Бутаков хорошо видел, что попадания ядер и бомб с «Владимира» производили большие разрушения на пароходе противника. У русских ни потерь, ни повреждений не было. Несмотря на безвыходное положение, турки сражались мужественно. Бутаков не подставлял пароход под вражеские выстрелы и расстреливал противника с безопасного расстояния. На мостике «Владимира» вместе с командиром находились Корнилов и Железное. Бой длился уже почти три часа, и адмиралу не терпелось поскорее его закончить. Дальше цитирую по воспоминаниям Григория Ивановича. Корнилов с раздражением обратился к Бутакову: «Однако же, скоро ли мы с ним кончим?» Григорий Иванович переспросил: «Угодно сейчас?» – «Разумеется, угодно». Командиру не оставалось ничего иного, как скомандовать: «Полный ход! Картечь!» Выстрелы с «Владимира», казалось, смели всех живых с палубы. Хорошо видели, как турецкий капитан схватился за бок и рухнул навзничь. Потом он с трудом поднялся, и продолжал командовать. Выстрел картечью с турецкого парохода оказался более удачным, чем ядрами. Одна из картечин пробила дымовую трубу «Владимира» и наповал сразила Григория Железнова Остальные картечные пули убили горниста, стоявшего внизу, под мостиком, и ранили трёх других матросов, занятых у орудий. Одному оторвало ногу, другому – руку, третий получил лёгкое ранение. Это был последний выстрел с турецкого судна Его капитана ранило второй раз, а следующим залпом снесло и площадку, стоя на которой тот так храбро распоряжался.

На корме появился человек, как позже выяснилось, старик лоцман, который спустил флаг. Бой закончился победой русских. Прояви Корнилов больше выдержки, не поддайся начальственному нажиму Бутаков, команда «Владимира» могла бы вообще не иметь потерь. Неизвестно, испытывал ли Владимир Алексеевич Корнилов чувство вины за гибель Железнова и матросов. Возможно, его нетерпеливость была связана с болезненным состоянием. В донесении царю о первом в истории морских сражений бое двух пароходов он упомянул: «В этом деле погиб лейтенант Железное, подававший большие надежды». Десантная партия с «Владимира» высадилась на вражеское судно. Оно оказалось не турецким, а египетским Русские моряки увидели «…страшную картину разрушения и гибели: обломки штурвала, компасов, люков, рангоута и перебитые снасти, перемешанные с оружием, трупами, членами человеческими, ранеными, кровью и каменным углём, которым была завалена его палуба, чтобы иметь большой запас!».

Египетский пароход требовалось привести в такое состояние, чтобы он не затонул по пути в Севастополь. Внезапно сигнальщик закричал, что на горизонте появились две эскадры. Одна из них была несколько ближе другой. Пленные показали, что в море находятся две турецкие эскадры. Но и наши эскадры тоже крейсировали близ анатолийских берегов. Все, и победители, и побеждённые, задались одним очень интересным вопросом: чьи же это корабли, наши или турецкие? Положение Бутакова с захваченным судном, на котором шла борьба за живучесть, с голодными матросами (команда последний раз ела в шесть утра, а был уже вечер), измученными тяжелейшей работой у орудий, было не менее интересным Особенно при встрече с вражеской эскадрой.

Из победителя можно было без промедления превратиться в жертву. Командир спустился в каюту доложить обстановку Корнилову. Адмирал, усталый, лежал на диване. «Что бы Вы сделали, если бы меня здесь не было?» – спросил Корнилов. «Пошёл бы к ближайшей, и, опознав её, действовал бы, смотря по тому, чьею она окажется». – «Так и делайте». Бутаков приказал десантной партии следовать на захваченном призе в Севастополь, а сам поспешил навстречу неизвестной эскадре. К его величайшей радости, она оказалась своей, под командой Новосильского, и шла на выручку, заслышав стрельбу. Корнилов дал новые указания Новосильскому и вернулся на «Владимир». Он приказал Бутакову догнать призовое судно, которое тем временем медленно двигалось к Севастополю.

Пробоины в корпусе «Перваз-Бахри», так назывался египетский пароход, закрыли пластырями, трубу, которая не давала тяги из-за того, что была изрешечена ядрами и шрапнелью, обмотали войлоком. С «Владимира» перевели часть машинистов и кочегаров во главе с механиком. Пришлось пополнить их состав пленными из числа машинной команды. Оказалось, что руководил машинной командой на «Перваз-Бахри» молодой парень, англичанин. Его тоже приставили к делу. Всех мёртвых отправили за борт, а раненых принялись оперировать русский судовой медик и пленный негр, мичман, числившийся врачом. Эта бригада из двух эскулапов довольно быстро оказала помощь всем раненым, но, несмотря на их усилия, а, может быть и благодаря ним, большинство раненых не дотянули до Севастополя и отправились в лучший мир вслед за товарищами, которые умерли сами, без помощи медиков. Тела Железнова и матроса-горниста уложили на юте, накрыв их Андреевским флагом, а в ногах положили турецкий флаг.

В первом дореволюционном биографическом очерке о Бутакове написано: «Вместе с медиком нашим съездили туда двое из пленных офицеров, чтобы привезти товарищам своим платья, подушки и одеяла (матросы перебрались на «Владимир» с полным багажом), а комиссар египетский был послан привезти для своей команды белых сухарей и рису, так как пища русских матросов не шла им в горло. Что касается до офицеров, они прекрасно пообедали за столом нашего адмирала». То, что пища русских матросов «не шла им в горло», удивляться не приходится, если вспомнить, что русские матросы питались малосъедобной солониной из свинины, предварительно выпив обеденную порцию спиртного.

Мусульманская команда египетского парохода, во-первых, не пила спиртное, а, во-вторых, не ела свинину. Хороший аппетит пленных офицеров, которые обедали за одним столом с Корниловым, объясняется тем, что адмиральская еда, видимо, отличалась от матросской пищи в несколько лучшую сторону. Измученные и подавленные пленные матросы и офицеры после обеда уснули крепким сном, а экипаж «Владимира» нёс службу по их охране и обеспечивал ход обоих пароходов.

Победители могли только завидовать побеждённым Руль у «Перваз-Бахри» был разбит ядром, поэтому он сильно рыскал, когда «Владимир» тащил его на буксире. Ночью буксирные тросы лопнули. Спасибо ещё, что повезло с погодой и на море не было сильного волнения. Пришвартовали египетский пароход к борту.

Только вздохнули с облегчением, как подул свежий норд-вест и развёл такое волнение, что суда стало бить друг о друга Пришлось снова заводить тросы, чтобы буксировать египтянина за кормой. Народные умельцы из числа матросов умудрились, несмотря на волнение, закрепить что-то похожее на руль. Дело пошло. 7 ноября пароход «Владимир» вошёл на Севастопольский рейд, ведя на буксире пленника, на котором подняли русский флаг. Надо же такому случиться, что сразу вслед за «Владимиром» на рейд ввели другой пленный турецкий транспорт, пароход «Меджари-Теджарет», которого захватил пароход «Бессарабия». Корнилов лестно отозвался в Петербург о действиях командира и личного состава «Владимира». 18 декабря Бутакова произвели в капитаны 2-го ранга и наградили орденом Св. Георгия 4-й степени. Всем офицерам «Владимира» также присвоили внеочередные воинские звания.

На матросов выделили 10 Георгиевских крестов, предоставив Бутакову право выбрать героев. Всех нижних чинов, кроме того, наградили деньгами. Заодно Корнилов представил к наградам офицеров своего штаба, начальника 4-й дивизии контр-адмирала Новосильского и командиров кораблей за то, что эскадра выдержала два сильных шторма и осталась готова к боевым действиям. Владимир Алексеевич рассчитал всё точно. Обрадованный царь не поскупился на награды. Не обошёл он, естественно, и самого Корнилова. По приказу императора «Перваз-Бахри» переименовали в «Корнилов», а «Меджари-Теджарет» – в «Турка». Владимир Алексеевич получил 19 037 рублей 50 копеек призовых денег, Бутаков – 38 075 рублей, офицеры – по 1813 рублей и 9¹/₂ копейки, матросы – 97 рублей 62 копейки. Для всех, особенно для Бутакова и матросов, такие деньги были целым состоянием. Не помешали они и Корнилову, который вечно был в долгу как в шелку. Пленных турок поместили сначала в карантин, а потом разместили под охраной в городе. Корнилов и командиры «Владимира» и «Бессарабии» вернулись в Севастополь героями.

Но на войне всё быстротечно, в том числе и слава 18 ноября произошло событие, затмившее собой все ранее известные стычки с неприятелем Русская эскадра под командой вице-адмирала Павла Степановича Нахимова уничтожила на Синопском рейде турецкую эскадру, а попутно и сам город. Таких побед русский флот не знал давно. Другое дело, чем потом обернулось столь славное дело. Но, когда победители торжественно вошли на Севастопольский рейд, об этом никто не думал, было лишь одно сплошное ликование и заслуженное чествование героев. Приказав Бутакову следовать вместе с ним на пароходо-фрегате «Одесса» в сопровождении пароходов «Крым» и «Херсонес», вице-адмирал Корнилов поспел к Синопу, когда сражение уже подошло к концу, как говорится, к шапочному разбору. Бутакову пришлось принять в командование «Одессу», поскольку Корнилов приказал её командиру заменить контуженного командира корабля «Императрица Мария». Почему не Бутакова или старшего офицера с самого корабля? Кто его знает, чем при этом руководствовался адмирал. «Одесса» отбуксировала корабли «Императрица Мария», «Ростислав» и «Три Святителя» подальше от берега, а потом вела на буксире флагманский корабль Нахимова «Великий князь Константин». «Владимир» простоял на ремонте до февраля следующего года– Корнилов лишь немного опоздал, чтобы принять участие в Синопском сражении.