Текст книги "Адмиралы Бутаковы — флотская слава России"

Автор книги: Владимир Врубель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Совместно с Игнатьевым Бутаков участвовал в разработке плана и в снаряжении посольства Ему присвоили пышный титул начальника Аральской флотилии. Правда, такое название должности обещало и повышение оклада жалованья. Обговорив с начальством все вопросы, Алексей Иванович вместе с женой в марте возвращался в Оренбург. И, надо же такому случиться, вот уж поистине мир тесен: на почтовой станции во Владимире они встретили Тараса Григорьевича, который уже давно простился с оренбургскими степями. Прошло восемь лет со времени их последней встречи, а кто старое помянет, тому глаз вон! В письмах друзьям Шевченко вспоминал о Бутакове тепло: «Это мой друг, товарищ и командир…» Да и что иного он мог сказать о человеке, который так хорошо к нему отнёсся? Неизвестно, испытывал ли к нему такие же тёплые чувства Алексей Иванович, но всё дурное со временем забывается, а помнится только хорошее. Их связывали общие воспоминания об экспедиции, где обоим пришлось пережить всякое. Беседовали они долго. Бутаков рассказал, что едет с женой в Оренбург, а затем он уже один отправится на Сырдарью. Ольга Николаевна была наслышана о Шевченко и от мрка, и от знакомых в Оренбурге и Петербурге, видела его работы. Сама талантливая художница, она по достоинству оценила картины, написанные Тарасом Григорьевичем.

Некоторые исследователи творчества Шевченко утверждают, что Ольга Бутакова позднее сделала по ним прекрасные офорты. Сохранила она, понимая их ценность, и некоторые картины Тараса Шевченко, находившиеся в материалах экспедиции на Арале, и за одно это благородное дело заслужила, чтобы остаться в памяти потомков. Бывшие сослуживцы расстались, чтобы больше никогда не увидеться. Тарас Григорьевич записал в своём дневнике об этой встрече: «…У меня при одном воспоминании об этой пустыне сердце холодеет, а он, кажется, готов навсегда там поселиться». Насчёт слов поэта о готовности Бутакова навсегда там поселиться, конечно, некоторое преувеличение, позволенное творческой личности. Но то, что для одного из них было ссылкой, для другого – местом службы отечеству. К тому же на здоровье Алексея Ивановича не могли не сказаться плавание на «Або» и жизнь на Арале и в степях и песках Средней Азии. 15 мая 1858 года миссия в сопровождении конвоя и обоза двинулась в путь из Оренбурга к Аральскому морю. Бутаков уехал туда раньше. Ему предстояло подготовить суда для плавания.

В распоряжение Алексея Ивановича прислали опытных офицеров, участников экспедиции вице-адмирала Ефима Васильевича Путятина и 80 человек матросов и унтер-офицеров из 45-го астраханского флотского экипажа. Сборкой судов занимались мастеровые с Боткинского завода. Собралась компания моряков, побывавших в разных жизненных переплётах, им было о чём рассказать друг другу, тем более что все знали братьев Бутаковых. Алексей Иванович разместил участников посольства на пароходе «Перовский» и на двух железных баржах. Лейтенанту Александру Фёдоровичу Можайскому он поручил командовать одной баржой, а другой – лейтенанту Александру Александровичу Колокольцеву.

Удобства для жизни на баржах и пароходе были не из тех, которым стоило завидовать, да ещё в условиях азиатской жары. Но что поделаешь, приходилось терпеть, и не такое видели. По ряду причин отправились позже, чем намечали, и, когда подошли на судах к устью Амударьи, оно уже обмелело, что создало дополнительные трудности. Гигантские камыши, которыми поросли не только все отмели, но и дно на глубине до трёх метров, можно было сравнить только с джунглями. Тучи комаров как будто специально сидели на голодной диете, дожидаясь появления русских. Впрочем, в камышовых зарослях можно было встретить не только комаров, но и других живых существ, покрупнее, включая тигров. Хивинское правительство сразу раскусило истинные намерения посольства и отказалось пропустить суда в Амударью. Начались длительные изматывающие переговоры Игнатьева с хивинским ханом Они осложнились из-за того, что хану стало известно о съёмках местности, проводившейся под руководством Бутакова. Кроме того, хивинцы посчитали вмешательством в свои внутренние дела отказ Алексея Ивановича выдать укрывшегося у него на пароходе беглого раба, перса. Бывшему владельцу раба капитан 1-го ранга заплатил выкуп из личных денег, но всё равно это вызвало большое недовольство у хивинцев. Тем не менее, пока Игнатьев вёл переговоры, Бутаков продолжал вести подробные исследования от низовьев Амударьи до Кунграда Несмотря на запрещение хивинских властей, он вошёл в Кунград, чтобы облегчить положение посольства, которому уже явно начинали угрожать.

То, что Бутаков сумел довести пароход до Кунграда, не посадив его на мель, было просто чудо. Обычная глубина в тех местах не превышала брюха лошади. Ситуация складывалась непростая не только для Игнатьева, но и для Бутакова Запас угля у него был ограниченный, оставалось около семисот пудов. Остальной находился на барже у Колокольцева, но тот не мог передать уголь на пароход по навигационным условиям. Топить паровой котёл было нечем, поскольку на берегу росли только фруктовые деревья, рубить которые Бутаков никогда бы не решился, прекрасно понимая последствия такого поступка Задерживаться в Кунграде было нельзя. В случае ещё большего понижения уровня воды пароход оказывался в ловушке, Бутакову тогда пришлось бы там зимовать без продовольствия, а, учитывая настроение хивинцев, их могли попросту уморить голодом. Посовещавшись, Игнатьев и Бутаков решили, что пароход отправится к Сырдарье, где находился русский порт. Колокольцеву поручили доставку продовольствия для посольства Можайскому, на барже которого находились вьючные лошади и верблюды, Бутаков приказал сдать баржу лейтенанту Зеленину, а лошадей и верблюдов берегом доставить Игнатьеву. Тот собирался направиться в Бухару, и у него имелись серьёзные опасения, что хивинцы не дадут ни лошадей, ни верблюдов. Убедившись, что посольство Игнатьева обеспечено всем необходимым, Бутаков взял на буксир обе баржи и перешёл в форт №1. Можайского Игнатьев оставил при себе в составе посольства

Из Хивы посольство Игнатьева двинулось караваном в Бухару. Здесь ему удалось добиться полного дипломатического успеха, играя на противоречиях между двумя среднеазиатскими правителями. На следующий год, следуя по обследованному пути, Алексей Иванович участвовал в боевых действиях на Амударье. Погрузив на свой пароход сто сорок человек десанта, он подошёл к Кунграду, который осаждали хивинские войска Появление русского десанта заставило хивинского хана снять осаду Кунграда Затем на паровом баркасе «Обручев» Бутаков дважды прошёл мимо хивинской крепости Нукус. Видимо, это было непросто и очень важно для русских, потому что этот, вроде бы совсем незначительный, эпизод особо отмечен в его послужном списке. На Новый год Бутакова назначили в свиту императора Приказ об этом подписан 1 января 1860 года Он получил звание флигель-адъютанта Помимо почётной приставки к морскому званию, увеличивалось и денежное содержание, добавлялись «свитские». По результатам проведённой Бутаковым операции Военное и Морское министерства пришли к общему выводу о том, что необходимо наращивать морские силы на Арале. Для этого прежде всего требовались суда

На этот раз Бутакову вручили приказ ехать в Англию для заказа железных пароходов, плавучего понтонного дока и барж. Ну и, слава богу, появилась возможность не видеть некоторое время ни вечно мутных вод Амударьи, ни вечно синих – Аральского моря. Из Англии его направили в Соединённые Штаты. Вырваться, хоть и на время, из Тмутаракани в цивилизованные страны была большая удача. По результатам своей командировки Алексей Иванович опубликовал в «Морском Сборнике» статью о пароходах с небольшой осадкой, у которых колесо находится в кормовой части. Задумаешься, что было легче и дешевле: организовать производство пароходов, скажем, на Боткинском заводе или везти их из заморских стран? Но, как сказал великий грузинский поэт: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», – наверно, тогда считалось выгоднее купить за рубежом. Перевозка обошлась в солидную копеечку. Если бы это происходило в наше время, то все участники и посредники такого оборонного заказа просто обогатились бы.

Вообще то, воровали и в те времена. Разница с нынешними – только в масштабах. Но, несмотря на то, что пароходики стали буквально золотыми для казны, на благосостоянии Алексея Бутакова это никак не отразилось, не был Алексей Иванович казнокрадом, так же, как и его отец и все братья. Не передать, каких нервов ему стоила доставка заказанных судов. Их сплавляли по Волге до Казани, а затем пришлось перегружать на телеги и верблюдов и тащиться по грязи в степях, раскисших от небывалых в тех краях проливных дождей. Дорог не было, остались только направления. Стояла поздняя осень, и скоро ливни сменились морозами и метелями. Вместе с Алексеем Ивановичем была и Ольга Николаевна. Всё-таки замечательные жёны были у русских морских офицеров! Чего им только не доводилось испытать. Вот уж вправду о них можно было сказать: «Есть женщины в русских селеньях..» Сначала груз, а он представлял собой свыше шести тысяч пудов железа, везли на телегах, потом переложили на сани. Зима началась очень рано. 30 сентября был буран при 8 градусах мороза. Но все части пароходов доставили в Оренбург благополучно, а вот с личными вещами семейства Бутаковых оказалось хуже – они остались в степи, занесённые снегом. Кое-что потом всё же удалось спасти. Часть животных погибла, и Алексей Иванович приказал своё имущество бросить, а вести казённый груз. Один только этот переход по морозной степи можно считать подвигом всех, кто сопровождал караван.

В наше время молодёжь книг читает мало, больше предпочитает смотреть кино по телевизору или в кинотеатрах. Поэтому я мечтаю о том, что, возможно, когда-нибудь поставят правдивые, без ненужного пафоса, исторические фильмы о службе русских морских офицеров в девятнадцатом веке. Новый командующий Оренбургским отдельным корпусом генерал Александр Павлович Безак и его жена тепло приняли Бутаковых. Они хорошо понимали, чего стоило такое путешествие. После короткого отдыха у гостеприимного начальника Бутаков получил от генерала задание произвести опись Сырдарьи. Супруги отправились дальше, в форт № 1 на Аральском море. Добрая жена Безака на дорогу снабдила Бутаковых, по словам Алексея Ивановича, «великолепнейшей кулебякой и колоссальным ростбифом». В домике, где они поселились в форте, Ольга Николаевна постаралась создать уют. Если муж в пути переживал за железо, которое доставлял на Арал, то Ольга Николаевна – за домашние вещи, оставленные в степи. Втайне от мужа она ухитрилась благополучно довезти до места назначения обои, купленные в Петербурге, и теперь их жилище выглядело, как писал брату Бутаков, «очень мило». Спасла она и книги, которые помогали коротать время до начала навигации. «…Что касается до живой беседы, – читаем в письме Алексея Григорию, – эта роскошь здесь неизвестная и выпадающая на нашу долю случайно, очень и очень редко». Появление каждого нового человека было событием для обитателей форта.

«Мы отрезаны от остального человечества и знаем новости только из газет», – сетовал он. В 1862 два парохода, «Арал» и «Сырдарья», под руководством Алексея Ивановича собрали и спустили на воду Аральского моря, а в следующем году завершили сборку понтонного дока. Бутаков со своими подчинёнными исследовал Сырдарью на участке протяжённостью в 1500 вёрст от устья реки. Несведущий человек может подумать: «Эка невидаль плавать по реке. Вот два берега и плыви между ними». На самом деле речная навигация – вещь исключительно сложная, особенно на таких реках, как Амударья и Сырдарья. Но в подробности вдаваться не будем. Специалист и так понимает, а далёкий от морского дела читатель пусть верит автору на слово, которому преподавали соответствующий предмет в военно-морском училище. В августе 1863 года командир отдельного Оренбургского корпуса получил приказ откомандировать Алексея Бутакова для продолжения службы на Балтийском флоте. Наконец-то, слава богу! Почти шестнадцать лет провёл Алексей Иванович в Средней Азии, на окраине империи, способствуя продвижению России на юг.

Его однокашник, Краббе, к тому времени уже три года управлял Морским министерством, сделав невероятную карьеру, находясь постоянно в поле зрения большого начальства в Петербурге. При этом он не совершил ни дальних плаваний, ни великих военных подвигов. Не отрицая того, что Николай Карлович Краббе был очень умным человеком, скажем, что и Алексей Иванович был не глупее и насмотрелся на службе всякого. Да что Краббе! Вон младший брат Григорий уже давно стал контр-адмиралом, генерал-адъютантом А старший брат проторчал большую часть своей службы на маленьких судёнышках в жутких условиях в таких местах, откуда дальше и послать нельзя. Тарас Григорьевич Шевченко так отозвался об Аральском море: «…плавал по нему два лета. Господи, какое мерзкое! Даже вспоминать противно, не то, что рассказывать добрым людям». А Бутаков проплавал на нём пятнадцать лет!

В столице горечь, которую испытывал в душе Алексей Иванович, прошла. Его встретили прекрасно. По представлению Краббе 19 апреля 1864 года Бутакова назначили исправляющим должность начальника штаба практической эскадры, которая состояла из броненосных судов. Ему присвоили звание контр-адмирала с назначением в свиту царя и дали особую пенсию, которая называлась аренда, в 1500 рублей, сроком на двенадцать лет. Казалось, что вот наконец-то по достоинству оценили и начнётся настоящая служба, по уму и по способностям. Но, увы, здоровье было непоправимо подорвано постоянным напряжением физических и духовных сил, плохим питанием, отвратительной водой, постоянным пребыванием в непривычном климате. Болела печень, после стольких лет, проведенных в Средней Азии, невозможно было не заразиться гепатитом там, где ни о какой санитарии даже и речь не шла. В столице его смотрели и слушали лучшие врачи, но ничего обнадёживающего они не сказали.

На следующий год Бутакова назначили командовать отрядом судов на Неве, затем младшим флагманом на броненосную эскадру. Он командовал шхерной эскадрой из десяти мониторов. Плавал с этими первенцами русского броненосного судостроения в Стокгольм. Посыпались ордена, как юбилейные медали в конце жизни на наших ветеранов: шведский – Святого Олафа, итальянский – Святого Маврикия и Лазаря. На следующий год – Святого Владимира 3-й степени, через год – Святого Станислава 1-й степени. Украшали красивыми железками, стараясь в какой-то степени загладить вину перед человеком, которого продержали столько лет там, куда ссылали только государственных преступников, либо тех, кого таковыми считали. Служить на море ему стало невмоготу по состоянию здоровья. Алексея Ивановича перевели на берег членом артиллерийского отделения Морского технического комитета. Там он встретил своего однокашника по Морскому корпусу, Невельского, которого назначили членом Морского учёного комитета. Тот тоже угробил своё здоровье на Дальнем Востоке. Что-то общее было в судьбах этих двух человек. Но даже в тех комитетах, где никто не надрывался от непосильного труда, им обоим было тяжело работать, оба без конца болели. Добросердечный Краббе, который особенно любил тех, кто никак не мог быть ему конкурентом, сначала перевёл Бутакова на должность эскадр-майора при царе, ведать царскими судами, а потом вообще освободил от обязанностей, назначив, чтобы можно было получать денежное содержание, в распоряжение главного командира Санкт-Петербургского порта.

В 1867 году Лондонское географическое общество за исследования Аральского моря и устья Амударьи присудило Бутакову золотую медаль общества. Медаль для него в Лондоне получил капитан 1-го ранга Александр Егорович Кроун. Самому ехать за ней у Алексея Ивановича уже не было сил. Чарлз Дарвин, при издании в 1868 году книги, наделавшей так много шума не только в научном мире, но и в обществе, в подтверждение своей теории упомянул сведения, полученные от Бутакова при посредничестве английского адмирала Саливана. Но ничто уже не радовало Алексея Ивановича. В январе 1869 году ему стало совсем плохо. Врачи сказали, что надо срочно ехать на воды в Германию, где испокон веков лечились русское начальство и знать. Алексею Ивановичу разрешили заграничный отпуск, и в сопровождении жены он отправился на курорт Швальбах в Пруссию. Однако пить целебные воды было уже поздно. 28 июня Алексей Иванович Бутаков скончался. Ему шёл всего лишь пятьдесят четвёртый год. Где находится его могила, мне выяснить так и не удалось. Ольга Николаевна пережила мужа почти на тридцать лет. Замрк она больше никогда не вышла. Своих детей у Алексея Ивановича и Ольги Николаевны не было. Они взяли к себе на воспитание дочь военного врача и казашки, Татьяну, оставшуюся круглой сиротой. Судьбу девочки можно было бы узнать, занявшись исследованием в различных архивах России и среднеазиатских государств, но этот подвиг уже не для автора.

* * * 

Эту короткую повесть о судьбе Алексея Ивановича Бутакова я разместил на своей страничке сайта Проза.ру. Через некоторое время одна из читательниц и авторов этого сайта Марина Руденко сообщила мне, что контр-адмирал Алексей Иванович Бутаков покоится не в Швальбахе, а на русском кладбище в Висбадене. И в самом деле, поблуждав в интернете, обнаружил сведения о захоронении Алексея Ивановича в Висбадене. По старой военпредовской привычке ничего не принимать на веру (есть ещё две заповеди военпреда: ничего не подписывай и ни на что не соглашайся) решил сам проверить на месте. С дочерью и зятем мы поехали сначала в Бад-Швальбах, где скончался Алексей Иванович, а потом в Висбаден, где его похоронили. Оба курортных города очень красивы, великолепные парки, повсюду зелень во дворах и на улицах, а вокруг возвышаются горы, густо поросшие лесом. У меня сложилось впечатление, что местные источники минеральной воды были для приезжавших туда больных последней надеждой Судя по огромным немецким кладбищам, эта надежда, увы, уже часто не сбывалась. Не помогли воды и нашему соотечественнику. Когда зять вёз нас по серпантину, я представил себе, как досталось жене Бутакова, когда она везла по горной дороге в повозке тело мужа.

Над Висбаденом, на горе Нероберг, возвышается прекрасный православный храм с позолоченными куполами. Он является одной из главных достопримечательностей города. Храм постепенно разрушался, денег на его восстановление не было. Немецкие власти решили помочь.

К тысячелетию крещения Руси были проведены реставрационные работы немецкими мастерами, которые обошлись немецким налогоплательщикам в сто сорок тысяч евро. Неподалеку от церкви в 1856 году открыли небольшое русское кладбище, поэтому захоронение Бутакова относится к одним из самых ранних.

Посещение церкви стоит два евро. Два приветливых служителя, у которых Вадим купил свечку, а я – крестик для своей жены, дали нам книгу о русском некрополе в Висбадене и справочное пособие с планом кладбища и указанием могил, кто в них захоронен. Не знаю, была ли автор книги о некрополе сама на этом кладбище, или довольствовалась тем, что узнала из различных публикаций и справочников, но то, что она написала о могиле Алексея Ивановича Бутакова и похороненном в этом же ряду вице-адмирале П.К. Розене, не соответствует действительности. Взяв у служителей под залог десяти евро ключ от ворот, мы направились к кладбищу. Должен заметить, сразу чувствуется, что это наша, российская, а не немецкая территория, она когда-то была выкуплена ещё царём Кладбище окружает каменный забор, правда, с тыльной стороны сейчас его закрывает проволочная сетка с огромными дырами. Ну, а забор для наших соотечественников всегда обладал какой-то необычайной притягательной силой.

Сразу вспоминается Николай Васильевич Гоголь: «Что это за скверный город! только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор – черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!» Схема кладбища была составлена так, что требовалось даже не увеличительное стекло, а микроскоп, чтобы прочитать номера могил. На поиск у нас ушло два часа. Интересно, что могила Бутакова в кладбищенском перечне вообще не значится, хотя её номер на схеме имеется.

Автор книги о некрополе написала, что на могиле Алексея Ивановича гранитное основание, а на нём лежит крест, и что памятник более скромный, чем у вице-адмирала Петра Карловича Розена. Оценить, насколько он скромнее, мы не могли по простой причине – могила вице-адмирала Розена вообще исчезла без следа. Адмирал Розен был похоронен на год раньше Бутакова. Похоже, что могила Алексея Ивановича Бутакова не зря исчезла из перечня. Судя по всему, её ждёт судьба могилы старшего по званию моряка. В самой старой части мемориального кладбища, наиболее прилично выглядящей, появились захоронения с дорогими памятниками, на которых выгравированы русские фамилии, датированные 2010 годом. В целом русское кладбище, и без того не самое весёлое место, производит просто удручающее впечатление. Но нам к таким вещам не привыкать. Только вот уж очень бросается в глаза разница в отношении к памяти усопшим на русском и немецком кладбищах. Вадим принёс воду и вымыл небольшой кубический камень с очень плохо читаемой надписью, и крест на камне, скреплённый цементом из обломков. Больше ничего мы сделать не могли.

Постояли, помолчали над могилой российского моряка, верой и правдой, служившего своей родине. Когда мы возвращали служителю ключ от кладбищенских ворот, я рассказал ему о том, кем был Алексей Иванович Бутаков, и почему память о нём нужно сохранить. Сделал это в слабой надежде, что место, где покоится адмирал, не купят наши нувориши. Как выяснилось, служитель даже и не слышал такой фамилии. А я ещё раз подумал: что-то неправильно у нас в отечестве.