Текст книги "Адмиралы Бутаковы — флотская слава России"

Автор книги: Владимир Врубель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

В строительстве «Первенца» участвовали в качестве наблюдающих, или, пользуясь современной терминологией, военпредов, два корабельных инженера, два инженер-механика, унтер-офицер и пять мастеровых. Непосредственно они подчинялись капитану 2-го ранга Сергею Павловичу Шварцу. Воеводский, который сам дважды побывал на строившемся «Первенце», нервничал: ему казалось, что Бутаков не торопится. Батарею спустили в мае, время шло, а она по-прежнему находилась около стапелей Блэквол. Начались разногласия между Бутаковым и Колокольцевым. Дошло до того, что Колокольцев написал служебную записку Воеводскому под грифом «весьма секретно». Ему разрешалось это сделать в критической ситуации. В ней он сообщил, что Бруннов уже сам, невзирая на возражения Бутакова, назначил последний срок отправки батареи 8 июля. Григорий Иванович всё-таки убедил его, что раньше отправлять батарею нельзя. Контр-адмирал хотел, чтобы максимум работ был завершён в Англии. Колокольцев также осудил идею перевода военных заказов на частное лицо, которую высказал Бутаков.

Капитан-лейтенант в резкой форме сообщал в Петербург директору кораблестроительного департамента: «…ещё менее понятна мне белиберда, которую Бутаков понёс Бруннову о данном, будто бы ему, разрешении перевести железо на имя частного лица, как будто бы частным лицам позволят отправить товар в Россию морем во время войны?» Письмо капитан-лейтенанта, пользовавшегося большим доверием у Краббе и Воеводского, а также информация, полученная от Бруннова, послужили причиной отстранения Бутакова от работ, связанных с выполнением заказов, размещённых в Англии. Колокольцеву поручили принять дела у контр-адмирала, лично следить за ходом работ, о которых ежедневно докладывалось царю. Ему также вменили в обязанность заниматься и другими заказами морского министерства. Отстранение Бутакова провели дипломатично: контр-адмиралу дали задание с разведывательной целью совершить поездки по портам Англии и Франции. Григорий Иванович сообщил Краббе: повстанцы могут купить только частный пароход, чтобы использовать его для крейсерских операций, как это делали южане в Гражданской войне в США.

Информация Бутакова подтвердилась также из других источников. Григорий Иванович анализировал и обобщал сведения, поступавшие от офицеров, которые работали в европейских странах ещё до приезда адмирала. Только раньше такую информацию они передавали вице-адмиралу Путятину. Словом, Бутаков играл роль резидента. Учитывая длительность пребывания в командировке, офицерам разрешили привезти с собой семьи. Амалия Арсеньевна уже давно прибыла в Англию со всем семейством. Григорий Иванович поселился на острове Уайт, расположенном недалеко от Лондона.

Прекрасно владевший несколькими языками, высокообразованный, державшийся с большим достоинством адмирал внушал уважение англичанам. Один из русских морских офицеров с транспорта «Гиляк» побывал в гостях у Бутаковых в городке Райт. В своих воспоминаниях он привёл слова английского флагмана о Бутакове. Правда, звучали они несколько двусмысленно: «Как счастлив ваш флот, – сказал седой и старый заслуженный англичанин, – что имеет в своём распоряжении такое изобилие способных и славных адмиралов. Глядя на вашего Бутакова, невольно думается, что вы даже не особенно цените их, не находя соответствующего им дела и поручая им такие занятия, которые даже с большим успехом и удобством, мог бы выполнить молодой капитан. Мы, вполне морская нация, не можем похвалиться лишними такими адмиралами».

Офицеры, работавшие под начальством Бутакова, неутомимо, как пчёлы, собирали информацию, которую Григорий Иванович через посольство пересылал в Петербург. Разведчикам удалось добыть, подкупая служащих на судостроительных предприятиях, чертежи судов выдающегося инженера-кораблестроителя Мак Грегори Лэрда, патенты по винтовым двигателям, сведения об освещении судовых помещений, чертежи фрегатов «Bellerophon» и «Valliant», новых мониторов. Результативно работали офицеры не только в Англии, но и во Франции, где сумели получить спецификацию французской канонерской лодки, строившейся на заводе Forges et Chantey и сведения об опытах подводной стрельбы из пушки Армстронга на глубине 6 футов. Краббе благодарил Бутакова за сведения по артиллерии.

Важную информацию добыл разведчик, работавший в Нидерландах. Он передал Бутакову подробные сведения об укреплениях со всеми чертежами и описаниями, чертежи электрической маячной лампы и даже протокол заседания правительства Нидерландов, где обсуждались вопросы броненосного судостроения.

В начале июля возникла реальная угроза разрыва дипломатических отношений с Англией. Все силы морского министерства бросили на скорейшее получение заказанной техники и материалов из Англии. Поэтому Краббе приказал Бутакову вновь подключиться к работам, которые вёл Колокольцев.

Управляющий морским министерством сообщил Григорию Ивановичу, что разрыв предполагается в середине июля. Он был встревожен тем, что из оплаченных 1400 блиндированных плит в Россию доставлено только 90. Николай Карлович внушал Бутакову: «…мы находимся в таком положении, что разборчивыми быть нам невозможно. Нам нужно, во что бы то ни стало, иметь всё нужное для броненосных судов, непременно в течение нынешней навигации, т.е. до 1 августа».

Адмирал также выразил неудовольствие медлительностью работ и требовал ежедневной информации. Англичане умышленно затягивали изготовление броневых плит. Колокольцев поместил заказ на 2800 броневых плит у заводчика Брауна, но тот срывал поставку. Тогда Александр Александрович обратился к другому предпринимателю, Биллю. Англичанин отказался, сославшись на жёсткость сроков изготовления плит. Тогда Бутаков взял переговоры на себя. Билль предложил ему не ждать всю партию, а отправлять плиты по мере готовности на судах через Либаву или Ригу, а далее по железной дороге. Кроме того, Григорий Иванович договорился в Шеффилде со знакомым заводчиком Броуном, что тот поставит броневые плиты через Кенигсберг. Учитывая предполагаемую бомбардировку Кронштадта в случае войны, Григорий Иванович предложил купить брандспойты, чтобы тушить пожары в городе. Но из Петербурга ответили, что чертежи их имеются в Публичной библиотеке, а сами брандспойты изготовят на Кронштадтском пароходном заводе. Григорию Ивановичу и его сотрудникам удалось без препятствий со стороны властей отправить «Первенец» в Россию. В августе он прибыл в Кронштадт.

Сумели они отправить и нужное количество броневых плит для установки броневой защиты на фрегаты «Севастополь» и «Петропавловск». Обнаружил Бутаков и утечку секретной информации из Петербурга К нему явился банкир Моллас и предложил посреднические услуги для приобретения двух бронированных судов. По словам банкира, он получил такие сведения от петербургского банкира Клеменца. Григорий Иванович от непрошеных услуг отказался, но сам побывал в Ливерпуле, где строились суда, и предложил их купить. Однако ему отказались что-либо продавать. Впрочем, на самом деле Бутаков ничего и не собирался покупать, это была просто проверка подобной возможности. Начальство сочло, что контр-адмирал успешно выполнил возложенное на него поручение, и ему объявили монаршее благоволение, что-то вроде почётной грамоты в советское время.

В августе уже вышел в пробное плавание первый готовый монитор, которого сопровождал пароход «Владимир». На нём находился назначенный начальником первой в истории России эскадры броненосных судов контр-адмирал Иван Фёдорович Лихачёв. За время своей командировки, несмотря на большую загрузку текущей работой, Бутаков умудрился подготовить к изданию труд, который он вначале назвал «Новые основания пароходной тактики». Понятно, что работать над ним он стал давно, быстро книгу из сотен страниц и чертежей не напишешь. Мне кажется, что именно в этом и была причина неторопливости Григория Ивановича, в то время как в Морском министерстве буквально из штанов выпрыгивали, считая каждый час и минуту, когда в Россию будут доставлены заказы. Книги по тактике паровых судов раньше выходили только за рубежом, поэтому можно понять радость и гордость начальства, когда вдруг появился такой нужный и своевременный теоретический труд в России.

Рукопись Бутакова с одобрения морского учёного комитета оперативно отпечатали в типографии морского министерства. «Новые основания пароходной тактики» сделали имя контр-адмирала Григория Ивановича Бутакова известным и принесли ему славу большого учёного. Я внимательно прочитал эту книгу и рассмотрел все схемы и рисунки, но умышленно не вдаюсь в суть его работы: каждый должен заниматься тем, в чём разбирается. Пусть оценку кругов на воде, которые нарисовал в схемах адмирал Бутаков, дают специалисты, а нам в училище инженеров оружия сообщили только самые общие понятия по военно-морскому искусству. Наука маневрирования паровых судов была ещё не развита, и книга контр-адмирала явилась практическим руководством для командиров.

Морской учёный комитет сразу же после выхода её в свет рекомендовал присудить научной работе Григория Ивановича Бутакова «Основания новой теории пароходных эволюции и тактики паровых таранов» Демидовскую премию. Демидовскую премию для учёных учредил в 1831 году тогдашний олигарх Павел Николаевич Демидов. Его денег хватило, чтобы присуждать премии до 1866 года. Бутакову повезло, он успел её получить.

Право присуждения премий меценат предоставил Российской Императорской академии наук. Она и присудила её Григорию Ивановичу. Видимо, в ней сидели знатоки тактики паровых судов при нанесении таранных ударов, способные оценить идеи Бутакова. Премии разделялись на полные, таких было присуждено 55, и половинные, их присудили 220 учёным. Григорий Иванович получил полную премию. Из моряков, кроме Бутакова, Демидовскую премию получили за плавания и открытия Фёдор Петрович Литке, Иван Фёдорович Крузенштерн, Фёдор Петрович Врангель, Михаил Францевич Рейнеке – вполне достойная и славная компания. Следует заметить, что Григорий Иванович Бутаков до революции считался одним из многих заслуженных адмиралов, но далеко не самым выдающимся.

Признание заслуг русского адмирала пришлось в пору борьбы с космополитизмом, за приоритет советской и русской науки. Советские историки облюбовали именно его, скорее всего из-за книги, отмеченной премией. Мы, как всему миру известно, всегда и везде были первыми, поэтому Бутакова немедленно объявили светилом военно-морской науки, первым в мире основателем тактики паровых судов. Как всегда, стали врать, что книгу якобы перевели чуть ли не на все языки мира и по ней учились знаменитые флотоводцы всех стран. При этом, как это ни парадоксально, работу адмирала не переиздавали, она была библиографической редкостью.

Хвалили то, чего не читали. Впрочем, а разве мало мы ругали того, что и в глаза не видели? Пытался я найти хотя бы один перевод книги Бутакова в крупнейших библиотеках европейских стран за рубежом или, по крайней мере, упоминание о ней, но, увы, безуспешно. Не нашёл и никаких подтверждений в родном отечестве, что содержание её было реализовано на практике в войнах, которые вела на море царская Россия. Нашёл лишь единственное упоминание о книге Бутакова в трудах Степана Осиповича Макарова, да и то, одной фразой. Хочу, чтобы меня правильно поняли: нет ни малейших сомнений в том, что Бутаков был умным, храбрым и добросовестным морским офицером, каких Россия, к счастью, имела множество. Но у нас никогда и ни в чём не знают меры. Обширный некролог, написанный в отечественных традициях – о мёртвых только хорошо или ничего, – со временем превратился в официальное жизнеописание. На мой взгляд, самая большая заслуга Григория Ивановича в исследовании маневрирования паровых судов состоит в том, что он сам корпел над каждой страницей и рисунком своего научного труда и реализовывал свои идеи на практике в эскадре из маленьких мониторов, которыми он командовал.

Традицию адмирала продолжили выдающиеся советские моряки Николай Герасимович Кузнецов и Сергей Георгиевич Горшков, которые сами писали и свои статьи, и капитальные труды. Их работы действительно имеются в библиотеках самых мощных морских держав мира. Любой желающий может в том убедиться. Григорий Иванович Бутаков сумел доказать морскому министерству, что он принесёт отечеству больше пользы, если переедет из Англии во Францию на Лазурный Берег.

* * *

В 1864 году пришло разрешение Бутакову обосноваться в Ницце. Он по-прежнему считался главным морским агентом в Англии и Франции. Славное место Ницца, ничем не хуже, чем остров Уайт, где жил до этого Григорий Иванович, а климат так даже лучше. Ницца в ту пору была как бы частицей России. Царское семейство, вся знать, все, у кого были деньги, и даже те, у кого их было не густо, любили пожить в замечательном городке на Лазурном Берегу Франции. Амалия Арсеньевна была просто счастлива.

Но не думайте, пожалуйста, что Григорий Иванович только тем и занимался, что лежал на пляже, получая при этом повышенное заграничное содержание. Нет, пока его жена вела светский образ жизни, он объездил порты Франции, замечая всё полезное и сообщая о нём в Морское министерство. Но и министерство его не забывало. Действовало старое флотское правило – человек всегда должен быть занят, да и служба мёдом казаться не должна. Из корабельного департамента поступило приказание произвести сверку состояния европейских флотов в 1863 году с 1864 годом. Работа немалая. Изменения в судостроении происходили так стремительно, что ни в коем случае их нельзя было пропустить. Давали и единичные мелкие поручения, например передать пакеты с кредитивами на 19 319 фунтов стерлингов и 12 063 фунта стерлингов соответственно командирам клипера «Алмаз» и корвета «Варяг». Суда пришли из Америки и стояли в Вилла-Франка, так тогда русские моряки называли Вильфранш-сюр-мер, порт в шести километрах от Ниццы. Но самое главное – шёл неутомимый сбор разведывательных данных подчинёнными офицерами, находившимися в различных городах европейских стран. Наиболее эффективной была работа смертельно больного туберкулёзом подпоручика корпуса корабельных инженеров Павла Пульса, который получал жалкое денежное содержание.

Официально он занимал должность помощника судостроителя при Санкт-Петербургском порте. Григорий Иванович попросил у Краббе разрешение поручику привезти семью. Адмирал дал «добро». Пульс был просто счастлив, униженно благодарил своего начальника, оправдываясь, что «жить на два дома ужасно дорого». Благодаря Пульсу удалось добыть бомбовые трубки и чертежи к ним

В мае 1864 года поручик привёз Бутакову чертежи самых современных броненосцев: прусской двухбашенной лодки «Арминиус», башенного броненосца «Принц Альберт» и парохода «Персия». По ценности и количеству добытых им разведывательных материалов Пульсу не было равных. В Петербурге были очень довольны работой Бутакова, хотя большая часть заслуги по праву принадлежала поручику Пульсу. Григорий Иванович только снабжал чертежи, привезённые офицером, своими комментариями, иногда критическими. Переправляли документацию, а иногда и готовые образцы с русскими военными судами или по дипломатической почте. Мне довелось видеть эти выкраденные чертежи, исполненные на тонкой бумаге цветными карандашами: английского фрегата, парового крана, итальянских плавучих батарей, канонерской лодки. Испытал при этом удивительное чувство реальности давно минувших событий. Но были сведения, полученные и самим Бутаковым Например, он увидел бронированные разборные канонерские лодки, отсеки которых можно было перевозить по железным дорогам, водным транспортом и даже в повозках с лошадьми. Доложив о них Краббе, Григорий Иванович не удержался от фантазий «Этих лодок можно построить бесчисленное множество в самый короткий срок, ибо самые ничтожные котельные заведения могут предпринять их постройку… Мы можем строить их по Волге или Каме, и в данный момент перевезти на Дон и в Керчь, или в Астрабад, или же доставить на Ладожское озеро или в Неву по каналам, на барках, и в Ригу по железной дороге».

Перед отъездом за границу Бутакова предупредили, чтобы он вёл строгую отчётность по израсходованным суммам. Нужно сказать, что русское правительство не баловало деньгами офицеров, и те платили своим завербованным в разных странах агентам очень скупо. Но зато давали задатки, которые иногда пропадали. Объясняя расходы на приобретение чертежей судна «Паллада», Григорий Иванович написал в отчёте, что на их приобретение истратили 63 фунта стерлингов. Причём чертежи вынесли с завода два разных человека, которые не подозревали, что оба работают на русскую разведку. Эту сумму разделили между завербованными чертёжниками. Всего на нелегальное приобретение чертежей Бутаков выдал своим подчинённым 465 фунтов стерлингов. Краббе приказал Воеводскому благодарить за чертежи Бутакова.

Когда-то, в далёкой молодости, я смотрел фильм «Бабетта идёт на войну». В этом комедийном фильме рядовые разведчик и разведчица, совершив невиданные подвиги, возвращаются домой. Девушка-разведчица спросила коллегу, как того наградили. Он ответил: «Мой капитан получил майора». Мне вспомнился этот фильм, когда знакомился в архиве с разведывательной деятельностью Бутакова, – аналогия была полная. Григория Ивановича, непонятно почему, вдруг взволновало, как материально помочь капитану Мэтью Мори, который перешёл на сторону рабовладельческих штатов и воевал против северян. У Мори северяне конфисковали всё имущество, Бутакова это очень расстроило, и Григорий Иванович стал одним из организаторов комитета по оказанию помощи бедняге. Правда, своими деньгами ему помогать не хотелось.

Великий князь Константин, к которому адмирал обратился за содействием, сентиментальностью не мучился и наотрез отказался от всякого участия в комитете. Он поручил Бутакову сначала выкачать из «бедного» Мори все нужные сведения и лишь потом заняться оказанием ему помощи. Учитывая, что Мэтью Мори зарекомендовал себя как выдающийся учёный, Константин поручил Бутакову предложить Мори переехать в Россию и работать в России над своими изобретениями (Мори занимался тогда подземными и подводными минами). Однако американец отказался и предложил русскому правительству купить секрет его мин. Посредником в переговорах между Бутаковым и Мори выступал некий Трембетт. Видимо, чтобы заинтересовать русское правительство, Мори обещал бесплатно передать часть своих разработок. За одну из них он уже получил денежное вознаграждение от правительства мятежных штатов. В качестве условия учёный требовал сохранения сделки в тайне. Американец предложил прислать специалиста для демонстрации своих изобретений. Он показал действие новых взрывателей для мин Бутакову. Григорий Иванович был восхищён и немедленно доложил обо всём увиденном Краббе. В письме Бутаков просил побыстрее прислать специалиста в связи со скорым отъездом Мори в Америку. Сам Мори торопил Бутакова, потому что ему нужны были деньги. Приехал капитан инженерных войск, отлично владевший английским языком и большой дока в минном деле. Ему не составило труда быстро во всём разобраться, но о результатах своей командировки он сначала доложил выводы своему начальству и лишь потом – Бутакову.

Как явствует из документов, минёр в пух и прах раскритиковал технические решения американского изобретателя. Вскоре из Морского министерства Бутакову сообщили, что «секреты» Мори для русских разработчиков – вчерашний день. По остальным вопросам Григорию Ивановичу приказали войти в контакт с людьми, помогавшими Мори в создании мин в английской лаборатории. В министерстве считали: если нельзя купить секрет у американского изобретателя, можно купить у его помощников, да ещё и дешевле. Кроме того, Григорию Ивановичу рекомендовали попытаться получить инструкции у самого Мори. Послать русского морского офицера (как предложил Бутаков) в южные штаты Америки Морское министерство отказалось. Бутакову объяснили, что это «по политическим соображениям неудобно». Странно, что адмиралу пришлось объяснять такую простую вещь. В переговорах с американцем участвовал и капитан 2-го ранга Кроун. Получив вежливый отказ от своего «великодушного» предложения, Мори выложил Кроуну свой главный козырь – сказал, что готов продать секрет взрывного устройства, которое срабатывает при соприкосновении с кораблём Переговоры велись через посредника Холмса (иногда в документах его называли Гольмс. – Примеч. авт.). Мори даже соглашался получить деньги после испытания его торпеды в России.

Возможно, тысяча фунтов стерлингов, переданная с разрешения царя через комитет в фонд Мори, и была платой за взрыватель. После отъезда Мори попробовал подзаработать уже сам Холмс, попытавшись всучить какие-то изобретения русским агентам, но безрезультатно. Получил отказ. Главное инженерное управление посчитало свои разработки гораздо более совершенными. Немало хлопот доставил Григорию Ивановичу старый приятель Степан Степанович Лесовский, который из Америки прибыл в Вилла-Франку. Тот мало того что замучил его вопросами о состоянии флотов и судостроения, но ещё и попросил собрать сведения о снабжении английских судов продовольствием. Видимо, с подачи Лесовского Бутаков получил такое же указание из морского министерства, в которое Степан Степанович отправил своё предложение снабжать суда в дальнем плавании консервами, а не привычной солониной. Вскоре произошёл конфликт между Бутаковым и управляющим морским министерством Краббе принял решение отозвать капитан-лейтенанта Колокольцева в Петербург, а на его место в Англию вновь прислать капитан-лейтенанта Скарятина. Но Скарятин упирался изо всех сил, рассчитывая вообще уволиться со службы и перейти на более выгодную в денежном отношении работу в Русском обществе пароходства и торговли. Сначала контр-адмирал Глазенап, сменивший Бутакова в Николаеве, сообщил, что Скарятин в отпуске, потом, что тот отказывается ехать из-за болезни. Бутаков поддержал желание родственника уйти с военной службы, и этим вызвал глубокое возмущение Краббе. Николай Карлович написал письмо Бутакову, в котором обвинял его в попытке обмануть руководство министерства. Привожу это письмо полностью:

«Конфиденциально.

Григорий Иванович,

Я с удовольствием прочёл объяснения, изложенные в конфиденциальном письме Вашем от 19/31 минувшего декабря, и, назначая Скарятина преемником Колокольцева, я убеждён, что он последующею своею службою сумеет изгладить то неблагоприятное впечатление, которое не могло не произвести на меня желание его оставить службу тотчас после столь долгого пребывания за границей за казённый счёт. При этом не могу не присовокупить, что указываемое Вами разрешение Скарятину поступить на службу Общества, крайне удивило меня, т.к. никогда такого разрешения не давалось, и потому я потребовал отпуск с того отношения к Вам канцелярии министерства, на которое Вы ссылаетесь. Из прилагаемой при сем копии с этого отношения, Вы усмотрите, что капитан 1-го ранга Лихачёв, обязанный оставить Англию, не кончив дел, просил у меня позволения оставить Скарятина на два месяца в Англии на счёт Общества для окончания тех дел, но ни в письме Чихачёва, ни в ответе канцелярии не заключалось ни просьбы, ни разрешения Скарятину перейти на службу в Русское общество пароходства и торговли, о чём я вовсе не помышлял и не мог предугадать. Это разъяснение я счёл необходимым сообщить Вам для устранения вкравшегося, как я вижу, недоразумения, и надеюсь, что Вы согласитесь, что я не без основания выразился о Скарятине неблагоприятно в последнем моём конфиденциальном письме к Вам. Желаю Вам весело и счастливо провести наступавший год, и возобновляю Вам искреннейшие уверения в моём глубоком к Вам уважении. 11 января 1865 года Краббе».

Григорий Иванович, получив это письмо, промолчал, настроение на Новый год было испорчено. В конце концов в Англию отправили капитана 2-го ранга Александра Егоровича Кроуна, определив тому содержание по второй категории. Краббе решил эту историю не раздувать, к тому же он сам тяжело заболел и уехал лечиться в Карлсбад. Но не стоит уж очень плохо думать о Николае Дмитриевиче Скарятине. Он отважно воевал на Малаховом кургане, на 2-м бастионе и Селенгинском редуте, был награждён Георгиевским крестом, имел ранение и контузию. В конце концов он добился своего, и его уволили по ранению с пенсионом и правом ношения мундира Недавно автор прочитал в отечественной печати сообщение о том, что в настоящее время импортные покупные комплектующие изделия широко используются в российской военной технике. Подумал, как многое изменилось в родном отечестве, потому что в течение всей своей службы в военном представительстве всегда следил за тем, чтобы зарубежные покупные элементы не попадали в новые образцы военной техники.

Причина, почему этого нельзя делать, лежит на поверхности. Но, видимо, отставание во многих областях техники у нас теперь просто ужасающее. Такая задача стояла не только в советское время. Великий князь Константин и адмирал Краббе поставили целью построить первые трёхбашенные броненосные фрегаты «Адмирал Грейг» и «Адмирал Лазарев» только на отечественных верфях и с применением только отечественных материалов, чтобы исключить любую зависимость от иностранных государств. Другое дело – технические решения и технологии. Их добычей и занималась военно-морская разведка. Григорий Иванович Бутаков, отправляя в Морское министерство добытые его подчинёнными чертежи броненосцев, предложил внести в них изменения: сделать двойную обшивку в носовой части по примеру броненосца англичан «Беллерофон». Судам этой серии, второго поколения после мониторов, не повезло в части сроков их строительства. Неуемное желание вносить улучшения по мере строительства судов привело к тому, что броненосцы вошли в строй только в 1872 году. Свой вклад в дело усовершенствований броненосцев в процессе их строительства внесли Бутаков, его заклятый «друг» Попов и многие другие морские руководители.

Строили очень медленно, но зато и прослужили корабли почти сорок лет. Кроун, которого прислали в помощь Бутакову взамен вызванного в Петербург Колокольцева, понимал, что едет надолго, и немедленно написал рапорт директору инспекторского департамента:

«Получив командировку за границу, имею честь почтительнейше просить ваше сиятельство истребовать паспорт для проезда в Англию семейству моему, состоящему из жены Александры Романовны и малолетних детей, Николая и Романа, и для находящейся при них прислуги: финляндской уроженки Фридрики Михельсдоттер и санкт-петербургской мещанки Ольги Григорьевой. Капитан 2-го ранга Кроун 12 января 1865 года».

Как говорится, нужно ковать железо, пока горячо, а то потом ни любимую супругу, ни дорогих чад своих увидишь не скоро. По приезде Александр Егорович сразу развил бурную деятельность и вскоре уже докладывал Григорию Ивановичу, что фотограф Роудс сделал снимки броненосца «Хеопс» и обещал их вскоре передать. В качестве посредника в этой сделке выступал русский консул в Бордо Павел Ленц. Английский фотограф сделал снимки судна, строившегося под фальшивым названием «Хеопс», в качестве однотипного находящемуся в составе английского флота «Сфинксу».

Назначение его держалось английским правительством в глубочайшем секрете. Но русская разведка установила, что судно предполагалось передать конфедератам. Видимо, затем его фотографии русское правительство передало американцам через своего посла в Вашингтоне. В связи с организацией в Кронштадте школы водолазов от Бутакова потребовали сведения, как готовят водолазов в Англии и Франции. Пришлось Григорию Ивановичу самому наводить справки – замечательный разведчик подпоручик Пульс, у которого были огромные связи в Англии и Франции, уже не мог выполнять свои обязанности и доживал последние дни. По просьбе Бутакова Пульсу прислали замену – капитан-лейтенанта Акселя Ивановича Бойе, бывшего адъютанта великого князя Константина. Замена была неравноценной, завербованные Пульсом люди предпочитали иметь дело только с ним, а не с прибывшим аристократом Между тем объём запрашиваемых сведений не уменьшался. В сентябре 1865 года из Петербурга пришло указание внимательно следить за опытами англичанина Геля, исследовавшего возможность «отнимать и возвращать пороху воспламеняемость». Вскоре из России специально посланный из Петербурга офицер доставил Бутакову объёмный свёрток. В нём оказались письмо директора кораблестроительного департамента и коробки с ювелирными изделиями. К ювелирным изделиям был приложен документ с указанием цены каждого из предметов.

Как пояснил в сопроводительном письме контр-адмирал Воеводский, изумительной работы перстни с драгоценными камнями и украшенные драгоценностями табакерки, полученные из министерства двора, предназначались для подарков. Если называть вещи своими именами, то – для подкупа нужных людей, занимавших важное положение в обществе. Каждый перстень или табакерка стоили не менее тысяч рублей серебром. Первыми такие «подарки» получили от Григория Ивановича английский судостроитель Чарльз Митчелл, его поверенный Генрих Сван и капитан Каупер Кольз. Неожиданно «серьёзно заболел» Бойе, которого вместо адъютантской службы во дворце в окружении генерал-адмирала отправили служить под началом Бутакова. Для кого Ницца в радость, а для кого и ссылка.

Он попросил разрешения у контр-адмирала лечиться у немецких врачей в Дрездене. Видимо, потом капитан-лейтенант рассчитывал из Германии вернуться в Россию. Но ему, не без участия Григория Ивановича, передали в Дрезден письменное распоряжение великого князя: остаться после излечения в распоряжении контр-адмирала Бутакова. После этого болезнь как-то сама собой быстро прошла. По приказанию Бутакова Бойе выехал в Бордо, чтобы забрать у Пульса список имён и адресов его корреспондентов. Пульс не хотел отдавать список, тянул время, о чём Бойе жаловался Бутакову. Зная, как в отечестве обходятся с людьми, Пульс опасался, что как только он передаст Бойе всю свою агентуру, то сразу станет никому не нужен, и его, умирающего, отправят в Россию. Он пообещал Бойе «список», две толстые записные книжки, но при одном условии. Записные книжки Пульс обещал передать своей жене, когда она приедет с частью семейства в Бордо. А жена передаст их затем Бойе. Одна книжка была с фамилиями и адресами, а вторая – с отчётностью по израсходованным суммам. Смертельно больной офицер хорошо знал своих начальников и надеялся только на самого себя. Несмотря на полученное разрешение, жену Пульса под разными предлогами за границу не выпускали. Иного способа «убедить» Бутакова добиться приезда своей семьи из России офицер не видел. А пока Пульс передал только фотографии судов и механизмов. Бойе сказал потом Бутакову, что обстановка, в которой жил Пульс, его потрясла, она была просто нищенская.